Текст книги "Будь со мной честен"

Я вылезла из спального мешка и вставила в зазор шерстяные брюки, из которых Фрэнк уже вырос, чтобы люк не захлопнулся ни при каких обстоятельствах. Попутно я прихватила пару мягких кашемировых свитеров с ромбами и сделала из них подушку.

27

Утром Фрэнк решил устроить своему новому лучшему другу экскурсию в Бункер мечты. Они так сблизились, что, несмотря на всю мою любовь к мистеру Варгасу, я даже начала ревновать.

– Сгораю от нетерпения обсудить ваши находки, вернусь как можно скорее, – сказала я мистеру Варгасу.

Я вызвалась отвезти рукопись в копировальный центр, чтобы отсканировать и отправить в Нью-Йорк, пока она снова куда-нибудь не исчезла.

К нам уже мчался Фрэнк, и я закрыла тему.

– Не слишком веселитесь без меня, – сказала я мистеру Варгасу, взяв у него ключи от прокатной машины.

Вернувшись домой, я увидела, что мужчины повеселились без меня совсем немножко. Оба нарядились в твидовые пиджаки с галстуками-бабочками, не забыв о карманных платках, и устроили просмотр картины «Увольнение в город», где Фрэнк Синатра, Джин Келли и еще один актер, имени которого никто не помнит, пытаются посмотреть Нью-Йорк за один день.

– Значит, в Нью-Йорке можно просто поднять руку и появится такси? – услышала я с порога голос Фрэнка.

– Совершенно верно.

– Похоже, это волшебный город.

– Да, местами, – согласился мистер Варгас.

– Мне его очень не хватает, – сказала я. – У тебя новый пиджак, Фрэнк?

– А, этот? Нет, он старый. Я совсем о нем забыл, а потом увидел у него.

Фрэнк указал локтем на мистера Варгаса, и я заподозрила, что мальчик случайно смыл с руки имя своего нового лучшего друга.

– И тогда я вспомнил, – продолжал Фрэнк, – что мама купила мне такой, давно. У него столь обворожительный оттенок серо-зеленого цвета, что мы не смогли пройти мимо. До сих пор он был мне чуточку великоват.

В тот момент до меня дошло, что скоро все наряды Фрэнка, которые я успела полюбить, займут свое место в храме его детских воспоминаний. Фрэнк из них вырастет, и что тогда? Продолжит ли он свой тернистый путь или перейдет на бейсбольные свитера и кроссовки, как все нормальные подростки? Привыкнет к униформе из футболок и заношенных джинсов, подобно Ксандеру? Это облегчит ему жизнь, но Фрэнк перестанет быть собой. Мне было больно об этом думать.

Я отдала мистеру Варгасу ключи и сказала Фрэнку:

– Подвинься.

Фрэнк подвинулся вместе с тремя свертками пожелтевшей бумаги, связанными бечевкой, которые использовал вместо стульчика для ног, и приклеился к мистеру Варгасу, как раньше приклеивался ко мне. Я села рядом с ним на диван и вытянула ноги к сверткам.

– Что это такое?

Мистер Варгас выключил пультом телевизор и удивленно моргнул.

– Разве не об этом ты хотела со мной поговорить?

– Нет, а что там?

– Это, – торжественно произнес мистер Варгас, – другие рукописи, которые Мими написала за все эти годы и решила выбросить.

– Что? – проблеяла я.

А я-то, наивная, думала, что нашла в Бункере мечты главную сенсацию!

– Я, как семейный архивариус, достал их из мусора, – пояснил Фрэнк. – Мама потратила на них столько времени, что они должны чего-то стоить. Возможно, были и другие рукописи, прежде чем мой рост позволил заглядывать в корзину для бумаг у нее в кабинете. Мы не узнаем ответа на этот вопрос, пока я не найду способа путешествовать во времени. Меня не перестает удивлять, какие сокровища выбрасывает мама. Моя коллекция гравия, например. Я до сих пор по ней скучаю.

Сокровищница неопубликованных рукописей. Значит, книги действительно существовали, хотя Мими не планировала публиковать их посмертно. Ксандер говорил, что она постоянно что-то пишет – и вот пожалуйста.

– Вы их просматривали, мистер Варгас? – спросила я.

