Текст книги "Воспитание критически мыслящих личностей. Руководство для родителей, которые хотят научить детей любого возраста фильтровать поток получаемой информации"

Все эти термины кажутся вполне понятными, но только до тех пор, пока вы не вступаете в дебаты с близким человеком, который смотрит на вещи несколько иначе. И тут вы начинаете сомневаться: это у него просто предубеждения или действительно сформировавшееся мнение? А может быть, он просто излагает факты, которых вам не хочется слышать? Возможно, вы до сих пор спокойно жили со своими убеждениями, и тут вдруг… ба-бах! То, что вы всегда считали правдой, оказалось разрушено прямыми, неопровержимыми свидетельствами. Может быть, вам не стоило знакомиться с мнением другой стороны, которое неожиданно обрело смысл, и вы теперь не можете понять, куда девать эту новую информацию? Дестабилизация точки зрения особенно болезненна, когда она сказывается на вашем положении в обществе, браке или отношениях с членами семьи. Неудивительно, что в ходе обучения и воспитания детей мы защищаем свои точки зрения. Каждый хочет набрать новых членов в «команду правильных идей». Мы самые ярые сторонники собственной перспективы!

Однако подлинное образование предполагает умение быть беспристрастно любознательными. А как же приверженность своим мнениям и убеждениям? Все это хорошо – для самих себя. Но мы также несем ответственность за то, чтобы научить наших детей быть любознательными, не вставая в защитную позу. Самым надежным подходом для исследований и размышлений является беспристрастный научный подход. Приняв его на вооружение, учащийся обеспечивает себе прочную защиту. Этот подход предполагает, что нет необходимости выносить вердикты каждый раз при встрече с новой перспективой. Другими словами, ознакомление с точками зрения, которых учащийся не придерживается, вовсе не ставит под сомнение ничью честность и порядочность. Ознакомление – это не голосование. Единственное, что требуется, – это провести глазами по странице или экрану. Только и всего.

Научный подход проявляется в следующем:

• Вы лишь знакомитесь с точкой зрения другого человека.

• Вы знаете, что такая точка зрения существует, и знаете, как автор к ней относится.

• Признайте, что эта точка зрения имеет такое же право на существование, как и ваша.

• Приготовьте себе чай, сядьте и спокойно прочтите соответствующий материал. Проявите любознательность, поразмыслите над ним.

• Первым делом добейтесь понимания и только потом начинайте критиковать.

Понимание начинается с признания права на существование других мнений. Мы словно перерисовываем пейзажи эпохи Возрождения с нескольких точек обзора. Прежде чем обсуждать что-то, надо это понять. Возвращайтесь к этой главе всякий раз, когда вы встретите на следующих страницах книги обсужденные выше термины и захотите освежить их в памяти.

Занятие «Просеивание фактов»

Это занятие следует сначала испробовать на себе и только потом приглашать к участию в нем своего ребенка-подростка (если он у вас есть). Освоив эту практику, вы сможете использовать ее и в разговорах с младшими детьми. Чтобы отделить факты от рассказов о них, надо начинать с выявления фактических данных. Можно потренироваться, к примеру, на новостных сообщениях. Ищите в них имена, даты, поддающиеся проверке действия или поступки, места и предметы, имеющие непосредственное отношение к событию.

1. Возьмите какое-нибудь актуальное новостное сообщение.

2. Найдите несколько других подтверждений описываемого события. Распечатайте три-четыре статьи на эту тему.

3. Подчеркните в одной статье все факты.

4. Перейдите к следующей статье и также выделите в ней все факты. Точно так же поступите и со всеми остальными источниками.

5. Проверьте, не опущены ли в какой-то из статей факты, упоминаемые в других статьях. Отметьте, какие факты опущены (если таковые есть). Не забывайте, что факты нельзя опровергнуть.

6. Отметьте в каждой статье, где именно упоминаются факты (в самом начале, в середине, в конце или разбросаны по тексту в случайном порядке).

