Текст книги "Злоба"

В зале царила полная тишина, лишь потрескивало пламя в очаге да прерывисто дышали соперники на ристалище; Корбан посмотрел Рэйфу в глаза и увидел в них страх, растерянность и стыд. Он слегка повел запястьем, и на шее у Рэйфа появилась тонкая красная черта.

– Первая кровь! – объявил Корбан и отступил, убирая меч. Рэйф стоял как вкопанный и тяжело дышал, а по его шее сбегала алая струйка.

Корбан оглянулся и увидел на лицах своих друзей восхищение, удовлетворение и что-то еще… На него смотрели все. Он поймал взгляд стража Натаира, Сумура, – тот хмурился, в его глазах читался немой вопрос. Затем он посмотрел на стол – Галион гордо улыбался. Пендатран коротко кивнул.

– Наш спор разрешен? – спросил Корбан у Бренина, только теперь понимая, что у него перехватило дыхание, а в груди лихорадочно колотится сердце. Глядя на короля, который все еще казался равнодушным, он вдруг почувствовал, как возвращается прежний гнев.

– Д-да, от-тныне дело о твоем волч-чне з-закрыто, – невнятно, заплетающимся языком бросил Бренин, не выпуская кубка из рук.

– Жаль, – сказал Корбан; слова вылетали изо рта прежде, чем он успел одуматься, ибо гнев на миг лишил его рассудительности, – жаль, что отец так мало ценит жизнь собственной дочери. Мы с Грозой заслужили большего.

Бренин нахмурился, попытался было встать, но пошатнулся и снова сел. У Корбана глаза полезли на лоб: он осознал, насколько король пьян. На этом он отвернулся и занял свое место рядом с отцом и друзьями, чувствуя, как пламя гнева все еще кипит внутри.

Глава 82. Кастелл

Кастелл передернулся; боевой пот в этом сыром, душном подземелье постепенно высыхал.

Он нагнал Макуина, и теперь они почти бежали, чтобы не терять из виду огонек факела, выдающий присутствие Ромара.

Облегчение, которое он испытал, когда пришел Верадис, изменивший ход битвы не в пользу гуненов, быстро улетучивалось. На смену ему приходило возрастающее предчувствие чего-то дурного.

Они уже некоторое время шли по этому подземному ходу, все время спускаясь, оставляя свет дня далеко позади. Впереди было около сотни воинов – в основном почетный караул Ромара и гадрайцы. Всего в нескольких шагах поблескивала в свете факелов лысина Оргулла, а позади было по меньшей мере столько же бойцов, в том числе – Джаэл.

Ход, в котором они находились, был широк и высок, его потолок скрывался где-то в темноте. Вдоль стен тянулись ряды факелов, испускающих пятна неровного света, которые перемежались участками густой, почти осязаемой темноты.

Внезапно воины впереди замедлили ход и остановились. Кастелл и Макуин продолжили движение и приблизились к переднему краю. Сначала Кастелл подумал, что они зашли в тупик, что путь преградила стена, но на самом деле это был огромный зарешеченный дверной проем. На земле перед ним громоздился серовато-белый блестящий холм.

Затем он зашевелился.

Тело запульсировало, зазмеились огромные петлеобразные кольца. Поднялась голова рептилии с широкими, мощными челюстями, усаженными огромными клыками. Голова метнулась вперед и оторвала голову одному из воинов, стоящих рядом с Ромаром. Люди завопили, кто-то стал огибать чудовище вкруговую, кто-то просто отпрянул. Затем в уши ударил громкий вой, исходящий из боковых ходов, и неожиданно из них с яростными криками высыпали великаны.

Кругом стоял звон железа, бьющегося о железо, крики боли и грохочущий рев великанов. В мерцании факелов Кастелл на мгновение увидел, как бешено раскручиваются лезвия топоров, прочерчивающие в воздухе дуги, как схлестываются друг с другом тела и валятся друг на друга трупы. Где-то впереди горой чешуйчатых колец извивался змей, голова его то и дело выбрасывалась в сторону людей, а люди наносили по ней ответные удары. Впрочем, полный обзор был недоступен из-за кипящего сражения. Наконец какой-то человек взлетел в воздух, рухнул сверху прямо на Кастелла и сбил его с ног.

В пяди от его лица на землю тяжко, с хрустом опустился кованый сапог, Кастелл, шатаясь, поднялся на ноги и увидел воина, почти в лепешку раздавленного великаном, который чуть было не растоптал его самого. Он взмахнул своим клинком, но потерял равновесие, и лезвие лишь скользнуло по кожаному панцирю исполина. В ответ гунен взмахнул топором, однако Кастеллу удалось укрыться от удара щитом и даже полоснуть по великанскому обнаженному предплечью – правда, основная сила взмаха пришлась по обитому железом топорищу, и дрожь от удара отдалась в руку. Кастелл вздрогнул и отбросил щит, прежде чем великану удалось сбить его с ног. Схватил меч двумя руками и что было сил рубанул великана по руке.

Великан зарычал, зашатался, рухнул спиной вперед в бурлящее месиво битвы и скрылся среди тел; из его руки ключом била струя крови.

Кастелл несколько раз прерывисто вздохнул и огляделся. Землю усеивали мертвые, битва все еще бушевала, а дальше по подземелью по-прежнему свирепствовал змей. Позади Макуин фехтовал с каким-то великаном, и противник его неуклонно оттеснял. Кастелл отер глаза от пота, молча бросился на подмогу, размахивая мечом, и совместными усилиями они кое-как совладали с напастью.

Они с боем пробирались по подземному ходу, и вот очутились перед поверженной тушей змея – хвост издыхающего чудовища все еще подергивался. Великаны, как и прежде, окружали их со всех сторон. Оргулл бился, как всегда, с широко расставленными ногами, отвечая ударом на каждый удар великана, орудующего молотом. Он был одним из немногих, кому такая задача была по плечу: его габариты и бычья сила делали его почти равным гунену. В случае Вандила все было ровно наоборот – невысокий, щуплый человечек перемещался так проворно, что почти невозможно было за ним уследить, а два его меча не останавливались ни на миг.

За пару секунд Кастелл успел разглядеть, как глава Гадрая увернулся от молота, закрутился волчком и слету пробил защиту великана, работая мечами быстрее, чем мог уследить глаз Кастелла, а затем, все так же кружась волчком, унесся прочь. Растерянный исполин бестолково топтался на месте, не осознавая еще, что погиб, а по его брюху и паху расползалось кровавое пятно.

Затем Макуину прилетел удар в бок, и старый воин крякнул от боли. Прежде чем Кастелл успел выяснить, что стало с другом, какой-то гунен с топором попытался снести ему голову с плеч. Великан врезал ему обухом по темечку. Кастелл покачнулся, зашатался, зрение его затуманилось – но тут между ним и гуненом что-то пронеслось, со свистом рассекая воздух. Оскал исполина исказился в испуганной гримасе – у него на горле разверзлась алая рана. Кастелл увидел Вандила – предводитель отскочил от него, сверкнув белозубой улыбкой, а затем исчез.

Он посмотрел на Макуина и увидел, что гунен, с которым тот сражался, теперь уже лежит мертвый у его ног. На лице его друга было написано ошеломление, а его шуйца повисла сбоку безвольным обрубком.

– Вандил?.. – спросил Кастелл, и Макуин кивнул.

Битва вблизи от них на несколько мгновений затихла, и они встали, опершись друг на друга. Макуин побледнел, на его лице поблескивала испарина.

– Что с рукой? Ты же ранен, – воскликнул Кастелл.

Макуин слабо улыбнулся.

– Главное, что пока жив, – пробормотал он.

Они уже были готовы вернуться в гущу боя, как вдруг где-то дальше по подземному ходу что-то случилось – по всем сражающимся, будь то люди или великаны, пробежала дрожь.

Кастелл оглянулся.

В свете факелов появились какие-то силуэты, а потом к ним вихрем понеслись темные фигуры, орудующие длинными изогнутыми двуручниками.

