Текст книги "Совы во льдах: Как спасали самого большого филина в мире"

12
Гнездо рыбного филина

Город Дальнегорск с населением в 40 000 человек{64}64
  Rock Brynner, Empire and Odyssey: The Brynners in Far East Russia and Beyond (Westminster, Md.: Steerforth Press Publishing, 2006).


[Закрыть], зажатый между крутыми склонами долины реки Рудной, был основан в 1897 году дедом актера Юла Бриннера как шахтерский поселок. До 1970-х годов и город, и река, и горы носили название Тетюхе{65}65
  См.: John Stephan, The Russian Far East: A History (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1994).


[Закрыть], но обострение советско-китайских отношений привело к тому, что тысячи географических объектов на Дальнем Востоке вдруг переименовали. Когда в 1906 году экспедиция под началом исследователя Владимира Арсеньева{66}66
  Арсеньев В. По Уссурийскому краю. – М.: Мысль, 1987.


[Закрыть] путешествовала по реке Рудной, ее участники были очарованы красотой этих мест: крутые утесы, густые леса и невообразимое обилие лосося потрясли их до глубины души. К сожалению, 100 лет интенсивной добычи и переработки свинцовой руды лишили здешнюю природу прежней прелести. Легендарные миграции лосося давно остались в прошлом – сказалось разрушение речной экосистемы и чрезмерный вылов рыбы, – и долина превратилась в бледное подобие былого великолепия. Некогда приметные горы были обезглавлены в ходе нагорно-глубинной добычи ископаемых или выпотрошены ради найденных там минералов. Пострадала не только природа, но и человек{67}67
  worstpolluted.org/projects_reports/display/74. См. также: Margrit von Braun, Ian von Lindern, Nadezhda Khristoforova, Anatoli Kachur, Pavel Yelpatyevsky, Vera Elpatyevskaya, and Susan M. Spalingera, «Environmental Lead Contamination in the Rudnaya Pristan – Dalnegorsk Mining and Smelter District, Russian Far East,» Environmental Research 88 (2002): 164–73.


[Закрыть]. Четыре директора свинцово-плавильного завода один за другим умерли от рака, а образцы почвы с расположенной неподалеку детской площадки показали содержание свинца на уровне 11 000 частиц на миллион, что в 27 раз превышает предельно допустимую концентрацию, при которой в США производят обязательную очистку грунта. Население одного из поселков на реке Рудной болеет онкологическими заболеваниями в пять раз чаще жителей Тернея.

Сергей встретил меня на автобусной станции, а наутро мы уже покинули Дальнегорск. У него был «домик» на колесах: бледно-фиолетовая тойота «Хайлюкс» 1990-х годов выпуска, в кузове которой он оборудовал жилой отсек. Салон, выстланный изнутри коричневым ковролином и обитый плюшем, имел отсек со столом и скамьями, на которых могли спать два человека. Внедорожник плохо отапливался, поэтому не годился для зимних экспедиций, зато идеально подходил для весенних поисков рыбных филинов: днем мы собирались работать до упора, а потом останавливаться на ночлег, где пожелаем. Если где-то еще в мире этот автомобиль вряд ли сочли бы примечательным, то в центральном Приморье он привлекал всеобщее внимание. Прохожие оборачивались нам вслед, а деревенские мальчишки кричали во все горло, созывая друзей, чтобы те успели посмотреть на нас, пока мы не скрылись из виду.

После двух часов езды мы остановились в прибрежном поселке Ольга, где жил брат Сергея, Саша, у которого мы пообедали. Затем проехали еще немного до Ветки{68}68
  Арсеньев В. По Уссурийскому краю. – М.: Мысль, 1987.


[Закрыть], одной из самых старых русских деревень в Приморье, основанной в 1859 году переселенцами с юго-востока России. За полтора века своего существования Ветка, вероятно, знала времена и получше, но удача уже давно отвернулась от этого уголка Российской Федерации. Поселок, оккупированный суровыми пенсионерами, представлял собой скопление ветхих одноэтажных домишек, стоявших посреди просторных запущенных дворов. Мы свернули с главной дороги, спустились по ухабистому склону и миновали пришедшие в упадок здания одного из бывших советских колхозов, многие из которых не пережили перестройки. На окраине виднелась деревенская свалка, широкая полоса мусора и битых бутылок, которая вплотную примыкала к мелкому притоку реки Аввакумовки, вливаясь в ее воды. Мы пересекли речушку и издалека увидели впереди на тропе человека. Это был Толя, стоявший у разбитого им лагеря. Он поставил палатку на опушке леса у самого берега реки и натянул большой кусок непромокаемого брезента над маленьким костром. После того как мы выпили чаю, Толя проводил нас к гнездовому дереву по тропинке, которой рыбаки ходили к реке.

