Текст книги "Чертовски богат"

– Да, Бэмби, слушаю, какие проблемы?

Бэмби почувствовала, как Лекс прижимается к ней все теснее.

– Привет, Кензи. Паршивая погодка, а?

– Ну, это с какой стороны посмотреть.

– С моей – хуже некуда, – Бэмби намотала провод на палец. – И мистер Фейри того же мнения. Я только что говорила с ним по телефону, и мы решили отложить сегодняшние торги.

– Что-о? – Голос Кензи загрохотал с такой силой, что Бэмби даже трубку отвела от уха. – Ты в своем уме?

– Попридержи язычок! – ощетинилась Бэмби. – И запомни, решения тут принимаю я.

– В таком случае очень советую тебе еще раз подумать. Зандра, наверное, уже сказала тебе, что тут у нас творится?

– Да, и это только лишний раз доказывает, что я права. Если отложить, торги пройдут еще лучше.

– Слушай, Бэмби, ты имеешь хоть отдаленное представление, как провалились на этой неделе «Кристи» и «Сотби»?

– А какое это имеет к нам отношение? Если они выставляют на продажу какую-то дешевку, то мы здесь при чем?

– А ты видела эти картины? – вкрадчиво спросила Кензи. – Или хотя бы в каталоги заглядывала?

– Я не обязана перед тобой отчитываться! – фыркнула Бэмби. – И спорить не собираюсь. Все, разговор окончен, торги на сегодня отменяются.

– Ты совершаешь большую ошибку, – сказала Кензи.

Бэмби швырнула трубку.

– Правильно, крошка. – Лекс послал ей ослепительную улыбку. – Не позволяй никому садиться себе на голову.

– Да, ну и денек, – протянула Кензи, вешая трубку.

– Так что мне говорить людям? – послышался голос Зандры.

– А ничего. Принимай заказы. Аукцион состоится.

– Уверена?

– Абсолютно.

Не позволит она этой дурочке ломать все дело, особенно когда все так удачно складывается. Кензи порывисто схватила трубку и набрала номер секретариата Шелдона Д. Фейри.

Как и можно было ожидать, там никто не ответил. Кензи оставила сообщение на автоответчике. Попробовала дозвониться до Эллисон Стил. Тот же результат.

Так, протокольная часть закончена.

Кензи пробежалась пальцами по клавиатуре компьютера и отыскала незарегистрированный домашний номер Фейри.

– Да? – на третьем гудке ответил женский голос.

– Будьте любезны, мистера Фейри. Это Маккензи Тернер из «Бергли».

– К сожалению, он в душе. Это миссис Фейри. Быть может, я могу помочь?

– Боюсь, что нет. Будьте любезны, передайте мистеру Фейри, что дело чрезвычайно срочное. Я подожду у телефона.

– Хорошо.

Кензи закусила губу. Мир искусства – до чего же он удивителен и непостоянен! Сегодня тебе протягивают руку, а завтра та же рука вонзает нож в спину. Если удалось вскарабкаться на верхнюю ступеньку, все равно нужно каждодневно бороться, чтобы не скинули. А если нет, борешься за место под солнцем.

Мир искусства. Если кто и сомневается в верности Дарвиновой теории, то вот вам неопровержимое ее подтверждение. Выживает наиболее приспособленный.

В трубке послышался знакомый густой голос:

– Шелдон Фейри слушает.

Кензи быстро ввела начальство в курс дела.

– Сами видите, сэр, такая возможность выпадает раз в жизни. И если мы отложим торги, то заявки вполне могут быть аннулированы. Нет, мы просто не имеем права останавливаться!

Последовала пауза.

– Вы уверены, мисс Тернер? – прервал молчание Фейри.

– Если ошибусь, можете меня уволить, – решительно заявила Кензи.

Зандра с испугом посмотрела на нее.

– В таком случае, – Фейри откашлялся, – я позвоню мисс Паркер и отменю свое прежнее указание.

– Спасибо, сэр, – с явным облегчением сказала Кензи.

– И вот еще что, мисс Тернер...

– Да, сэр?

– Желаю удачи. Она вам сегодня понадобится, – сухо закончил разговор Фейри.