– Это было бы вмешательством в частную жизнь, – сказал он. – Мими ведь не думала, что их кто-то прочтет. Сначала нужно спросить разрешения. То, что мы отправили в издательство, – другое дело, книга написана по контракту.

– Просто в голове не укладывается, – сказала я.

– А у меня знаешь, что в голове не укладывается? Сколько еще будет продолжаться мамин перерыв, – заметил Фрэнк. – Мне действительно нужно поговорить с ней прямо сейчас. Я устал быть храбрым и не видеть маму. У меня накопилась куча вопросов. Они не дают мне спать по ночам.

– Я тоже был бы счастлив поговорить с Мими, – сказал мистер Варгас, – только не знаю, как с ней связаться. Боюсь, что она ушла в подполье, чтобы заново написать обещанную книгу.

– Думаете, она опять пишет книгу? – удивился Фрэнк. – Когда мама попросила один месяц, я подумал, что ей надо отоспаться. Три дня, которые ей прописали в больнице, не могут возместить все эти годы, когда я не давал ей спать по ночам.

– Ты что, говорил с мамой?

– Нет, только мысленно.

– А когда она сказала тебе, что ей нужен месяц?

– Не сказала, а написала.

Я резко повернулась к нему.

– Где написала?

– В записке. Поскольку мама не смогла меня увидеть, она должна была оставить записку. Я нашел ее в конце «Маленького принца». Это лучшее место, чем торт или туфли, хотя я долго не мог ее найти. Видно, старею.

– Послушай, Фрэнк, – сказала я. – Нам нужно увидеть эту записку.

– Зачем? Разве она тебе не написала?

– Наверное, она спешила, – поразмыслив, сказала я, – и подумала, что ты введешь меня в курс дела.

В записке было написано: «Мне нужен один месяц, сынок. Ты можешь побыть храбрым еще немного? Если будет что-то срочное, Айзек знает, где меня найти».

– Доктор Эйнштейн – Айзек? – спросил Фрэнк.

– Да, я Айзек, – сказал мистер Варгас.

– Я так и думал. Только Элис почему-то требует, чтобы я называл вас мистером Варгасом. Я запутался.

– Его зовут Айзек Варгас, Фрэнк, – пояснила я.

– Ну-ну, Айзек Варгас, – сказал Фрэнк. – Где моя мама?

28

Как выяснилось, мистер Варгас действительно знал, где найти Мими. Просто не знал, что знает.

– Значит, так, – сказал наш гость после того, как Фрэнк несколько раз перевернул записку и поднес ее к свету, чтобы показать, что на ней больше ничего не написано, даже невидимыми чернилами. – Есть одно местечко. Мы там встречались, когда я приезжал сюда в последний раз. Я думал, что если увижусь с Мими наедине, то смогу уговорить ее не выходить замуж за этого самовлюбленного кретина и вернуться со мной в Нью-Йорк.

– Что за место? – спросила я. – Ресторан?

– Нет.

– Музей? – подхватил Фрэнк.

– И не музей.

Все, что мистер Варгас помнил, – мотель, где предложила встретиться Мими, находился недалеко от студии, где Хейнс Фуллер снимался в дурацком арт-хаусном вестерне, забившем последний гвоздь в гроб его карьеры. Мотель состоял из нескольких голубых оштукатуренных бунгало в испанском стиле, выстроенных полумесяцем вокруг двора, покрытого гравием. У каждого домика был своей гараж-навес, так что жильцы могли подъезжать и заходить в комнату не замеченными с улицы. Мистер Варгас помнил пальму на неоновой вывеске над парковкой, а название вылетело у него из головы.

Фрэнк так жаждал найти маму, что даже не озаботился сменой гардероба. Он нахлобучил на голову охотничью шапку, схватил трубку от мыльных пузырей и устремился к машине.

– Allons-y![2]2
  Вперед, за дело! (франц.)


[Закрыть] – крикнул он нам через плечо.

Тут Фрэнк уронил трубку и притормозил, чтобы ее поднять. Он воспользовался вынужденной остановкой, чтобы объяснить нам, что «allons-y» говорят солдаты Французского иностранного легиона, когда на самом деле хотят сказать: «Давайте взорвем эту богадельню к чертям собачьим, друзья!»

Мальчик испустил боевой клич и ринулся к машине.