7. Составьте перечень фактов на чистом листе бумаги в том порядке, как они упомянуты в статье, никак не интерпретируя их. Проделайте то же самое с другими статьями.

8. Говорит ли порядок упоминания о важности, которая придается фактам в статьях?

9. Не являются ли некоторые найденные вами факты скорее интерпретациями (это можно определить, прочитав несколько сообщений на одну тему)? Например, если вы читаете об очередной перестрелке в общественном месте, то говорится ли о мотивах стрелка как о факте или предположении? Если вы читаете о лесном пожаре, то описывается ли только сам факт или причины возгорания?

Выявление фактов в первую очередь помогает уберечься от влияния интерпретаций автора статьи. Ознакомление с несколькими версиями одной и той же истории позволяет легче отделить факты от интерпретаций.

Полезный совет. Если статья выражает предубеждения, которые вы не разделяете, это порой помогает в просеивании фактов. В таком случае интерпретации автора сразу бросаются в глаза.

Давайте перенесем приобретенные знания о терминологии в следующую главу и поразмышляем об отношении традиционной школы к фактам, предубеждениям, предвзятости, интерпретациям и т. д.

Глава 3
«Все страньше и страньше»: проблемно-поисковое образование

Мне кажется, я перенял от Трикси скорее умение задавать вопросы, чем ощущение, будто мне известны все ответы.

Мо Виллемс, автор и иллюстратор детских книг

Тяжело, когда вопросы остаются без ответов: словно стучишь в дверь, а никто не открывает. Однако самый эффективный инструмент обучения – это непрекращающиеся вопросы. И вы, конечно, знаете, кто величайший мастер в этом деле. Это ваш трехлетний ребенок! И пятилетний тоже. Вообще все, кто младше десяти лет. К десяти годам дети под нашим влиянием перестают быть почемучками. К шестому классу большинство детей утрачивают детское чувство удивления и либо становятся послушными зубрилами, сдающими тесты, либо попадают в категорию «не очень хороших учеников». К шестнадцати годам большинство детей переходят на темную сторону, превращаясь в самодовольных и самоуверенных всезнаек, у которых есть простые ответы на все случаи жизни. А мы задаемся вопросом: как же такое могло случиться?

Дерзкий и самоуверенный подросток – это не просто неизбежная и неприятная веха в развитии. Наша система образования на протяжении десятилетий упорно работала над тем, чтобы устранить детское удивление и заменить его уверенной выдачей ответов. «Зачастую к тому моменту, когда дети переходят в 3 класс, чувство удивления, с которым они пришли в детский сад, – того самого удивления, из которого развивается подлинное мышление, – начинает ослабевать. К 6 классу оно практически полностью исчезает. Детей больше начинает заботить то, чего ожидает от них учитель. Основной причиной этой потери является неспособность расслышать истинные голоса детей» (выделено мной). Истинные голоса? Да, те самые громкие, непрекращающиеся, сопровождающие меня в ванную и вечно пытающиеся что-то выяснить детские голоса!

Традиционное образование поощряет лишь овладение методами и выдачу правильных ответов. Школа – это не место для проявления настойчивого (читай: раздражающего, настырного, непрекращающегося) любопытства. Это не то пространство, где можно заблудиться на кроличьей тропе важных для ребенка взаимосвязей. Зачастую учителя сами определяют, какие проблемы должны волновать учеников и требовать решения. А место для природной любознательности ребенка они отводят за стенами школы – спасибо большое.

А ведь постановка вопросов – обескураживающих, провокационных и странных до крайности – это и есть ключ к самому интенсивному образованию, ведущему к прорывным открытиям и, в качестве побочного эффекта, к счастью. Инновации, творческая мысль, непрерывное движение – это валюта (и источник радости!) хорошо образованного человека. Как же мы (неглупые в целом люди) умудрились растерять свое неутолимое желание все знать и променяли его на роль всезнайки?

Большинство учителей считают экзамены и контрольные работы мерилом уровня образования. Пересказ усвоенного (в форме тестов, устных ответов, письменных работ) служит выражением «банковской» концепции школьного обучения, как ее называет реформатор в области образования Паулу Фрейре. Всезнающий учитель вносит в якобы пустые головы учащихся информационные депозиты, содержание которых он выбирает сам. Затем ученик пересказывает содержание этой информации в устном или письменном (тесты) виде, что служит основанием для оценки его успехов независимо от того, какой смысл имеет для него эта информация. Нельзя утверждать, что пересказ информации будет абсолютно бесполезным занятием в дальнейшей жизни. Фрейре просто предостерегает от доминирующей роли пересказа как метода обучения.

Наш стиль образования исходит из того, что существует правильная информация (которая содержится в учебниках, объяснениях учителя и его записях на классной доске), подлежащая усвоению. Такой же точки зрения придерживаются и учителя истории: «Ученики, как правило, привыкли работать с учебником и рассматривать историю как набор правильных ответов». Фрейре так описывает этот вид обучения: «Образование страдает нарративной болезнью». Свои слова он поясняет следующим образом: «Учитель говорит о реальности так, словно она мертва, статична, категоризирована и предсказуема».

И мы еще удивляемся, почему ученики устают от школы. Фрейре напоминает нам, что дети приходят в класс, наполненные до краев опытом и какими-то уже сформировавшимися убеждениями, которые определяют их отношение к преподаваемому материалу. Помимо ума, у них есть тела, которые требуют действия. У них есть культура, семьи и традиции, влияющие на смыслы, которыми они наделяют все вокруг.

Очень часто отсутствие интереса у ребенка объясняется как раз «нарративной болезнью», то есть тем, что учитель постоянно старается доказать, что его уроки важны и правильны по форме и содержанию. Помните, как вы учили таблицу умножения? Пятью пять – двадцать пять. Мы усваиваем «звучание» слов, их ритм, но зачастую не видим за ними смысла. Марси Кук, специалист по математике и педагог, согласна с этим: «Если учеников заставляют только заучивать факты и правила, которые им сообщает учитель, это значит, что их считают не мыслящими личностями, способными принимать решения и добиваться успехов в различных проблемных ситуациях, а пустыми сосудами, которые необходимо наполнить знаниями».

Я пережила свой личный кризис с математикой. Метод заучивания и пересказа подвел меня, когда программа стала усложняться. Дело в том, что нас заставляли заучивать правила без особых объяснений. Помните, как надо делить друг на друга обыкновенные дроби? Нам объясняли, что надо просто умножить числитель одной дроби на знаменатель другой и наоборот. У меня ум за разум заходил! Почему так? Так уж устроено мое мышление. Не видя смысла, я никак не могла удержать в голове последовательность действий. Прошли десятилетия, и мне пришлось объяснять дроби своему старшему сыну. Я запиралась в гараже с учебником математики и учила все заново, потому что в голове у меня ничего не осталось.

«Нарративную болезнь», о которой говорит Фрейре, проще всего обнаружить в самом популярном школьном методе проверки знаний – тесте с вариантами ответов. Одна моя подруга рассказала мне, что ее сыну трудно давались эти работы. Дошло до того, что однажды после такого теста учитель специально позвонил ей и пригласил побеседовать.

«Ошибка», которую допустил школьник, прекрасно демонстрирует мою мысль. Я приведу здесь вопрос теста, на который он дал якобы «неправильный» ответ, хотя, объективно говоря, не только его ответ был верный, но и сам вопрос предполагал возможность двух верных ответов. Судите сами:

Какие единицы вы бы применили для измерения этого объекта?

а) футы[3]3
  1 фут = 30,48 см. – Примеч. ред.


[Закрыть];

б) сантиметры;

в) километры;

г) литры.

Сын моей подруги выбрал ответ б) сантиметры. «Правильный» ответ был а) футы. Составитель теста исходил из того, что ученики должны сообразить, что измерять надо настоящее дерево. Ученик же, увидев иллюстрацию, решил, что измерять нужно рисунок. Логично, не правда ли? С его точки зрения, сантиметры для этого подходили лучше, чем футы. И это абсолютно правильно.

Но давайте предположим, что сын моей подруги понял, что иллюстрация изображает настоящее дерево. Строго говоря, и в этом случае правильным ответом будут и футы, и сантиметры. И та и другая единица служат для измерения длины. Кто-то захочет измерить высокое дерево в футах, но можно себе представить и ситуацию, где уместнее будет измерение в сантиметрах. Кто сказал, что высота дерева не может выражаться в сантиметрах? Из иллюстрации не видно, идет ли речь о большом дереве в лесу или о карликовом деревце бонсай, растущем в горшке у вас на столе. Если один ученик живет в лесу, а второй выращивает дома бонсай, то рисунок может вызвать у них совершенно разные ассоциации, следствием чего станут разные ответы (и оба будут правильными). Ведь обе единицы отражают длину предмета, следовательно, оба ответа верны. На самом деле в данном случае от ученика требовалось угадать, какой ответ с наибольшей вероятностью имел в виду составитель теста. Но дети в большинстве своем не умеют читать мысли. От составителей требуется немалое умение, чтобы тесты способствовали развитию критического мышления учеников, а не приводили их в замешательство.

Поиски «правильного» ответа среди нескольких вариантов на самом деле подрывают мыслительный процесс, так как ученик думает не о сути вопроса, а пытается понять, какой ответ имел в виду составитель теста. Трудно предположить, что ребенок влезет в голову составителя и извлечет из нее дополнительную информацию: «Надо назвать наиболее распространенную единицу измерения для настоящего высокого дерева». На самом деле, все это далеко от мыслительного процесса, ведь мы с вами только что признали, что подобное образование означает отказ от собственных представлений и усвоение умения угадывать мысли экспертов и авторитетов.

Выбирая единственный ответ в условиях дефицита времени, учащийся не обдумывает вопрос и возможные варианты ответа. Он должен как можно быстрее угадать правильный ответ, который имел в виду составитель теста. Что еще хуже, этот ответ будет максимально стереотипным и в нем не будет даже доли творчества, потому что решать надо быстро, без раздумий, пока не прозвенел звонок.

В этой связи возникает вопрос, не приводит ли такое тестирование к ситуации, сложившейся в последнее время в общении между людьми, когда каждый участник чувствует необходимость как можно быстрее склонить на свою сторону собеседников, особенно в интернете. Мы исходим из предположения, что для этого достаточно быстро найти и применить один правильный ответ, особенно если он исходит от человека, которого все признают в качестве авторитета, – и все сразу согласятся! Эта практика настолько распространилась в нашем образовании, что, покидая школу, мы забываем, что нам разрешено рассматривать множество вариантов при столкновении со сложными вопросами. Вместо этого мы ощущаем внутреннее давление, требующее выбрать одну из сторон и придерживаться ее, чтобы чувствовать себя правыми. Нас учат игнорировать влияние личных интерпретаций и прошлого опыта. Зачастую тесты с вариантами ответов, позволяя экономить время, приучают к скоропалительным декларативным суждениям со ссылкой на некие неопределенные авторитеты. Следовало бы задуматься, почему в современном образовании скорость важнее рассудительности.

А теперь ваша попытка. Попробуйте выбрать правильный ответ в следующем тесте.

Найдите прилагательное, относящееся к этому рисунку:

а) горячий;

б) холодный;

в) утюг;

г) синий.

