Текст книги "Злоба"

Корбан подергал меч, почувствовал рукой его непривычную тяжесть и просто застыл на мгновение, не зная, что делать. Нерешительно шагнул в сторону схватки.

– Нет! – рявкнул Гар.

– Но ведь… Кивэн… – Корбан осекся, чувствуя, что должен что-то сделать, но отчасти радуясь тому, что можно просто постоять и понаблюдать; храбрость удерживалась на лезвии ножа. Он колебался, а затем вопрос разрешился сам собой.

Их с Гаром заметила кучка разбойников – четверо или пятеро – и кинулась на них.

Гар сделал несколько шагов вперед, двумя руками занес меч высоко над головой, затем они налетели на него. Он отклонил острие копья, нацеленное ему в грудь, вонзил наконечник в землю, и мужчина, держащий его, захрипел, когда меч Гара вспорол ему горло, затем управляющий конюшен поднырнул и двумя руками вогнал меч следующему противнику между ребер – и в этот миг Корбан понял: все искусство, которое Гар проявлял при его обучении, было лишь слабым отблеском, бледным отражением того, на что он был действительно способен. В его движениях имелась даже некая красота.

Гроза превратилась в комок мышц – прянула прочь от Корбана и опустилась на одного из воинов – слишком стремительно, чтобы он успел нанести удар; ее когти вцепились ему в туловище, а челюсти тотчас же вгрызлись в его лицо.

Теперь с Гаром обменивался ударами новый ратник, и на этот раз он, похоже, знал свое дело – впрочем, и ему пока насилу удавалось спасти свою жизнь: он яростно отбивал беспощадный шквал ударов Гара, но хромец парировал каждый его замах и без труда обращал его в новый выпад.

Затем кто-то из воинов пробился через оборонительный рубеж, который удерживали Гар и Гроза, и с высоко поднятым мечом пошел в атаку прямо на Корбана.

Корбан сделал шаг назад и по наитию заблокировал удар по голове – рука прямо даже онемела от его силы. Одновременно с этим он шагнул в сторону, развернулся на пятках, и воин пролетел мимо. Корбан запоздало подумал, что надо бы сделать задний замах, но воин уже развернулся и снова пошел на него. Он выставил защиту один, два, три раза, отступая с каждым ударом, чувствуя собственную неуклюжесть, разум захлестывало смятение, а от скрежещущих друг о друга мечей летели искры. Откуда-то сзади прозвучал рык Грозы, воин оторвал взгляд от него и заметил у себя за плечами волченью морду.

В этот миг Корбан рванулся вперед и почувствовал, как его клинок пробил вываренную кожу и вонзился мужчине в живот. Потом он отшатнулся – его ладонь, а там и всю руку обагрила кровь. Воин оседал на колени, вцепившись в зияющую рану. Сквозь пелену в ушах Корбан расслышал какой-то звук – кажется, крик – и понял, что это кричит он сам, выдавая некий бессвязный клич.

Гроза вновь была рядом и рычала на мертвеца, щеря зубы – с них капала кровь.

– Ты ранен? – словно сквозь туман, донесся до него чей-то голос, но Корбан только и мог, что зачарованно смотреть на тело, лежащее в грязи перед ним. Такое неподвижное…

– Бан, ты ранен? – повторил голос, громче и тревожнее. Чья-то рука схватила его за плечо, повернула, и он посмотрел на Гара – во взгляде управляющего конюшен было что-то свирепое.

– Н-нет… – выдавил он и покачал головой.

– Хорошо, – проворчал Гар.

Корбан посмотрел за спину конюха и увидел, что остальные их противники мертвы: одному перегрызла горло Гроза, а еще троих убил Гар. В отдалении все еще бушевала битва, хотя силы с обеих сторон поредели. Теперь Корбан видел женщин, по-прежнему привязанных к дереву, – вокруг них обменивалась ударами горстка ратников.

– Кивэн, – сказал Корбан и бросился туда прежде, чем Гар успел что-то предпринять, огибая скопления сражающихся и проворно петляя между деревьями.

Галион и Коналл бились, заслонив собой связанных женщин, землю у их ног усеивали трупы. Плечом к плечу с ними сражался еще один человек – Кэмлин. Разбойник одним ударом отбил укол копьем, затем, занеся меч, разрезал веревку, привязывавшую женщин к дереву. С мгновение они продолжали сидеть с потрясенным видом, а затем повскакивали на ноги.

