Текст книги "Злоба"

Крепость охраняла горные перевалы, которые вели к Тенебралу. Верадис пристально разглядывал ее очертания. Она была выгодно расположена на невысоком холме с видом на широкую равнину у самого подножия заснеженных гор. Юноша сделал глубокий вдох – от событий этого утра зависело очень многое, потому что именно они должны были определить, чего ждать дальше – мира или войны.

Управлял крепостью Бело, двоюродный брат Мандроса. По словам Гундула, он был проницательным и осторожным человеком.

Чтобы дойти от места их сражения с Мандросом до крепости, потребовалось десять ночей, и, если расчеты Перитуса были верны, еще один тенебральский отряд должен был теперь засесть у близлежащих горных перевалов, ожидая их прибытия.

Перитус не хотел сражаться. Он надеялся, что необходимость отбивать нападение сразу с двух сторон, присутствие в их рядах Гундула, а главное, голова Мандроса, надетая на копье, убедят владыку Тарбы сложить оружие.

Но когда светило поднялось выше, они увидели, что по склонам перед стенами движутся человеческие фигуры, закованные в блещущее на солнце железо. По всему косогору раскинулась толпа: то была дружина Бело.

Верадис оглянулся через плечо на воинов, хлынувших из леса на луг. Его собственная когорта понесла в битве у реки удивительно мало потерь, лишившись менее тридцати человек. У Перитуса дела шли похуже – он потерял около пятисот ратников. Разумеется, отряд Мандроса заплатил гораздо более высокую цену: около двух тысяч человек из него усеяло берег реки и сделалось кормом для воронов.

Дружина Гундула влилась в их ряды, но даже при этом у них набиралось всего три с половиной тысячи мечей. Значительно меньше, чем стояло впереди на склонах.

Верадис вдохнул и обильно выдохнул, готовясь к предстоящей схватке: «Если дело примет дурной оборот, моя стена щитов любой ценой попытается пробиться в горы». Впрочем, он знал: даже его смертоносная стена щитов, скорее всего, не выстоит перед напором стольких людей. Если стену в достаточном количестве окружат с флангов, она расколется под вражеским натиском. Он мрачно переглянулся с Раукой, который ехал рядом с ним, как вдруг в их сторону направилась небольшая верховая группа.

– Бело, – проронил Гундул.

– Что ж, – сказал Перитус, – давайте посмотрим, что готовит нам Элион. Лучше поезжай с нами и покажи свой трофей, – сказал он Верадису, взглянув на голову Мандроса на копье у Верадиса. – Бело захочет узнать, кто убил его короля.

– Разве это разумно? – спросил Верадис.

– Такое зрелище либо укрепит их волю, либо сломит. Что касается того, мудро это или нет, – возможность подумать об этом мы упустили еще на той лесной поляне. – Перитус задержался на секунду дольше, а затем галопировал за Гундулом.

Верадис ничего не сказал, но скривился. Он сожалел о том, что сделал, чувствовал сильный стыд, по крайней мере отчасти. Другая часть его души торжествовала, зная, что справедливость наконец-то свершилась: Аквилус отмщен, а могущественный слуга Азрота выбыл из грядущей войны.

Бело был высоким мужчиной, стареющим, но с прямой спиной и острым взглядом. С ним ехало полдюжины человек – все щеголяли черными плюмажами из конского волоса на шлемах. Пока их отряд ехал навстречу Бело, взгляд управляющего пристально изучал каждого всадника, задержавшись на голове, насаженной на копье Верадиса.

– Похоже, я немного отстал от жизни, – сказал Бело, отрывая взгляд от тронутого разложением лица Мандроса и кивая полководцу. – Перитус. Вот уж не ожидал встретить тебя при таких обстоятельствах. Да будет тебе известно, что я не могу позволить вам пройти, – даже если у вас в заложниках сын короля.

– И вовсе я не заложник, – фыркнул Гундул, подталкивая коня вперед.

– Тогда как ты это объяснишь? – прищурившись, спросил лорд Тарбы.

Гундул выпрямился.

– Как видишь, я уже не просто сын короля. Теперь я король Карнатана, и я заключил мир с Тенебралом.