Большинство из тех, кто имеет большой опыт в прохождении тестов, сразу исключат ответ «утюг» (это существительное) и проигнорируют ответ «синий», так как рисунок черно-белый. Остаются ответы «горячий» и «холодный». Большинство склонится к варианту «горячий», потому что утюг привычно ассоциируется с нагревом. Но если посмотреть внимательно, то можно заметить одну деталь: утюг не включен в электросеть. Следовательно, он не должен быть горячим. При внимательном обдумывании рисунка вы можете выбрать вариант «холодный», так как он точнее описывает актуальное состояние утюга. Это логично. Однако такой ответ, вероятно, будет признан неверным. В большинстве тестов составители ассоциируют утюг с нагревом. А поскольку у вас не будет шансов объяснить, почему, с вашей точки зрения, ответ «холодный» в данном случае более уместен, вам засчитают «ошибку» и сделают вывод, что вы недостаточно умны, хотя на самом деле вы внимательны и проницательны.

Художник и просветитель Бетти Эдвардс, которая привела тест с утюгом в своей книге «Художник внутри вас», со всей прямотой объясняет последствия подобного тестирования: «Отсутствие гибкости отупляет, и, мне кажется, цель воздействия подобной практики на учеников с еще не испорченным разумом – отвлечь их от того, что находится у них прямо перед глазами, и заставить вместо этого руководствоваться абстрактными вербальными понятиями, которые могут на самом деле противоречить визуальному восприятию». Другими словами, школьников поощряют высокими оценками за то, что они подменяют непосредственное восприятие стереотипами и общепризнанными догмами: утюг горячий.

Что при этом теряется? Эдвардс объясняет, что бо́льшая часть образования направлена на исключение визуальных составляющих. Естественно, абстрактные математические операции гораздо легче оценить на экзамене. Эдвардс пишет: «Два плюс два – четыре, независимо от того, как меняется внешний вид цифр». Однако числовые представления – это лишь символы количества, а не сами предметы. Такая абстрактная концепция сложения символов может подорвать способность детей к усвоению математики (вспомним слова Фрейре о том, что таблица умножения заучивается как стихотворение, без истинного понимания). Однако если мы возьмем эти абстрактные числа и применим их к двум парам предметов, например сложим два перышка и еще два перышка, у нас будет четыре перышка, а не просто абстрактное число 4. Взяв перья в руки, мы ощутим их мягкость. Если мы положим одно на другое или разместим их рядом друг с другом, то можем заметить, что они не одинаковы по размеру, однако любые два перышка, добавленные к любым другим двум перышкам, – это, безусловно, четыре перышка. А что, если сложить две чугунные сковороды с двумя другими чугунными сковородами? Получится, конечно, четыре сковороды. Они тяжелые, их трудно складывать, они вызывают совсем другие ощущения по сравнению с перьями, и все же их количество равно четырем.

Вес и размеры предметов могут сильно отличаться друг от друга, и это неизбежно сказывается на наших мыслительных операциях, которые мы проводим с ними. Например, количественный итог сложения в обоих случаях будет одинаковым (четыре), но если мы будем складывать массу этих предметов, то получим совершенно другие результаты. Наше тело и интуиция чувствуют разницу, и важно обратить на это внимание детей. Сложение количества и сложение массы – далеко не одно и то же. Когда мы складываем четыре перышка, у детей неизбежно возникает вопрос: а зачем это делать? Если же представить себе, что мы складываем два перышка и две сковороды, то ситуация становится еще более непонятной: в чем может быть цель такой операции?

Разумеется, математика в ее высших проявлениях не всегда может оперировать вещами, которые можно подержать в руках. Однако суть критического мышления все равно состоит в нахождении возможных связей между абстрактными категориями и практикой, особенно когда мы только приступаем к учебе. Так закладывается фундамент последующих сложных навыков. Этим мы даем ученикам понять, что в любом вопросе всегда есть возможность подумать еще о чем-то дополнительном, даже если речь идет о самых простых явлениях или вещах. Когда речь заходит об этической стороне принятия решений, необходимо постоянно думать о последствиях любой математической операции, любой интерпретации науки или истории, любого применения своих знаний. Возможно, у вас уже возник вопрос: если тестам присущи такие недостатки, то чем их можно заменить?

