Текст книги "Очи бога"

– Почему бы нет? – язвительно процедил Трагер. – Ни один день моей жизни не проходил без воспоминания о тебе. Теперь у меня, наконец-то, появился шанс доказать всем, что ты – просто трепач и хвастун.

Лукьен жестом указал на ожидающих внизу лиирийцев.

– Ты потеряешь их, и тебе это известно. Они не верят, что я убил Акилу. И знают, каков ты на самом деле.

– Они пошли за мной, Лукьен, а вот за тобой никто не пошел, – Трагер сделал шаг вперед, и лицо его побагровело. – Я помог им стать величайшими из солдат на всем континенте. Но разве кто-нибудь отблагодарил меня за это? Разве обо мне они толкуют каждый день? Нет, о тебе! Ты – проклятый изменник, но они все еще почитают тебя. А все потому, что не знают, каково твое истинное лицо!

Лукьен покачал головой, будто жалея противника.

– Им известна правда насчет тебя, и этого достаточно.

– Правда? Это ты сделал меня таким, ублюдок! Я-то поддержал Акилу, когда ты сбежал от него! – Трагер плюнул под ноги Лукьену. – Ты вывел меня из себя. Назвал меня трусом, но я-то как раз остался здесь и разгребал то, что осталось после тебя, когда ты так поступил с Акилой! А он даже не поблагодарил меня! Ни разу!

– Вы оба сошли с ума, – сказал Лукьен. – Но это не значит, что тебе можно дать уйти восвояси, – он сжал меч. – Тебя пора прикончить, Трагер. Как бешеную собаку.

Глаза Трагера засверкали.

– Я давно этого ждал! – воскликнул он. – Наконец-то я получу удовольствие, глядя, как ты подохнешь!

Лукьен едва успел поднять меч. Трагер бросился вперед, описав клинком дугу и чуть не коснувшись груди противника. Лукьен парировал удар, увернувшись. И сразу Трагер возобновил атаку: он метил в незащищенный бок Лукьена. Быстрота натиска ошеломила Бронзового Рыцаря: он даже не предполагал, что генерал сможет двигаться с таким проворством. Снова и снова Трагер наступал, оттесняя Лукьена к границе склона. Под ногами начала осыпаться земля. Лукьен слышал сдавленные вскрики стоявших внизу, чувствовал, как неустойчива почва. Он стиснул зубы и начал контратаку, удерживаясь на площадке, вкладывая всю силу в продвижение вперед шаг за шагом. Неожиданный отпор удивил Трагера; Лукьен видел, как расширились глаза противника. Он усилил свое преимущество, стараясь достать пострадавшие ребра Трагера и ударить его плашмя. Доспехи звякнули, когда он достиг цели. Трагер почувствовал резкую боль и отклонился. Лукьен сумел удержаться на краю обрыва. Он неистово размахивал мечом. Трагер парировал каждый удар, легко пританцовывая. Защищаясь, он выбросил вперед руку в латной рукавице и попал прямо в лицо Лукьену. Тот ощутил сильную боль, и из носа потекла кровь. Он пошатнулся и выставил вперед клинок, чтобы отразить следующий удар. Меч со звоном встретился с мечом Трагера, едва не отрубив ему пальцы. Лукьен пытался отереть кровь с лица: его ослепило, да и боль была нешуточной. Он снова пошел в атаку, в очередной раз нанеся Трагеру удар в грудь. Генерал согнулся пополам, но сразу сумел распрямиться и вновь налететь на Лукьена. Его меч наносил удар за ударом. Наконец, Лукьен отступил, совершенно ослепленный. Трагер на этот раз не стал атаковать. Обоим было нужно передохнуть. Они отошли на пару шагов друг от друга, сверкая глазами, словно разъяренные тигры. Лукьен вытер кровь с лица и заметил, что Трагер пошатывается, держась за бок. По доспехам текла кровь.

– Тебе меня не победить. Я не позволю! – прошипел Трагер.

Лукьен чувствовал, как разрываются легкие. Едва дыша, он бросил:

– Довольно болтовни, Трагер. Ты вечно треплешься – как баба!