– Мир? – прорычал Бело. – Мир с убийцами твоего отца?!

Верадис подался вперед.

– Мандрос пал в бою, – сказал он, – чего нельзя сказать о нашем короле, убитом безоружным в своих собственных покоях.

Бело холодно посмотрел на Верадиса.

– А кто ты такой, позволь спросить?

– Верадис бен Ламар, – представился юноша, сердито глядя на старого барона.

– Первый меч Натаира, – добавил Перитус. – Полно, Бело, я слыхал, что ты мудрый человек. Твой король мертв, он заплатил справедливую цену за совершенное им беззаконие. Гундул проявил мудрость, заключил с нами мир и не стал продолжать разорительную, непосильную войну. И вот теперь ты удерживаешь проход в Тенебрал, но у тебя один отряд впереди, а еще один сзади, так ведь?

– Похоже на то, – протянул Бело, не спуская глаз с Верадиса.

«Значит, в горах есть когорта Тенебрала, как и рассчитывал Перитус», – подумал Верадис.

– Но более того, – продолжил Перитус. – Твой король приказывает тебе отступить. Неужели твой первый поступок под руководством нового короля будет изменой?

Бело молчал, взвешивая слова Перитуса.

– Если уж Гундул не заложник, то ему ничто не помешает подъехать со мной к моим стенам, где мы сможем более подробно обсудить обстоятельства этого столь необычного положения.

Затем снова повисло молчание, Гундул вопросительно посмотрел на Перитуса. Полководец кивнул.

– Хорошо. Тогда подойдите же сюда, мой король, – махнул Бело Гундулу.

Верадис поморщился, подозревая здесь какую-то хитрость.

– Только постарайтесь не слишком долго, – крикнул он им, пока они поднимались обратно по склону. – Наше терпение не безгранично.

Перитус нахмурился.

– Тебе еще есть чему поучиться, – проворчал он.

– Может быть, и так. Но ведь правда за нами – и я не буду сидеть сложа руки и ждать благосклонности Бело.

– Правда, говоришь? – Взгляд Перитуса остановился на голове Мандроса. – Боюсь, дело тут не только в правде и неправде. И я бы, например, проявил почтительность и, может быть, прожил бы немного дольше. Полно, давай не будем сразу рваться в бой, пусть хотя бы солнце поднимется немного выше.

Верадис вернулся с Перитусом к войску, хотя на сердце у него было неспокойно. Он не доверял Гундулу: этот человек предал своего собственного отца, поэтому о верности ради верности с его стороны не будет и речи. Осталось только выяснить, полагает ли Гундул, что ему выгодно оставаться в мире с Тенебралом. Теперь, когда Верадис убрал фигуру Мандроса с доски, это был весьма неясный вопрос.

Юноша лишь молча пожал плечами: битве он был бы даже рад. Странное дело, но после смерти Мандроса где-то в глубине души у него все так же кипела злоба. Он думал, что теперь, когда справедливость восторжествовала, она будет утолена, но она не спешила уходить и все так же заволакивала туманом его мысли.

Возможно, это произошло из-за того, как умер Мандрос, из-за слов, которые тот произнес, пытаясь очернить Натаира. Он не хотел, чтобы все закончилось таким образом, не хотел нести на своих плечах бремя убийства Мандроса. Но это было необходимо для высшего блага. При воспоминании о напраслине Мандроса на Натаира он снова почувствовал, как усиливается гнев. Верадис заскрипел зубами, соскользнул с лошади и уселся на землю рядом с Раукой и Босом.

Некоторое время спустя подъехала небольшая группа всадников – среди них был и Гундул на своем черном боевом скакуне.

– Все хорошо? – буркнул Верадис, пристально глядя на Бело.

Стареющий воин на мгновение задержал на нем взгляд, затем пригнул голову и посмотрел на Гундула.

– Наш мир в силе, – громко провозгласил Гундул, приподнявшись в седле. – Не сомневайтесь: пока вы находитесь на моей земле, вам все будут рады и никто не посмеет тронуть. Проход в горы – свободен.

За спиной у Верадиса сразу же раздались возгласы ликования, хотя сам он на мгновение даже почувствовал что-то вроде разочарования.

