Текст книги "Вспышка. Книга вторая"

– Ах ты ублюдок! – Она кинулась на него, размахивая руками. – Как ты смеешь делать это? – Пощечины градом сыпались то на его левую, то на правую щеку. – Оставь меня в покое, оставь меня в покое, оставь меня в покое!

– Дэлия…

– Как ты смеешь называть меня по имени! Тварь! Свинья! – Удары продолжали сыпаться.

Наджиб стоял, не двигаясь, в одной руке стоически сжимая фотоаппарат, в другой – проявляющуюся фотографию; от ударов его голова моталась из стороны в сторону.

– Вот тебе, черт бы тебя побрал! – тяжело дыша, приговаривала она. – Вот тебе! Ублюдок, почему ты не кричишь, или не стонешь, или хотя бы не попытаешься защищаться? – Изо рта у нее брызгала слюна, слезы градом катились по щекам, удары становились все сильнее.

– Прекратите.

Притворно-спокойный тон, каким это было сказано, таил в себе угрозу, настолько страшную, что рука ее зависла в воздухе и пощечина, для которой она была поднята, так и не прозвучала. Дэлия во все глаза смотрела на него, скованная внезапным приступом страха. Выражение его лица, прежде похожего на застывшую, неподвижную маску, изменилось, казалось, прямо под кожей бушевал шторм.

Вся ее воинственность разом испарилась, стоило его сексуальному напряжению передаться ей. Поднятая вверх рука слабо опустилась вниз.

Она почувствовала, как внизу под халатом по внутренней поверхности ее бедер заструилась влага. В смятении Дэлия нахмурила брови. Всего минуту назад она не испытывала ничего, кроме гнева, а сейчас на смену ему пришло желание настолько сильное, что она с трудом контролировала себя.

Сигнал тревоги прозвучал в ее голове, воздух был горячим и живым, потрескивал от опасности, как если бы тысячи смертоносных гремучих змей кольцами свернулись на ковре вокруг нее.

Дэлия почувствовала, как у нее задрожали ноги. Что с ней такое? Она не понимала, что происходит, никогда прежде не испытывала таких чувств. Не могла же она сознательно хотеть его? Тогда почему столь явственно, сильнее, чем когда-либо, сознавала, что перед ней мужчина? Она не сводила с него глаз. Высокий и сильный, он стоял перед ней с гордо поднятой головой; она почти физически ощущала, как играют мышцы у него под рубашкой, как увеличивается его член внутри узких брюк. Ей вдруг показалось, что комната наклонилась и опрокинулась назад. Она не видела ничего, кроме его силы и мощи, и страстное желание, которого прежде не знала, вспыхнуло в ней. Горящий внутри нее огонь был почти невыносимым. Сердце неистово билось, как барабаны в джунглях. Давление поднялось, заложив уши и заглушая все звуки, кроме биения собственного сердца. Она бессознательно затаила дыхание, боясь вздохнуть, чтобы не выдать своего желания.

От ненависти к самой себе из уголков глаз выкатились непрошенные слезы, и Дэлия яростно замотала головой. Не может быть, чтобы она хотела его.

Кого угодно, только не его!

Но она уже вкусила ощущение его мужской сути, и ее тело, отказываясь обращать внимание на воздвигаемые разумом преграды, уже готовило себя, смазывая ее для него. Она вдруг вспомнила, как давно не занималась любовью, – в последний раз это было в Каннах, с Жеромом. Но даже тогда она не испытывала такого всепоглощающего желания.

Господи, помоги мне!

Она в нерешительности застыла на месте, не в силах оторвать глаз от мускулистых очертаний его тела и ощущая исходящий от него жар. Как бы специально для того, чтобы привести ее в еще большую ярость, из нее вытекла новая порция влаги, покрыв бедра липким слоем. Халат из хлопчатобумажной ткани на груди натянулся, ясно обозначив соски.

Нет! Нет! Нет!

Наджиб встретился с ней глазами, его намерения были ясны без слов. Первобытный инстинкт, пронесенный сквозь тысячелетия, предупредил ее. Дэлия совершенно точно знала, какой выход найдет его ярость. Этим выходом для бушующих у него внутри страстей будет ее тело.

Она сделала глубокий вдох. Своими глазами он просто раздевал ее.

– Нет! – задыхаясь, вскрикнула Дэлия тряся головой. Почувствовав, что он собирается сделать, она непроизвольно отступила на шаг назад, затем еще, и еще.

Он наступал угрожающе медленно, и теперь она в самом деле испугалась за себя, увидев, как в глубине его глаз растет необузданный голод, а уголки губ тронула холодная, с трудом подавляемая жестокость.

– Итак. Тебе не терпится поиграть в насилие, – медленно проговорил он, слова мягко падали с почти неподвижных губ. – Хотелось бы знать… насколько сильным будет твое сопротивление.

– Не подходи ко мне! – дрожащим шепотом предупредила она, ненавидя себя за прозвучавший в своем голосе страх.

– А если я не послушаюсь?

Дэлия продолжала осторожно отступать назад, вытянув за спину руки, чтобы нащупывать препятствия. Обернуться она не могла, потому что не смела оторвать от него глаз.

– Ч-что тебе от меня надо? – дрожащим голосом спросила она.

– Тебе отлично известно, что мне от тебя надо. – Стоило ей сделать шаг назад, как он делал шаг вперед. – Ты считаешь меня слепцом? В твоих глазах я читаю страсть так же отчетливо, как если бы ты сама сказала об этом. Конечно, ты можешь притворяться, что отталкиваешь меня. Это часть игры, да? – В его голосе звучала язвительная насмешка.

– Не приближайся ко мне! – Краска поднялась от ее груди, залив сначала шею, а потом и лицо. Губы дрожали. – Я… Я убью тебя, если ты до меня дотронешься!

– Так убей! – В его черных глазах яростно полыхало пламя и, казалось, протянуло к ней свои язычки. Страстное желание, смешанное с презрением, горело в его взгляде, который жег ее, как раскаленное докрасна клеймо. С трудом удержавшись от громкого крика, Дэлия быстро сделала еще шаг назад.

И в этот момент ее руки нащупали лакированный край мебели. Дэлия подавила пронзительный крик. Она нечаянно позволила загнать себя в угол. И оказалась в ловушке.

Наджиб рассмеялся, явно наслаждаясь затруднительным положением, в котором она оказалась.

Унижение полоснуло ее как ножом. Она тряслась от ярости. Он смеялся над ней!

– Кажется, ты попалась, – проговорил он, глаза его дьявольски сверкали.

В отчаянии Дэлия судорожно огляделась по сторонам. Внезапно у нее перехватило дыхание. Дверь в спальню слева от нее была открыта! Возможно… если ей удастся добежать туда и запереться изнутри… Да! Там ее спасение. Она кинула осторожный взгляд на Наджиба, стараясь предугадать его намерения. На его губах играла жестокая улыбка: он чувствовал охватившую ее панику. На мгновение он напомнил ей кота из мультфильма, который готовится напасть на мышонка.

«Пора!» – подумала она.

Сделав обманное движение вправо, Дэлия резко рванулась в противоположную сторону к спальне. Вбежав внутрь, она захлопнула дверь и всем телом навалилась на нее. У нее вырвалось рыдание: ключа не было. Не было ни щеколды, ни замка.

Прокричав что-то нечленораздельное, она стала озираться вокруг в поисках какого-нибудь громоздкого предмета, которым можно было бы забаррикадировать дверь.

Слишком поздно. Дверь с шумом распахнулась, отбросив ее на ковер. Она попыталась подняться, но он грубо схватил ее. Волосы ее разлетелись, воздух с шумом вырвался из легких, когда он развернул ее лицом к себе и жадно прижался губами к ее рту. Это больше напоминало нападение, чем поцелуй, и Дэлия с отвращением отшатнулась, когда его язык, раздвинув ее искаженные гневом губы, скользнул внутрь ее рта.

Дэлия сражалась с ним как безумная, уворачиваясь, извиваясь и всячески пытаясь высвободиться из его стальных объятий. Она ощутила каменную твердость его мускулов и почувствовала, как сильно колотится у него сердце.

– Пусти… меня! – выдохнула она, когда ей наконец удалось отодвинуть от него свое лицо, и с отвращением оглядела его. – Ты – животное!

Стиснув зубы и сверкнув глазами, Наджиб снова прижался к ее губам, помешав проклятию сорваться с них. В отчаянии она сомкнула зубы на его языке и сжала челюсти.

Злобная радость наполнила ее глаза, когда она ощутила медноватый привкус крови и услышала, как он вскрикнул от боли.

Возмездие не заставило себя ждать: он безжалостно схватил в кулак ее волосы и с силой дернул вверх, едва не оторвав ее от пола. Челюсти ее разжались, и, широко раскрыв от ужаса глаза, она закричала, чувствуя, как его руки свирепо срывают с нее халат. Послышался звук разрываемой материи, и ее полные и сильные груди с выдающимися вперед сосками в пепельно-розовых ореолах вырвались на свободу.

Халат соскользнул вниз к ее ногам.

Дэлия осталась совершенно нагой, и теперь ее унижение было полным. И тем не менее влага по-прежнему сочилась из нее. Почему мое тело не отвергнет его? Не может быть, чтобы я хотела его! Я же его ненавижу!

Внезапно настал момент, когда Дэлия потеряла над собой всякий контроль. С пронзительным криком она растопырила пальцы с острыми ногтями и как дикая кошка набросилась на него. Увернувшись, Наджиб стальной хваткой сжал ее запястья и медленно опустил вниз руки, прижав их к бокам.

От отчаяния она плюнула ему в лицо. Наджиб отшатнулся, и она с удовлетворением увидела, как он поморщился.

Не оборачиваясь, он ногой захлопнул позади себя дверь спальни.

Этот звук, прозвучавший как окончательный приговор, заставил ее вздрогнуть.

Одной рукой подхватив ее под коленки, а другой крепко придерживая за спину, он поднял ее, прижал к груди и как завоеватель понес свою извивающуюся добычу к алтарю, роль которого сейчас выполняла кровать. Дэлия сопротивлялась, лягалась и царапалась, пытаясь высвободиться, но все было бесполезно. Его руки сжимали ее, как тиски.

Без видимых усилий Наджиб бросил ее на кровать. Она упала на спину, подпрыгнула на матрасе и, зацепив вытянутой рукой настольную лампу, сбросила ее с тумбочки на пол. Лампа погасла.

В полумраке он навис над ней, одна сторона его лица отсвечивала золотом, вторую скрывала багровая тень. «Какой же он высокий, – подумала Дэлия. – Какой сильный и мощный». Глаза его метали молнии, черты лица стали более угловатыми. Увидев, как его проворные пальцы расстегивают пуговицы на рубашке и пояс, она испустила приглушенный стон. Предприняв последнюю попытку, Дэлия попыталась выкарабкаться из кровати, но Наджиб поймал ее за щиколотку и бросил обратно. Груди ее скользнули по атласному покрывалу, шелковая завеса черных волос упала на лицо. Одной рукой продолжая держать ее за щиколотку, он выскользнул из другого рукава и перевернул ее на спину. От учащенного дыхания ее грудь вздымалась, упругий живот поднимался и опадал.

Дэлия посмотрела ему в глаза. Его веки казались тяжелыми, глаза были подернуты дымкой. Она опустила взгляд, и у нее перехватило дыхание. Его тело было гладким и вытянутым, грудь и живот казались высеченными из камня. Его длинные ноги были загорелыми и мускулистыми.

– Пожалуйста, – охрипшим шепотом умоляюще произнесла она. – Не надо. Это неправильно. – Она снова подняла на него глаза. – Неужели вы не видите? Все неправильно.

Он был глух к ее мольбам. Его глаза видели только ее тело, такое гладкое, загорелое и атласное, темный треугольник внизу живота, покрытый колючими, отрастающими волосками. Из его груди вырвался мучительный стон.

Дэлия попыталась отползти назад, но он бросился на нее, одно колено грубо раздвинуло ее ноги, а пальцы крепко сжали руки и подняли над головой. Грудь ее вздымалась. Она видела, как бьется жилка на его виске. Время остановилось. Она лежала, как парализованная.