Обида заставила Трагера снова броситься в бой. Он, как безумный, рвался вперед, выставив меч, словно рог. Лукьен отскочил в сторону и обрушил меч на бедро Трагера сзади. Но тот даже на застонал. Напротив, размахнулся и ударил Лукьена в спину. Этот удар парализовал Лукьена. Ему показалось, что из легких вышел весь воздух, и его охватила чудовищная боль. Он упал на колени; спина горела огнем. Его взор упал вниз, и рыцарь понял: он опять у края обрыва. Камни осыпались под ногами. Люди Трагера смотрели вверх в ужасе. Лукьен пытался собраться с силами. Трагер снова наступал. Остался всего один шанс, и действовать надо было со всей точностью.

Лукьен не обернулся на звук шагов. Он даже не пошевелился. Лишь следил за глазами лиирийцев, ожидавших смертельного удара. Секунду спустя по их реакции он догадался, что Трагер уже рядом. Собрав все силы для удара, он поднял меч и вонзил в живот Трагеру. Оружие выпало из рук неприятеля и упало вниз, в каньон. Лукьен стоял на коленях, задыхаясь от усилия, а его враг растянулся на земле, пригвожденный клинком. Изо рта Трагера хлынула густая кровь.

– Ты побежден, – с ненавистью прошептал он. – Я все равно лучший!

Измученный, с невыносимой болью в спине, Лукьен вытащил меч из живота Трагера и поднялся на ноги. Он пнул генерала в спину и наклонился, глядя в глаза поверженному врагу. Трагер захлебывался кровью.

На лице его появилась странная улыбка.

– Я был прав, – пробормотал он. – Ты всегда был любимчиком Акилы.

Эти слова потрясли Лукьена больше, нежели удар меча. Он встал на колени возле умирающего Трагера. Этот человек мог бы достичь несоизмеримо больших высот, если бы не потратил жизнь на противоборство с легендой. Лукьен понимал, что одержал победу, и Трагер не будет больше отравлять ему жизнь. Теперь можно отдать человеку последний долг.

– Я знаю, – мягко проговорил он.

Выражение лица Трагера тоже смягчилось.

– Прикончи меня, – попросил он. – Не оставляй умирать вот так.

– Такой человек, как ты, заслужил худшую из смертей. Мне следовало бы оставить тебя на съедение грифам.

– Но ты не сделаешь этого, – к Трагеру вернулась его прежняя кривая усмешка. – Ты должен мне кое-что. Я знаю.

Лукьен почувствовал, как желание отомстить покидает его. Без всякой злобы он поднял меч, прицелился и, словно гильотину, опустил его на шею Трагера, отсекая голову от тела. Потом поднял ее, стоя на краю обрыва.

– Вот ваш генерал! – крикнул он, бросая голову вниз. – Уходите прочь! Или умрете – как и ваш безумный вожак!

Мир вокруг Лукьена заволокло туманом. Силы покинули его. Далеко внизу в рядах лиирийцев началось волнение. Лукьен зашатался, ощущая мучительную боль. Кровь струилась из раны на спине.

Затем из рядов всадников выехал человек, он снял шлем, и стало видно его изможденное лицо. Он с немым изумлением смотрел на Лукьена. Тот, в свою очередь, не сводил глаз со старого солдата, силясь узнать его и стараясь не упасть вниз.

– Бронзовый Рыцарь! – крикнул человек. – Я полковник Тарк. Вы присоединитесь к нам?

Этот вопрос поразил Лукьена.

– Я убил вашего генерала и вас тоже убью, если вы не уйдете с миром.

– Вы же один из нас, капитан Лукьен. Вы – лиириец. И я не верю, будто вы убили нашего короля, – полковник махнул рукой своей армии: солдаты согласно закивали. – Никто из них в это не верит. Вы же не принадлежите этому народу, капитан. Вы – наш.

Рана на спине страшно болела. Даже дыхание было затруднительным.

– Я… Я не могу, – прохрипел он. – Мое время вышло. Ступайте. И не возвращайтесь больше.

Выражение лица Тарка стало серьезным.

– Вы нужны нам, капитан. Нам нужен предводитель. Что с нами будет теперь?

Лукьен пытался ответить, но не мог. Боль охватила его, разливаясь по спине и распространяясь дальше. Мир вокруг начал вращаться, и последнее, что он слышал, был крик тревоги, который испустил полковник. Затем рыцарь упал, и наступила тьма.

60

Пламя Амараза не пришло в Гримхольд.

