Текст книги "Отрава"

Глава 10

Круглосуточное дежурство у Эндикотта и Райли оправдало себя уже тем, что никто не пытался на них напасть. Прошла неделя. Лейтенант Бернс вызвал Кареллу и спросил, сколько еще времени тот намерен держать без дела шестерых болванов.

– На это можно посмотреть с двух сторон, – ответил Карелла. – Никто не пытался их убить, это правда, но может быть, именно потому, что тот тип, кто бы он там ни был, узнал о нашей охране и боится что-либо предпринять. С другой стороны, не исключено, что убийцей является один из них, естественно, он не будет ничего делать, пока рядом болтается наш человек. Правильно я говорю?

И вновь была пятница, одиннадцатое апреля, ясное утро. С тех пор, как Джером МакКеннон был найден в своих выделениях в собственной квартире на Силвермейн Овал, прошло уже почти три недели, вполне приличный срок для того, чтобы дело дало какие-либо результаты. По этой причине утром между капитаном Фриком и лейтенантом Бернсом произошла небольшая стычка. Фрик отвечал за весь участок. Бернс редко прислушивался к его мнению, но на сей раз его доводы звучали убедительно. Капитан собирался снять этих шестерых с охраны и вернуть их на свои участки.

– Фрик хочет забрать своих людей, – сообщил Бернс.

– Ну пускай уходят, – махнул рукой Карелла.

– Ты так считаешь?

– Мне кажется, у нас есть три возможных подозреваемых – Эндикотт, Райли и эта Холлис. Девушка в курсе, что тех двоих охраняют, и она не станет действовать, если не сошла с ума. У этой парочки все время находились полицейские, поэтому они также не могли себя выдать.

– Но ведь они же сами попросили охрану?

– Может быть, только для того, чтобы сбить нас с толку?

– И что ты думаешь, Стив? Поделись со мной своими соображениями. Ты сказал, трое подозреваемых...

– Нет, я сказал трое возможных...

– Ну хорошо, предположим, это женщина. И каков мотив?

– Не знаю. Я проверял в отделе по наследованию. МакКеннон умер, не оставив завещания, а Холландер все свое небольшое имущество завещал сестре. Холлис говорила, что эти двое были ее близкими друзьями, и я ей верю. И Хэл тоже. Кроме того, у нее есть алиби, она находилась за сотни миль от того места...

– Но ее алиби подтверждают лишь два других подозреваемых?

– Да, я знаю, – вздохнул Карелла.

– Ты проверил окружение МакКеннона?

– Да. И не вижу там никаких подозрительных субъектов.

– А как насчет Холландера?

– Он вообще человек необщительный, друзей нет, кроме этой Холлис.

– Значит, он бухгалтер?

– Ага.

– И как они познакомились?

– Не знаю.

– Может быть, он оказывал ей какие-нибудь бухгалтерские услуги?

– Не знаю.

– Выясни. Может быть, в ее книгах обнаружились нарушения. Возможно, она убила МакКеннона только для того, чтобы отвлечь внимание. И если истинной целью был Холландер, он, вероятно, знал нечто такое, что она хотела бы скрыть от налоговой инспекции.

– Может быть, – согласился Карелла.

– Но ведь такая возможность существует?

– Да, конечно.

– Ты говорил, что она когда-то занималась проституцией?

– Это было давно и всего один сезон. В Хьюстоне, семь лет назад.

– Мне еще ни разу не приходилось встречать проститутку с золотым сердцем и без недостатков, а тебе?

– Никогда.

– И откуда у нее все эти деньги? Вы докладывали, что у нее шикарный дом на...

– Не знаю. С ней работает Уиллис.

– Узнай у него. И у нее тоже. И как Холландер провел Пасху? До того, как вернулся домой?

– Он был у сестры. Той самой, которой оставил свое имущество.

– Ты с ней разговаривал?

– Да.

– И много он ей оставил?

– Гроши.

– Я знаю людей, которые готовы перерезать горло за пятак.

– Нет, это к ней не относится. Она замужем за слесарем. У нее двое детей, и она ожидает третьего. Не представляю, чтобы она...

– Беременная женщина также может пырнуть ножом, как и любой другой человек.

– Она на восьмом месяце, Пит. Ходит как слон. Кроме того, в ту ночь, когда это произошло, она со своей соседкой смотрела телевизор.

– Когда смотрела телевизор?

– Она пришла домой около одиннадцати.

– Соседка подтверждает?

– Да.

– А когда это произошло с Холландером?

– Медэксперт говорит, что или ночью в воскресенье, или рано, утром в понедельник.

– А где она была в?..

– В кровати. А затем отправляла детей в школу.

Бернс вздохнул.

– Позвони этой Холлис, – сказал он. – Узнай, как она познакомилась с ним, работал ли он на нее, ну и тому подобное.

Вот так Карелла и узнал, что Уиллис живет у нее.

Он набрал номер Мэрилин Холлис и услышал в трубке мужской голос.

– Алло!

Карелла узнал его сразу.

– Хэл? – удивился он.

– Знаю, что опаздываю, – коротко ответил Уиллис.

Карелла взглянул на стенные часы. Четверть десятого.

Уиллису надо уже было быть здесь полчаса назад. Но?..

– Должно быть, я набрал не тот номер, – Карелла взглянул в свою записную книжку. Нет, это был номер Мэрилин Холлис, несомненно. Наступило молчание.

– Я пока нахожусь здесь, – наконец сказал Уиллис.

– Да? – произнес Карелла и затем, без намерения пошутить, спросил: – А что ты там делаешь? Секретное задание?

– Глупые остроты, – разозлился Уиллис. – Я приду примерно через час.

И повесил трубку.

Карелла взглянул на аппарат.

«Так, так», – подумал он.

И тоже повесил трубку.

Но еще долго смотрел на телефон.

В десять утра позвонил представитель Управления по продовольствию и лекарствам Уолтер Джонсон. Карелла связывался с ними еще второго апреля. Сегодня было одиннадцатое. Он уже и забыл, что ему должны позвонить. Карелла полагал, что у окружающих такое же чувство ответственности, как и у него самого. Если он кого-либо о чем-либо просил, то тут же забывал об этом, пока его записная книжка не подсказывала, что задание не выполнено, его просьба не удовлетворена. В этом городе с засильем бюрократов Карелла обычно давал на раскачку две недели. В своем календарике он пометил звонок Джонсону на шестнадцатое апреля. Так что в этом плане представитель управления проявился довольно рано.

– Знаю, что немного задержал с ответом, – извинился Джонсон.

Все сегодня знали, что немного задерживаются. Однако Уиллис на работе еще не появился.

– Как наш запрос? – спросил Карелла.

– Вы хотели узнать, как никотин используется в потребительских товарах?

– Да.

– А почему это вас заинтересовало?

– Мы расследуем никотиновое отравление.

– Довольно необычно.

– Первое такое дело в моей практике.

– Неужели жертва ела сигареты или сигары?

– Нет, не похоже.

– Этого бы хватило. Ведь смертельная доза – сорок – пятьдесят миллиграммов?

– Да, вроде того.

– Достаточно съесть примерно две сигары или три сигареты. Но вы говорите, этого не было?

– Мы так не считаем.

– Значит, вы хотите узнать, каким образом в человеческий организм могло попасть какое-либо вещество, содержащее никотин, так?

– Да.

– Так вот, перед тем, как позвонить вам, я получил сводку данных. Агентство по окружающей среде – АОС – зарегистрировало двадцать четыре пестицида, в которых никотин является одним из основных составляющих. Кроме того, ими зарегистрированы еще четыре, где активным веществом является сульфат никотина. И еще два, выпускаемые с сороковых годов, где активным ингредиентом является табачная пыль.

– И все это – инсектициды?

– Некоторые из них используются для животных против блох – как, например, «Дексол Дог Репеллент», в который входит шесть процентов никотина в сочетании с дегтем, фенолом, креозотом и мылом. Или же «Джинкс Аутдор Дог», или кошачий «Кэт Репеллент», где содержится очень небольшой процент никотина в сочетании с высушенной кровью и нафталином. Содержание никотина в любом из этих веществ колеблется от 1/700 до девяносто восьми процентов. Часть этих веществ используется строго регламентированно, некоторые находятся в свободной продаже.

– Что значит «регламентированно»?

– Фирма, выпускающая пестицид, представляет все данные относительно безопасности препарата для здоровья в АОС. Там изучают материалы и дают регистрационный номер. И прежде чем вывозить свой товар в различные штаты, фирма должна там зарегистрироваться. Однако некоторые продукты находятся в свободной продаже незарегистрированными. Это означает, что АОС еще не решило, нужно ли ограничивать их применение или они могут быть широко использованы.

– Как ограничивать?

– Только для пользователей, имеющих специальное разрешение. В лесничестве, в питомниках, садоводческих хозяйствах... ну и тому подобное.

– А много ли подобной продукции находится в свободной продаже?

– Большая часть.

– То есть?

– Их можно купить в любом хозяйственном магазине или в магазине для садоводов. Никаких ограничений. Покупаете что-нибудь вроде опрыскивателя №40 «Черный лист», который зарегистрирован и разрешен к применению в двадцати семи штатах. Он стоит на полках почти всех магазинов. Содержание никотина в нем – около сорока процентов. Если больше, то необходимо иметь письменное разрешение. Ваш человек не связан с сельским хозяйством?

– Мы пока не знаем, кто он, – сказал Карелла.

– Ну предположим, нет. И предположим, он захотел получить из этого «Черного листа» свободный алкалоид. Достаточно добавить туда гидроокись натрия... ну, вы, наверное все это знаете.

– Нет, нет.

– Ну в общем... сейчас попытаюсь вам объяснить. С помощью ионометра он выявляет кислотность вещества. Затем делает так, чтобы вещество было менее кислотным и более простым по составу. И когда...

– Простите, но каким образом он это делает?

– Добавляет каустическую соду, чтобы вытеснить сульфаты. Возможно, первоначальный показатель был девять или десять, точно не могу вам сказать, а после простейших манипуляций он уменьшается до трех или четырех, – приблизительно. Понимаете, ему нужен свободный алкалоид. Никотин. Его надо выделить из сульфата натрия. Далее, полученный раствор никотина в воде он смешивает и, пропустив через фильтр...

– Смешивает его с чем?

– Ну, например, с эфиром. Никотин растворим в эфире, а эфир легче воды, поэтому постепенно отделяя воду, он получит чистый никотин.

– Но ведь это длительный процесс?

– Конечно, и довольно сложный, если только у вашего парня нет специального оборудования. Я не знаю, сколько именно смеси ему придется титровать, чтобы получить один грамм чистого никотина. Но смертельная доза – сорок миллиграмм – всего лишь привкус вещества.

Это же слово употребил тогда и Блэни. Привкус. Карелла вдруг вспомнил обо всех этих окурках, издающих «привкусы» и запахи.

– То есть предполагается, что убийца должен был знать, как получить чистый никотин из сорокапроцентного раствора.

– Ну, – усмехнулся Джонсон, – думаю, что он мог сделать то же, что делал мой папа, когда я еще был ребенком и жил с родителями в Кентукки.

– И что он делал? – насторожился Карелла.

– Он сам составлял отраву для борьбы с вредителями. Смешивал в консервной банке из-под кофе табак и воду, настаивал все это примерно неделю, затем кипятил. Получалось что-то вроде чая. Добавлял в эту смесь мыльный раствор, чтобы лучше держалось на листьях. Прекрасное средство. Возможно, ваш убийца сделал то же самое. Смешал размельченные сигары или сигареты с водой, отфильтровал и выделил яд. – Он немного помолчал и спросил: – У вас в управлении есть лаборатория?

– Да, – ответил Карелла.

– Позвоните им. Спросите насчет дистилляции.

– Спасибо, – сказал Карелла. – Вы очень нам помогли.

– Рад был содействовать, – ответил Джонсон и повесил трубку.

Уиллис появился в тот самый момент, когда Карелла набирал номер лаборатории. Оба взглянули на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого.

– Капитана Гроссмана, пожалуйста, – сказал Карелла.

– Прости, я опоздал, – повторил Уиллис и прошел к своему столу.

Мейер Мейер, уже полтора часа ожидающий, пока Уиллис его сменит, молча подошел к вешалке, снял свою шляпу, зажег сигарету и вышел.

– И когда он будет? – спросил у собеседника Карелла. – Попросите его, пожалуйста, позвонить детективу Карелле. Скажите, это очень срочно.

– Ты ни о чем не хочешь поговорить? – спросил он у Уиллиса, вешая трубку.

– О чем поговорить?

– О совместном проживании с подозреваемой, например.

Уиллис бросил взгляд в дальний угол комнаты, где Энди Паркер склонился над машинкой, старательно печатая отчет. Паркер был в одной рубашке, хотя сидел у раскрытого окна, сквозь которое в комнату пробивались уличный шум и легкий весенний ветерок. По классификации Брауна Паркер относился к «перегоревшим» полицейским, он приходил на работу небритым еще задолго до того, как полицейские из «Майами Вайс» стали считать это модным. Паркер же делал это, поскольку считал свою работу унизительной и дерьмовой и не желал выражать свое к ней уважение бритьем и прочими признаками хорошего тона. Он, как правило, писал свои ежедневные отчеты ровно два часа, а дальше – хоть трава не расти.

При Паркере не рекомендовалось обсуждать что-нибудь личное или интимное, связанное с чувствами. По мнению «перегоревшего» полицейского, чувства могли быть только у парикмахеров или декораторов.

– Пойдем, выйдем в коридор, – предложил Карелла.

– Пошли, – согласился Уиллис.

Они прошли через холл в комнату допросов и сели по разные стороны длинного стола. Позади Уиллиса было двойное зеркало, через которое комната просматривалась из соседнего помещения.

– Ну и? – начал Карелла.

– Ну и тебя это не касается, – огрызнулся Уиллис.

– Согласен, но это касается нашего отдела.

– Пошел он к черту, – сказал Уиллис. – Я имею право жить там, где хочу. И с кем хочу.

– Не уверен, что это относится к подозреваемым в двойном убийстве.

– Мэрилин Холлис не имеет никакого отношения ни к одному из этих убийств! – с горячностью воскликнул Уиллис.

– Я в этом не уверен. И наш лейтенант тоже.

– У вас нет причин полагать, что она...

– Но у меня нет причин и считать иначе. Что с тобой, Хэл? Ты же знаешь, что она на подозрении!

– Ну почему? Насколько я знаю, если у человека есть надежное алиби...

– А то ты не знаешь, как получают надежные алиби? Мне известны махровые убийцы, у которых были надежные...

– Она не убийца! – заорал Уиллис.

В комнате наступила тишина.

– И что будем делать? – наконец сказал Карелла. – Ты живешь с этой женщиной, как мы будем заниматься этим делом?..

– Мне все равно, что ты будешь делать.

– Ну если у нас теперь такая ситуация, то все, о чем мы говорим между собой в участке, сразу же становится известным...

– Я не делал и не говорил ничего такого, что могло бы помешать расследованию!

Опять наступило молчание.

– Я хочу с ней поговорить, – сказал Карелла. – Мне надо договориться о встрече через тебя?

– Ну не буду же я тебе советовать, как вести свое дело.

– Я думал, что это наше дело.

– Да, наше, – ответил Уиллис. – Просто у нас с тобой разные представления о том, кто является подозреваемым, так?

– Она сейчас дома? – спросил Карелла.

– Была дома, когда я уходил.

– Тогда, если ты не возражаешь, я бы хотел с ней переговорить.

– Лучше сначала позвони.

– Хэл... – начал было Карелла, потом покачал головой и вышел из комнаты, оставив Уиллиса за длинным столом с двойным зеркалом за спиной.

– И что вы хотите узнать? – спросила она Кареллу.

На ней были синие джинсы и мужская рубашка. «Рубашка, возможно, принадлежит Уиллису», – подумал Карелла. Они находились в гостиной, отделанной деревянными панелями. Было одиннадцать часов утра, в доме стояла тишина, толстые стены не пропускали уличного шума. Трудно представить, что ее когда-то задерживали за проституцию. Она была похожа на девочку-подростка. Безупречная кожа, умные голубые глаза, никакой косметики, даже помады. Но здесь можно вспомнить «Закон мышей». Если в своем амбаре вы увидели одну мышь, то значит, их там не меньше сотни. И если девушку однажды задерживали за проституцию, то, несомненно, она побывала во многих переделках.

– О Бэзиле Холландере, – сказал он.

– И что именно?

– Как вы с ним познакомились?

– Нас свела судьба, – улыбнулась она.

Обычная уловка проститутки – подсмеиваться над своей близостью с кем-то, чтобы не звучало вульгарно.

– Да, понимаю, – произнес он холодно. – Но как вы с ним познакомились?

– Почему вы хотите это знать, мистер Карелла?

– Он был вашим другом. Он умер. Умер еще один ваш друг. Так что наше любопытство простительно...

– Мне не нравится ваш сарказм. Почему вы меня так не любите?

– Вопрос о любви или нелюбви здесь не стоит, мисс Холлис. Я просто полицейский, выполняющий свою...

– Ой, пожалуйста, только не надо о выполняющих свою работу полицейских! Я наслушалась этого от Хэла.

Хэла. Ну конечно же. Не станет же она его называть детектив Уиллис.

– За что вы меня так не любите? – повторила она. – За то, что мы живем вместе?

Вот так. Без всяких обиняков. Однако она ничего так и не сказала о главном. О том, как познакомилась с Холландером.

– Дела Хэла меня не касаются, – сказал он. Что весьма существенно отличалось от того, что он говорил Уиллису менее часа тому назад. – А мое дело...

– Я думала, что вы с Хэлом занимаетесь одним делом.

– Я тоже так думал, – сказал Карелла.

– Но вы теперь так не считаете? Это потому, что он живет с человеком, который, возможно, является хладнокровным убийцей, так, да?

– Я этого не говорил.

– Но вы так думаете, разве нет? Вы считаете, что я могла убить и Джерри, и Бэза?

– У меня нет для этого доказательств...

– Мы здесь говорим не о доказательствах, – горячилась она. – А доказательства свидетельствуют, что я была далеко от тех, кого убили. И вот это и является доказательством, мистер Карелла. Ах, у вас интуиция, так ведь? И что подсказывает вам ваша интуиция? Вы считаете, что я их убила, так?

– Я считаю, что моя работа состоит в том...

– Господи, вы опять о своей работе.

– Которую вы мне не даете выполнить, – разозлился Карелла.

– Да? И каким же это образом? Тем, что живу с вашим напарником?

– Нет, тем, что так и не ответили на вопрос, который я вам задал пять минут назад.

– Неужели уже целых пять минут? Как быстро летит время, когда общаешься с таким милым человеком.

– А за что вы на меня взъелись? – спросил он.

– Я встречала таких как вы, мистер Карелла. Вы такой же, как все полицейские. За исключением Хэла. Вы считаете, что если у человека были проблемы с законом, то он всегда останется нарушителем. Горбатого могила исправит, так ведь, мистер Карелла? Шлюха – она и есть шлюха.

– Если хотите так думать, это ваше дело. Итак, где вы познакомились с Бэзилом Холландером?

– На концерте, – со вздохом ответила она.

– Где?

– В филармонии.

– Когда?

– В июне прошлого года.

– Случайно познакомились?

– Во время антракта. Мы завели разговор о программе, и выяснилось, что у нас одинаковые музыкальные вкусы. Это сразу же нас сблизило.

– И вы стали встречаться. Когда это началось?

– Он позвонил мне на следующей недели и предложил пойти в оперу. Я не очень люблю оперу, но все равно пошла, и мы прекрасно провели время. – Она улыбнулась и добавила: – Хотя я не очень люблю оперу.

«Изысканные вкусы, – подумал он. – Шлюха из Хьюстона предпочитает ходить в филармонию, а не в оперу». Он отогнал от себя эту мысль. Возможно, она была права. Может быть, он слишком долго работал полицейским и делал выводы исключительно на основе своего опыта. Правда, ему еще ни разу не приходилось встречать раскаявшуюся шлюху или терзающегося угрызениями совести бандита. С другой стороны, он никогда не видел бандита, который бы ходил на симфонические концерты. Или в оперу.

Из уважения к Уиллису он не стал спрашивать, когда она начала спать с Холландером. Но это его тревожило. Он уже пошел в своем расследовании на какие-то уступки. Обычно близость между мужчиной и женщиной являлась чрезвычайно важным фактором в деле об убийстве, особенно если это убийство из ревности. Вместо этого он спросил:

– Холландер, по-моему, был бухгалтером, это так?

– Вы же прекрасно знаете, что – так.

– А когда вы об этом узнали?

– О том, что он бухгалтер? – с удивлением спросила она. – Какое это может иметь значение...

– Он выполнял для вас какие-нибудь работы?

– Кто? Бэзил? Нет.

– У вас есть свой бухгалтер, который ведет ваши дела?

– Да.

– Как его зовут?

– Марк Аронштейн.

– Он давно на вас работает?

– Я наняла его, как только приехала сюда из Буэнос-Айреса.

– Буэнос-Айреса?

– Я думала, Хэл вам говорил об этом.

– Нет.

– Я занималась проституцией в Буэнос-Айресе.

– Понятно, – сказал он. – И долго вы этим занимались?

– Пять лет.

– И еще в Хьюстоне?

– Там только год. Я уехала почти сразу же после ареста.

«Да, довольно длинная история, – подумал он. – Уиллис подцепил настоящее сокровище».

– Так вы поехали в Аргентину прямо из Хьюстона? – спросил он.

– Нет, сначала я побывала в Мексике.

– Вы там тоже занимались проституцией?

– Нет, – улыбнулась она. – Просто хотела посмотреть страну.

– И долго вы там были?

– Месяцев шесть или что-то около того.

– Сколько вам лет, мисс Холлис?

– Вы же детектив. Попытайтесь догадаться. Я уехала из дома за три месяца до своего шестнадцатилетия, в Лос-Анджелесе прожила чуть больше года, затем переехала в Хьюстон.

– А почему в Хьюстон?

– Думала, что смогу поступить в «Райс».

– Но вы этого не сделали.

– Нет. Я встретила одного типа, который дал мне от ворот поворот.

– Джозеф Сиарт?

– Нет, Джо появился позже.

– И долго вы были в Хьюстоне?

– Я же говорила вам. Один год. Вы считаете? Затем шесть месяцев в Мексике, пять лет в Буэнос-Айресе, и здесь я живу почти полтора года. И что у вас получилось?

– Шестнадцать, когда вы уехали из дома...

– Почти шестнадцать.

– У меня получилось двадцать четыре.

– Мне будет двадцать четыре в августе.

– У вас весьма напряженная жизнь.

– Напряженнее, чем вы думаете, – сказала она.

– Вы говорили, что ваш отец купил этот дом...

– Нет, я соврала. И уверена, что вы знаете об этом.

Не надо меня проверять, мистер Карелла. Терпеть не могу нечестных людей.

– Каким образом вы приобрели этот дом?

– Разве Хэл вам не рассказал? Я приехала сюда с двумя миллионами долларов. За этот дом заплатила семьсот пятьдесят тысяч. Остальное вложила в ценные бумаги. Поэтому мне и понадобился бухгалтер.

– Марк Аронштейн.

– Да. Из компании «Харви Рот».

– Это в нашем городе?

– Да, на улице Бэттери. Около Олд Сиуолл.

– Вы когда-нибудь обсуждали с мистером Холландером финансовые проблемы?

– Никогда.

– Вас когда-нибудь проверяла налоговая служба?

– Однажды.

– Были проблемы?

– Самые обычные.

– Например?

– Удержания на П/Р.

– Что это?

– Путешествия и развлечения.

– А, – кивнул он. У полицейских не делали удержания за путешествия и развлечения. – Вы когда-нибудь говорили об этой проверке с мистером Холландером?

– Я же сказала вам, мы никогда не обсуждали с ним финансовых вопросов.

– Хотя вы знали, что он – бухгалтер?

– Нам было о чем поговорить.

– Он знал, что вы раньше занимались проституцией?

– Нет.

– А кто-нибудь из других ваших друзей?

– Нет.

– МакКеннон?

– Нет.

– Райли? Эндикотт?

– Никто из них.

– В ночь, когда был убит МакКеннон...

– Я каталась на лыжах в другом месте.

– С Нелсоном Райли.

– Да.

– А в ночь, когда был убит Холландер...

– Я была с Чипом Эндикоттом.

– И оба – ваши близкие друзья.

– Были, – уточнила она.

– Что вы имеете в виду?

– Хэл хочет, чтобы я перестала с ними встречаться.

«О, это серьезно», – подумал он.

– И вы его послушаетесь?

– Да, послушаюсь. – Она помолчала и затем добавила: – Понимаете, я его люблю.