Чозения, к которой привел нас Толя, напомнила ту, что я видел в устье Самарги, – кору прорезали глубокие борозды, ветви переплелись и тянулись к небу, словно щупальца морского чудовища. Толя указал на излом ствола, когда-то крепкого, а теперь обрывавшегося зазубренной линией расщепленной древесины. Вероятно, его повалил ураган. Там, наверху, в образовавшемся углублении, находилось гнездо. В нескольких метрах справа от дупла на конце длинного шеста были закреплены маленькая камера и ультрафиолетовая лампа. Шест Толя соорудил из ивовых прутьев, которые он срубил, зачистил и связал вместе, а потом удерживал в вертикальном положении при помощи веревки. С шеста вниз тугими кольцами сбегали черные провода, они змеились по земле и исчезали под замаскированным неподалеку куполом – наблюдательным пунктом.

Толя перешел на ночной образ жизни. Он спал днем, чтобы ночью затаиться в засаде, наблюдая за филинами и делая записи.

– Она сиднем сидит там весь день, – сказал Толя. – Никуда не летает. Просто сидит и смотрит.

– Так она сейчас там? – спросил я шепотом и посмотрел наверх.

– Конечно, – ответил Толя, удивленный тем, что я только теперь понял это. – Наблюдает за нами, пока мы тут разговариваем.

Я поднес к глазам бинокль. И через мгновенье увидел ее: сначала коричневое пятно ее спины, едва выделяющееся на фоне коры. Казалось, больше ничего не разглядеть, но затем я сосредоточился на узкой щели в передней стенке гнезда и заметил желтый цвет одного глаза, который сурово смотрел прямо на меня. Таинственная птица сидела на дереве, стоявшем всего в нескольких метрах от нас. Я ликовал! Я еще раз убедился в умении филинов становиться частью лесного пейзажа, растворяясь в нем: благодаря защитному окрасу птица терялась на фоне дерева. И все же это казалось сверхъестественным. После всех попыток отыскать этих птиц в девственных лесах близ Самарги и Тернея я стоял на протоптанной рыбаками тропинке у деревенской свалки, а сверху на меня смотрел рыбный филин.

Сергей оставил меня на несколько дней с Толей, а сам отправился в своем «домике» на поиски рыбных филинов на реку Садагу, приток Аввакумовки. После того как я поставил палатку, Толя предложил мне подежурить ночью в засаде. Я с радостью согласился, и он перечислил основные правила поведения на наблюдательном посту.

– Веди себя тихо и старайся как можно меньше двигаться, – наставлял он меня. – Нельзя допустить, чтобы совы-родители покинули из-за нас гнездо. Мы наблюдаем за естественным поведением птиц, а не за их реакцией на присутствие человека. И не покидай палатку до самого утра. Если захочешь в туалет, пользуйся бутылкой.

После этого он пожелал мне удачи. Я собрал рюкзак и отправился обратно в лес к наблюдательному пункту. Расположенный в подлеске в десятке метров от гнездового дерева, он представлял собой двухместную всесезонную палатку, покрытую звукоизолирующей и светопоглощающей тканью и камуфляжной сеткой, которую Толя сшил сам. Внутри палатку загромождали 12-вольтовые автомобильные аккумуляторы, различные адаптеры и кабели, а среди них стоял маленький черно-белый монитор. Я достал из рюкзака дежурный паек: термос со сладким чаем и бутерброды с сыром. Потом включил монитор, и купол палатки тут же залил мягкий свет. Я двигался нарочито медленно и бесшумно. Мне совсем не хотелось спугнуть самку, которая находилась в гнезде и, конечно же, видела, как я приближаюсь. Когда на экране появилось изображение, я с облегчением увидел, что она продолжает невозмутимо сидеть на месте. Ближе к сумеркам она вдруг встрепенулась, будто увидела что-то, и я услышал доносившийся сверху шорох – вероятно, где-то поблизости появился самец. Моя догадка подтвердилась, когда самка выбралась из гнезда и, легко переступая по ветке, скрылась из виду. А потом прямо у меня над головой раздался дуэт, глубокий и звучный.