– А он мне нравится, – улыбнулся мистер Варгас.

– Встаньте в очередь, – сказала я.

Мы промчались по бульвару Сансет и свернули влево на бульвар Лорел Каньон. Между делом Фрэнк не забывал о роли экскурсовода, поясняя мистеру Варгасу, что справа на углу когда-то стояла аптека Шваба, а потом ее снесли и построили небольшой торговый центр.

– Представляете, снести аптеку Шваба, где, как гласит голливудская легенда, режиссер Мервин Лерой «нашел» саму Лану Тёрнер – у прилавка с газировкой.

Я увидела в зеркале, что Фрэнк, подчеркивая иронию, изобразил пальцами воздушные кавычки.

– Где встречался с приятелями Джо Гиллис из «Бульвара Сансет», хотя на самом деле режиссер Билли Уайлдер построил копию «Шваба» в студии «Парамаунт», чтобы не снимать кино там, где теперь стоит торговый центр.

– А вы знали, что Сансет-бульвар – я имею в виду улицу, по которой мы только что проехали, а не фильм, в восемнадцатом веке представлял собой тропу для скота, ведущую по краю бассейна реки Лос-Анджелес непосредственно от испанского поселения до самого океана?

– Нет, Фрэнк, я понятия не имел, – признался мистер Варгас. – Спасибо, очень интересно.

– Вы еще кое-чего не знаете, – сказал Фрэнк.

Когда показалась Лукаут-Маунтин, я перестала вслушиваться в монолог и сосредоточилась на текущей задаче. Бульвар Лорел Каньон – до невозможности узкая, извилистая и перегруженная транспортом двухполосная дорога, прорезающая горы Санта-Моника. Вождение в Лос-Анджелесе – экстремальный вид спорта. Горы. Интенсивное движение. Внезапные наводнения. Оползни. Лесные пожары. Койоты. Я наверняка буду скучать по Фрэнку, а к следующему февралю, возможно, соскучусь даже по калифорнийской погоде, а вот по местным дорогам – никогда. Неудивительно, что Мими не садится за руль.

Чудом избежав падения в пропасть, мы выехали на Малхолланд-драйв и спустились на противоположную сторону долины Сан-Фернандо. Фрэнк направил меня к вышеупомянутой студии, которая, как он сообщил, являлась в свое время пристанищем короля немого кино Мака Сеннета, а в тысяча девятьсот двадцать восьмом году он разорился и вынужден был все продать. Используя студию как отправную точку, мы ездили по округе, делая все более широкие круги. К чести Долины надо сказать, что владельцы очень недешевых с виду ресторанов в районе студии не возражают против соседства с автомастерской, растаманским магазинчиком и даже обшарпанным домом престарелых, где постоянно собираются машины «Скорой помощи», занимающие лучшие парковочные места. Похоже, они уверены, что для посетителей с толстыми кошельками вымуштрованные швейцары скрасят суровую прозу жизни с наркотиками, поломками глушителя или неминуемой смертью.

Фрэнк увидел вывеску первым.

– Неоновая пальма! Вон она! – заорал он, дергая локтем, чтобы не показывать пальцем.

Я остановилась перед небольшим офисным зданием розового цвета с вывеской «Сансет». Если не считать цветовой гаммы, оно полностью соответствовало описанию мистера Варгаса.

Мы втроем выбрались из машины и огляделись по сторонам.

– Не помню, чтобы мотель назывался «Сансет», – сказал мистер Варгас. – Скорее, что-то вроде «Голубых Гавайев». Мими выбрала его, потому что он был как-то связан с Элвисом, хотя, насколько я помню, Элвис к тому времени уже умер.

Он заглянул под арку на въезде.

– Оплатите парковку. Кажется, все-таки здесь.

Фрэнк пошел кормить счетчик, а я поставила телефон на громкую связь, набрала номер и спросила Мими Бэннинг. Женский голос ответил, что у них такая не проживает.

– А Мими Гиллеспи? – спросила я.

То же самое. Я попытала счастья еще раз.

– Может, М. М. Бэннинг?

– Тоже нет, – сказала администратор.

Голос показался мне совсем молодым. Она могла в жизни не слышать о М. М. Бэннинг. Может, современные подростки уже не читают «Питчера»?