Вешая трубку, Кензи заметила, что ладони у нее взмокли от пота. А руки дрожат.

Аукцион должен был начаться ровно в десять утра.

Без пяти десять Арнольд, Кензи и Зандра прошли во главе с Бэмби по проходу в середине зала и заняли свои места за столом, на котором стояло несколько телефонных аппаратов и четыре компьютера.

Кензи испытывала необыкновенный подъем. Сегодня ее звездный час!

Зандра незаметно сжала ей руку. Арнольд слегка наклонился вперед и показал ей скрещенные пальцы. И только Бэмби, плотно сжав губы, не обращала на нее ни малейшего внимания.

В девять пятьдесят шесть появился первый потенциальный покупатель. Через минуту в зал вошла пара, и сразу вслед за ней – известный торговец картинами.

Без одной минуты десять в зале, рассчитанном на двести человек, было только четверо.

И лишь тут Кензи пришло в голову, на какой риск она отважилась. Если не подтвердятся заказы по телефону, уныло подумала она, то с работой можно распрощаться.

Она подняла голову: на подиум, как всегда безупречно одетый, поднимался Шелдон Д. Фейри. Шел он уверенно и даже с некоторым изяществом, так, будто зал набит битком, а за каждым его движением следят телекамеры. Он бесстрастно оглядел пустой зал.

Торги состоятся, поняла Кензи, испытывая смешанные чувства человека, оказавшегося случайным свидетелем аварии.

«Нас ждет провал, – мысли в голове у Кензи отчаянно метались. – И все из-за меня. И теперь уж мне ни за что не найти новой работы. Да поможет мне Бог. И что это на меня нашло?»

И еще одна вещь вдруг дошла до ее сознания: последние пять минут телефоны молчат. Зловеще молчат.

– Лот первый, – объявил Шелдон Д. Фейри. – «Портрет леди Дигби». Мастерская Ван Дейка.

Двое молодых людей в зеленой униформе вынесли картину в позолоченной раме и установили ее на подставку. Одновременно на экране высветился слайд.

– Стартовая цена – одна тысяча долларов.

Взглянув на монитор стоящего перед ним компьютера, Арнольд поднял карандаш.

– Одна тысяча...

На противоположной стене заплясали цифры, фиксирующие обменный курс доллара – японские йены, марки ФРГ, английские фунты, итальянские лиры, франки – французские и швейцарские.

– ...сто долларов, – закончил Арнольд.

Тут же взметнулись карандаши в руках Зандры и Кензи.

– ...Тысяча двести... тысяча пятьсот... две тысячи... три... четыре...

Цена стремительно, словно подгоняемая палочкой невидимого фокусника, поползла вверх, живя собственной жизнью.

– Десять тысяч... Десять пятьсот... одиннадцать... двенадцать...

Прошла еще одна томительная минута, и раздался стук молотка:

– Продано за восемнадцать тысяч долларов по телефонному звонку.

В четыре с половиной раза дороже расчетной стоимости!

Кензи глубоко вздохнула. Так, подумала она, пока неплохо. Если и дальше так пойдет...

Зеленорубашечники унесли проданное полотно и появились с новой картиной.

– Лот номер два.

Невозмутимо возвышаясь над кафедрой, Фейри излучал полную уверенность в себе.

– «Портрет итальянского вельможи», также из мастерской Ван Дейка. Стартовая цена – тысяча долларов.

Зандра и Кензи уже переговаривались с покупателями, находящимися в сотнях миль от них; Арнольд не сводил глаз с монитора, на котором возникали все новые цифры.

– Шесть тысяч... шесть пятьсот... семь... семь пятьсот...

Цифры прыгали, нули умножались.

– Пятнадцать тысяч... пятнадцать пятьсот... пятнадцать пятьсот раз... пятнадцать пятьсот два...

Удар молотка.

– Продано.

Почти в четыре раза дороже, чем предполагалось.

Кензи испытала необыкновенное чувство облегчения, словно на нее подействовало сильное успокоительное. Ближайшее будущее представало в розовом свете.

Радоваться, конечно, рано, однако же на такое начало даже она не рассчитывала.

