Электронная библиотека » Джулия Клэйборн Джонсон » » онлайн чтение - страница 7

Текст книги "Будь со мной честен"


  • Текст добавлен: 18 апреля 2022, 06:31


Автор книги: Джулия Клэйборн Джонсон


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Верно. Мне просто показалось, что ты оделся особенно нарядно в честь первого школьного дня.

– Это сегодня?

– Ты что, забыл?

– Нет, хотя очень старался.

– А я надела юбку, чтобы произвести хорошее впечатление на твою учительницу, – призналась я.

– Ты повезешь меня в школу?

– Все дети должны ходить в школу, если не хотят, чтобы их маму посадили в тюрьму.

– Ты мне – не мама. Я бы хотел, чтобы сегодня меня отвезла в школу мама.

– Понимаю.

– Или Ксандер.

Почувствовав, что краснею, я открыла дверцу холодильника и стала переставлять пакеты с молоком и апельсиновым соком.

– Ксандер?

Я не заметила никаких следов его присутствия – незнакомой машины на дорожке перед домом или завернутой в плед фигуры, спящей на диване, и уже начинала думать, что ночная встреча – всего лишь плод моего воображения. В таком случае я встала на полчаса раньше, надела юбку и нарисовала стрелки на глазах совершенно напрасно. Фрэнк, который никогда не смотрел людям в глаза, стрелок не заметил.

– Ксандер – мой временный преподаватель музыки и путешествующий пример для подражания. Я видел его в музее, а ты не видела, помнишь?

– «По образцу Аполлона», – сказала я. – Конечно, помню. Если тебе от этого легче, мама сегодня поедет в школу вместе с нами.

– Несказанно легче. А маме будет несказанно легче, если я помогу ей выбрать наряд.

С этими словами Фрэнк спрыгнул со стула, уронив его на пол и смахнув со стола тарелку. Я не стала его догонять, а осталась и навела порядок.

Они сидели сзади, чинно держась за руки. Глядя на них в зеркало, я так нервничала, что боялась пустить машину под откос на одном из обрывов, благодаря которым Бель-Эйр славится великолепными живописными видами и захватывающей ездой.

С другой стороны, не смотреть на них было выше моих сил. Мими в своем наряде напоминала Одри Хепбёрн в роли Холли Голайтли, одетую не то на вечеринку, не то на похороны: маленькое черное платье, огромные солнцезащитные очки, белые перчатки, нитка жемчуга. Вместо высокого узла на макушке, для которого у нее не хватало волос, она обернула вокруг головы кусок черной ткани. Не помню, что надела моя мать, впервые провожая меня в четвертый класс, знаю лишь точно: она была одета в другом стиле.

– А что у твоей мамы на голове? – спросила я у Фрэнка перед выездом, когда Мими вернулась за телефоном, забытым в комнате.

– Стильный платок, который я вырезал из черной футболки ее бывшего мужа, – ответил Фрэнк.

– Ты издеваешься? – не выдержала я. – Откуда у твоей мамы футболки бывшего мужа? Она его лет двадцать не видела.

– Не исключено, что она видела его на прошлой неделе.

– Правда? А я где была?

– Возможно, спала.

– Он пришел среди ночи?

Я вдруг вспомнила: Ксандер. Он тоже появился ночью. Может быть, и во все другие ночи по дому бродил вовсе не Фрэнк?

– Мамин бывший муж был киноактером, – пояснил Фрэнк. – Я заметил один из его фильмов на канале классического кино, в три часа ночи во вторник и в двенадцать в четверг. Возможно, мама видела его там, хотя не думаю, что она любит с ним встречаться, даже на канале «Классика». Поэтому у нас только один телевизор. Чтобы минимизировать вероятность случайной встречи. По той же причине она сказала ему не приходить больше в наш дом.

Против своего обыкновения пропускать разглагольствования Фрэнка мимо ушей я ловила каждое слово.

– Ее бывший муж приходил в ваш дом после развода?

Я тщетно пыталась вспомнить, как он выглядит и похож ли на Фрэнка. Ни лица, ни имени. Только обнаженный торс.

– И как долго это продолжалось?

– Несколько лет.

– Значит, ты с ним встречался?

– В жизни – нет, хотя не отказался бы. Критики творчества бывшего мужа моей матери утверждают, что его харизма и физические данные достойны Оскара, а стоит ему открыть рот, и он превращается в Пиноккио. На мой взгляд, это комплимент, поскольку картина «Пиноккио», выпущенная в тысяча девятьсот сороковом году киностудией Уолта Диснея и завоевавшая Оскара, – один из моих любимых анимационных фильмов.

– Высокая оценка, – сказала я.

– Именно. Где же мама? Если мы опоздаем в школу, нет смысла туда вообще ехать.

– Погоди, я не понимаю. Зачем бывший муж приходил к твоей маме после развода?

– За футболками.

– Я потеряла нить.

– Какую еще нить?

Я вздохнула.

– Послушай, Фрэнк, я не могу понять, что за футболки и зачем он за ними приходил?

– Очень просто, – сказал Фрэнк. – Когда мамин бывший муж был звездой, то почти не носил рубашек. Он всегда ходил в черных футболках, прилегающих к телу. Фактически он получил свой актерский псевдоним в честь такой футболки.

– Псевдоним? А как его по-настоящему звали?

– Милтон Фуллер, а друзья называли Милт. А приятели со времен Пляжа мускулов – и вовсе Милт-качок. Хотя он вполне заслужил это прозвище, можно понять, почему, выбрав актерскую карьеру, Милт решил поменять имя и стал Хейнсом Фуллером. В старые времена артисты часто пользовались псевдонимами. Настоящее имя Фреда Астера – Фредерик Аустерлиц, а его друг Бенджамин Кубельски известен миру как Джек Бенни. Зачем Хейнсу, он же Милт, было менять имя, а затем выходить на люди в нижнем белье, остается для меня загадкой.

Мальчик поморщился, опустив взгляд на свои шнурки – естественно, не завязанные.

Я присела и тщательно завязала их на двойной узел.

– Чтобы ты не споткнулся на площадке, – сказала я Фрэнку. – Так что здесь делают его футболки?

– Когда Хейнс, то есть Милт, прославился и всплыла история о том, как он выбрал актерский псевдоним, компания «Хейнс», которая производила нижнее белье, ставшее для него источником вдохновения, начала бесплатно присылать ему футболки ящиками. Потом Хейнс перестал быть звездой, и мама думала, что компания перестанет присылать футболки, а они все равно продолжали. Мама стала писать на коробках «вернуть отправителю» и сказала, чтобы он больше не приходил. Таким образом, у нас осталось не меньше сотни футболок, которые Хейнс открыл и забыл. Мама бы их давно выбросила, но, как видишь, они чрезвычайно полезны в домашнем хозяйстве. Ими очень удобно полировать серебро. Вот если бы у нас была коза!

– Какая коза?

– Мы бы тогда процеживали молоко через футболки и делали рикотту. Продавали бы на фермерском рынке и зарабатывали деньги.

– Что бы мы продавали на фермерском рынке? – спросила появившаяся на пороге Мими.

– Козий сыр. Только надо заказать белые фартуки. Длинные, как у французских официантов.

Я представила себе эту картину. Мими выглядела расстроенной.

– Что случилось? – спросила я.

– Не могу найти телефон.

– У меня есть, если что.

– Я не могу выйти из дома без телефона, – заявила она. – Он мне нужен.

– Позвонить вам? – спросила я.

– Да.

Я набрала ее номер, и через несколько секунд мы услышали Кэба Кэллоуэя, распевающего свое знаменитое «хай де хо». Проследить направление музыки оказалось нетрудно.

– По-моему, ваш телефон у Фрэнка в кармане, – сказала я.

Фрэнк вытащил его на свет божий.

– О, точно. Я поменял тебе рингтон, мамочка. Там стояли стандартные настройки, и, находясь в помещении, полном людей, ты могла бы не узнать свой звонок. Я избавил тебя от этой неприятности. Ты рада?

– Конечно, проказник, – ответила Мими, хотя лицо у нее при этом было не радостное.

– У тебя сердитое лицо, – настаивал Фрэнк. – Ты на меня сердишься?

– Что еще за сердитое лицо?

– У доктора Абрамс в кабинете есть таблица, с помощью которой мы готовились к возвращению в школу. Овальное лицо, вот такое, – Фрэнк нахмурил брови и сжал губы в узкую полоску, – это сердитое лицо. Если ты поднимешь одну бровь на сердитом лице, вот так, – он продемонстрировал, – это скептическое лицо. Довольное выглядит вот так. – Фрэнк расслабил брови, сощурился и растянул рот в улыбке.

– Я находил эти упражнения скучными, пока доктор Абрамс не обратила мое внимание на тот факт, что великие актеры эпохи немого кино были настоящими мастерами таких тонкостей.

– Поэтому ты заговорил о Бастере Китоне? – спросила Мими.

– Да. Я возразил, что Китона называли «великим комиком с каменным лицом» за способность выразить широчайшую гамму эмоций, не меняя выражения. Доктор Абрамс ответила, что не все ученики начальной школы столь гениальны и мне же будет лучше, если я научусь выражать свои чувства более явно.

Фрэнк склонил голову набок, копируя Мими, и сказал:

– Сейчас ты изменила довольное выражение на нежное.

Мими обняла сына и поцеловала в макушку. Я растрогалась. Она не обязана меня любить. Вся ее любовь обращена на сына, который нуждается в ней больше, чем я. С трудом уложив Фрэнка в постель, она всю ночь не спала, переживая, что с ним будет в школе. Естественно, она устала. Я решила, что это многое объясняет: она не злая, а просто измученная.

Мими прижалась щекой к макушке сына и заметила, что я смотрю на них.

– Чего уставилась? – рявкнула она.

Небольшая поправка: измученная и злая.


– Мне здесь не место, – сказал Фрэнк, когда мы подъехали к школе.

– Ты должен ходить в школу, – отозвалась Мими, точно уговаривая саму себя. – Все будет хорошо. Не волнуйся, я зайду с тобой. Ты теперь в четвертом классе, поэтому, будь добр, ничем не швыряйся, не бейся головой и не рви на себе волосы. Даже если тебя что-то расстроит. Очень тебя прошу.

Мы вышли на парковку за детской площадкой. Фрэнк посмотрел в глаза моей юбке и сказал:

– Ты что, не слышала? Мы с мамой идем в класс. Ты остаешься здесь.

– Гм… хорошо.

Честно говоря, я расстроилась. Мне не терпелось познакомиться с учительницей Фрэнка. Я всегда была любимицей учителей, они во мне души не чаяли.

– Не смотри на нас, – продолжал Фрэнк. – Сядь в машину.

Я вспыхнула.

– Так нельзя, Фрэнк, – сказала Мими. – Элис – твой друг. Разве можно так обращаться с друзьями?

Я чуть не расхохоталась от шока. Она же еще меня и защищает!

– Элис – прислуга, – заявил Фрэнк.

А я-то думала, что я его друг, первым удостоившийся приглашения на пижамную вечеринку!

– Ничего, я подожду в машине, – сказала я.

Я видела их в зеркало заднего вида. Мне без труда удалось проследить за ними до самых дверей, потому что они были единственной парой на площадке, одетой точно на поминки в баре отеля «Алгонкин».


Мими вернулась чуть ли не через час. Подойдя к машине, она сперва открыла заднюю дверь, потом захлопнула ее и села рядом со мной.

– Я привыкла ездить сзади на такси, – сказала она. – Практически забыла, когда сидела впереди. Надо чаще садиться за руль.

– Хотите сейчас повести? – спросила я.

– Нет.

Она посмотрела в окно.

– Ты обратила внимание, как они все похожи?

– Кто, дети?

– Матери. Все такие бодрые и неотличимые друг от друга, как с конвейера. «Какой прекрасный денек!» Чушь! Здесь все дни одинаково прекрасны. Думаю, они приехали сюда не потому, что гениальны. По-моему, все мало-мальски смазливые девчонки из провинциальных городков, которые ничего собой не представляют, приезжают сюда умирать. И начинают это делать сразу, увидев здесь миллион не менее симпатичных девчонок, которые вдобавок талантливы. Даже те, кто не стремился на сцену, начинают изображать из себя актрис, делая вид, что ни о чем не жалеют. Самые опасные – те, что улыбаются, как безумные, и целый день не вылезают из штанов для йоги. На родительских собраниях они напоминают кур в курятнике, которым надевают очки, чтобы не выклевали друг дружке глаза.

Ничего себе! И все же за все время нашего знакомства Мими ни разу не обращалась ко мне со столь пространной речью, так что я решила поддержать разговор.

– Вы ходите на родительские собрания?

Мне было сложно представить, как М. М. Бэннинг сидит на складном стульчике в классе и передает по рукам опрос по поводу аллергии на арахис.

– Больше нет.

– А как сейчас все прошло? – не успокаивалась я, задавшись целью ее разговорить.

– Четвероклассники гордятся своей взрослостью, так что я была единственной мамой в классе. Фрэнк жутко волнуется.

У меня сложилось впечатление, что волнуется больше она. Мими продолжала смотреть в окно, точно боялась, что из-за живой изгороди вот-вот выскочит какая-нибудь бойкая мамаша и выклюет нам глаза.

– Фрэнк тоже повзрослел, – сказала я.

– Ты говоришь таким тоном, как будто это хорошо.

– А разве нет?

– Для Фрэнка – плохо. Такие, как он, в раннем детстве очаровательны. А когда вырастают, волшебство уходит, они становятся одинокими и живут в подвале материнского дома. При условии, что у матери еще есть дом.

– Не волнуйтесь, Фрэнк справится, – сказала я.

– Хватит болтать!

Вот и поговорили по душам…


В утренней пробке на три мили от школы до дома у нас ушло полчаса.

– Не забудь забрать Фрэнка после уроков, – напомнила мне Мими, выходя из машины.

– Конечно.

– Я оставила им твой номер.

– Хорошо. Уроки заканчиваются в четырнадцать пятьдесят шесть, правильно?

– Вроде того.

Мими сбросила туфли на высоких каблуках, выбранные для нее Фрэнком, засунула в них перчатки и вошла в дом, держа в одной руке туфли, а другой разматывая стильный платок из футболки.

Я лелеяла надежду, что мы сдадим Фрэнка в школу и вместе примемся за работу. Мими убила эту надежду, хлопнув дверью кабинета у меня перед носом. Я постояла пару минут под дверью, раздумывая, не постучать ли. Очень уж хотелось с чистой совестью доложить мистеру Варгасу, что я делаю все возможное для продвижения работы. Сделав несколько глубоких вдохов, я собралась с силами и занесла руку, только постучать не успела. Мими распахнула дверь и заорала:

– Что ты сопишь тут под дверью? Ждешь, что я тебя позову? Так вот, запомни раз и навсегда: нечего тебе здесь делать! Ты мешаешь! Проваливай!

Она захлопнула дверь и яростно забарабанила на машинке.

«Ладно, – подумала я. – Ни за что больше не постучу в неурочное время. Даже если она сама попросит. Пусть хоть пожар!»

Суеверный человек подумал бы на моем месте, что я накликала беду.


У себя в комнате я вымыла руки, приложила к лицу мокрое полотенце и посчитала до ста, после чего переоделась в шорты, сунула в карман мобильный и отправилась в комнату Фрэнка. За последних пару месяцев мальчик вытянулся на глазах, и я давно планировала избавиться от одежды, которую ему не следовало надевать в приличном обществе. В его присутствии об этом нечего было и думать.

Кстати, для мальчика, эксцентричному гардеробу которого позавидовал бы даже артист, ранее известный как Принс, обстановка комнаты была почти спартанской. Белые стены. Простая кровать и тумбочка, уместные в монашеской келье. Только в изголовье вместо распятия – студийный портрет Бастера Китона. На письменном столе – потрепанный словарь и медицинский справочник тысяча девятьсот семнадцатого года, принадлежавший, очевидно, доктору Фрэнку. Те самые механические будильники, вновь показывающие разное неправильное время.

Почетное место занимала в комнате гардеробная, напичканная огромным количеством встроенных элементов: шкафы, шкафчики, ящички, вешалки, крючки, полки для обуви, полочки с картонками для шляп, туалетный столик со складным тройным зеркалом, которое можно регулировать, чтобы посмотреть на себя сбоку и сзади. Дверцы и выдвижные ящики комодов открывались с помощью маленьких латунных колец, за которые надо потянуть. Фрэнк объяснил мне, что такая система применяется в оснащении яхт, ведь случайная волна может привести к тому, что ничего не подозревающий яхтсмен натолкнется на торчащую из дверцы ручку и нарушит безупречную гладкость своей загорелой кожи. Удачное решение и для молодого человека, впавшего в ярость из-за пропажи своего любимого широкого пояса для смокинга. Еще одно полезное дополнение для взбеленившегося модника – небольшой ковер в восточном стиле – мягкий, плотный, по сути, единственный красивый ковер на весь дом. Вместо иллюминатора в потолке имелся большой люк, который заливал гардеробную естественным светом – просто незаменимым, когда надо отличить темно-синие носки от черных или антрацитово-серых.

Одно плохо – льющееся в иллюминатор солнце, вкупе с привязанностью Фрэнка к плотным пиджакам, длинным рукавам и твиду, превратило гардеробную в огромную духовку. Через двадцать минут я готова была променять всю эту неземную роскошь на жалкую каморку в Бушвике с видом на вентиляционную шахту. Я вышла попить водички.

Мими перестала печатать, и я остановилась над кухонной раковиной, гадая, чем она занимается. Читает рукопись и делает пометки? Спит? Вероятно, теперь, когда Фрэнк в школе, она хотела бы порадоваться тишине и спокойствию в доме, да только не может выйти из кабинета, не наткнувшись на меня.

Споласкивая стакан, я обратила внимание, что во дворе чего-то не хватает. Точно, машины! Ключи тоже пропали. Мими вновь села за руль? Надо же, молодец! Надеюсь, с правами у нее все в порядке.

Еще вчера я бы не удержалась от искушения ворваться в кабинет – быстренько пропылесосить и смести пыль, а заодно и взглянуть, как там что. А после того как она окрысилась на меня за то, что я дышу под дверью, – нет уж, спасибо. Представив выражение ее лица, если она вернется и застукает меня над рукописью, – в лучшем случае скептическое, я поспешно вернулась в гардеробную.


Я так увлеклась разбором вещей, что испуганно взвизгнула, когда в кармане шортов завыл койот, не сразу сообразив, что это мобильный. Очевидно, Фрэнк изменил стандартные настройки и на моем телефоне, чтобы я могла без труда узнать свой звонок в оживленном помещении. Например, в гардеробной.

Звонили из школы.

– Это Паула из администрации, – проскрипел в трубку хрипловатый, хотя вполне дружелюбный голос. – Вам нужно приехать за Фрэнком.

– Что случилось? – спросила я.

– Учительница говорит, что он мешает вести урок. Ой, секундочку. Что? Не плачь, лапуля, объясни спокойно.

Звонок внезапно прервался.

О господи! Она говорила это Фрэнку? С ним что-то случилось? Он обидел другого ребенка? Поджег с помощью солнечного луча и монокля противный учебник математики? От этого ребенка можно ожидать чего угодно.

Я схватила отобранную стопку одежды, унесла в свою комнату и засунула под кровать. Пробегая по коридору, я услышала, что Мими вновь стучит на машинке. Значит, «Мерседес» вновь в моем распоряжении. Половина двенадцатого. Я быстро соорудила сэндвич и написала записку.

«Еду за Фрэнком пораньше».

Я бухнула поднос на пол, сунула записку под дверь и убежала, не постучав.

Через десять минут я подкатила к школе. Должно быть, я ворвалась в приемную с перепуганным видом. Женщина за столом сказала:

– Не волнуйтесь. С рукой ничего страшного. Мы приложили лед и зафиксировали повязкой. Этого достаточно, чтобы доехать до больницы.

– С чьей рукой? Он сломал кому-то руку?

– Кто «он»? Вы разве не мама Фионы?

– Я вообще не мама. Я приехала за Фрэнком Бэннингом.

– Ой, я подумала, что вы мама новенькой третьеклассницы.

Да что же это такое? Мне всего двадцать четыре. Неужели я похожа на мать девятилетнего ребенка? Ах да, это же Голливуд. Значит, похожа.

– Веселенький первый день в новой школе, – продолжала женщина.

– Фрэнк сломал руку третьекласснице?

– Фиона представила себя астронавтом и спрыгнула с качелей. В ее возрасте пора соображать, что так делать нельзя. Фрэнк не имеет к этому никакого отношения. Правда, с этим мальчиком постоянно что-то случается, благослови его господь. Вы Элис?

Я узнала скрипучий голос Паулы.

– Да, а вы Паула? Что с Фрэнком?

– Ох, золотце, разве я не сказала? Обычно это первое, что я говорю. «Я звоню из школы, бла-бла-бла, с вашим ребенком все в порядке». Извините. Как раз во время нашего разговора вошла Фиона, ее рука висела под странным углом, и это выбило меня из колеи. Вы можете забрать Фрэнка в классе номер пять. Только сначала распишитесь.

Паула протянула мне шариковую ручку. У нее была добродушная улыбка, пышные волосы карамельного цвета и очки, а на шее красовалось макаронное ожерелье – мне делали такие дети, когда я работала в садике.

– Вы можете объяснить, что случилось? – спросила я.

– Честно говоря, нет. Знаю только, что ничего плохого. Просто у Фрэнка бывают трудные дни. Передайте ему, что я буду скучать. Мы всегда обедаем вместе. Я его до смерти люблю.

Я уже задумывалась, как проходят дни Фрэнка в школе. Теперь я получила об этом некоторое представление.


Значит, я все-таки познакомлюсь с учительницей. Фрэнк лежал на спине прямо у порога в классе номер пять, напоминая нечто среднее между полосатым дверным ковриком и поверженной статуей коммунистического диктатора.

– Здравствуйте, – сказала учительница. – Я мисс Пеппе. А вы, должно быть, Элис.

Мы стояли под дверью, чтобы она могла говорить со мной, не выпуская из поля зрения детей.

– Мы боялись, что вы не приедете до ланча.

– Что случилось?

– У него перегрузка. Учительница третьего класса предупреждала меня, что это может случиться. Когда Фрэнк перевозбуждается, он вскакивает с места и бежит к выходу. Он хочет выбежать, но при мысли о том, что ждет его за пределами класса, волнуется еще больше. Поэтому он ложится на пороге и замирает, и тогда дети не могут выйти из класса. Они же не хотят через него переступать.

– Прекрасно их понимаю.

Я присела на корточки перед Фрэнком. С закрытыми глазами он выглядел удивительно безмятежным.

– Что с тобой, Фрэнк? – спросила я.

– Я хотел выйти в уборную и вдруг оказался здесь. Подозреваю, что я уснул, потому что мы все время занимались математикой. Послушай, Элис, если мама спросит, скажи ей, пожалуйста, что я ничем не швырялся, кроме самого себя.

– Вставай, Фрэнк, – сказала я. – Немедленно.

– Нет уж, благодарю покорно, – отрезал Фрэнк и распахнул глаза.

– Вижу, ты передумала по поводу юбки, – добавил он и вновь опустил веки.

– Вам придется поднимать его самой, – сообщила мне мисс Пеппе. – Нам не разрешают. Его мать такая хрупкая, не представляю, как ей удается. Она обещала предупредить вас, что, возможно, Фрэнка придется забрать до окончания уроков.

Я прокрутила в памяти утро и поняла, что Мими именно это и сказала. Завуалированно.

Я вновь наклонилась над Фрэнком.

– Чтобы тебя поднять, мне придется до тебя дотронуться.

– Ничего страшного, – сказал он. – Можешь дотрагиваться, пока не овладела искусством левитации.


Остановившись у машины, я подумала, что искусство левитации пришлось бы как нельзя кстати. Тащить через двор новоиспеченного четвероклассника, вообразившего себя статуей, оказалось не легче, чем стопку досок от кассы строительного гипермаркета до самого дальнего края стоянки, если ты забыла прихватить оранжевую металлическую тележку. Когда я опустила Фрэнка на землю, чтобы открыть машину, у меня дрожали руки. Он отряхнул пиджак, прыгнул на заднее сиденье и пристегнулся, точно мы вернулись из очередного музея.

– Спасибо за помощь, – сказала я.

– Пожалуйста.

Фрэнк поднес к правому глазу монокль и осмотрел меня.

– Ты вспотела.

– Потому что жарко, а ты тяжелый.

– Если верить статистической таблице в кабинете педиатра, по весу я занимаю место в пятидесятом процентиле среди мальчиков своей возрастной группы. Это говорит о том, что вес у меня средний.

Не дождавшись ответа, он продолжил:

– Если знойная погода заставит тебя переодеться в третий раз за день, вспомни о бедуинах. Они одеваются в просторные черные платья, чтобы увеличить циркуляцию воздуха на поверхности кожи. Тепло, поглощенное тканью, поднимается, забирая с собой тепло тела. Именно поэтому я даже в самую жаркую погоду предпочитаю темные костюмы.

– Спасибо за совет, – сказала я. – Что ж ты сам не дошел до машины, раз тебе так прохладно и удобно в твоем костюме?

– Так ведь ты меня несла.


– Я пока не хочу домой, – сказал Фрэнк, когда мы свернули на их улицу. Я внимательно огляделась по сторонам: не крутятся ли у ворот поклонники Мими. Такое не часто, но случалось.

Дело в том, что если у ворот дежурил очередной любопытный, я проезжала мимо, останавливалась в конце квартала и разрешала Фрэнку поиграть с моим телефоном, пока беднягам не надоест сторожить и они не уберутся восвояси. Сейчас путь был свободен.

– Почему? – удивилась я.

– Чтобы мама не узнала, что я ушел из школы раньше.

Я остановила машину и повернулась к нему.

– Думаешь, она рассердится?

– Нет, просто она переживает, – пожал плечами Фрэнк. – Ее озабоченное лицо пугает меня больше, чем сердитое.

Я поняла, хоть и удивилась, что он на это способен.

– Какие будут предложения? – спросила я.

– Давай найдем детскую площадку.

– Я думала, ты их терпеть не можешь.

– Бывает, даже люблю. Зависит от времени. Терпеть не могу их летом, а в течение учебного года – после трех часов пополудни и по выходным.

– Слишком много детей?

– Да, больших детей.

– Резонно, – сказала я и развернула машину.

Я давно ждала такого приключения. Я ничего не имела против музеев, а в опере иной раз удавалось даже вздремнуть, просто мне очень хотелось увидеть собственными глазами, как Фрэнк общается с другими детьми, пусть даже ясельного возраста.

– Есть хочешь? – спросила я, когда мы по дороге к песочнице проходили мимо тележки с хот-догами.

– Не особо.

Приближалось время ланча, и я решила все-таки купить ему и себе по хот-догу. Мы сели на скамейку, и Фрэнк в мгновение ока умял оба. Затем он вскочил и начал ходить вокруг площадки по часовой стрелке, вставив в правый глаз монокль и заложив руки за спину. Он смотрел в небо и бормотал что-то про Цезаря, явно имея в виду не салат. Фрэнк не замечал ни пухлых смешных карапузов, которых катали родители на маленьких качелях, похожих на перевернутые строительные каски, ни полчища трехлеток, усердно роющихся в песке.

Когда мы покидали площадку, для меня было совершенно очевидно, что Фрэнк мысленно провел успешную кампанию против сил зла, вооруженный только надеждой, отвагой и ненадежным разнокалиберным войском, случайно оказавшимся в его распоряжении. Кроме того, я заметила, что его любимый и единственный способ взаимодействия с другими детьми – вообще с ними не пересекаться. Тем малышам, которые не слишком увлеченно лупили друг друга лопатками по голове и замечали Фрэнка, очень импонировало, что в их ряды затесался столь могучий великан. Их восторга не умерял даже тот факт, что колосс не собирается опускаться до их уровня и ковыряться в песке.


Дома Фрэнк сразу помчался в свою комнату и хлопнул дверью. Весь в мамочку! Я постояла, слушая доносящуюся из кабинета барабанную дробь пишущей машинки и наслаждаясь легким ветерком, играющим в волосах.

Стоп, откуда ветер? Я поняла, что разрезанные картонные коробки, которыми я заменила отвалившиеся полиэтиленовые пакеты из химчистки, тоже не помогли. Найти работников, которые могли бы отремонтировать дверь, у меня пока не получилось. Около недели назад мы с Фрэнком решили съездить в ближайший строительный гипермаркет, чтобы поспрашивать рекомендации и купить материалы, но едва мы остановились на парковке, как машину облепили безработные труженики. Они отталкивали друг друга, прижимались лицами к стеклу и кричали на всех языках мира: «Мадам, вам помочь?» Фрэнк испугался, что нас атаковали фанатики, начал голосить, и нам пришлось спасаться бегством.

Повесив ключи от машины, я прошла в гостиную, чтобы заново приклеить картон, однако дыра оказалась открытой, а картонки кто-то сложил в аккуратную стопку. В проеме красовалась новая рама из необработанного дерева, а под стеной стояли раздвижные двери с целыми стеклами.

Я удивленно замерла в проходе. Во дворе стоял спиной ко мне мужчина в облегающей черной футболке, с ручной пилой в руках. Он наклонился над доской, лежащей на козлах. Старая школа. Загипнотизированная ритмичным движением его рук, я не услышала, как подошел Фрэнк.

– Это он, – сказал мальчик.

– Кто? – настороженно спросила я. – Только не говори, что это Хейнс.

– Не буду, – пообещал Фрэнк, – потому что это никакой не Хейнс.

Не произнеся больше ни слова, он промчал через двор, схватил плотника за мускулистую руку и прижался лицом к его лопатке. Тот положил пилу, развернулся и легко, словно перышко, подхватил Фрэнка на руки. Фрэнк порозовел от радости и захохотал, как ненормальный. Я никогда не видела его таким счастливым.

Ксандер опустил Фрэнка на землю и посмотрел на меня.

– Давно не виделись! – сказал он и улыбнулся так, что я впервые за все время в Калифорнии почувствовала себя не пустым местом.

Фрэнк подбежал ко мне, схватил за руку и потащил вперед.

– Не обращай внимания на футболку Хейнса, это самый настоящий Ксандер.

Тут только до меня дошло, что Ксандер, учитель музыки и образец для подражания, и есть тот самый помощник по хозяйству, о котором упоминала Мими в начале нашего знакомства.

– Сегодня утром Ксандер был одет в рубашку из египетского хлопка с французскими манжетами и отложным воротником, – продолжал Фрэнк, – однако мы решили, что для поездки на склад древесины и последующих занятий столярным делом больше подойдет футболка. Как ты знаешь, у нас их много.

Ага, значит, «Мерседес» брал Ксандер, а не Мими, – подумала я и вспомнила, что по дороге в школу уловила в машине едва заметный аромат свежей древесины. В панике я перепутала его с запахом собственного отчаяния. Слава богу, что я все-таки отказалась от мысли пропылесосить в кабинете.

– Познакомь меня со своей девушкой, – сказал Фрэнку Ксандер.

– Элис – не моя девушка, – заявил Фрэнк. – Она слишком старая и костлявая.

– Не сказал бы, – возразил Ксандер. – Мне нравится.

12

«Кто ваще этот Ксандер?» – написал мне мистер Варгас.

Гм… наш милый редактор уже начал коверкать слова… если так пойдет дальше, он скоро откроет для себя смайлики.

«Ксандер Девлин, – ответила я. – Выпускник Джульярдской школы и мастер на все руки. С виду безобиден».

Отправив сообщение, я стерла переписку. С тех пор как Фрэнк установил на мой телефон рингтон с воем койота, у меня началась легкая паранойя и я старалась не оставлять даже самых невинных улик.

Я готовила субботний ланч на кухне, а Фрэнк и Ксандер в гостиной играли с Мими в игру под названием «Фрэнк, Ксандер или рояль»: нечто среднее между «Прикрепи ослику хвост» и «Угадай мелодию». Мужчины сидели за роялем, а Мими – на диване, с повязкой на глазах, сделанной из вездесущей черной футболки. Прослушав короткую мелодию, Мими должна была в течение пяти секунд назвать исполнителя.

– Раз-два-три-четыре-пять, постарайся… УГАДАТЬ! – восторженно кричал Фрэнк на манер футбольного комментатора.

Может показаться, что это легкая игра: выпускник Джульярда, компьютерная программа и девятилетний мальчик, однако Ксандер постоянно путал следы: чередовал регтаймы с классикой и детскими песенками, заставляя Мими ломать голову. А может, она притворялась. Время от времени я слышала ее смех, а Фрэнк вообще заливался без передышки. Я никогда раньше не слышала, чтобы Фрэнк или Мими так смеялись.

Таланты Ксандера не ограничивались умением развеселить Фрэнка с Мими и найти применение черным футболкам. За три дня он в одиночку установил новую раздвижную дверь, пользуясь самыми примитивными инструментами. Когда я спросила, почему он не возьмет напрокат электропилу, он улыбнулся, как Джей Гэтсби, и сказал:


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации