Текст книги "Отрава"

ПЕРЕГОННЫЙ КУБ «ГАГГИ». С помощью этого аппарата из итальянского города Милана можно получать ароматные вещества, масла и экстракты запахов из цветов, фруктов, трав или любых других органических материалов, чтобы иметь возможность самим производить кулинарные ароматизаторы, духи и всевозможные масла для красоты и здоровья в домашних условиях. Электрический элемент нагревает один литр с четвертью жидких или твердых органических веществ, и при постепенном нагревании начинает медленно выделяться в виде пара необходимое вам ароматическое вещество. Пар пропускается через стеклянный конденсатор, охлаждаясь тремя литрами воды (постоянно подается насосом мощностью в 6 ватт), продукт перегонки собирается в стеклянную колбу. Чистота продукта гарантируется использованием медных и стеклянных трубочек, а также латунных деталей. Вентилятор мощностью в 18 ватт охлаждает циркулирующую воду. Ртутный термометр (прилагается) установлен на верху аппарата, для контроля за температурой, при которой происходит выпаривание выбранного вами вещества. Пластмассовое основание. Индикатор уровня воды. Выключатель. Может включаться в обычную розетку. Высота: 25,5 дюйма. Ширина: 16 3/4 дюйма. Длина: 11 дюймов. Вес: 31 фунт 11 унций.

20659Р .............................................. 395.00 долларов

Возможна доставка наложенным платежом. Гарантия.

Мейер полагал ужасно скучным занятием следить за адвокатами, потому что они сами, как правило, ужасно скучные люди. Лично он за всю свою жизнь знал только трех интересных адвокатов. Остальные были не занимательнее телефонной книги. И гораздо чаще, чем хотелось бы, они являлись его противниками. «Скажите мне, детектив Мейер, когда вы арестовывали этого человека, вы были уверены в том, что?..»

Однако Мейер знал еще не всех адвокатов в мире, и поэтому существовала возможность, что в один прекрасный день ему встретится по-настоящему интересный человек. Всегда надо надеяться на лучшее. Но пока он адвокатов не любил. А Чарльз Эндикотт младший был адвокатом.

Более того, адвокатом, который, возможно, отравил двух человек и еще одного зарезал. Что, разумеется (при условии, если это подтвердится), делает его персоной более интересной, но и гораздо более опасной, чем обычные противники. Мейер был не в восторге от того, что ему поручили вести за ним слежку, и жалел, что лейтенант не выбрал для этой работы кого-нибудь другого.

Кроме того, шел проливной дождь.

Мейер приступил к работе два часа тому назад, после того, как прочитал дело с подшитыми там ежедневными отчетами Кареллы и Уиллиса. Затем позвонил Эндикотту на работу, назвался лейтенантом Чарльзом Уилсоном, ответственным за связь с общественностью, и спросил, были ли полицейские, занимающиеся его охраной, достаточно тактичными и вежливыми. Эндикотт не высказал никаких претензий к охранникам, только поинтересовался, почему их сняли с поста. Мейер ответил, что не знает, однако выразил удовлетворение, что люди хорошо выполнили свою работу.

Он звонил для того, чтобы убедиться, что Эндикотт находится на работе.

Это было в семь минут двенадцатого, после того, как он закончил читать ежедневные отчеты. Мейер хотел пойти в город до обеда и начать слежку. Лейтенант сказал, что Хейз сменит его на дежурстве в четыре. А Хейза, в свою очередь, в двенадцать ночи сменит О'Брайен. Так что адвокат будет под постоянным наблюдением.

Без четверти двенадцать Мейер снова позвонил Эндикотту, на сей раз из телефонной будки напротив его конторы на Джефферсон-авеню. Изменив голос, глухим басом он спросил Эндикотта, занимаются ли они бракоразводными делами, и когда ему подтвердили, что фирма «Хаккет, Роллингз, Пирсон, Эндикотт, Липстейн и Марш» действительно занимается такими делами, назвался Мартином Милштейном и договорился встретиться с Эндикоттом в половине пятого в пятницу. Где-нибудь на неделе он снова позвонит и отменит встречу. Главное, что Эндикотт по-прежнему находился у себя в кабинете и как полагал Мейер, между двенадцатью и часом пойдет обедать, как и большинство служащих.

Единственным в участке полицейским, который знал Эндикотта, был Хэл Уиллис. Однако по причинам, неизвестным Мейеру, решили, что Уиллису лучше не участвовать в слежке за Эндикоттом. Поэтому Мейера у телефонной будки поджидал постовой, переодетый в штатское. Это был один из шестерых полицейских, в свое время охранявших адвоката. Он был здесь исключительно для того, чтобы показать Мейеру Эндикотта, после чего он сможет вернуться к своим непосредственным обязанностям в другом районе.

А пока оба стояли под дождем неподалеку от здания фирмы.

Постовой громко жаловался на дрянную погоду.

Мейер не спускал глаз с входной двери. Здесь только один вход. Так что Эндикотту в любом случае придется пройти через эти вращающиеся двери.

– Смотри на дверь, – сказал он постовому.

– А то я не знаю, – ответил тот.

Однако Мейер не был в этом уверен.

В десять минут первого постовой толкнул Мейера в бок.

Из дверей здания выходил высокий худощавый мужчина с карими глазами и седыми волосами. Все соответствовало описанию Эндикотта в отчетах. Постовой кивнул, и Мейер двинулся за объектом своей слежки. Тот был в непромокаемом плаще фирмы «Бурбери», в которые в дождливую погоду облачалась половина жителей этого города. Адвокат шел вперед быстрой походкой, не глядя под ноги и попадая в лужи, он перебегал улицы на красный свет, как будто куда-то очень торопился. Мейер терпеть не мог вести наблюдение за резвыми пешеходами, предпочитая слежку где-нибудь в уютных барах.

Эндикотт прошел под этим проливным дождем целых восемь кварталов. Мейер мог поклясться, что он еще и насвистывал.

Наконец, он свернул с Джефферсон-авеню в боковую улицу. Дождь лил как из ведра, подхлестываемый порывами ветра со стороны реки. Эндикотт нырнул под струи ливня, как фрегат под полными парусами, прошел полквартала, свернул под красно-бело-зеленый навес, открыл деревянную, обитую латунными полосками дверь и исчез за ней. Надпись над навесом гласила, что это место называется «Ресторан Бонатти». Чувствуя себя как Попей Дойл из фильма «Французские связи», Мейер, сгорбившись под напором дождя и ветра, встал у стены, надеясь, что Эндикотт не слишком долго засидится за обедом.

Когда следишь за девушкой своего приятеля, то главная проблема состоит в том, что ты чувствуешь себя подонком. Карелла заметил Мэрилин Холлис у ее дома на Харборсайд Лейн в половине одиннадцатого утра и пошел за ней в парикмахерскую. Там он прождал ее на улице до двадцати минут первого, затем последовал в сторону Стема, где она остановила такси. Он тут же взял другую машину, назвал водителю свою должность и приказал не терять из виду такси, идущее впереди. Водила был не в восторге от того, что ему пришлось везти легавого, он боялся попасть в переделку и получить пулю.

Машина Мэрилин двигалась к центру города, сначала они ехали по Стем, затем по Калвер, потом через круг-Ван Верен направились на юг по Гровер Парк Вест, затем продолжали движение по Холл-авеню, свернули налево, проехали три квартала, свернули направо, и машина остановилась перед зданием с красно-бело-зеленым навесом. Мэрилин вышла из машины, заплатила водителю и быстро прошла в обитую латунью дверь. Карелла попросил машину остановиться за несколько метров от входа. К изумлению водителя, он дал ему хорошие чаевые и вышел под дождь.

Надпись над навесом гласила: «Ресторан Бонатти».

Возле ресторана стоял майор Мейер, прижавшись к стеклу, и, обхватив лицо руками, пытался разглядеть, что происходит внутри.

Карелла подошел сзади и слегка похлопал его по плечу.

Мейер с удивлением оглянулся.

– Так, так, – он удивленно покачал головой.

– Наслаждаешься дождем? – спросил Карелла.

– О да, благодарю вас.

– Эндикотт там?

– С блондинкой, которая только что к нему подсела, – сообщил Мейер.

* * *

В четверть пятого того же понедельника Артур Браун сменил Кареллу на его посту у дома Холлис. Карелла рассказал ему анекдот о черном мужском члене, Браун расхохотался, потом спросил, не является ли этот анекдот расистским, и тут же сам отверг это подозрение.