«Кто знает, – с оптимизмом спрашивала себя Кензи, – кто знает, может, все и впрямь получится, как надо? Может, когда все закончится, все мы будем благоухать, как розы?»

Но тут везение кончилось.

На третий лот – распятие работы одного из учеников Ван Клеве, на четвертый – небольшой пейзаж работы Барента Граата, на пятый – «Портрет дамы в облике Венеры» Ван дер Хельста покупателей не нашлось. Каждая неудача сопровождалась бесстрастным ударом молотка: «Снимается с торгов».

Для Кензи эти удары были что нож в сердце. «Беда, – подумала она, и тут же себя одернула. – Надо называть вещи своими именами. Мы в дерьме. В куче дерьма».

Но фортуна, видно, решила сегодня поиграть с ней. Колесо завертелось в обратную сторону.

За шестой лот, «Поклонение волхвов» Яна Ван Скорела, дали двадцать одну тысячу, примерно на шесть тысяч больше, чем они рассчитывали.

Седьмой лот, «Мадонна с младенцем» кисти Рафаэлино дель Гарбо, ушел за тридцать шесть с половиной вместо двадцати.

Теперь Кензи уже не позволяла себе предаваться мечтам, и правильно делала. Следующие шесть лотов не дотянули до стартовой цены.

Чувствуя, как начинает раскалываться голова, Кензи изо всех сил прижала ладони к вискам. Она по опыту знала, что ждет ее впереди. И заранее страшилась этого.

Пойдут звонки и письма от акционеров, разгневанных тем, что они не сумели продать картины. А отвечать придется ей.

– Лот четырнадцатый, – послышался невозмутимый голос Фейри, – натюрморт Питера Клеха. Масло. 1630 год.

Оцененная предварительно в сумму от пятисот до семисот тысяч долларов, данная работа представляла собой первую по-настоящему значительную приманку на этих торгах.

– Стартовая цена – двести пятьдесят тысяч долларов.

Кензи затаила дыхание – она слишком хорошо понимала, что стоит на кону.

Непродолжительная, но яростная схватка между клиентами Зандры, с одной стороны, и Арнольда – с другой, привела к тому, что картина была продана за миллион двести пятьдесят тысяч.

Ну вот он и настал, миг триумфа! Услышав удар молотка, Кензи почувствовала такую слабость, что ее едва не стошнило.

Отныне все пошло как по маслу.

К десяти тридцати в зале появилось еще одиннадцать покупателей – они точно рассчитали, что интересующие их вещи будут выставлены как раз к этому времени.

Еще через полчаса эта цифра дошла до тридцати трех, включая и репортера из «Нью-Йорк таймс».

Хоть народу было все еще немного, атмосфера в зале накалилась, торговля пошла серьезная.

Примерно через два часа после открытия аукциона молоток в руках Фейри упал в последний раз.

– Дамы и господа, – объявил он, – торги окончены. Благодарю вас.

Кензи без сил осела в кресле. Аукцион высосал из нее все соки. Она лишь тупо смотрела, как Арнольд заканчивает свои операции с компьютером.

– Ничего себе, – негромко проговорил он, – ты только взгляни!

– Успеется, – слабо выдохнула Кензи и подумала: «Если отсутствие новостей – это плохие новости, то куда торопиться? Скоро все и так станет ясно. К тому же аукцион закончился, и все равно ничего поправить уже нельзя».

Зандра выглядела бодрее. Быстро прикинув в уме объем сделок, она впилась взглядом в монитор. Цифры примерно совпадали.

Из двухсот двадцати восьми выставленных на продажу лотов примерно две трети – для точности, сто тридцать девять – ушли. Общая выручка составила пятьдесят шесть миллионов шестьсот девять тысяч сто двенадцать долларов.

– Фантастика! – воскликнула Зандра. – И как это нам удалось? Нет, Кензи, ты все же взгляни.

– Уволь, – слабо возразила Кензи, – боюсь, мне этого не вынести.

– Ну что за чушь ты несешь?! В общем и целом мы заработали пятьдесят шесть с половиной миллионов. Представляешь? Пятьдесят шесть! Каково?

– Пятьдесят шесть... – прошептала Кензи.

– Да проснись же ты наконец! Положим, это не дотягивает до предпродажных расчетов, но признай, что в них мы изрядно зарвались. Ты меня слушаешь? В любом случае мы крепко побили и «Сотби», и «Кристи». Ты была абсолютно права, говоря, что матч должен состояться при любой погоде.

– Я... так говорила? – слабо пискнула Кензи.

– А кто же еще? Ты победила, и сумма приза – пятьдесят шесть миллионов! Арнольд, ты не думаешь, что по этому поводу стоит выпить?

– Непременно. – Он заговорил с китайским акцентом: – Пошли, дамы. Поработал – отдохни. Как насчет того, чтобы пообедать?

Кензи покачала головой:

– Идите вдвоем. Мне сейчас никакой кусок в горло не полезет.

– Ну и что с того? – упрямо гнула свое Зандра. – Выпьешь чего-нибудь. Знаешь, это как лекарство. Что-нибудь покрепче тебе явно не помешает.

Она взяла Кензи за руки и рывком подняла со стула.

– Все, пошли, никаких возражений слушать не желаю! Ну вот, умница.

Когда они вышли наружу, по Мэдисон-авеню ползли снегоочистители. Кензи подняла голову.

– Каково? Стоило аукциону закрыться, как и снег перестал.

Глава 34

Бекки Пятая отправилась за город в одиннадцать утра. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, она надела большие темные очки, повязала голову косынкой и поехала на темно-сером огромном «крайслере» с крытым верхом. Розовощекий, с брюшком, как у мистера Пиквика, лорд Розенкранц устроился рядом с ней на заднем сиденье. Их сопровождал темно-синий «форд таурус» с охраной, за которым, в свою очередь, следовал черный «шевроле».

За рулем «крайслера» сидел шеф-повар Бекки, а кузов был набит коробками с трюфелями, белыми и черными, ящиками с красным вином с собственных виноградников Бекки в Испании, банками с черной икрой и свежей рыбой, купленной сегодня утром на рынке.

Кавалькада миновала туннель под Гудзоном и вскоре оказалась на знаменитых охотничьих угодьях в Нью-Джерси: девственные леса, колышущиеся нивы и пастбища. Извилистый проселок, хоть и хорошо укатанный, был небезопасен, и машины двигались медленно.

Через полчаса они свернули на неприметную дорогу, рассекающую огороженное, покрытое снегом пастбище.

Еще четверть мили, и показалось поместье Бекки.

Главный дом представлял собой красивый, в тридцать комнат, особняк, считающийся одним из лучших образцов псевдогреческой архитектуры в Америке. Вокруг были рассыпаны строения поменьше: дом для гостей – его хозяйка предоставила в распоряжение лорда Розенкранца; кирпичная конюшня, напротив – просторный гараж; кузня, застекленные оранжереи, сараи и амбары.

Имелись также бассейны – крытый и на воздухе. Теннисный корт. Крытый ипподром площадью в сорок тысяч квадратных футов.

Ну и, наконец, помещения для обслуги.

Едва оказавшись на месте, Бекки в сопровождении миссис Уитли, командовавшей всем этим хозяйством, обошла главный дом и дом для гостей. Затем к ним присоединился мистер Уитли, и они осмотрели сараи, гаражи, бассейн. Далее старший садовник показал Бекки оранжереи. Она полюбовалась растениями, пощупала влажную почву, поговорила об удобрениях и велела принести в дом свежих цветов.

Лошадей Бекки обожала и конюшни оставила напоследок. В сопровождении старшего конюха она неторопливо прошлась вдоль денников, щедро угощая сахаром всех пятнадцать чистокровных жеребцов.

Покончив с осмотром, Бекки решила, что неплохо бы и проехаться верхом. Она любила такие прогулки по заснеженным полям и холмам.

– Оседлайте Спарки, – велела она. – Я сейчас.

Убедившись, что все в поместье пребывает в идеальном порядке, Бекки вернулась в дом и быстро переоделась.

В конюшне ее уже дожидались двое охранников, успевших переодеться в джинсы и замшевые куртки.

– Неужели это так необходимо? – поморщилась она. – Я ведь совсем ненадолго.

– Боюсь, что да, мадам, – вежливо ответил старший, – таковы правила. Это ради вашей же безопасности.

Бекки кивнула и повернулась к конюху:

– Приведите Спарки. А для этих двух джентльменов оседлайте Лунный Свет и Искорку.

Конюх удивленно посмотрел на Бекки.

– А вы уверены, мадам?..

– Делайте, как сказано, – оборвала его Бекки.

Конюх кинулся выполнять приказание и через несколько минут вернулся со Спарки при полном параде. Это был роскошный конь – крупный, с черным лоснящимся крупом, нервно вздрагивающими мускулами, великолепной посадки головой, длинными крепкими ногами. Конюх передал Бекки поводья и подержал стремя.

Она подождала, пока оседлают и приведут двух других лошадей – норовистого жеребца и упрямую кобылу в годах.

Бекки насмешливо наблюдала, как охранники пытаются влезть в седло. В конце концов это им удалось.

– Ну что ж, вперед! – И Спарки стремительно вынес ее в поле.

Бекки оглянулась и не удержалась от смеха. Лунный Свет пятился назад и всячески норовил сбросить седока, что ему в конце концов и удалось; Искорка же перебирала ногами так лениво, будто только что получила хорошую дозу снотворного.

Прогулка по крепкому насту оказалась чудесной; воздух, хоть и морозный, был чист и свеж. Спарки легко перемахивал через изгороди. Свободно взлетал на вершину холма. Спугнул стадо оленей, заставив их скрыться в близлежащей роще.

Час спустя Бекки, раскрасневшаяся от прогулки, вернулась на конюшню. Здесь ее ждали охранники. Один был явно зол, другой сконфужен. Бекки соскочила с лошади и бросила поводья конюху.

– Боюсь, мы разминулись с вами, господа, – обратилась она к охранникам.

Оба побагровели.

Вернувшись в дом, Бекки велела горничной приготовить ванну. Через несколько минут она уже погрузилась в горячую воду и предалась приятным размышлениям о прелестях деревенской жизни.

Затем мысли ее двинулись в другом направлении.

Зандра и Карл Хайнц. Эти двое просто созданы друг для друга. Во всяком случае, на небесах. Получится ли их соединить на земле, покажет будущее.

Но одно по крайней мере ясно уже сейчас. Уик-энд предстоит занимательный...

...очень интересный будет уик-энд.

Фейри с женой уехали за город в полдень. Потомки первых переселенцев из Новой Англии, считающихся аристократами, они прекрасно знали, когда, где и на чем ездить. На сей раз они выбрали изрядно потрепанный, десятилетней давности автофургон.

И одета пара была тоже для загородной прогулки. На Шелдоне – фланелевая рубаха в красную и черную клетку, вельветовые брюки оливкового цвета и старая овчинная куртка. На Нине – крупной вязки свитер с высоким воротом, замшевые брюки и высокие сапоги. По виду и не скажешь, что это очень богатые люди.

Отпрыски семей банкиров и брокеров, Нина и Шелдон были воспитаны на вере в Бога, в свою страну, во всемогущий доллар и в превосходство янки – не обязательно именно в этом порядке, – и оба могли выпалить без бумажки пять главных заповедей людей своего круга:

1. Никогда не досаждай Вышестоящему, чего бы ты ни хотел добиться.

2. В любых обстоятельствах пекись о преуспевании Всемогущего Вышестоящего, ибо его интересы – это и твои интересы.

3. Никогда не выставляй свое преуспеяние напоказ.

4. Будь бережлив и экономен.

5. Ни при каких обстоятельствах не вызывай недовольства Вышестоящего.

Учитывая все это, случайный наблюдатель вряд ли угадал бы, что Фейри живут на его зарплату, выражающуюся цифрой с шестью нулями, и проценты с его сделанных вкладов, составляющих примерно ту же сумму.

Итак, они ехали в своем неказистом, десятилетней давности автофургоне. Из багажа у них с собой были только сумки с одеждой, и то лишь потому, что вместе со своими гостями они были приглашены на ужин к Бекки Пятой.

Въехав через туннель в Нью-Джерси, они покатили по шоссе, которое привело их в Норт-Плейнфилд. Последовал короткий визит в местный торговый центр, где супружеская пара придирчиво осмотрела полки и купила несколько бутылок вина (налог на спиртное в Нью-Джерси был гораздо ниже, чем на Манхэттене). Затем они продолжили путь знакомыми сельскими дорогами, через заснеженные леса и поля и вскоре свернули на дорогу, ведущую к поместью Бекки Пятой. Еще четверть мили, и вдали показался Сидер-Хилл, их собственное, скромное, но все же приличное поместье площадью в десять акров.

Короткая грунтовая дорога, недавно посыпанная гравием, вела прямо к дому на небольшой возвышенности, так что он господствовал над окружающей местностью. Сам вид его, как обычно, доставил Шелдону и Нине истинное удовольствие. Это и впрямь было очень симпатичное двухэтажное здание из красного кирпича с крутой крышей, покрытой сейчас плотным слоем снега, круговой, в оба этажа, галереей и высокими дымоходами по обе стороны. Слева и справа к дому были пристроены одноэтажные крылья. Левое служило конюшней и гаражом. В правом жила немногочисленная обслуга.

На полпути к дому фургон встретили два охотничьих пса золотистой масти. Описывая круги вокруг машины, они заливались радостным лаем.

Подъехав к дому с задней стороны, Шелдон остановил фургон подле кухни. Здесь хозяев встретила миссис Прюитт, жена управляющего. Вытирая руки о фартук, она сказала, что о багаже позаботится сама.

Тут на Шелдона и Нину налетели собаки. Радостно вылизывая хозяевам щеки, губы, уши, они оставляли огромные снежные следы на их одежде.

Шелдон огляделся и умиротворенно вздохнул. Небо – прозрачно-голубое, солнце светит ярко, воздух сух и свеж. Все обещает чудесный уик-энд. И только одно облачко затуманивает чистый горизонт. Голдсмиты.

Принц Карл Хайнц отправился за город в половине четвертого, но машина ему не понадобилась. На Ист-Сайде всегда был наготове удобный служебный вертолет.

Вертолет немедленно взлетел и взял курс на юго-восток. Внизу проплывала Ист-Ривер со своими четырьмя мостами, небоскребы Уолл-стрит, серые воды Нью-Йоркского залива.

Карл Хайнц выглянул в окно и увидел Стейтен-Айленд с невысокими, но солидными, в викторианском стиле, жилыми домами и мотелями. Пригород в городе, воплощенная Американская Мечта.

Близость Манхэттена создавала острый контраст: по одну сторону залива – небоскребы, по другую – совершенно иной мир.

Четкий порядок заснеженных полян, перерезанных дорогами и тропинками, ведущими к ранчо и особнякам в колониальном стиле. Тут живут люди, горделиво несущие свою провинциальную обособленность как знак доблести. Нью-Йорк им не по душе, и чувств своих они не скрывают.

Далее – знакомый индустриальный пейзаж Нью-Джерси. Доки, нефтеочистительные станции, баки с горючим. И наконец, Рэритан-Ривер, по берегам которой расположен пригород, переходящий постепенно в настоящую сельскую местность. Леса, поля, холмы – и вот вертолет зависает над особняком Бекки Пятой и, вздымая снежную пыль, медленно опускается на площадку перед домом.

Со скрипом открывается дверь, и Карл Хайнц с небольшим чемоданчиком в руках спускается по трапу на землю. По привычке он, слегка пригнувшись, пока еще не выключены двигатели, бежит вперед и натыкается на охранника в темной авиационной куртке.

Бросив на него короткий взгляд, агент пробормотал что-то в рукав. Только тут Карл Хайнц заметил миниатюрный микрофон.

– Вас ожидают, сэр, – чтобы перекрыть шум двигателей, охраннику приходилось чуть ли не кричать. – Прошу. – Он повернулся в сторону дома.

Карл Хайнц последовал за ним, подставив спину снежной пыли. Трап меж тем втянули в салон, дверь захлопнулась, и вертолет, подпрыгнув на месте, стал неторопливо карабкаться по невидимой лестнице, ведущей в багровое небо. Вскоре его шум затих в отдалении.

Распахнулась внушительная входная дверь.

– Принц Карл Хайнц? – На пороге стоял второй охранник.

Карл Хайнц кивнул, и охранник, отступив в сторону, впустил его в овальный, с пилястрами, вестибюль, в дальнем конце которого виднелась широкая лестница.

– Извините, сэр, простая формальность. – Охранник жестом предложил Карлу Хайнцу поставить чемодан на пол и, открыв его, профессионально перебрал содержимое.

– О Господи! – послышался откуда-то сверху красивый мелодичный голос. – Кому все это нужно?

Трое мужчин, как по команде, подняли головы.

Облаченная в свитер с высоким воротником, сунув одну руку в карман просторных светлых брюк, а другой скользя по гладким перилам черного дерева, по лестнице спускалась Бекки Пятая. Выход ее, как обычно, был непринужденным и вместе с тем величественным, словно это шествовала сама Марлен Дитрих или Грета Гарбо.

Подойдя к Карлу Хайнцу, Бекки положила ему руки на плечи, приподнялась на цыпочки и чмокнула в губы.

– Извините моих волкодавов, милый. Они хотят как лучше. – Бекки отступила на шаг, давая дворецкому снять с гостя кашемировое пальто и шелковый шарф. По ее знаку оба агента незаметно выскользнули из вестибюля.

– Вообще-то они славные ребята, – продолжала Бекки, – чувствуется школа секретной службы. И такие преданные. Телом своим прикроют.

Бекки посмотрела на Карла Хайнца немыслимо васильковыми глазами.

– Случись что, дорогая Бекки, я думаю, любой был бы счастлив оказаться на их месте.

– Ну что вы такое несете! – заулыбалась Бекки. – Ладно. Чемодан можете оставить здесь, кто-нибудь присмотрит. А мы пока посидим в гостиной. Ванну принять еще успеете.

Она просунула руку ему под локоть и повела в огромную, жарко натопленную гостиную с тяжелыми люстрами. Там вился сигарный дымок, ноги утопали в коврах, на стенах были развешаны картины, перемежающиеся книжными шкафами, а по углам возвышались старинные китайские вазы с цветами. Одна стена состояла сплошь из решетчатых окон с тяжелыми бархатными шторами, сквозь которые почти не пробивался свет. Впрочем, и без того на улице уже начинало темнеть.

А в доме было тепло и уютно.

По всей комнате, в лужицах приглушенного света, были расставлены просторные, обитые желтоватой, коньячного цвета, замшей кушетки. Уютные, глубокие разностильные кресла, как и круглые столики, на которых высились кипы книг, располагали к неторопливому чтению и размышлениям.

В одном из таких кресел удобно устроился лорд Розенкранц. Круглые, без оправы, очки сидели у него на кончике носа, на коленях лежала сложенная газета, а в руках был бокал рубиново-красного вина. Дым от сигары медленно поднимался к потолку.

– Кого я вижу? – заулыбался он. – Почетный гость! – И, слегка улыбнувшись, процитировал: – «Интриги и хитросплетенья – вот путь к богатству...

– ...и сверженью королей», – закончил за него Карл Хайнц, удивленно поднимая брови.

– Будем надеяться все же, что это нам не грозит. – Щеки у лорда Розенкранца разгорелись то ли от стоящего рядом торшера, то ли от вина.

– Не слушайте его, милый, – отмахнулась Бекки. – Что бы нас в ближайшие два дня ни ожидало, одно обещать могу – скучно не будет.

И, ловко скинув домашние туфли с золотыми застежками, она уселась в кресло рядом с камином и величественно похлопала по стоящей рядом кушетке.

– Присаживайтесь, Хайнц. Сюда, поближе. Что будете пить? Кофе? Чай? Или, может, что покрепче?

– Зачем? – улыбнулся Карл Хайнц. – Думаете, мне это понадобится?

– Послушайтесь доброго совета, приятель, – зашелестел газетой лорд Розенкранц, – не отказывайтесь. Запомните: «Сколько бы ни выпил, все будет мало». И подозреваю, что наступающий уик-энд только подтвердит эту мудрость.