Текст книги "Ледяная земля"

Глава 26

Маленькая кавалькада шествовала по дороге на север. Холт с Хорасом ехали в самом центре, вместе с Депарнье. Рыцарь успел переодеться в свои привычные черные латы и сюрко. Древняя кляча теперь плелась в хвосте колонны, а сам он восседал на огромном, злобном и, как Холт и ожидал, вороном скакуне. Спереди и позади них молчаливо шагали двадцать пять стражников, все при оружии. Помимо них было еще и десять конных, которые разделились на две равные группы и ехали спереди и сзади колонны.

Холт заметил, что ближайшие к нему воины держали свои арбалеты наготове. Рейнджер понимал, что стоит ему или Хорасу попытаться бежать, и их тут же нашпи гуют стрелами, не успеют они сделать и десяти шагов.

Его собственный лук висел за спиной, а Хорасу оставили его меч и копье. Депарнье лишь плечами пожал и обвел жестом окружавшую их вооруженную толпу:

– Сами понимаете, нет никакого смысла сопротивляться. Поэтому можете оставить себе свое оружие. – Он многозначительно взглянул на длинный лук Холта, лежавший на седле. – Однако же мне будет спокойнее, если вы снимете тетиву и повесите лук через плечо.

Холт передернул плечами и повиновался. Хорас понял, что сейчас не время сражаться, придется принять неизбежное. Депарнье также распорядился, чтобы вожжи лошадей, которых отняли у горе-рыцарей Холт и Хорас, передали одному из его спутников. Теперь животных вели позади.

Депарнье заинтересовался лохматым вьючным конем без узды, сопровождавшим скакуна Холта. Он приподнял бровь в удивлении, но промолчал.

Они двигались на север.

– Можно ли спросить, куда вы нас ведете? – подал голос рейнджер.

Депарнье иронично поклонился:

– Как я уже говорил, мы направляемся в мой замок Монсомбр, где вы немного погостите.

Холт кивнул, обдумывая полученные сведения, а затем задал новый вопрос:

– И в чем состоит цель нашего визита?

Черный рыцарь улыбнулся ему:

– В том, что вы меня интересуете. Вы путешествуете с рыцарем и носите оружие йомена. Но вы не просто его вассал, так ведь?

На этот раз Холт ничего не ответил. Депарнье, окинув его проницательным взглядом, кивнул, точно получив подтверждение своим мыслям.

– Да, вы не таков. Ваше дело – приказывать, а не подчиняться. А еще меня занимает ваше одеяние. Этот плащ… – Рыцарь наклонился в седле и пощупал складки накидки рейнджера. – Никогда не видел ничего подобного.

Он замолчал, ожидая ответа Холта. Рейнджер молчал, и Депарнье это ничуть не удивило.

Он продолжил:

– А еще вы чрезвычайно метко стреляете. Нет, даже не так: я не знаю ни одного другого стрелка, которому удался бы тот трюк, что вы проделали вчера.

На этот раз Холт ему возразил:

– Выстрел был так себе. Целился-то я вам в глотку.

Депарнье звучно рассмеялся:

– О, мой друг, я так не думаю. Стрела ваша попала как раз туда, куда должна была. – И он захохотал снова. Холт заметил, что, несмотря на деланое веселье, глаза рыцаря оставались серьезными. – И вот, – произнес галлиец, – я решил, что такую редкую птицу неплохо было бы изучить. А еще, мой друг, вы можете оказаться мне полезным. Ведь кто знает, какие еще талан ты и умения скрываются под этим необычным плащом?

Хорас наблюдал за двумя мужчинами. Казалось, галлийский рыцарь потерял к нему всякий интерес, но юноша особенно и не расстроился. Несмотря на то что собеседники шутливо поддразнивали друг друга, Хорас чувствовал, что на самом деле они предельно серьезны. Смысл разговора ускользал от его понимания, и он был рад, что Холт взял дело в свои руки, а ему самому остается лишь наблюдать, куда заведет их судьба.

– Сомневаюсь, что смогу вам пригодиться, – бесстрастно ответил рейнджер на последнюю реплику Депарнье.

Интересно, подумал Хорас, уловил ли рыцарь истинный смысл этих слов – что Холт не имеет никакого желания пользоваться своими умениями в угоду людей, захвативших его в плен.

Похоже, что уловил: Депарнье задержал на секунду взгляд на своем спутнике, а потом улыбнулся:

– Ну, это мы еще посмотрим. А пока что позвольте мне предложить вам свое гостеприимство до тех пор, пока рука вашего спутника не заживет. – Он обернулся и улыбнулся Хорасу: впервые за все время поездки он как будто пригласил юношу присоединиться к беседе. – Ведь, знаете ли, если вы ослаблены болезнью, по этим дорогам ездить небезопасно.

На ночлег они остановились на небольшой поляне рядом с дорогой. Депарнье выставил часовых, но Холт приметил, что число людей, которым надлежало нести стражу рядом с ними, значительно превышало число защищавших лагерь снаружи. Наверно, Депарнье в этих землях чувствует себя в безопасности. Когда все собирались ложиться спать, рыцарь потребовал, чтобы аралуинцы сдали оружие на хранение. Выбора у них не было, и они повиновались.

Хорошо хоть, что Депарнье больше не играл роль гостеприимного хозяина и решил есть и спать в отдельном шатре – разумеется, из черной холстины, – который натянули стражники.

Холт оказался в затруднительном положении. Если бы он путешествовал один, то мог бы запросто раствориться в ночи, прихватив с собой оружие.

Но Хорас не был обучен искусству перемещаться незаметно и ускользать из-под стражи, поэтому не было никакой надежды на то, что Холт сможет взять его с собой. У рейнджера не было ни малейших сомнений в том, что исчезни он ночью – и его юный друг долго не проживет. Потому Холт решил подождать и посмотреть, что из этого выйдет. По крайней мере, кавалькада двигалась на север, куда им и было нужно.

Накануне в таверне старый рейнджер узнал, что горные тропы между Тевтландией, страной, граничащей с Галликой, и Скандией, что находилась еще севернее, в это время года засыпаны снегом. Поэтому они вполне могут месяц или два подождать в гостях. А чем замок Монсомбр хуже любого другого жилища? Холт не сомневался, что Депарнье смутно догадывается о его настоящей профессии. Похоже, он хотел пригласить Холта к себе на службу. Пока что, размышлял Холт, они находятся в относительной безопасности и идут в нужную им сторону. Когда настанет время, ему, возможно, придется несколько изменить свой облик. Но пока надо выжидать.

На следующий день путники подошли к замку рыцаря. Несмотря на первоначальный жест доброй воли, Депарнье наутро решил не возвращать пленникам оружие, и Холт чувствовал себя до странности беззащитным без привычной, успокаивающей тяжести ножей у пояса и двух дюжин стрел за спиной.

Монсомбр показался над окрестным лесом; добраться до плато, на котором стоял замок, можно было лишь по узкой извилистой тропе. Чем выше взбирались путники, тем круче становились обрывы по обеим сторонам дороги. Сама она была довольно узкой: едва хватало места для четверых всадников. Такой ширины как раз хватало, чтобы могло подойти подкрепление, но большим силам противника тут пришлось бы нелегко. Такая мера предосторожности свидетельствовала о том, что галлийские рыцари постоянно борются за власть и, следовательно, должны быть готовы к обороне.

Замок был приземист и грозен, с толстыми стенами и тяжеловесными башнями по углам: ничего общего с изящным Редмонтом или Аралуином. Этот мрачный, неприветливый и пугающий замок был построен для войны, и только для нее. Холт пояснил Хорасу, что Монсомбр переводится как «темная гора», и это название как нельзя лучше подходило ему.

Путники поднимались все выше и выше в горы. Вдоль дороги стояли высокие столбы, с которых свисали странные квадратные конструкции. Подойдя к ним ближе, Хорас, к своему ужасу, понял, что это были железные клетки всего в аршин шириной. Внутри были человеческие останки. Клетки эти мягко покачивались на сильном ветру, завывавшем в горах.

Некоторые из несчастных, судя по всему, провели в узилище многие месяцы. От них остались одни высохшие оболочки, почерневшие и съежившиеся от длительного пребывания на солнце, украшенные гирляндами из полусгнивших обрывков одежды. Клетки были сделаны так, что в ячейки между прутьями могли проникнуть вороны: они терзали людскую плоть. Почти у всех жертв глаза были выклеваны.

Хораса затошнило. Он обернулся и посмотрел на мрачное лицо Холта. Депарнье заметил реакцию юноши и пришел в восторг от эффекта, который произвело на «гостя» это ужасающее зрелище.

– Это всего лишь преступники, – беззаботно проговорил он. – Конечно, все они были осуждены справедливым судом. Я слежу, чтобы правосудие в замке Монсомбр свершалось в соответствии с законом.

– В чем их вина? – хрипло спросил юноша. В горле у него стоял ком, и во рту так пересохло, что сложно было говорить.

Депарнье улыбнулся ему и притворился, что раздумывает.

– Они все совершили различные преступления, – ответил он. – Если в двух словах, они вызвали мое недовольство.

Хорас несколько секунд выдерживал смеющийся взгляд рыцаря, но затем отвернулся, качая головой. Он пытался не смотреть на измученные тела, что висели над его головой. Всего их было около двадцати, точнее он сосчитать не мог. Юноша вдруг понял, что не все узники умерли: в одной из клеток человек зашевелился. Поначалу Хорасу показалось, что это обман зрения – что это просто ветер развевает обрывки одежды. Но когда путники подошли ближе, между прутьями просунулась рука, и из клетки донесся душераздирающий хрип. Человек молил о помощи.

– О Боже… – прошептал Хорас и услышал, как Холт глубоко вздохнул.

Депарнье остановил своего вороного скакуна.

– Узнаете? – поинтересовался он радостно. – Вы недавно видели его. В трактире.

Хорас нахмурился. Он не узнал страдальца. Во время их первой встречи с рыцарем в зале было не меньше дюжины человек. С чего бы он, Хорас, должен был запомнить кого-то конкретного? Холт ответил на его незаданный вопрос:

– Это он тогда смеялся.

Депарнье тихо хохотнул:

– Точно. Какое незаурядное чувство юмора. Странно, что теперь он, похоже, разучился веселиться. А ведь мог бы коротать часы, рассказывая шутки и развлекаясь.

Рыцарь потряс поводьями, хлестнул ими коня и снова двинулся вперед. Свита послушно следовала за ним. Холту с Хорасом ничего не оставалось, как продолжить путь.

Хорас посмотрел на старшего товарища, надеясь на поддержку. Рейнджер несколько мгновений смотрел ему в глаза, а потом медленно кивнул. Он понимал, что чувствует юноша – что его тошнило от беззакония и жестокости. Хорасу стало немного легче, и он поскакал вперед.

Вскоре они достигли мрачного, ужасающего замка, который разинул перед ними свою кровожадную пасть.

Глава 27

Пони был на месте, как и обещал Эрак. Он стоял, привязанный к невысокому деревцу, и терпеливо поджидал молодых людей. Ивэнлин отвязала пони, и тот послушно последовала за девушкой. Дул ледяной ветер, гнавший к Халласхольму снеговые тучи. Он пробегал по заснеженным кронам деревьев и вздыхал среди сосновых ветвей, будто странная приливная волна посреди суши.

Уилл бездумно следовал за подругой, то и дело спотыкаясь в глубоком снегу, скрывавшем дорогу. Даже Ивэнлин еле брела по тропе, а уж юноше, изможденному голодом, холодом и неделями тяжкого труда, это и подавно было тяжело. Девушка понимала: еще немного – и придется остановиться и поискать теплую одежду в сумке, куда, по его словам, положил ее Эрак. Также, возможно, надо будет усадить Уилла на пони, если они хотят достигнуть безопасного места до рассвета. Но пока любое промедление, даже самое незначительное, было для нее невыносимо. Инстинкты гнали девушку как можно дальше от скандианского города и как можно быстрее.

Дорога вилась вверх, в горы, и Ивэнлин упрямо шла навстречу ледяному ветру. В одной руке она держала за уздцы пони, в другой – сжимала ладонь Уилла. И так они брели, поскальзываясь в глубоком снегу, натыкаясь на древесные корни и камни, понемногу продвигались вперед.

Они шли уже около получаса, когда в воздухе закружились первые снежинки. Потом они посыпались все гуще, и начался настоящий снегопад. Девушка остановилась, оглядываясь; следы их уже наполовину замело. Эрак знал, что ночью пойдет сильный снег, подумала она. Интуиция моряка подсказала ему, что снежный покров скроет все признаки их продвижения. Впервые с той поры, как она тайком вышла через раскрытые ворота палат Рагнака, Ивэнлин ощутила, что ее сердце наполняется надеждой. Возможно, у них что-нибудь и получится.

Шедший позади нее Уилл споткнулся и, что-то невнятно пробормотав, упал в снег. Девушка повернулась к нему и увидела, что он, весь посинев, дрожал от холода. Ивэнлин подошла к сумке, висевшей на боку пони, развязала ремешки и порылась в ней.

Среди прочего там оказалась плотная жилетка из овечьей шкуры. Ивэнлин накинула ее юноше на плечи и помогла ему продеть руки в проймы. Уилл равнодушно наблюдал за ней. Он походил на бессловесное животное, покорно принимающее свою судьбу. Она знала, что, даже если ударит его, он не сделает ни малейшей попытки защититься. Ивэнлин с грустью подумала о том, каким он был прежде. Эрак сказал, что, возможно, юноша поправится. Мало кому из жертв тепло-травы выпадала такая возможность, но они, уйдя высоко в горы, окажутся отрезанными от всего остального мира, и там у Уилла будет шанс разорвать порочный круг. Ивэнлин молилась, чтобы скандианский ярл оказался прав и постепенное уменьшение дозы спасло Уилла от неминуемой гибели.

Она толкнула безвольного юношу к пони и жестом показала ему, чтобы он сел в седло. Он помедлил, а потом неловко подтянулся и уселся в седле, неуверенно покачиваясь. Они снова пошли по лесной тропе в горы.

В воздухе порхали снежинки.

Эрак наблюдал за тем, как два человека подходят все ближе к лесу, свернув налево там, где он указал. Довольный, что они двинулись в путь, он проследовал за ними, миновал частокол, но не повернул налево, а продолжил идти прямо, к пристани.

В это время года у Парадного зала часовых не было – нападений можно было не бояться, ведь глубокие снега в горах защищали от врагов лучше, чем любой дозор. Однако Эрак, дойдя до берега, стал действовать осторожнее – здесь выставляли стражников, которые должны были следить за безопасностью пришвартованных драккаров. Внезапный порыв ветра мог протащить и выбросить их на берег, поэтому неподалеку оставалось несколько людей, которые смогли бы поднять тревогу и вызвать дежурную команду.

Но Эрака они тоже могли заметить и поинтересоваться, что он делает тут в столь ранний час, поэтому капитан старался держаться в тени.

Его собственное судно, «Волчий ветер», тоже стояло на якоре в бухте. Зная, что никого на корабле не было, он тихо взошел на палубу. Команду он распустил накануне днем; все знали, как хорошо он умеет предсказывать погоду, а потому не сомневались, что ветров ночью не будет. Эрак понаблюдал, как покачиваются на волнах корабли; прилив только-только начал отступать. Как раз вовремя. Эрак забрался в лодку, приготовленную заранее, нащупал в корме пробку и выдернул ее. Ледяная вода хлынула внутрь. Когда суденышко заполнилось наполовину, он вставил пробку обратно и по канату забрался обратно на корабль. Вытащив кинжал, он обрезал фалинь, удерживавший шлюпку.

Сначала ничего не происходило. А затем суденышко, уже наполовину в воде, начало скользить в сторону – сначала медленно, а потом все быстрее: его подхватила отливная волна. В шлюпке осталось всего одно весло, Эрак нарочно убрал второе – пустая шлюпка, залитая водой, и потерянное весло ясно указывали на несчастный случай.

Шлюпка неспешно отдалялась от пристани, теряясь из виду между большими кораблями.

Эрак сделал все, что было в его силах. Он спустился на берег и по собственным следам вернулся в Парадный зал. По пути он удовлетворенно отметил, что следы, которые он оставил по пути сюда, уже наполовину занесло снегом. К утру никто уже не узнает, что здесь проходили люди. Пропавшая лодка и обрезанный фалинь станут единственными уликами, свидетельствующими о побеге рабов.

Чем круче вилась лесная тропа, тем тяжелее становилось идти. Ивэнлин дышала неровно, и пар от ее дыхания вырывался густым облаком. Сильный ветер, теребивший верхушки деревьев, стих сразу, как только пошел снег. В горле и во рту у нее пересохло, а на языке ощущался противный медный привкус. Пару раз она попыталась утолить жажду талым снегом, но облегчение длилось недолго. Снег был такой холодный, что она не чувствовала никакого удовольствия от того, что по горлу ее стекала вниз тонкая струйка ледяной воды.

Ивэнлин оглянулась. Пони упрямо тащился по ее следам, понурив голову. Казалось, холод его совсем не беспокоит. Уилл, завернутый в овчинный жилет, походил на бесформенную груду. Он все время стонал, тихо и протяжно.

Девушка на секунду остановилась, пытаясь выровнять дыхание, жадно глотая морозный воздух. В горле у нее мучительно саднило. От ходьбы по глубокому снегу мышцы икр сводило, и ноги у нее дрожали, но она знала: надо продолжать идти, пока хватает сил. Ивэнлин даже приблизительно не знала, далеко ли они ушли от Халласхольма, но подозревала, что не очень. Если Эраку не удастся проложить ложный след, то скандианцы наверняка смогут нагнать их за какой-нибудь час.

Эрак предупреждал, что до рассвета им надо уйти как можно дальше в горы, а там сойти с дороги в густые заросли, где они с Уиллом смогут дождаться темноты.

Девушка взглянула вверх, в узкий просвет между деревьями. Сквозь тесно переплетающиеся ветки не было видно ни звезд, ни луны. Ивэнлин понятия не имела, который был час и скоро ли взойдет солнце.

Каждый мускул в ее ногах молил о пощаде, но она снова отправилась в путь, и пони упорно следовал за ней. Ивэнлин подумала, как было бы хорошо сесть в седло позади Уилла и поехать вместе, но потом отказалась от этой идеи. Пони был невелик, и, хотя он безропотно вез всадника и поклажу, двойная ноша быстро его сломит. Зная, как сильно их судьба зависит от этого лохматого животного, Ивэнлин печально смирилась с мыслью, что лучше ей и дальше идти пешком. Если пони устанет, Уиллу не выжить. Она никак не сможет заставить его двигаться вперед, такого измотанного и ослабевшего.

Ивэнлин заковыляла дальше, высоко поднимая ноги и погружая их обратно в снег, поскальзываясь, когда сапог проламывал все больше твердеющую корку льда, приминая ее до самой земли. Левая нога. Правая нога. Левая нога. Правая нога. Как же пересохло во рту! Пар от дыхания клубился в воздухе, повисал в ночной мгле, оставляя призрачный след за спиной девушки. Она принялась механически отсчитывать шаги, просто так, безо всякой цели. Ивэнлин не пыталась измерить расстояние – это была просто неосознанная реакция на монотонный, ничем не прерываемый ритм. Она досчитала до двухсот и начала заново. Спустя несколько таких попыток она поняла, что не помнит, сколько раз возобновляла отсчет, и бросила эту затею. Однако через двадцать шагов осознала, что считает снова. Она передернула плечами. На этот раз, решила Ивэнлин, надо будет досчитать до четырехсот, прежде чем начинать заново. Хоть какое развлечение, мрачно решила она.

Пушистые снежинки продолжали падать ей на лицо, выбеливая лучше любой краски. Лицо у нее онемело, и она энергично растерла его тыльной стороной ладони. Та, однако, тоже застыла от мороза, и девушка сделала остановку, чтобы еще раз порыться в переметной суме.

Она уже видела эти плотные шерстяные варежки, они лежали там же, где и жилетка для Уилла. Ивэнлин отыскала их и натянула на озябшие руки, помахала ими, похлопала себя по ребрам и под мышками, чтобы разогнать кровь. Через несколько минут таких упражнений она почувствовала легкое покалывание в пальцах: чувствительность возвращалась. Она снова зашагала по дороге.

Пони остановился вместе с ней, а теперь, смиренно понурившись, двинулся по ее следам.

Девушка досчитала до четырехсот и начала сначала.

Глава 28

Их привели в просторные покои. Холт огляделся по сторонам.

– Ну что ж. Местечко так себе, но все лучше, чем ничего, – произнес он, немного покривив душой.

Они находились наверху центральной башни замка Монсомбр, в которой размещались покои Депарнье. Здесь же устраивали «гостей», с сарказмом добавил хозяин замка. Комната была просторной и роскошно обставленной: массивные стол и стулья для торжественной трапезы, удобные деревянные кресла по бокам от камина. Двери в разных концах комнаты вели в спальни, которые были поменьше. Имелась даже небольшая умывальня с оловянной ванной и раковиной. Пара гобеленов сносной работы украшала каменные стены, пол был покрыт истертым ковром. Из маленького окна открывался вид на извилистую тропу, которая вела от замка к лесистым землям у подножия горы. Стекла в окне не было, его заменяли ставни с внутренней стороны, защищавшие от ветра и непогоды. Тут же был и небольшой балкон.

И все бы ничего, но впечатление портила входная дверь: на ней с внутренней стороны не было ручки. Да, это была вполне комфортная, но все же тюрьма.

Хорас с облегчением уронил поклажу на пол и опустился в кресло у огня. По помещению гулял сильный сквозняк, хотя был еще день; ночью, подумал юноша, станет совсем холодно. Но что поделать, все замки таковы, этот был не лучше и не хуже прочих.

– Холт, – заговорил Хорас, – почему Абеляр и Тягай не предупредили нас о засаде? Разве они не обучены чувствовать такие штуки?

Холт медленно кивнул:

– Мне это тоже приходило в голову. Похоже, дело тут в караване твоих трофейных коней.

Юноша посмотрел на него с непониманием, и рейнджер пояснил:

– С нами было полдюжины боевых коней, нагруженных снаряжением, которое звенело и бренчало, как телега лудильщика. Мне кажется, что весь этот шум заглушил любые звуки, которые могли издавать люди Депарнье.

Хорас нахмурился. Об этом он не подумал.

– Но разве они не могли их почуять? – продолжал настаивать юноша.

– Если бы ветер дул в нужную сторону, могли бы. Но, если ты помнишь, он дул в противоположном от нас направлении. – Холт взглянул на Хораса, который, казалось, был разочарован тем, что кони не смогли справиться с такой простой задачей. – Иногда нам свойственно переоценивать возможности наших животных. – Губы Холта тронула тень улыбки, но Хорас ее не заметил.

Он снова спросил:

– Так что нам делать теперь?

Рейнджер пожал плечами. Он раскрыл свою суму и вынимал из нее несколько вещей: чистую рубашку, бритву, мыло.

– Подождем. Времени мы не теряем – пока что! В ближайший месяц горные дороги в Скандию будут засыпаны снегом. Поэтому давай пока насладимся уютом этого замка и посмотрим, что приготовил нам наш галантный галлиец.

Хорас стянул один сапог и с наслаждением пошевелил пальцами, радуясь ощущению свободы.

– И вот еще что, Холт. Как вы думаете, что на уме у этого Депарнье?

Холт помолчал, а потом покачал головой:

– Я не совсем уверен, но думаю, в ближайшие дни он должен раскрыть карты. Он смутно подозревает, что я рейнджер, – добавил он.

– У них что, тоже есть рейнджеры? – удивился Хорас.

Он-то всегда считал, что орден существует только в Аралуине.

– Нет, – ответил Холт. – Мы всегда стремились к тому, чтобы слава рейнджеров не распространялась за пределы нашей страны. Никогда не знаешь, когда придется с кем-нибудь воевать, – добавил он. – Но, разумеется, такое в тайне не сохранишь, поэтому есть вероятность, что он про нас где-нибудь слышал.

– А если и так? – уточнил Хорас. – Мне казалось, он и заинтересовался-то нами лишь потому, что хотел сразиться со мной. Ну, как вы и сказали.

– Возможно, поначалу дело было именно в этом, – согласился Холт. – Но теперь он что-то почуял и, похоже, пытается понять, как можно меня использовать.

– Использовать вас? – Хорас нахмурил лоб.

Холт лишь отмахнулся:

– Люди, подобные Депарнье, ко всем так относятся. Всегда высчитывают, как и из чего могут извлечь выгоду. Думают, что купить можно любого, лишь бы цена была подходящая. Не мог бы ты надеть свой сапог? – вдруг спросил он мягко. – Через окно поступает не так уж много свежего воздуха, а носочки твои, мягко говоря, не благоухают.

– Ой, простите! – воскликнул Хорас, натягивая сапог обратно.

Теперь, когда Холт обратил на это внимание, юноша заметил, что в комнате и впрямь попахивает.

– Разве рыцари в этой стране не дают обетов? – Он вернулся к разговору об их похитителе. – Рыцари клянутся помогать другим, не так ли? Помогать, а не использовать их!

– Конечно, они дают обеты, – согласился Холт. – Но хранят они их или нет – дело другое. Рыцари помогают простолюдинам там, где есть могущественный правитель, как в Аралуине. Здесь же, если ты добился власти, ты можешь делать абсолютно все, что тебе заблагорассудится.

– Но это же неправильно, – пробормотал Хорас.

Холт согласился с ним, но что это меняло?

– Просто потерпи. Спешкой мы ничего не добьемся. Вскоре мы так или иначе узнаем, что Депарнье от нас нужно. А пока давай успокоимся и не будем унывать.

– А еще мне не понравились все эти клетки вдоль дороги. Ни один истинный рыцарь не будет наказывать подданных таким образом, как бы они ни провинились. Это же просто ужасно. Бесчеловечно!

Холт молча посмотрел в честные глаза юноши. Ему нечего было сказать в утешение. Бесчеловечные – именно такое определение и подходило этим ужасным пыткам.

– Да, – согласился он наконец. – Меня это тоже возмутило. Надеюсь, что, прежде чем мы покинем эти места, Депарнье придется объяснить свои поступки.

Тем вечером аралуинцы ужинали в компании галлийского рыцаря. За громадным столом места хватило бы человек на тридцать, а то и больше, и они трое просто затерялись в этом пустом пространстве. Слуги и служанки сновали туда-сюда, доливая вино и принося все новые блюда.

Еда не была ни хорошей, ни дурной, что немного удивило Холта. Галлийская кухня считалась изысканной, но к столу подали такие обычные и пресные блюда, что эта репутация показалась рейнджеру преувеличенной.

Он приметил также, что слуги передвигались по зале, опустив глаза долу, избегая смотреть на хозяина и «гостей». В воздухе витал страх, который еще больше усиливался, стоило кому-нибудь из прислуживающих за столом подойти к Депарнье, чтобы положить еды на блюдо или долить в кубок вина.

Холт почувствовал, что Депарнье не только ощущает это напряжение, но и наслаждается им. Когда к нему, отводя глаза и затаив дыхание, приближались слуги, на губах его появлялась довольная и жестокая полуулыбка.

Большую часть ужина сотрапезники провели молча. Казалось, Депарнье доставляет удовольствие просто наблюдать за пленниками – так любознательному мальчишке интересно изучать доселе неизвестного жука. В подобных обстоятельствах ни у Холта, ни у Хораса не возникало желания заводить светскую беседу.

Когда Депарнье и его пленники закончили и слуги убрали со стола, галлиец наконец рассказал, что было у него на уме. Он бросил презрительный взгляд на Хораса и вяло махнул в сторону лестницы, что вела к покоям гостей.

– Тебя, мальчик, я более не задерживаю, – сказал он. – Можешь уходить.

Слегка покраснев от такой дерзости, Хорас бросил быстрый взгляд на Холта и увидел, что тот едва заметно кивнул. Юноша поднялся, пытаясь сохранить достоинство и не показать рыцарю свое замешательство.

– Спокойной ночи, Холт, – тихо промолвил он, и рейнджер снова кивнул:

– Спокойной ночи, Хорас.

Юноша выпрямился, посмотрел Депарнье в глаза, резко развернулся и удалился. Двое вооруженных стражников, стоявших в дверях, тут же последовали за ним вверх по ступеням.

Вроде мелочь, подумал юноша, поднимаясь в свою комнату. Не попрощаться с хозяином замка было ребячеством, но Хорасу от этого несерьезного проявления неучтивости стало немного легче на душе.

Депарнье дождался, пока затихнут шаги Хораса по мощеным ступеням, затем, отодвинув стул от стола, он обратил холодный взгляд на рейнджера.

– Ну что ж, месье Холт, – тихо сказал он, – пора нам немного поболтать.

Холт поджал губы:

– О чем же? Боюсь, лясы точить я совершенно не умею.

Рыцарь натянуто улыбнулся:

– А я уверен, что из вас выйдет отличный собеседник. Скажите же мне, кто вы на самом деле!

– Я обычный человек. Меня зовут Холт. Я родом из Аралуина, путешествую с сэром Хорасом. Больше и сказать-то особо нечего.

Депарнье с застывшей улыбкой продолжал вглядываться в человека, сидевшего напротив. Да, он и правда казался непримечательным. Наряд у него был простым, даже неказистым. Борода и волосы были подстрижены так дурно, словно их просто обкорнали охотничьим ножом, подумал Депарнье, не догадываясь, что ему далеко не первому пришла в голову эта мысль.

Высоким ростом Холт тоже не отличался: голова его едва доставала рыцарю до плеча. Однако он был мускулист и, несмотря на седину, сохранил отменную физическую форму.

Было в его взоре – пристальном и невозмутимом – что-то такое, что сводило на нет все попытки рейнджера казаться обычным человеком. Депарнье гордился своим умением распознавать сущность людей по их глазам, и сейчас он видел, что этот человек привык командовать.

А еще это его диковинное оружие… Нечасто встретишь военачальника без меча или копья. Депарнье считал лук оружием простолюдинов, а уж двойные ножны он и вовсе никогда раньше не видел. Он воспользовался возможностью изучить кинжалы. Один из них напомнил ему тяжелый сакс – такие были в большом почете у скандианцев. Кинжал поменьше, но такой же острый, явно предназначался для метания. Да уж, подумал Депарнье, необычный выбор для военачальника.

Причудливый плащ вызывал в нем не меньшее любопытство: он был без всякой видимой причины испещрен серыми и зелеными неровными пятнами. Глубокий капюшон, если надвинуть его на голову, почти полностью скрывал лицо. За время путешествия в замок Монсомбр рыцарь несколько раз замечал, что плащ будто мерцает и сливается с окрестными лесами, скрывая Холта. Потом морок рассеивался.

Депарнье, как и многие его соотечественники, был изрядно суеверен. Он подозревал, что странные свойства плаща могут быть вызваны воздействием магии.

Именно эта последняя мысль вынудила его относиться к Холту противоречиво: рыцарь понимал, что злить магов не стоит. Поэтому он решил действовать осторожно, пока не узнает наверняка, чего ожидать от этого загадочного человека. Если окажется, что у Холта нет никаких сверхъестественных способностей, его прочие таланты все же могут пригодиться. Если же он заупрямится, рыцарь просто убьет обоих пленников.

Он осознал, что после последнего заявления Холта они уже довольно долго молчат. Депарнье отхлебнул вина и потряс головой, не соглашаясь с собеседником:

– Сильно сомневаюсь, что в вас есть хоть что-то обычное. Вы меня занимаете, Холт.

И снова рейнджер пожал плечами:

– Понятия не имею, с чего бы это.

Депарнье покрутил в пальцах кубок. В дверь нерешительно постучали, и внутрь, испуганно сгорбившись, зашел главный дворецкий. Он на горьком опыте знал, что его хозяин – человек опасный и непредсказуемый.

– Что такое? – Депарнье был рассержен внезапным вторжением.