Текст книги "Божия коровка"

37. УНЫНИЕ. ГРЕХ ПОСЛЕ СМЕРТИ

Обычный человек, так уж вышло, видит образ Божий в другом человеке. В том, которого любит. И который любит его. Или притворяется, потому что истинно любящему это параллельно. Уж коли он любит по-настоящему, так верит любому притворству.

Лена очень любила мужа. У них не было детей, поэтому любовь этому молодому человеку доставалась вся целиком. И нельзя сказать, что не было «звоночков». Были. Например, молодой человек изначально был склонен приврать и выпить лишнего. Но это видели окружающие, а Лена всегда верила его объяснениям. Выпил случайно, соврал ненамеренно. Больше не буду – очень тебя люблю, люблю, люблю.

Работы не было – просто не находилось достойной такого духовного и талантливого человека. И платили мало, не стоит и тушку с дивана поднимать. Он и не поднимал – работала Лена. Удовлетворяла его потребности. Потребности, надо заметить, немалые. Он хотел хорошо и разнообразно одеваться и так же питаться, потому что деньги тлен и существуют для радости. Оно конечно, для радости. Лена радостно обеспечивала Сереженьку, отказывая себе и в косметике, и в одежде. Для милого дружка и сережку из ушка.

Потом Сереженька тяжело заболел печенью, врачи диагностировали цирроз и диагноз он воспринял подозрительно мужественно:

– Лена, мне осталось два года, спасибо тебе за все. Ты не представляешь, как ты скрасила мою короткую жизнь.

Лена взяла кредит, чтобы Сереженька мог путешествовать и увидеть мир перед смертью. Она держалась, не плакала, хотя плохо представляла, как будет жить после потери любимого. Любимого все же пришлось терять и не по причине ранней гибели. Цирроз оказался не таким коварным, как Сереженька. Через два роковых года Лена лишилась работы, снизила пансион и стала намекать любимому, что ему надо как-то ей помогать. Сереженька ударил Лену по лицу, сказал, что она страшная и ему надоела, тайком украл остаток денег в доме и смылся в Питер к другой женщине. Еще не столь изможденной материально и готовой оплачивать экзистенциальные поиски.

Лена была разрушена. Действительно, трудно поверить, что человек, для которого ты столько сделал, был вместе долгие годы, может вот так тебя предать. Ее швыряло от готовности простить его и принять обратно до обвинений себя в самых ужасных пороках. «Я страшная, я навязчивая, я противная, я лишняя», – твердила Лена. По сути, она умерла и продолжала жить после смерти в аду. Ее муж был ее миром, и она его потеряла. Лена долго не могла устроиться на работу, потому что работодатели-стервятники хорошо чувствуют мертвечину. Вообще, наши джунгли хорошо чувствуют слабость и норовят добить. У того, кто убит, отвалится большая часть друзей, а остальные будут давать мудрые советы типа: «Ну что же ты? Разве можно ради мужика? Займись пробежками и вышиванием крестиком».

Мертвые не вышивают крестиком и не бегают. Хотя иногда едят. Лена ела довольно мало, потому что у нее элементарно не было денег. Так продолжалось долгие месяцы, прежде чем она взяла в себя в руки и устроилась на работу. Кстати, отличную, с большой зарплатой. Такой большой, что Сереженька написал из Питера и попросился обратно: «Люблю, люблю, люблю! Ошибся!». Ему казалось, что Лена опять простит, раз делала так всегда. Я совру, если скажу, что, как пишут в романах, «что-то отвалилось навсегда». Любовь осталась, желание счастья, которое держал в своих руках и мог дать только Сергей, осталось. Не осталось сил пережить еще одно предательство, а что таковое последует, Лена не сомневалась.

С тех пор она живет, как Снегурочка, и боится солнечного света. Неплохо выполняет свою работу, отлично выглядит, встречается с подругами и ездит на курорты. Внутри нее лед отчаяния, о котором мало кто знает, а она делиться не собирается.

На мой взгляд, ужасно несправедливо, когда одним из семи смертных грехов называют уныние. Что пугать человека грехом, да еще смертным, если он уже умер? Есть пословица – мертвые не потеют. Ага, не потеют, но и не грешат.

Что это было?

Ольга: Мне действительно кажется странным, что уныние такой тяжкий грех. Что, человек не имеет права пасть духом среди этого ужасного мира, после того, что на него обрушивается?

Эдуард: Человек имеет право упасть духом, но не имеет права сказать: «Я здесь упал и теперь буду лежать, пусть по мне все ходят. Подниматься не хочу». Да и уныние бывает разным. Если тебе взгрустнулось на берегу моря в час заката, это не греховное уныние. Опасна отрешенность, равнодушие к происходящему в себе и вокруг, потеря надежды, цинизм. Когда говорят: «Что ни делай, ничего не исправишь и не изменишь».

О.: Ты не допускаешь, что бывают такие удары, после которых теряешь надежду и считаешь себя ничтожеством?

Э.: Дело в том, что если человек считает себя ничтожеством, он слишком много о себе возомнил. Это гордыня, хотя я не преуменьшаю ни боли, ни страданий этого человека. Жизнь устроена так, что наши ожидания могут быть разрушены и необходимо найти духовные средства для лечения ран и дальнейшей жизни. Если мы заболели, то принимаем лекарства.

О.: Не могу с тобой согласиться. Одно дело лечить грипп, а другое лечить душу. Твой мир разрушен, ты оказался в пустоте.

Э.: Даже если твоя героиня продолжала любить мужа, необходимо осознать возможность дальнейшей жизни. Очень часто за крушение мы принимаем свою раненную гордость, самолюбование, иллюзии. И славно, что эта иллюзия разбилась в тридцать лет, а не в семьдесят пять. Есть возможность выстроить нормальный мир. Можно ведь всю жизнь прожить в иллюзии, но она рухнет даже на смертном одре, потому что вдруг окажется, что пока…

О.: Пока ты умираешь, твой партнер шарит по тумбочкам в поисках ценностей…

Э.: Например.

О.: А ты не можешь предположить, что в определенный момент человек может быть вполне себе убит?

Э.: Но он физически продолжает жить. И даже если внутренне он убит, он должен найти в себе силы возродиться. Надежда как раз помогает в этом. Твоя знакомая должна понять, что она может быть доброй, любящей, великодушной, вынести этого ребенка из руин и дать ему жизнь. Твоей знакомой не стоило запираться в одиночестве, мнить себя больше, чем то, чем она является. Человека, попавшего в тяжелую аварию, не заставляют в больнице прыгать с шестом, но все-таки заставляют делать упражнения для мышц.

О.: И все же… Почему уныние это грех?

Э.: Отказ от надежды на будущее и полное безразличие. Уныние отказывается возрождаться и жить – отказывается от дара Бога. Выражаться это может как в замороженности, так и в суперактивности, стремлении заполнить свою жизнь суетой.

О.: И что в этом плохого? Отвлекает от горестей.

Э.: Излишняя активность – не выход из ситуации. Нельзя набить мусором бездну.

О.: Эдуард, скажу тебе как практик, когда происходит трагедия, лучше заполнить жизнь внешней активностью. Это гораздо более достойно, чем сидеть и лить слезы в компот. Активность не кажется мне унынием.

Э.: Однако результат один и тот же. Суперактивность, кстати, часто проявляется в социальных сетях. Пишется много, а разве стали мы лучше относиться друг к другу?

О.: Наоборот.

Э.: Встречаются ли эти люди в реальности? Проявляют ли уважение? Нет. Встают в горделивую позу? Да.

О.: Можно на это и по-другому посмотреть. Многие люди живут в маленьких поселках или не могут выйти из дома по состоянию здоровья. Социальные сети позволяют им общаться со всем миром.

Э.: Как раз эти люди очень прилично ведут себя с соцсетях.

О.: Допустим. Но что лучше – рыдать или бегать?

Э.: Одно и то же. Идут годы, а ничего не меняется.

О.: А как правильно? Сидеть и работать над своей духовностью?

Э.: Смотреть вокруг, видеть людей и понимать, что жизнь не закончилась. И не важно – сидеть или бегать.

О.: Извини, но большинство живущих в России потеряли надежду. Это здесь дефицитный товар. Но люди, которые это приняли с достоинством, не ноют и не рыдают, выглядят явно лучше. Я и сама смутно вижу хорошую перспективу, но предпочитаю занять свою жизнь суетой. Мне не кажется это грехом. Почему ты решил, что не бывает безвыходных ситуаций? Бывают.

Э.: И да и нет. Мы создаем впечатление суперсильных, а на самом деле мы, как Вавилонская башня. В конце концов падаем и погибаем под обломками. Что плохого в том, чтобы попросить участия и проявить сострадание? Высказать свою боль не стыдно.

Обычно в церковном воспитании Бог предстоит бесстрастным и бесчувственным. И голова у него гордо поднята. Крест несет мужественно, как герой советского союза. Упал, поднялся. Но Христос плачет у гроба Лазаря. А когда идет по Крестному Пути, дает Веронике утешить себя. Он не отказывается от того, что на него свалилось, но принимает глубину страдания и сострадания полностью.

Забвение никогда не было путем к освобождению и спасению. И в этом смысле подход должен быть комплексный, а не только бег на тренажере до изнеможения.

О.: Эдуард, а что плохого в легоньком цинизме? Есть профессии, которые располагают к цинизму. Например, журналист…

Э.: Легонького цинизма не бывает. Бывает просто цинизм.

О.: Я тебя расстрою. В первой десятке профессий, которым свойственен экстраординарный цинизм, есть и журналисты, и врачи… и священники.

Э.: Не удивлен.

О.: Почему?

Э.: Священников всегда называли докторами души, а лекарство может быть и ядом, зависит от дозировки.

О.: Ты начинаешь уворачиваться. Так откуда в вас цинизм?

Э.: От знания человека. Но все-таки мы можем участвовать в преподании человеку надежды.

О.: Да, но цинизм это грех.

Э.: Нет.

О.: Ты только что сказал, что цинизм это уныние, а уныние это грех.

Э.: Когда нет надежды.

О.: А у священников необычная форма цинизма?

Э.: У нас постоянно есть надежда, что прощение, примирение возможно. Что исцеление реально. И что из змеиного жала выходит не только яд, но и лекарство.

О.: Отец Эдуард, да вы иезуит.

38. ЖАДНОСТЬ. СКУПОЙ – НЕ РЫЦАРЬ

Мне не хотелось бы цветисто и долго говорить о жадности. Я просто выскажусь как женщина и со стороны женщин. Можно жить долго и счастливо с любым. В том смысле, что на каждого самого экзотического «мэна» найдется «вумен», которая сочтет его недостатки достоинствами – вкусы у всех разные.

Терпеть не стоит ни при каких условиях только алкоголиков и принципиальных жадюг. Это не лечится и это невыносимо.

Однажды меня пригласил на свидание молодой, перспективный дипломат. Ему надо было срочно жениться, чтобы выдвинуться в очень развитую страну. Знакомые дамы ахали, охали и всячески старались мне внушить, что партия нереально хороша.

Итак… Мы встретились в метро, был холодный ветренный март, он вручил мне одинокий тюльпан в целлофане и пригласил прогуляться. Через полчаса тюльпан умер от холода. Женщина, конечно, существо более стойкое, но через час и я вознамерилась умереть. Через два часа комплиментов и замерзших под носом соплей он угостил меня кофе с булочкой. Мне кажется, он решил, что все о’кей и можно приступать к главному – рассказу про то, как благоденствуют жены дипломатов в очень развитой стране.

А я представила себе картину. Одна, без друзей, без денег, без знания языка. На попечении этого галантного кавалера… Нет уж, нам и здесь хорошо.

Не думаю, что нормальная современная женщина так уж сильно рассчитывает на кошелек мужчины, тем более что иногда сама гораздо больше зарабатывает. Однако жлоб не украсит вашу жизнь – лучше одной. Так что если на свидание он приносит один чахлый тюльпан, а потом три часа зимой таскает по Измайловскому парку, потому что это очень романтично и можно наблюдать за белочками, лучше сразу подать себе стоп-сигнал.

С историями про таких «женихов» обычно блистают в компаниях. Например, я однажды слышала байку про гражданина, который пригласил девушку в столовку «Му-му», сам выбрал ей блинчики с творогом и все рассказывал, пока она давилась угощением, что место недешевое. Оцени, дорогая, широту моей души.

Словом, жадность у мужчины – это столь же отвратительно, как отсутствие личной гигиены. Учуял – беги! Не лечится.

Что это было?

Ольга: Я не понимаю, что должно было случиться в жизни мужчины, чтобы он жалел деньги на женщину еще на стадии ухаживания, когда самец обычно пытается пустить пыль в глаза? Как в анекдоте – тяжелое детство и деревянные игрушки?

Эдуард: Можно я отвечу вопросом на вопрос? Почему ты решила, что на стадии ухаживания нужно пустить пыль в глаза?

О.: Объясняю. Когда нам кто-то нравится и мы не против продолжения отношений, мы всегда стараемся произвести впечатление, понравиться. Предъявить свои лучшие качества. Время недостатков придет позже. Это же так просто, Эдуард. Если ты вначале не будешь стараться, сюжет завянет на стадии букетного периода.

Э.: О, конечно, этот сериал, где убийство происходит не в первой, а в пятой серии, предпочитает большинство. Но не все.

О.: Остальные предпочитают показать женщине элитный ресторан «Муму», чтобы она, потрясенная, полюбила его всей душой.

Э.: Оль, это не продуманно, это естественно для этого человека. Еще Аристотель и Кант определили, что мы часто смотрим друг на друга с позиции цены. Мы сразу определяем, сколько мы готовы заплатить за отношения. Материально и морально. Именно это определяет две разные жизненные позиции. Первая, что человеку невозможно назначить цену, он выше всякой цены. Поэтому отношения должны строиться на уровне достоинства.

О.: Именно тогда девушку и водят по морозу до посинения тюльпанчика?

Э.: Нет, именно тогда можно пойти и в дорогой ресторан. Другая категория никогда подобный шаг не сделает. Цель другая. Например, жениться, потому что это нужно для поездки. Оля, это точка. Цель есть, понимаешь? Скупость – это меркантильный подход к человеку.

О.: Логика странная. Ты вроде пытаешься склонить девушку к серьезному шагу – созданию семьи. Для этого разве не нужно хотя бы ей понравиться на первом свидании, чтобы она согласилась на второе?

Э.: Так не было цели понравиться – была цель заключить брак. Если для тебя прогулка по морозу и кофе в пластиковом стаканчике недостаточные аргументы, то он будет искать другую кандидатуру.

О.: А ему все равно, кто будет рядом с ним?

Э.: И сколько тюльпанов замерзнет. Даже двадцать тюльпанов – это не такой большой расход. Скупой не понимает, что для того, чтобы соблюсти свое достоинство, нужно вдохнуть достоинство в другого.

О.: С точки зрения женщины, скупой мужчина, конечно, очень противен. К жадным женщинам общество более милосердно. Но я вообще не понимаю этого порока, у меня другие. Чего деньги жалеть? Это бумажки для получения кайфа. И не надо себя ради них ставить себя в глупое положение.

Э.: С чего ты решила, что он поставил себя в глупое положение? Он считал, что это нормальная тактика. Кроме того, скупой уверен, что именно капитал обеспечивает стабильность и высокую позицию. Хотя… Ты будешь смеяться, но приемы у английской королевы очень скромны. Буквально стакан воды и печенька…

О.: Почему?

Э.: Потому что она считает, что это государственные деньги и тратить их нужно экономно.

О.: Так то государственные. Их и нашим правителям давно пора научиться экономить. А то свои… А можно ли перевоспитать жадину?

Э.: Взрослого? Нет, конечно. Если невеста видит, что ее оценили по принципу магазина «Долорама» в Канаде, где любой товар не дороже доллара, то в качестве жены ее не поведут в бутик.

О.: С другой стороны, живут же жены с жадными мужьями? Выкручиваются, обманывают, не называют истинную цену платья.

Э.: А смысл находиться в таких отношениях?

О.: Понятно, замуж за такого не надо. А если скупой – твой друг или родственник?

Э.: Надо поступать согласно прекрасному западноевропейскому и канадскому методу – два разных счета в ресторане.

О.: Таким образом, в Канаде никто никогда не знает, кто жадюга, а кто нет.

Э.: Знают, но по косвенным признакам.

О.: Хорошо, давай рассмотрим проблему с другой стороны. Жадина не сходил в ресторан, купил себе раз в три года штаны в «секонд-хенде», отказался от электрического освещения и скопил некую сумму. Для чего?

Э.: На «черный день».

О.: Но если он не наступит?

Э.: «Черный день» всегда наступает. День похорон. И у родственников не будет проблем с оплатой пышного погребения.

О.: Послушай, а как с противоположным качеством – транжирством?

Э.: И в этом случае деньги дают понять, где лежит сфера наших приоритетов. И транжира точно так же не владеет собой, как и скупец. Ты же знаешь – нормальность, как и истина, чужда крайностей.

О.: Но я легче пойму подгулявшего купчика, который швыряется купюрами, чем Кащея, который «над златом чахнет». И еще мне кажется, что мужчина должен уметь тратить и уметь зарабатывать.

Э.: Особенно это актуально в нашей стране, где большинству населения в провинции просто негде заработать. Но ты знаешь, уже доказано, что на Церковь больше жертвуют люди как раз бедные. Бедность никогда не была причиной скупости, потому что только тот, кто знает бедность, понимает значение взаимопомощи.

О.: Жадность моего первого мужа выработала во мне комплексы. Я когда сама стала зарабатывать, несколько лет была настоящим шопоголиком. Получала зарплату и отдавала ее магазину.

Э.: Знаешь, ничего плохого в твоем периоде шопоголизма нет. Ты его преодолела, зато вылечила комплексы. Наелась?

О.: Да. Окончательно наелась на телевидении. Тебя все время одевают, одевают, одевают для эфиров. Красят, красят, красят, причесывают. Теперь я обожаю дни, когда мне не надо краситься и можно ходить в спортивном костюме…

Кстати, а как в Канаде происходит ухаживание? Молодой человек приглашает девушку в кафе и за нее платит? Как происходит процесс окучивания самочки?

Э.: Оля, ты не поверишь, процесс окучивания вообще не происходит. Тут девушки, а не «самочки», просто немного другие. У юношей и девушек высокое, даже иногда завышенное чувство собственного достоинства. Девушка не хочет, чтобы ее «окучивали», она хочет, чтобы отношения были сбалансированными. И вначале счет всегда будет раздельным. Разрешение за себя заплатить – это знак, что тебя впустили на другую ступень отношений. И иногда бывает, что постель уже случилась, а счет по-прежнему раздельный. Это тоже показатель.

О.: Я поняла тебя, Эдуард. В Квебеке юноша еще должен заслужить право платить за девушку и дарить ей подарки.

Э.: Именно так. Это знак доверия и симпатии. И если доверия и симпатии нет, человеку мягко дадут понять, что подарки дарить преждевременно. И это всегда будет правильно понято.

39. ЧРЕВОУГОДИЕ. СЪЕСТЬ СЛОНА

В России отродясь не было достаточно еды. Да и сейчас многие очень сильно ограничивают себя в этой радости плоти. Элементарно, Ватсон – нет денег. Зато есть подсобное хозяйство, а на нем картошка и прочие овощи. Однажды попала на воскресную ярмарку в маленьком городке на Волге. Дело было в августе и самым ходовым товаром оказались банки и крышки для консервирования. Они высились рядами, штабелями и целыми улицами. И закупались также – рядами и штабелями. Не для того, чтобы баночку варенья вишневого для удовольствия наварить, а чтобы выжить…

Тем не менее, жители больших городов наелись, кажется… У них возможности другие и супермаркеты не только для обычных семейных нужд, а даже и гурманские. С трюфелями, устрицами и прочими изысками. Мы научились оценивать мастерство повара в дорогом ресторане и сравнивать его методами с подходами коллег в Париже, Лондоне и Нью-Йорке.

Некоторым и это приелось в буквальном смысле слова. Не так давно прочла в прессе, как для компании богатых русских повар на Лазурном берегу приготовил золотую пиццу. Золотую без кавычек – пицца присыпана мельчайшей золотой пылью. Для здоровья не вредно, а самооценку поднимает. Мне кажется, перед многими богатыми людьми уже не стоит вопрос вкусно поесть, но хочется, кушая, пощекотать ко всему привычные нервишки и все видевшие глазки. Что иное может означать бутылка вина за сорок тысяч евро? Ведь там просто вино. И не факт, что вкуснее того, которое можно приобрести за пять евро.

Я не хочу быть назидательной, но я специально начала рассказ именно с маленького городка. Мне кажется, что человечество с некоторых пор разделилось на две группы. Тех, кто недоедает, и тех, кто переедает. В том числе глазами. Ведь нельзя съесть в одну новогоднюю ночь все, что сметается накануне с московских прилавков. Через три дня все это окажется на помойке. Представление о норме потеряно и не только у нас.

Кто бывал в Соединенных Штатах, знают, как много там невероятно полных людей, и знают почему – огромные комплиментарные порции в ресторанах, привычка жевать на ходу, привычка есть вредные продукты, напичканные улучшителями вкуса.

Представление о нормальном в области питания утеряно практически полностью.

Что это было?

Ольга: Как ты знаешь, я сейчас на диете. И даже достигла некоторых успехов в деле уменьшения объемов. Но не только. У меня сознание поменялось. Я теперь понимаю, что раньше девяносто процентов еды я ела, чтобы себя побаловать, а не потому, что мне это надо или я голодна. Представляешь ли ты, что так живут миллионы? Миллионы и миллиарды обжор?

Эдуард: Еда – показатель нашего отношения к миру. Что мы едим, как мы едим – одна из основ нашего бытия. Еда формирует обмен веществ, гормоны, химические реакции организма и, значит, эмоциональный фон. О человеке можно многое сказать по его режиму питания. В конце концов, самое главное главное христианское таинство – Евхаристия – связано с приемом пищи. Вкушение Тела и Крови Спасителя как символ соединения с Ним. И это не происходит в огромных количествах, между прочим.

Обжорство, как и отказ от еды – две ненормальные крайности.

О.: Это понятно, но мне кажется, что сейчас обжорство приняло какие-то дикие масштабы. Никогда в истории такого не было. Может быть потому, что у большого количества людей не существовало доступа к ресурсам.

Э.: К каким ресурсам? Давай называть вещи своими именами. Не к ресурсам, а к химическим заменителям, красителям, трансгенетическим продуктам и антибиотикам. Назвать это прогрессом сложно, и основное количество людей, которые страдают обжорством, не страдают перееданием качественных продуктов. Едят много, но плохо. Когда моя мама впервые посетила известное заведение быстрого питания, она отметила: «Очень интересно. Но это виртуальная еда. Вроде наелся, а через десять минут снова хочется».

О.: Так работают усилители вкуса и соль. Всего этого много в «мусорной еде». Нельзя открыть пачку чипсов и съесть половину – не сможешь остановиться. Нельзя оставить в кинотеатре половину ведра попкорна.

Э.: Эта еда дешевле, чем натуральная, и выбор часто делается в пользу нее.

О.: Сказки это все, Эдуард. Ты не представляешь, сколько я сэкономила, когда отказалась от колбасы, ветчины, сосисок и прочих гадостей. Не всегда нормальная еда стоит дороже.

Э.: Конечно, но в представлении массового сознания питаться правильно – это питаться дорого. И еще мне кажется, что это специально формируется.

О.: Я тебе расскажу как. В школьной столовой дети сами выбирают, что им есть – между невкусной кашей, хот-догами, пиццей, чипсами и шоколадками. Неужели ты думаешь, что они выберут кашу с комками? В результате дети имеют лишний вес и язву. И как я могу создать у своей дочери полезные привычки, если семь часов в школе она ест чипсы и запивает их кока-колой? …Как ты, например, сейчас…

Э.: Я тебе расскажу смешную историю. Я действительно люблю коку-колу, и однажды моя знакомая монахиня пошутила:

–Отец Эдуард, у вас чистая духовная жизнь…

–Я надеюсь, конечно, но вы-то откуда знаете?

–Когда я работала в Кафедральном соборе, мы отмачивали детали люстры, когда они загрязнялись, в кока-коле. Полежит сутки – и любая копоть исчезает. А вы за каждым обедом пьете, поэтому я решила, что вы должны быть внутри очень чисты.

О.: Ну да, кока-кола и прочие любопытные особенности питания американцев. Но есть одна особенность русской кухни…

Э.: Она называется простым словом – майонез.

О.: Соус, который способен превратить разные продукты в одинаковую по вкусу бурду. Очень калорийную.

Э.: Зато в нем много витаминов, способных испортить пищеварение и фигуру.

О.: Майонез позволяет пропихнуть внутрь все, что угодно.

Э.: Это и есть обжорство – питание сверх того, что необходимо организму.

О.: У нас говорят, что в холодном климате нужно много жирной еды. Чтобы бока были, как у медведя.

Э.: Да, но медведь на несколько месяцев залезает в берлогу и питается своими жировыми запасами. Весной он появляется очень даже стройным. А человек, даже в холодном климате, не впадает зимой в спячку, но продолжает есть. Кстати, не уверен, что жировые запасы позволяют меньше мерзнуть.

Не надо преуменьшать важность еды, но и не надо преувеличивать. Питание может быть средством, но не может целью.

О.: Кстати, почему чревоугодие считается одним из смертных грехов? Обжора никому не вредит, кроме себя.

Э.: Потому что человек существо хоть и духовное, но имеет тело. Когда человек начинает неправильно относиться к еде, нарушается его взгляд на мир и его отношения с миром. Человек теряет рассудок, в каком-то смысле, и под сомнения ставятся отношения с Богом. То же самое происходит всегда, когда человек чрезмерно чем-то увлекается, рыбалкой или собиранием монет, – так увлекается, что маму родную продаст, это тоже грех обжорства.

О.: Понимаешь, многие люди не могут себя контролировать.

Э.: Именно. Это и есть грех – находиться под властью своих страстей и неконтролируемых желаний. И по мере подчинения страстям из нашей жизни уходит смысл, он начинается укладываться в две фразы: «поживем – увидим» и «как получится».

О.: Многое потворствует. Вот ты приходишь в кинотеатр. Так? Ты приходишь смотреть кино. Так? А что там тебя встречает гораздо раньше произведения искусства?

Э.: Попкорн и кока-кола.

О.: Не просто попкорн и кока-кола, а ведра и тазы, ими наполненные. Люди читают, смотрят телевизор и даже не отдают себе отчета, что непрерывно при этом жрут.

Э.: Двигательная активность помогает усвоить информацию – это давно известно. В данном случае, движение челюстей. Есть только один выход…

О.: Закрыть рот.

Э.: Именно. Но для этого взять себя в руки. Самому. А не перекладывать на кого-то ответственность. Например, на продавцов попкорна или владельцев «Макдональдса». Много пишут о том, что гамбургеры необычайно вредны для здоровья, но ведь никто насильно нас не заставляет их есть.

О.: Эдуард, ты знаешь, я худела недавно. А до этого пришла к диетологу и тоже стала оправдываться: «Я ничего не могу поделать со своим организмом!». Доктор не стала меня утешать, а честно мне ответила: «Дело не в вашем организме, а в том, что вы обжора». Это простое знание сильно обогатило меня, потому что мне самой было трудно это себе сказать.

Кстати, о грехе. Я знаю людей, которые умудряются обжираться постной пищей во время поста.

Э.: Конечно! Это зависит от головы, от выбора человека. Погоня за количеством или за новыми впечатлениями, как в твоем примере с «золотой пиццей», ведет человека в моральную пустыню, в никуда.

Умеренность во всех смыслах имеет огромное значение – вспомни сказку Вильгельма Гауфа «Карлик-нос». Герою предстоит пройти испытание и угадать, из чего сделан торт. Он берет на язык маленький кусочек и долго его смакует. Не половину, бешено откусывая и жуя, а крошку. Именно умеренность помогает заглянуть в суть.