Текст книги "Два зайца, три сосны"

– Ну что? – требовательно спросила Лерка, уписывая уже третью вазочку мороженого.

– Лер, ты спятила, столько мороженого жрать? Все твои диетстрадания пойдут насмарку!

– Олеська, понимаешь, – таинственным шепотом произнесла Лерка, – Гришка сказал, что мне не мешало бы набрать килограмма четыре, можешь себе представить?

– Он прав, подруга.

– Гришка у меня золото! – вздохнула Лерка.

– Ты его подозреваешь всегда черт знает в чем, а у него даже Роза оказалась мужского пола.

Почему-то я не рассказала Лерке о своей встрече с Розой. Она не очень умеет держать язык за зубами, а мне не хочется, чтобы он разгадал мою загадку. Я почему-то была уверена, что жизнь обязательно еще столкнет нас… И рассказ Лерки о его жене, о его доме был мне даже неприятен.

– Это Миклашевич звонил?

– Он, – вздохнула я. И, чтобы перевести разговор, рассказала ей о приезде сестры. Это малоинтересная новость для светских знакомых Лерки.

Глаза Лерки наполнились слезами.

– Ну надо же… Как странно… Олеська, это же целый сюжет для романа. Представляешь, какие турусы на колесах можно развести…

– Что-то не вдохновляет…

– Ты не думай, я не проболтаюсь.

– Если б думала, не рассказала бы.

– Олесь, ну неужели ее не проняло?

– Откуда я знаю? Меня самое поначалу так проняло, что я ничегошеньки не заметила, а потом вдруг как что-то стукнуло… И очень сильно стукнуло, должна сказать. Я потому и согласилась с Миклашевичем в Литву поехать…

– Так ты все-таки едешь с ним в Литву?

– Ага, еду.

– Олеська, это он под тебя клинья подбивает, потому что ты прославилась…

– Я тебя умоляю! – поморщилась я.

– А что? Я тут от нечего делать покопалась в Интернете, просто от скуки, и узнала, что ты… как это… ага, вспомнила: один из самых рулёзных авторов…

– Каких? – поперхнулась я.

– Рулёзных.

– И что это значит?

– Это круто!

– Почем ты знаешь?

– А я Степке позвонила, племянничку. Он сказал, что это круто! Правда, там было написано «я чуть не скопытилась, когда узнала, что Миклашевская один из самых рулёзных авторов, на мой вкус это полный отстой».

– Это ты уточнила, чтобы я не задавалась? – рассмеялась я.

– Ничего подобного! – возмутилась Лерка. – Мало ли что думают недоразвитые компьютерные девицы. А ты сама в Интернет не лазаешь?

– Почему, если надо что-то найти, конечно, но просто так – нет, это слишком похоже на всемирную помойку. Начитаешься таких высказываний, можно вообще веру в себя потерять.

– Глупости какие! Зато мы теперь знаем, что ты – рулёзная!

Вечером опять позвонил Миклашевич, просто так позвонил, поболтать. Это тоже не очень в его стиле, но чего только на свете не бывает… Болтать, впрочем, с ним приятно, он умный, с хорошим чувством юмора, если в добром расположении духа.

– Да, Митя, а как поживает Амалия Адамовна? – спохватилась я.

– Вполне прилично. Страшно обрадовалась, что я «восстановил отношения с этой милой Олесей». И взяла с меня слово, что я непременно привезу тебя к ней. Кстати, она читает все твои романы.

– Да? – слегка испугалась я. В своем первом романе о Миклашевиче я и ее вывела в образе тетки героя. Но, может, она себя не узнала?

– Олеська, скажи, у тебя сейчас есть кто-нибудь?

– А тебе какое дело?

– Фу, какая ты грубая! И все же?

– Есть, представь себе.

– И кто он?

– Ну уж это тебя совершенно не касается!

– Ты его любишь?

– Миклашевич, ты глухой? Еще один вопрос и я никуда не еду!

– Все, никаких вопросов больше, и так все ясно.

Я сочла за благо не спрашивать, что ему ясно. А мне было абсолютно ясно, что он попытается в Литве полностью восстановить наши отношения. Еще этот разговор о маме, которая в свое время и слышать обо мне как о невестке не желала. Зачем Митеньке зачуханная архитекторша без имени и с ребенком? Теперь же я у нее, можно сказать, «любимая писательница», к тому же рулёзная, совсем другой коленкор. Но я вам не дамся, Миклашевичи!

Мы встретились в аэропорту.

– Извини, что не заехал за тобой, времени совсем не было, я всю ночь не спал, столько дел перед отъездом скопилось…

Вид у него и в самом деле был замученный.

– Тебе хорошо, ты умеешь спать в самолетах…

– Я дома выспалась, – безмятежно ответила я, твердо решив не поддаваться жалости и сочувствию. Не тот случай.

– Посиди тут, я пойду куплю виски.

Он, как и многие мужчины, никогда не летал трезвым.

– Не знаешь, какая в Вильнюсе погода? – спросила я.

– Это вы, бабы, вечно погодой интересуетесь. Зонтик взяла?

– Нет, забыла!

– Ну теперь уж точно там будет дождь…

– Пойду куплю.

– Не стоит, у меня есть зонт.

– Так то у тебя, а если у меня не будет своего, ты мне мозги проешь, что промок и простудился из-за своего джентльменства. Знаю я тебя, Миклашевич, так что я лучше куплю…

Я купила невероятно наглый зонтик – ярко красный в зеленую клеточку.

– А поскромнее не было? – ехидно поинтересовался он.

– Сколько угодно. Но мне понравился этот!

– Дело твое! – пожал он плечами.

– Вот именно! – зачем-то сказала я. Просто хотелось, чтоб последнее слово осталось за мной.

– Нас кто-то будет встречать? – полюбопытствовала я.

– Разумеется.

– Слушай, а что за люди эти заказчики? Литовцы?

– Да нет, сказать по правде, я их почти не знаю, мне их рекомендовал один мой приятель…

– А ты говорил, что это твои знакомые…

– Отвяжись, Олеська, у меня башка трещит…

Я отвязалась и стала решать кроссворд, буквально через пять минут он заявил:

– Что за идиотское занятие! Почитала бы лучше, или ты уже как чукча, не читатель, а писатель?

– Вот именно, – невозмутимо отозвалась я.

– Слушай, как здорово, что мы опять куда-то летим вместе… – произнес он задушевно подвыпившим голосом.

– Посмотрим, – ответила я.

– Что посмотрим?

– Здорово или не очень.

– Фу, какая ты стала…

– Я тебе не навязывалась.

– Кошмар!

Но тут к счастью объявили, что самолет идет на посадку.

– Ты бывала в Вильнюсе?

– Да, в ранней молодости.

– А я был года два назад. Дивный город.

– Я Таллин гораздо больше люблю.

– Ну и дура!

– Возможно.

Похоже, он все время хочет вывести меня из себя, но у него ничего не получается и он злится. Какое счастье, что я все-таки освободилась от любви к нему. Ради того, чтобы в этом убедиться, стоило поехать куда угодно!

– Господин Миклашевич? – обратилась к нему какая-то женщина, едва мы вышли в зал.

– Совершенно верно, – обворожительно улыбнулся он. – С кем имею честь?

– Я Арина Розен.

Что? Или мне послышалось?

– О, очень приятно! Вот, познакомьтесь, это моя помощница, прекрасный декоратор Олеся.

– Ой, вы Олеся Миклашевская? – ахнула дама.

– Ну да… – смутилась я.

– Вы декоратор?

– Да, я когда-то работала с Дмитрием Алексеевичем и…

– С ума сойти! Я читаю все ваши книги!

– Спасибо, мне приятно…

– Меня зовут Арина.

– Отлично, Олеся, ты ни в каких рекомендациях не нуждаешься. Видите ли, Арина, мы тут недавно встретились с Олесей, и она показала мне свою новую квартиру. Я так восхитился ее вкусом, что тут же предложил поехать со мной сюда. Нам с Олесей всегда прекрасно работалось вместе.

– Замечательно, идемте скорее к машине. Я отвезу вас в пансион, и мы сразу поедем смотреть дом. А затем приглашаем вас на обед. Мэтью подъедет только к обеду.

– Мэтью? – переспросил Миклашевич. – Ах, это видимо Матвей Аполлонович?

– Да, я зову его Мэтью.

Интересно, она потребует, чтобы повсюду были куры? И что будет на обед, курятина во всех вариантах? Я почему-то сразу невзлюбила ее. Но какова моя интуиция? Я же точно знала, что жизнь столкнет меня с Розой… И что из этого выйдет? Но как бы там ни было, моей загадке конец… Хотя еще немного поиграть в эту игру можно будет, пока не выяснится мое знакомство с Гришкой и Леркой. Только я совсем не хочу связываться с этим проектом. Зачем мне общение с этой дамой? А впрочем, там видно будет. Может, она окажется очень даже милой? Хотя непохоже…

Она села за руль серого «Вольво». Миклашевич сел рядом, я устроилась сзади. Как ни странно, курочка на зеркальце не болталась, видимо, машина прокатная. Она уже включила зажигание, как вдруг Миклашевич заявил:

– Извините, Арина, я, пожалуй, возьму здесь машину напрокат. Не хочется без нужды вас беспокоить. Вы скажите мне, куда ехать, и я приеду вслед за вами.

– Ну, если угодно…

Она нарисовала ему план.

– Олеська, ты там устраивайся и жди меня!

– Хорошо!

– Может, вы хотите пересесть вперед? – любезно предложила Арина.

– С удовольствием. Терпеть не могу ездить на заднем сиденье.

– Вы водите машину?

– Вожу.

– Какая у вас марка?

– Фольксваген-пассат.

– Простите за нескромность, Олеся, почему вы решили заняться дизайном?

– Миклашевич предложил мне этот проект, я заинтересовалась. Когда-то у меня была мечта – оформить загородный дом на берегу озера, – вдохновенно сочиняла я. – Вот он и вспомнил эту мою мечту.

– Ой, до меня только сейчас дошло, что вы Миклашевская, а он Миклашевич! Это наводит на мысли… – игриво заметила она. – По-моему, это неспроста…

– А если встречаются, к примеру, Иванова и Иваницкий?

– Тоже неспроста… – не сдавалась она.

– Может, вы и правы… А скажите, Арина, дом в каком состоянии?

– Вполне пристойном… Там был сделан ремонт еще до нас. Но Мэтью хочет кое-что перестроить, да и мне многое хотелось бы изменить… Знаете, это такое чудо… Сад… вид на озеро… Собственно, я и сама могла бы многое сделать, у меня со вкусом все в порядке, но Дмитрий Алексеевич сказал, что с дилетантами не работает… А его нам рекомендовали с самой лучшей стороны…

Она еще и бестактная… Я пока дома не видела, но мне уже дали понять, что я нагрузка к Дмитрию Алексеевичу… Дурак, болван!

Я промолчала.

– Извините, Олеся, а ваша работа вам не помешает… здесь ведь придется бывать довольно часто, чтобы следить…

– Ну, во-первых, я еще не взялась… Я не видела дома, я не знаю сроков и условий, так что говорить об этом преждевременно.

– Знаете, если вы все же согласитесь, и мы договоримся, я бы хотела, чтобы вы посмотрели мой… наш подмосковный дом. Я там все сделала сама… Хочу, чтобы вы поняли… мои предпочтения, что ли… Мой вкус, одним словом. Его ведь надо учитывать, вы согласны?

– Безусловно, но пока…

– Знаю, знаю, еще рано! – слегка смутилась она. – А когда выйдет ваша новая книга?

– Осенью.

– Ох, я жду – не дождусь! А как она будет называться?

– «Задрыга и Маркиз».

– О!

Эх, как мне хотелось сказать «Задрыга и Барон»!

– Олеся, как вы расцениваете пейзаж?

– Пейзаж? В каком смысле? – удивилась я.

– Ну окружающий пейзаж?

– А… Да, тут очень красиво.

Разве нормальный человек так спрашивает? Можно сказать по человечески: тут красиво, правда? Или, как вам здешний пейзаж? Тоже было бы нормально, а так… Впрочем, я наверное несправедлива…

Она свернула с шоссе на боковую дорогу, узкую, заросшую лесом.

– Нам уже осталось три километра, – сообщила она. – Очень, очень милый пансион, там отлично кормят, чисто, уютно…

– А вы живете в доме?

– Нет, там холодно и как-то неуютно пока. Мы живем на вилле у друзей.

Мы въехали в крохотный городишко или скорее поселок, невероятно живописный и очаровательный. И моему взору представилось дивной красоты озеро, по которому плыла яхта под белым парусом!

– Ох, какая прелесть!

– А наш дом вот там, видите, нет, левее смотрите! На берегу, левее церкви.

– Это довольно далеко отсюда, да?

– По шоссе семь километров.

– А по воде?

– Не знаю еще, я не люблю воду…

Тогда на фиг ей этот дом на озере? Престижно, что ли?

– Ну вот и ваш пансион.

«Наш пансион» представлял собой двухэтажный дом, построенный, видимо, в буржуазной Литве.

– Здесь когда-то до войны была гостиничка, потом какое-то учреждение вроде поселкового совета, а теперь вот пансион. Идемте!

Я взяла свою сумку и мы поднялись на крыльцо. К нам вышла пожилая дама с красивой сединой, похожая на экономку из английского фильма и на хорошем русском языке сказала с приветливой улыбкой:

– Добро пожаловать!

– Спасибо! Мой начальник скоро приедет, нам нужно две комнаты…

– Да, я знаю, но раз вы приехали первой, у вас есть право выбора. К сожалению двух комнат рядом у меня нет, одна внизу, вторая наверху. Удобства наверху тоже есть.

– В таком случае, я предпочитаю второй этаж.

– Идемте, вы сначала посмотрите…

Едва войдя в комнату на втором этаже, я воскликнула:

– Что бы ни было внизу, я хочу жить здесь.

Из окна открывался вид на озеро. Все было скромненько, но по-прибалтийски чисто и уютно.

– Комната внизу немного больше, и там тоже вид на озеро.

– Неважно, мне нравится здесь.

– Ну что ж… Завтрак у нас с восьми до половины десятого. Обед с часу до трех, а ужин с семи до восьми.

– Сегодня наши гости обедают с нами! – сообщила Арина.

– Как вам угодно.

Дом стоял в небольшом саду. Мы с Ариной спустились туда и сели в беседке в ожидании Миклашевича. Пригревало нежаркое солнышко, пахло травой и озером… Мне не терпелось увидеть Розу, посмотреть, что отразится у него на физиономии. Арина все время говорила что-то, что должно было убедить меня в том, что она светская дама. Правда, я не могла ей соответствовать, ибо более не светской дамы, чем я, и не найти. Ну куда же запропастился Миклашевич?

Арине кто-то позвонил. Поговорив немного с какой-то Люней, она обратилась ко мне:

– Олеся, простите ради Бога, я должна вас часа на полтора покинуть. Мне надо срочно сделать одно дело. Давайте договоримся, что я приеду за вами… Ну, скажем в половине третьего. Надеюсь, Дмитрий Алексеевич к тому времени уже приедет.

– Хорошо, запишите мой мобильный телефон…

Она умчалась, а я вздохнула с облегчением, почему-то мне при ней было душно.

Я сидела в беседке, не сводя глаз с озера. Вода это моя стихия. Когда-то в детстве Юлька все не могла оттащить меня от воды, и потом жаловалась бабушке, что Олеська ненормальная, все время таращится на воду. Помню, дело было в Эстонии, в Пярну, бабушка ответила: «В моем роду были два художника-мариниста, может быть Олеся в них пошла». Но хотя я недурно рисовала, вода как раз совсем не получалась и было ясно, что маринистки из меня не выйдет. Но смотреть на воду люблю по сей день. И куда в самом деле запропастился Миклашевич? Конечно, я могу позвонить ему, но мне неохота. Кто знает на что нарвешься? Зачем? Да и вообще не надо баловать его излишним вниманием. Меня вдруг стало клонить в сон. Я поднялась в свою комнату и прилегла на диванчик. Куда и зачем меня занесло? Да еще с Миклашевичем… Мне что, мало?

Впервые я увидала его в Архитектурном институте. Он преподавал там и многие девушки были от него без ума. Чем, по слухам, он нередко пользовался. Вообще, о нем ходила масса слухов… Но мне как-то не пришлось с ним столкнуться. Потом он вдруг ушел из института. Кажется, вышел какой-то скандал… И я о нем забыла. Прошло много лет, я окончила Архитектурный, работала в умирающем проектном институте за поистине символические деньги, разрываясь между сыном, матерью и работой. И вдруг кто-то сказал мне, что Миклашевич организовал частную архитектурную мастерскую, тогда еще опасались слова «фирма», и набирает архитекторов. Я решила рискнуть. Помимо маленькой зарплаты, меня мучила дикая скука, а тут открывались хоть какие-то перспективы… Чем черт не шутит. У него тогда уже был офис – двухкомнатная квартира на первом этаже в Кузьминках. Прихожая была превращена в крохотную приемную, а малюсенькая кухня в кабинет начальника. Секретарша, точно такая как все секретарши первых лет перестройки – длинноногая сексапильная блонда, показалась мне несоразмерной тесноте этой приемной, и мне стало смешно. Она ввела меня в кабинет Миклашевича. Он встал мне навстречу, что меня обрадовало. По крайней мере он хорошо воспитан.

– Дмитрий Алексеевич, – представился он.

– Олеся.

– А что это вас так рассмешило, милая барышня?

– Да секретарша ваша как-то великовата для своей приемной. Пропорции подгуляли.

– Что? – опешил он. И вдруг расхохотался как сумасшедший. – Знаете, – он максимально понизил голос: – Я все время это чувствовал, но не отдавал себе в этом отчета. Вы молодчина! Итак, что мы имеем?

Я протянула ему свой диплом.

– Миклашевская? С ума сойти! Странно, я вас не помню. Не мог же я пропустить студентку с такой фамилией. Ах да, я же первокурсникам не читал лекции, а потом ушел… Видно, это судьба… – он смотрел на меня с явно мужским интересом, а я съежилась под его взглядом. Мне казалось, что не может такой роскошный избалованный мужик заинтересоваться такой зачуханной, плохо одетой бабенкой.

– Знаешь что, собственно говоря, архитекторы мне уже не нужны, а вот секретарь… Ты хоть какой-то иностранный язык знаешь?

– Да, немецкий и английский.

– А компьютер?

– Знаю.

– Отлично!

– Но у вас ведь есть секретарь…

– Она никуда не годится, это раз, и потом ты справедливо заметила, что у нее пропорции не для нашего офиса… к тому же она непроходимая дура и ничего не знает об архитектуре. Тебе не в падлу будет поработать секретарем хотя бы два – три месяца? Я буду платить тебе… Ну, скажем пятьсот долларов, как-никак два языка и компьютер… – он испытующе смотрел на меня.

Пятьсот долларов в те годы были поистине гигантскими деньгами, о такой секретарской зарплате я и не слыхала никогда… даже предлагая себя как архитектора, я ни на что подобное не смела рассчитывать… К тому же все всегда говорили, что у Миклашевича даже заяц научится проектировать…

– Ну что, согласна?

– Я… согласна, да… Но как-то неудобно перед этой девушкой…

– Я все равно собирался ее уволить, ты здесь ни при чем. И не вздумай обижаться, что я беру тебя на должность… не соответствующую твоему диплому. Диплом, знаешь ли, еще ни о чем не говорит. Одним словом, теперь все в твоих руках. Как проявишь себя…

Нет, мне, видимо, просто показалось, что он смотрел на меня, как на женщину, ничего подобного, да и с чего бы… Рядом с секретаршей я просто серая мышка… А с ней он, наверное, спит и не хочет, чтобы все знали… Но за пятьсот долларов меня не убудет. Поработаю секретаршей, подумаешь…

Я тогда уже опять переехала к маме, и она взяла на себя Гошку. Ее выпроводили на пенсию, и она была рада, ибо никак не могла понять, что же происходит вокруг.

Я примчалась домой окрыленная, но, Боже, какой ушат холодной воды вылила на меня мать…

– Ты с ума сошла! Ты архитектор, профессионал, ты работала в государственном институте, и теперь меняешь это на работу секретуткой в частной лавочке! За что он будет платить тебе такие бешеные деньги, за какие услуги? Ты что, не соображаешь? Как можно настолько не иметь гордости!

– Мама, мне надо сына растить!

– Ничего, как-нибудь вырастим! Моя пенсия, твоя заплата…

– Моя зарплата и твоя пенсия – это вообще отрицательное число! И никакой я еще не архитектор! А у Миклашевича я всему научусь, он профессионал высочайшего класса!

– А ты вообще уверена, что его не посадят через месяц, твоего Миклашевича?

Я почему-то взбесилась.

– Ну если ты на него не донесешь…

Она побелела, но ничего не ответила. Больше этот разговор она не поднимала.

Как ни странно, мне понравилось работать секретаршей. Я легко справлялась со своими обязанностями, и надо отдать должное Миклашевичу, он вел себя со мной более чем корректно, да и вообще оказался невероятно обаятельным. Кроме меня, женщин в конторе не было, да и весь штат состоял из пяти человек. Но иногда у него словно крышу сносило, он ни с того, ни с сего начинал орать на кого-то, стучать кулаком, потом в изнеможении запирался в кабинете, а после делал вид, что ничего не произошло. Его любили, но при первой же возможности уходили, слишком он был непредсказуем. Я проработала уже полгода, и он еще ни разу на меня не орал. Правда, я очень старалась. В свободное время, а оно у меня частенько бывало, я заглядывала в проекты, которыми занималась наша фирма, мне было интересно. Однажды я заболела гриппом и неделю не была на работе. Когда я пришла, то застала Миклашевича одного, в жутком мраке.

– Ну слава Богу! – пробурчал он при виде меня.

– А где все? – поинтересовалась я.

– А нет никого! Мы с тобой вдвоем остались.

– То есть как? – опешила я.

– Я всех выгнал к чертям собачьим. Работы сейчас мало, хватит и нас с тобой! Одевайся, поедем на объект. В конце концов, пора работать по специальности! Имей в виду, отныне я архитектор, ты – декоратор. Справишься с этим проектом, буду платить штуку в месяц и процент от гонорара. Не справишься – иди гуляй.

– А как же…

– Секретарские обязанности сейчас мизерные, справишься.

Я была рада до смерти – наконец-то у меня появился шанс показать, на что я способна! Хотя меня и мучил страх – а вдруг я не справлюсь?

Мне еще в институте хотелось именно этого – не строить, а украшать дома. И вот такой шанс… К тому же я давно и безнадежно была влюблена в Миклашевича, несмотря на его кошмарный характер. Я видела, как взамен уволенного человека появлялся новый. После разговора в кабинете Миклашевича претендент выходил пьяный от счастья, от открывшихся перспектив, от возможности работать самостоятельно… Но проходил месяц, иногда меньше и этот человек либо сам уходил, либо его выгоняли с шумом и треском. Я понимала, что иногда Миклашевич был прав, но редко. В основном он был просто чудовищно несправедлив. Он хотел, чтобы каждый сотрудник был его вторым воплощением, но разве такое бывает? Один парень, очень талантливый и приятный, сказал мне, прощаясь:

– Олесь, уходи от него! Он же, как паук – затягивает всех в паутину своего обаяния, а потом убивает…

Я в тот момент была даже склонна с ним согласиться, но я ведь уже потеряла голову, хотя мне ровным счетом ничего не светило. Миклашевич был женат. Жена, красивая, элегантная женщина, прекрасно умела им управлять. Я про себя называла это «дистанционным управлением» – она подолгу жила за границей. Правда, вскоре я обнаружила, что он, всегда весьма уважительно отзываясь о своей жене, изменяет ей направо и налево. Ну и при чем здесь я? Однако он вопреки ожиданию высоко оценил мои предложения по оформлению дома какой-то эстрадной звездочки…

– Молодчина, у тебя отличный вкус и чувство стиля, к тому же никакого гонора, с тобой приятно иметь дело…

Мы подружились. Он часто приглашал меня ужинать в ресторанчик «Сивая кобыла» неподалеку от нашего офиса. И изливал мне душу, что-то рассказывал, вспоминал, меня практически ни о чем не спрашивал. Да мне и не надо было. Я с наслаждением слушала его. Он был умен, прекрасно образован, у него беспрерывно возникали блестящие оригинальные идеи, хотя иной раз мне казалось, что его заносит, но я, разумеется, помалкивала. Однако главной его чертой был фантастический эгоцентризм. Но я все ему прощала, потому что мне было с ним невероятно интересно, как с профессиональной точки зрения, так и вообще. В какой-то момент я отчетливо поняла, что он ко мне неравнодушен, однако никаких попыток сближения он не делал. Хотя я частенько замечала, что женщины при упоминании его имени как-то нехорошо ухмыляются. Мне всякий раз казалось, что меня ошпарили кипятком. Странно, неужели я просто выдаю желаемое за действительное? Но однажды я уехала на две недели в отпуск с сыном и поняла, что пропадаю. Я каждую минуту думала о нем… Мы с Гошкой жили на даче у моих друзей в Крыму и однажды, гуляя по набережной Ялты, я увидела старика, продающего смешные маленькие парусники. Я вспомнила рассказ Миклашевича, о том, как в детстве он мечтал быть пиратом и вместе с другом делал парусники… Я купила эту игрушку. Потом мне стало стыдно, что я купила парусник не Гошке, а чужому дядьке. И отдала парусник сыну, но тот абсолютно им не заинтересовался. Повертел в руках и забыл, его куда больше занимали машинки. И когда я вернулась, Миклашевич пригласил меня поужинать. Разумеется, я подарила ему парусник. Его реакция меня поразила! Он так несказанно обрадовался, растрогался, развеселился. Все время вертел мой подарок в руках, объяснял, где какой парус…

– Олеська, ты чудо… – произнес он вдруг, пристально глядя мне в глаза. – И я, кажется, тебя люблю…

– Когда кажется, креститься надо, – отшутилась я испуганно.

Он перекрестился, правда, как-то неумело, прислушался к себе и сказал:

– Не помогло!

У меня сердце ушло в пятки.

… Внезапно мои воспоминания прервал стук в дверь.

– Олеська, дрыхнешь?

– Входи!

– О, какой отсюда вид! А где эта мымра?

– Почему мымра? – засмеялась я.

– Не знаю, просто есть в ней что-то мымристое. Так где она?

– Обещала скоро позвонить.

– Ну чего ты валяешься? Смотри, какая погода. Пошли, искупаемся!

– Не выдумывай, вода холодная.

– Тогда позагораем! Надо пользоваться моментом. Вставай, вставай, я хочу кофе! Можем пообедать внизу, хозяйка предлагала.

– Но мы же вроде приглашены на обед…

– Знаешь, я есть хочу, а когда этот обед еще будет. У меня в детстве была нянька, которая всегда говорила: «Ты сперва нажрися, наприся, а потом ступай в гости!»

Я вдруг тоже проголодалась.

Обед был чудесный – протертый овощной суп, необыкновенно нежный и вкусный, жареная свежая рыба и какой-то фантастический десерт со взбитыми сливками.

Мы успели все съесть, а Арина все не звонила. Миклашевич закипал.

– Могла хотя бы позвонить, что это за хамство? Если через два часа она не появится, мы уезжаем. С такими людьми нельзя иметь дело.

И в этот момент раздался звонок.

– Извините ради бога, мой муж куда-то пропал… Я через десять минут заеду за вами…

– Не торопитесь, мы уже пообедали! – холодно произнес Миклашевич, забрав у меня трубку.

Было слышно, как она что-то лопочет.

– Я ж говорю, мымра! – сердито буркнул Миклашевич. – Муж пропал! Куда он денется! Загулял, небось, он, видишь ли, с утра уехал с другом на рыбалку. Как будто без него нельзя посмотреть дом… Идиотка!

– Митя, не злись. Ты уже пообедал, расслабься!

– Я сюда не расслабляться приехал, мое время дорого! Да и твое тоже! А этот барон тоже хорош! Если договорился с людьми, какая на фиг рыбалка? Черт знает что! Не хочу я с ними никаких дел иметь! Давай прямо сейчас уедем!

– Миклашевич, остынь! Барон-то нашелся?

– А черт его знает, я не понял!

– Ну ты даешь! А вдруг он утонул?

– Ну, если утонул, это его извиняет…

– А если нет?

– Если нет, тогда пошел он к дьяволу! А вот и мымра! И барон с нею! Не утонул, голубчик!

Я выглянула в окно. Арина уже взбегала на крыльцо, а Роза стоял у машины и курил.

Мы вышли на крыльцо.

– Извините нас, пожалуйста, так неловко вышло… Вы действительно отказываетесь от обеда?

– Действительно! Наше время дорого, мадам! Едем сейчас смотреть дом.

Когда Роза увидел меня, у него буквально отвисла челюсть.

– Познакомься, Мэтью, это госпожа Миклашевская, известная писательница, а в прошлом архитектор. Она будет нашим дизайнером!

– Простите, мадам, в нашей среде это называется декоратором! – холодно поправил ее Миклашевич, обмениваясь рукопожатием с Розой.

– Ох, да какая разница, впрочем, как угодно, – пробормотала Арина.

– Прошу меня простить, я на рыбалке так увлекся, что позабыл обо все на свете. Здравствуйте, я очень рад! – сказал он, пристально глядя мне в глаза, и не поцеловал, а пожал руку. – Мы где-то встречались? Мне знакомо ваше лицо…

– Да нет, по-моему, не встречались, – сказала я и подмигнула ему. Зачем и сама не знаю. Просто из хулиганства.

Миклашевич захотел ехать на двух машинах, чтобы ни от кого не зависеть.

– По-моему, ты его сразила наповал, этого барона, – усмехнулся он, пристроившись в хвост «вольво».

– Глупости! Я не из тех женщин, что сражают на повал.

– Вообще-то правда, но бывают исключения. Только не вздумай завести с ним роман.

– А почему, собственно?

– Ну, во-первых, я этого не хочу, а во-вторых, Арина не допустит. Она, знаешь ли, из разряда «щука-пикант».

– Миклашевич, ты как всегда непоследователен. То она мымра, то вдруг щука-пикант. Кстати, первый раз слышу такое определение.

– Неужели? Для писательницы это непростительно.

– Возьму на вооружение!

В дом я влюбилась сразу. Он стоял на взгорке над озером, а вокруг заросли черемухи. Все было запущено и до ужаса романтично.

– Миклашевич, это чудо!

– Это чудо потребует столько трудов… И денег, кстати. Не уверен, что они на это пойдут, тетка, по-моему, прижимиста. Так что особенно губу не раскатывай! – шепотом посоветовал он.

– Вся эта земля ваша? – спросил он у Матвея.

– Да, дом я получил, а землю пришлось купить. Мне, собственно, столько и не нужно, но продавали весь участок целиком. Но в этом есть своя прелесть, да и выгода тоже.

– Да, если через несколько лет продать все вместе, можно недурно заработать, – заметил Миклашевич. – Ну-с, пошли внутрь.

Изнутри дом являл собою зрелище жалкое до слез.

– М-да, – сказал Миклашевич, – если здесь и водятся привидения, то весьма убогие.

– И слава Богу! Никакие рыцари не будут бряцать доспехами, к тому же я не уверен, что привидения водятся в столь жалких помещениях. Хотя, об этом лучше спросить писательницу, – улыбнулся новоявленный домовладелец.

– Ну, писатели куда хотите могут поместить призраков, не проблема! – засмеялась я.

Арина и Миклашевич направились в подвал.

– Послушайте, откуда вы меня знаете? – поспешно прошептал Роза. – Что это был за розыгрыш?

– Это моя писательская тайна.

– Вы меня интригуете?

– Да!

– Это вызов?

– Боже упаси!

– Олеся! Где ты? – донесся громкий голос Миклашевича. – Иди сюда, посмотри!

* * *

Черт побери, что за игры в самом-то деле? И зачем Арине понадобилось приглашать сюда эту письменницу? Что она может? Или она попросту любовница этого архитектора? Говорят, он великолепно отреставрировал дом Матевосяна и вообще мастер своего дела. Возможно, конечно, но при чем тут писательница? И зачем эти дурацкие игры? Чего ей от меня надо? А она интересная, что-то в ней такое есть… Не красавица, отнюдь, но… Но она же явно со мной заигрывает… Или мне просто этого хочется? Конечно, хочется… Еще как хочется! Но я не хочу, чтобы она занималась моим домом… Это лишнее, только мешать будет… Надо уговорить Арину отказаться от их услуг под любым предлогом… А потом в удобный момент подкатиться к Олесе. А то если в отношениях замешаны деньги, как-то некрасиво получится. Помню, я еще в школе учился, мой двоюродный братец учил меня уму-разуму: «Имей в виду, Матвей, не заводи девчонок ни в школе, ни на работе и запомни раз и навсегда: «Не люби жену у брата и блядей из аппарата». Надо пойти посмотреть, что они там делают… Обалдеть, второй раз вижу ее, а уже ведусь за ней как осел за морковкой… Какая она там писательница я не разобрал, как-то неохота мне читать, какие женщины несчастные, и какие сволочи мужики. Арина, оказалось, тоже ее читает. А мне просто хочется затащить ее на сеновал, задрать юбку и…

– Мэтью, поди сюда!

Как я ненавижу это «Мэтью», скрипнул он зубами. Тоже мне аристократка нашлась… Мэтью!

Он недовольно направился в кухню, откуда его звали.

* * *

Миклашевич тщательно облазил все углы и закоулки старого дома, поглядел чертежи и поэтажный план, полученный хозяином вместе с правами на дом, и сказал: