Текст книги "Ученик пекаря"

– Есть несколько вещей, которыми я могу гордиться, – и мой дом относится к ним.

Они постояли несколько минут, любуясь красотой леса, – и Фальк, к удивлению Джека, вдруг поцеловал его в щеку.

– Завидую тебе, Джек. Ты молод, и у тебя вся жизнь впереди – сделай ее большим приключением!

И опять Джек не нашел слов. Их взгляды встретились, Джек повернулся и зашагал прочь.

Он не оглядывался и шел все дальше, ориентируясь по солнцу. На восток. Все большие города находятся в той стороне. Не так уж важно, где он в конце концов осядет: главное – испытать как можно больше в жизни. Фальк заронил искру в его душу, и Джеку требовалось топливо, чтобы поддержать огонь.

Он пустился бегом, наслаждаясь холодком, веющим в лицо, и только обрадовался пошедшему вскоре дождю. Так Джек преодолел много лиг, полный самых радужных мыслей. Да, его жизнь станет большим приключением – вера в это поддерживала Джека весь день.

Когда ночь заявила о себе усилившимся холодом и померкшим небом, Джек сбавил шаг и стал искать место для ночлега. Найдя пятачок ровной земли около узкого ручья, он распаковал свой мешок и был поражен его содержимым: копченый окорок, круг желтого сыра, соленая оленина, яблоки и орехи, сушеные фрукты и вяленое мясо. Кроме еды, в мешке лежало легкое шерстяное одеяло и фляжка – с сидром, как оказалось. На закуску Джек отрезал себе щедрый ломоть сыра.

В кошельке нашлось пять золотых – целое состояние для парня, у которого в жизни не было ни гроша.

Джек приступил к трапезе всерьез, опробовав кинжал на окороке. За едой он жалел, что не сумел поблагодарить Фалька более красноречиво за все, что тот сделал для него. Но потом, вспомнив странный характер своего благодетеля, решил, что самым лучшим будет просто насладиться полученными дарами. Джек поднял флягу и произнес:

– За Фалька – одинокого, но счастливого.

* * *

Баралис пребывал не в лучшем настроении. Бедняга голубь умер-таки, не выдержав голода и холода, и невозможно стало проследить за наемниками. Придется посылать новую птицу. Он сделает это завтра – на сегодня королева назначила ему встречу, куда он должен явиться во всеоружии своего ума. И точно мало было одной неприятности, с нарочным только что прибыло письмо от толстого интригана Тавалиска – тот требовал свои книги назад. Жирного и жадного Тавалиска следовало опасаться – Баралис чуял это нутром. Архиепископ всю свою жизнь строит козни и не позволит беспрепятственно свершиться событию столь крупному, как женитьба Кайлока. Если карта Обитаемых Земель изменится и власть перейдет с разжиревшего юга на алчущий север, в мире, управляемом поджарой голодной империей, не останется места для обжор.

За Тавалиском нужен глаз да глаз: Баралис не допустит, чтобы архиепископ разрушил его планы.

Но не одни неприятности существуют на свете: королева сдалась наконец и назначила ему встречу. Ей требуется новая порция лекарства. Завтра настанет канун зимы – Баралис надеялся, что к тому времени королева скрепит его замысел своим согласием.

Размышляя обо всем этом, он готовил яд. По новой формуле – он ни разу еще не пользовался ею. Руками, обретшими гибкость благодаря болеутоляющему средству, Баралис растирал порошки и отмерял жидкости, заботясь о соблюдении нужной пропорции. Если взять слишком много мохового экстракта, он пересилит все прочие составляющие, и хрупкое равновесие будет нарушено. Изготовление ядов требует острого глаза и твердой руки.

Этот яд не предназначался для принятия внутрь – он действовал более тонко. Баралис мрачно усмехнулся, любуясь делом своих рук: этот яд обещал стать самым забавным из всех, которые он когда-либо готовил. Яд наносится на одежду жертвы. При его крепости довольно будет нескольких капель, предпочтительно у ворота. Одевшись, жертва ничего не заподозрит – яд прозрачен и почти не имеет запаха. Обреченный будет заниматься своими делами, не ведая, что вдыхает ядовитые пары, и смерть его будет медленной – потребуется много часов, чтобы миазмы достигли своей цели.

