Текст книги "Сердце полуночи"

ГЛАВА 8

Густав дремал посреди своих книг, сжимая в руках флейту. Рядом с седым жрецом стоял подсвечник, свечи в котором догорели до самых чашечек, и синеватые огоньки мигали посреди лужиц расплавленного воска. Обычно Густав экономил свечи, однако сегодня ночью сон сморил его совершенно неожиданно. Он ожидал возвращения детей и, промучившись несколько часов, не выдержал и уснул.

Вдалеке раздался глухой гул, который нарастал, наполняя собой храм. Густав продрал глаза и без любопытства огляделся. Сквозь застекленные окна часовни проникал красноватый свет факелов. Жрец протер глаза и часто заморгал, стараясь стряхнуть с ресниц налипший сон. Шум повторился, теперь он звучал словно поступь толпы на улице. Старый жрец уселся на лавке и побледнел.

– Буум! Тумм! Тумм!

Что-то тяжелое колотилось в ворота храма. Звук раскатывался по гулкому пустому помещению нефа, проникая в часовню сквозь короткий узкий коридор.

– Они пришли за мной! – убежденно сказал старик, опираясь на облупившуюся флейту чтобы подняться. – Дети, наверное, совершили что-то ужасное, и теперь…

– Бумм! Бамм! Тумм!

«Почему бы им просто не открыть дверь?» – подумал Густав, с трудом выпрямляя затекшую спину. Сжав в руке подсвечник, он вышел из часовни и пересек неф. Его расшитая золотом сутана волочилась за ним по замусоренному полу.

– Напрасно потратил столько свечей! – посетовал он вслух, рассматривая оплывшие воском чашечки подсвечника.

Старик достиг дверей как раз тогда, когда стук возобновился. С недовольной гримасой Густав распахнул дверь, и пятеро дюжих ремесленников распростерлись на пороге. Перед входом в храм волновалась толпа, освещенная колеблющимся светом факелов. Среди множества незнакомых лиц Густав заметил Казимира, который восседал на импровизированных носилках, поддерживаемый плечами горожан. Юноша широко улыбался.

– Как я и обещал, мастер Густав, я вернул вам ваш храм н вашу паству! – прокричал Казимир.

Жрец с подозрением воззрился на лицо юноши, которое в красном свете факелов показалось ему красным от крови.

– Что ты там бормочешь, парень, что-то я не возьму в толк…

Казимир сделал рукой широкий жест.

– Эти люди, Густав! Эти люди – твои новые прихожане, они восстановят твой храм! Они наслушались панихид, теперь они хотят веселых песен и танцев.

Улыбающиеся лица вокруг подтверждали слова Казимира. Даже те пятеро, которые лежали на пороге, теперь поднялись на ноги, согласно кивая.

– Они пришли сюда не для того… чтобы расправиться со мной?

Толпа расхохоталась, и Казимир, соскользнув на землю, повернулся, чтобы обратиться к ней.

– За этими дверьми, – сказал он, – находится новое сердце вашего города. Это храм песен и музыки. Сейчас это сердце почти что мертво, оно молчит вот уже несколько лет. Однако сегодняшней ночью оно снова возродилось к жизни! Народ больше не будет с жадностью взирать на цитадель менестрелей Хармони-Холл, желая услышать, как поют богачи. Теперь каждый мужчина и каждая женщина вольны прийти в этот храм и петь. Идемте же, посмотрим на эту обитель нашего Бога!

Казимир развернулся на каблуках и сделал знак горожанам следовать за ним. Сам он гордо вошел в храм, и Густав прижался к каменной стене, чувствуя, как сердце его забилось быстрее. Толпа повалила в храм следом за Казимиром. Впервые за много лет топот множества ног оживил молчаливый храм, спугнув тишину и рассеяв мрак светом многочисленных факелов. Жрец поспешил следом. Цепочка факелов уже почти обогнула центральный зал святилища.

– Что же такого совершил Казимир? – озадаченно прошептал Густав.

Цепочка людей продолжала двигаться по периметру зала. Свет факелов играл на пыльных колоннах, и под сводами высокого потолка впервые за много лет снова зазвучал смех и благоговейные вздохи. Даже сам Густав не выдержал и неуверенно рассмеялся, смешавшись с ликующими прихожанами.

Наконец цепочка огней замкнулась, и на трубах мертвого органа заплясали сполохи света.

– Смотрите, жители Гармонии! – раздался голос Казимира. – Вот он, храм вашей веры! Сейчас он лежит в руинах, но скоро он поднимется из праха и превратится в святилище, где, не переставая, будут звучать песни и волшебная музыка!

В ответ раздались радостные голоса людей. Эхо подхватило их дружный вздох, многократно усилив и повторив, словно само здание вторило их заразительной радости.

– Пусть так и будет записано в моем первом указе! – прокричал Казимир. – Пусть через каждые пять дней пахарь не выходит в поле, ремесленник не трудится в мастерской, а торговец не спешит в лавку. Все мы будем приходить сюда с молотками, корзинами и лопатами. Пусть каждый человек придет с орудиями своего ремесла: торговец – с тканью и стеклом, плотник – с молотком и пилою, писец – с пером и пергаментом. Даже сам Мейстерзингер присоединится к вам. Мы будем работать бок о бок, пока не восстановим храм таким, каким он должен быть.

Собравшиеся ответили ему согласными криками.

– Пусть будет так! А теперь – в усадьбу!

* * *

Карета, запряженная четверкой вороных, остановилась перед воротами особняка на Саут-Хиллском холме. Из кареты выбралась темная фигура в плаще и решительно зашагала ко входу. Полы плаща, раздуваемые ветром, сердито хлопали за ее спиной. Привратник у ворот шагнул вперед навстречу незнакомцу, но тот махнул рукой, и слуга отступил. В его глазах промелькнуло боязливое выражение.

Не замедляя шага, человек в черном миновал тяжелые заржавленные ворота и пошел по дорожке, выложенной мраморными плитами, которая вела к дверям особняка.

Достигнув массивной двери, человек выпростал из-под плаща руку и дважды постучал.

Через несколько секунд дверь осторожно приоткрылась и наружу выглянула служанка.

– Мастер Олайва отдыхает, приходите завт…

Мужчина рванул на себя дверь и, оттолкнув служанку, переступил порог особняка. Достигнув середины гостиной, он остановился и сказал самым светским голосом:

– Меня он захочет принять немедленно. У меня срочное дело.

– Срочное? – возмущенно пискнула служанка, поправляя кокетливый фартук. – Любопытно, что же такое случилось, что вы врываетесь в дом словно разбойник?

– Мейстерзингер Кляус мертв, – коротко отозвался пришелец. – Он был убит всего полчаса назад, а его убийца взошел на трон Гармонии.

Вытащив из кармана красный носовой платок, мужчина промокнул вспотевший лоб.

– Я намерен немедленно поговорить с Гастоном. Он должен срочно поднять восстание и захватить власть.

Внешние стены усадьбы Мейстерзингера мерцали под лучами луны холодным стальным блеском. Вдоль стен выстроились темные ряды горожан и присоединившихся к ним фермеров с окраин. Некоторые держали в руках факелы, которые сверкали в темноте, словно упавшие звезды, а негромкий гул голосов нарушал тишину ночи. Аристократы из ближайших особняков со страхом наблюдали за происходящим сквозь крепкие ставни и жалюзи.

Над толпой снова зазвучал чистый и сильный молодой голос:

– Я еще раз приказываю тебе отойти в сторону и открыть ворота, стражник! Я – новый Мейстерзингер Гармонии!

Вооруженный копьем стражник упрямо оставался на месте, загораживая вход не хуже решетчатой кулисы. Его крепкая фигура была надежно защищена металлическими доспехами, а нахмуренный лоб свидетельствовал о переизбытке решимости.

– Все назад! – прорычал он свирепо. – Или окажетесь на частоколе!

Казимир смерил взглядом живой бастион крепости Мейстерзингера.

– Зон Кляус – вервольф, и он убит. Я – новый хозяин усадьбы.

Лицо стражника исказилось гневом. Он взмахнул своим копьем на длинном древке, собираясь пронзить им самозванца. Казимир продолжал стоять опустив руки, улыбаясь холодной улыбкой.

– Я только что убил оборотня своими руками. Хочешь тоже помериться со мной силами?

Прежде чем стражник успел ответить, какой-то крупный человек протолкался к ним сквозь толпу. Казимир не мог отвести взгляда от острия копья, однако по лязгу доспехов он догадался, что это солдат.

– Брось свою палку, идиот! – крикнул новоприбывший. Стражник нахмурился еще сильнее, но слегка опустил копье.

– Ты что, не узнаешь людей Кляуса? – продолжал солдат. – Разве ты не видишь, как наши шлемы сверкают в толпе? Мейстерзингер Казимир говорит правду: Кляус был оборотнем, волколаком, а этот юноша спас от него всех нас. А теперь отойди в сторону, дубовый пень, не то я оторву твою упрямую башку!

Стражник четким приставным шагом отступил в сторону. Казимир поклонился ему с насмешливой признательностью и зашагал вперед.

– Поднять ворота! – приказал солдат, следовавший за ним.

Звенья стальной цепи лязгнули на зубчатом железном барабане, и массивная порткулиса поползла вверх, убравшись в специальное гнездо в сводчатой арке входа. Казимир приблизился к ней и, слегка пригнувшись, вошел в тоннель, ведущий в знакомый ему сад. Толпа следовала за ним по пятам. Лязг железа и топот кожаных башмаков зазвучали под сводами темного прохода.

Казимир оценивающе поглядел вверх. В последний раз он проник сюда «зайцем», а теперь входил как хозяин. Похлопав по звенящей броне следовавшего за ним солдата, он сказал:

– Ступай вперед и предупреди слуг.

Воин искоса поглядел на него, затем кивнул и обогнал Казимира.

Юноша обернулся и поманил к себе нескольких оборванных мальчишек.

– Вы ведь знаете, что такое кладовка, не так ли? – осведомился он.

Малыши с серьезным видом закивали.

– Бегите, найдите кладовую. Там есть такие большие бочки… нет, пожалуй, для бочек вы еще слишком малы. Там должны быть большие головки сыра и другой провизии. Принесите все это сюда.

Мальчишки убежали, а Казимир знаком подозвал к себе коренастого фермера.

– Следуй за ними, и возвращайся с мекульбрау, которое только там найдется.

Фермер недоверчиво вытаращился на него, но поспешил исполнить распоряжение.

Тем временем толпа рассеялась по чудесному саду, не сдерживая восторженных восклицаний. В приливе неожиданной пьянящей радости Казимир бросился к центральному фонтану, перепрыгнул его неширокую чашу и вскарабкался на возвышающуюся в центре статую. Взмахнув руками в знак приветствия, он прокричал:

– Добро пожаловать в этот сад, выстроенный вашими собственными руками, оплаченный вашими налогами! Садитесь на скамьи и ложитесь на траву! Отдыхайте! Этот сад принадлежит вам. Сейча-с принесут лучшее в Гармонии вино, мекульбрау, и сыр! Празднуйте со мной мою победу. Завтра над Гармонией встанет заря новой эры!

Ответные крики раздались с разных концов сада. Стражники на стенах удивленно смотрели на пеструю толпу людей, среди которых были богатые и бедные, солдаты и бакалейщики, зеленщики и предприниматели. Тем временем в сад выкатили бочонки с вином и принесли нежнейший сыр, который когда-либо производился в Гармонии и ее окрестностях. Казимир рассмеялся, спрыгнул со статуи в центре фонтана, покатившись по мягкой траве газона. Когда он поднялся, люди со всех концов сада уже стекались туда, где стояли винные бочки и где каждому желающему отрезали огромные куски сыра.

В животе у Казимира заурчало, и он стал пробираться туда, где пахло едой.

– Что здесь происходит? – раздался знакомый голос.

Это была Юлианна. Лицо ее было заспанным, а поверх ночной рубашки был второпях наброшен теплый халат. Улыбаясь, как молодой завоеватель, Казимир шагнул ей навстречу.

– Раненое Сердце! – воскликнула она, и ее глаза удивленно раскрылись. – Ты должен немедленно уходить! Если Дядя Кляус узнает…

– Тише, тише! – Казимир нетерпеливым жестом оборвал ее. – Не возражайте. Скажите просто, рады вы меня видеть или нет?

– Конечно, я рада, – сказала Юлианна и потерла глаза.

– Тогда давайте выпьем вдвоем, – предложил Казимир.