Джехары – так их назвал Верадис.

Они планомерно прорубались сквозь толщу гуненов, и великанские туши одна за другой валились наземь. Кастелл увидел великана Альциона, а потом и Калидуса – оба сражались с удивительной свирепостью.

В несколько мгновений они поравнялись с ним и двинулись туда, где бились Ромар и остатки его почетного караула.

Вот под ударами разящих клинков пал последний великан, а потом все внезапно кончилось.

Пол подземелья был почти не виден – его устилал сплошной ковер из трупов. Точное число назвать было трудно, но Кастелл прикинул, что из всего Гадрая уцелело не более шести десятков, и это еще в лучшем случае. Он покачал головой – к Галдису их пришло три сотни. Ромар разговаривал с Калидусом, рядом с ними был Альцион и какой-то облаченный в черное джехар, стоящий молча, совершенно спокойно, словно и не кипела здесь только что битва не на жизнь, а на смерть. Кастелла очень смутило то, что в рядах великанов он приметил женщин. Это противоречило всему, чему его учили, хотя, если честно, больше всего его беспокоили воспоминания о том, как они прорубались сквозь полчища гуненов. А особенно тревожно было оттого, что эти женщины сражались более умело, нежели он сам, да и не только он.

Голос Ромара сделался громче: король Изилтира оттолкнул Калидуса и приблизился к широким дверям. Выкрикнул какой-то приказ, и десяток его стражей вышли вперед и принялись высаживать решетку плечами.

– Все еще жив, значит, – прошептал ему на ухо знакомый голос. Мимо него пронесся Джаэл, окруженный горсткой воинов из Микила.

Ромар и его караул налегли на двери, и те распахнулись. Створки с глухим грохотом врезались в стены подземного хода, затем Вандил кликнул гадрайцев, и те встали рядом с Ромаром, защищая короля.

Калидус поднял руку и повел джехаров следом за ними.

Глава 83. Эвнис

Эвнис осмотрел трапезную, подводя итоги. Дело близилось к развязке. Сегодня ночью. Однако мысли затуманивала ярость. Ему нужен был ясный разум, но из мыслей никак не шла отсеченная голова Гетина. Оуайн за это поплатится – нет, не за убийство его брата, а за то, что лишил Эвниса возможности торжествовать, ибо Гетину уже никогда не доведется лицезреть его победу. От этого в душе ощущалась своего рода пустота, и это злило советника не на шутку. Однако он не давал гневу вырваться наружу.

«Сосредоточься, а не то твоя голова тоже скоро покатится по плитам».

Его взгляд упал на мальчишку с волчнем. Корбана. Да, в нем, при всем его высокомерии, что-то было. Нельзя отрицать, что в поединке он показал себя молодцом, – тем более что и сын Хельфаха неплохо умел обращаться с мечом. К тому же Рэйф и старше Корбана на пару лет. Глядя на парня, Эвнис не смог сдержать легкой улыбки – тот же сидел за столом с Танноном и несколькими другими парнями и чему-то беззаботно смеялся. Скоро им будет совсем несмешно.

Накануне Натаир попросил его договориться о встрече с Корбаном – сказал, что хочет познакомиться с мальчиком, который приручил волчня. Эвнис на эти слова лишь фыркнул: ни о каком «приручении» речи, конечно, не было.

Взгляд остановился на Натаире: тот удобно откинулся на кресле и наблюдал за происходящим. Еще с самого начала, когда молодой король Тенебрала подошел к нему навести какие-то справки, он уже знал все. Знал, что это особенный человек, что ему уготована во всем этом совершенно особая роль. И даже если бы его собственное природное чутье не служило ему столь хорошо, он все равно знал бы. В голове тогда раздался голос. Советник слышал его уже не первый раз – голос направлял его на протяжении многих лет, но, безусловно, в тот раз он звучал наиболее отчетливо.

«Служи ему». Смысл приказа был однозначен.