Настал момент, когда следовало надеть маску, – незачем рисковать самому. Жертва этого яда умирает не только медленной, но и мучительной смертью. Когда отрава принимается разъедать нежную ткань горла и легких, человек начинает задыхаться. Он относит это на счет несварения или изжоги, но вскоре легкие его сгорают, и он корчится от удушья.

Готовый яд Баралис перелил в склянку и плотно закупорил. Завтра, когда весь замок будет занят последними приготовлениями к празднику, он проберется в покои Мейбора и оросит ядом лучший наряд своего врага. Для предстоящего бала тщеславный лорд наверняка выберет самое пышное одеяние. Ему и в голову не придет, что тот самый туалет, которым он собирается сразить двор, станет его саваном.

Этот план удовлетворял Баралиса как нельзя более. Теперь уж никакой слуга не спасет, сам того не ведая, своего господина. Однажды Мейбору повезло, но вечно ему везти не будет.

* * *

Мейбор снова прохаживался с подветренной стороны от свалки нечистот, в нетерпении топая ногами о застывшую землю. Наконец из-за пригорка показалась неприметная фигура убийцы, и Мейбор без лишних слов перешел к делу:

– Почему ты до сих пор не сделал того, о чем мы условились?

Гнев Мейбора, по-видимому, нисколько не смутил убийцу.

– Не было подходящего случая. Я не намерен подвергать себя опасности, действуя очертя голову.

Мейбора этот ответ не удовлетворил.

– С нашей последней встречи прошло уже немало дней – случай можно было бы и найти.

– Все это время я следил за каждым шагом лорда Баралиса. Он никуда не выходит без этого своего дурака, Кропа.

– Это дело не мое. Я хочу, чтобы он умер, и скоро.

– Вам не придется долго ждать, лорд Мейбор. Еще немного – и я исполню свое.

– Когда именно?

– Я не стану посвящать вас в подробности, лорд Мейбор. Лучше вам не знать, где и когда это произойдет. Пусть это случится для вас неожиданно – тогда вам проще будет сыграть свою роль.

Мейбор признал, что убийца говорит разумно.

– Хорошо, пусть так. Но дай мне слово, что это будет скоро.

– Даю вам слово, лорд Мейбор.

Убийца хотел уйти, но Мейбор задержал его:

– Что ты узнал о Баралисе? Ты наверняка повидал немало любопытных вещей, следуя за ним по пятам.

Убийца после легкой заминки ответил:

– Нет, ничего такого особенного я не видел – он почти не выходит из своих комнат.

Мейбор подозревал, что Скарл что-то скрывает, но решил не давить на него, пока дело не будет сделано: лучше не обострять отношения с этим молодчиком до срока. Потом – другое дело. Потом и с самим Скарлом может случиться несчастье. Мейбор нежно любил свои яблоневые сады, и расставание с тридцатью акрами было ему что нож острый. Мысль о грядущей судьбе Скарла приободрила его.

– Хорошо, Скарл. Я верю – ты сдержишь свое слово.

– Дело будет сделано, лорд Мейбор, – с непроницаемым видом ответил Скарл, – не беспокойтесь. – И он ушел, оставив Мейбора в облаке смрадных испарений.

Мейбор посмотрел ему вслед. Он не доверял Скарлу – разве можно доверять наемному убийце? Дело свое он сделает – это уж наверняка, – но потом и сам должен пасть от ножа убийцы.

Выжидая, Мейбор терзался вопросом, скоро ли найдется Меллиандра. Вот уже двенадцать дней, как она сбежала. Он не сомневался, что она жива и здорова: в храбрости и смекалке ей не откажешь – как-никак она его дочь. Мейбор разослал своих людей во все города и села вдоль границы большого леса на случай, если Меллиандра появится там. Даже оповестил потихоньку о награде за сведения о ней. Здесь он шел на риск, но и времени оставалось в обрез. Нужны решительные меры, если он хочет найти Меллиандру. Она обручится с Кайлоком, и Мейбор во что бы то ни стало будет тестем короля.

* * *

Мелли проснулась, и ее сразу затошнило. Она едва успела добежать до умывальника, где ее вывернуло наизнанку. Чувствуя себя отвратительно, она присела на кровать и попыталась собраться с мыслями. К тетушке Грил она доверия не питала. Надо забирать лошадь и уходить. К несчастью, Мелли чувствовала такую слабость, что об уходе не могло быть и речи.