– Не забыть рассказать его Каролине, когда приду домой, – с хохотом сказал он. – Кто меня сменит?

– Дельгадо.

– Надеюсь, он не опоздает. Терпеть не могу торчать под дождем.

Карелла простоял под дождем с десяти утра, если не считать часа, проведенного в такси, когда он ехал за Мэрилин сначала в город, а потом обратно к дому.

– Просвети меня, – попросил Браун.

– Белая блондинка, двадцать четыре года, пять футов восемь дюймов, вес – примерно сто семьдесят. Зовут Мэрилин Холлис.

– Что именно надо выяснить?

– Возможно, она убийца. И может сделать очередной шаг.

– Очень мило, – усмехнулся Браун.

– Утром поговорим, – сказал Карелла и исчез в потоках дождя.

Первый раз Браун испытал удивление в половине пятого, когда на противоположной стороне остановилась машина, неподалеку от того места, где стоял он сам, из нее вышел человек и направился к дому 1211 по Харборсайд Лейн. Этот человек был или самим Хэлом Уиллисом, или его двойником. Он поднялся по ступеням к входной двери, вынул из кармана ключ, вставил его в скважину и вошел внутрь.

Браун застыл в недоумении.

Неужели это и вправду Уиллис?

Черт подери, этот тип поразительно похож на Уиллиса.

Однако Карелла ничего не говорил о том, что Уиллис тоже ведет слежку. И разве он пользовался отмычкой, когда входил? Что-то не похоже, чтобы он возился с набором отмычек. Похоже, что у него есть ключ к входной двери того дома, где живет женщина, которая, по словам Кареллы, возможно, является убийцей.

Второй раз Браун удивился в двадцать минут восьмого, когда входная дверь снова отворилась и из нее вышла блондинка Мэрилин Холлис, которую ему описал Карелла, а затем Уиллис. Он захлопнул дверь, девушка взяла Уиллиса под руку, и они вместе пошли по улице, на углу повернули направо и зашагали по Стем в сторону центра.

Браун ничего не мог понять.

Он пошел за ними, стараясь держаться на значительном расстоянии, поскольку, если Уиллис не вел слежку, то, как более опытный полицейский, мог легко ее заметить. Однако если он не занят наблюдением, то что он делает здесь с этой бабой, которая кого-то там убила? Браун двигался автоматически под шлепанье мокрых шин по черному от воды асфальту, ослепляемый неоновыми огнями, мерцающими сквозь струи дождя.

Впереди он увидел вывеску китайского ресторана «Отдых Будды».

Уиллис открыл дверь, пропустил вперед девушку и прошел за ней внутрь.

Браун заглянул в окно ресторана, и тут ему пришлось удивиться в третий раз.

Потому что в одной из кабинок сидел человек, очень похожий на Берта Клинга, то есть это и был Берт Клинг, а рядом с ним – его девушка Эйлин Берк, тоже работавшая в полиции. Вошедшая парочка прямиком направилась к их кабинке, и Уиллис познакомил Клинга и Эйлин со своей спутницей, затем Хэл и девушка сели за столик, и Уиллис подозвал официанта.

«Ничего себе, – подумал Браун, – здесь идет целая охота! Похоже, задействован весь участок!»

* * *

Эйлин Берк все пыталась прикрыть левую щеку. Уиллису казалось, что удачная пластическая операция убрала шрам, теперь никто бы и не заметил, что щека когда-то была рассечена. Однако девушка постоянно прикрывала щеку левой рукой.

– Эйлин очень успешно работает в отделе по изнасилованиям, – сообщил он Мэрилин.

– Правда? – удивилась Мэрилин.

– В качестве приманки, – объяснил Уиллис.

– Не думаю, что мне бы понравилась такая работа, – сказала Мэрилин, закатив глаза.

Женщины сидели рядом, и Уиллис подумал, что вместе они смотрятся потрясающе – рыжеволосая, зеленоглазая Эйлин и голубоглазая блондинка Мэрилин. Одна довольно крупная, пышногрудая, другая тонкая, бледная, хрупкая. Замечательное сочетание.

Ему хотелось, чтобы сегодняшний вечер был особенным. Первый выход Мэрилин. Он представил ее двум своим хорошим друзьям, опытным полицейским, которых он любил и уважал. Для него было очень важно, что они познакомились с ней. Уиллис достаточно хорошо знал Кареллу и не сомневался, что тот ничего не расскажет сотрудникам участка о прошлом Мэрилин. Лейтенанту – да. Карелла сочтет своим профессиональным долгом рассказать ему, что Уиллис живет с бывшей проституткой, которую он, Карелла, подозревает в убийстве. Но, кроме лейтенанта, никому. Карелла был полицейским, а не базарной бабой. Карелла – настоящий друг.

В этой небольшой компании были свои секреты.

Секрет Мэрилин состоял в том, что она была когда-то проституткой.

Секретом Эйлин было то, что однажды, во время выполнения задания, ее изнасиловали и изуродовали.

Были еще и тайные мысли.

«Интересно, – думал Уиллис, – смогут ли два опытных, обладающих наметанным взглядом полицейских сразу же определить, кем Мэрилин была раньше?»

Клинг боялся, что Мэрилин станет задавать вопросы и пробудит воспоминания о самой страшной ночи в жизни Эйлин. Ему было неприятно, что Уиллис упомянул о том, что она служит приманкой.

А Уиллис боялся, что кто-нибудь спросит, чем раньше занималась его подруга.

– А чем вы занимаетесь? – спросила Эйлин.

– Я богата и независима, – беззаботно ответила Мэрилин. Затем добавила: – Как насчет цыпленка с апельсинами?

Эйлин взглянула на Клинга.

– И как же становятся богатыми и независимыми? – поинтересовался Клинг.

– У меня богатый отец, – с улыбкой сказала Мэрилин.

Клинг подумал о том, что однажды был женат на женщине, зарабатывавшей намного больше него. Интересно, насколько серьезно это увлечение у Уиллиса. Если да, то знает ли она, сколько зарабатывает детектив третьего класса?

– И что они делают? – спросила Мэрилин. – Пристают прямо на улице?

– Вроде этого, – сказала Эйлин. – Кто будет жареную рыбу?

– Я бы с ума сошла от страха, – передернула плечами Мэрилин.

«Я тоже схожу с ума от страха, – подумала Эйлин. – После той ночи я боюсь до смерти». А вслух произнесла:

– Привыкаешь, – и снова прикрыла левую щеку.

– А почему бы не заказать фирменный ужин? – вступил в разговор Клинг. – Это не будет слишком много?

– Я умираю от голода, – засмеялась Мэрилин.

– Конечно, давайте закажем, – Уиллис подозвал официанта: – Фирменный ужин на четверых. И еще выпить.

– Я заступаю на дежурство в полночь, – сказал Клинг. – Так что мне больше нельзя.

– Ой, да ладно тебе, – фыркнула Эйлин.

– Нет, правда, – Клинг прикрыл рукой свой стакан.

– В ночную смену хорошо балдеть, – сказала Эйлин. – Выпей еще.

– Что такое «балдеть»? – спросила Мэрилин.

– Спать на работе, – ответил Уиллис.

– Фирменный ужин на четверых. И напитки, – официант принял заказ и отошел от столика.

– Почему официанты-китайцы всегда разговаривают так неприветливо? – спросила Мэрилин. – Вы обращали внимание?

– Потому что они вообще неприветливые, – ответил Клинг.

– Это расистское замечание, – укорила его Эйлин.

– Кто расист? Я ничего не имею против китаез.

– Вы усугубляете свою вину, – сказала Эйлин. «Неужели, – подумала Мэрилин, – они все время разговаривают между собой на полицейском жаргоне?»

– Это он нарочно, – объяснила Эйлин.

– Что нарочно? – спросила Мэрилин.

– Сказал «китаезы».

– Нет, серьезно, я обожаю китаез, – не унимался Клинг. – И япошек тоже. У нас в отделе есть один япошка.

– И это тоже, – защищала его Эйлин. – Это он нарочно. У него такое чувство юмора.

– У меня вообще нет чувства юмора, – с оскорбленным видом заметил Клинг.

– А вы никогда не обращали внимания на то, что у китайцев никогда не бывает голубых глаз? – спросил Уиллис.

– Закон генетики, или «Закон Менделя», – сказала Мэрилин. – Если скрестить черную кошку с белым котом, то один котенок будет белым, другой черным, а два – серыми.

– Ну и какое это имеет отношение к голубоглазым китайцам? – спросил Уиллис.

– Карие глаза – признак доминирующий, голубые – рецессивный. Если в стране у всех глаза карие, тогда и у их детей также будут карие глаза. Правда, это не совсем так. У людей все немного иначе, чем у дрозофилл или кошек. Вот, например, у моего отца глаза были карие, а у матери – голубые, однако, очевидно, что в предшествующих поколениях также у кого-то были голубые рецессивные глаза. И если два рецессивных признака совпадают, то снова получается рецессивный признак, вот поэтому у меня и получились голубые глаза.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился Уиллис.

– Вырезала из газеты статью по генетике.

А почему же она вырезала из газеты статью об электрическом перегонном аппарате? Он пока об этом не спрашивал. Когда она вернулась, то сразу стала рассказывать о своей встрече с Эндикоттом и о разрыве с ним. Так что он отложил разговор о перегонном аппарате на потом, хотя и знал из последнего отчета Кареллы, что чистый никотин можно получить путем перегонки табака в домашних условиях.

– Так ваши родители умерли? – спросил Клинг. «Ого, – подумал Уиллис. – Коп моментально сечет несоответствие». Чуть раньше, рассказывая о своем отце, она употребила настоящее время: «у меня богатый отец». А только что перешла на прошедшее: «У моего отца были карие глаза».

Клинг ждал ответа. Он не допрашивал. Никакой подозрительности, простое непонимание. Ему хотелось получить разъяснение.

– Да, – ответила Мэрилин.

– И мне показалось из нашего разговори, что ваш отец жив, – произнесла Эйлин.

«Еще один проницательный коп», – подумал Уиллис.

– Нет, он умер несколько лет назад. И оставил мне приличную сумму.

– Я думала, такое случается только в сказках, – вздохнула Эйлин.

– Иногда бывает и в жизни, – опустив глаза, сказала Мэрилин.

– Как же я любила сказки братьев Гримм, – Эйлин говорила с таким сожалением, как будто со времени ее детства прошло тысячу лет.

– А вы знаете, что Якоб Гримм... ну который писал сказки... это тот самый Гримм, который сформулировал «Закон Гримма»?

«Молодец, – подумал Уиллис, – хорошо запутывает следы, здорово сменила тему. Умница, Мэрилин!»

– А что такое «Закон Гримма»? – спросил Клинг.

– Параграф 314.76, – ответила Эйлин. – Общение с феями.

– Бестактное замечание, – сказал Клинг.

– Что-то насчет чередования согласных, когда "б" чередуется с "п", а "в" – с "ф" и наоборот, я точно не помню, – объяснила Мэрилин. – И эту статью я тоже вырезала из газеты. Но это в немецком языке.

– Вырезка была на немецком языке? – спросила Эйлин.

– Нет, нет, «Закон Гримма» относится к немецкому языку. Гримм же был немец, как вы знаете.

– Ну что же так долго не несут выпивку? – Уиллис раздраженно махнул рукой официанту.

– Сейчас принесу, – ответил официант и удалился на кухню.

– Видали? – покачал головой Клинг. – Надутый, как пузырь.

– Может быть, он не понимает по-английски? – предположила Эйлин.

– Может быть, здесь кто-нибудь говорит по-китайски? – поинтересовался Клинг.

– Мэрилин очень хорошо говорит по-испански. – Уиллис тут же обозвал себя идиотом. Опять понесло не туда!

– Как жаль, что я не говорю по-испански, – сказал Клинг. – На нашем участке это очень бы пригодилось.

– Но ведь ты знаешь несколько слов, – напомнила Эйлин.

– Да, конечно, кое-чему можно научиться, но это нельзя назвать «хорошим испанским». А где вы его учили? – обратился он к Мэрилин. – В школе?

– Да, – не раздумывая ответила она.

– Здесь, в городе? – справилась Эйлин.

– Нет. В Лос-Анджелесе.

«Увязаем все глубже и глубже», – подумал Уиллис.

– Вы там учились в колледже?

– Нет, в старших классах.

Все глубже, и глубже, и глубже.

– Вообще-то он гораздо легче английского, – Мэрилин ловко сменила тему. – По-моему, ужасно быть иностранцем и учить английский, как вы думаете? Все эти слова, которые одинаково произносятся, но пишутся по-разному? Или, наоборот, слова, которые пишутся одинаково, но произносятся по-разному? Я бы просто свихнулась.

– Скажи что-нибудь по-испански, – попросил Уиллис.

– Yo te adoro, – произнесла она, расплываясь в улыбке.

– Кстати об английском, – сказала Эйлин. – Я вот знала одну девушку, которая всегда спрашивает: «Который час?»

– А разве не так? – удивился Клинг.

– Да, конечно, но кто сейчас так говорит? Большинство спросят: «Сколько времени?»

Наконец принесли напитки и почти сразу же – ужин.

– Потрясающе, – ехидно заметил Уиллис.

Однако он был рад, что разговор на время прекратился. Он уже начал было побаиваться, что старания Мэрилин сменить тему становились слишком очевидными, было ясно, что ей не хотелось объяснять, каким образом она выучила испанский. «Интересно, верят ли эти два опытных полицейских, чувствующие малейшие нюансы и интонации собеседника, всему тому, что она им тут понарассказала», – думал Уиллис.

Но лишь однажды за время ужина произошло открытое столкновение, когда позиции полицейского столкнулись с позицией простого человека, взгляды полицейского – со взглядами проститутки. Клинг стал рассказывать о недавнем деле, которое он расследовал: один парень постоянно насиловал свою соседку, а та никогда не говорила об этом своему мужу, потому что боялась, что тот изобьет ее.

– Я бы убила их обоих, – сказала Мэрилин с такой злостью, что все сразу замолчали.

Эйлин внимательно посмотрела на нее.

– Ну в общем-то примерно это и произошло, – сказал Клинг. – Она взяла кухонный тесак и пошла к соседу. Кто-то из жителей услышал шум и вызвал Службу спасения 911. Но до того, как они успели приехать, вернулся домой муж. Она уже отрубила насильнику руку и пыталась перерезать ему горло. Увидев мужа, она кинулась на него и попыталась ударить тесаком. Вот тут-то и приехали люди из Службы спасения. Четыре копа с трудом оторвали ее...

– От мужа? – спросила Эйлин.

– Ну да. Тот, другой, лежал на полу без сознания.

– Ну и что с ней теперь будет? – поинтересовалась Мэрилин.

– Мы предъявили ей обвинение по двум пунктам – двойное покушение на убийство.

– Адвокат попытается представить это как просто разбойное нападение, – заметил Уиллис.

– А я убеждена, что он поставит вопрос о самообороне, – возразила Эйлин.

– Что касается соседа, то вполне возможно, – сказал Клинг. – Но ведь муж ничего такого не сделал, он просто вошел.

– То есть она в любом случае попадает в тюрьму? – спросила Мэрилин.

– Да, дамочка ведь малость покалечила их обоих, – усмехнулся Клинг.

– Но они же держали ее в страхе, – не согласилась Мэрилин. – Они заслужили это.

– Однако законы запрещают калечить людей, – заметила Эйлин.

– Пойди расскажи это Лиззи Борден, – сказал Клинг. – Ей все сошло с рук.

– Вот поэтому эта песня неправильная, – сказала Эйлин.

– Какая песня?

– Я о том, как в « Массачусетс из мамы сделали котлету».

– Я, правда, не вижу в этом ничего смешного, – сказала Мэрилин, и за столом снова наступило молчание.

Уиллис развернул бумажку со «счастьем», запеченную в одной из булочек:

– "Ты получишь новую одежду", – прочитал он вслух.

– Может быть, это значит, что ты получишь повышение? – предположил Клинг. Он отвел глаза от Мэрилин, которая вытряхнула из пачки «Вирджиния Слимз» сигарету, и поднеся дрожащей рукой зажигалку, яростно выпустила клуб дыма.

Эйлин взглянула на часы.

– Так у тебя сегодня действительно «кладбище»? – спросила она Клинга.

– Неужели я стал бы шутить? – откликнулся Клинг.

– Пошли, – встала Эйлин. – Я отвезу тебя на такси.

– Ну и что ты о ней думаешь? – спросил Клинг в машине.

– О ком? О «Британской энциклопедии»? – фыркнула Эйлин и стала передразнивать Мэрилин: – "Вы знакомы с «Законом Менделя»? Черные кошки и белые кошки, карие глаза и голубые глаза, доминирующие и рецессивные. А вы знаете, что многие английские слова пишутся одинаково, а произносятся по-разному? Или наоборот – пишутся по-разному, а произносятся одинаково? А вы знаете, что по «Закону Гримма» голубые феи чередуются с розовыми феями? А вы знаете, что «Yo te adoro» по-испански означает «Я тебя обожаю»?..

– А это действительно так?

– Нет, это значит: «поиграйте со мной в кошки-мышки». Крутая дамочка, Берт, поверь мне, ее голыми руками не возьмешь. Ты видел, как вспыхнули ее голубенькие глазки, когда она сказала, что убила бы обоих. Бог мой, я ей поверила. Последний раз я видела такой взгляд у одного парня, убившего из винтовки всю свою семью.

– Возможно, такой и становишься, когда ты богата и независима? – пытался защитить Мэрилин Клинг.

– Да, да, а как насчет этого? Мне что, померещилось, или она действительно сказала: «У меня богатый отец».

– Да, так она и сказала.

– А как же тогда получилось, что через минуту она осиротела?

– Просто оговорилась.

– Ну да, конечно, потому что английский язык – такой сложный и противоречивый! Интересно, у Хэла это серьезно?

– Думаю, он с ней живет.

– Надеюсь, он не ищет приключений на свою голову, – сказала Эйлин.

– Похоже, она тебе не очень понравилась.

– Да, не очень, – согласилась Эйлин.

– А по-моему, она – вполне ничего, – заметил Клинг.

– Ну что ж, – пожала плечами Эйлин. – Один любит арбуз, другой...

* * *

– Ну и что ты о них думаешь? – спросил Уиллис.

– Вполне, – сказала Мэрилин.

Они направлялись к Харборсайд Лейн. Дождь уже прекратился, но к ночи похолодало. Апрель в этом городе – месяц ненадежный. Мэрилин прижалась к нему, пригнувшись под порывами ледяного ветра с реки.

– Только «вполне»?

– Да, не более. Почему Эйлин приняла сторону этих двух подонков?

– Она не приняла их сторону. Она приняла сторону закона. Она же – полицейский. Та женщина бросилась с кухонным ножом на...

– Значит, Эйлин готова отправить ее в тюрьму, независимо от обстоятельств. Ей бы не мешало хоть немного самой посидеть в тюрьме. Тогда она, возможно, не стала бы шутить насчет котлет из мамы...

– У нее опасная и тяжелая работа, – сказал Уиллис, – так что она может шутить, как хочет.

– Жизнь вообще опасная и тяжелая штука, – заметила Мэрилин.

– Для нее, может быть, тяжелее, чем для многих. Ее не так давно изнасиловали, и к тому же сильно при этом изуродовали.

– Как это?

– Ну, она вела одно дело. Этот парень изнасиловал и порезал ее. После такого не скоро удается прийти в себя. Особенно, если по долгу службы надо в виде приманки выходить на улицы.

Мэрилин помолчала, затем тихо произнесла:

– Жаль, ты мне этого не сказал раньше.

– Ну... это вроде дело семейное.

– Я думала, я тоже тебе что-то вроде семьи.

– Ну, я хотел сказать... ну, в общем... то, что случилось с Эйлин... короче, мы об этом не говорим.

– Мы – это кто?

– У нас в участке.

Она кивнула. Они шли молча, затем свернули за угол. – Мне очень неприятно, что я так сказала про нее.

– Ничего, все в порядке.

– Нет, правда, мне очень жаль.

– Все нормально.

Они подходили к дому. Уиллис думал, что надо у нее спросить про тот перегонный куб, вырезка о котором хранилась в ее коробках. Она покупала его? Может быть, аппарат находится где-то в доме? Использовала ли она его? Слишком много вопросов. Он глубоко вздохнул.

– Что такое? – спросила она.

– Надо переставить машину.

– Почему?

– Сегодня парковка на другой стороне улицы. Надо сделать это до полуночи.

– Разве у тебя нет специального знака?

– Да, но...

– Что-нибудь, указывающее, что ты – полицейский?

– Не люблю нарушать правила, – Уиллис улыбнулся. – Ты иди, я сейчас буду.

– Давай побыстрее, – сказала она и прошла к входной двери.

Уиллис направился через улицу к тому месту, где стояла его машина.

Браун шел за ними от китайского ресторана, держась на значительном расстоянии, поскольку не боялся потерять их из вида – в это время улицы были почти пусты. Половина двенадцатого. Сейчас он доведет девушку до дома, дождется Дельгадо, который его сменит, – это будет через пятнадцать минут. Он не знал, останется ли Уиллис у нее на ночь. Неужели у Хэла связь с Холлис? А может быть, это тоже задание?

Он стал заворачивать за угол, но тут увидел, что прямо в его сторону движется Уиллис. Он отступил назад и спрятался в ближайшем подъезде. «И что теперь?» – думал он. Уиллис открыл дверцу своей машины. «Так, так, значит, он все же с ней не крутит, он отправляется домой к...»

В ночной тишине прозвучали два выстрела.

Два выстрела подряд раздались откуда-то из небольшого сквера напротив ее дома.

Уиллис упал на землю.

Браун, выхватив пистолет, выскочил из подъезда и бросился в сторону сквера.

Раздался выстрел, потом еще один, пули рикошетом отлетали от машины прямо над головой Уиллиса.

– Хэл, я с тобой! – крикнул через плечо Браун. – Я Арти Браун!

Это он предупредил его, чтобы тот случайно не всадил ему пулю в спину.

Уиллис уже вскочил с земли и, выдернув револьвер из кобуры на плече, ринулся по дорожке, по которой уже бежал Браун. Он слышал, как где-то впереди топает Браун, слышал также и другие удаляющиеся шаги, затем треск ломающихся веток. «А что здесь делает Браун?» – недоумевал он. Но внезапно сообразил, что они установили за Мэрилин слежку.

– Это полиция! – услышал он голос Брауна. – Стой, или буду стрелять!

Впереди прогремели два выстрела, в темноте блеснули две вспышки. Он подбежал к тому месту, где у края аллеи с револьвером в руке стоял Браун и, тяжело дыша, вглядывался в темные кусты.

– Попал?

– Нет.

– Он все еще там?

– Не думаю. Давай проверим.

Они направились в кусты, двигаясь медленно и осторожно, примерно на расстоянии метров семи друг от друга, пока не дошли до края парка, упирающегося в реку.

– Унесен ветром, – констатировал Браун.

– Ты его успел разглядеть?

– Нет. Он пытался убить тебя.

– Мне бы не знать.

Они двинулись сквозь кусты обратно к аллее.

– Ты здесь ведешь наблюдение? – спросил Уиллис.

– Да, а ты тоже?

– Нет. А кто его установил?

– Лейтенант.

Значит, это было сделано по просьбе Кареллы.

– Давай-ка посмотрим, не валяются ли тут гильзы, – предложил Браун.

– Нужен свет, – сказал Уиллис. – Сейчас свяжусь с нашими.

Он вышел из сквера и направился к своей машине, в этот момент открылась входная дверь и на пороге появилась Мэрилин в длинном халате.

– Стреляли? – спросила она.

– Да, – ответил он.

– Кто?

– Не знаю. Он смылся.

– Тебя хотели убить?

– Да.

Она подошла к машине. Свет из открытой двери лег полоской на тротуар. Уиллис открыл отделение для перчаток и достал портативную рацию.

– Восемьдесят седьмое, говорит Уиллис.

– В чем дело, Хэл?

– Кто это?

– Мерчисон.

– Дейв, я нахожусь по адресу Харборсайд Лейн, 1211. Кто-то пытался подстрелить меня. Нам с Брауном нужен свет, чтобы осмотреть место происшествия.

– Будет сделано, – ответил Мерчисон.

– Кто там у вас?

– Только что явились на дежурство Клинг и Фудживара.

– Попроси их проверить Чарльза Эндикотта младшего, его адрес есть в деле – это папка по убийству МакКеннона. Мне необходимо знать, дома ли он. Если нет, надо будет дождаться, пока он придет.

– Я им скажу, – заверил Мерчисон.

– Спасибо, – Уиллис вытащил из ящичка фонарик, вышел из машины, прикрепил рацию к поясу.

– Ведь ты же думаешь, что это Чип, правда? – спросила Мэрилин.

– Я не знаю, кто это, – ответил Уиллис.

– А зачем ты тогда послал туда полицейских?