– Н-нет, – в последний раз умоляюще проговорила Дэлия, на этот раз слабее, чем прежде. – Нет…

И тут он опустился на нее. Она задохнулась от гладкой теплоты его тела. На мгновение ее слепая ненависть отступила, а его нежные поцелуи сладкой агонией разлились у нее внутри.

Он осыпал поцелуями ее губы, шею, плечи и соски. Затем его не знающий пощады рот завладел одной грудью.

Ее тело затрепетало.

Слюна влажными нитями медленно стекала вниз, щекоча ее теплые груди.

Дэлия стиснула зубы, разрываясь между желанием продолжать борьбу и тихо сдаться.

Его голова проникла в ложбинку между ее грудями, и его язык начал медленное путешествие вниз по ее телу, облизывая ее живот, рисуя ободок вокруг ее пупка, затем проделывая маленькие кружки по ее выбритому лобку. Дэлия раздвинула ноги, и его голова опустилась в расщелину между ними; его язык, нащупав вход, протискивался до тех пор, пока не оказался глубоко внутри.

Восхитительные ощущения стрелами страсти проносились внутри нее, заставляя стонать и дрожать. От ярости не осталось и следа, на смену пришло страстное желание.

«Вот… вот что такое настоящая любовь, – внезапно подумала она. – Не те извращенные игры, которые так нравились Жерому, а это – акт, способный обуздать ярость и укротить вековую ненависть».

Она обвила ногами его шею, не давая ему выскользнуть из их плена, в то время как его язык продолжал восхождение внутрь нее, а все его существо было сконцентрировано на одной-единственной цели. На этот раз Наджиб пробовал ее на вкус, даря ей наслаждение и получая его сам. Когда он дотронулся пальцами до ее заднего прохода, она снова застонала, раскачивая бедрами. Они забыли обо всем на свете; сейчас вековая вражда между арабами и евреями ничего не значила. Они были непобедимы и ощущали себя единым существом. Единственным их желанием было брать и отдавать, снова брать и снова отдавать.

В следующее мгновение Наджиб уже оседлал ее, стоя на коленях. На какую-то долю секунды он замер, затем плавно вошел в нее. Ее бедра, приподнявшись с кровати, подались навстречу ему, ноги сжали его тело. Казалось, он полностью заполнил ее.

Вцепившись в него, Дэлия со стонами раскачивала бедрами, приподнимаясь навстречу его толчкам. Их движения были синхронными. Они увеличивали и увеличивали темп, как одержимые. Стиснув зубы и тяжело дыша, они настойчиво шли к цели, которая объединяла их, в поисках высшего наслаждения. На мгновение Наджиб замедлил темп, проделывая бедрами круговые движения, затем стал наклоняться из стороны в сторону, входя и выходя из нее под всевозможными углами. Почувствовав приближающийся момент кульминации, он с новой силой обрушился на нее. Склонившись над ней, он поочередно захватывал губами ее соски, лаская их языком. Влага затопила ее лоно, и ему было все легче и легче двигаться внутри нее. Страсть была готова выплеснуться из них обоих.

Внезапно ее крики огласили комнату, многократно отразившись от стен восторженным эхо. Жар полыхал у нее в груди, солнце восхитительными язычками пламени рвалось наружу. Дэлия совершенно обезумела от страсти, волны оргазма одна за другой прокатывались по ней, а Наджиб с прежней силой продолжал обрушиваться на нее. Его удары, казалось, были столь же неутомимы, как и стук ее сердца.

С фанатичностью зверя Наджиб приступил к выполнению стоящей перед ним задачи, снова и снова шумно обрушивая на нее удары своих бедер. Он тяжело и быстро дышал. Последние остатки ненависти исчезли. Стиснув зубы, она впилась ногтями в его плоть. На его лице застыла решительная гримаса, восхитительный запах пота исходил от ее тела, вновь и вновь сотрясаемого дрожью. Ей казалось, что она парит в воздухе, с него градом катил пот, жидким пламенем падая на нее. Она чувствовала, как он жжет ей кожу. Дэлия забыла, где находится, кто она такая, что делает и с кем.

В следующее мгновение их конвульсии слились, и Наджиб проник в нее так глубоко, что на мгновение она испугалась, что не сможет дышать. Он, вскрикнув, прижался к ней, и его сотрясла неудержимая дрожь. Все закончилось.

Дэлия открыла глаза, прерывисто дыша. На мгновение на ее лице отразилось удивление, как будто она не могла понять, где находится. Затем, слабо вскрикнув, отпрянула от него.

– О черт! – негромко проговорила она. Глаза ее были беспомощными. – Я не хотела этого… – И она замотала головой, желая, чтобы мысли скорее прояснились.

Его дыхание было по-прежнему учащенным; она чувствовала, как колотится его пульс.

– Это было прекрасно, – шепотом отозвался Наджиб, накручивая на указательный палец прядь ее волос. – Прекраснее не бывает. – Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но она отпрянула назад.

Дэлия снова покачала головой. Это и правда было здорово. Господи, как же здорово! Никогда ей не было так хорошо. Но все же…

Все же, это не должно было случиться.

– Пожалуйста, – хрипловато проговорила она. – Уходи. Одевайся и уходи!

– Почему? Я люблю тебя, Дэлия.

– Ты… меня л-любишь? Ты… не можешь говорить такие вещи. – У нее дрожал голос, она стиснула зубы. – Ты не можешь!

– Почему не могу? – мягко спросил Наджиб. Он придвинулся к ней поближе, и его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом. – Это правда…

– Правда! – Голос ее скорее напоминал печальный стон, из ее прекрасных глаз покатились молчаливые слезы, и она отвернулась.

– А разве ты не испытываешь ко мне тех же чувств? Дэлия… посмотри на меня! – Она упорствовала, и он силой повернул ее к себе лицом. – Ты можешь, глядя мне в глаза, сказать, что не любишь меня? – прошептал он. – После всего, что только что произошло?

Она слышала его голос, но он казался далеким и приглушенным.

– Как ты можешь быть глухой к голосу собственного сердца? – спрашивал Наджиб. – Ты имеешь полное право презирать меня. Будь я на твоем месте, мне, наверное, хотелось бы убить тебя и с полным на то основанием. – Он невесело рассмеялся. – Но, Дэлия, – голос его упал до шепота, – несмотря на весь тот кошмар, в который тебя повергли, пожалуйста, умоляю тебя: не будь глуха к голосу своего сердца!

Ее отсутствующий, безучастный взгляд был похож на взгляд сомнамбулы. Я не могу до нее достучаться. Внутри нее что-то защелкнулось, и она отключилась от внешнего мира.

– Я хочу, чтобы ты выслушала меня, Дэлия. Мне нужно, чтобы ты поняла… – Сердце у него в груди колотилось все быстрее, но он заставлял себя говорить медленно. – А потом, после того как я расскажу тебе то, что должен рассказать, потом ты решишь, должна ли ты по-прежнему ненавидеть меня или любить. Ты дашь мне такую возможность? – Он взял ее за руку.

Рука была холодной и неподатливой.

– Это началось давно, – медленно и задумчиво начал он. Постепенно картины прошлого становились все ярче, он говорил все быстрее, в нескольких сжатых и ясных словах обрисовывая события. – Знай, все началось задолго до нашего рождения. Твой дед знал моего деда, Дэлия. Было время, когда они были друзьями.

Вероятно, это был самый длинный монолог в его жизни, и уж, конечно, самый эмоциональный и мучительный. Он рассказал ей все, что знал сам: о том, как его дед и бабушка, Наймуддин Аль-Амир и его жена, выходили Шмарию Боралеви, о том, как из-за Эйн Шмона постепенно истощался запас воды в оазисе, и как вследствие этого медленно, но неумолимо угасала жизнь в Аль-Найяфе. Он поведал ей то, что было ему известно о происшедшем много лет назад нападении Абдуллы на кибуц и ответном нападении на Аль-Найяф, во время которого была убита Иффат. Он рассказал о том, как Абдулла отослал его учиться сначала в школу в Англии, а потом в Гарвард. Он попытался с максимальной прямотой объяснить ей обеты, которые связали его с Абдуллой, и ту власть, которую имел над ним его дядя. Он ничего не опустил: ни свой предыдущий брак, заключенный без любви, ни даже тот заговор с целью мести, в который оказался вовлеченным. Наджиб не пытался ни смягчить краски, ни представить себя в более выгодном свете – был откровенен до жестокости. Он рассказал ей о том, как Абдулла вышел за рамки плана отмщения, используя ее похищение для усиления собственной власти. И, наконец, как ни горько ему было, он вынужден был сообщить ей, что Абдулла не намерен выпустить ее отсюда живой. Когда он закончил, наступила напряженная тишина. – Теперь ты знаешь все, – прервав долгое молчание, проговорил Наджиб. Он чувствовал себя совершенно выжатым физически, и в то же время душа его была переполнена. Боль, которую причинила ему эта исповедь, была огромной, но впервые в жизни ему было так покойно: огромная тяжесть свалилась с его души.

Он взял ее за руки, склонился над ее пальцами и прошептал:

– Теперь, когда ты все знаешь, ты можешь судить. Если по-прежнему ненавидишь меня… – с глазами, полными страдания, он пожал плечами: – Ну что ж, это твое дело. Но если ты меня любишь, а я думаю, что это именно так… – Он выпустил ее руки и встал.

В течение его долгого рассказа Дэлия ни разу не шевельнулась. Внешне она ничем не выдала череды противоречивых чувств, сменявших друг друга в ее душе: гнева, потрясения и жгучей жалости. Даже когда он признался, что Абдулла никогда не отпустит ее, бесстрастное выражение не покинуло ее лица.

Странно, но в этот момент ее собственная судьба уже меньше беспокоила ее. В конце концов, от нее самой мало что зависело. Но что по-настоящему произвело на нее сильное впечатление, так это его искренность и отсутствие всякого желания приукрасить правду. Она медленно подняла на него глаза и подумала: «Ни один человек никогда не был так откровенен со мной. Одного мужества тут мало, тут нужен характер. Сколько таких людей на свете? Один на миллиард? Или меньше?»

Дэлия закрыла глаза. Как легко было ненавидеть его и причинять ему боль, когда он был чужим для нее. Ну почему он не мог им оставаться. Все было бы намного проще и менее болезненно. Но, слушая, как Наджиб изливает перед ней душу, внимая его спокойным объяснениям, она чувствовала, как в ее глазах он все более превращается в живого человека, с такими же яркими, как у нее, бушующими страстями, и мучимого противоречиями – человека, балансирующего на узкой грани между двумя мирами.

Почему он не мог остаться тем бессердечным незнакомцем, каким был вначале? И он любит меня. Он сказал, что любит меня…

Я люблю тебя! – едва не закричала Дэлия вслух. – Ты нужен мне, и я хочу тебя! Но она не позволила этим словам сорваться со своих губ. Вторая часть ее сознания, та, что руководствовалась здравым смыслом и привычными правилами поведения, держала ее в узде. Она сидела неподвижно и молчала, а душу ее раздирали противоречия.

– Дэлия… – мягко начал Наджиб.

И она подняла на него глаза: на этот раз они смотрели живо и смущенно. Она покачала головой.

– Этого не может быть. Пожалуйста, не надо, все и так очень сложно. Наши чувства, какими бы они ни были… не имеют значения.

С осунувшимся лицом Наджиб пристально смотрел на нее.

– Как ты можешь говорить такое? – прошептал он.

– Я знаю только, что должно быть, а чего не должно быть.

При этих словах его глаза наполнились болью, как от удара по лицу. Дэлия быстро отвернулась, не в силах видеть этой муки.

– О, Дэлия, неужели мы всю жизнь проведем в клетке, уготованной нам другими? Неужели тебе не хочется очнуться и с радостью принять то, что принадлежит нам по праву?

– Нам? – Вопреки желанию, ее голос звучал спокойно. – Мы принадлежим разным мирам!

Лицо его стало серьезным, и она поняла, что он уже все для себя решил.

Но ее это не касается. Она ничего не решила и, наверное, никогда не решит. Слишком велика пропасть между ними. Она – еврейка. Подданная Израиля. Соблюдает ли она свою веру или нет, продолжает жить в Израиле или нет – не важно; быть израильтянкой – означает образ мысли и состояние души.

– Пожалуйста, – тихо произнесла Дэлия умоляющим голосом, – уходи. Ради нас обоих… – Она проглотила стоящий в горле комок и на мгновение прикрыла глаза. – Забудь обо мне и… не возвращайся.

– Дэлия, послушай меня! – Он присел на подлокотник кресла и положил руку ей на плечо.

Она отодвинулась в сторону.

– Наджиб… – Она внезапно запнулась, проклиная себя за то, что назвала его по имени. За то, что даже в мыслях могла допустить такую интимность. Что со мной происходит?

Он сразу заметил это. Звук ее голоса, произносящего его имя – два слога, невольно сорвавшиеся с языка, – подтверждали, что она разделяет его чувства, несмотря на попытки уйти от разговора на эту тему. То, что она отказывает своему сердцу в радости, причиняло ему большую муку, чем ее попытки отвергнуть его. Неужели она так и проживет свою жизнь? Не зная счастья? В страхе? Сама эта мысль была для него невыносима.

– Послушай меня еще немного, – умоляюще проговорил Наджиб. – Это не займет много времени… Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Тебя держат здесь заложницей, ты считаешь, что у тебя нет будущего, – возможно, поэтому ты не позволяешь себе быть счастливой. Но я вытащу нас отсюда. – Он понизил голос до настойчивого шепота. – Неужели ты не понимаешь? Я готовлю твой побег…

Несмотря на радостное возбуждение, вызванное этими словами, червь сомнения все еще точил ее душу. Она с недоверием взглянула на него.

– Побег? – рассеянно повторила Дэлия, слегка покачав головой. – Ты собираешься помочь мне бежать?

– Да.

Она застыла в неподвижной позе.

– Почему? Почему ты хочешь сделать это?

– Потому что я люблю тебя. И еще потому…

– Да? – Дэлия не сводила с него пристального взгляда.

– … потому что это поможет мне искупить мою вину за случившееся, – мягко закончил он. Выражение его лица было открытым и беззащитным.

Что-то дрогнуло в ее душе, и она нежно коснулась рукой его щеки. Это прикосновение превзошло все его надежды, мгновенно наполнив душу невообразимым счастьем.

Опасаясь своим затянувшимся присутствием еще больше расстроить ее, Наджиб встал, торопливо оделся и вышел. Но прежде легко коснулся губами ее губ. И почувствовал, как они ответили на его прикосновение.

Дэлия смотрела ему вслед.

– Наджиб…

Он медленно обернулся. Она сделала глубокий вдох.

– Если бы только… – начала она, затем снова тяжело вздохнула. – Иди, – прошептала она и, как от мучительной боли, закрыла глаза. – Иди.

Принадлежащей Наджибу роскошной, построенной в Италии яхте «Найя», потребовалось два с половиной дня, чтобы войти в Оманский залив и бросить якорь недалеко от Халуфа в Аравийском море. Капитан Дель-круа немедленно связался с Наджибом и доложил, что вертолет проверен, заправлен и готов к взлету.

– Стойте на якоре до получения дальнейших указаний лично от меня, – приказал Наджиб.

Медленно положив телефонную трубку, он задумчиво поджал губы. Приготовления шли медленно, но верно. Если на то будет воля Аллаха, пресс-конференция не повлечет серьезных последствий в том, что касается Абдуллы.

Настало время доставить фотографию Дэлии.

Шесть часов спустя из Триполи возвратился Абдулла и вызвал к себе в меджлис Наджиба и Халида. При их приближении он властно вытянул руку.

«По-моему, сегодня этот жест выглядит особенно надменным, – подумал Наджиб. – Или мне показалось?»

Он дотронулся до протянутой ему сухой, мозолистой руки, небрежно поднес ее к губам и обнял своего дядю.

– Наджиб, племянник мой. – Глаза Абдуллы лихорадочно горели.

– Дядя, – Наджиб сделал шаг назад, выдержав его взгляд. – Судя по твоему тону, в Триполи все прошло удовлетворительно?

Абдулла улыбался, но в голосе его звучала укоризна.

– Тебе не следует высказывать такие смелые предположения. Первые впечатления обманчивы.

– В самом деле, – признал Наджиб, – ты прав. – Он чувствовал, как в нем закипает гнев, но виду не подал. Многословные, цветистые обороты арабского языка прекрасно подходят, для того чтобы скрывать гнев, – как, впрочем, и множество других чувств. Его раздражало то, как Абдулла постоянно играет с ним. Если бы Наджиб сказал, что небо голубое, можно не сомневаться: Абдулла обязательно возразил бы, что оно зеленое. Хотелось бы знать почему. Зачем он по-прежнему нужен Абдулле? Сколько он себя помнил, в разговоре с ним Абдулла всегда выбирал слова и тон, сквозь которые легко угадывалось презрение к нему.

Он отошел в сторону, чтобы Абдулла мог поприветствовать Халида. Глядя на них, Наджиб чувствовал, что что-то изменилось. В поведении Абдуллы появилось нечто новое. Он стал еще самоувереннее. Еще сильнее выпячивал грудь. Казалось, и голову он держит выше. Конечно, большими переменами это не назовешь. Человек, не слишком близко знакомый с Абдуллой, мог бы их и не заметить, но он-то хорошо знал своего дядю. Значит, что-то изменилось.

– Все прошло хорошо. Даже очень хорошо. – Абдулла позволил себе улыбнуться и сцепил перед собой руки.

И в этот момент Наджиб понял, в чем причина его беспокойства. Абдулла казался моложе и возбужденнее, чем перед отъездом в Триполи. Поездка явно омолодила его, дала заряд жизненных сил и какой-то новый стимул. Даже его неизменная зеленая форма выглядела по-иному. Она больше не висела на нем и была лучше сшита, накрахмалена и тщательно отглажена. Влияние Каддафи – можно не сомневаться.

– Мы с Муаммаром сошлись во многих вопросах, – продолжал Абдулла. – У нас было несколько очень вдохновенных дискуссий. – Он перевел взгляд с Наджиба на Халида. – Я хочу показать вам обоим, что он мне подарил. – Улыбаясь самодовольной улыбкой фокусника, он поднял вверх руку и щелкнул пальцами.

Откуда-то из полумрака за его спиной внезапно выросли две огромные мужские фигуры и, бесшумно приблизившись, встали по обе стороны от него. Оба были вооружены и выглядели крайне впечатляюще. Черные очки скрывали их глаза. И у обоих, обратил внимание Наджиб, был тот особый, лишенный всякого выражения вид роботов, который он отмечал у других представителей элитных военных подразделений. Настоящие зомби. Именно этим они и были: зомби, готовыми исполнить любую волю Абдуллы.

Он почувствовал холод, пронзительный, как при порыве арктического ветра.

– Хочу представить вам подарок полковника Каддафи. Сурур и Гази. Мои преторианцы. – Абдулла переводил взгляд с Халида на Наджиба и, казалось, вот-вот лопнет от гордости. – Муаммар опасается, что среди моего окружения могут найтись люди, способные причинить мне вред. – Он улыбнулся Наджибу. – Такая возможность существует, ты согласен со мной?

Наджиб кивнул.

– Такая возможность всегда существует, – спокойно проговорил он, в то время как внутри него пронзительно прозвучал сигнал тревоги: Он подозревает! Ему все известно! Ты влюбился в Дэлию Боралеви и сказал ей, что поможешь ей бежать. А он каким-то образом узнал об этом!

– Суруру и Гази приказано защищать меня и не отходить ни на шаг. Они будут сопровождать меня во всех поездках, есть вместе со мной, охранять меня, когда я буду принимать ванну и спать. Один из них всегда будет бодрствовать, чтобы я мог спокойно спать. – Абдулла прищурился. – Они сделают все, что я им прикажу. Всё! Сейчас я вам это продемонстрирую. – Возбужденно махнув рукой, Абдулла приказал всем четверым следовать за ним к стоящему перед окном французскому столику. Они увидели обычную разделочную доску для мяса, на которой лежали четыре ножа для колки льда и фломастер.

Абдулла по очереди испытующе посмотрел на Наджиба и Халида.

– Много лет назад вы оба поклялись мне в верности, – прошептал он. – Вы помните?

Наджиб кивнул, судорожно сглотнув слюну. Какое-то тошнотворное предчувствие охватило его. Он прекрасно помнил тот день в горах Сирии, когда его кровь смешалась с кровью Абдуллы. С тех пор дядя не выпускает его из своих когтей. Разве можно забыть такое?