Его рука обхватила тонкую талию девушки, и они пошли к заткнутым бочкам. Юлианна постепенно просыпалась, и до ее сознания наконец дошла странная неуместность ночного праздника, на котором присутствуют столь пестро одетые гости. Она резко остановилась, отказываясь идти дальше.

– Что тут происходит? – строго спросила она.

Казимир посмотрел на нее с насмешливым недоумением и протянул руку к человеку, который стоял возле бочки.

– Вы хотите сказать, что ничего не знаете?

В руке Казимира оказалась кружка, до краев наполненная волшебным напитком, и он вручил ее Юлианне.

– Абсолютно ничего, – коротко ответила девушка.

– Что происходит… – Казимир взял кружку для себя и с жадностью осушил ее. – Все чествуют меня и пьют за мое здоровье. Вы должны проделать то же самое.

Он снова наполнил кружку и залпом выпил горько-сладкое, обжигающее горло мекульбрау.

– С какой стати? – Юлианна поставила свою кружку на ближайший столик и пронзила его взглядом. – Что вы такого совершили, Раненое Сердце?

Мекульбрау слегка ударило Казимиру в голову.

– Давайте танцевать! Вы танцуете со мной!

– Танцевать? – удивилась Юлианна. – Но я не слышу музыки! Да и в чем причина, что все так веселятся?!

Казимир поставил кружку на землю и хлопнул в ладоши, разбрызгивая пену.

– Эй, вы, там! Музыку! Пойте все для первой леди нашего края!

Юлианна гневно шагнула вперед и схватила Казимира за запястья своими маленькими руками.

– Взгляните на себя! Ваш плащ в грязи!

– И это еще не все, красавица! – сказал Казимир, хмельно ухмыляясь и поворачиваясь к ней спиной, чтобы продемонстрировать длинные вертикальные разрезы в ткани. – У этих дырок есть сестры близнецы, только они проделаны в моей шкуре!

Юлианна ахнула и, внимательно вглядевшись в его одежду, в упор посмотрела на юношу.

– Я ошиблась, это не грязь, а кровь. Скажите же мне, что случилось?

Казимир ответил на ее взгляд, изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица:

– Зон Кляус оказался оборотнем, вервольфом.

– Что? – Юлианна вздрогнула и пытливо заглянула в его глаза.

– Это правда, – кивнул Казимир, вытягивая нижнюю губу чтобы подавить икоту. – Он пытался убить меня сегодня ночью.

Юлианна опустила руки вдоль тела и попятилась.

– Не лгите мне, Раненое Сердце, – сказала она, однако дрожащий голос выдавал ее неуверенность.

Мужчина возле бочки бережно взял Юлианну за плечи, когда она наткнулась на него.

– Он правду говорит, госпожа. Мы все видели, как Кляус превратился в чудовище и погнался за парнем, то есть за Раненым Сердцем. Но вам не нужно бояться, мастер Раненое Сердце убил его.

Смятение на лице Юлианны с каждым его словом становилось все глубже. Когда он договорил, она вырвалась из его рук и быстро побежала к одной из дверей усадьбы. Казимир удивленно посмотрел ей вслед. Отшвырнув кружку, он попытался догнать ее, но после мекульбрау ноги его стали тяжелыми и не слушались. Юлиан на успела первой добежать до двери, распахнуть ее и скрыться внутри.

Когда Казимир добежал до дверей, они оказались незапертыми. Он повернул бронзовую ручку и ворвался в обширную прихожую.

Юлианны не было видно.

Устало вздохнув, Казимир привалился плечом к косяку двери. Из прихожей вели сразу несколько коридоров, и Юлианна могла выбрать любой из них.

– Делать нечего, придется отыскать ее потом, – пробормотал Казимир.

В конце концов Казимир отыскал Юлианну в маленькой комнатке наверху. Это было тесное, кривобокое и неотделанное чердачное помещение, располагавшееся под самой крышей усадьбы. Чердак был настолько сильно засыпан пылью и перегорожен стропилами, что сначала Казимир не заметил ее. Пока он стоял, дожидаясь, чтобы его глаза привыкли к темноте, до слуха его донеслись сдавленные всхлипывания.

– Это я, Юлианна, – заботливо позвал ее Казимир. – Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Ответа не было. До слуха Казимира доносились только приглушенные рыдания. Юноша обогнул штабель старых корзин и увидел Юлианну. Девушка прижалась к стене из пыльной дранки и алебастра. Лунный свет, проникая через слуховое окошко, освещал ее сгорбленные плечи. Казимир опустился рядом с ней на колени и обнял ее за плечи.

– Мне очень жаль, – сказал он негромко.

Юлианна попыталась что-то ответить, но не смогла. Рыдания сотрясали ее тело и не давали говорить. Казимир терпеливо ждал, довольный уже тем, что она не пытается сбросить его руки со своего плеча. Наконец она произнесла:

– Значит… он умер?

– Я сожалею, – повторил Казимир.

Юлианна покачала головой и судорожно сглотнула:

– Я думала, что вервольф… это просто выдумки… охотничьи рассказы.

– Как бы я хотел, чтобы так и было! – воскликнул Казимир искренне.

Привстав с колен, он уселся на стропило, продолжая обнимать Юлианну за плечи. Он позабыл про свои раны и чувствовал только тепло ее тела под своей рукой.

Девушка тем временем снова разразилась рыданиями. Ей удалось снова заговорить только после нескольких неудачных попыток.

– Если бы я раньше знала… того, кто был… Теперь я понимаю, что видела признаки, – размышляла она вслух.

Казимир посмотрел на нее с мрачной озабоченностью.

– Эти его рубашки… Должно быть, они были в крови. И потом он всегда так быстро излечивался от ран… Кляус казался воспитанным и светским, но он был одновременно циничным и безжалостным…

Казимир почувствовал, что бледнеет. Юлианна описывала не только Зона Кляуса, но и его самого. Радуясь тому, что на чердаке было достаточно темно, он прижал Юлианну к себе.

– Но даже если бы я знала, – продолжала девушка, – если бы могла прочитать, что значат эти признаки, то и тогда я не смогла бы…

Прежде чем произнести следующую фразу, она обратила к Казимиру свои полные слез глаза.

– Я любила моего двоюродного деда, Раненое Сердце. Несмотря на все его грехи и то… отвращение, которое он во мне вызывал… Я любила его. Но раз уж он оказался чудовищем…

Казимир почувствовал, как его грудь стянуло словно железным обручем.

– Я Раненое Сердце только на сцене. По-настоящему меня зовут Казимир.

Заплаканное лицо Юлианны просветлело:

– Казимир?…

Казимир невольно улыбнулся.

– Казимир. Это… красивое имя, – сказала Юлианна, словно пробуя его имя на язык. – Как тебе удалось справиться с оборотнем, Казимир?

– У оборотней есть свои уязвимые места, – отозвался Казимир неубедительно.

– Я вовсе не хочу знать все кровавые подробности, – сказала Юлианна усталым и безразличным голосом. – Мне только хотелось бы знать, как тебе удалось выйти из этой схватки живым.

Юноша почувствовал, как железный обруч туже стягивает его грудь.

Ты говоришь это так, словно на мне нет ни единой царапины, – сказал он глухо, только сейчас заметив, что они перешли на «ты». – Между тем тебе известно, что это не так.

Он вытянул руку так, чтобы на нее упал свет луны, желая продемонстрировать часть глубоких царапин.

Юлианна ахнула и вскочила.

– Говорят, что это заразная болезнь… Я имею в виду ликантропию. Все дело в крови. Если его кровь смешалась с твоей…

Она не договорила. Схватив Казимира, она потащила его за собой прочь с пыльного и темного чердака. Казимир молча следовал за ней, наклоняя голову, чтобы не задеть перекрытия кровли. Юлианна не останавливалась. Они промчались по извилистым и запутанным коридорам усадьбы, то и дело сворачивая то влево, то вправо, и наконец спустились по лестнице, ведущей в подвал.

Здесь, перед дверьми небольшой комнаты, Юлианна сняла со стены фонарь и сказала решительно:

– Необходимо очистить твои раны.

Она вошла в двери, все еще таща его за собой.

Внутри комната оказалась оклеенной темно-красной бумагой, а вдоль стен темнели многочисленные полки и темные шкафы с выдвижными ящиками и фарфоровыми ручками. Свет фонаря отражался от бесчисленных стеклянных кувшинов и банок, которыми были заставлены полки. На шкафчиках стояли странные приборы, сделанные из фарфора и почерневшей меди. В центре комнаты стоял тяжелый приземистый стол, а холодный каменный пол скрывался под испещренным подозрительными пятнами ковром. В одном из углов, вделанная в сложенную из кирпичей опору, виднелась странная железная бочка.

– Что это? – с удивлением спросил Казимир. – Неужели Зон Кляус был еще и колдуном?

Юлианна, почти совсем успокоившись, улыбнулась ему:

– Нет, это комната лекаря. Она принадлежит алхимику Рихтеру.

Юлианна подтолкнула юношу к столу и заставила сесть.

– Алхимику? – с подозрением переспросил Казимир.

– Да, – кивнула Юлианна, разводя в металлической бочке огонь. – Алхимики верят, что порошок высушенного растения или части животных помогают людям вылечиться. Они, конечно, не такие искусные врачеватели, как жрецы, но дядя не очень-то любил последних.

Казимир, сидя на столе, неуверенно улыбнулся. Юлианна зажгла еще несколько ламп и повернулась к нему.

– Не бойся. Я хочу только промыть и перевязать твои раны.

Лицо ее вдруг омрачилось.

– Вдруг эта плохая кровь попала в твои раны? Придется присматривать за тобой, когда наступит следующее полнолуние.

Она подумала еще немного и неожиданно озорно добавила:

– Может быть, даже придется надеть на тебя наручники.

Казимир деланно рассмеялся, хотя по спине его пробежал холодок. Юлианна тем временем налила воды в чайник и поставила его на железную бочку. Потом она подошла к юноше.

– Покажи мне, где твои раны.

– Только на руках и на плече, – осторожно ответил Казимир.

– Мне нужно осмотреть их, – сказала Юлианна, осторожно спуская с его плеч изорванную накидку, жесткую от засохшей крови. Наконец ткань соскользнула, и Казимир затянул ее вокруг пояса. В комнате было прохладно, и он весь покрылся «гусиной кожей».

Теплые пальцы Юлианны скользнули по первому из пяти длинных шрамов, который начинался на плече, пересекал лопатку и спускался чуть не до крестца. Она даже подняла повыше фонарь, чтобы лучше рассмотреть их.

– Странно, – растерянно сказала она. – Крови много, а рубцы как будто совсем не глубокие.

Казимир снова вздрогнул. «Конечно, они не глубокие, – подумал он. – Я вылечился, когда превращался в волка и обратно. Необходимо отвлечь ее».

– Как ты думаешь, что мне делать со всеми землями, которые теперь стали моими?

– Что ты имеешь в виду? – спросила девушка не отрываясь от работы.

– Для начала я хотел бы построить новый сиротский приют, – объяснил Казимир. – Кроме того, я уже объявил веру в Милила, государственной религией.

– Ох, – воскликнула Юлианна, продолжая заниматься своим делом. – Ты хочешь спросить, какие реформы следует провести в первую очередь?

Она обернулась и, взяв с печки закипевший чайник, налила воды в небольшую миску, которую поставила на столе за спиной Казимира. Почувствовав кожей спины поднимающийся из миски горячий пар, Казимир вздохнул.

– Да, – отозвался он. – Как лучше всего помочь бедным?

– Хороший вопрос, – неожиданно сухо сказала Юлианна, поднося мокрую тряпицу к его спине. – Трущобы Гармонии не годятся даже для бродячих собак.

– Гм-м-м… – Казимир внезапно выпрямился. – У меня, кажется, есть идея, – сказал он. – Мы поможем бедным при помощи песен.

– Как это?

Юноша обернулся к Юлианне через плечо.

– Что если я объявлю, что в этом году праздник Урожая будет проходить не в амфитеатре и не в Хармони-Холле, а в трущобах?

Обжигающая ткань прекратила свое движение вдоль его спины. Юлианна испытующе посмотрела ему в лицо:

– Кто же захочет проводить там осенний фестиваль?

– Вот именно! – ответил Казимир улыбаясь. – Объявив об этом, я затем поделю трущобы на четыре или на шесть частей, смотря по тому, сколько у нас в городе лордов, и поручу каждому из них подготовить свою часть к празднеству. Накануне праздника я сам проверю трущобы и назначу наказание за каждое выбитое окно, за каждую кучку грязи, которую я увижу.

Теперь уже и Юлианна улыбнулась:

– Они построят изгороди и фонари, крепкие двери на смазанных петлях, выбелят известкой каждую стену!

– Они истребят всех крыс, сожгут мусор, выдадут убогим чистые туники, промоют канализацию и вывезут нечистоты на поля!

– Да, – кивнула Юлианна. – Но как нам не пустить крыс обратно после фестиваля, как научить народ держать себя в чистоте и заботиться о своих домах?

– Ты сказала «нам», не так ли? – перебил Казимир, уставившись на нее.

Юлианна не ответила. Опустив глаза, она взяла его раненую руку и стала смывать с нее грязь и кровь. Наконец она сказала:

– Когда я впервые увидела тебя, Казимир, ты был хитрым, находчивым и сильным… – она замолчала и подняла на него свои зеленые глаза, прекратив омывать его раны. – Теперь мне кажется, что ты еще и добрый.

* * *

– Господин Казимир? – раздался голос мальчика-слуги.

– Что такое?! – встревожено крикнул в ответ Казимир, резко садясь на пуховой перине в спальне Мейстерзингера.

За оконным стеклом ярко сияло полуденное солнце. Голова его все еще была тяжелой со сна.

– Господин Казимир, – снова повторил от двери мальчишка. – К вам пришли какие-то юрисконсульты, они хотят видеть вас.

– Кто-кто? – переспросил Казимир протирая глаза и пытаясь обрести равновесие на мягком матрасе.

– Юрис… В общем это такие люди, которые занимаются законами.

Казимир откинулся обратно на пышные подушки и натянул одеяло до самого подбородка.

– Что им нужно?

– О, у них к вам целая куча дел, – объяснил мальчуган.

– Им придется подождать, пока я оденусь, если только они не хотят увидеть меня голым, – вздохнул Казимир.

– Я так и сказал им, и даже послал слугу, чтобы он помог вам одеться. Казимир нахмурился.

– Я уже примерно лет шестнадцать одеваюсь самостоятельно. Не сомневаюсь, что и теперь я смогу обойтись без посторонней помощи.

– Но господин Кляус всегда…

– Мне нет дела до того, как вел себя Кляус. А теперь – брысь!

Слуга исполнил приказание, не проронив больше ни слова. Казимир еще раз вздохнул, с тоской глядя мимо кружевного шатра, натянутого над его постелью, на покрытый вычурной лепниной потолок.

«Как непривычно видеть все это после гнилых стропил „Красного Крылечка“, – подумал он. – Лепнина на потолке, да еще в гостиной засели какие-то юристы…»

Он схватился сильными пальцами за резное дерево кровати и сладко потянулся. Мускулы под повязками туго натянулись. Вспоминая Юлианну, какой он видел ее прошлой ночью, Казимир улыбнулся.

Затем он снова сел, спустив ноги с кровати. «Где Торис? – подумал он неожиданно. – Что могло с ним случиться? Был ли он вчера вечером среди зрителей – свидетелей его победы? Вряд ли. В этом случае он наверняка дал бы о себе знать. Наверное, он вернулся в храм».

Казимир вскочил на ноги, собираясь одеться и немедленно отправиться в храм Мшила, но вспомнил о юристах.

Плечи его поникли. Как Мейстерзингер он был обязан с ними встретиться.

Казимир потянул на себя дверцы платяного шкафа и замер. Никогда в жизни он не видел столько красивой одежды. Глядя в недоумении на самые разные камзолы и платья, он подумал, что было бы весьма кстати, если бы кто-нибудь все-таки помог ему одеться.

Новый Мейстерзингер спустился по широкой каменной лестнице. Он был в алой накидке, желтой рубашке и оранжевом камзоле. Камзол был почему-то перепоясан кожаным ремнем, а вышитая золотом перевязь смяла кружева на воротнике. Под красные складчатые бриджи он надел чулки, которые почти что соответствовали цветовой гамме всего остального костюма. Высокие ботинки для верховой езды достигали середины голеней, а стальные шпоры угрожающе позвякивали о каменный пол при ходьбе.

С важным видом Казимир прошествовал в уставленный книжными шкафами кабинет, где дожидались его юристы. При его появлении все трое почтительно встали. Казимир нетерпеливо бросился в кресло и спросил:

– Что вам угодно?

Самый старший из троих и самый суровый на вид поклонился с изящным достоинством.

– Прежде всего, господин Казимир, позвольте представиться. Мое имя Ауслер.

– Меня зовут Шелцен, – сказал второй и тоже поклонился.

– А я – Махен, – закончил третий.

– Да, конечно, – вздохнул Казимир. – Так что же вам угодно?

– Сегодня мы должны решить сколько неотложных и важных дел, Мейстерзингер, – сказал Ауслер.

– А именно? – Казимир нетерпеливо взмахнул рукой.

– Во-первых, нужно правильно оформить ваше восшествие на пост Мейстерзингера Гармонии. Во-вторых, необходимо решить вопрос с похоронами вашего предшественника. В третьих – завещание.

– Что касается моего прихода к власти, то тут все соответствует праву и закону. Во время турнира трубадуров я стал вторым, уступив только Кляусу. Теперь Кляус мертв…

Ауслер неуверенно улыбнулся:

– Это понятно. Но вы не можете не признать, что вы сменили предыдущего Мейстерзингера на его посту при несколько необычном… да что там! При уникальном стечении обстоятельств. За всю историю Гармонии подобного ни разу не случалось. На протяжении двадцати лет Гармонией правил один человек. Его смерть и ваше… неожиданное появление заставляют господ аристократов колебаться. Ваша власть становится неустойчивой.

– Что же важнее – закон или мнение аристократов? – перебил Казимир.

– Безусловно закон важнее, однако…

– А что говорится в законе о случаях, когда Мейстерзингер умирает?

– Его должность переходит к человеку, который на состязании был вторым.

– Вот именно, – Казимир коротко кивнул. – Мне, как и вам, это известно. Не сомневаюсь, что аристократия тоже прекрасно осведомлена в этом вопросе.

– Прошу прощения, мастер Казимир, – вставил Махен. – Мы говорим сейчас не о законе, а о власти. Законы в Гармонии перестают действовать, если их не поддерживают влиятельные горожане и аристократия. То же самое может быть сказано и о власти Мейстерзингера.

– Ваше дело – закон, – отрезал Казимир. – Мое дело – власть. Надеюсь, это понятно? Теперь о похоронах. Шелцен, скажите, разве вы не у меня на службе?

– Да, Мейстерзингер.

– Тогда позаботьтесь о торжественных похоронах Зона Кляуса, и не забудьте известить меня, когда начнется панихида. Я не хочу пропустить кремацию, – закончил он со странной улыбкой.

– Хорошо, сэр.

– Теперь, кажется, осталось решить вопрос с завещанием.

– Оно здесь, – сказал Махен, доставая измятый свиток пергамента и протягивая его Казимиру.

Юноша отстранился:

– Прочтите его.

Удивленно взглянув на Мейстерзингера, Махен развернул похрустывающий пергамент и некоторое время молчал, глядя исподлобья на Казимира.

– Это довольно длинный документ, – сказал он наконец.

– Тогда просто ответьте на несколько моих вопросов. Какая часть обстановки усадьбы принадлежала Зону Кляусу?

– Ему принадлежит вся обстановка и домашние принадлежности, – сухо ответил юрист.

– Он завещал что-нибудь семье?

Снова спросил Казимир, нисколько не удивленный ответом.

– У Зона Кляуса не было семьи, – возразил Махен.

– Но у него был… – начал Казимир и осекся. Людям понадобится совсем немного времени чтобы сообразить – сын оборотня тоже может оказаться оборотнем.

– Есть ли в усадьбе что-нибудь государственное, казенное, что могло бы здесь остаться?

– Нет.

– Гм-м… – Казимир задумался, пытаясь найти выход из затруднительного положения. Наконец он сказал:

– Придется объявить завещание не имеющим силы.

– Вы не можете сделать этого, сэр, – осторожно возразил Махен. – Завещание свободного гражданина – если доказана его подлинность и соответствие букве закона – не может быть объявлено недействительным ни лицом, ни органом государственного управления.