Галион фехтовал с высоким широкоплечим воином. Корбан пригляделся как следует, увидел, с кем сражается Галион, и ахнул.

Это был Брейт.

Лесовик отступил назад, за пределы досягаемости меча Галиона, оглядел лагерь, затем посмотрел на свою истекающую кровью руку. Что-то крикнул, но слова потерялись в грохоте битвы.

Корбан метнулся вперед, оставив Гара и Грозу на шаг позади, и скользнул к Кивэн и Эдане. Девушки во все глаза глядели на окружающую бойню, а Корбан тем временем перепилил мечом веревки, связывающие их руки. Кивэн бросилась на него и крепко обняла.

Он обернулся на крики и увидел горстку разбойников, бегущих из лагеря, – среди них были Брейт и Моркант. Мэррок уже был рядом с Галионом и Коналлом, и воины сгрудились вокруг женщин.

Мэррок схватил Алону за плечи и широко улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, обняла его и поцеловала в щеку.

Из двенадцати ратников Ардана, которых выбрал Мэррок, в живых оставалось лишь четверо. Галион подал знак Коналлу, и они двинулись к краю лагеря, осматривая деревья в том направлении, где скрылись беглецы.

Корбан внезапно понял, что Кэмлин все еще здесь и не совсем понимает, что ему делать. Мэррок поднял меч.

– Нет! – воскликнула Алона. – Этот человек нас спас. Они собирались убить Кивэн. Он защитил ее, защитил нас.

Мэррок нахмурился, но меч не опустил.

– Зачем?

Кэмлин пожал плечами.

– Да я и сам так до сих пор и не знаю, – сказал он. – Просто так получилось.

– Я перед ним в долгу, – твердо сказала Алона.

– Так что нам с ним делать? – спросил Мэррок.

– Они возвращаются! – крикнул Галион из-за деревьев. Послышался свист, Алона пошатнулась и упала на дерево: из ее спины торчала стрела. Эдана закричала.

– Уходим! – скомандовал Мэррок. Сгреб Алону в охапку, взвалил ее на плечо и побежал в лес.

Эдана и Кивэн двинулись, спотыкаясь, за ними. Кэмлин постоял секунду, затем последовал за Коналлом, когда тот побежал к своему брату. Корбан колебался, глядя в сторону, откуда неслись звуки битвы, и мельком увидел среди деревьев Галиона. Затем вслед за девушками поспешил в тень, а Гар с Грозой кинулись за ним.

Глава 73. Корбан

Впереди, мелькая среди деревьев, мчались фигуры, и вскоре Корбан почти нагнал Кивэн. Долгое время они просто не сбавляли хода, хотя звуки битвы позади них давно стихли. Скорость задавал Мэррок – он нес Алону и не желал ее никому передавать. В конце концов он споткнулся и чуть не уронил королеву, и они остановились перевести дух; Корбан плюхнулся на землю рядом с Кивэн. Протянул руку и сжал ладонь сестры в своей ладони.

Она повернула к нему свое чумазое лицо с покрасневшими глазами.

– Не думала, что снова тебя увижу, – слабо улыбнулась девушка.

– Нас привела к тебе Гроза, – сказал он, и волчениха ткнулась в Кивэн мордой.

– А она-то как здесь оказалась? – спросила Кивэн, трепля Грозу за ухо.

– Шла за нами от самого Баглуна. Ты ранена?

– Я? Нет, – пробормотала Кивэн, затем ее глаза увлажнились, и по щекам побежали слезы. – Ронан… – прошептала она.

– Знаю. Мы его нашли… – сказал Корбан, но дальше слов подобрать не смог.

– Надо идти дальше, – молвил Мэррок, усаживая Алону на колени. Она была бледна и все никак не приходила в сознание; пряди волос налипли на лицо. Эдана села рядом с ней и стала поглаживать Алону по лбу; лицо у нее было почти такое же бледное, как у ее матери.

– Ты не сможешь нести ее до самого Ардана, – сказал Гар.

– Смогу и донесу, – отрезал Мэррок.

– Нет. Ты замедлишь наш ход. Если нас выследят, нам не удастся оторваться от погони.

Мэррок зыркнул на Гара, но ничего не ответил.

– Давайте сделаем носилки из наших плащей, – предложил Гар. – Вдвоем будет легче нести, чем в одиночку, да и ей самой удобнее будет.