К счастью, Фрейре предлагает другой – проблемно-поисковый – метод обучения. Преподаватели не навязывают детям, о чем они должны думать. Вместо этого школьники становятся партнерами взрослых и сотрудничают с ними в решении значимых проблем. Педагог белл хукс объясняет: «Наша роль как учителей состоит в том, чтобы с помощью критического мышления сделать школьников участниками общего приключения. Совместная учеба и беседы позволяют расстаться с представлением о том, что процесс получения знаний является личным делом каждого и должен сопровождаться конкуренцией».

К такому же выводу приходит и Марси Кук: «Качество мыслительного процесса в классе зависит от искусства правильной постановки вопросов. Преподаватели должны задавать вопросы не для того, чтобы направить мышление учеников в соответствии с собственными представлениями, а для того, чтобы дать побудительный толчок и выяснить, что ученики знают и понимают». Критическое мышление развивается в эмоционально стабильной, поддерживающей среде, где реальные проблемы совместно исследуются учителем и учеником.

В таких предметах, как математика, навыки критического мышления, которые мы хотим развить, заключаются в «умении задавать нужные вопросы, поднимать нужные проблемы, подталкивать и провоцировать мыслительные процессы у учеников…» Мне довелось увидеть, как этот подход работает на уроках математики в государственной школе. Мой старший сын изучал алгебру в местной средней школе, а остальные предметы осваивал дома. Встретившись с его учительницей на родительском собрании, я узнала, что каждый урок она начинает с математической задачи, условие которой записывает на доске, и просит учеников предложить свой подход к ее решению. Она рассказала мне, что пришлось постараться, чтобы ученики были готовы рисковать и предлагать свои варианты решения. Ее целью было воспитание математического мышления, а не просто сдача тестов на отлично. Однако ученики были настолько приучены ждать, пока учитель подскажет, что и как делать, что в начале учебного года их приходилось буквально подталкивать. К концу года они уже сами охотно принимали участие в решении. Современные специалисты в области образования согласны с тем, что этот метод обучения, особенно если он применяется регулярно вместе с объяснением новых математических приемов, приводит к наилучшим результатам для учащихся. Они по-настоящему учатся решать задачи, а не просто давать заученные ответы. Опытные учителя и родители могут задавать, к примеру, такие вопросы:

• Есть ли другие способы решения этой задачи? Можешь ли ты продемонстрировать их мне?

• Где в реальной жизни могут потребоваться такие математические операции?

• Почему ты считаешь, что твой метод сработает?

Такие вопросы помогают учащимся вспомнить, что обучение предполагает ответ на вопрос «почему?». Кроме того, это поможет им установить связь между действиями и размышлениями. Помню, когда я учила умножение на ноль и единицу, то все перепутала и в результате у меня получилось, что 0 × 3 = 3, а 1 × 3 = 1. Очевидно, я просто не разобралась в сути умножения. Я полагалась исключительно на заучивание правил, но запомнила их неправильно. Получение плохой оценки не помогло мне преодолеть пропасть непонимания. Никто не поинтересовался у меня, как я думаю и что делаю. Вместо этого меня заставили заново заучивать еще больше бессмысленных последовательностей чисел. Кук объясняет: «Мы не хотим, чтобы интеллектуальная жизнь класса превращалась в тренировочную площадку для подготовки к тестам». Традиционное обучение математике ввело в заблуждение многих из нас, заставив поверить в мифы, что математика подчиняется пошаговым методам для поиска правильных ответов и что учебники и учителя являются авторитетами, которые знают эти ответы.

Мы можем пробудить любознательность учеников, предложив им для решения какую-то значимую проблему. Я уже давно говорю о ценности «свободных бесед», которые не имеют строго заданной темы, но закладывают основу для свободного обмена идеями. Со мной соглашается и белл хукс: «Беседы – это не дороги с односторонним движением. Они всегда предлагают нам разные варианты видения и понимания темы». Воспитывать критическое мышление – значит предоставлять ребенку возможность пользоваться тем, что ему уже хорошо известно, и осознавать границы своих познаний. Необходимо и то и другое.