Полковник Тарк и его солдаты покинули каньон без Лукьена, взвалив бремя лидерства на плечи Тарка. Увидев, как упал Лукьен, они поняли, что им ничего больше не остается. Нечеловеков было слишком много, а они и так уже потеряли честь и совесть, следуя за своим безумным генералом. Тарк понял это в последние дни, но было уже поздно. Старый полковник сожалел, что жизнь прошла в служении Трагеру. Он сказал солдатам, что все они превратились в убийц – не то, что королевские гвардейцы во времена Лукьена. И за все злые деяния их, вероятно, постигнет кара. Многие королевские гвардейцы, в ком осталась хоть капля совести, подчинились приказу полковника Тарка и сдались. Но большинство – такие, как сержант Маррс, отказались вверить свою судьбу народу Гримхольда. Они просто покинули каньон.

В лице Миникин и ее народа Тарк встретил неожиданное милосердие. Его вместе с солдатами отправили в Джадор без оружия и в сопровождении посланников Гримхольда – дабы удостовериться, что джадори не причинят им вреда. Такова была воля Белоглазки, новой правительницы Джадора. Уступив просьбам Гилвина, она даровала лиирийцам жизнь, хотя они и убили ее отца и вырезали сотни ее соплеменников. Такого акта доброй воли Гилвин еще не видел, и это заставило его еще сильнее восхищаться Белоглазкой. Он знал, что это сделано лишь ради него.

А в Гримхольде Нечеловеки тихо наслаждались победой. Тихо – потому что Лукьен был тяжело ранен и находился при смерти. Он два дня оставался в постели, неподвижный, под присмотром Гилвина, Белоглазки и барона Гласса. Но смерть его была уже близка. Рыцарь потерял много крови, и рана начала гноиться. Миникин пыталась достучаться до его сознания, но оно было словно задернуто тучами и темно; жизнь еле теплилась в нем. Так что, несмотря на победу, над Гримхольдом тоже повисли тучи.

К концу третьего дня Гилвин потерял всякую надежду. Он обрел Белоглазку и новый дом, но его лучший друг умирал, а ему не пережить такую потерю. Он одиноко сидел в спальне, которую делил с Лукьеном, глядя на огонек свечи и предаваясь воспоминаниям. Он ужасно скучал по Фиггису. Будь старый библиотекарь здесь, он бы непременно утешил парня, но тот был мертв, как умерли все, кто был с ним в его прежней жизни. Как его мать. А теперь вот и Лукьен… Фарл принес еду, но она так и осталась нетронутой. Вокруг стояла мертвая тишина. Все нечеловеки перестали праздновать и радоваться, ибо их защитнику недолго осталось жить.

– Гилвин!

Юноша поднял глаза и увидел в дверях Белоглазку. Она ходила тихо, как будто призрак, и это всегда удивляло Гилвина. Он улыбнулся девушке.

– Прости, я не хотела тебе помешать. Но дверь была открыта, и я вошла. Барон Гласс сказал, что ты здесь. Почему ты не с Лукьеном?

– Что толку из этого? – взгляд Гилвина упал на тарелку с едой, и он отодвинул ее подальше. – Он умирает. Так сказала Миникин.

Белоглазка прошла через комнату и опустилась на колени рядом с юношей. Взяла его за руку.

– Тем более ты должен быть там, разве нет?

– Не могу. Не могу этого видеть. Смотреть, как он… – он еле удерживался от слез.

– Я бы все отдала за то, чтобы быть рядом с отцом в его последний час, Гилвин, – сказала Белоглазка. – У тебя есть такая возможность. Так воспользуйся же ею.

– Зачем? – вспыхнул Гилвин. Он отодвинулся от ее руки, не желая, чтобы его утешали. В нем бушевала злость. – Почему все должны умирать? Почему Миникин не спасет его? У нее же есть эти чертовы амулеты. Она может помочь ему в любой момент.

– И позволить ему жить, как ваша королева Кассандра? Узником, скрывающимся от собственного народа? Ты ведь знаешь: он бы этого не хотел, Гилвин. И только дух амулета может решать, кому носить их.

Гилвин не желал выслушивать логических рассуждений о магии Гримхольда. Лукьен умирает – вот единственно серьезный факт.