Мэррок немного помолчал, затем коротко кивнул.

Быстро, на скорую руку соорудили носилки. Мэррок обломил древко стрелы в спине у Алоны, чтобы не мешало, и расположил королеву на плащах как можно лучше, а затем они снова отправились в путь. Корбан с Грозой шли во главе, Мэррок и Гар несли Алону. Долго они так шли. Гар снова оказался в хвосте их небольшой вереницы, но вот он крикнул:

– Там, сзади, кто-то идет!

Они ускорили шаг, и Корбан почувствовал, как к нему возвращается знакомый утробный страх.

– Они нас настигают! – снова крикнул Гар. Мэррок ругнулся, приказал всем остановиться, и они развернулись, чтобы лицом к лицу встретиться с преследователями, защитить Алону и девушек. Корбан выхватил меч и сглотнул.

Топот бегущих ног становился все громче, среди деревьев замелькали быстро движущиеся фигуры, а затем вдруг появился Коналл, судорожно хватающий воздух и ухмыляющийся в промежутках между вдохами, за ним – Кэмлин, а последним из всех – Галион. Когда Корбан убегал с поляны, оставались в живых еще двое из воинов Ардана, но сейчас их нигде не было видно.

– Для… кучки… женщин, детей и… калек вы… неплохо так… притопили, – пропыхтел Коналл, упершись руками в колени. Корбан не смог сдержать улыбки.

– За вами есть хвост? – рявкнул Мэррок.

Галион покачал головой.

– Это вряд ли. Мы бились долго и упорно. Двое наших пали. Я видел лишь немногих врагов, которым удалось спастись бегством. – Он поморщился. – Вряд ли они опять за нами вернутся.

– Хорошо, – сказал Мэррок и хлопнул Галиона по плечу.

Некоторое время они отдыхали, а затем, когда стали по кругу передавать друг другу мехи с водой и полоски вяленого мяса, Корбан почувствовал, как былой страх уходит, а его место занимает усталость.

– Рин за это заплатит, – сказала Эдана, сидя подле матери и держа ее за руку. Дыхание королевы было прерывистым, в уголке рта появилась струйка крови.

– В смысле Рин? – опешил Корбан. – Это же проделки Оуайна… – он осекся и посмотрел на Алону. – Я видел там Морканта, телохранителя Рин.

– Да, – подтвердила Эдана. – За этим стоит Рин. Красные плащи были нужны для того, чтобы взвалить вину на Оуайна. Зачем – я не знаю. Но это работа Рин.

– Она говорит правду, – сказал Кэмлин. До сих пор он молчал, медленно потягивая воду из меха и сидя отдельно от всех.

– Зачем? – спросил Мэррок.

– Она хочет урвать себе Нарвон и Ардан, – сказал лесовик. – Думает, если, мол, Бренин и Оуайн попытаются убить друг друга, ей в оконцовке будет легче отобрать их торки.

– Так почему же ты присоединился к нам? – спросил Мэррок, подозрительно глядя на лесовика.

Кэмлин пожал плечами.

– Не совсем так, – почесал он подбородок. – Я ведь, как и вы, вот только что узнал, что всю эту петрушку дергает за ниточки Рин. Ну а мне такие расклады не больно-то по нутру. – Он прервался. – А что до Морканта, до этого, который у ней там телохранитель, – ну, просто невмоготу стало терпеть то, как он нами тут помыкает.

Коналл усмехнулся.

– И именно поэтому ты поменял сторону? – недоверчиво протянул Мэррок, все еще хмурясь.

– Я ни на чьей стороне, – сказал лесовик, – окромя своей собственной. Но вообще, да, поэтому-то я переметнулся. А еще вот из-за нее, – указал он на Кивэн. – Моркант-то ее порешить собирался, – сказал он, дерзко глядя Мэрроку в глаза. – А я-то терпеть не могу, когда убивают баб да малолеток. Ну а ты, девка, не умеешь держать язык за зубами. В другой-то раз подумаешь, прежде чем что-то ляпнуть.

– Будто ей раньше никогда не говорили того же самого, – шепнул Корбан Гару.

Алона застонала.

– Надо доставить ее обратно в Ардан. Как можно скорее, – сказал Галион.

– Почему не Утандан? – спросил Коналл. – Дотуда ближе, к тому же теперь мы знаем, что Оуайн нас не предавал.

– Мы не знаем, что случилось, когда Пендатран туда вернулся, – сказал Мэррок. – Мой дядюшка не отличается… как это… дипломатичностью. Может, у Оуайна возник новый повод, чтобы затаить на нас злобу.

– Идти в Утандан будет неразумно, – пробормотал Кэмлин.

– Почему? – прорычал Мэррок.

– Да Брейт говорил что-то такое. Думаю, у Рин больше одного козыря в рукаве заготовлено.

– Значит, надо идти в Ардан, – сказал Гар.

– А дотуда путь неблизкий, – мрачно протянул Кэмлин. – Но я могу вас и проводить. Ежели, конечно, вы мне доверитесь.

– Сколько это займет времени? – спросил Мэррок.

– Смотря как идти. Можно бы срезать до великаньего тракта, так быстрее всего доберемся, но там может стеречь Оуайн. Или Рин. А ежели пойдем в Бадан, напрямик, как ворона летает, да еще тащить ее будем всю дорогу, то поспеем за пять-шесть ночей, не раньше.

– Это слишком долго, – сказал Мэррок.

Кэмлин пожал плечами:

– Можно рискнуть и выйти на дорогу, так сократим путь до трех ночей.

В этот миг Гроза подняла голову и заскулила. Корбан увидел, как наверху зашевелились ветки, а затем хлопанье крыльев возвестило о прибытии старого ворона. Он приземлился на сук чуть выше головы Корбана и закаркал.

– Краф, – прошептал Корбан.

– Кор-р-рбан, – каркнул ворон. – Кор-р-рбан.

– Клянусь зубами Азрота, – прошипел побледневший Кэмлин. – Этот ворон только что заговорил как человек?

– Да, – неожиданно для себя заулыбался Корбан. – Это Краф, ворон Брины.

– Бр-р-рина, Бр-р-рина, Бр-р-рина… – забормотал Краф и запрыгал с лапы на лапу.

– Должно быть, она его послала, чтобы он нас нашел.

– За мной, за мной, за мной, за мной… – каркнул ворон, взмахнул крыльями, взлетел и приземлился на другую ветку в тридцати шагах от них. – ЗА МНОЙ! – проскрипел Краф.

– У него явно терпение Брины, – сказал Корбан.

Их отрядец поспешно собрался и отправился вслед за Крафом.

Остальная часть дня прошла по той же схеме: они следовали за вороном, а он порхал впереди, то и дело отдыхая на ветвях, чтобы люди не отставали. Корбан утратил понятие о времени, направлении и расстоянии, но с наступлением сумерек Кэмлин объявил, что они покрыли немалый путь и приближаются к великаньему тракту.

– Этот старый ворон все никак не остановится, – сказал Мэррок, наблюдая, как Краф исчезает во мраке. Они всё шли, двигаясь за Кэмлином, и вскоре ступили на дорогу. Над головой появились проблески неба, усеянного первыми вечерними звездами. Ускорившись, они продолжили путь в темноте, но вскоре впереди послышался цокот копыт. Они немедленно свернули с дороги, однако немного погодя Эдана уже бежала вперед, зовя Бренина, – король ехал во главе колонны, а рядом возвышалась широкоплечая фигура Пендатрана.

Корбан и остальные вышли из-за деревьев, Мэррок и Галион вынесли Алону. Мимо пронеслись два десятка всадников и выстроились цепочкой на дороге. Другие окружили их, спрыгивая с лошадей и приветствуя их ликующими криками. Корбан вдруг почувствовал непреодолимую усталость и головокружение. Потом подошел Таннон, стиснул их с Кивэн в крепких объятиях. Когда Корбан поднял глаза, по щекам у кузнеца бежали слезы, а там слезами залился и он сам, и Кивэн. Таннон снова притянул их к себе, чуть не переломав им кости, принялся целовать и ерошить им волосы.

Когда они разлепились, Таннон схватил Гара за руку воинским захватом, заключил управляющего конюшен в объятия и хлопнул его по спине.

Оглядевшись, Корбан увидел Брину – знахарка сидела на корточках рядом с Алоной, а Краф восседал на луке ее седла. Затем ратники быстро связали более прочные носилки, и вскоре они уже садились на лошадей.

Да, отряд, выехавший им на подмогу, привел и лошадей, и вот они уже направлялись по великаньему тракту под защиту крепостных стен.

Брина отступила назад и поехала рядом с Корбаном и Кивэн, улыбнувшись при виде Грозы, бегущей рядом со Щитом.

– С Алоной все будет в порядке? – спросил Корбан.

Улыбка сошла с Брининого лица.

– Ей плохо, – сказала целительница и пожала плечами. – Может быть. Вернуться бы сейчас в мою хижину, тогда было бы куда вероятнее, что она выздоровеет. Посмотрим. Но я рада видеть тебя живым и здоровым. Похоже, у тебя развивается особая способность оказываться в неподходящем месте в неподходящее время.

Корбан скорчил рожу и поведал ей все, что с ними стряслось.

– Рин, значит… – размышляла Брина, когда Корбан закончил. – Что ж, по-моему, в этой игре брошено больше одной пары костей.

– Ты это о чем?

– Когда мы отбыли домой – в спешке, надо сказать, – в Утандане что-то затевалось. Трубили рога. Потом за нами послали погоню. Конечно, Пендатран повел им наперерез отряд, который от них отбился, но что-то я подозреваю, что, как только королю Оуайну удастся собрать побольше воинов, они придут снова.

– А нам помог Краф, – неожиданно сказал Корбан.

Брина улыбнулась и почесала ворону шею.

– Изредка и от него бывает какой-то толк.

На этом они погрузились в молчание и продолжили путь сквозь ночную тьму.

Позже, намного позже, Корбан увидел впереди светящиеся точки – факелы: они догнали остальную часть свиты Бренина. Увидев Корбана и Кивэн, Гвенит заплакала и обняла их почти так же крепко, как Таннон.

Затем ночь пронзил чей-то неистовый крик. Корбан посмотрел в конец колонны и увидел, что Брина присела у носилок Алоны, а король Бренин прижимает жену к себе. Эдана, погруженная в печаль, снова держала мать за руку и горько рыдала.

Алона была мертва.

Возвращение в Ардан значительно отличалось от поездки в Утандан – все были объяты страхом и напряженным ожиданием.

Никаких нападений со стороны Оуайна больше не последовало, и всего за один день тяжелой езды они выбрались из Темнолесья и увидели круг стоячих великаньих камней, а вдалеке замаячили стены Бадана.

На этом месте Бренин созвал совет. Гетин настаивал на примирении с королем Оуайном, все еще надеясь, что переплетение рук Кайлы и Утана можно спасти. Бренин и Пендатран больше думали о королеве Рин, но согласились, что Оуайна лучше иметь в союзниках, нежели во врагах, а потому Бренин исписал для нарвонского короля целый пергаментный свиток, подробно изложив историю смерти Алоны и то, как с нею связана Рин, после чего обратно по великаньему тракту, в Темнолесье, отправили гонца.

– Начинай готовиться к войне, – приказал Бренин Гетину на прощание. – Выйдет ли примириться с Оуайном, нет ли, а я пойду на Рин. Скоро.

Затем они отправились в Дун-Каррег.

Вместе с Нарождающейся луной пришла весна, повсюду виднелась новая жизнь, и это совершенно не вязалось с мрачным настроем, в котором пребывало шествие.

Когда высоко на холме появился Дун-Каррег с умостившимся у подножия Гаваном, Корбан был утомлен и опечален. Едва разнеслась весть о смерти Алоны, приветственное ликование поселян обернулось скорбью. В толпе Корбан увидел Дата, мрачно кивнул ему и заметил взгляды, следящие за Грозой.

О возвращении волченихи никто даже не заикнулся; все головы были забиты совсем другими, куда более важными мыслями, но теперь, раз уж она вернулась в Дун-Каррег, Корбан готовился к тому, что кое-кто попытается свести с нею счеты. По крайней мере, Рэйф и Хельфах не дадут оставить все, как есть. Оставалось только надеяться, что участия Грозы в поиске пленниц будет достаточно, чтобы ей позволили вернуться в крепость, однако Бренина обуяла такая черная тоска, что ничего нельзя было сказать наверное.

«Ну уж нет, по новой я им ее не отдам», – подумал он. И с тяжелым сердцем въехал в ворота Дун-Каррега.

* * *

Корбан нырнул под удар учебного меча Гара, крутанулся на пятке и развернулся, одновременно нанеся удар со спины. Гар без усилий отклонил его и сам пошел в атаку. Корбан парировал один, два, три, четыре удара, и при каждом из них его рука дрожала все сильнее, а затем он поскользнулся на пучке сена, и острие оружия Гара оказалось у его горла.

Он хотел что-то сказать, спросить, зачем Гар так его мучит, но ему не хватило дыхания, чтобы вытолкнуть слова из горла. Корбан протер глаза от пота, подошел к бочке с водой и целиком окунул в нее голову, а когда вынырнул, поднял вокруг себя целый фонтан брызг.

Он прислонился к бочке спиной и некоторое время наблюдал за Гаром. Управляющий конюшен убирал их учебные клинки в старую коробку под грудой седел и прочей упряжи. С тех пор как они вернулись из Темнолесья, он стал другим, менее сдержанным, более возбужденным, как будто в нем что-то пробудилось.

Подумав о Темнолесье, Корбан моргнул. Всего только два десятиночья назад он полз берегом ручья… Он посмотрел на свою руку, вспомнил ощущение заливающей ее горячей крови и передернулся.

– Ты в порядке? – спросил Гар, подойдя к бочке и потягивая воду из ковша.

– Ага, – пробормотал Корбан. – Просто Темнолесье вдруг вспомнилось.

Гар задумчиво кивнул.

– Когда впервые лишаешь кого-то жизни в бою – такое не забывается.

– Все еще его лицо стоит перед глазами, – признался Корбан. – А иногда даже запах его чувствую.

– Да, – сказал Гар. – Воспоминание поблекнет, но никогда не покинет тебя насовсем – да и не должно. Лишить кого-то жизни – это дело непустяковое. – Он вздохнул: – Ты проявил себя молодцом, Бан. Я тобой горжусь.

Корбан моргнул и покраснел. Он никогда не слышал, чтобы Гар говорил так.

Управляющий конюшен смерил Корбана долгим взглядом.

– Ты уже не тот парень, который потерял свой учебный меч на Весенней ярмарке.

Корбан был не в силах смотреть Гару в глаза.

– А вот здесь я чувствую себя все так же, – сказал он, постукивая по груди. – Там, в Темнолесье, мне было очень страшно. Я перепугался. Все произошло так быстро… Никакой храбрости я не проявил. Он пытался меня убить, что мне еще было делать?

– Что тебе еще было делать? Да много чего. Чтоб ты знал, каждый человек в этом лагере испытывал тот же самый страх, что и ты. Я – так уж точно. Что храбрец, что трус чувствуют одно и то же. Единственная разница между ними в том, что храбрец не бежит от своего страха, а встречается с ним лицом к лицу.

И он так пристально посмотрел на Корбана, как никогда еще не смотрел.

– Ты мог сбежать, но ты не сбежал. Ты мог бы остаться у ручья, но ты не остался. Ты вступил в бой, сделал то, что должен был сделать. Вот и вся храбрость. Ни от кого другого я и не стал бы требовать или ожидать чего-то большего. – Он изогнул губы в подобии улыбки. – Ты держался молодцом, Бан, большим молодцом. И, самое главное, ты уцелел и можешь рассказать другим о пережитом.

– Вот ведь счастье-то какое, – криво усмехнулся Корбан. – Скажи мне, когда мы стояли у ручья, я пытался вынуть меч, но ты меня остановил. Почему?

– А-а. Звук меча, который вытаскивают из ножен, – самый знакомый во всем мире для любого воина. Уж если бы какой-то звук нас тогда выдал, то этот – наверняка.

Слова Гара были разумны. Корбан попрощался с управляющим конюшни и ушел, чтобы позавтракать, а затем отправиться на Рябиновое поле.

– Когда ты многие лиги бежал по Темнолесью и отбивался от красных плащей, – бросил он через плечо, – твоя нога как будто не слишком-то тебя беспокоила.

Гар внимательно поглядел мальчику в глаза.

– Боль приходит и уходит, – сказал управляющий конюшни с каменным лицом, а затем подмигнул Корбану.

* * *

На Рябиновом поле было больше народу, чем Корбан видел когда-либо на своем веку, – воины прибыли со всех концов Ардана. Едва их отряд вернулся в Дун-Каррег, как о случившемся в Нарвоне разнеслась молва и уже в очень скором времени в крепость начали стекаться ратники – от малых кучек по два-три человека до дружин в тридцать-сорок душ. Все знали, что король Бренин готовится к войне, хотя многое пока было неясно. Как только из Дун-Мэйна прибудет Далгар, приведя с собой самый большой отряд вне пределов Дун-Каррега и Бадана, – тогда в Дун-Карреге соберется бо́льшая часть военной мощи Ардана. После этого, по замыслу Бренина, они отправятся в Кэмбрен, чтобы отомстить Рин за смерть Алоны. Из Нарвона не было пока никаких вестей, посланник Бренина все еще не вернулся. Ходили слухи, что Оуайн мертв, что он пал от руки Рин, что Утан тоже мертв, что Рин вторглась в пределы Нарвона. Корбан покачал головой.

«Пускай со всем этим разбирается Бренин», – подумал он, направляясь к стойке с оружием.

Рядом с ним неслышно ступала Гроза; многие удивленно поворачивали головы, пока они вдвоем шли через Поле. О ее возвращении пока еще никто никак не высказывался, но голова Бренина была сейчас занята другим. Впрочем, то ли еще будет! Корбан уже слышал, как шепчутся между собой Рэйф и Хельфах.

Он добрался до стойки с оружием, выбрал потрепанный учебный меч и щит и стал искать Галиона. Взвесил деревянный клинок в руке.

«Теперь недолго осталось», – подумал он про себя.

Не более как через десятиночье наступят его именины. В нижней части живота уже что-то трепетало. Близилось его испытание воина. Его Долгая ночь. Таннон заставил его поработать в кузнице над изготовлением своего собственного меча – сначала обсудил с ним детали: длину, вес, рукоять, затем началась более тяжелая работа: плавка и ковка, придание формы и охлаждение. Теперь все было уже почти готово. В последние два дня Таннон запретил ему приближаться к кузнице, желая самостоятельно довершить труд. Вместо этого Таннон дал Корбану новую задачу. Папа хотел себе новое оружие и выковывал боевой молот, похожий на тот, который висел у них на кухне, но поменьше. Он тоже был почти закончен.

– Сюда, парень, – позвал Галион, сделав знак рукой, чтобы Корбан его увидел. Они прошли сквозь толпу в ту часть Поля, где им было где развернуться. Краем глаза Корбан увидел Дата, упражняющегося в стрельбе из лука; за ним со стороны наблюдали Тарбен, Мэррок и Кэмлин. Лесовик решил остаться в крепости и даже, кажется, завел с Мэрроком нечто вроде дружбы.

Гроза со вздохом шлепнулась на землю, помахивая хвостом и следя медно-красными глазами за тем, как Галион направляет на Корбана учебный меч.

– Ну что, приступим, – сказал Галион, взглянув на Грозу. – Рад, что она поняла разницу между учением и настоящим боем, – заметил он, а затем принялся проверять Корбана на прочность – он сражался как Гар, с силой и напором, которых не ощущалось до событий в Темнолесье.

Когда они перешли на работу с копьем, дело близилось к самой солнцевыси, и Галион одобрительно хмыкнул, видя, как уверенно Корбан делает выпады и ставит блоки.

– Недолго осталось, – сказал ему Корбан, когда они прервались на отдых.

– До чего?

– До моего испытания воина. До Долгой ночи.

– Да, – кивнул Галион. – Чувствуешь себя готовым?

– Не знаю, – признался Корбан. – Думаю, да. Надеюсь, что да. – Он состроил кислую физиономию. – А ты как думаешь?

– Ну я-то думаю, что ты готов. Вот почему я попросил перенести твою Долгую ночь на более ранний срок.

– Что? – опешил Корбан. – Почему?

Галион отвернулся и окинул взглядом Поле, на котором упражнялись бесчисленные ратники.

– Потому что мы скоро уедем отсюда. Я видел тебя в Темнолесье, Корбан. Ты знатно тогда помог нашему общему делу. – Он почесал щетинистый подбородок. – Вот я и подумал, что тебе будет трудно, если ты останешься здесь, останешься в стороне. Не знаю, когда мы двинемся в поход, но чувствую, что это будет скоро. Может быть, даже до твоих именин. – Он испытующе посмотрел на Корбана. – Выбор за тобой, Корбан, но Бренин внял моей просьбе. Ты можешь пройти испытание воина, высидеть Долгую ночь раньше – если захочешь, конечно.

– Когда?

– Завтра.

– Что?!

Галион улыбнулся.

– Тогда не придется мучить себя долгим ожиданием. – Его улыбка исчезла. – Поход на войну – не шутка, Корбан. Но я тебя обучал, видел, как ты растешь. Ну а Темнолесье решило все окончательно. По мне, так ты уже тогда прошел испытание. Ты вышел один на один с мужчиной, с воином, победил его в честном бою. – Его лицо снова расцвело в улыбке. – Я говорил с Гаром, слышал о твоих подвигах. Ты более готов, чем большинство тех, кому в ближайшее время сидеть Долгую ночь, Корбан. Более того, ты это заслужил и заработал, – пожал он плечами. – А парой дней раньше, парой дней позже – какая разница?

Корбан огляделся вокруг – повсюду были воины. Как давно он мечтал стать одним из них! И вот наконец время пришло.

– Ну? – спросил Галион. – Что скажешь?

– Да, – твердо сказал Корбан. – Я готов. И спасибо тебе, Галион. Ты оказал мне честь.

– Хорошо, – довольно улыбнулся Галион. – Тогда давай-ка убедимся, что ты готов.

Внезапно над Полем эхом разнесся звук рога. Корбан увидел, как из-под свода рябиновых ветвей на Поле вышла вереница людей с Бренином во главе. Рядом с ним шли Пендатран и Эдана, за ними следовали Эвнис и Геб, далее следовало с десяток стражей Бренина.

Корбан внимательно пригляделся к Эдане. Он не видел ее с тех пор, как они сбежали из Темнолесья, – если не считать похорон Алоны. Каирн королевы возвели на холме за стенами крепости, Бренин во всеуслышание перечислил имена павших, не вернувшихся домой. Услышав имя Ронана, Кивэн тихонько всплакнула.

Сейчас Эдана выглядела почти так же, как и тогда: темные тени под глазами, бледная кожа, изборожденная красными полосами – это она в глубоком горе исцарапала себе лицо, и теперь по щекам принцессы будто бы сбегали ручейки кровавых слез.

Перед Бренином расступились ратники, и он направился к каменной площадке.

– Приветствую вас, воины Ардана, – молвил Бренин. – Я пришел сюда с известиями. Но сначала то, что уже давно следовало сделать.

Мужчины стояли плечом к плечу и внимали словам короля. Кроме Корбана, которого оставили в одиночестве, образовав вокруг него свободный пятачок: люди освобождали место для Грозы – все слышали рассказ о том, что она сделала с Рэйфом. Вот подошли Дат и Фаррелл, и Корбан приветственно кивнул товарищам, когда те протиснулись через это людское кольцо и встали по обе стороны от него.

– Тулл, мой первый меч, пал меньше луны назад, защищая мою любимую жену. – У короля дрогнул голос. – Лучшего воина, более верного, более свирепого в бою, никогда не бывало, и боюсь, что и не будет впредь. – Он склонил голову, и над Полем повисла тишина.

– Тем не менее, – проговорил Бренин, оглядывая всех снова, – королю Ардана не пристало быть без первого меча. Тем более в такие нелегкие времена.

По Полю пронесся шепот: люди поняли, к чему ведет Бренин.

– Один из вас поднялся в моих глазах особенно высоко, отважно служил мне, не щадил живота своего ради моей чести, проявил себя в бою.

Тут на Поле вновь опустилась тишина, казавшаяся живым существом, и Корбан почувствовал, что может протянуть руку и пощупать напряжение, которое охватило собравшихся.

– Галион, выйди вперед.

Воины раздались в стороны, и Галион предстал перед королем; вид у него был неловкий и удивленный до глубины души.

– Примешь ли ты эту ношу? – спросил Бренин. – Станешь ли моим телохранителем, защитником моей плоти, моей крови, моей чести?

Галион опустился на одно колено. Воскликнул:

– Да, мой король!

– Тогда дай мне свой меч.

Галион встал, обнажил меч и вонзил его в землю между двумя каменными плитами, где он и встал торчком, слегка подрагивая.

Бренин вытащил из-за пояса нож, быстрым движением рассек себе ладонь и зажал кулак над мечом – кровь закапала на рукоять, на перекрестье, побежала по клинку. Он подозвал Эдану, девушка вышла вперед, взяла нож, сделала то же самое, и ее кровь смешалась с кровью отца. Затем Бренин отдал нож Галиону. Воин взял его, перевел взгляд с Бренина на Эдану, затем надрезал собственную руку и позволил своей крови смешаться с королевской.