Я завороженно слушал, как токуют надо мной филины, стараясь унять бешеное сердцебиение, опасаясь сглотнуть или шелохнуться из страха, что филины заметят меня и прервут свой чарующий ритуал. Даже с близкого расстояния звук казался приглушенным, будто птицы ухали в подушку. Четко высветившийся на экране птенец неуклюже ковылял из стороны в сторону по широкому, плоскому дну гнезда и пронзительно кричал. Он знал, что еда на подходе, и, в отличие от меня, с нетерпением ждал, когда наконец закончится родительское уханье.

Дуэт смолк, значит, птицы полетели охотиться. Ночь выдалась длинной и нескучной. До полуночи взрослые птицы пять раз приносили пищу в гнездо, и каждый раз их приближение сопровождалось треском, когда их тяжелые крылья задевали ветви деревьев. Один обломившийся сучок даже упал на купол палатки. Я понял, как сложно, должно быть, птице с двухметровым размахом крыльев сохранять ночью равновесие в буйных зарослях речной долины.

Ракурс съемки оказался неудачным для сцен с доставкой добычи, а изображение – зернистым, поэтому я не смог определить, какую еду они приносили птенцу. Кроме того, мне никак не удавалось отличить самку от самца из-за их внешнего сходства, поэтому я так и не понял, кто из них выполнял основную работу. С годами я узнал, что у самок в хвосте заметно больше белого, чем у самцов, и что по этому признаку можно довольно точно определить пол птицы. Но в тот вечер я видел только, как к гнезду подлетает взрослая птица, садится на край и протягивает добычу вопящему совенку, который ковыляет навстречу и принимает ее. Затем родитель снова улетает.

После пятой доставки одна из птиц задержалась в гнезде почти на десять минут, прежде чем снова покинула его, а другого родителя я не видел в течение четырех часов. В это время раздавались почти непрекращающиеся вопли; только с половины третьего до половины пятого я насчитал 157 надсадных криков, каждый раз при этом делая пометку в блокноте.

На заре я выбрался из укрытия и по утреннему холодку вернулся в лагерь. Давно погасший костер означал, что Толя еще не проснулся. Я заполз к себе в палатку, закутался в спальный мешок и быстро уснул.

Спустя всего пару часов меня разбудил Толя, по его голосу я сразу понял, что дело безотлагательное. Я выскочил из палатки и обнаружил, что небо черное, а земля пылает. Примерно в 100 метрах от нас бушевал низовой пожар, и, подгоняемый шквалистым ветром, он быстро двигался в нашу сторону, пожирая сухую траву на пастбище к югу от нашего привала.

– Хватай ведро! – завопил Толя и побежал к узкой протоке, которая отделяла нас от огня. – Надо все как следует намочить!

Мы стояли вдвоем по колено во взбаламученной воде и плескали ее черпак за черпаком на растительность на дальнем берегу ручья – это был наш оборонительный рубеж. Если огонь прорвется через него, нашему лагерю конец. Местами пламя взмывало вверх на несколько метров, пожирая высохшие растения. Если бы оно достигло ручья, то запросто перекинулось бы и на другой берег. Огонь приближался, оставалось каких-то 30 метров.

– Страшно? – спросил меня Толя, не поворачивая головы и продолжая разбрызгивать воду и грязь как можно дальше.

– Не то слово! – ответил я.

Еще полчаса назад я безмятежно спал глубоким сном, а теперь стоял посреди грязи в резиновых сапогах на босу ногу и пытался при помощи ведра спасти палатку от стихийного пожара. Огонь подполз к самой кромке водного буфера и осторожно коснулся сырой травы и кустов. Пытливые язычки пламени лизнули растительность, но та не поддалась – рубеж выдержал. Огонь умер бесславной смертью в нескольких метрах от протоки, благодаря нашему вмешательству военный противник лишился шанса на победу.

Я посмотрел в изумлении на усыпанное пеплом, тлеющее поле и спросил у Толи, что произошло. Он рассказал, что видел, как на краю поля остановился автомобиль, постоял с минуту и покатил дальше. Сначала Толя не придал этому значения{69}69
  Stefania Korontzi, Jessica McCarty, Tatiana Loboda, Suresh Kumar, and Chris Justice, «Global Distribution of Agricultural Fires in Croplands from 3 Years of Moderate Imaging Spectroradiometer (MODIS) Data,» Global Biogeochemical Cycles 1029 (2006): 1–15.