Тут в дверь коротко постучали, и в комнату вплыла тетушка Грил.

– Ой-ой-ой. Что с тобой такое? Ага, ты, видать, не привыкла к сидру? – догадалась она, заглянув в умывальник. – Ничего, от этого не умирают. Кувшин сидра никого еще не убил, разве что старую мамашу Кратли, когда ее стукнули им по голове. – И тетушка Грил принялась за уборку.

– Я очень благодарна вам за гостеприимство, но мне пора. Посуда, о которой мы договаривались, стоит на комоде. Надеюсь, такая плата вас устроит.

Тетушка Грил прищурила и без того маленькие глазки.

– Да куда же ты пойдешь, милочка, – на тебе ведь лица нет. Погоди еще денек. Отдохнешь, помоешься. Я вчера налила тебе ванну, а потом пришла за тобой и вижу – ты спишь.

Горячая ванна и день отдыха были слишком большим соблазном, и Мелли сдалась.

– Хорошо, тетушка Грил, я останусь еще на день. Но предупреждаю – платить мне больше нечем.

– Не беспокойся об этом, милочка, никакой платы мне не надо. Мы с тобой обе женщины, и я хочу тебе помочь. Сейчас я пришлю тебе вкусный завтрак и налью новую ванну. А еще я взяла на себя смелость подобрать тебе новое платье. Нельзя же тебе после ванны надевать грязные лохмотья. – Женщина брезгливо оглядела платье Мелли, заставив ее устыдиться.

– Вы слишком добры ко мне, тетушка Грил. Но если бы вы просто отдали мое платье постирать, вам не пришлось бы тратиться на новое.

– Полно тебе – к чему стирать этакую рвань? Притом я даю тебе надеванное, не новое. Но оно красивое и показывает товар лицом. – Тут тетушка Грил вышла из комнаты, и Мелли не успела спросить, что значит «товар лицом». Мелли вовсе не хотелось, чтобы ее выставляли напоказ.

Ее отвлекло прибытие великолепного горячего завтрака: поджаристый бекон, яйцо, жареные грибы и вдоволь хлеба с маслом Мелли наелась до отвала. Что бы ни руководило тетушкой Грил, Мелли была ей благодарна за такую замечательную еду.

После завтрака явилась желтолицая девица и проводила Мелли в комнатку с круглой деревянной лоханью. Вода была обжигающе горяча, и Мелли долго отмачивала в ней свое измученное в странствиях тело. Девушка потерла ей спину и вымыла голову. Мелли завернулась в шерстяное полотенце, наслаждаясь ощущением чистоты. Бурый цвет воды ужаснул ее: на ней было куда больше грязи, чем она могла представить.

Когда Мелли вытерлась, девушка подала ей платье ярко-малинового цвета – совсем не во вкусе Мелли, но старую одежду забрали, и пришлось надеть это. Глубокий вырез сильно обнажал грудь. Девушка так затянула шнурки, что Мелли едва могла дышать, а груди подтянуло чуть ли не к подбородку. Зеркала здесь не было, и Мелли не могла посмотреться, но подозревала, что вид у нее неприличный, совсем не подобающий придворной даме. Она попросила девушку немного ослабить шнуровку, но та отказалась, заявив:

– Тетушка Грил велит, чтобы торчало.

Когда девушка причесывала Мелли, вошла сама тетушка Грил. Увиденное, похоже, удовлетворило ее. Она обошла вокруг Мелли, одобрительно прищелкивая языком и приговаривая:

– Надо же. Кто бы мог подумать, что ты окажешься такой красоткой? У меня, конечно, глаз наметанный, но на этот раз и я диву далась. Кедди, волосы оставь распущенными. Они такие красивые, жалко убирать их в прическу.

Девушка послушно вынула шпильки из волос Мелли, а тетушка Грил нежно провела рукой по лицу и груди своей гостьи.

– Экая ты славненькая. – Заметив, что Мелли ее прикосновение неприятно, она добавила: – Не смущайся, девочка, – тебе небось не в новинку, что все тобой любуются, при твоей-то красоте.

– Тетушка Грил, мне, право же, неловко. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы велели служанке выстирать мое старое платье. Боюсь, что это не в моем вкусе.

– Чепуха – оно тебе очень к лицу, – уже с холодком заявила тетушка Грил. – Нет бы спасибо сказать! Те лохмотья, что были на тебе, ему и в подметки не годятся.

Мелли прикусила губу: ее платье, пусть грязное и рваное было сшито из самой тонкой шерсти, не то что эта дешевка. Но она понимала, что говорить об этом не следует: незачем тетушке Грил знать, что она, Мелли, была придворной дамой.

Тетушка, пожалев, видимо, о своей резкости, сменила гнев на милость.

– Не хочешь ли посидеть со мной в таверне и выпить эля?

– Я предпочла бы провести день у себя в комнате – только взгляну сначала на лошадь.

– Незачем на нее глядеть, – быстро ответила тетушка. – Мой парнишка отлично за ней ухаживает. – Мелли не стала настаивать, но решила попозже непременно заглянуть на конюшню. – А может, все-таки составишь мне компанию? Грех сидеть взаперти в таком красивом наряде. Притом ты, наверное, уже проголодалась, а обед тут в комнаты не подают. – Хозяйка предостерегающе взглянула на служанку: не противоречь, мол, мне.

Мелли понимала, что ее вынуждают принять приглашение, но отказаться тоже не могла.

– Хорошо, я посижу с вами немного.

– Вот и ладно, вот и ладно, – обрадовалась тетушка Грил. – Мы славно проведем с тобой времечко.

Войдя в таверну, они уселись за стол. По мнению Мелли, он стоял на слишком бойком месте – прямо посреди зала. На вопрос Мелли, нельзя ли пересесть в уголок, тетушка Грил ответила, что тут, мол, от огня тепло, а от двери свежо. На взгляд Мелли, они сидели равно далеко и от очага, и от двери. Она притихла и едва пригубила свой эль. Тетушка Грил, как видно, знала тут всех и каждого: она без конца кивала и махала рукой сидящим в таверне мужчинам. Обе они, похоже, находилась в самом центре внимания. Мелли надеялась, что здесь не окажется никого, кто знал бы ее по замку Харвелл, – в зале как будто не было знакомых лиц.

Вскоре к ним подошел мужчина и сказал, глядя на Мелли:

– Добрый день, тетушка Грил. – Его глаза точно прилипли к отрытой груди девушки.

– И вам доброго дня, Эдрад, – ответила тетушка, довольная тем, куда он смотрит.

– Не могли бы вы представить меня вашей очаровательной спутнице?

– Разумеется, сударь. Это Мелли – откуда, говоришь, ты родом, милочка?

Мелли еще этого не говорила и сейчас пыталась придумать что-то подходящее.

– Из Темного Леса.

– Темный Лес? Никогда о нем не слышал. Это где же? – спросил мужчина.

– Далеко на юге.

– Очень, видать, далеко – я о нем тоже впервые слышу, – резко заметила тетушка Грил.

Мелли стала подыскивать вежливый предлог, чтобы удалиться, но тут Эдрад сказал:

– Тетушка Грил, нельзя ли перемолвиться словечком с вами наедине?

Они отошли туда, где Мелли их не слышала. Мужчина, видимо, просил о чем-то, а тетушка отрицательно качала головой. Он продолжал настаивать, и на этот раз она кивнула. Мужчина ушел, взглянув напоследок на Мелли, а тетушка Грил вернулась к столу. Она казалась очень довольной. Оглядев зал и подметив, как мужчины пялятся на Мелли, она заулыбалась во весь рот.

– Ну, пожалуй, хватит на сегодня, милочка. Ты устала, это видно. Попрошу хозяина подать все-таки обед тебе в комнату.

Мелли удивил этот внезапный порыв благодушия.

– Большое спасибо, но я бы лучше немного поспала.

– Ну конечно, милочка, – снова заулыбалась тетушка Грил, – спи сколько хочешь, дневной сон красоту освежает. Завтра тебе понадобятся все твои силы.

– Почему? – сразу насторожилась Мелли.

– Да просто так, милочка, – прощебетала тетушка. – В здешних местах всегда так говорят. – Когда Мелли встала, тетушка отдала ей последний наказ: – Не забудь снять платье, как будешь ложиться, не то помнешь.

* * *

Баралис шел на встречу с королевой, испытывая легкое волнение. Он постучал, и королева пригласила его войти.