Миникин находилась в молитвенной комнате, общаясь с Амаразом. Она благодарила дух за то, что тот пощадил Гримхольд, объясняла, что была очень сердита на него и боялась за своих детей.

Амараз терпеливо выслушал ее.

Он был рад, что их союзничество будет продолжаться, но ее печаль он тоже ощущает. Лежащий на алтаре амулет пульсировал, выражая сочувствие. Миникин рассказала Амаразу о волнениях по поводу Лукьена и о своей вине в его неминуемой смерти.

Амараз слушал.

Хозяйка Гримхольда тщательно подбирала слова. Она хочет просить духа об одной великой услуге. Объяснила, как много сделал Лукьен для их спасения, как он сражался с лиирийцами, стараясь не допустить ни одной смерти. Он хороший человек, несмотря на все ошибки, и Амараз слушал, хотя вся история была ему знакома.

Наконец, дух амулета спросил смертную подругу, чего она хочет от него.

Со всем почтением, на какое была способна, женщина изложила просьбу.

Лукьен блуждал в темноте целую вечность. Это не напоминало ни сон, ни кошмар – никаких мыслей не было вообще. Просто черный ужас, лабиринт, из которого не было выхода, и ни лучика света не просачивалось туда, ни звука не доносилось. Он находился в пустоте и едва сознавал себя.

И вдруг до него стали доноситься голоса, пробивающиеся сквозь тьму, несущие слова любви и поддержки. Но Лукьен не мог ответить. Голоса казались знакомыми, но какими-то нереальными. Он был поглощен темнотой и болью, вот и все, что ему оставалось.

А потом пришел свет, и воспоминания зашевелились в мозгу. Знакомый голос прозвучал вновь, на этот раз – сильнее. Он очистил сознание от липкой паутины и залил его солнечным светом. Он звал его. Лукьен отчаянно ухватился за соломинку. И мир медленно, шаг за шагом, стал возвращаться к нему, и тяжкий смертный сон отступал.

«Лукьен, – позвал голос, – ты… жив?»

Ему стоило громадных усилий открыть глаза. Мир кружился, подернутый дымкой. Он вспомнил о ране и приготовился ощутить боль, но боли не было. Только мир в душе и тепло во всем теле. Он моргнул, потом еще и еще раз, чтобы сфокусировать зрение. И перед ним возникло улыбающееся эльфийское лицо.

– Ты проснулся, – произнес звонкий голос, вызволивший из лап смерти.

Лукьен не вдруг вспомнил ее имя. Он прошептал:

– Миникин…

Она положила маленькую ручку на его лоб. Заботливым материнским жестом откинула волосы со лба.

– Ты жив, Лукьен. Ты сделал это.

Лукьена удивило, как быстро возвращались силы. Он ощущал это буквально с каждой секундой.

– Жив? – спросил он. А потом хрипло расхохотался: – Я живой!

Улыбка Миникин засияла еще ярче. На лицо женщины падал необычный рубиновый отсвет, хотя амулет был спрятан под плащом.

– Как ты себя чувствуешь?

Лукьен мысленно проверил свое тело. Как будто все на месте. Он вспомнил, как сражался с Трагером на склоне, потом – как погрузился во тьму.

– Думаю, все хорошо, – ответил он. – Но так не должно быть. Моя спина…

– Тихо, не нужно об этом. Ты же теперь в порядке. Только это и имеет значение.

Лукьен оглядел комнату.

– А где Гилвин и Торин?

– С ними все хорошо, не волнуйся. Мы все в порядке, Лукьен. Лиирийцы ушли. Гилвин и барон Гласс – вне опасности.

Лукьен вздохнул с облечением.

– Хвала Небу. Но где же они, Миникин? Я хочу их видеть.

Миникин улыбнулась.

– Я отослала их прочь, совсем ненадолго. Хотела побыть с тобой наедине, – она протянула руку. – Можешь сесть?

– Думаю, да.

Со вновь обретенной силой это было на удивление легко. Лукьен оторвал голову от подушки, ожидая, что спина отзовется болью, но не почувствовал ничего, кроме приятного тепла, разливающегося по телу. Он сел без помощи Миникин и откинулся на изголовье.

Когда он пошевелился, странный рубиновый отблеск снова упал на лицо Миникин. Лукьен посмотрел вниз и увидел: удивительный блеск исходит от его собственной груди.

– О, Небо…

У него на шее висел сверкающий амулет – Око Господа.

– Что это? Миникин, что ты сделала?

– У нас был единственный способ, – быстро заговорила женщина. – Твоя рана оказалась смертельной. Без этого ты бы умер.

– Умер? Да я хотел умереть! – закричал Лукьен.

Он схватил амулет и попытался снять его с цепочки. Но Око обожгло пальцы. Он вскрикнул, а Миникин проворно убрала его руку.

– Не надо, Лукьен, – взмолилась она. – Позволь мне все объяснить.

– Что ты хочешь объяснять? Эта штука убила Кассандру. Она разрушила мою жизнь, Миникин. Она всех нас разрушила!

– Ты неправ, – возразила она. Миникин продолжала крепко держать Лукьена за руку. Он откинулся назад и тяжело вздохнул.

– Сними ее с меня, – попросил он. – Я не хочу. Не желаю так жить! Я лиириец!

– Лукьен, послушай меня. Дух амулета отблагодарил тебя за твой подвиг. Ты не будешь проклят. Станешь его священным владельцем. Можешь пойти с ним куда угодно, и всякий сможет видеть тебя.

– Но в нем зло, Миникин.

– В нем нет зла. Оно не убивало Кассандру. Оно спасло ее! Не Око виновато в твоих бедах. Это Акила вызвал их, – Миникин присела на край кровати. – Можешь снять амулет в любой момент. Это твой выбор. Но…

– Здорово, – проворчал Лукьен. – Тогда убери его от меня.

– Но, если ты это сделаешь, в твое тело вернется инфекция, как это было с болезнью Кассандры. И она убьет тебя, а Гримхольд потеряет своего защитника.

Лукьен нахмурился.

– О чем это ты?

– Ты нужен Гримхольду, Лукьен. Мне самой не под силу защищать его, а без Кадара мы все под угрозой. Нас обнаружили. Обычный мир теперь не оставит нас в покое. А ты обещал Кадару. Помнишь?

Лукьен отлично помнил.

– Я защищал Белоглазку от Акилы. Это и было моим обещанием.

– Вероятно, это так. А может быть и нет. Если ты умрешь, мы все потеряем тебя. Нам придется столкнуться со многими бедами без тебя. Всем, включая Белоглазку. А как насчет джадори? Ты им тоже нужен. Теперь ими будет править Белоглазка, но ей нужен защитник. И Гилвину, между прочим.

– Гилвину?

Миникин кивнула.

– Он же один из нас, Нечеловеков. И не уйдет отсюда. Теперь его дом – здесь. И если я не ошибаюсь, у тебя нет никакого дома, и тебе некуда идти.

Для Лукьена это было уже слишком. Он отвернулся и почувствовал, как его согревает тепло амулета. Она знал: то был дух Ока, и сейчас он с ним, их связывают невидимые узы.

– Но я же не один из вас, Миникин, – пробовал возразить он. – Я не являюсь Нечеловеком.

– Пока ты носишь амулет, ты один из нас. Ты можешь быть нашим защитником. Амараз желал этого.

Лукьен поднял глаза и увидел загадочную улыбку Миникин. Она выглядела так же, как в тот, первый день – уверенная в себе. Как хорошо, что она осталась жива, а с ней – и все Нечеловеки. Лукьен понял, что его план сработал, что битва на горе спасла им жизнь. Он мог умереть в мире, но будущее осталось бы неизвестным, оно могло содержать угрозу. Он сел прямо и сплел пальцы. И ощутил в них могучую силу – такими они не были уже много лет. Повязка все еще была на глазу, но он прекратил чесаться и слезиться.

– Значит, Гилвин остается в Гримхольде? – спросил он.

– Да. Они теперь очень близки с Белоглазкой. Он не оставит ее, – маленькая леди усмехнулась. – А ты, Лукьен?

Лукьен с минуту поразмышлял, вспоминая обещание Кадару. Он нарушил не одно обещание в своей жизни, и не был уверен, сможет ли выполнить это. Он спустил ноги с кровати, пробуя их силу. Затем поднялся. Сделал глубокий вдох. Воздух, попавший в легкие, был сладок.

Миникин не вставала.

– Лукьен, ты не должен отвечать мне ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Но подумай о моих словах, хорошо?

Лукьен оглядел комнату в поисках одежды, нашел ее на кресле. Миникин наблюдала, как он одевается. Он встал и спросил:

– Где Гилвин? Я хочу его видеть.

Миникин больше не мучила его вопросами.

Гилвин в одиночестве ехал по аллее между деревней и крепостью. Он был рад вырваться из удушающей атмосферы Гримхольда. Он знал, что планирует Миникин, и представлял, как огорчится Лукьен. Юноша отчаянно желал, чтобы план сработал, ведь амулет может спасти Лукьена. Изумруд размашисто бежал вперед, улавливая страх и замешательство хозяина. Не было нужды командовать крилом, и Гилвин позволял везти себя куда угодно, радуясь теплу большого друга.

На западе виднелось селение. Люди вновь сновали по дорогам и тропкам. На полях трудились фермеры. К востоку высилась крепость, все еще кишевшая донельзя занятыми Нечеловеками. Многих из них есть за что благодарить. По крайней мере, Белоглазка осталась жива, да и другие – тоже. И Торин. Если Лукьен умрет, у Гилвина останется еще старый барон.

– Нет, – перебил он себя. – Лукьен не умрет.

Лукьену хватит сил, чтобы выжить. Лишь бы он сам этого захотел. Юноша поглядел на солнце: пожалуй, он уже далеко отъехал. Не в силах сдерживать нетерпение, он развернул Изумруда. Он уже проехал полпути до крепости, как вдруг вдалеке показался скачущий навстречу всадник.

– Лукьен!

Бронзовый Рыцарь выглядел здоровым и полным сил. Он галопом скакал по пустыне. На шее у него сверкал золотой амулет.

– Работает, – прошептал Гилвин. – Работает!

Преисполнившись радости, он пустил крила вскачь. Тот помчался, поднимая тучи песка.

Увидев Гилвина, Лукьен натянул поводья и помахал ему рукой. Гилвин подъехал поближе и хлопнул рыцаря по руке своей здоровой рукой.

– Ты вернулся! Ну и вид же у тебя!

Лукьен сделал глубокий вдох и радостно выдохнул.

– Я теперь совсем как новенький, Гилвин!

– Но ты же был почти мертв! О чем ты думал, когда сцепился с Трагером? Ведь он мог запросто убить тебя!

Лукьен пожал плечами.

– Рискнуть все же стоило, – он удовлетворенно обвел взглядом Гримхольд. – И ведь получилось!

– Да, получилось, – Гилвин подбородком указал на амулет. – Честно говоря, я не надеялся увидеть на тебе это.

– Я тоже, – сказал рыцарь. Лицо его стало задумчивым. – Миникин так много дала мне, если вдуматься. Если я сниму амулет, то, без сомнения, умру.

– Знаю. Но ты теперь один из нас, Лукьен. Тебе не понадобится жить взаперти, как Кассандре. Тебе вручили амулет по доброй воле.

Лукьен тихо промолвил:

– Мне никогда не стать ничьим пленником. Я уже служу этому амулету. Ты не слышал? Я теперь должен буду стать защитником Гримхольда.

– Только если ты сам решишь, Лукьен, – сказал Гилвин. Он с надеждой поднял бровь. – Ты ведь выберешь это, правда?

Рыцарь посмотрел на небо и улыбнулся:

– Хороший сегодня денек. Приятно покататься.

– Лукьен, Белоглазка и джадори нуждаются в тебе. Гримхольд – тоже. Мы все должны знать. Ты остаешься с нами?

Лукьен как будто не слышал вопроса. Он продолжал изучать небо и пустынный горизонт.

– Так ты не хочешь отвечать? – рассердился Гилвин.

Лукьен очень мягко тронул поводья лошади и поехал вперед, к селению.

– Поехали со мной! – крикнул он.

Гилвин развернул Изумруда и последовал за рыцарем. Он ждал, не произнося ни слова, уверенный, что Лукьен, наконец, заговорит. И вот Бронзовый Рыцарь действительно нарушил тишину. Он не смотрел на Гилвина, продолжая следить за горизонтом:

– Неделю назад я желал умереть, – сказал он. – А сегодня, сейчас – я рад, что я жив.

Удовлетворенный ответом, Гилвин молча ехал рядом с Лукьеном.