Текст книги "Принцесса для плохиша"

Глава 30

Андрей

Смотрю в лицо спящей Принцессы. Маленькая. Хрупкая. Беззащитная. До боли в груди любимая.

Алиса свернулась в клубочек под одеялом, укрывшись по самый подбородок. Снова бормотать начала сквозь сон, вздрагивая и всхлипывая. Зарылся пальцами в тёмные кудри её волос, которые до одури приятно пахнут моим шампунем. И зашептал успокаивающую ерунду на ушко, не отказывая себе в удовольствии оставить на нём рябь поцелуев. Малышка всхлипнула ещё раз, завозилась во сне, перебралась ко мне на грудь и затихла. Скосил глаза вниз. Расплылся в улыбке. Принцесса приоткрыла во сне пухлые губки. Ручка с кольцами на тонких пальчиках покоится прямо возле моего сердца.

Романтик хренов. Пацаны бы узнали, ржали. Откуда только это в моей голове взялось? С чего решил, что эти кольца так значимы?

Просто возвращаясь с очередной тренировки, увидел ювелирный магазин. Знал, что у малышки скоро день рождения. И хотелось подарить ей что-то запоминающееся.

Старая дверь открылась со скрипом. Над головой звякнул колокольчик. В крохотном помещении, где с трудом поместятся три человека, было пусто. Я огляделся. Небогатый ассортимент. Собирался уже сделать два шага назад и покинуть магазинчик, в котором пахло хвоей и еловыми шишками, когда внимание привлекли кольца с надписями. Простые на первый взгляд, но что-то цепануло. Склонился ниже к витрине с толстым стеклом и стал читать выгравированные на кольцах слова.

– Любимой ищите подарок? – я подпрыгнул от неожиданности, когда над головой раздался скрипучий голос. Вскинул голову на пожилого мужчину, который как нельзя лучше вписывался в обстановку этого векового магазинчика. Я неопределённо повёл плечом. Старичок открыл витрину и достал серебристый ободок. – Sed nemo. С латинского – никто кроме тебя. Кажется, самое то для той, что живёт в Вашем сердце, молодой человек, – улыбается лукаво мужчина.

– Я не…

– Берите, – пожилой мужчина кладёт кольцо в синий бархатный мешочек. – Ваши глаза говорят громче слов. Вы любите. Как я любил свою Диночку до последнего её вздоха, – при этих словах старичок будто лет на десять стал старше. – Не упускайте ни единой минуты этой жизни, молодой человек. Даже шестидесяти лет вместе будет мало, когда одному придётся уйти. Шестидесяти лет счастливой жизни. А раньше уйти я не мог, – старик погрузился в свою боль и печаль. Его взгляд стал пустым. Прозрачные глаза смотрели мимо меня. – Каждый миг жизни я должен был беречь свою Диночку. Быть для неё опорой. А теперь жизнь не отпускает, – качает досадливо головой.

Я молча кладу на витрину деньги.

– Сдачи не нужно, – я улыбаюсь, чувствуя некий трепет перед мужчиной, который прожил уже больше четырёх моих жизней. – Хорошего вечера.

– Подождите, молодой человек, – пожилой мужчина поразительно ловко хватает меня за ремень моей спортивной сумки. – Возьмите, – он протягивает мне бардовый мешочек.

– Что это? – я не спешу протягивать руку.

– Мой Вам подарок. Бонус к покупке, считайте, – ложь. За годы в детском доме научился её различать.

– В чём подвох? – я сдаюсь под умоляющим и полным боли взглядом старичка и забираю бархатный мешочек из дрожащих рук.

– Когда сердце подскажет, отдай ей, – старик вдруг за сердце хватается и начинает оседать.

Перепрыгиваю через витрину, помогаю на стул опуститься, левой рукой вытаскивая из сумки телефон и вызывая скорую.

– Вот и пришло время увидеться с моей Диночкой, – улыбнулся он счастливо.

Он умер до приезда скорой. Инфаркт. Промурыжив меня больше часа, меня отпустили домой. И только через неделю, доставая подарок для принцессы, увидел, что в суматохе запихнул кольца в сумку. Открыл бардовый мешочек и перевернул. Два золотых ободка упали на ладонь. На том, что поменьше, надпись выведена курсивом.  Сердце плохиша? Я нервно хохотнул. Что за чертовщина? Откуда совершенно незнакомый человек мог даже приблизительно знать о том, как меня называла Леся, когда разговор заходил обо мне и малышке? Да, я был плохишом по сравнению со своей принцессой. Но мл*! Откуда старик мог об этом узнать? Откуда готовые кольца?