Он не знал, что в связи с этим почувствует Рин, но она и не была ему хозяйкой – вне зависимости от того, что об этом думала сама королева Кэмбрена. Истинным его хозяином был Азрот.

Поэтому он рассказал Натаиру о Мейкале, о том, что тот виделся с Бренином. О том, что между этими двоими определенно состоялась долгая и обстоятельная беседа. Натаир был благодарен и взбешен. Он не стал кричать, не впал в ярость, но чувствовалось, что его охватил лютый холод. Да, подумал Эвнис, это не тот человек, которому можно будет невозбранно перейти дорогу.

«Нас-с-стало время», – свистящим шепотом произнес голос в голове. Он почувствовал укол страха, зная, что начиная со следующего шага пути назад уже не будет.

– «Давай же», – прорычал голос.

– За мной, – скомандовал он; Коналл и Глин тотчас же встали. Оглянулся он только однажды, уже на выходе из трапезной. Бренин все еще пил и уже начинал клевать носом.

«Вот и хорошо».

Он и так был уверен, что от настоя валериановых капель, которых по его приказу подлили в королевскую медовуху, Бренина развезет, но ждал, потому что хотел убедиться, что снадобье точно подействовало. Жаль, что Пендатран на этот раз пить отказался.

«Ладно, нельзя же получить все и сразу».

Он вышел в разгар бури и направился к своему имению. Последним, на кого он взглянул, был Вонн – сын бросил на отца ответный взгляд исподлобья. Эвнис вздохнул.

«Тяжела родительская доля».

На днях они снова поспорили о Бетан, рыбацкой дочке. Вонн сказал ему, что любит ее и хочет переплести с нею руки. Девчонка была и впрямь довольно смазлива, подходила Вонну, чтобы повеселиться и узнать, как устроен мир, но вот чтобы переплетать руки? Эвнис считал, что Вонну уготована гораздо лучшая партия. По крайней мере, более благородного происхождения. Только вот с этим пока что как-то не задалось…

Еще будет время, чтобы все уладить. Но потом.

Вскоре они преодолели шквал и вернулись в имение; Коналл отправился отпирать дверь в башню. Он без тени веселья улыбнулся воину. Чтобы привлечь Коналла на свою сторону, потребовалось удивительно мало усилий. Его слабостью оказалась гордость. А может, и не она одна. Эвнису оставалось только заронить в плодородную почву семя, намекнуть, что Галион бросил его ради милости Бренина, потом полить росток явным неуважением к Коналлу со стороны короля – тонкий намек здесь, умело вброшенное замечание там – и зверь возрос. Когда он предложил Коналлу место у себя в имении, воин уже поддался искушению, был почти готов, и для раздувания в сердце у Коналла ревности и подозрительности потребовалось лишь немного силы земли.

Эвнис направился прямо к подвалам. Некоторое время назад, после встречи со змеем, подземные ходы заколотили. Но Эвнис знал их ценность и исследовал их вдоль и поперек. Так он и нашел выход в пещеру.

Они подождали немного у входа в подземелье, и вскоре Эвнис увидел мерцание факела и услышал шорох шагов. Шагов многих ног. Появился посланник, отправленный перед заходом солнца. Теперь он был не один.

Мимо него проскользнула темная вереница ратников, и вскоре они заполнили весь подвал. Сорок, пятьдесят и больше – все закутанные в черное, с изогнутыми мечами, выступающими из-за плеч. Один из них встал перед ним в ожидании.

«Дойти до конца», – сказал себе Эвнис.

Встал и подошел к лестнице.

– На Каменные врата! – скомандовал он.

Глава 84. Кивэн

Кивэн стояла опершись на стену и вглядывалась в темноту, что окружала крепость. Девушку хлестал ливень, стегали порывы ветра. Ей было все равно; по крайней мере, это означало, что она одна, вдали от всех остальных, которые ничего не понимали.

Она стояла на зубчатой стене над Каменными вратами, а отряд, что охранял ворота внизу, терялся в глубокой тьме. Во внутреннем дворе трепетал костер, а вокруг него сгрудилось человек восемьдесят воинов – все они пытались уберечься от стужи. Другие стояли у ворот и с такого расстояния казались не более чем смутными тенями.

Кивэн глубоко и скорбно вздохнула и отерла лицо от влаги.

– Выше нос, девка, могло быть и хуже, – раздался из-за спины чей-то голос. Кивэн вздрогнула – она совершенно не ожидала, что к ней кто-нибудь подойдет. Воин вышел из тени.

Это был Мэррок.

– По крайней мере, ты уже не в Темнолесье, – продолжал он. – И с правильной стороны этой стены. – Он всмотрелся в темноту.

Она знала, что он прав, но никак не могла подобрать ответных слов, которые не прозвучали бы грубо, поэтому просто кивнула и отвернулась. С секунду он смотрел на нее, затем пошел дальше.

Она рассеянно погладила холодную рукоять метательного ножа – одного из семи, что висели у нее за поясом. Осознав тогда в Темнолесье всю их ценность, девушка теперь никогда с ними не расставалась. Один из них ей вернул Кэмлин, лесовик, сказав, что он каким-то образом очутился у него в щите.

Каждый день после возвращения она упражнялась в их метании, представляя на месте каждой мишени Морканта. В отличие от Корбана или Бренина, она не имела возможности отомстить – женщинам не дозволялось сражаться. Это было несправедливо и заставляло ее чувствовать себя ужасно бесполезной – особенно зная, что не далее как в Гаване расположился лагерем неприятель.

Она сердито зыркнула за стены, в темноту, и уже собиралась было уходить, как вдруг заметила какое-то движение. Прямо на самом краю ее поля зрения, там, где темнота становилась совсем непроглядной. Перегнувшись через стену, она напряженно всмотрелась вниз, то и дело смахивая с глаз назойливые капли. Что это там? Неужели топот ног?

Потом позади, во дворе, раздались голоса. Она повернулась – и вдали на стене увидела Мэррока; он смотрел в том же направлении.

Вот во двор вышла горстка воинов – и двинулась к костру, громко поприветствовав собравшихся там ратников. Во главе колонны она разглядела Эвниса, позади него – нескольких дружинников из его имения, а среди них – Коналла, брата Галиона. Тот шел вальяжно, полностью уверенный в себе.

Очевидно, он почувствовал на себе ее взгляд, потому что резко поднял глаза на стену, почти прямо на Кивэн. Увидел ее – но на этот раз, вопреки своему обыкновению, не улыбнулся. Надо сказать, она никогда не делала из его улыбок далекоидущих выводов, ибо видела, что он ведет себя ровно так же с большинством женщин в крепости, да и, без сомнения, во всем Ардане. На этот же раз он лишь пристально посмотрел на нее, прищурился и начал подниматься на стену.

Затем Кивэн заметила людей, выходящих с улицы за Эвнисом: они молча разбрелись по углам двора, держась в тени, куда не доходил свет от пламени.

Кивэн открыла было рот, чтобы издать предупреждающий крик, и услышала голос Мэррока. Люди у костра посмотрели на Мэрокка, затем обернулись – и заметили в тенях затаившихся воинов.

Вдруг в руке у Эвниса блеснул нож, и он, к потрясению Кивэн, вонзил его в грудь стоящего рядом человека. Затем тени ожили – и бросились вперед, потрясая смертоносными клинками.

Все смешалось.

Многие полегли в этом первом наскоке, даже не успев толком обнажить мечи. Тем же, кому удалось-таки вынуть оружие из ножен, повезло ненамного больше – черные воины прорубались сквозь их ряды с пугающей легкостью. Через несколько мгновений почти четыре десятка человек у костра лежали замертво, а ратники перед воротами в смятении топтались на месте, не зная, броситься ли им на помощь товарищам или остаться и охранять вход в крепость.

Кто-то подумал, что надо бы подать сигнал тревоги, но едва лишь раздался звук рога, как его заглушила буря. Он не смог разнестись за пределы двора. Из строений, окружающих площадь, высыпали жители Ардана, сжимающие в руках мечи и копья. Многие из них пали на месте, так как не были готовы к атаке, думая, что Оуайн предпринял вылазку к воротам, но вскоре во дворе закипела битва.

Мэррок обошел стену, собрал вокруг себя горстку людей и повел их вниз по лестнице на подмогу тем, кто охранял ворота. Стражники сражались с отчаянием загнанных в угол, но до мастерства черных воинов им было далеко. Было ясно: если в ближайшее время не подоспеет подкрепление, ворота будут потеряны.

Кивэн вспомнила о своих ножах и швырнула один в гущу воинов, напавших на стражников. Один тут же упал навзничь с ее ножом в груди. Она нацелилась во врага новым ножом, и вот упал еще один воин. Следующий нож достался одному из тех, кто преграждал Мэрроку путь вниз по лестнице, а следующий пустил другого врага кувырком под стул. Затем она выхватила из-за пояса еще один нож и, бранясь себе под нос, принялась оглядывать толпу в поисках четкой цели.

Тут сзади послышался шум, девушка обернулась и поняла: это – начало конца.

По мосту рекой текли люди с оружием в руках – целыми сотнями, а за ними еще больше. Хвост колонны терялся где-то за пеленой дождя, и Кивэн сбилась со счета. Похоже, войско Оуайна каким-то образом подкралось к крепости под покровом ночи и поджидало этого мгновения.

Она закричала, но никто не обратил на это внимания: все были слишком поглощены битвой не на жизнь, а на смерть и ничего не слышали. Никто, кроме Мэррока, но его шаг за шагом теснил обратно вверх по лестнице десяток одетых в черное воинов.

С ужасом Кивэн поняла, что ворота потеряны. На ее глазах неприятельские ратники извлекли из гнезда и подталкивали плечами огромный железный рычаг. Она метнула в них нож, но это не помешало рычагу рухнуть на землю и поддеть ворота, и створки с треском распахнулись.

Все во дворе, казалось, замерли на мгновение и завороженно уставились на дыру, зияющую там, где раньше были ворота. Затем через арку с громогласным ревом хлынули воины Оуайна.

– Беги вдоль стены, отыщи Бренина – ему надо дать знать! – крикнул ей Мэррок. Кивэн ошеломленно пожирала глазами зрелище, которое перед ней развернулось. Затем Мэррок заметил что-то у нее за спиной и предупреждающе закричал.

Девушка оглянулась, увидела, что к ней шагнул кто-то с мечом в руках, и тут же узнала Коналла – его лицо угрожающе потемнело.

Недолго думая, она швырнула в него нож. Но он повел запястьем, его меч отклонил клинок, и тот унесся куда-то в ночь. Кивэн рванулась с места, но оступилась.

– Уходи, девка, не мешайся! – послышался крик из-за спины – это Мэррок пытался добраться до Коналла.

Кивэн сделала шаг, однако ей вдруг расхотелось убегать, чтобы за нее снова сражались другие. Она прыгнула на Коналла, пытаясь увернуться от его десницы. Тот так оторопел, что его хваленая скорость подвела его на мгновение, а потом Кивэн пробила его защиту и добралась до тела: принялась брыкаться, молотить кулаками, царапаться, кусаться. Коналл отпрянул и попытался сгрести ее в охапку, но она пригнулась и боднула его головой в живот. Он сложился пополам, но одной рукой ему удалось все-таки схватить ее за волосы и притянуть к себе. Вместо того, чтобы попробовать вырваться, она навалилась на него всем весом и со всей силы. Коналл уже и так потерял равновесие, поэтому сейчас он отшатнулся назад, и его пятка соскользнула с края стены. Мгновение он стоял там, все еще сжимая пучок волос Кивэн, взмахнул рукой, а затем полетел вниз, таща девушку за собой.

Сцепившись, они падали на вымощенный камнем двор, туда, где бушевало людское море, охваченное битвой. Кивэн услышала, как где-то там, наверху, Мэррок зовет ее по имени, а затем все внезапно заволокло мраком, и больше она не видела ничего.