[Закрыть] и, только увидев дым, понял, что случилось. Весенний пал травы был обычным делом для местных жителей – считалось, что это ускоряет появление свежих всходов, уничтожает клещей, которые кусают пасущийся скот, и удобряет почву. Но подожженную траву часто оставляли без присмотра, как в данном случае, отчего огонь мог перекинуться на лес и стать причиной настоящей беды. К тому же, если бы возгорание случилось на несколько недель позже, после того как птенец рыбных филинов покинул гнездо, еще не умея толком летать, он просто мог погибнуть в огне. Такие пожары особенно разрушительны на юго-востоке Приморья{70}70
  Conor Phelan, «Predictive Spatial Modeling of Wildfire Occurrence and Poaching Events Related to Siberian Tiger Conservation in Southwest Primorye, Russian Far East,» M.S. thesis (University of Montana, 2018), scholarworks.umt.edu/etd/11172.


[Закрыть], где они медленно и методично превращают густые леса – последнее пристанище находящегося на грани исчезновения дальневосточного леопарда – в дубовое редколесье.

Сергей вернулся на следующее утро. Через несколько дней мы собирались оставить Толю и отправиться обратно в Терней, а оттуда поехать на север к Амгу, но сначала надо было тщательно обследовать реку Аввакумовку. Мы искали рыбных филинов тем же способом, что и в Тернее: шли вдоль реки, прислушиваясь, не раздастся ли где-нибудь их крик, и наконец услышали дуэт на берегу маленького притока километрах в двадцати от Ветки. Мы с Сергеем прочесали весь лес в поисках гнездового дерева и просидели две ночи в палатке на берегу. По вечерам птицы всегда кричали где-нибудь в новом месте, и, поскольку рыбные филины выводят потомство не каждый год, это означало, что они не сидят на гнезде. Зато мы, похоже, нашли старое гнездовое дерево и признаки насеста неподалеку от него. Наверное, мы задержались бы там и подольше, но однажды утром нас разбудил сильный ливень, из-за которого река вышла из берегов и затопила наши палатки. Мы спустились вниз по Аввакумовке, чтобы обследовать еще один приток ближе к побережью, где Сергей уже находил гнездо за несколько лет до этого. Теперь, однако, оно пустовало, и лес молчал.

Утром перед самым нашим отъездом на север Толя попросил привезти ему свежих продуктов. Ближайшая деревня Ветка была слишком мала для собственного магазина, поэтому мы с Сергеем покатили на фиолетовом внедорожнике в Пермское – поселок побольше, расположенный примерно в пяти километрах от лагеря, – искать картофель, яйца и свежий хлеб, которые заказал нам Толя. Я сидел сзади, покачиваясь на одной из мягких скамеек «домика на колесах», и смотрел сквозь затемненные, занавешенные окна. Даже когда в поселке вроде Пермского имелся магазин, он не всегда заявлял о своем присутствии витриной или вывеской. По-моему, местные коммерсанты считали, что за товарами к ним ходят только односельчане, а им и так известно, где находится магазин. Мы проехали туда-сюда по единственной улице Пермского, но так и не смогли понять, где же он, поэтому Сергей остановился, опустил стекло и обратился к двум грузным женщинам среднего возраста, сидевшим на лавочке. Они рассказали, где можно купить яйца и картофель – на другом конце деревни стоял контейнер, в котором торговали подобного рода товарами, – а вот с хлебом нам не повезло. Оказалось, что каждое утро еще горячие батоны доставляли из Ольги и сразу распродавали: их привозили ровно столько, сколько требовалось жителям Пермского. Разузнав все это, Сергей забрался в кузов, и пока мы обсуждали, стоит ли ехать в Ольгу за хлебом для Толи, в дверь постучали. Сергей открыл и увидел за порогом своих недавних собеседниц, которые с любопытством заглядывали к нам.

– Ну и как работает ваша служба? – неуверенно начала одна из них. – К себе на прием приглашаете или сами по домам ходите?

Мы смотрели на них, ничего не понимая. Сергей вежливо попросил пояснить, чего они хотят.

– Вы же врачи, так ведь? – вступила в разговор вторая. – Мы слышали, что у нас тут ездит фиолетовый фургон с рентгеновским аппаратом и врачи проводят бесплатное обследование всем нуждающимся.

Я нахмурился. За последнюю неделю Сергей несколько раз ездил этой дорогой с одного места поисков на другое, в результате чего жители Пермского и Ветки резонно заключили, что мы – команда передвижного пункта рентгенографии. Странная идея, но, похоже, правда показалась им еще более странной, – мы это увидели по их лицам, когда Сергей объяснил, что никакие мы не доктора, а орнитологи и ищем редкого филина. Для деревенских обитателей, которые всю жизнь гнули спины на полях и огородах и при этом едва сводили концы с концами, мысль о том, что кто-то может называть поиски птиц работой, звучала, пожалуй, еще более нелепо, чем идея о бродячих врачах с рентгеновским аппаратом наготове.

Мы купили яиц и картошки в контейнере, съездили в Ольгу за хлебом и привезли все это Толе, прежде чем отправиться на север. Сергей сел за руль, а я уснул, растянувшись на удобной скамье. Вернувшись в Дальнегорск, мы поставили внедорожник в гараж и пересели на другую машину, красную и тюнингованную тойоту «Хайлюкс» – прочный пикап с жесткой зеленой виниловой крышкой кузова, под которой умещались и наша постель, и все необходимое для работы оборудование. По виду он напоминал транспортное средство какого-нибудь полевого командира и отлично справлялся с бездорожьем и бурными реками, которые ждали нас в Тернейском районе. Мы возвращались в дикую природу.

13
Там, где кончаются указатели

Мы ехали медленно, часто останавливаясь и прислушиваясь, не раздастся ли крик рыбного филина. Рядом с Тернеем, недалеко от того места, где мы с Толей и Джоном обнаружили две пары, нам удалось найти еще и третью, когда мы последовали за отдаленным уханьем по лесовозной дороге вдоль реки Фата. Мы преодолели перевал Березовый{71}71
  Астафьев А. А., Пименова Е. А., Громыко М. Н. Изменение естественных и антропогенных факторов лесных пожаров в связи с историей заселения, развития и хозяйственной деятельности в регионе // Пожары и их влияние на природные экосистемы Центрального Сихотэ-Алиня. Владивосток: Дальнаука, 2010. С. 31–50.


[Закрыть], через который проходит единственная дорога на север. Здешние склоны все еще хранят следы давнего лесного пожара, уничтожившего более 20 000 гектаров густых реликтовых кедровых лесов. Последствия этой катастрофы – холмы, равномерно устланные черными щетинками обуглившихся стволов, – создавали впечатление, что мы едем по древнему кладбищу с редкими часовыми, охраняющими безжизненный лес. Зимой, когда все вокруг было голым, это не так бросалось в глаза, но с появлением радостной весенней зелени в этой бесплодной горной местности траурная атмосфера ощущалась острее.

Мы спустились в долину и переправились через речку Белимбе[3]3
  Автор приводит в тексте старое название реки, которую в 1972 году переименовали в Таежную. – Прим. пер.


[Закрыть], узкий бурный поток, который ближе к морю становится шире и глубже. За несколько лет до этого я ездил к устью Белимбе и был потрясен, обнаружив там толпу браконьеров, которые по очереди блокировали реку жаберными сетями, а потом метали в воду абордажные крюки размером с кулак и тащили оттуда всю рыбу без разбору. Они добывали драгоценную икру из раздутого нутра самок горбуши – рыбы, которая приплыла, чтобы выметать икринки на галечном мелководье. Сложно представить себе, как что-то вообще могло миновать эту серию ловушек из сети и крюка.

Проехав совсем немного по берегу Белимбе, мы сбавили обороты и поднялись на перевал Кема. Грязная дорога раздваивалась на вершине, где изрешеченный пулями знак указывал прямо на Кему и налево на Амгу. Мы свернули налево. С этой минуты и до нашего возвращения на юг через тот же перевал нам не встретится ни одного километрового знака или указателя{72}72
  Erickson-Davis, «Timber Company Says It Will Destroy Logging Roads to Protect Tigers,» news.mongabay.com/2015/07/mrn-gfrn-morgan-timber-company-says-it-will-destroy-logging-roads-to-protect-tigers.


[Закрыть]: лабиринт лесовозных дорог простирался далеко на север, до грузового порта Светлая, без всяких обозначений, подсказывающих, какое из ответвлений ведет к тому или иному изолированному поселению, а какое – в лагерь лесорубов или в тупик. Как и отсутствие магазинных вывесок в Пермском, это означало, что любой, кто отваживается путешествовать к северу от Кемы, просто заранее знает дорогу к месту назначения.

За перевалом, у реки Текунджа, Сергей сбросил скорость. Он свернул с дороги, как мне показалось, прямо в кустарник, на самом же деле это была давно заросшая лесовозная дорога. Мы тряслись по ней, словно в конвейерной автомойке, окруженные со всех сторон ветками с прошлогодней листвой, которые хлестали, терли и скоблили кузов автомобиля. Выехав на вырубку, где когда-то располагалась стоянка лесорубов, мы остановились. Близились сумерки, идеальное время для поиска рыбных филинов, но, как назло, шум сильного ветра в тот вечер перекрывал другие звуки.

Мы поставили палатки при свете фонаря и быстро вскипятили воду на примусе, чтобы скудно поужинать «Бизнес-ланчем» – пакетиком с дегидратированным полуфабрикатом: порошком для приготовления картофельного пюре и сероватыми кусочками говядины. У молодого клерка, изображенного на упаковке, порция, похоже, вызвала куда больше энтузиазма, чем у нас, мы же молча проглотили еду, предварительно залив ее жгучим вьетнамским соусом. Четыре года назад Сергей нашел здесь неподалеку, метрах в трехстах от нашей стоянки, гнездовое дерево, и мы решили сходить к нему на рассвете. Если филины окажутся на месте, то они прекрасно подойдут для нашего телеметрического исследования благодаря соседству их территории с дорогой.

Рано утром высокая трава еще стояла мокрой от росы, а мы уже шагали к реке по заросшему трелёвочному волоку – так называются временные дороги, используемые лесорубами для транспортировки древесины. Сергей шел впереди. Он часто сохранял на навигаторе координаты важных находок – гнездовых деревьев и охотничьих участков рыбных филинов, – но редко пользовался ими для повторного поиска. Его доводы звучали вполне логично: нет лучшего способа изучить среду обитания рыбного филина, чем двигаться по наитию, обследуя лес и реки. В случае острой необходимости, конечно, можно воспользоваться и навигатором, но, когда неотрывно смотришь на работающий от батареек приборчик, лес отходит на второй план и есть риск упустить из виду что-нибудь важное. Сергей вел нас вверх по течению, на широком, усеянном окатанной галькой берегу он остановился и стал пристально всматриваться в заросли.

– Если внимательно приглядеться, – сказал он, склонив голову набок и прищурившись, – то отсюда можно увидеть дупло.

Шагах в ста от берега реки, над верхушками ивовых зарослей, возвышался двадцатиметровый вяз. Ствол дерева расщепился пополам; одна часть продолжала расти, образуя ветвистую крону, а вторая сломалась, и на ее месте осталось углубление. В образовавшейся полости и устроила гнездо пара филинов с Текунджи.

Это гнездо рыбных филинов ничем не отличалось от тех, что я видел раньше: оно отдаленно напоминало печную трубу. Сложно было сказать, действующее ли оно. Мне не удалось разглядеть в бинокль каких-либо верных признаков вроде прилипшего к коре пухового пера или свежих царапин, оставленных когтями взрослой птицы на краю дупла. Сергей рассудил, что если пара выводит потомство, то самка должна непрерывно сидеть в гнезде, а самец должен прятаться где-нибудь неподалеку на карауле, остается только заставить его показаться. Мы направились к гнезду, подальше от рокота воды, и, зайдя в подлесок, присели на поваленное дерево. Густые зеленые заросли чуть ли не душили нас в своих объятиях. Сергей начал подражать крику птенца, который мы слышали рядом с Веткой, с силой проталкивая воздух сквозь зубы и издавая хрипловатый, нисходящий свист, – взрослые особи тоже могут издавать такие призывные сигналы. Вышло вполне убедительно, и мы почти сразу услышали ответ. С низовьев реки донеслись звучные голоса пары, нестройный и плохо синхронизированный дуэт, выдававший их волнение. Теперь мы знали, что этот участок все еще заселен, но птенцов у его жителей в этом году нет, иначе бы самка сидела в гнезде над нами.

Птицы явно всполошились оттого, что незнакомый им сородич кричит неподалеку от гнездового дерева, центра их территории, и скоро одна из елей рядом с нами закачалась под тяжестью усевшегося на самую верхушку рыбного филина. Судя по его партии в последовавшем дуэте, мы видели перед собой самца. Самка тоже подобралась ближе, но на глаза не показывалась. Обе птицы были возбуждены и полны решимости изгнать непрошеного гостя. Сергей, неподвижно сидевший с улыбкой на лице, снова свистнул из своего укрытия, желая подлить масла в огонь их враждебности. Самец подлетел совсем близко к нам, сел на одну из горизонтально растущих ветвей гнездового дерева и стал озираться, сверкая желтыми глазами, как разъяренный дракон. Птица была удивительно красива. Благодаря охристо-коричневому оперенью с множеством тонких поперечных пестринок на грудке филин казался чуть ли не продолжением дерева, внушительным наростом, который, того и гляди, оживет и начнет мстить. Когда он ухал, белое пятно на горле раздувалось, а лохматые, массивные кисточки перьевых ушек комично подергивались при каждом движении.

Вдруг в лазурном небе возник восточный канюк, он подобрал крылья и кинулся на рыбного филина, сменив курс за секунду до столкновения. Филин пригнулся и повернул голову, глядя вслед удаляющемуся хищнику, благодаря чему вовремя заметил подлетавшую к нему следом черную ворону и успел уклониться от нее. Я был потрясен. Мы выманили рыбных филинов из укрытия{73}73
  Подробнее о защитном поведении птиц см.: Tex Sordahl, «The Risks of Avian Mobbing and Distraction Behavior: An Anecdotal Review,» Wilson Bulletin 102 (1990): 349–52.


[Закрыть], а их крики, в свою очередь, привлекли внимание канюка и вороны, которые принялись совместными усилиями атаковать птицу. Вероятнее всего, где-то неподалеку располагались гнезда обоих нападавших, и они ошибочно приняли недруга за обыкновенного филина, а этот вид охотится и на канюков, и на ворон. Канюк и ворона, непримиримые враги, объединились в вынужденный союз, чтобы изгнать общего противника. Ничего подобного я еще не видел. Филин растерялся: искать притаившегося на земле самозванца или спасаться от атак с воздуха? Мы с Сергеем поняли, что ситуация выходит из-под контроля. Решив, что лучший способ уладить положение дел – просто уйти, мы вернулись в лагерь. Несмотря на это, пара с Текунджи еще долго проявляла тревогу, и только через несколько часов птицы наконец успокоились и их голоса стихли.

К тому моменту мы получили всю необходимую информацию: территория обитаема, птенцов у пары нет, а у нас есть еще одна пара птиц в списке потенциальных участников нашего исследования. Итак, для нашего наблюдения набралось шесть пар: две – в бассейне реки Аввакумовки рядом с Ольгой, три – в бассейне реки Серебрянки неподалеку от Тернея и эта пара в бассейне реки Кемы. После обеда мы погрузили вещи во внедорожник, вырулили обратно на пыльную дорогу и направились дальше на север, следуя изгибам Кемы.

В тот день мы проехали совсем немного – до места нашей новой стоянки было около 20 километров. На противоположном берегу реки виднелась небольшая лощина, которую Сергей давно хотел обследовать, да все не хватало времени. И вот теперь у него появилась такая возможность. Мы надели рыбацкие комбинезоны и зашагали через поток шириной 50 метров, опираясь на прочные шесты, чтобы не потерять равновесие во время сложного перехода. Как и несколько недель назад на переправе через Серебрянку, река не терпела колебаний и окатывала меня каскадами воды: стоило только замешкаться, как позади возникал вихревой поток. Более опытный Сергей шел впереди, нащупывая безопасный маршрут по мелководью и выкрикивая мне указания. Мы оставили комбинезоны на берегу: не хотелось бродить в них по лесу, пока ищем рыбных филинов, – и, откровенно говоря, тот, кто отважился бы пересечь эту грозную реку, чтобы украсть их, заслуживал награды. К тому же за целый день пути мы встретили лишь несколько машин, в основном лесовозов, – людей на этих дорогах было немного.

Почти сразу мы наткнулись на узкую тропинку, ведущую в темные заросли молодых елей и пихт. Сергей был разочарован: рыбные филины в таких местах не живут. Впереди мы заметили небольшую полянку с охотничьей сторожкой и направились к ней. Судя по всему, избушка давно пустовала, поэтому мы вздрогнули от неожиданности, когда откуда-то с крыши спрыгнула длинношерстная домашняя кошка с грязным, свалявшимся мехом. Она смотрела на нас и жалобно мяукала. Очевидно, животное голодало, но нам нечем было ее угостить, мы оставили всю провизию в машине на другом берегу. Охотники часто заводили кошек{74}74
  Hiroaki Kariwa, K. Lokugamage, N. Lokugamage, H. Miyamoto, K. Yoshii, M. Nakauchi, K. Yoshimatsu, J. Arikawa, L. Ivanov, T. Iwasaki, and I. Takashima, «A Comparative Epidemiological Study of Hantavirus Infection in Japan and Far East Russia,» Japanese Journal of Veterinary Research 54 (2007): 145–61.


[Закрыть], чтобы оградить себя от полчищ грызунов, разносчиков хантавирусов, которые проникали в дом сквозь щербатый пол и щели в деревянных стенах, но, к сожалению, иногда с окончанием сезона животных бросали на произвол судьбы. Впоследствии мне случалось найти кошачий скелет в пустой сторожке. Мы пошли дальше вместе с увязавшейся за нами кошкой, подобострастно липшей к нашим ногам; вскоре мы увидели, что лощина сужается все больше, а деревья теснятся, не оставляя места подлеску – только мягкая подстилка из ароматных хвои. Приятных сюрпризов не предвиделось. Мы свернули с тропинки, сделали большой крюк и по другому краю лощины направились обратно к Кеме. Кошка не отставала. Сергей обругал оставившего ее здесь охотника и кинул в нее палкой, чтобы прогнать обратно к сторожке. Животное правильно истолковало наши действия, сменив истошные вопли на унылое скорбное мяуканье. Еще примерно с километр кошка шла за нами, но на расстоянии – мы не видели ее, зато хорошо слышали. Наконец впереди показалась река, и шум воды заглушил отчаянные крики. Мы переправились на другой берег вброд, не оглядываясь.

Вскоре мы добрались до одного из самых внушительных горных перевалов на нашем пути – перевала Амгу. Дорога, череда узких, резких поворотов, требовала предельного внимания. Стоило водителю отвлечься на окружающие горные виды, он рисковал сорваться с рыхлой обочины или столкнуться со встречным лесовозом, выскочившим из-за очередного поворота. За перевалом дорога встречалась с рекой Амгу и дальше следовала вдоль нее по буйному смешанному лесу. Я присмотрелся к реке и забеспокоился, увидев, как яростно бурлит в ней мутная вода. Мы откладывали поездку в Амгу как раз для того, чтобы избежать чего-то подобного: мы планировали, что на следующей неделе пересечем реку где-нибудь ближе к устью и поищем рыбных филинов. Я спросил у Сергея, сможем ли мы, по его мнению, переправиться на другой берег.

– Запросто! – ответил он без колебаний, не придав никакого значения моим опасениям. – У одного моего знакомого в Амгу есть трактор. Если вода поднимется слишком высоко, он возьмет нас на буксир и перетащит через реку. Все будет в порядке!

Несмотря на то что мы запланировали к вечеру добраться до поселка Амгу, мы сделали еще одну остановку в 16 километрах от него. Смеркалось, мы подъехали к слиянию реки Амгу с одним из ее притоков, Шами. Здесь Сергей не раз слышал дуэты рыбных филинов. Он провел бесконечное множество дней и ночей в поисках гнездового дерева, не добившись ничего, кроме усталости и разочарования. Ему не терпелось поскорее попасть сюда и уже сегодня услышать знакомое уханье. Он высадил меня на грязной, ухабистой грунтовке, ведущей к Шами. Когда-то неподалеку отсюда стояла деревня, которая давно вымерла, но дорога сохранилась. Он рассчитывал проехать по ней как можно дальше, потом остановиться и немного послушать, а после вернуться назад. Мне же предстояло, навострив уши, идти ему навстречу, пока наши пути не пересекутся.

Я не спеша плелся по дороге в сгущавшихся сумерках, наслаждаясь приятным вечером и слыша то прерывистые трели соловья-свистуна, то бодрое квохтанье уссурийской совки и один раз энергичное уханье иглоногой совы. Но не рыбного филина. Я прошагал около двух километров, когда впереди замаячил внедорожник Сергея: он стоял на другом берегу реки, за галечной отмелью переката. Рядом с машиной я обнаружил Сергея, он курил в тишине. Он тоже не слышал рыбных филинов.