– А среди ваших постояльцев нет хрупкой женщины небольшого роста, среднего возраста, со стрижкой пикси, которая носит объемные кардиганы? Она должна была поселиться неделю назад, – сказала я.

Молодость не помешала администраторше заподозрить подвох.

– К сожалению, я не имею права разглашать информацию о наших гостях, – сказала она и повесила трубку.

– Думаю, Мими здесь, – сказала я.

– Почему? – спросил Фрэнк. – Тебе ведь ответили, что ее здесь нет.

– Она не говорила, что Мими здесь нет. Она сказала, что не может разглашать информацию.

– Сказать много, не сказав ничего! – вскричал Фрэнк. – Теперь я понял, что имела в виду доктор Абрамс, пытаясь объяснить мне, что такое подтекст. Что бы я без тебя делал, Элис? Ты лучший доктор Ватсон на свете.

Мы спрятались в тенечке под аркой, чтобы не вызывать ни у кого подозрений, пока будем обсуждать следующий ход.

– Мы не можем стучать во все двери по очереди, – сказала я. – Нас заметит администратор. Нужно сузить круг поиска.

– Мама приехала не на машине, значит, номера, где стоят машины, можно исключить, – сказал Фрэнк.

– Умно, – согласилась я.

– Да, – сказал Фрэнк. – Мой коэффициент интеллекта выше, чем у 99,7 процента американцев.

Примерно половина гаражей пустовали.

– Может, подождем немного? Сейчас время ужина, а чуть позже жильцы поставят машины на ночь.

– Мама ни за что не откроет дверь неожиданному гостю после наступления темноты, – сказал Фрэнк.

Я подумала, что Мими ни за что не откроет дверь неожиданному гостю, независимо от времени суток, а вслух сказала:

– Согласна. Тогда давайте сейчас. Откуда начнем?

– В тот раз она сняла двенадцатый номер, – вспомнил мистер Варгас. – У меня до сих пор цифры стоят перед глазами. Я постучал один раз, а потом два. Один, два. Двенадцать. На удачу. Не помогло.

Фрэнк пошел к двери. Я хотела его догнать, но мистер Варгас схватил меня за руку.

– Мими – его мать. Пусть мальчик найдет ее, если она там. Если нет, мы вмешаемся.

Фрэнк постучал: раз, раз-два, как мистер Варгас. Дверь не открылась. Сыщик отошел к окну, под которым росли чахлые кустики, и подпрыгнул пару раз, пытаясь заглянуть в комнату через жалюзи. Затем вернулся к двери и вытащил бумажник.

Я подумала, что он ищет бумагу, на которой можно написать записку и просунуть под дверь. Интересно, у него есть ручка? У меня, кажется, есть.

Я стала рыться в своей сумке, под стать Мэри Поппинс. Мистер Варгас постучал себя по карманам и ничего не нашел.

– Ой-ой, – сказал он, – что это парнишка удумал?

Подняв глаза от сумки, я увидела, что Фрэнк сжал в руке оранжевый проездной, а другой рукой взялся за ручку двери. Он просунул карточку в щель между полотном и рамой и распахнул дверь. Для человека, который утверждал, что не планирует заниматься преступной деятельностью, получилось неплохо.

Когда мы застали Фрэнка на месте преступления, он просто сиял.

– Она здесь! Только ее здесь нет. Я уже посмотрел под кроватью и под столом.

Я с первого взгляда поняла, что в двенадцатом номере действительно живет Мими. На письменном столе лежала коробка с ее любимыми карандашами и две стопки бумаги: одна побольше, нетронутая, вторая поменьше. Верхний лист маленькой стопки был исписан почерком Мими. На спинке стула висел кардиган, а в раме зеркала над туалетным столиком красовался акварельный портрет Фрэнка, что мы подарили ей на Рождество.

– Я придумал, – сказал Фрэнк. – Давайте спрячемся в шкаф, а когда она вернется, выпрыгнем и закричим: «Сюрприз!»

– Ужасная идея, Фрэнк, – сказала я. – У нее случится сердечный приступ.

Посмотрев на мистера Варгаса, взявшегося за спинку стула, я подумала, что он тоже близок к сердечному приступу.

– Это мой кардиган, – тихо сказал он и грузно опустился на кровать.