Схватив куртку и ключи от машины, рванул в ювелирный магазинчик, который, к моему счастью, был открыт. За витриной стояла молодая девушка, которая недовольно хмурила брови, записывая что-то в журнале.

– Добрый день, магазин не работает, – она даже не подняла глаза.

– Мне нужно вернуть кое-что. В тот вечер, когда умер мужчина, который продал мне кольцо, я случайно забрал то, что не покупал, – девушка глаза вскидывает и замирает, будто призрака увидела. А потом взвизгивает радостно и на шею мне бросается:

– Сенька! Ты вернулся!

Я ошарашенно застываю, а потом девушку от себя отодвигаю.

– Вы меня с кем-то перепутали, – улыбаюсь натянуто.

– Сеня, прекрати дурака валять… Ой! Извините, я ошиблась, – девушка рот ладошками прикрывает и отходит от меня поспешно. – Так… Что Вы хотели спросить? – она ладошками юбку разглаживает и взгляд отводит, чтобы вновь уставиться на меня так, будто призрака видит.

– Кольца, – я протягиваю мешочек девушке.

Она будто с огромным трудом взгляд с моего лица на ладонь переводит и ахает.

– Офигеть просто! Прадедушка этот мешочек десять лет с шеи не снимал. Никогда! Он тебе его сам дал?

– Да, – я морщусь, когда девчонка взвизгивает. Слишком громкая и активная.

– Я не могу его забрать, – она головой качает. – Если прадедушка отдал его тебе, то значит это было его последнее желание. Значит, что он что-то в тебе увидел… И я даже знаю что… – бормочет себе под нос. – Вот и хватил инфаркт, – ещё тише. – Смотри, – она метнулась к полке с фотографиями, – это он и его жена, – девчонка фотографию мне показывает. Черно-белую. Молодой парнишка. Отдалённо похожий на меня. Растрёпанный. Хмурый. И нежная девушка в белом платье, с ласковой улыбкой на губах. – Прадедушка в прабабушку влюбился ещё в школе. Он хулиганом был ещё тем. Никто управу найти не мог кроме его Диночки. И эти кольца он сделал сам. Надпись выбил позже, когда уже серьёзно заниматься ювелирным делом стал и магазин свой открыл. Этим кольцам больше семидесяти лет, понимаешь? Все шестьдесят лет прабабушка и прадед носили эти кольца. После её смерти прадед снял его с пальца. Он всю жизнь любил только одну женщину. И знаешь… – она замолкает, стирая слёзы со щёк. – Мне почему-то кажется, что он ждал именно тебя, чтобы отдать тебе эти кольца. Отдал и умер со спокойной душой.

– Я не могу забрать, – я качаю головой.

– Прошу тебя, – девчонка смотрит на меня огромными серыми глазищами, которые полны непролитых слёз. – Я безумно сильно любила прадедушку. Хочешь, не носи эти кольца. Хочешь, выбрось. Но забери их с собой, как он этого хотел.

– Ладно, – я стиснул зубы. – Пока.

– Подожди! – я раздражённо оборачиваюсь. – Прости… Не важно… Пока, – девчонка машет рукой.

Странная семейка.

Думал выбросить кольца. Казалось странным носить чужие украшения. Но в голове вновь и вновь слова старика звучали:

«Не упускайте ни единой минуты этой жизни, молодой человек. Даже шестидесяти лет вместе будет мало, когда одному придётся уйти. Шестидесяти лет счастливой жизни».

Не сразу я осмелился достать кольца снова. Спрятал из в шкафу между футболками.

Потом не до этого странного случая было. Разговор с матерью принцессы и сидение под проливным дождём не прошли даром. На следующее утро я проснулся с неспособностью глотать без боли и неподъёмной головой. Сил не было даже на то, чтобы на кухню сходить за водой.

Спасает Ромыч, который припёрся за своими вещами, которые он ещё не перевёз из моей квартиры в свою.

– Ты чё дрыхнешь? – бесцеремонно дверь в мою комнату открыл. – Пипец у тебя тут жарко, – друг занавески распахнул, заставив меня застонать от резанувшего глаза света, и окна открыл.

– Закрой мл*, – прохрипел я, высовывая нос из вороха одеял.

– Мл*, – Ромыч заметил мой плачевный вид. – Твоё геройство, как посмотрю, даром не прошло. Температуру мерял? – без лишних указаний аптечку находит. – На, – в  руки градусник пихает. – Я в аптеку, герой-любовник. Не, – он оборачивается в проёме, насмешливо блеснув чёрным взглядом, – ты мне скажи, ты нахера под дождём мок? Что бы ты изменил?

– Пи**й давай, – швырнул в него подушкой, которая даже полкомнаты не пролетела. – Мне напомнить тебе тебя? Как в новый год…

– Я понял, – Ромыч поднимает руки и покидает быстро квартиру, пока я ему не напомнил, как он всю новогоднюю ночь под окнами Леси бухал. Ждал, когда она салют смотреть выйдет. Она не вышла. Весело было.

Через полчаса Ромыч с лекарствами возвращается. Пока я пью, в телефоне ковыряется.

– Тут такая тема, короче, – Ромыч телефон свой показывает. – Леська хочет твоей Алисе днюху устроить. Ресторан снять, куда она с батей ходить любить. Людей там позвать, все дела. Короче, – Ромыч волосы ерошит, – Алиса твоя до бати дозвонится не может. Или не хочет. Это я к тому… Попробуй дозвониться сам.

– Что за ресторан? – я сажусь на кровати, чувствуя, что голова уже не так сильно гудит, а горло перестало болеть при каждом сглатывании.

– «Чёрная жемчужина». Скинемся все…

– Я сам оплачу, – рыкаю.

– Андрюха, это будет общий подарок. Не гони. Леська уже забронировала, – глаза щурит. – Она горит этой идеей. Телефон бати твоей девчонки, – на кровать телефон свой бросает. – Я на кухню.

Ромыч уходит, а я кнопку вызова нажимаю. Через два гудка телефон поднимают.

– Я слушаю.

– Добрый вечер, – кашлянул в трубку. – Я люблю Вашу дочь. И мне нужна Ваша помощь, – встаю с кровати,  подхожу к окну и пальцами вцепляюсь в подоконник. Знакомство с матерью Принцессы не задалось. И как-то ссыкотно знакомиться сейчас с её батей.

– Имя у тебя есть? – насмешливый вопрос.

– Андрей.

– Хорошо, Андрей. И в чём же тебе помощь моя нужна?

Я мнусь, понятия не имея с чего начать.

– У Алисы скоро день рождения. Она… ей очень не хватает Вашего внимания. Я прошу Вас присутствовать на празднике. В ресторане «Чёрная жемчужина».

– «Чёрная жемчужина»? – удивление в голосе.

– Мы его снимем.

– За ресторан я заплачу сам.

– Но…

– Никаких возражений, – голос холодный. – Я решу этот вопрос.

Мобильный замолчал, а я только сейчас понял, что весь взмок от волнения.

– Приедет? – жующий бутерброд Ромыч заглянул в комнату.

– Да. Ресторан тоже он снимет.

– Нормальный мужик?

– Вроде, – плечами пожимаю.

До поздней ночи с Ромычем футбол смотрим, как в старые добрые времена, пока ему Леся не звонит, и он не уезжает. Мне хочется набрать номер Принцессы. Голос её услышать. А ещё лучше сорваться и к ней следом за другом поехать. Но мл* я вижу под окнами дома машину с тонированными стёклами, которой раньше здесь не было. И которая стоит под подъездом с самого утра. Уверен, что мамаша малышки подослала кого-то следить. Странно, что двери ещё не выломали в квартиру.

От звонка малышке останавливает только знание того, что если позвоню, то не выдержу. Поеду к ней. Сорвусь. Слишком мл* соскучился. Так сильно, что подохнуть можно.

В день её рождения лекарств выпиваю дохрена. Температуру сбиваю, чтобы Принцесса даже не догадалась о моём состоянии. Готовлюсь выходить из квартиры, прихватив кольцо, чтобы рвануть в квартиру Ромыча, когда в дверь звонят. Готовлюсь увидеть за ней мать Алисы, но вижу только статного мужика лет тридцати пяти,  в строгом костюме.

– Андрей? – голову к плечу склоняет и взглядом с ног до головы сканирует.

– Да.

– Отец Алисы, – мужик руку протягивает, которую я крепко пожимаю. – Любишь мою дочь? – сжимая мою руку, смотрит проникновенно в глаза.

– Больше жизни, – не моргнув глазам, отвечаю я.

– Если я скажу, что ты ей не подходишь? – спрашивает серьёзно, но в глазах вижу насмешку.

– Мне об этом уже говорила Ваша жена. Мне плевать. Единственный, кого я послушаю – Принцесса… Алиса, – осекся.

– Принцесса? – хмыкает, заходя в квартиру и захлопывая дверь.

Я плечами пожимаю.

– Когда она маленькая была, я её так всегда называл, – лицо мужчины становится добродушным. – Ты сирота? – мужчина пальто снимает, на крючок в коридоре вешает.

– Да, – ненавижу обсуждать эту тему. – Думаю, что Вы и без моего подтверждения всё знаете. Досье на меня получили? Всё обо мне знаете, – усмехаюсь.

– Знаю, – мужчина улыбается. – Смышлёный парнишка. Почему именно моя дочь, Андрей?

– Если Вы намекаете на то, что Вы богат, и я раззявил рот на кусок Вашего состояния, то бросьте, – я пытаюсь говорить вежливо, хотя уже начинаю беситься. – Я люблю Алису. Мне срать на её состояние. Когда она станет жить со мной, я намерен полностью её содержать.

– Станет жить с тобой? – голову к плечу, глаза опасно сужаются. – Ты спал с моей дочерью? – рык, а кулаки сжимаются.

– Нет. Но намереваюсь, – я выдерживаю тяжёлый взгляд.

– Алиса хоть знает, что ты жить с ней собираешься?

– Я ещё не предложил.

Мужчина проходит вглубь квартиры. Направляется на кухню. Я следом. Вижу, как он воду в стакан наливает и залпом выпивает.

– Сложно привыкнуть к тому, что она больше не та девчонка, которой я сказки перед сном читал, – он опускается на стул.

– Кажется, книга сказок закончилась, а новую покупать не спешили? – ехидство вырывается наружу.

– Поясни, – хмурится.

– Алиса… Вы в курсе методов воспитания Вашей жены? О побоях? О наказаниях? – молчит. Ни один мускул на лице не дрогнул. – Эта мразь, прошу прощения, конечно, Вашу дочь избивает. До сотрясений. До сломанных пальцев. Это так. К сведению. Но бизнес важнее того, чтобы позвонить ей, не так ли?

– Алиса не моя дочь, – мужчина говорит глухо. Осознаю, что мои слова его ошарашили.

– Что?

– Алиса не моя дочь, – повторяет. – Но люблю я её как родную. Она причина, по которой я не подавал на развод. Иначе не было бы повода видеться с ней.

Я смотрю на отца принцессы, чувствуя глубокое уважение.

– Про её похождения налево Вы тоже знаете, как понимаю? – спрашиваю тихо.

Мужчина кивает.

– Есть что выпить? – спрашивает глухо, не поднимая взгляда от стола.

– Я не пью.

Отец Алисы одобрительно хмыкает. На его телефон приходит сообщение. Он взгляд кидает на экран. Бледнеет. Из-за стола встаёт и квартиру покидает.

В окно наблюдаю за тем, как в джип садится, но отчего-то уезжать не спешит. От созерцания меня отвлекает звонок сотового.

– Андрюша, где тебя носит? – шепчет в трубку Леся. – Ромка такси уже вызвал.

– Скоро буду. Батя Алисы ко мне приходил.

– Что? —Леся вскрикивает громко. – Ой… И что сказал?

– Всего понемногу, – хмыкаю я. – Скоро буду, – прерываю поток вопросов.

В ресторане у меня кончается воздух весь, когда Алису в чёрном платье вижу. Такую мл* нереальную, идеальную. Красивую настолько, что словами не описать. Я вижу весь вечер только её. Не в состоянии отпустить от себя ни на миг. Мне необходимо касаться её. Пальцами кожу чувствовать. Моя. Наконец, моя.

Только появившийся батя Принцессы заставляет руки разжать и к нему девчонку отпустить. Чтобы увидеть, как она плачет от счастья. Как бережно этот здоровый и суровый мужик её к себе прижимает, на меня изредка лукавые взгляды бросает.

Уже когда малышка уснула в моих объятиях на балконе, он выйдет и, погладив Алису по щеке, тихо скажет:

– Когда предложишь ей переехать?

Я вылупился на него. Он сейчас серьёзно?

– И чтобы со свадьбой не тянул. Гражданским браком долго жить не позволю. Обидишь её, яйца откручу.

И руку протягивает, которую я пожимаю.

– Добро пожаловать в семью, сынок.

Я сглатываю тяжело вязкую слюну. И голову запрокидываю назад. Сколько мл* я мечтал услышать эти слова.

– Я Алису домой заберу.

Я киваю. Иуд с ним до машины, чтобы Принцессу на заднее сиденье осторожно опустить и курткой накрыть.

– Не гони на дорогах, – говорить отец Принцессы, прежде чем за руль сесть.

Я смотрю вслед машине, чувствуя себя до одури странно.

– Андрюша, ты чего не спишь? – сонно бормочет мне в шею Алиса, губами цепляя кожу и вызывая в моём теле неоднозначную реакцию. Выныриваю из своих мыслей и смотрю в любимое нежное личико, на котором фиолетовый синяк расплылся на всю щёку. Снова ярость накрывает. И я Алису сжимаю сильнее.

– Ты успел, родной мой, – Алиса целует меня в подбородок. Носиком трётся о щёку. – Всё хорошо. Не переживай. Спи, – пальчики в волосы мои запускает и массировать нежно начинает. Запомнила маленькая чертовка, что от её прикосновений к голове меня вырубает за пару минут. – Люблю тебя, Андрюша. Спи…

Глава 31

Андрей                                                                                                  

Просыпаюсь от нежных поглаживаний тонких пальчиков. Не открывая глаз, перехватываю узкую ладошку своей Принцессы, дёргая девушку на себя. Принцесса вскрикивает и падает мне на грудь. Разворачиваюсь резко, придавливаю малышку весом своего тела к кровати. Открываю глаза и сталкиваюсь взглядом с синими озёрами на любимом личике. Малышка начинает громко хохотать, когда я руками ныряю под белую футболку и пальцами пробегаюсь по худеньким рёбрам.

Наклоняюсь и губы сладкие в плен захватываю. Языком врываюсь вглубь её рта. Смакую свою девочку. Языком провожу по нежному нёбу, по острым зубкам и захватываю в игру проворный язычок, который каждый раз меня с ума сводит, стоит увидеть, как Алиса по губкам им пробегается. Вся она – моя слабость. Моя погибель. И моё спасение.

Принцесса стонет тихо, но протяжно и до одури сладко. От этого стона разряд по телу проходит. Прошибает от макушки до пят. Будто кувалдой огрели и огненные искры за шиворот попали. По спине рассыпались обжигающими мурашками.

Малышка за губу нижнюю меня кусает, заставляя застонать от отрезвляющей боли, и отстраниться. Как отстраниться? На пару сантиметров сдвинуться, чтобы лицо девчонки ладонями обхватить, по щеками пальцами большими провести. Фарфоровая кожа. Персиковая. Нежная и шелковистая на ощупь. Хочется касаться и касаться. Впитывать. Наслаждаться. Но Алиса морщится, когда палец неосторожно синяк задевает. В неясном мне порыве вперёд склоняюсь и губами скулы ласково касаюсь.

– Я убью этого ублюдка, – рычу, снова вспоминая, как Алису на столе увидел. Обнажённую. Заплаканную. С опухшим от слёз лицом и припухшей от удара щекой. С кровью, текущей тонкой струйкой из брови по виску, теряясь в тёмных растрёпанных волосах. В проёме я стоял пять секунд. Которые длились целую вечность, пока взгляд сканировал тело малышки на наличие увечий. А их было много. Достаточно много для того, чтобы я расстояние до парты, к которой эта мразь Алису прижал. Схватить и вмазать, слыша хруст костей. Трусливая мразь отключилась после второго удара. Срать. Я продолжал лупить урода, желая превратить мерзкую рожу в кровавое месиво. Переломать каждый палец, которым он Алисы касался.

Кровавая пелена перед глазами и шум в ушах отключили меня от реальности. Только хрупкое и трясущееся тельце Алисы вырывает меня из вакуума ненависти и ярости. Её испуганный голосок. Её трясущиеся ладошки на груди.

Клянусь, что никогда в жизни так не пугался. Никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным, когда Алису, громко рыдающую, цепляющуюся пальчиками за мою одежду, к груди прижимал. А ещё вину чувствовал. И сейчас чувствую. От того, что не уберёг. От того, что не досмотрел. Что позволил этому ублюдку коснуться малышки. Знал ведь, что этот мудак скользкий. Что этот мудак так просто Алису не оставит. Привык брать всё, что захочет. А малышку мою он хотел. Мудак конченный. Рот свой раззявил.

И тогда я решил, что тянуть больше нельзя. Кто заставлял меня тянуть с предложением переехать? Батя малышки дал добро ещё две недели назад. Нет, мл*. Нет. Моё грёбанное чувство страха снова оказаться ненужным. Вновь оказаться выброшенным, как мусор. Потому что мл* любить я не умею. И не любил никого. Не беря в расчёт Ромыча. Но и то мл* другое. Без него я протянуть могу. А без Алисы…

Меня в бараний рог скручивает, когда Алису вижу. Говорил уже, да? Повторю ещё сотню раз. Чтобы в бошку свою тупую вбить. Что уже ни дня не протяну без неё. Что она необходима мне, как аэрозоль для астматика.

И от этой любви мне страшно. Страшно пи**ецки. Обжечься страшно. Её потерять страшно.

Но пока малышка в ванной была, шкаф распахнул и кольца достал. В руках повертел. Обратно спрятал. Выругался сквозь стиснутые зубы. Снова вытащил, уронив на пол пару футболок. И в задний карман джинсов спрятал.

В дверь ванной постучал. Малышка не отвечала. Только шум воды слышался. Открыл дверь, внутренне замирая и боясь. Алиса на полу сидела. Беззащитная. Крохотная. И снова сердце на куски от этой картины.  И ярость неконтролируемая в груди поднимается.

Которую глушу с огромным трудом. Чтобы малышку вымыть, рассмотреть каждый синяк на тонкой бледной коже. Сжимая зубы. Вздрагивая каждый раз, когда она морщится от боли. Забрать бы всю её боль себе. Стереть бы руками каждый фиолетовый синяк.

Не в такой ситуации я малышку обнажённой увидеть мечтал. Какое там желание? Только раздирающая душу тоска и боль. И стыд. Как мл* теперь в глаза её бате смотреть, когда он Алису мне доверил? Когда я дал ему слово оберегать её?

Но ничто так сердце не рвёт, как рыдания громкие и жалобные Алисы. Я в начале подумал, что пряди волос слишком сильно потянул, что она плакать так громко и с надрывом стала. Испугался до леденящих душу иголок.

Каждое её слово на вершину блаженства возносит. Моя. Только моя. И любит. Вижу по глазам. Да и стала бы она меня лечить, было бы ей срать? Ещё никто и никогда обо мне так не заботился. Сука. Сколько раз я представлял, что буду болеть, а ласковые ладони матери будут ко лбу прикасаться. Что чай с малиной мне давать будут. Сидеть возле кровати и ждать, когда температура спадёт. Но мл*. Оказалось, что в разы приятнее, когда малышка вокруг суетится. Ладошками холодными по лицу водит. Губами лба касается, температуру проверяя. Готовит супы и блины жарит, в моей футболке по кухне порхая. Домашняя. Родная. Моя. И ворчит так… мило. Носик морща. Руки в бока упирая. Не замечая даже, что этим простым движением каждый изгиб тела футболкой обтягивая. И ножки стройные моему жадному взгляду открывая.

И оказалось, что к этому легко привыкнуть. Как и к тому, что она спит рядом. Всегда во сне рот приоткрыв. И сопя тихо, как ёж. А ещё ноги и руки всегда на меня закидывает. И ворочается всю ночь с бока на бок. НО это мл*я такой кайф. Особый кайф от того, что постель ей пахнет. Подушка, простынь, одеяло. Единственное, что спасало, когда домой её спать отправлял.

Потому что руки при себе держать очень сложно, когда она ладной попкой к моим бёдрам прижимается. И когда руки я свои обнаруживаю под собственной футболкой на её теле. И казалось бы, что она не против… но… мл*… Хрен знает, но мне казалось, что рано ещё. Чего я ждал? Того, чтобы Алиса осознала, что люблю я её всю? Что мне удовольствие доставляет видеть, как она ест, подогнув одну ногу под себя, читая в это время что-то в телефоне? Что кайф ловлю, когда она в кресле сидит и кончик карандаша кусая, задачи решает? Что она семьёй моей стала? Что я замираю каждый раз, осознавая, что в этой крохотной квартире, я обрёл свою мечту? Уют?

Что впервые место появилось, куда я возвращаться после тренировок хочу? Не с пацанами оттягиваться? Не с тёлками тусить? Не по городу на байке кататься? А с ней в квартире оказаться?

Просто разговаривать. Просто слушать её голос. Фильмы смотреть, с трудом уместившись в маленьком кресле. Срать, что неудобно и тело потом затекает, зато она на груди моей лежит. И хохочет на дурацких моментах. Мне на фильм наплевать. Куда приятнее за ней наблюдать.

Эта девчонка всего за два месяца изменила мою жизнь на все сто восемьдесят градусов. Превратила меня в ручного волчка, готового есть с её рук. Готового скакать вокруг нее, высунув язык и виляя хвостиком.

– Не нужно, родной, – пальцы Алисы в волосы мои зарываются. – Дима получит по заслугам. Его отчислят. В армию могут забрать. Ему там тяжело будет. Если, конечно, его не отмажут.

– Мало я ему накостылял, – я прижимаюсь лбом к гладкому лобику Алисы. – Боюсь, что ублюдок не усвоил урок.

– Он сейчас в больнице, Андрюш. И нам очень повезёт, если он не станет подавать на тебя заявление в полицию, – малышка головой качает.

– Пусть только попробует.

– Думаю, конечно, что не станет. Учитывая, моего и Леськиного отцов. И свидетелей. Но, знаешь ли… И вообще, Андрюша, давай не будем об этом, – малышка головой мотнула. – Я хочу забыть это всё, – губу прикусывает и пальчиками по моему торсу ведёт.

Чёёёрт. Меня прошибает желанием. Зубы стискиваю до скрипа. И глаза жмурю, дыша через раз, чтобы не наброситься на Алису. Сука. Только не после того, как этот ублюдок её вчера изнасиловать пытался. Не тогда, когда у неё синяки по всему телу.

Целую малышку в губы, с кровати скатываюсь на пол и в ванную сбегаю.

– Андрей, ты куда? – разочарованный голос малышки несётся вслед.

– Сейчас вернусь, – хриплю. – Что на завтрак хочешь? – спрашиваю, возвращаясь в комнату после ледяного душа.

– Ничего не хочу, – буркает, поджимая губки. – Я уже приготовила оладья.

Я малышку на руки подхватываю и на кухню тащу.

– Какао хочешь? – предлагаю ей.

– А у тебя разве есть? – спрашивает удивлённо.

– Есть, – специально для тебя покупал, когда в прошлый раз ты захотела, а его не оказалось.

– Буду, – Алиса улыбается.

Чайник кипячу, жёлтую пластиковую коробочку достаю и молоко. В самой большой кружке какао завариваю. Перед Принцессой на стол ставлю.

И снова эта странная реакция. Смотрит, не моргая, на стол. Руки к груди прижимает. А потом взгляд на меня переводит. И я вижу слёзы в синих глазах.

– Что не так? – я хмурюсь.

– Всё хорошо, – быстро отвечает, головой мотая. Чашку хватает. К губам подносит и огромный глоток делает. – Спасибо… Я так сильно люблю тебя, – чуть помедлив и шёпотом.

Я через стол перегибаюсь и целую сладкие после какао губы. Даже банальных слов найти не могу. Никогда не знал, что чувства так сложно выражать.

И снова в квартире, на крохотной кухне, которая больше на коробку похожа, уют домашний, о котором я даже мечтать не смел. Мультфильмы на ноутбуке, которые она так любит. Алиса под моим боком, жмётся ко мне. Оладью с сыром и колбасой жуёт, какао запивая.

Земная. Родная. Любимая.

Носом шмыгает, когда в мультфильме момент напряжённый. Слёзы вытирает. Голову мне на плечо кладёт.

Я носом по виску девчонки веду и в волосы зарываюсь. Уже так привычно. И так необходимо.

Что ещё для счастья нужно?

Наши красавцы: