Текст книги "Два зайца, три сосны"

– «Агент Провокатор»? Я даже не слышала о них.

– Ну, ты же вообще отсталая, не то что мама! Дай сюда, горе мое!

Я вертела в руках непрозрачный розовый флакончик в форме яйца и пыталась брызнуть на руку, но у меня не получалось.

– Темная ты, Олеська. Видишь, это же форма гранаты, а вот тут чека, выдергиваешь ее и брызгайся на здоровье. Всему-то тебя надо учить. Хотя постой, мама предупредила, что в первый момент тебя может от них стошнить, но через десять минут ты их оценишь. А давай-ка набрызгаем на носовой платок и отложим его. Вот так! Да, запах, я бы сказал, противный. Ну, давай рассказывай, что за мерихлюндии?

Уже открыв рот, я сообразила, что в ресторанчик на Вспольном я ходила с Матвеем, значит, в рассказе должна фигурировать, к примеру, Лерка. И начала с того, что Лерка позвала меня в новый ресторан.

Выслушав мой довольно сбивчивый рассказ, он покачал головой.

– Хорошо, что у тебя все-таки хватило ума не полезть к сестре. Зачем, собственно? Ты хочешь ее переделать? Да она же просто копия вашей матери, ты можешь переделать Надежду Львовну?

– Митя, знаешь, она, кажется, сама изменилась… Ее мучает совесть… По крайней мере мне так кажется.

– Это старость, Олеська. Она, видно, думает о душе, хоть большевики отрицали существование души, но мы-то с тобой знаем, что они были в корне не правы. И твоя мать, хоть и большевичка в прошлом, но в сущности все-таки человек… пусть тяжелый, непереносимый даже, но просто отравленный страхом. Сказать по правде, я редко встречал такое. Ведь самое страшное пришлось на долю предыдущих поколений, но факт остается фактом… Однако ее действительно жаль и ты молодец, что не ополчилась против нее. И Гошку оставила деду правильно и совесть по этому поводу тебя не должна мучить. Олеська, я соскучился! Иди ко мне.

Я прижалась к нему и мне вдруг показалось, что он – каменная стена, что я люблю только его… Он был сейчас умным, добрым, теплым…

– Что-то мне не нравится твое состояние духа, что с тобой творится? Какие-то неприятности помимо сеструхи?

– Нет, ничего такого, просто настроение…

– А знаешь что, давай-ка мы сейчас поедем за город, я покажу тебе наш дом, поговорим, подумаем, что там надо переделать, а? Как ты на это смотришь?

– Хорошо! Хорошо смотрю, Митька! – обрадовалась я. Мне вдруг понравилось, что он принимает за меня решения. Наверное, иногда это женщине необходимо.

– Надо же, даже не споришь. Кстати, возьми с собой халат, тапочки, что тебе еще надо, мы будем ночевать там, откроем окна, надышимся свежим воздухом…

– А Амалия Адамовна там?

– Нет, мама терпеть не может дачную жизнь.

– Гошка в восторге от нее.

– Знаешь, я удивился, как они мгновенно нашли общий язык, но потом понял – по контрасту с Надеждой Львовной.

– Да уж… – вздохнула я.

– А у твоей сестры тоже наверное неважно с чувством юмора?

Я ахнула. Конечно, у нее совсем плохо с чувством юмора, может, еще хуже, чем у мамы, поэтому обе такие ударенные жизнью и в общем-то невыносимые в общении.

– Митька, какой ты умный!

– А то! Давай, собирайся! Побудем там два дня.

И тут я вспомнила про Аполлоныча Бельведерского!

– Нет, Митя, я должна завтра во второй половине дня быть в Москве, у меня важная встреча!

– С кем это? – прищурился он.

– С пиар-директором издательства, – не моргнув глазом, ответила я, ибо эта встреча состоялась два дня назад.

– А нельзя перенести?

– Никак, он послезавтра уходит в отпуск.

– Ну ладно, просто у меня потом тоже начнется сумасшедшее время.

– А что такое?

– Понимаешь, предстоит тендер на оформление нового здания одной корпорации, пока из суеверия даже называть не буду, и надо собрать чертову уйму всяких документов, это кошмар, который я ни одной живой душе не могу доверить. Ну да ничего не попишешь… А вот когда я соберу пакет, я тебя возьму в оборот и мы с тобой двинем в свадебное путешествие без свадьбы, в этом даже есть своя прелесть, а друзей оповестим и соберем уж постфактум, как ты считаешь?

– Я согласна, Дмитрий Алексеевич.

Я волновалась, каким окажется дом, в котором я, похоже, буду жить. И он мне сразу не понравился. Он был холодным, безжизненным, хотя являл собой образец современной архитектуры и дизайна. Миклашевич сразу это просек.

– Что такое? Не нравится?

– Нравится, – вяло отозвалась я. – Только уж очень нежизненно.

– Тут просто не хватает женской руки, я сам это чувствую и мама так говорит.

– Мить, а кто декорировал дом?

– Роман Митник, помнишь его?

– Помню.

– Он сейчас в большой моде и кстати за этот дом он получил кучу премий, фотографии были во всех крупных журналах.

– Ты много времени тут проводишь?

– Совсем мало. Некогда.

– Я думаю, дело не в этом, просто тебе тут неуютно.

И вдруг его словно подменили:

– Тебе кажется, что уют это обязательно тряпки, теплые тона и всякая давно устаревшая чушь? – прошипел он, злобно прищурившись. – И кухня в ярких изразцах, подушечки всякие? Да это же прошлый век! Слава богу, что ты строчишь романы, а не занимаешься своей профессией, ты в ней совсем несостоятельна, ты…

– Митя!

– Что Митя? Почему, ты полагаешь, сорвался контракт с Розенами? Из-за тебя, ты там наболтала этому олуху про красные поставцы и прочую убогую чушь, – завелся он.

От несправедливости этого пассажа я замерла, хотела что-то сказать, но он продолжал гнуть свое:

– Почему, по-твоему, я отказался от идеи с тобой сотрудничать? Да потому что понял – ты безнадежно отстала, твоего вкуса еще как-то хватило на однокомнатную квартирку, а дом ты уже не потянешь! Ты теперь великая писательница? Вот и занимайся своим делом, а в мое не лезь!

От обиды у меня сдавило горло. Идиотка, как я могла поверить, что он изменился? Да ему попала вожжа под хвост и он опять демонстрирует свой кошмарный характер. Но я уже сыта по горло. Вступать с ним в препирательства нельзя, это только усугубит дело. Боже, куда девался обаятельный неотразимый мужчина? Это был злобный, даже сварливый тип, от которого хотелось спрятаться. Я выскочила из дома и побежала по улице. Какая-то женщина сказала, что на шоссе легко поймать машину. Я свернула за угол и тут увидела джип Миклашевича. Я отступила за придорожный куст и он пронесся мимо. Нет уж, хватит с меня! Каменная стена оказалась сделанной из кизяка. Нет, ни за что… Куда лучше быть одной! И что я такого сказала? Что мне неуютно в этом доме, ну и что? Скорее всего, я просто наступила на любимую мозоль. Уверена, ему самому дом не нравится, но признать это он не в состоянии. Вот пусть и живет там, но без меня. Как я могла опять обмануться, в который уж раз? Ведь какой-нибудь месяц назад мы поссорились и я уехала в Германию с твердым намерением больше никогда с ним не общаться. Это было то самое благое намерение, которыми вымощена дорога в ад. И я уже почти туда причапала… Но фигушки вам, Дмитрий Алексеевич. Зазвонил мобильник. Я сразу отключила его, и тут заметила такси, подняла руку и машина остановилась. Едва я уселась на заднее сиденье как мимо опять пронесся джип Миклашевича. Я пригнула голову.

– За вами, что ль, несется?

– За мной.

– Кажись не заметил!

– Похоже на то.

– Муж, что ли?

– Слава богу пока нет.

– Жених?

– Теперь уже бывший.

– А что, плохой?

Простота вопроса поставила меня в тупик.

– Да не плохой, но характер невыносимый.

– А… Понимаю вас. У меня тоже первая жена была – характер не приведи господь. Я с ней язву желудка нажил. А когда совсем терпежу не стало, убег, нашел себе кралю на ткацкой фабрике, не красавица, но душа-баба. У меня с ней и язва зажила. Вот знаете, та, первая, зарабатывала хорошо, мы с ней как сыр в масле катались, а эта, Нинка моя, не работает теперь, двойняшек воспитывает, я один на всех вкалываю, а хорошо мне. Вот и вы, женщина, правильно утекли, он вас до язвы доведет, оно вам надо?

– Не надо! – твердо ответила я. Хорошо, что мне попался такой болтливый и добродушный водитель.

– Гляньте, женщина, кажись он нас догоняет! И откуда взялся? Круг что ли сделал? Мне на «волжанке» от такого крутого джипа не уйти, вы пригнитесь. А то этот бешеный, мало ли что вздумает. Дама, может, вас куда в другое место отвезти, не домой, а к подружке какой или еще куда?

Мысль была здравая и я дала ему адрес Лерки.

– Олеська! Ты что без звонка? Что-то случилось? У тебя такой вид… как будто за тобой кто-то гонится!

– Переночевать пустишь?

– От Миклашевича спасаешься?

– От тебя ничего не скроешь, подруга.

– Опять он в своем репертуаре?

– Лерка, я больше не могу! Все, лимит исчерпан. Он сумасшедший. Мне сегодня в какой-то момент показалось, что я никого лучше не знаю, и вдруг…

– Я тебя предупреждала.

И тут я разревелась.

– Ты что? Да не стоит он твоих слез!

– Дело не в том, просто сегодня был такой кошмарный день…

– Расскажи, легче станет.

– Сил нет, Лерочка.

– Найдешь!

– Ну и что такого особенного? Все можно перетолковать по-другому, – решительно заявила она, выслушав меня.

– Как?

– Объясняю! В твоей маме проснулось что-то человеческое, это уже плюс! Ты в очередной и, надеюсь, в последний раз убедилась, что с Миклашевичем нельзя иметь дело, это два. А третье, и главное, теперь ты спокойно можешь ответить на чувства Розы.

– Я уже.

– Что уже? – опешила Лерка.

– Ответила.

– Ты врешь?

– Ничуть.

– Ну ты и сука! Я тут мечу бисер, а ты уже с ним спишь?

– Ага! – всхлипнула я.

– Обалдеть! Но почему ж ты мне не сказала?

– Просто еще не успела!

– Ну и как?

– Да нормально вроде…

– А ты в курсе, что у него послезавтра день рождения?

– Конечно. Я с утра ходила ему подарок заказывать.

– Олеська, какой?

– Футболку, черную, с надписью.

– А надпись какая?

– Аполлоныч Бельведерский!

Лерка открыла рот и вдруг согнулась пополам от хохота.

– Да, Олеська, только ты на всем свете могла такое придумать!

– А по-моему, это на поверхности лежит! Хотя мне самой идея нравится.

– Ну, а теперь скажи, стоило лить слезы из-за хама?

– Лерка, ты, наверное, права, но я же его все-таки…

– Только не говори, что ты его любишь! Глупости! Любила бы, не дала бы Розе.

– Ну, это ерунда… И потом так получилось… Но знаешь, наличие Розы как-то облегчает ситуацию.

– Вот это мудрые речи! Да здравствует Роза! А теперь постарайся уснуть.

– Не получится.

– Ну и зря! А между прочим, ты напрасно боишься. Миклашевич, насколько я его знаю, просто от бешенства за тобой погнался, а вообще-то он сейчас затаится, и преследовать тебя не будет, просто в какой-то момент возникнет как ни в чем не бывало, с подарком, с цветами и обаятельной улыбкой. Как было бы здорово, чтобы ему открыл дверь барон Розен!

– Что тут хорошего? Они подерутся.

– Слушай, а он правда хорошо сложен?

– Кто?

– Аполлоныч?

– Ну и что? Миклашевич тоже хорошо сложен.

– Опять Миклашевич! Я тебя про него не спрашивала. Я кажется уже наизусть знаю, где у него шрамы, родинки, надоело! Хочу знать про Аполлоныча, где у него что!

– Ну, Лерка, ты даешь! Я его еще не так хорошо изучила!

– Так изучай!

– Если тебе так любопытно, спроси у Арины.

– Мне не надо, а что касается Арины… Олеська, ты, надеюсь, не забыла, что у Гриши через неделю день рождения?

– Не забыла, у меня для него даже подарок есть, я из Германии привезла.

– Что?

– Галстук от Кардена. Что еще можно подарить такому как Гришка?

– А вот для Аполлоныча ты придумала! Слушай, Олеська, придумай для Гришки какую-нибудь надпись, я ему тоже футболку подарю.

– Лер, ну Григорий Михайлович это не Аполлоныч, что тут измыслишь?

– Вообще-то да и к тому же… Олеська, а как Роза принесет домой эту майку? Арина же спросит, где взял?

– Ну, уж это его проблемы.

– Она догадается.

– Да откуда! Сама же говоришь, она дура.

– Дура-то дура, а своего не упустит.

– И правильно, пусть не упускает, мне он не больно-то нужен. Хотя и не помешает.

Утром я спокойно вернулась домой. Никто меня не подкарауливал, на автоответчике не было проклятий. Видимо, Лерка права и он затаился. Но с меня хватит, я с этим покончила! И хорошо, что мне не понравился дом, а то я бы увязла еще глубже, а потом было бы куда больнее, если б я не дай бог, переехала к нему… Бог миловал! И все же на душе было так же тяжело и мерзко, как после каждой ссоры с Миклашевичем. В прошлый раз я спаслась тем, что улетела к Гошке, а сегодня куда себя девать? Работать я явно не смогу или так беспощадно отделаю оставшегося Марининого зайца, что она у меня одна останется… Я позвонила маме.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как я могу себя чувствовать! А почему тебя это волнует?

Что можно ответить на такой вопрос? Я промолчала.

– Притворяешься хорошей дочерью?

– Мама, ты хочешь поругаться со мной, испортить мне с утра настроение? Так не старайся, оно у меня и так отвратительное.

– Ну, мало ли от чего в твоем возрасте может быть дурное настроение! Пройдет! Зайдешь в книжный, увидишь как безмозглые тетки раскупают твою макулатуру, глядишь, настроение исправится. Ладно, отбыла дочернюю повинность и можешь быть свободна.

Господи, да что же за люди вокруг меня? Вчера мне на мгновение показалось, что в маме проснулось что-то человеческое… Видно, я выдала желаемое за действительное! Пойду полежу в ванне, может, отмокну от впечатлений. Я напустила в ванну воды с пеной и только собралась погрузиться в нее, как зазвонил мобильник. Я не хотела подходить, но телефон определился незнакомый, надеюсь, это не хитрости Миклашевича!

– Простите, я могу поговорить с Олесей? – спросил мужской голос.

– Я вас слушаю.

– Олеся, мы с вами на днях встречались в ресторане, я был с вашей сестрой…

– Я вас слушаю!

– Олеся, мне надо с вами поговорить.

– А что, моя сестра сама позвонить не может, ей посредник нужен?

– Она уехала, а я хотел бы объяснить…

– Простите, не знаю, как вас зовут…

– Андрей, меня зовут Андрей Розанов.

Не слишком ли много роз?

– Так вот, Андрей, я не знаю, что тут можно объяснить, Юля тот ломоть, который сам себя отрезал…

– Она хотела извиниться перед вами, собиралась с духом, но тут встретила на улице мать и…

– Я уже знаю об этой встрече, так что…

– Наверное, Юлю можно понять.

– Мне тоже так казалось до встречи с ней, а потом я поняла, что яблоко от яблони упало совсем недалеко, Юля точная копия матери, только мать уже старая и ее мучает совесть… А впрочем, я не очень понимаю, о чем тут говорить.

– Вы обиделись на сестру?

– За эту истерику? Нисколько. Да я и вообще не слишком обидчива, просто мне стало неинтересно. К сожалению и мама, и Юля обе напрочь лишены чувства юмора и чудовищно эгоцентричны, это тяжело. Видимо, я сознаю, что двоих Боливар не выдержит.

– А вы, выходит, упали далеко от яблони?

– Говорят, я в отца…

– Олеся, ей богу, уделите мне час вашего драгоценного времени!

– Я все-таки не понимаю, о чем нам с вами говорить.

– Если честно, я и сам не знаю… Но у меня возникла потребность пообщаться с вами.

– Извините, но я сейчас не в настроении удовлетворять ваши потребности. Мне и самой достаточно хреново…

– Мне тоже, а вы знаете, что минус на минус дает плюс. Объективная реальность еще из школьной программы. Давайте попьем кофе в хорошей кондитерской, познакомимся, поболтаем… Нас обоих это ни к чему не обязывает. А я, между прочим, читал три ваших романа и хочу еще…

– Ладно врать-то! – дрогнула я.

– Честное слово. Вот встретимся и я, если вы не верите, готов обсудить с вами «Голубые воды Миссисипи», «Жизнь в зеленый горошек» и особенно «Новости – хреновости».

– Ну, запомнить три названия несложно!

– На что спорим?

– На капуччино!

– Идет! Тогда встречаемся через час…

– Через полтора!

– Через полтора у кафе «Малина», знаете?

– Знаю!

– Жду!

Как ни странно, настроение несколько улучшилось. Может вовсе и неплохо поболтать с совершенно незнакомым человеком, который к тому же прочел три моих романа… А думать о том, что он связан с Юлькой, я просто не буду! Зачем? Кончено, это может не получиться, кто знает, как повернется разговор…

* * *

– Арина, скажи, ты за собой слежки не замечала?

– Слежки? – побледнела она. – Нет, не замечала, а почему ты спрашиваешь, Мэтью?

– Потому что Струков сказал, что за мной следят.

– Господи, Мэтью, кто?

– Понятия не имею, я велел Струкову разобраться, но пока он ничего не понимает. Говорит, следят профессионалы.

– Какой ужас, Мэтью! Я говорила, давай уедем!

– Куда это мы уедем?

– Куда угодно, я боюсь за тебя!

– Я не могу сейчас никуда уехать, вообще, думаю, что это какая-то чушь!

– Ничего себе чушь! Нет, надо срочно удирать отсюда, это может плохо кончиться!

– Видишь ли, я просто не понимаю, кому это может быть нужно…

– Да мало ли кому ты перешел дорогу или… Мэтью, я умоляю тебя, давай уедем! Я боюсь!

И тут его словно что-то толкнуло изнутри.

– Хорошо, я подумаю.

– Да когда тут думать, сегодня вечером надо уехать, ты же говорил, что можешь полностью положиться на Геннадия Ивановича. Он твой зам, вот пусть и замещает тебя пока. Мэтью, я возьму билеты, ну, скажем, в Париж, а там наймем машину и уедем, скажем, в Испанию. Пересидим, покуда Струков разберется…

– Нет, Ариша, завтра у меня с самого утра очень важная встреча, на которой, может быть, многое прояснится.

– Но у тебя завтра день рождения, и вполне возможно, твои враги захотят преподнести тебе сюрприз…

– Арина, ты начиталась детективов! Короче, завтра вечером я скажу тебе, как обстоят дела. А пока буду предельно осторожен. Извини, мне необходимо позвонить!

Он поднялся к себе в кабинет, плотно прикрыл дверь, достал секретный мобильник и позвонил Струкову. Завтрашнее свидание я не пропущу ни за что, решил он, я не видел ее уже три дня!

* * *

Андрей Розанов оказался вполне приятным человеком примерно моего возраста, значит он лет на пять моложе Юльки… И он действительно отлично знал мои романы.

– Не понимаю, с чего вы вдруг взялись их читать? – полюбопытствовала я.

– Понимаете, я купил их для Юли, которая боялась даже брать их в руки… Я решил, что надо ей все-таки познакомиться с вашими книгами, ненормально как-то… А она всячески уклонялась. Мне казалось это странным, ну я и взял одну с собой в самолет, когда летел в Екатеринбург. И не мог оторваться, честно скажу, я даже слегка стеснялся, и надел на книгу пластиковую обложку.

– Весьма характерно для мужчин, – усмехнулась я.

– Но меня так увлек не столько даже сюжет, сколько атмосфера, в которой существуют ваши герои. И пишете вы здорово. Когда я вернулся, то как подорванный стал читать другие романы. А потом, когда Юля приехала, я сказал ей о своих впечатлениях…

– А она?

– Обещала прочесть, когда вернется в Италию.

– Даже и не подумает.

– Боюсь, вы правы.

– Андрей, простите за прямоту, у вас что, любовь?

– Честно?

– Разумеется.

– Была любовь, давно, очень сильная и глубокая, но это прошло. У меня, по крайней мере, а Юля не желает этого видеть, не желает это принимать… Причем я когда-то просил ее выйти за меня, настаивал на этом, но при условии, что жить мы будем в Москве. Она категорически отказалась. Я повторял свое предложение, она не желала бросить Италию и мужа.

– А где вы познакомились?

– Я несколько лет жил в Италии, но у меня там ничего не складывалось, и я вернулся в Москву. И Юля стала ездить ко мне.

– То есть вы хотите сказать, что она давно здесь бывает?

– С двухтысячного года.

– А она говорила вам, что в Москве живут ее мать и сестра?

– Говорила, конечно. Но я не хотел вмешиваться… А тут как-то она увидела вас по телевизору, заволновалась, но сразу звонить не стала, решила сперва придумать легенду…

– Понятно… Знаете, для меня это тяжелый удар. Видит Бог, я ничем перед ней не провинилась, но… Ладно, не будем больше говорить об этом. Кстати, Андрей, зачем вы меня пригласили? Чтобы рассказать о Юле?

– Если честно, нет!

– Тогда в чем дело?

– Олеся, я работаю в продюсерском центре «Мэтр».

– И хотите купить у меня права на один из трех прочитанных вами романов?

– Как приятно иметь дело с умной женщиной!

– Боюсь, вас ждет разочарование.

– Права на них уже проданы?

– Нет, но просто я не хочу.

– Олеся, вы напрасно это… У нас работают самые именитые и продвинутые режиссеры, у нас большой бюджет.

– И на какой роман вы положили глаз?

– На «Новости-хреновости». Там бездна юмора, три великолепных женских образа и вообще… Мы пригласим хорошего композитора, лучших артистов… Сценарий будет писать Артур Слешко, одним словом, может получиться классный фильм.

– Фильм или сериал?

– Четыре серии. Уверен, это будет хит! Только придется изменить название, ну, вы сами понимаете.

– Фильм будет называться «Любовь до гроба» или «Счастье напрокат»?

– К чему столько иронии? Кстати, «Счастье напрокат» хорошее название. Надо предложить руководству.

– Какому?

– Руководству канала, они заказывают музыку.

Я пришла в ярость. Но сдержалась.

– Андрей, скажите, зачем было спекулировать именем моей сестры, чтобы просто предложить мне эту сделку? Вы полагали, что мое родство с Юлей заставит меня согласиться? Но это же бред!

– Нет, Олеся, вы не правы, просто я действительно купил эти книги для Юли, но, прочитав, понял – это то, что сегодня нужно каналу. Простите, если… Да, неуклюже получилось… Но в принципе, вас это интересует?

– Нет, меня ничто не интересует, я сыта по горло. Кстати, вы проиграли мне капуччино, настроение мое стало еще хуже. Всего хорошего!

– Олеся, какие ваши условия?

– У меня нет условий. Товар не продается!

– Хотите, будете сами писать сценарий!

– Я не умею!

– Научитесь!

– Я не хочу учиться, понимаете?

– Олеся, мы вам очень хорошо заплатим. Назовите вашу цену.

Я назвала сумму вдвое больше той, что получила за последний роман, чтобы отпугнуть его.

– Мы это обсудим, – несколько смешался он.

– Обсуждайте! Я пошла, всего хорошего!

– Олеся, постойте, а капуччино?

– Плевать!

– Хорошо, идите, но я свои долги рано или поздно отдаю. Я еще позвоню вам.

Едва я села в машину, позвонила… Амалия Адамовна. Только ее мне сейчас не хватало для полного счастья!

– Олесечка, не удивляйся, – произнесла она с только ей свойственной капризно-лукавой интонацией. – Я столько лет не слышала твоего голоса, а по телевизору тебя видела… Ты очень хорошо выглядишь на экране.

– Амалия Адамовна, я рада вас слышать, но…

– Я понимаю, Олесечка, что ты обижена на Митю, он вел себя непозволительно, однако он сейчас в таком напряжении, ему предстоит важнейший… как это называется, никак не запомню, что-то похожее на паровоз…

– Тендер? – догадалась я.

– Да, да, именно тендер, ведь у паровоза тоже есть что-то похожее, да?

– Кажется, да, впрочем, не знаю.

– Митя безумно расстроен, он напился, плакал… Можешь себе представить Митю плачущим?

– Не могу и не хочу, я устала от него, Амалия Адамовна. Я прекрасно жила несколько лет, пока вновь не возник Митя, я сдуру поддалась, но с меня хватит. Так и передайте ему. Я поставила точку в этом романе.

– Олесечка, не надо! Кстати, твои романы такая прелесть! У меня есть все! И сын у тебя очаровательный отрок, мы так подружились, у нас может быть чудесная дружная семья, Митя говорил, что вы хотите еще ребеночка завести, я была бы счастлива, ну стоит ли все рушить из-за небольшой в сущности ссоры?

– Амалия Адамовна, все это очень мило, и я купилась было на такую идиллию, но Митя человек не для меня. Он при каждой вожже, которая попадает ему под хвост, топчет мое человеческое и женское достоинство. А я не хочу это терпеть.

– Но ты же любишь его?

– Любила, а больше не хочу.

– Олесечка, давай с тобой встретимся, попьем кофейку, поговорим – по-женски… Я не верю, что ты разлюбила Митю.

– Амалия Адамовна, я уже большая девочка и могу сама разобраться в своих чувствах. А потому предпочитаю забыть вашего Митю, как ночной кошмар. Извините, если что не так. Я очень спешу сейчас, всего хорошего, Амалия Адамовна.

Интересно, кто еще позовет меня сегодня пить кофе?

Я посмотрела на часы. Скоро уже можно ехать за футболкой для Аполлоныча. Сколько всего произошло со вчерашнего утра и моя идея как-то потускнела. Надо попытаться вернуть себе то ощущения радости, с которым я начала вчерашний день. Завтра я увижу Матвея, его ласковые глаза, его большие теплые руки, услышу чуть хрипловатый голос, чудную улыбку… Я внушала себе все это, а в душе было пусто. Слишком много всего наслоилось за полтора суток. Наверное, чтобы разобраться в своих чувствах, надо уехать куда-нибудь одной, хоть на три-четыре дня. Я даже работать не могу в таком смятении. Ведь все валится в одну кучу: мама, Юлька, ее хахаль, Миклашевич, Аполлоныч… И кроме всего прочего в груди вдруг зародилось отвратительное предчувствие – что-то должно случиться, что-то плохое…

Я поехала к нашему метро, спустилась в переход забрать футболку. Оказалось, что буквы готовы, но еще не наклеены. При мне вчерашняя тетка развернула рулончик, приложила к футболке и засунула в какую-то машинку, прикрыла крышкой, на меня повеяло жаром и тут же я увидела слегка пушистые белые буквы А п о л л о н ы ч. Сердце радостно екнуло. То же было проделано со вторым рулончиком и вот уже подарок готов! Выглядит очень эффектно!

Я поднялась в универмаг, купила красную с золотым тиснением коробку, на которую девушка нацепила роскошный золотистый бант. Надо только дожить до утра. Мне уже очень хотелось дожить до утра.

И я дожила!

Он был немного напряжен.

– Если б ты знала, как я соскучился! Даже позвонить не было возможности.

– Ну позвонить всегда есть возможность.

– Знаешь, я когда замотан, даже не хочу звонить, ну что звонить в таком состоянии…

Типично мужская логика! Но я промолчала. Все-таки у человека день рождения, и он нашел время встретиться, это важнее.

– А что это у тебя за коробка? – с мальчишеским любопытством поинтересовался он.

– Подарок тебе, вот держи!

– А что это?

– Разверни, увидишь, ничего опасного.

Он снял крышку с бантом, футболка была прикрыта еще красной шелковой бумагой.

– Олеся, что это?

– Ты вынь, разверни.

Надпись в сложенном виде не читалась.

Он развернул и ахнул. Вскочил, расцеловал меня, приложил к себе футболку. Похоже, он был в восторге.

– Олеська, – произнес он прочувствованно. – Никто на свете не мог бы придумать такого подарка… Только ты… Я люблю тебе, Олеська.

Он был очень милым, этот единственный оставшийся заяц.

На террасе ресторана никого кроме нас не было. Нам подали меню.

– Смотри! – воскликнул он. – Как тебе нравится: «Куриные грудки «Эротика»? Давай закажем, а? Интересно!

– Давай, хоть это и чудовищно глупо, какая эротика в куриных грудках?

– А вдруг?

«Эротика» представляла собой куриную грудку со сливочным соусом и рисом с множеством зелени и специй.

– Жаль, мы оба за рулем, не сможем выпить… – огорчился он. – Скажи, а почему это блюдо называется «Эротика»? И какое-то оно не праздничное…

– А видимо у них дешевые поставки куриных грудок, вот они и изгаляются с названиями, рассчитывая на таких любопытных дураков, как мы. Впрочем, это довольно вкусно, хоть для утра и не очень подходит…

– А по-моему очень вкусно, и в твоем присутствии даже вполне эротично… Когда я могу к тебе приехать?

В этот момент зазвонил его мобильник.

– Вот черт! – раздраженно бросил он. – Алло! Да, Федор Семеныч, слушаю, что ты говоришь? И всего-то? Ну, я с этим разберусь, я ж говорил тебе, что это пустяки! Ну, не вздумай только хоть одной живой душе… Я надеюсь. Будь здоров, считай, ты мне сделал самый роскошный подарок ко дню рождения! Забыл? Ладно, прощаю, будь здоров, я занят!

Он посмотрел на меня как-то странно. Задорно, и даже победительно.

– Что случилось?

– Звонил мой начальник службы безопасности. Он там кое-чего опасался, а выяснилось, что это пустяки. Олеся, знаешь что, ты выйдешь за меня замуж?

– Что? – я чуть не подавилась «Эротикой».

– Разве я неясно выразился? Пойдешь за меня замуж?

– Не пойду, а что?

Он растерялся. Им вечно кажется, что все бабы жаждут за них замуж!

– Почему это? – обескуражено спросил он.

– По целому ряду причин.

– Перечисли!

– Во-первых, ты женат!

– Это после звонка Семеныча уже не является препоной.

– То есть?

– Выяснилось, что Арина наняла частных детективов следить за мной и факт прелюбодеяния был зафиксирован.

– Ни фига себе! – я чуть не присвистнула.

– Кроме того, воспользовавшись переполохом, который подняла служба безопасности, она требовала, чтобы я немедленно уехал из Москвы. Как тебе это нравится? – веселости как не бывало, его буквально душило негодование.

– Твоя жена тебя любит или по крайней мере не хочет терять, все вполне объяснимо.

– А ты? Ты любишь меня?

– Я слишком мало тебя знаю, Матвей. И потом, у меня сейчас очень сложный момент в жизни…

– А почему ты мне ничего не рассказываешь?

– Тебе разве до моих проблем есть дело?

– Ты меня упрекаешь?

– Боже упаси, я просто объясняю…

– Дело в Миклашевиче? Ты выходишь за него замуж? Тогда зачем ты спуталась со мной?

– Спуталась? Потому что мне померещилось… Матвей, а ты знаешь, твоя жена очень умной оказалась. Ведь мы сейчас поссоримся… К тому же не надо принимать столь скороспелые решения. Ты сегодня утром до приезда сюда думал о браке со мной?

– Честно? Нет. Я просто жаждал тебя увидеть. Но я же еще не знал… Хотя вчера я вдруг что-то подобное заподозрил и рассказал о своих подозрениях Семенычу. Он мой товарищ еще по лётке… Ну, а еще какие причины?

– Тебе мало?

– Значит, у меня нет никакой надежды?

Я хотела сказать, что нет, и вдруг дрогнула… А может, это именно то, что мне нужно? Я еще не люблю его, но, возможно, смогу полюбить… А Арина сама подписала себе смертный приговор, после этой истории он вряд ли с нею останется.

– Ты задумалась, Олеська!

– Задумалась, – пришлось признаться мне.

– Тогда я сразу подаю на развод! Конечно, я оставлю Арине и дом, и квартиру, а мы с тобой… Дом в Литве ты устроишь так, как хотела… Я человек неприхотливый, и характер у меня не самый скверный, подумай, Олеська, я не буду тебя торопить…

Опять зазвонил телефон, на сей раз мой и я вдруг испугалась, я почувствовала, что услышу что-то дурное.

– Олеся, это Маруся Сивкова, Олесечка, к Надежде Львовне вызвали скорую, ей плохо, приезжай!

– Еду! Маруся, скажи, чтобы врачи меня дождались, я буду скоро, умоляю тебя!

– Да они еще и не приехали! Я побуду с Надеждой Львовной.

– Что случилось?

– Маме скорую вызвали! Матвей, прости, я поеду!

– Поехать с тобой?

– Нет!

Я вскочила и выбежала на улицу. И как назло на Садовом я попала в жуткую пробку. Надо сказать, что несмотря на постоянные жалобы, мама отличалась завидным здоровьем, и я никогда не вызывала скорую. Привычки к этому у меня не было. Отец умер от инфаркта совсем рано, когда мне было только десять, с тех пор скорой у нас не бывало. Я набрала номер матери.

– Маруся? Я попала в пробку! Приехали врачи?

– Приехали, но уже поздно, Олесенька, – всхлипнула Маруся.

– Как?

– Надежда Львовна… умерла.

Я застыла. Какой бы ни была моя мать, она моя мать… Я вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой.