Текст книги "Злоба"

Глава 45. Корбан

На время пребывания в Бадане Брине дали для проживания пустой домишко, и Корбан, увидев тесные спальные помещения большей части отряда, в кои-то веки возблагодарил судьбу за то, что оказался приставлен к целительнице. Впрочем, чувство благодарности было недолгим, поскольку Брина заставила его вымести дом сверху донизу.

Еще она скорее заставила, чем попросила Кивэн и Гара разделить с ней и Корбаном выделенную ей хижину, и они также с великой радостью повиновались такому приказу.

Корбан шагнул в ночь, следуя за Гаром и сестрой, а за ним вышла и Брина. Мальчик готов был поклясться: перед тем как захлопнулась дверь, ему послышался шелест перьев, а в тенях среди стропил мелькнула черная бусинка глаза.

Вскоре из темноты выступили толстые деревянные стены трапезной: по обе стороны ее широких дверей ярко полыхали пропитанные смолой факелы. Они прибыли одними из первых – Брине не терпелось поподслушивать застольные разговоры высоких гостей.

Зал начал заполняться, поначалу люди прибывали понемногу, затем – во все большем количестве, и вскоре все внутри звенело от людского говора и смеха. Вот ворвался Дат – и подсел к Корбану, рядом опустился Тулл в окружении нескольких воинов Дун-Каррега. А затем и почетные гости заняли места за столом на возвышении – сначала короли Бренин и Оуайн, а следом за ними и все прочие.

Последней вошла Рин с собольим плащом на плечах, отделанным белым лисьим мехом. Королева Кэмбрена заняла место за почетным столом, а затем нарочито потребовала, чтобы ее галантный юноша-телохранитель непременно сел рядом с ней. Он не долго думая поднялся за повелительницей. Корбан услышал, как по залу пронесся ропот, увидел, как у ратников сдвинулись брови. Телохранителям не пристало сидеть за столом для высоких гостей: это была почесть, предназначенная для властителей и их близких родственников.

Сквозь ряды пирующих протолкнулся Ронан, прокладывая путь для Эданы. Когда она села, молодой воин осмотрел комнату, подошел и занял место напротив Корбана, подмигнув при этом Кивэн. Девушка залилась краской, и воин улыбнулся.

Затем внимание Корбана привлекло движение в задней части зала – на пир с опозданием пришла и встала в тени чья-то фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Телохранитель Рин поднялся, прошел через весь покой и встал рядом с пришельцем. Внезапно зал огласил громкий стук, все взгляды устремились к почетному столу. Лорд Гетин встал на ноги, позвякивая ложкой по основанию деревянного блюда.

– Добро пожаловать в мой дворец и за мой стол, – произнес Гетин громким голосом. – Здесь собралось наиблагороднейшее общество, каким только могут похвастаться земли запада накануне столь судьбоносного события. – Он метнул взгляд на Бренина.

– У меня есть для вас объявление, и я надеюсь, что оно добавит радости нашему собранию. – Он посмотрел на молодую женщину, которая подошла к столу следом за ним. – Встань, Кайла!

Она нерешительно встала, смущенно опустив глаза. В дальней части стола для высоких гостей скрипнул стул, и Утан тоже поднялся на ноги.

– Сегодня моя дочь обручилась с Утаном бен Оуайном, – с улыбкой промолвил Гетин. Зал возликовал, по столам застучали кубки. Однако лицо короля Бренина скорчилось в слегка недовольную гримасу. Телохранитель Рин тихо вернулся к своему стулу, наклонился и что-то прошептал королеве на ухо. Ее лицо затуманилось.

– Весной они переплетут руки. Надеюсь, их союз станет знаком более близких отношений с нашей родней в Нарвоне. – Гетин посмотрел на короля Оуайна, и тот кивнул.

Геб, хранитель знаний, что-то пробормотал Брине.

– Круги в кругах, – сказала она.

Рин неожиданно встала, да так резко, что позади нее упал стул.

– Где они? – прошипела она, указав когтистым пальцем на Бренина. Он оглянулся на властительницу Кэмбрена, встретившись с ее налитым ядом взором, но ничего не сказал.

– Не держи меня за дурочку, – процедила Рин, чуть ли не брызжа слюной от ярости, – я знала тебя, еще когда ты каждую ночь в постель мочился. – По залу прокатились смешки. – Не испытывай мое терпение. Я знаю, что они здесь. Ты выдашь их мне. Прямо сейчас.

Бренин закрыл глаза и медленно выдохнул. Когда он снова их открыл, его лицо обрело твердое, решительное выражение.

– Они не твоя собственность, Рин. И они попросили у меня убежища.

Лицо Рин стало холодным, почти пугающим.

– И ты им его, конечно, даровал? – прошептала она, хотя весь зал ясно слышал ее слова.

– Да, – кивнул Бренин.

Повисло минутное молчание, Рин застыла без движения.

– Отлично. Нас рассудит Суд мечей. Моркант, – позвала она, взглянув на своего первого меча.

Он поднялся плавно, улыбаясь. Тулл тоже вдруг встал на ноги и шагнул в промежуток между толпой и почетным столом.

– Что? Нет-нет. Рин, так не годится, – сказал Бренин, вставая.

– Не годится? Ты забываешься!

– Но ведь завтра… наш договор…

– Тебе следовало подумать об этом раньше, – отрезала она, перебив его. – Я добьюсь того, что по праву принадлежит мне. И я не стану торговаться с тобой или умолять тебя, Бренин.

Бренин открыл было рот, но тираду Рин уже было ничем не прервать.

– Ты созываешь нас – и лично меня – на это собрание, будто сюзерен созывает вассалов. Что ж, я приехала, но ты зашел слишком далеко, чересчур заигрался в благородство. Ты пожнешь то, что посеял. Уверена, отец обучил тебя этой премудрости. – Она пристально посмотрела на своего телохранителя.

Юноша кивнул и подошел к Туллу.

– Нас рассудит Суд мечей. Прямо сейчас, – повторила Рин.

Бренин помрачнел, опершись на стол.

– Да будет так.

Тулл шагнул вперед, вытащил свой меч и прикоснулся им к заранее обнаженному клинку Морканта, принимая вызов.

Моркант рассмеялся. Тулл пожал плечами и отступил назад, не спуская глаз с первого мечника Рин. Вдруг он крутанул своими громадными плечами и со свистом рассек мечом воздух.

Зал всполошился, люди повскакивали из-за столов и образовали вокруг двух мужчин нечто вроде полукольца. Зазвякали монеты – зрители бились об заклад, кто же победит. Корбан стоял в первом ряду, и соседи старались лишний раз его не толкать – а все из-за Грозы, которая с подозрением поглядывала на двух воинов.

Корбану не верилось в происходящее. Сердце бешено колотилось в груди: он еще ни разу не видел настоящего поединка. Приходилось наблюдать множество учебных боев на притупленных или деревянных клинках, но ни разу – чтобы взаправду, на острых смертоносных железных мечах. Его неожиданно охватил страх, но вместе с тем и восторг. Слава Тулла гремела по всему королевству, и, увидев его во плоти, невозможно было представить, что кто-то когда-либо взял над ним верх, однако и в телохранителе Рин чувствовалась какая-то неизъяснимая сила. Его уверенность вызывала безотчетную тревогу.

Когда двое ратоборцев приблизились к столу для высоких гостей – наступила тишина. Тулл нагнулся, выхватил из угла очага горсть пепла и втер его в рукоять меча. Они поклонились Рин и Бренину, затем повернулись лицом друг к другу.

Корбан ждал, что они бросятся друг на друга, станут обрушивать друг на друга удары, но этого не случилось. Моркант медленно обошел Тулла, пожилой мужчина поворачивался следом за ним, держа клинок острием книзу. Внезапно Моркант метнулся вперед, выставив перед собой меч, чуть ли не быстрее, чем можно было проследить глазом, но Тулл встретил выпад без особых усилий, потом его блок перетек во взмах, клинок просвистел в воздухе, а Моркант легко, будто в танце, отпрянул назад. Он снова стал не спеша обходить здоровяка по кругу, то и дело бросаясь вперед, стремительно, как поражающая добычу змея.

– Примериваются друг к другу, – шепнул Корбану Гар. Тот кивнул, но не смог ни ответить, ни оторвать взгляда от состязания. Между тем Моркант продвигался вперед, не одним броском, как раньше, а молниеносной последовательностью ударов и выпадов. Тулл отбивал каждый из них, отступая назад, пока не приблизился к краю площадки. На голых плечах здоровяка можно было разглядеть капли пота, а на кожаном жилете – мокрые пятна.

С каждым выставленным блоком Тулл крякал, переминаясь с ноги на ногу, затем ловко шагнул в сторону – и клинок Морканта чиркнул по воздуху. Телохранитель Рин выступил на полшага вперед – и вдруг перешел к обороне, отступив перед чередой мощных захлестывающих ударов Тулла. Железные лезвия так стучали и звенели, что Корбана тянуло заткнуть уши.

Телохранитель Бренина был почти на голову выше Морканта и не только силен как вол, но и быстр для столь крупного человека. Его натиск был беспощаден, и внезапно насмешливая улыбка Морканта куда-то подевалась, его лицо сосредоточенно напряглось, и он принялся отбиваться от уколов Тулла, каждый из которых мог бы вспороть брюхо кабану. Но первый мечник Рин был ловок, и в его стройном теле заключалась стальная мощь. Он парировал удар над головой, оттолкнул меч Тулла назад и вниз, шагнул ближе, прорвал оборону здоровяка, повернулся к нему задом и нанес удар со спины. Острие резануло Тулла по пояснице, и оттуда брызнула первая за время состязания струйка крови. Корбан ахнул.

– Так ты истекаешь кровью, как и все простые смертные! – усмехнулся Моркант, и его лицо вновь озарила улыбка.

Тулл дотронулся пальцами до поясницы, окрасил их алым, зарычал, снова пошел в атаку. Моркант отступил под очередным сокрушительным шквалом ударов двуручного меча, каким-то образом сумев отразить эту убийственную волну. Тулл ненадолго замешкался, Моркант сделал выпад, и его сопернику снова пришлось отойти назад.

Два воина кружились в битве взад-вперед по площадке – Корбан потерял счет времени, а мерцающее в очаге пламя делало бойцов похожими на нечистых духов, на Азротовых Кадошимов во плоти. В конце концов они оторвались друг от друга и разошлись в стороны, словно по какому-то взаимному немому согласию. Оба жадно глотали воздух. Поясница Тулла была залита кровью, по его шуйце от плеча до локтя пробежал тонкий красный ручеек. Моркант не получил видимых повреждений.

Тулл всхрапнул, собрался с силами. Он нанес Морканту ответный удар, а потом еще добавил сверху. Посреди броска он неожиданно выпустил клинок, перехватил его левой рукой и резанул не сверху вниз, а наискось. Каким-то образом Морканту удалось изменить угол блока, но клинок Тулла все же полоснул его от плеча к пупку, оставив за собой красную борозду, из которой засочилась кровь.

– Ага, старик, – воскликнул Моркант, ныряя за пределы досягаемости. – Твоя слава не идет тебе на пользу. Я наслышан обо всех твоих уловках!

Тулл о чем-то задумался – похоже, впервые за время схватки. Корбан оторвал взгляд от поединщиков и посмотрел на Бренина. В лице короля читалось напряжение, обеспокоенность.

Звон железа о железо вернул его внимание к битве. Моркант теперь решительно наступал на противника: его меч так быстро рассекал воздух, что превратился в неясное пятно. Тулл отступил, продолжая блокировать и отклонять град ударов, но по движениям здоровяка уже чувствовалось, что он на грани отчаяния и неистовства. Моркант задел клинком его предплечье, потом грудь, потом бедро, и оттуда хлынула кровь. Спиной он врезался в дубовый столб. Моркант снова ударил. Скрежетали мечи, летели искры, пока они не встали грудь к груди, запястье к запястью, на миг обездвижив друг друга.

– Скоро, старик, – проворчал Моркант.

Тулл с усилием оттолкнул Морканта. Телохранитель Рин отступил за пределы его поражающей способности, но Тулл за ним не последовал. Вместо этого он положил руку на бедро, ткнул кончиком меча в пол и глубоко, отрывисто задышал.

– Надо… признать… – выдохнул он, – бьешься ты… весьма неплохо.

Моркант улыбнулся и встал. Он тоже утомился, но вовсе не так, как Тулл.

– Готов к смерти, старик?

– Пока нет, – процедил Тулл сквозь стиснутые зубы. Дернул запястьем, подцепил кончиком меча ком земли и соломы и швырнул им Морканту в лицо.

Телохранитель Рин закрыл глаза рукой, отступил назад, поднял меч, чтобы защитить голову и грудь, но Тулл ударил не туда. Он шагнул вперед и резко поддел мечом лодыжку Морканта в сапоге. Раздался громкий треск, Моркант на мгновение качнулся, а затем упал на землю. Тулл прыгнул вперед, тяжко наступил Морканту на запястье десницы и направил клинок упавшему воину в грудь.

– Мой король! – позвал Тулл, не отрывая взгляда от Морканта.

Повисла полная тишина – только громко дышали двое телохранителей да огонь потрескивал в очаге. Ладони у Корбана стали липкими от пота. Он задержал дыхание. Все глаза обратились на Бренина: люди знали, что Тулл просит своего владыку вынести приговор.

Король Ардана склонил голову, посмотрел на Рин.

– Пусть живет, – молвил он.

Еще мгновение Тулл простоял неподвижно, потом пожал плечами, сплюнул кровью пополам со слюной в солому рядом с головой Морканта.

– Как вам угодно, – сказал он, отрывая острие меча от груди противника. Провел черту по его шее, по подбородку, ненадолго остановил конец клинка на скуле и, щелкнув запястьем, оставил под глазом у Морканта глубокий рубец.

– Засим урок окончен, – произнес Тулл, затем повернулся и заковылял прочь из зала, а Тарбен и небольшая дружина из Дун-Каррега поспешили за ним.

Рин посмотрела на Бренина и укуталась в плащ.

– Что-то мне кусок в горло не лезет, – сказала она и ушла, даже не взглянув на своего поверженного воителя.

Глава 46. Верадис

Верадис потрепал лошадиный бок: медленное ритмичное движение помогло ему успокоиться. Он чувствовал тревогу.

Стоял канун дня середины зимы. С тех пор как он стал свидетелем размолвки между Натаиром и Фиделе, прошло четыре ночи. Ничего связанного с предупреждением Фиделе, с тех пор, вообще говоря, не произошло, но его вероятность, казалось, нависала над Верадисом как дурной сон, незримо и неотступно.

То, что сказала Фиделе, было правдой, так что рано или поздно об этих слухах прознает и Аквилус; тогда он, без сомнения, тоже воспротивится Натаиру.

Тайное неминуемо станет явным.

Ему совсем не хотелось видеть их противостояние. Натаир сказал, что собирается сам рассказать обо всем Аквилусу, поговорить с ним о вин-талунцах и пользе от союза с ними. Пока он просто ждал удобного случая. Верадис надеялся, что это произойдет до того, как Аквилус узнает обо всем из какого-нибудь другого источника.

Да и потом, завтра ведь день середины зимы. Неужели солнце и впрямь почернеет?

Он никогда не сомневался в Натаире, в том числе и в его предсказаниях будущих событий. И, конечно же, он своими глазами видел, как преобразился Калидус, хотя воспоминание об этом сейчас казалось чем-то далеким, зыбким, как угасающий сон. Опять же, завтрашний день станет таким важным, таким судьбоносным для всего, что произошло со времени совета Аквилуса, как будто все вело к этому единственному мгновению. Ко мгновению, которое ознаменует начало… – вот только начало чего? Натаир назвал это новой эпохой. До них дошли слухи, что по всей Земле Изгнанников съезжаются на собрания короли и королевы. Но что, если солнце не почернеет?

Он слыхал рассказы о похожих знамениях. Говорили, что о Бичевании Элиона, до которого в мире было все иначе и даже сам этот мир имел иной облик, возвестила кроваво-красная звезда, упавшая с небес на землю, но это была просто сказка. Более тысячи лет беглецы жили в Землях Изгнанников, не ведая ничего ни о войнах между Элионом и Азротом, ни о диковинных знамениях в небе.

Он вздохнул и положил голову на шею своему серому жеребцу.

– Что же принесет завтрашний день? – пробормотал он. Встряхнулся и принялся распутывать узлы в лошадиной гриве.

«А будь что будет, – подумал он. – Одно можно сказать наверняка: что бы ни случилось – я человек принца. Я буду следовать его примеру».

* * *

В день середины зимы ясное небо озарило солнце, с гор подул сильный ветер, землю сковало морозом. Утром Верадис уже стоял во дворце перед покоем Натаира. Подождал там некоторое время, затем расправил плечи и постучал в дверь.

Натаир немедленно ответил. Плечи покрывал его плащ из соболя, на черном полированном нагруднике ярко выделялся белый орел Тенебрала. На бедре висел его короткий меч.

– Готов? – улыбнулся принц Верадису.

– Да.

– Много ли собралось?

– Кое-кто уже здесь, хотя твой отец еще не покинул замка.

– Хорошо. Тогда пойдем, – сказал Натаир, зашагав по коридору.

Аквилуса и Фиделе нашли они в пиршественном зале, вокруг них собралась небольшая толпа. Там был Перитус, а также Арматус, оружейный наставник. Хотя Верадис его недавно победил, седовласый воин все еще оставался первым мечом короля Аквилуса.

С Аквилусом беседовал Мандрос, король Карнатана, на его лице застыло кислое выражение. Он прибыл поздно накануне и до сих пор выглядел утомленным дорогой, под глазами темнели мешки. Весть об их первой встрече уже распространилась по крепости. Мандрос едва ли не обвинял Аквилуса в том, что тот развязал руки вин-талунцам по всем землям своего королевства. Верадис смотрел на него с подозрением. Не по душе ему было, что врага подпустили так близко к Натаиру и Аквилусу. Его взгляд надолго задержался на мече Мандроса.

Рядом с Фиделе стояла высокая фигура. Значит, Мейкал вернулся.

Советник короля покинул дворец еще до того, как они уехали в Тарбеш. Столь долгое отсутствие советника вовсе не было обычным делом, но Аквилус сам пожелал отправить его на столь длительное задание. Когда Верадис упомянул об этом в разговоре с Натаиром, тот только ответил, что его отец – человек своенравный и все равно редко прислушивается к чужим советам. Впрочем, сегодня этому высокому мужчине вполне пристало здесь находиться. В конце концов, именно он нашел книгу, которая собрала их всех в этом месте.

Когда Натаир и Верадис подошли поближе, Мейкал наклонился вперед и шепнул что-то Аквилусу на ухо. Король обернулся и поглядел на сына.

– Отец, – преклонил голову Натаир. – Наконец-то наступил этот долгожданный день.

– Да, – коротко сказал Аквилус. – Давай пойдем найдем место на стенах, откуда будет лучше видно.

Они вышли из замка в сопровождении воинской дружины и направились к зубчатым стенам, окружающим крепость, взбираясь по широким, вырезанным великанами ступеням, чтобы посмотреть на равнину и озеро.

На берегу озера стояло множество людей, а стены и улицы Джеролина тоже были переполнены зеваками; все задирали головы вверх.

А в вышине солнце все так же ярко сияло в голубом небе. Все выглядело обыкновенно.

Верадис сглотнул – во рту пересохло. Огляделся вокруг и увидел, что дальше на зубчатой стене стоит конюший начальник Валин – и тоже смотрит в небо. Он почесал в голове, попытался подавить зевок, осматривая толпу, и остановил взгляд на Мейкале. Советник был почти на голову выше всех прочих в толпе, а шрамы у него на лице серебрились при дневном свете. В отличие от большинства, он смотрел не на солнце. Он оглядывал толпу, изучал, испытывал всех и каждого, и в конечном счете его взгляд остановился на Верадисе. Увидев, что воин за ним наблюдает, он снова воззрился на него с непроницаемым выражением лица. Верадис вспомнил слова Натаира, вспомнил о роли, которую Мейкал играл в замыслах Аквилуса.

Темноволосый мужчина отвел взгляд и уставился в небо.

Толпа внезапно ахнула – дружно, почти в один голос. Верадис дернул головой, глядя на солнце, прикрыл глаза.

Сквозь яркий свет он увидел на западном краю солнца некую щербинку. Юноша моргнул и потер глаза. Когда он снова посмотрел, отметина была все еще там, и походила она на искривленный палец, поглаживающий светило по краю.

Люди закричали, тыча пальцами в небо. Черное пятно медленно росло, все шире расползалось по солнечному диску. Он вздрогнул, обильно выдохнул и увидел перед собой в воздухе облачко тумана. Стало холодно, значительно холоднее, чем тогда, когда он поднимался на стену по ступеням.

Его внимание привлек какой-то звук, какое-то движение. Мейкал пошатнулся, вцепившись в черный камень зубчатой стены. Натаир, стоящий рядом с Верадисом, пробормотал что-то и прислонился к нему.

– Ты в порядке? – спросил Верадис, вдруг ощутив волнение.

Натаир рухнул на пол.

Глава 47. Корбан

Корбан смотрел на небо, задаваясь вопросом, что же случится. Снежные тучи исчезли, небосвод искрился колкой синью, солнце же светило бледно и слабо.

Он стоял около каменного круга среди толпы зевак. Бренин, Оуайн, Рин и Рат находились среди высоких камней, хотя между Рин и Бренином будто пролегла ледяная бездна отчуждения.

Корбана все еще переполняло волнение от поединка между Туллом и Моркантом. Оба воина стояли близко к кругу, – впрочем, Моркант стоял, склонив голову, а порез у него на щеке был теперь заштопан суровой ниткой и воспалился.

Внезапно что-то изменилось. Резко похолодало, Корбан покрылся гусиной кожей. Люди кричали, указывали пальцами вверх. Он прищурился на солнце и увидел, что на него наползает какая-то тень, словно занавешивает его пеленой. Голова пошла кругом, стало дурно, он пошатнулся. Кивэн, что стояла рядом, поймала его за руку и раздраженно фыркнула. Затем у него подкосились ноги, помутилось в глазах, и мальчик стал падать.

* * *

Он был один, все еще у каменного круга. Он вошел в него, повертел головой, огляделся по сторонам. Все было вроде бы так же, но по-другому. У его ног клубился туман. Небо было серым, солнце за тонким слоем облаков виделось размытым ярким пятном. Камни казались выше, какими-то более зловещими, что ли, а над ними непроницаемой стеной мрака высилось Темнолесье.

Из мрака появилась фигура – этого человека Корбан уже видел, и сейчас он торопливым шагом приближался к нему, а за спиной у человека развевался плащ.

– Время пришло, – тепло улыбнулся человек, когда подошел к мальчику вплотную. – Дальше тянуть никак невозможно. Ты ведь мне поможешь?

– Где я? – пролепетал Корбан.

– Ты в Изнанке. Обители духа, – сказал человек.

– И кто же ты такой?

Человек улыбнулся еще шире, вокруг его глаз залегли морщинки.

– Твой друг. – Ноздрей Корбана коснулся запах, гнилостный, густой и приторный. – Помоги мне.

– Я-а ничего не понимаю… – промямлил Корбан.

Мужчина поморщился, сжал губы.

– Я долго терпел, но не могу больше ждать. Знаешь, ты ведь не единственный, на кого пал мой выбор. – Он махнул рукою в воздухе.

Корбан увидел человеческую фигуру, прозрачную, но ясную: то был юноша с вьющимися волосами, красивый и статный, с пронзительно-голубыми глазами. Он в одиночестве шел по крепостной стене, вглядываясь в пустую равнину. Вокруг запястий и лодыжек человека были обвязаны путы и цепи, хотя сидели они и неплотно, мотаясь при ходьбе. Корбан почувствовал острую тревогу за этого человека.

«Он в ловушке, но сам об этом не знает».

Налетел порыв ветра, и фигура растаяла.

– Мне могут помочь и другие, но я хочу, чтобы это был ты. – Последнее слово он почти прорычал. – Ты должен вступить в борьбу, сражаться за праведную сторону. Сражаться за меня. Если же нет, то в конце концов ты окажешься на стороне кое-кого другого. Я этого не допущу.

Корбану вдруг стало страшно.

– Малодушные мне без надобности, – продолжил мужчина. – Храбрость – вот что мне нужно. А в тебе я вижу страх, чувствую его запах. – Он глубоко и плавно вздохнул, затрепетал языком, словно пробуя воздух на вкус. – Ты должен встретиться со своим страхом, должен его превозмочь. Не бойся задачи, которую я тебе поставил.

– Так я же боюсь не задачи, – сказал Корбан, глядя ему в древние янтарные глаза. – Я боюсь тебя.

Мужчина нахмурился.

– Что ж, жаль. – Он, по всей видимости, искренне опечалился. Его рука залезла под плащ и легла на рукоять меча. Корбан увидел, что одет он в кольчугу, темную и маслянистую, но, когда он пригляделся, та блеснула, и на миг показалось, что это и не кольчуга вовсе, а чешуя.

– Я долго терпел. Решайся. Немедленно. Ты мне поможешь?

– Нет, – ответил Корбан, не зная почему – просто все его чувства в один голос кричали «Нет!» при виде этого человека.

Мужчина вздохнул, покачал головой и вытащил меч. Вокруг клинка змеился черный дым.

Корбан развернулся и побежал.

Человек у него за спиной издал яростный крик.

Воздух внезапно взвихрился, послышалось хлопанье крыльев, и на землю вокруг него опустились фигуры – ветер от их кожистых крыльев чуть не сбил его с ног. Шестеро, все в темных кольчугах, с дымящимся оружием: у кого меч, у кого секира, у кого копье. Лики их были похожи на человеческие, хотя и обладали заостренными чертами, а также щелевидными змеиными глазами. Они наступали на него со всех сторон, преграждая путь.

– Смилуйтесь… – прошептал Корбан.

– Слишком поздно, – промолвил сзади желтоглазый человек.

Откуда-то сверху раздался некий неведомый звук – рог? Корбан поднял взгляд и увидел, что сквозь облачный покров прорываются какие-то силуэты. Они мчались к нему, словно стрелы, выпущенные из лука, мгновенно увеличиваясь от размеров булавочной головки до обычного человеческого роста.

– Бен-Элимы! – прорычала одна из фигур неподалеку.

Они сошли на землю вблизи от Корбана, из-за их спин свисали широкие крылья, покрытые белыми перьями; не проронив ни слова, они вступили в неистовую схватку с окружившими его существами.

Свирепость боя ошеломила Корбана. Не было ни хвастливого бряцания оружием, ни переговоров – только первобытная, звериная жестокость. Один белоперый воитель рубанул противника по плечу, следующий удар пришелся по кожистому крылу. Существо завопило, рухнуло на землю, из раны повалил черный дым. По земле перед Корбаном покатилась голова. Повсюду вокруг него был только звон железа, шум боевых возгласов и тяжкое дыхание. Две фигуры поднялись в воздух, вцепившись друг в друга, терзая друг друга когтями.

Корбана подхватили чьи-то руки, внезапно подняли в воздух, а затем огромные белые крылья вознесли его к небесам. Он стал вырываться, но его держали крепко.

– Будь спокоен, – прогремел ему на ухо некий голос.

Он посмотрел на мрачный лик, исполосованный боевыми шрамами, на темные глаза с багровым отливом, глядящие на него. К нему потянулась рука, коснулась его виска, и он услышал какой-то шепот, а затем все погрузилось в темноту.

* * *

Корбан разлепил веки. Было почти ничего не видно, где-то на границе поля зрения брезжил мягкий свет.

«Где я?»

Он моргнул, увидел, как из темноты проступают, обретая четкий облик, деревянные балки, и понял, что лежит на спине.

Мальчик медленно поднял голову и привстал на локтях, попытался пошевелить ногами, но обнаружил, что те онемели.

Над головой что-то зашумело, захлопало, заклекотало.

– Очнулся, очнулся, очнулся, – проскрежетал резкий голос где-то среди стропил. Где-то открылась дверь, послышались шаги, в поле зрения вплыло чье-то лицо.

«Брина».

Она надавила ему на лоб своей прохладной ладонью – Корбан ощутил грубость кожи. Пальцы коснулись его висков и прощупали шею.

– Жить будет, – буркнула она, а затем улыбнулась ему, и эта улыбка напугала его больше всего на свете. Он был гораздо более привычен к хмурому взгляду старой целительницы.

У его ног что-то завозилось, взобралось на койку, на которой он лежал, а затем его лицо окутало мехом, обдало жарким дыханием, обслюнявило мокрым языком.

Гроза. Просияв, он оттолкнул волчениху и сел. У Брины за спиной маячили Кивэн, Гар и Дат; взгляд Дата бегал от Корбана к крыше, а там по балке прыгал Краф – царапал когтями древесину и бормотал что-то невнятное. У Гара был все тот же всегдашний обеспокоенный вид.

Кивэн бросилась к нему и заключила в крепкие объятия. Он охнул и обнял сестру в ответ.

– Я места себе не находила, – прошептала она, уткнувшись ему в шею.

– Что… что случилось? – спросил Корбан. – Как я сюда попал?

– Ты просто взял да и упал, Бан, – сказал Дат, подошел ближе и протянул руку, чтобы прикоснуться к ладони Корбана. – Прямо в снег. Солнце почернело, а потом ты просто упал – да и все тут.

Корбан ойкнул. Кивэн выпустила его из объятий и отступила, утирая глаза, Брина же выскочила из комнаты.

– Мы не знали, что и делать, – призналась Кивэн.

– Кив кричала, – добавил Дат из-за ее плеча.

– Не знали, что и делать, – повторила Кивэн, раздраженно зыркнув на Дата. – Гар перебросил тебя через седло и поскакал сюда.

– Куда это «сюда»?

– В дом, в котором мы с тех пор и находимся, – пояснил Дат, сидя в изножье постели.

Брина вернулась с подносом в руках – на нем были чашка и плошка.

– На, выпей, – велела она, передавая ему чашку, после чего подхватила его под руку и привела, не особенно церемонясь, в более удобное сидячее положение. Гар поспешил на подмогу.

– Что это? – спросил Корбан, недоверчиво нюхая пар, который поднимался из чашки. Наморщил нос.

– А сам-то как думаешь? – отрезала целительница.

Он сдвинул брови, снова принюхался.

– Болиголов и что-то еще.

– Да, – проворчала Брина. – Болиголов и полынь, если так уж хочется знать. А теперь пей. Полегчает.

Закрыв глаза, он сделал глоток, передернулся от горечи Брининого отвара, затем зажал нос и отважно проглотил все до капли. Мальчик рассудил, что больше ничего не остается, – а не то ведь знахарка сама схватит его за нос и зальет ему в глотку свое снадобье насильно. Он-то насмотрелся, как она не раз уже делала это с больными, что находились на ее попечении.

– Молодчина, – ласково улыбнулась Брина. – А теперь съешь вот это. – Она протянула ему миску и деревянную ложку. – Просто овсянка, пока тебя вновь не засы́пали вопросами. Чтобы сняло всю усталость.

Корбан кивнул и принялся класть кашу в рот.

Кивэн рассмеялась.

– Ну что ж, Брина! Ты должна научить меня своему секрету. Никогда не видала, чтобы Бан так смиренно слушался и делал то, чего делать не желает.

– Я только что очнулша, – прочавкал Корбан с набитым ртом. – Она польжуетша моим положением.

Дат засмеялся, но сразу же смолк: Краф выпорхнул из сумрака под потолком и приземлился на столбик у изножья койки, прямо рядом с Датом. Сын рыбака осторожно посмотрел на ворона.

Гроза ткнулась носом Корбану в руку, пытаясь сунуть нос в миску с овсянкой.

– Она, Бан, ни на шаг от тебя не отходила, – сказала Кивэн. Корбан почесал волчениху за ухом и позволил вылизать остатки каши из миски.

– ЧУЖАК! – вдруг каркнул Краф на ухо Дату, отчего тот соскочил с койки, словно только что сел в пылающий костер.

– Ох, цыть тебе! – махнула Брина на ворона рукой. Дат покраснел как рак, в его глазах отобразился дикий страх.

– И давно я тут? – спросил Корбан.

– Недавно, – сказала Брина. – Ты пробыл здесь ровно столько, сколько нужно, чтобы сварить горшок овсяной крупы и растолочь ее в кашу.

– Что со мной случилось? – спросил он.

– Ты упал в обморок, – пожала плечами Брина.

Внезапно в уме вспыхнуло воспоминание – слабеющее, вялое, словно мотылек, бьющийся о деревянные ставни. Корбан будто услышал шум крыльев, учуял запах чего-то гнилостного, увидел чьи-то багровые глаза. Затем все исчезло. Он провел рукой по лицу, надавил на лоб.