– Благодарю, – сказал Перитус Гундулу, хотя смотрел только на Бело.

– Я всего лишь слуга моего короля, – отвечал воин. – Едем, если вы готовы. Мы сопроводим вас до нашей границы.

Перитус повернулся, чтобы отдать команду войску.

– Верадис, – тихо позвал Бело.

– Да?

Бело низко наклонился в седле и вполголоса проговорил:

– Я бы на твоем месте не размахивал так гордо своим трофеем. Гундул теперь король, но те, кто присягнул Мандросу, были верны ему уже более двух десятков лет. Некоторым может быть трудно вычеркнуть все из памяти так быстро. Они могут воспротивиться тому, что через их земли проезжает цареубийца.

Бело повернулся и уехал прежде, чем Верадис смог подобрать ответ.

Перитус недолго поднимал дружину в поход, и вскоре они уже были в пути. Перед тем как уехать, Гундул пообещал, что между их землями вновь будет заключено соглашение, и сунул в руки Перитусу свернутый пергамент.

Вскоре на хребте перед ними появилась череда конных воинов, на щитах которых был изображен орел Тенебрала. Отряд, который поставил Перитус.

Вперед выехал мужчина исполинского роста, приветственно машущий рукой. Это был Крелис.

– Какая встреча, братишка! – воскликнул он, когда они съехались вплотную.

Верадис не мог удержаться от улыбки, хотя расстались они будучи в ссоре. Он вдруг понял, как сильно скучал по брату. Наклонившись вперед, юноша крепко пожал Крелису руку.

– Натаир счел нелишним выставить позади меня несколько тысяч мечей. Есть ли в них нужда?

– Нет, – ответил Перитус, улыбаясь верзиле.

– По-прежнему путаешься под ногами, куда бы ты ни поехал, а? – ухмыльнулся Крелис полководцу. Он добродушно хлопнул Перитуса по спине, едва не выбив того из седла.

– Не в этот раз, – сказал Перитус. – На сей раз главный виновник – это твой братец. Он умолял поставить его первым, чтобы нарваться на засаду при переправе.

– Он никогда не был самым умным из нас, – снова улыбнулся Крелис. Верадис понял, что краснеет, и почувствовал себя хорошо впервые после смерти Аквилуса.

– Ну а Мандрос, – сказал Крелис, глядя на голову на копье у Верадиса, – значит, он ответил за свое преступление.

– Да, – проворчал Перитус.

– Он умер достойно?

– Вполне, – бросил Перитус. Верадис отвернулся. – Эту работу взял на себя твой брат.

– Хорошо. Получил по заслугам, – прорычал Крелис. – Аквилус был великим человеком. Великим королем. – Он вздохнул и провел своей огромной ладонью по глазам. – Ну, вот и все. Полагаю, пора вернуться в Джеролин.

– Да, – согласился Перитус.

– Тогда вперед. А то эти горы у меня уже в печенках сидят, – буркнул Крелис. И все вместе они пустились в обратный путь в Тенебрал.

* * *

Верадис въехал во двор Джеролина с Крелисом и Перитусом и увидел в дальнем конце Натаира. С ним была Фиделе, а рядом стояли орлиные стражи в до блеска начищенных доспехах.

Трое мужчин соскользнули с седел и опустились перед Натаиром на одно колено.

– Встаньте, – молвил новый король Тенебрала.

Верадис отметил про себя, что он все еще бледен и с мешками под глазами, но выглядит все же намного лучше, чем тогда, когда они виделись в прошлый раз.

– Добро пожаловать домой, – сказал Натаир, по очереди пожав руки Крелису и Перитусу, затем обнял Верадиса, а затем отступил назад и посмотрел на них всех. – Элион ответил на мои молитвы. Мои полководцы преодолели бесчисленные опасности и вернулись ко мне.

– Я-то всего лишь десять ночей просидел на травянистом склоне, – вставил Крелис. – Это эти двое подвергали опасности жизнь и здоровье – ну а я-то разве что зад слегка намочил.

– Однако ты бы рискнул всем, если бы возникла такая необходимость, – улыбнулся Натаир. – И именно твое присутствие сыграло важнейшую роль в убеждении Бело предоставить вам безопасный проход – уж в этом я уверен. – Он прервался на мгновение, потянулся к руке матери и крепко сжал ее. – Ну а мой отец – он отомщен?

– Да. Он отомщен, – сказал Перитус с дрожью в голосе.

– Где Мандрос? – спросил Натаир. Верадис подошел к своему коню, развязал мешок, притороченный к седлу, и бросил его на землю к ногам Натаира и Фиделе.

Оттуда выкатилась голова Мандроса: кожа покрылась пятнами, местами отшелушилась, пучками повылезали волосы, но в ней все еще узнавался король Карнатана.

Фиделе наморщила нос, но не отступила.

Натаир задумчиво кивнул, созерцая отрубленную голову с чувством триумфа в глазах. В конце концов он вздохнул:

– Проходите. Должно быть, у вас есть что мне поведать. Прошу вас ко мне в покои, там для вас найдется немного пищи и вина.

Затем с зубчатых стен раздался звук рога, и они двинулись к воротам.

По лугу за крепостными стенами, через объединенные когорты Перитуса и Крелиса, шагала огромная фигура; воины почтительно расступались, давая ей дорогу. Это был Альцион.

– Просто какой-то день долгожданных гостей, – пробормотал Натаир.

Приблизившись, великан кивнул Верадису, затем повернулся к Натаиру. Опустившись на одно огромное колено, он пошарил в складках плаща и добыл оттуда яйцо размером с человеческую голову. Скорлупа переливалась мерцающими оттенками синего и зеленого. Великан протянул его Натаиру.

– Мой государь, – прогрохотал Альцион. – Я сделать, как и обещать. Мой подарок тебе – яйцо драйга.

Глава 56. Корбан

Год 1141, век Изгнанников, Песья луна

– Вот и все! – крикнул Корбан. – Отлично, Дат. Теперь сражайся с ней.

Корбан стоял у себя в саду, скрестив руки на груди, и наблюдал, как Дат и Кивэн рубятся друг с другом деревянными палками. Дат слегка прихрамывал, а на щеке у него виднелась красная отметина. Кивэн была невредима.

Дат бросился вперед и с диковатым видом врезал палкой Кивэн по ребрам. Она проворно шагнула назад, заблокировала его удар и со свистом махнула своим оружием, нанеся тычок Дату по колену.

Раздалось громкое «крак», затем Дат покатился по траве, а Кивэн подняла то, что осталось от ее самодельного клинка.

Корбан поспешил на выручку, стараясь подавить улыбку.

«Бедный Дат!»

Было немного странно обучать друга и сестру обращению с оружием, но кое-что в этом занятии ему нравилось, – видимо, то, что у него имелась возможность указывать Кивэн, и та его даже слушалась, а не отмахивалась, как обычно. Ну а Дат потерял всякую надежду – надо было с этим что-то делать.

Луну назад Дун-Каррег покинула дружина во главе с Пендатраном. Они направились в Бадан, а затем в Темнолесье. Бренин приступил-таки к зачистке Темнолесья от лихих людей. С Пендатраном уехало более двухсот воинов, среди них – Галион и Тарбен, и Корбан с Датом остались на Рябиновом поле без оружейных наставников.

Тулл не стал уезжать, собрал всех юношей, которые внезапно оказались без учителя, и учил их всех скопом. Дат все больше и больше смущался, меряясь умением владеть мечом с мальчиками своего возраста, – это постоянно напоминало ему о его скромных успехах. Во время одной из вспышек стыда и ярости он попросил Корбана помогать, пока Тарбен в отъезде. Поэтому он стал приходить на занятия, которые Корбан посвятил обучению сестры.

– Неужто я худший мечник всех времен и народов? – заныл Дат, не без помощи Корбана поднявшись на ноги.

– Я уже некоторое время учу Кив, – сказал Корбан. – Еще с тех пор, как ты впервые ступил на Поле. И она справляется лучше, чем большинство наших одногодок.

– Угу! – протянул Дат, потирая колено.

Возможно, это замечание и не успокоило израненное самолюбие его друга, но это была правда. Кивэн схватывала на лету, хорошо умела держать равновесие и двигалась проворно – словом, обладала всеми чертами, которые были краеугольным камнем для любого фехтовальщика, о чем много-много раз твердил ему Гар.

– По́лно тебе, Дат. В следующий раз я тебе, глядишь, и поддамся, – ухмыльнулась Кивэн. Дат нахмурился и подобрал свою учебную палку.

– Не злорадствуй, – строго произнес Корбан. – Нехорошо.

Кивэн закатила глаза и показала ему язык.

– Будь вежливой, – сказал он, – а не то больше не буду тебя учить. И вообще, ты ведь всегда можешь попросить об уроках у Ронана. – Корбан не раз замечал, как Кивэн переглядывается с Ронаном, как она, забыв обо всем, наблюдала за рыжеволосым воином, когда тот выезжал через Каменные врата с отрядом Пендатрана. Он увидел, как сестра залилась краской, и усмехнулся.

Она насупилась, выбрала из их набора новую палку и встала в позу для очередной атаки.

– Если он вернется живым из Темнолесья, – поддакнул Дат.

Кивэн сделала выпад и треснула его по голове.

– Ой! А это за что?

– Подождите, – сказал Корбан. – Приготовились. И без обмана! – Он отошел и остановился рядом с Грозой, которая лежала на траве, пристально глядя на цыплят, копающихся в земле в дальнем конце сада. Корбан сел и наклонился к ней. Глубоко вздохнул, наполняя легкие ароматами сада: цветов, травы, земли, мха – всего сразу.

– Давай, Кив! – сказал Дат. – Что, испугалась?

Корбан поднял голову и увидел, что сестра смотрит на него с непроницаемым выражением лица. В последнее время она делала это довольно часто. Она словно хотела что-то сказать, но вместо этого просто сдвинула брови.

– Еще чего, – ответила она Дату и бросилась на него.

* * *

Корбан наблюдал, как Рэйф откинул руку с копьем назад, задержал дыхание, прицелился и выпустил его из руки.

Копье – черное размытое пятно на ясном голубом небе – описало в воздухе дугу, а затем воткнулось в соломенную мишень.

– Шесть, – объявил Тулл своим глубоким громким голосом.

Рэйф проходил на Рябиновом поле испытания воина. Многие не обращали на это внимания, продолжая всегдашние занятия, но все же некоторая часть ребят прервалась и сгрудилась в кучку, чтобы поглазеть. Корбан был одним из них.

Еще одно попадание – и Рэйф завершит первую часть испытаний и получит в награду копье. Сын Хельфаха прошествовал к мишени, резко выдернул копье и повернулся на каблуках, скорчив довольную рожу. Отсчитал четыре десятка шагов, обернулся, прицелился, снова пустил оружие в полет.

– Семь, – возвестил Тулл.

– Да, – тихо хмыкнул Дат. – Я все надеялся, что он промажет.

– Я тоже, – пробормотал Корбан.

Они стояли вместе с небольшой ватагой парней – тех, чьи оружейные наставники сопровождали Пендатрана в Темнолесье. Все с завистью наблюдали за Рэйфом.

Сын охотника с улыбкой вытащил копье из мишени и повернулся к Туллу – тот уже шагал к нему, протягивая измятый щит. Улыбка Рэйфа куда-то исчезла.

– Дальше – лошадь на полном скаку, – прошептал Дат.

Как только Рэйф поднял щит, пытаясь ухватиться поудобнее, Тулл повернулся и махнул Гару, который стоял в стороне, держа за поводья высокую саврасую кобылу. Рэйф закрыл глаза и глубоко вздохнул, затем кивнул.

Гар щелкнул языком и выпустил поводья. Сначала кобыла пошла рысью, но потом он что-то сказал, и та бросилась галопом прямо на Рэйфа.

Он побежал, подбирая такую скорость, чтобы совпасть в ритме с кобылой, когда та с ним поравняется. Мгновение они двигались бок о бок, затем Рэйф набрал скорость, наклонился ближе к лошади и потянулся к ее темной гриве свободной рукой, крепко зажав в другой щит и копье. Ухватился за пучок конского волоса из гривы и взлетел, пытаясь ногами нащупать мягкое, обтянутое шкурой седло. На миг Рэйф покачнулся на спине лошади, и Корбан подумал, что он вот-вот упадет. Но парень выпрямился и нашел поводья, поискал в толпе глазами отца и торжествующе поднял щит и копье над головой.

Хельфах стоял в одиночестве, на его лице отобразилась какая-то ожесточенная гордость. Когда его сын посмотрел на него, он поднял руку и сжал кулак.

Мало кто из товарищей Хельфаха остался в Дун-Карреге: бо́льшая часть домочадцев Эвниса поехала с отрядом Пендатрана, чтобы помочь очистить Темнолесье от разбойников. Из-за опасностей путешествия по лесу Бренин запретил племяннице Эвниса переплетать руки с Утаном, поэтому Эвнис надеялся, что он и его дружинники помогут ускорить зачистку. По словам Эданы, братья Гетин и Эвнис были не слишком довольны этой задержкой.

Так вот, Хельфах стоял один на Рябиновом поле, наблюдая, как его сын проходит испытания воина. Однако, судя по выражению его лица, он ничего бы не заметил, окажись он сейчас хоть в гуще битвы. Охотник не отрываясь глядел на сына, Рэйф же свирепо улыбнулся и резко остановил савраску – только комья дерна полетели из-под копыт.

Другие наблюдатели радостно загалдели, застучали оружием о щиты, и Корбан понял, что делает это вместе со всеми. Хоть он и презирал Рэйфа – в этом мгновении ощущалось что-то особенное, почти священное.

Корбан огляделся и увидел грузную фигуру Фаррелла, стоящего с краю. С того случая с Рэйфом он несколько раз видел ученика кузнеца, но каждый раз чувствовал себя как-то неудобно, избегал его взгляда и даже делал вид, будто его не замечает.

Он глубоко вдохнул и бочком пошел протискиваться через толпу, пока не оказался рядом с Фарреллом.

– Когда-нибудь и нам это предстоит, – сказал Корбан, снизу вверх глядя на Фаррелла – тот был на голову выше его.

Мгновение Фаррелл непонимающе разглядывал собеседника.

– Угу, – проворчал он, затем повернулся, чтобы и дальше смотреть на Рэйфа.

Некоторое время они стояли в тишине, наблюдая, как Рэйф спешивается, а его умение владеть мечом проверяется в поединке с Туллом. Корбан прокашлялся.

– Прости меня, – неловко сказал он. Фаррелл снова опустил глаза на него, но ничего не ответил. Корбан почувствовал, как у него покраснела шея. – Я не хотел тебя обидеть, – продолжил он. – Ну, тогда, с Рэйфом. Мне ведь тоже от него доставалось – ну, раньше-то. Вот я и разозлился из-за того, что он выбрал жертвой кого-то еще. – Он прервался.

Верзила все еще смотрел на него сверху вниз. Наконец он задумчиво кивнул в знак признательности.

Звук боя снова привлек их внимание к Рэйфу. Он нападал на Тулла, первого мечника Бренина, а тот твердо стоял на ногах и отражал несколько суматошную атаку Рэйфа.

Тулл проверял сына охотника на знание всех приемов, которыми должен владеть воин, ни разу не видавший настоящей схватки. Бой длился какое-то время, Рэйф кружил вокруг здоровяка, делал своим учебным мечом выпады, рубящие движения и обманные взмахи.

На полпути Тулл остановил Рэйфа, и ему дали щит. Мгновение он взвешивал его в руке, а затем бой продолжился. На этот раз Тулл двинулся вперед, пробуя на прочность оборону Рэйфа.

В конце концов Тулл поднял руку.

– Довольно, – рыкнул он, подзывая Хельфаха.

Отец Рэйфа шагнул вперед, неся меч в ножнах. Он встал перед Рэйфом, а тот опустился на одно колено.

– Рэйф бен Хельфах, – пророкотал Тулл. – Ты пришел на Поле мальчиком, а покидаешь ты его мужчиной, воином. Теперь встань, возьми свой меч и так же крепко держись за правду и храбрость, как держишь ты рукоять меча. Пусть все три – правда, храбрость и острый клинок – придадут тебе сил на время Долгой ночи.

Рэйф встал напротив отца, Хельфах держал меч за ножны, рукоятью к сыну. Рэйф схватил ее, вытащил клинок и поднял его высоко над головой.

По небольшой толпе прокатились возгласы ликования, самые громкие – рядом с Корбаном и Фарреллом, где кучковались друзья Рэйфа.

– Теперь принеси клятву, – молвил Тулл, и Рэйф поклялся в верности Элиону, Ардану и королю Бренину. В довершение всего он резанул себя мечом по раскрытой ладони, и из сжатого кулака на землю закапала кровь.

Хельфах надел сыну на шею новый торк, а затем обнял его и хлопнул по спине. Постепенно толпа начала рассеиваться. Рэйф в конце концов выбрался из объятий отца и, обменявшись с ним парой слов, направился к своим приятелям.

– На, мне он больше без надобности, – сказал он и по воздуху перебросил свой учебный меч Крэйну.

Корбан стоял и смотрел, с неожиданной ясностью вспоминая тот день, когда Рэйф отобрал этот меч у него.

Рэйф покосился на него и подмигнул. Корбан отвернулся.

Вскоре Корбан и Дат брели по широким каменным улицам, направляясь к дому Корбана, где их ожидала Кивэн. В нескольких шагах позади бесшумно бежала Гроза.

– Как думаешь, он переживет свою Долгую ночь?

– Кто?

– Ну Рэйф же. Ему сидеть Долгую ночь. Сегодня.

– Ой… Да. Почему нет?

Долгая ночь была последним из воинских испытаний, после которых мальчик действительно становился мужчиной. До заката Рэйф должен был покинуть крепость, вооружившись своим новым мечом, копьем и котомкой со съестными припасами, и где-то за пределами безопасных стен Дун-Каррега и Гавана провести ночь в одиночестве под открытым небом. Предполагалось, что на протяжении всей Долгой ночи юноша не должен сомкнуть глаз, а должен безмолвно и уединенно размышлять о тех, кто все детские годы воспитывал его и берег его покой.

– Не знаю, – пробормотал Дат. – Просто хочется, чтобы он ее как-нибудь провалил.

Корбан пожал плечами.

Они добрались до его дома, а там, проходя через кухню, Корбан бросил Дату кусок медовика – горячего, только что из печи. Через окно он мельком увидел Кивэн – та стояла в дальнем конце сада возле живой изгороди из шиповника.

– Иди, Дат. Я только возьму наши учебные палки.

Для обучения они набрали себе целый арсенал палок, хоть чем-то похожих на мечи, и Корбан держал их у себя в комнате завернутыми в тряпье, чтобы не гнили от дождя и не трескались от мороза. Когда он спешил через предбанник, то увидел, что дверь в комнату родителей открыта: солнечный свет струился сквозь открытое окно и освещал прихожую. Он резко остановился и заглянул внутрь. На краю кровати спиной к нему сидела мама. Недолго думая, он вошел в комнату.

Мама удивленно вскочила и обернулась.

– Ой, это ты, Бан, – прошептала она, утирая щеки.

– Что ты делаешь, мам? – спросил он, заглядывая ей через плечо. У нее на коленях лежал обрывок какой-то старой ткани, а рядом – деревянный чурбачок. Увидев деревяшку, он улыбнулся – то был узор, который он пытался вырезать на чурбачке, когда еще недавно выбрался из колыбели. Должна была выйти звезда, смутно припомнил он. Впрочем, получалось плохо, и он забросил ее, так толком и не доведя до ума. Он не знал, что мама сохранила эту резьбу.

– Просто вспоминаю, – всхлипнула мама. Обняла его за пояс.

– Что это? – спросил Корбан, указывая на ткань.

– Первая вышивка твоей сестры.

– Выглядит не очень.

– Да уж, – согласилась мама.

– Но… почему тогда ты плачешь?

Мама в ответ только крепче сжала его в объятиях.

– И быстро же летит время. – Она положила голову ему на живот, и он погладил ее по волосам. – Я тебя люблю, – прошептала Гвенит.