Даже бесстрастный глаз Баралиса не мог не отметить ее величия и красоты. Тяжелые светлые волосы были уложены высокой короной, и платье из блестящего шелка бросало мягкий золотистый отсвет на прекрасные черты. Баралису невольно вспомнилась та далекая ночь, когда он вкусил от этой красоты. Воспоминание придало ему уверенности, и он почувствовал себя тверже, чем в первый миг встречи.

– Рада вас видеть, лорд Баралис. – Какое-то время она решала, подавать ему руку или нет, и решила не подавать.

– Для меня это большая честь, ваше величество. – Баралис склонился в низком поклоне.

– Вы, должно быть, слышали, лорд Баралис, что королю стало несколько лучше?

– О да, надеюсь, ваше величество остались довольны моим лекарством.

– Да, я довольна. Последнее время король чувствовал себя очень плохо. Впервые со времен того прискорбного несчастного случая я вижу значительное улучшение.

– Я рад, что послужил причиной столь счастливого события, – с легким поклоном ответил Баралис, напоминая королеве о своей роли, и королева поняла его верно.

– Да, лорд Баралис, я вам очень признательна. Известно ли вам, что завтра вечером будет устроен большой праздник в честь улучшения здоровья короля?

– Разумеется, ваше величество, и я непременно явлюсь. – Баралис не спешил – пусть королева первая заговорит о деле.

– Думаю, вы понимаете, лорд Баралис, для чего я сегодня пригласила вас к себе.

– Не совсем, ваше величество. – Баралис не собирался облегчать королеве задачу и с удовлетворением отметил гнев, мелькнувший у нее на лице.

– Довольно светских фраз, лорд Баралис. Вы прекрасно знаете, что лекарство кончилось и мне нужно еще. Чего вы хотите взамен?

Баралис успешно скрыл охвативший его восторг.

– Ваше величество изволит говорить откровенно – и я отвечу тем же: я в самом деле желал бы получить некоторое вознаграждение.

– Какое же? Земли, золото, новое назначение? – пренебрежительно отвернувшись, спросила королева.

– Я желал бы, чтобы мое мнение учитывалось при вступлении принца Кайлока в брак.

– Это еще что такое? – резко обернулась королева. – Я не позволю вам решать, на ком женится мой сын. – Королева вся дрожала от гнева – Баралис же в отличие от нее был совершенно спокоен и даже доволен.

– Нет нужды обманывать меня, ваше величество. Я знаю, что Мейбор намерен выдать за принца свою дочь.

Королеве удалось скрыть свое удивление.

– Откуда вам это известно?

– Язык лорда Мейбора легко развязывается, будучи смоченным.

Королева смотрела на Баралиса с едва прикрытой злостью, но он видел, что его уловка удалась. Все при дворе знали, как Мейбор любит выпить.

– Что ж, лорд Баралис, если вам известно о будущей помолвке, вы должны знать также, что решение о ней уже принято. Я не стану брать назад свое слово.

– К сожалению, вашему величеству известно не все, – почти снисходительно произнес Баралис.

– О чем вы? – прошипела королева.

– О том, что касается Меллиандры, очаровательной дочери лорда Мейбора.

– Если речь идет о ее болезни, то я уже знаю об этом, и лорд Мейбор заверил меня, что больна она не оспой.

– Увы, ваше величество, лорд Мейбор солгал вам, – сказал Баралис, глядя прямо в глаза королеве. – Дочь Мейбора бежала из замка, и вот уже десять дней, как ее нет. Лорд Мейбор выдумал сказку о ее болезни, чтобы скрыть от вас правду. – Баралис видел, что его слова возымели успех.

– Зачем ей было убегать?

– Кто знает тайны девичьего сердца? – Баралис вздохнул с хорошо разыгранной грустью. – К прискорбию моему, я слышал, что ей невыносима сама мысль о браке с вашим сыном.

– Кому еще известно об этом? – вскричала бледная от гнева королева.

– Доброй половине двора, ваше величество, – солгал Баралис.

– Это невозможно! – вскрикнула королева, комкая вышивку на платье.

– Искренне сочувствую вашему величеству, – смиренно произнес Баралис, только усилив ее раздражение.

– Я выясню, правду ли вы говорите, и не стану продолжать разговор, пока не сделаю этого.

– Как будет угодно вашему величеству. Однако считаю своим долгом напомнить – если мы не придем к согласию, король, боюсь, может утратить и то немногое, чего он достиг. Лекарство следует давать регулярно – иначе оно может оказать обратное действие.

Королеве его слова пришлись явно не по вкусу.

– Лорд Баралис, принудить меня нельзя. Ступайте – я позову вас, когда сочту нужным.

Баралис откланялся. Она позовет его очень скоро, можно не сомневаться. Он удовлетворенно улыбнулся, думая о грядущем падении Мейбора. Это даже хорошо, что Мейбор не умер.

Глава 9

Таул сидел в комнате Меган, когда громкий стук в дверь вывел его из задумчивости. Он осторожно подошел к двери и спросил, кто там.

– Это я, Мотылек, – человек Старика. – Таул открыл, и вошедший внимательно оглядел комнату. – Ну как ты, приятель? Голова, надеюсь, не сильно пострадала? Ты ж знаешь Заморыша – он работает на совесть. Старик, скажем, велит доставить кого-то без шума, а Заморышу только того и надобно. Тот, кого Заморыш стукнет по башке два раза, уж точно шуметь не будет, а после трех раз и вовсе замолчит навсегда. Ну ладно, нечего болтать – к делу.

Таул, которого порядком позабавило такое вступление, усадил Мотылька.

– Ты ведь пришел насчет корабля, верно?

– Точно, приятель. Старик велел мне найти корабль, и я нашел. Славное быстроходное суденышко, должен тебе сказать. Я бы и сам вышел в море, будь у меня время. Я – капитаном, а Заморыш – моим помощником. Однако не будем отклоняться. Корабль называется «Чудаки-рыбаки». Выдумают же! Короче, я поговорил с капитаном, ну и несколько монет, само собой, перешли из рук в руки, только это не твоя забота. Когда Старик говорит, что устроит что-то, он и устраивает. О чем это, бишь, я?

– Ты поговорил с капитаном, – подсказал Таул – его развлекли отступления Мотылька.

– Вот-вот. Я сказал славному капитану, что один из друзей Старика хочет попасть на Ларн. Ему это не слишком понравилось, надо тебе сказать. Но я напомнил ему, что Старик имеет большой вес в торговых делах и что с ним выгодно ладить, ну и, конечно, добавил еще пару монет. Проезд до Ларна стоит недешево, должен тебе сказать.

– А как насчет шлюпки, чтобы я мог доплыть до острова? – спросил Таул.

– Все улажено. Капитан сказал, что тому, кто собирается на Ларн, нужны две вещи: страсть к уродам и хорошая лодка. Шлюпка у него имеется, и он обещал даже дать тебе гребца. Однако бравый капитан заявил, что долго ждать тебя не будет. Уж больно опасные там воды. Он дает тебе сутки на все про все. И уж ты, друг, постарайся уложиться в этот срок, потому как на закате капитан подымет якорь и уплывет. А Ларн, насколько я слышал о нем, не то место, где хотелось бы задержаться.

– Когда отплытие? – спросил Таул, надеясь, что успеет проститься с Меган.

– Завтра на рассвете. Придется тебе встать с петухами. Или с жаворонками. Я как-то написал песню о жаворонке – надо будет попросить Заморыша спеть ее тебе, у него голос хороший. О чем это я?

– О корабле.

– Ага. Отплывет он из северной гавани. Это двухмачтовик, ты сразу его найдешь. Капитана зовут Квейн, он будет ждать тебя.

– Поблагодари за меня Старика, Мотылек.

– Непременно, приятель.

– И тебе спасибо тоже. – После краткой заминки Таул добавил: – И Заморышу.

– Заморыш будет рад это услышать. А мне было просто приятно прогуляться в гавань.

– И вот еще что, Мотылек. Старик обещал помочь моей подруге Меган.

– Старик всегда делает то, что обещает. Хорошо, что ты мне напомнил. – Мотылек выудил из недр своего плаща тяжелый кошелек. – Старик был бы недоволен, если бы я забыл отдать тебе это. Он бы меня вздернул – и Заморыша заодно. Мы с Заморышем – неразлучная пара: я напортачу, а он расплачивается. Да он и не захотел бы, чтоб было по-другому. Ага, вот еще: Старик говорит, чтобы часть золота ты взял себе. Ему противно видеть рыцаря без хорошего меча. Не обижайся, но с этим твоим ножом далеко не уедешь. Я, конечно, видел, как ты уложил того вора, – мигом управился, но с хорошим клинком у тебя бы это вышло еще лучше.

Жаль, что ты уезжаешь, – я б тебе подобрал настоящую игрушку. Ну ничего, в другой раз. А теперь мне пора. Надо помочь Заморышу в одном дельце. Будь здоров, приятель.

Мотылек ушел, и Таул невольно подумал о том, какое дельце они с Заморышем собираются провернуть. Лучше, пожалуй, этого не знать. В кошельке оказалось двадцать золотых, и Таул взял себе только один.

Вскоре пришла Меган – с вкусной едой и напитками, как всегда. Она хотела накрыть на стол, но Таул усадил ее рядом с собой.

– Меган, завтра мне придется покинуть тебя.

Ее красивое лицо омрачилось.

– Не ждала я, что ты уйдешь так скоро. – Она отвернулась от него и принялась чистить апельсин.

Волосы упали ей на лицо золотисто-каштановым дождем. Как она еще молода! Анна, младшая из его сестер, была бы теперь таких же лет. Округлость щеки Меган и золото ее волос как раз и напомнили Таулу о сестрах. Таких же красивых, но в отличие от Меган целиком зависевших от него. Память вернула его к домику на болотах. Кроме него, Таула, у сестер не было никого – а он их предал.

* * *

Повитуха одобрительно кивнула. На ее переднике была кровь – кровь его матери.

– Ты принял мудрое решение. Пойду вскрою ее, пока пуповина еще держит. – Она хотела войти в дом, но Таул удержал ее за руку:

– Дай мне сперва повидаться с ней.

Повитуха, ворча под нос, все же пропустила его. Сестренки бросились доставать рыбу из мешка. Анна, которая только что научилась считать, принялась загибать свои пухлые пальчики. Сара, старшая, считала рыбу вслух.

– Одна лишняя, – сказала она, утратив свой важный вид. – Это малышу?

Таул кивнул и отвернулся. Слезы жгли глаза, и он смахнул их, пока сестры не увидели. Он не мог слышать, как они щебечут, выбирая маленькому самую большую рыбу.

– Может, вот эту? – спросила Анна, уложив большую рыбину себе на колени.

– Да, – сказал Таул, присев и обняв ее за плечи. – Конечно, малышу как раз такая и нужна. – Он поцеловал ее в щеку и протянул руку Саре. Она подошла и, как всегда, прислонилась головкой к его плечу. Он прижал ее к себе и погладил золотые волосики Анны. Тоненькие, как у младенца, – да она и есть младенец, ей всего-то пять годков. Обе слишком малы, чтобы говорить им правду. Таул крепко обнял сестренок, стараясь этим выразить то, что не мог высказать словами.

Тихая минута прошла, и он немного успокоился. Оставив сестренок на полу вместе с рыбой, он вошел к матери. Он сам скажет ей – она узнает все от сына, не от чужой женщины.

Запах ошарашивал. Мухи жужжали вокруг постели, садясь на сохнущую кровь.

– Таул, это ты? – тихо спросила мать. Он понимал, что ей страшно.

– Я, мама. – Он сел на табурет рядом с ней, отводя глаза от ее вздутого живота.

– Сколько нынче поймал? – Ей так худо, а она говорит о будничных делах. Не понимая по молодости лет, к чему ведет мать, он ответил столь же буднично:

– Девять, но клев был плохой.

Мать сочувственно вздохнула.

– Ничего – может, завтра уже столько не понадобится. Значит, она знает. Гора на миг свалилась с плеч Таула, но тут же вернулась, придавив его с новой силой.

– Мне так тебя жаль, мама.

– Ш-ш, Таул. – Она сжала его руку в своих. – Обо мне не беспокойся, твои сестры – вот кому ты нужен. Ты должен быть сильным ради них. – Во взгляде матери была такая сила – кто бы поверил, что она слаба? – Ты должен пообещать мне, что будешь заботиться о них. – Она сжимала его руку точно тисками.

– И о ребеночке, – полувопросительно-полуутвердительно сказал он.

– И о ребеночке, если он выживет.

* * *

Меган держала его за руку.

– Таул, что с тобой?

Под ним подкосились ноги, и он опустился на пол. Прошлое, вторгшееся в настоящее, сбивало с толку – на этот раз воспоминания упорно не хотели уходить. Ребенок выжил, и повитуха подыскала ему кормилицу. Каждодневной платой ей служили две рыбы – доля матери. Мать ошибалась – ему приходилось ловить столько же, сколько и прежде.

Меган протянула ему чашку с горячим напитком, и вкус апельсинов вернул его в настоящее лучше всяких слов. На болотах апельсинов не видывали.

– Прости, Меган, я еще не совсем окреп.

– Как же ты тогда думаешь отправиться в путь? Останься еще ненадолго. Не ради меня – ради себя.

Но он должен был уйти. Дело – единственное, что ему осталось, и он больше ничему не позволит стать на его пути. Видно, ему суждено всегда уходить вот так – нежно прощаясь – и больше не возвращаться никогда.

– Нет, Меган. Мне пора. – Он подыскивал привычные прощальные слова, но они не приходили. Меган сделала для него так много, что он не мог проститься с ней простыми фразами. Она заслуживала большего. Он взял ее лицо в ладони. – Я боюсь, что если останусь здесь ненадолго, то больше уже никогда не уйду. Тебе будет лучше с кем-нибудь другим. Ты многого обо мне не знаешь.

– Я знаю, что тебе плохо, – с нежностью сказала Меган. – Я вижу, что ты несчастлив. Но ты ошибаешься, думая, что, когда ты завершишь свои странствия и найдешь то, что ищешь, все наладится. Это не так – от твоих демонов тебя избавит не достижение цели, а любовь.

Неужели он настолько прозрачен? Или же она так проницательна и видит его насквозь? Таул приник губами к ее губам – иного ответа у него не было.

Когда порыв страсти миновал, сменившись тихой нежностью, Таул протянул Меган тугой кошелек.

– Возьми – теперь ты сможешь жить как сама захочешь. Заглянув в кошелек и увидев в нем много золотых, Меган отдала его Таулу.

– Не надо мне твоих денег – обещай только, что будешь себя беречь.

Таул нежно отстранил ее руку.

– Это не плата, это подарок. Пожалуйста, возьми.

– Мы еще увидимся с тобой? – покорившись его просьбе, спросила она.

– Я – вальдисский рыцарь, Меган, и поклялся не давать несбыточных обещаний. – Таул почерпнул силу из этих слов. Он знал, что они звучат сухо, но он прежде всего рыцарь, и настало время исполнять свой долг. Меган, как и следовало ожидать, отпрянула от него – и ему понадобилась вся сила воли, чтобы не привлечь ее снова к себе.

* * *

Скользнув в потайной коридор, Баралис добрался до покоев Мейбора. По дороге он заметил, что на мокрых стенах вырос какой-то совсем новый вид мха, – надо будет в следующий раз собрать немного на пробу. Мхи всегда интересны, а новый вид может внести нечто новое в рецепты ядов.

К Мейбору он шел кружным путем – ему почему-то казалось, что теперь надо быть осторожнее. Сделав крюк, он пришел наконец к спальне Мейбора, убедился, что она пуста, и тихо пробрался внутрь.

Баралис, хотя и не большой знаток в таких вещах, понимал, что в убранство комнат Мейбора вложено больше денег, нежели вкуса. На стенах висели кричаще-алые драпировки, пол устилали пурпурные с серебром ковры, даже кровать была покрыта огненно-красным шелком. Но Баралису недосуг было потешаться над дурным вкусом Мейбора – он прокрался в небольшую гардеробную, примыкающую к спальне.

Просматривая гардероб Мейбора, он позволил себе легкую улыбку. У этого человека больше туалетов, чем у большинства придворных дам, а цвета их способны перещеголять и павлина. Вечером, решил Баралис, Мейбор непременно должен надеть один из двух своих красных костюмов. На балу в честь кануна зимы будет присутствовать королева, и Мейбор не упустит случая предстать перед ней в самом пышном наряде. А оба выбранных Баралисом костюма как раз и отличались обилием золотого шитья, рюшей и жемчуга. Баралиса передернуло. Сам он намеревался прийти на бал в скромном черном платье – он никогда не любил привлекать к себе внимание.