– Где мама? Я иду ее искать, – сказал Фрэнк и опрометью выбежал из комнаты. Я ринулась за ним.

Не заметив развязавшегося шнурка, я наступила на него и, перелетев через две бетонные ступеньки, шлепнулась на землю – в лучших традициях Мака Сеннета. Жаль, что Фрэнк пропустил это зрелище – я всегда мечтала его рассмешить. С трудом поднявшись на ноги, я увидела Мими. Только сначала не узнала. Она была в бейсболке, которую явно не могла позаимствовать у сына по той простой причине, что Фрэнк не надел бы такую под страхом смертной казни. В вышитых джинсах Джулиана, слишком просторных для ее щуплой фигурки, в простой белой футболке и без кардигана – в Долине, как всегда, стояла жара. У меня исчезли последние сомнения, когда она уронила пластмассовую корзину для белья и схватила Фрэнка на руки.

– О, Фрэнк, – сказала она. – Сыночек! Я так по тебе скучала! Что ты здесь делаешь? У вас все хорошо?

– Теперь все хорошо, мама, – сказал Фрэнк. – Мы тебя нашли. Угадай, кто еще пришел. Ты никогда не догадаешься, я тебе покажу. Только сначала давай поговорим об этой кепке. Она принадлежала дяде Джулиану?

– Нет, – призналась Мими. – Я купила ее в киоске через дорогу.

– Это хорошо, – обрадовался Фрэнк. – Значит, меня не будет мучить совесть, если я потребую, чтобы ты сняла ее, а потом покажу, кто с нами приехал.

– Элис? – спросила Мими, заметив наконец меня.

Фрэнк стащил с нее бейсболку и бросил в корзину.

– Конечно, нет, – ответил он, – я ведь сказал, что ты никогда не догадаешься.

– У тебя кровь, Элис, – сказала Мими.

Она заметила мои сбитые коленки раньше меня самой. Я подумала, что она сейчас меня обнимет.

– Ничего, до свадьбы заживет, – сказала я, но Мими уже забыла обо мне: она увидела мистера Варгаса, стоявшего на пороге двенадцатого номера.

– Айзек, ты? – сказала она. – Прости меня, Айзек. Мне очень жаль. Книги нет. Я опять тебя разочаровала.

– Об этом можешь не волноваться, – успокоил ее мистер Варгас. – Рукопись не сгорела, ее спас Фрэнк. Тебе понравится эта история. Расскажи ей, Фрэнк.

– Сами рассказывайте, я занят, – сказал Фрэнк.

Он явно не собирался упиваться мгновениями славы. Оторвавшись от матери, он вытащил карманный платок и подошел ко мне – врачевать раны. Весь в дедушку!

– Ой, Элис, у тебя в коленке застрял кусочек гравия с блестящей прожилкой кварца, – сказал он мне. – Как назло, я не захватил с собой докторский чемоданчик и пинцет.

– Пойдем, поможешь мне промыть коленки в ванной, – сказала я.

Я увела его в номер, чтобы мистер Варгас и Мими могли поговорить с глазу на глаз. Самое смешное, что они ничего не говорили. Стояли и молча смотрели друг на друга. Когда я украдкой обернулась, мистер Варгас сказал:

– Ты никогда меня не разочаруешь, Мими. Посмотри на себя. Ты совсем не изменилась. Не считая этого.

Он осторожно потрогал белый шрам у нее на брови. Вместо ответа она поймала его руку и прижала к своей щеке. Я затолкала Фрэнка в номер и закрыла за собой дверь.

– Я достану пластыри, – деловито сказал Фрэнк, не хуже меня знавший, что где лежит в моей сумке.

Он усадил меня на унитаз, стащил туфли и носки и держал за руку, пока я залезала в ванну.

– Хорошо, что ты так любишь ходить в шортах, – сказал он. – Брюки бы порвались в клочья. В отличие от человеческой кожи, брюки не заживают сами по себе.

Когда я с заклеенными коленками вышла в сопровождении доктора Фрэнка из ванной, Мими и мистер Варгас собирали вещи. С очень деловым видом. Захватив с собой Фрэнка, я вышла за корзиной. Она перевернулась во всей этой кутерьме, и нам пришлось отряхивать вещи и складывать их заново.

Пока мы этим занимались, Мими вышла из номера с чемоданом в руке.

– Иди выписывайся, – говорил мистер Варгас, отбирая у нее чемодан.

– Жаль, я не знала, что вы приедете, – сказала она. – С меня потребовали плату за неделю вперед.

«Сама виновата, – подумала я. – Могла бы взять с собой телефон и не заставлять нас играть в сыщиков».

Фрэнк показал матери корзину.

– Смотри, как красиво я сложил. А знаешь, что я еще сделал? Спас твой роман. И старые тоже. Наш добрый друг мистер Варгас тебе сказал?

Я поняла, что писать имя мистера Варгаса у Фрэнка на руке больше не придется.

Мими поставила чемодан и обняла сына.

– Что бы я без тебя делала, Фрэнк?

– Постоянно задаю себе тот же вопрос, – сказал он.

Я наблюдала за ними, с головой погрузившись в размышления. Удивительно, сколько эмоций может выразить почти совершенно неподвижное лицо Фрэнка. Жаль, что он никогда не встречался с Бастером Китоном. У них много общего. Они бы точно подружились, хотя Китон принадлежал к поколению его покойного дедушки, доктора Фрэнка.

Меня вывел из задумчивости окрик Мими.

– Что ты стоишь, Элис? Сделай хоть что-то полезное. Посмотри под кроватями, ничего ли мы не забыли.

На обратном пути Фрэнк сел вперед.

– Ксандер сказал, что я мужчина, помнишь? Теперь я могу сидеть впереди.

Я так вымоталась, что не стала спорить. Мими с мистером Варгасом пришлось довольствоваться задним сиденьем. По-моему, они только обрадовались.

Когда мы поднимались из Студио-сити через Лорел Каньон, Фрэнк сказал Мими:

– Мамочка, я должен у тебя кое-что спросить. Меня это беспокоит с тех пор, как я прочел твою книгу. Почему Элис занимает половину названия, и на каждой странице «Элис, Элис, Элис», и ничего не говорится про Фрэнка? Ты знаешь меня в десять раз дольше, чем ее.

– Ты читал мою книгу? – удивилась она.

– Разумеется.

Фрэнк отстегнул ремень, встал на колени и повернулся назад, чтобы видеть маму.

– Я скучал по тебе. Хотел услышать твой голос.

Я поймала в зеркале лицо Мими, пытаясь понять, собирается ли она сделать ему замечание, что так сидеть опасно, но она смотрела в окно. Мы почти поднялись к светофору на пересечении Лорел Каньон и Малхолланд-драйв.

– Фрэнк, – сказала я, поняв, что она не собирается сделать замечание. – Будь добр, сядь нормально и пристегнись. Сию минуту.

Он сел прямо и застегнул ремень, однако не успокоился.

– Мама, я жду объяснений. Пожалуйста.

Мими вздохнула.

– Понимаешь, Фрэнк, когда я сказала, что написала книгу, то не имела в виду, что она полностью готова. Я не думала, что кто-то прочтет роман в таком виде. Когда я начинаю писать, мне всегда сложно придумать имена героев и я становлюсь в тупик. Однажды я решила взять первые имена, которые придут в голову. Это было в тот день, когда вы с Элис поехали на пляж. Помнишь?

– Я помню, – сказала я.

– Я не с тобой разговариваю, – отбрила меня Мими. – Видишь ли, Фрэнк, я собиралась поменять имена. До того, как кто-то прочтет книгу.

Мы с мистером Варгасом обменялись взглядами в зеркале. Я поняла, что наши мысли движутся в одном направлении. Мими отказывалась предоставить мне рукопись не потому, что сумасшедшая, а просто от смущения. Если она и сумасшедшая, то совсем чуточку – как можно позволить такой мелочи встать на пути прогресса! Особенно учитывая, что импульсивно выбранные имена можно поменять во всем тексте нажатием нескольких кнопок. Нет, погодите. Мими ведь работает не на компьютере. Это я компьютерный гений. Элис. Имя, которое я впечатала в ее рукопись, каждый раз произнося его, когда она называла меня Пенни. С точки зрения Мими, во всех неприятностях, случившихся после прибытия, виновата я. Вместе со своим дурацким именем.

Или она меня просто невзлюбила. Тоже вариант.

– Думаю, мое имя должно было прийти тебе в голову самым первым, – сказал Фрэнк.

– Оно не могло прийти ко мне в голову, потому что никогда из нее не выходило, – возразила Мими. – Я всегда думаю о тебе, сынок. Каждую минуту. Даже когда сплю.

– Теперь, когда ты объяснила, мне все понятно, – сказал Фрэнк. – У меня остался только один вопрос. Что случилось с мальчиком из твоей книги, когда история закончилась? Что произошло с ним в конце?

Мы наконец проехали перекресток и начали спускаться с Лукаут-Маунтин мимо аптеки Шваба. Мими долго смотрела на вечерний Лос-Анджелес и наконец сказала:

– Хотела бы я знать.

29

Помня о своем обещании Фрэнку уехать, как только Мими закончит книгу, я в тот же вечер забронировала билет на рейс в шесть утра и собрала вещи. Мистер Варгас решил вернуться в Нью-Йорк через пару дней. Во всяком случае, так он мне сказал.

Я попрощалась со всеми, пожелала спокойной ночи и улеглась в постель. Наверное, впервые в жизни я с радостью ставила будильник на половину четвертого утра. Я надеялась, что ранний отъезд позволит избежать слишком эмоционального прощания. Долгие проводы – долгие слезы. Можно подумать, Фрэнк или Мими собираются по мне плакать. Надо отдать им должное – они редко проявляли чувства. Тем лучше.

Я проснулась не от будильника. Мелкокалиберный Э. Ф. Хаттон положил руку мне на плечо и сказал:

– Проснись, Элис.

Я подпрыгнула и включила ночник.

– Что случилось, Фрэнк?

– Я только что проверил твои чемоданы.

– Еще бы, как ты мог упустить такую возможность.

Я оставила чемоданы у входной двери. С таким же успехом можно было прикрепить к ним записку: «Обыщи меня».

«Обыскать тебя? Зачем? Ты что, написала ответ на листке бумаги и спрятала в карман? Или ты пишешь об этом в блокноте?»

– О, Фрэнк. – Я прокашлялась. – Я что-нибудь забыла?

– Только вот это.

Фрэнк бухнул мне на колени кожаную сумку, которой я никогда раньше не видела. Она выглядела лет на сто. Доктор Фрэнк вполне мог ездить с ней на вызовы в коляске с лошадью.

– Это сумка твоего дедушки? – спросила я.

– Да. Не говори маме. Она не знает, что я знаю, где она ее прячет.

Он открыл сумку и вытащил шоколадное сердце, которое купил мне по дороге в больницу. Это было целую жизнь назад, хотя с тех пор прошло меньше недели.

– Хорошо, – сдавленным голосом произнесла я.

– Это сердце лежало на полке в хранилище моего детства – неудивительно, что ты его забыла. Дело в том, что оно не влезает ни в одну твою сумку. Поверь, я старался.

Я закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание.

– Элис, ты что, опять уснула?

Я посмотрела на часы. До будильника оставалось сорок пять минут.

– Нет, – сказала я. – Захвати фонарик и жди меня в кухне.

Мы собрали инструменты и вышли во двор. Почти полная луна висела высоко над головой, так что фонарик не понадобился. Я надела одежду, приготовленную в дорогу, так что копать пришлось Фрэнку. Он вырыл могилку для моего шоколадного сердца под останками дерева у окна кабинета с помощью серебряной сервировочной ложки.

– Я, конечно, жила у вас не так долго, как доктор Ливингстон в Африке, – сказала я Фрэнку, который старательно утрамбовывал землю в ямке треугольной лопаткой для торта, – зато это сердце навсегда останется здесь, с тобой. Видишь ли, настоящее мне пока еще понадобится.

Фрэнк выпрямился на корточках и долго смотрел в яму. Я испугалась, что он сейчас заплачет, а Фрэнк сказал:

– Надо положить сверху что-нибудь тяжелое, чтобы его не выкопали еноты.

Для этой цели идеально подошло бы мое настоящее сердце – после его слов оно стало весить целую тонну. Этого следовало ожидать: я тут упиваюсь горестными мыслями о предстоящей разлуке, а он думает о енотах.

В конце концов мы притащили из-под ближайшего водостока синюю тротуарную плитку, которая защищала склон, чтобы его не размыли потоки дождя.

– Эту штуку надо будет положить на место до того, как начнутся дожди, Фрэнк, – сказала я. – Попроси Ксандера, когда его увидишь. Он тебе поможет.

– Что я помогу? – спросил Ксандер, словно по волшебству появившийся перед нами – быстрее, чем нью-йоркский таксист.

– Что ты здесь делаешь?

– Фрэнк сказал, что ты уезжаешь в четыре утра. Думала, я отпущу тебя, не попрощавшись?

Он потянулся к моей щеке, и я отклонилась, чтобы Фрэнк не увидел. Правда, он и не думал на нас смотреть: вспомнил о фонарике и начал подавать сигналы своим близким друзьям в открытом космосе.

– Фрэнк сказал? Интересно, как?

– Очень просто. По телефону.

– Фрэнк не запоминает телефонные номера. Он сам мне признался.

– А кто сказал, что Фрэнк знает мой номер? Когда ему нужно позвонить, он конфискует телефон у Мими. Он звонит – я прихожу. Если могу.

«Фрэнк не пропадет, – подумала я. – Хотя кто знает». Я вздохнула и приказала себе не думать об этом. Зачем тратить силы, беспокоясь о будущем, на которое ты не можешь повлиять? Это никому не поможет.

Я поняла, что прожила в Калифорнии слишком долго и переняла местные обычаи.

– Ну да, – сказала я Ксандеру. – Ты ведь есть у нее в контактах. Я об этом не подумала.

К тому времени я прекрасно понимала, чего от него ждать. На Ксандера можно рассчитывать, хоть и не всегда. Он не заплатит за тебя в ресторане, потому что вечно на мели. И никогда не потерпит сокрушительного поражения, потому что не примет вызов. Впрочем, у всех есть свои сильные и слабые стороны. У Ксандера доброе сердце и талант быть счастливым. Он считает, что все должны его любить, потому что обычно так и происходит. Во всяком случае, сначала, пока он не решит, что приносит только разочарования.

Ксандеру повезло: он нашел своих людей. Тех, кто понимает его и любит таким, какой он есть. Мими с Фрэнком давали ему чинить сломанные вещи, и он чувствовал себя нужным. Благодаря им он возвращался во времена, когда жизнь не казалась настолько невыносимой. Мими с Фрэнком удерживали его на плаву, он отвечал им тем же.

У меня на часах зазвенел будильник.

– Я пошла собираться, – сказала я. – Не хочу опоздать на самолет.

– Мы отвезем тебя в аэропорт, – сказал Ксандер.

– Ага, кто поведет машину? Ты или Фрэнк?

– Я имел в виду, что мы поедем с тобой в такси.

– Мими тоже захватим? – спросила я.

– Я теперь могу ездить в такси без мамы, – сказал Фрэнк. – Если со мной будет Ксандер.

– Я всегда буду с тобой, дружище, – сказал Ксандер. – Рано или поздно.

– А я могу ездить в такси совсем одна, – заявила я. – Ты лучше спрячь дедушкину сумку, Фрэнк, пока ее не хватилась мама.

Фрэнк помчался к входу, точно за ним гналась стая койотов. Когда мы с Ксандером вернулись в дом, он уже разобрался с сумкой и вызвал мне такси.

– Ты уже вызвал такси? – спросила я. – Спасибо, Фрэнк, очень мило с твоей стороны. Как жаль, дорогие гости, что вы наконец уходите.

– Какие гости? – удивился Фрэнк.

– Тук-тук, – сказала я.

Я позволила мужчинам донести сумки до ворот.

– Мы подождем, пока приедет машина, – сказал Ксандер.

– Нет, – возразила я, боясь расплакаться. – Об этом не может быть и речи. На улице холодно. Идите в дом и не спорьте.

– Ты уже командуешь, как Мими, – сказал Ксандер. – Тебе точно пора уезжать.

Я засмеялась, чтобы не разрыдаться.

Фрэнк протянул мне платок.

– Держи. Похоже, он тебе скоро понадобится.

– Ты заметил, Фрэнк, – сказала я. – Спасибо. Ты ведь знаешь, что я тобой горжусь?

– Знаю, – ответил Фрэнк. – И правильно делаешь.