Текст книги "Два зайца, три сосны"

– Она не баба!

– О! Извини, дружище, твоя Дульсинея сказала, что видела тебя входящим в бар?

– Да.

– Есть одна мысль… Давай сюда вещи! Теперь бегом на кухню, там есть водка, пей и чтобы в зюзю! А с этими вещичками придется распрощаться.

– Да черт с ними!

– Снимай ботинки.

– С ними тоже надо попрощаться?

– Увы! За удовольствия надо платить.

– Так ничего же не было…

– За удовольствие кататься на лодке с посторонней женщиной! В зюзю, я сказал, в зюзю! Разговаривать с Ариной буду я! А ты имей в виду, что спьяну забрел на стройплощадку и упал в яму. А больше ты ничего не помнишь.

Матвей даже присвистнул.

– Думаешь, она поверит?

– Она очень захочет поверить. Пей, я кому говорю!

– Это проще всего.

Вернувшаяся вскоре Арина застала мертвецки пьяного мужа, голым спящего на ковре в их комнате в окружении вещей, безнадежно испакощенных какой-то строительной гадостью. Но она не поверила в эту историю. Матвей был не из тех мужчин, которые в пьяном виде забредают невесть куда, к тому же она хорошо знала Миколаса и его буйную режиссерскую фантазию. Но с другой стороны – не пойман, не вор.

* * *

Я проснулась утром и прислушалась к себе, не заболела ли я после вчерашнего купания в ледяной воде. Но то ли вода была недостаточно ледяная, то ли последующие события хорошо меня согрели, но я чувствовала себя вполне здоровой. Непонятно только, как ехать в Москву в одной босоножке? Придется что-то купить. И мобильника жалко. Там было столько телефонов забито, что восстанавливать придется долго и мучительно. Вот урок на будущее – все номера телефонов записывать и в книжку. В дверь постучали.

– Войдите.

– Олеська, ты почему на звонки не отвечаешь?

– Ой, Митя, я вчера утопила мобильник в озере, и одну босоножку…

– Как тебя угораздило?

– Я пошла вечером пройтись, мне позвонил Гошка, я с ним поговорила и еще не успела спрятать телефон в карман, как откуда ни возьмись появилась огромная собака, я испугалась, дернулась и уронила мобильник в воду, вскрикнула, собачища ко мне подбежала, я оступилась… Короче говоря, теперь мне нужно купить что-то на ноги.

– Купим, что за проблема. Тебе есть хотя бы в чем пойти позавтракать?

– Ну вот в этих шлепках…

– Даже завтракать в махровых шлепках довольно странно, а уж в Москву ехать и вовсе… А как ты до дому-то добралась?

– Босиком, как же еще?

– А собака?

– Прибежала какая-то девочка и увела ее.

– По-моему, ты раньше не боялась собак…

– Сама не знаю, что на меня нашло…

– Что ж ты меня не разбудила?

– А зачем?

– Ну я бы тебе посочувствовал… пожалел тебя…

– Я как-то не жду от тебя сочувствия.

– Ах да, Миклашевич же чудовище. В таком разе пошли завтракать и пусть все обитатели пансиона смотрят на тебя с осуждением.

Вчерашняя история вдруг представилась мне настолько комичной, что я, пожалуй, не стану вставлять ее в свой роман, это уж чересчур! Вообще так бывает – что-то в жизни оказывается настолько ярким, смешным, выпуклым, что в книгу не вставишь, слишком уж все в ней чересчур. У меня, например, была одна знакомая, которая так говорила по-русски, что хоть стой, хоть падай, но я попробовала вставить одно из ее выражений в роман и поняла – не годится, никто не поверит, что человек может так говорить, будучи в здравом уме и твердой памяти. Например, про одну сильно располневшую даму она сказала: «Жопка – ее самая большая катастрофа на сегодняшний день»… Когда у нее был нарыв на пальце, она сообщила: «Я схватила гнойную ситуацию». Ну разве такое бывает? Хотя сейчас уже бывает все и я боюсь, что скоро подобные выражения станут нормой речи, но пока… А как вовремя появилась Арина! Ведь еще чуть-чуть… Слава Богу, зачем он мне нужен этот Аполлоныч? Аполлоныч… А у него хорошее тело, горячее, сухое, мужественное. Аполлоныч Бельведерский… Интересно, как он вышел из положения? Успел домой до возвращения супруги? А ведь увидав его мокрые шмотки, она обо всем догадается… Ну и пусть… Слава Богу, Миклашевич решил отказаться от этого проекта… Да и Арина тоже… То есть какой вывод можно сделать? Все к лучшему в этом лучшем из миров!

И я с наслаждением принялась за вкусный и обильный завтрак.

– Олеська, ты как будто приняла какое-то решение, – заметил Миклашевич, намазывая хлеб медом. – Надеюсь, в мою пользу?

– Ты о чем? – спросила я, в который уже раз поразившись его чуткости.

– О предложении руки и сердца.

– Этот вопрос даже не рассматривается.

– Ерунда. Итак, когда ты едешь к Гошке?

– А при чем здесь Гошка?

– Просто я поеду с тобой.

– За каким чертом?

– Ну надо же посвятить парня в наши планы.

– Миклашевич, ты болван? Какие планы? Мы думали сделать вместе этот проект, не выгорело. А больше ни о чем речи быть не может.

– Будет, во-первых, другой проект. А во-вторых…

– Нет, Митя, уже понятно, что твоя идея не хиляет!

– Что за чушь! Если бы этот Аполлоныч не положил на тебя глаз, все прекрасно прохиляло бы…

– Не надо врать, у меня еще нет маразма! Ты же сам невзлюбил эту Арину с первого взгляда, так при чем тут Аполлоныч?

– А кстати, безвкусная идея будучи Аполлоном назвать сына Матвеем, ты не находишь?

Я рассмеялась. Миклашевич в своем репертуаре!

После завтрака мы поехали покупать мне обувку. Потом Миклашевич предложил покататься на лодке.

– Нет, Митя, это озеро стоило мне мобильника, босоножек и…

– Глупости, поехали, Олеська, помнишь, как мы раньше любили…

– Не хочу!

– Ну, дело твое, – на удивление легко согласился Миклашевич.

– Мить, а давай уже поедем в Вильнюс, лучше там погуляем…

– Ты от кого сбежать-то хочешь, деточка? – прищурился он.

Это «деточка» всегда безумно меня раздражало. Если бы он так называл только меня, я бы радовалась, но он так звал абсолютно всех, кто был рядом, независимо от возраста. И хотя здесь и сейчас он был чрезвычайно мил и обходителен, я вспомнила все, что мне довелось от него вытерпеть в свое время. Что я наделала, зачем опять впустила его в свою жизнь? Но ничего, еще не поздно все исправить.

Я мило улыбнулась ему и сказала спокойно, без вызова:

– Просто хочется побродить по Вильнюсу, я не так хорошо его знаю.

– Ну, допустим, – кивнул он.

И мы уехали.

В самолете я решала кроссворд, Миклашевич читал газету, но уже на подлете к Москве он сказал:

– Знаешь, поскольку мы вернулись раньше времени, то я предлагаю…

– Митя, я счастлива, что мы вернулись раньше времени и я сейчас еду домой и сажусь за работу, у меня накопилось много идей. И еще: впредь я никак ни в каких твоих проектах не участвую. Не желаю я иметь дело с капризными клиентами и клиентками. Я попробовала и больше не хочу, это мое последнее слово.

– Дело хозяйское, – пожал плечами он. – Не хочешь, так не хочешь. Но замуж-то за меня ты выйдешь!

Вопроса в его интонации не было, просто спокойное утверждение.

Я рассмеялась.

– Митька, зачем тебе это нужно? Из-за того, что я теперь…

– Мне плевать, что ты теперь, просто я… устал, что ли. Захотелось, чтобы рядом был кто-то… свой, родной, близкий.

– Но почему именно я? По-моему, у тебя таких родных и близких чертова уйма.

– Знаешь, я когда вдруг понял, что хочу иметь семью, я перебрал в уме всех, как ты сказала, родных и близких… И знаешь, что получилось? Что кроме тебя никого и нет…

– А куда ж они все девались? Надя? Рузанна? Лялечка?

– Брось! Это все несерьезно. Ну о чем можно говорить с Лялечкой? Смешно. И вообще, Олеська, вспомни, как нам было хорошо вместе!

– Что-то не припомню, Митя. Тебе, может и было хорошо, а мне…

– Не ври! Вспомни, как я показывал тебе Париж, как мы путешествовали по Израилю, сколько мы хохотали… А помнишь как в Турции шили тебе кожаную куртку? – голос у него был грустный и во мне даже шевельнулся червячок жалости. – Знаешь, уже не хочется бегать по бабам, хочется к кому-то прилобуниться. Помнишь, так говорила наша уборщица Дуня? И что для меня всего важнее, мне перед тобой неохота хорохориться, притворяться молодым и неутомимым. Мне с тобой уютно…

– Господи, Миклашевич, что с тобой? Ты ж еще не старый!

– Факт, я еще вполне можно сказать молодой, но я хочу семью иметь, а ты…

– А я, Митя, не хочу! Я живу одна сейчас, у меня есть сын, и больше мне ничего не нужно. Так что поскреби еще по сусекам, авось найдешь милую неглупую бабенку, которая будет счастлива спать с тобой и терпеть твой несносный характер. А я на эту роль не гожусь.

– Уж позволь мне самому решать, кто годится, а кто нет!

– Разумеется, решать будешь ты.

– Ну так я уже решил!

– Мить, меня кто-то недавно спросил из-за чего, собственно, мы с тобой расстались. И я ответила: из-за местоимения.

– Что ты имеешь в виду? – раздраженно спросил он.

– Ты же признаешь только одно местоимение: «я»! А мне это скучно.

Я видела, что он взбесился. Ну и пусть. Эта глава в моей жизни давно дописана и глупо было пытаться ее продолжить.

С этой минуты он держался со мной холодно и отчужденно. Ну и дурак.

Прошло больше недели. Я вполне успокоилась. Миклашевич больше не звонил. Я сидела и работала. Сценка с крушением лодки получилась, из нее вытекало множество забавных эпизодов, я не отказала себе в удовольствии описать Арину, припомнив и Леркину историю с курицей. А через два дня мне предстояло лететь к Гошке. Словом, жизнь вошла в колею.

Люблю лето в Москве! Особенно в выходные. Народу мало, телефон звонит не так часто, дни длинные, можно спокойно работать. Я писала с удовольствием, сама потешаясь над тем, что произошло в романе благодаря перевернутой лодке. Не дай Бог, конечно, накликать это так же, как историю с лодкой и появлением Арины в самый волнующий момент. Должна признать, что вспоминая этот пресловутый момент, я всякий раз начинала дрожать… Его лицо, когда в окно заглянула луна, его горячее тело… Я была уверена, что жизнь еще предоставит нам возможность встретиться… Не исключено, что трезвый взгляд на него поможет избавиться от этого наваждения. Да какое там наваждение, просто неосуществленное желание, ничего больше. И боже упаси связаться с Ариной! А кстати, я сегодня видела по телевизору интервью с каким-то деятелем, который занимается микрочипами, и он рассказывал о том, как можно эффективно использовать чип в слежке за неверным мужем или женой. И я решила, что у меня в книге жена установит за мужем слежку, это здорово обострит ситуацию. Просто слежку, без микрочипа. А то я обязательно что-нибудь напутаю с техникой. Да-да, это хороший ход… Между прочим, первоначальную идею о том, что Марина спасает героя, я отбросила, я написала все так, как было на самом деле – с перевернувшейся лодкой, с потерянными босоножками и мобильником. И, разумеется, с появлением жены в самый неподходящий момент… Получилось забавно. А потом герой находит Марину и является к ней с новым мобильником и босоножками… И вот тут-то все и происходит… К тому же он окажется кинооператором и предложит Марину на роль подруги главной героини в снимающемся телесериале. Там режиссер его добрый приятель…

Мои пальцы так и летали по клавиатуре. Больше всего люблю такое свое состояние, когда кажется, что пишу не я, а только кончики пальцев, тогда все получается как нельзя лучше. А когда пишешь головой, все выходит тяжелее и натужнее…

Раздался звонок домофона. Кого это черт принес? Я побежала в переднюю, но домофон уже смолк, видимо, кто-то впустил пришельца в подъезд. А может кто-то просто по ошибке нажал не на ту кнопку. Я прислушалась. Явно ошибка, и слава богу. Я бегом вернулась к компьютеру. Но тут позвонили в дверь.

У нас на этаже шесть квартир и холл отгорожен железной дверью. Я вышла, глянула в глазок. Там кто-то стоял, похоже, мужчина, но лица не видно.

– Кто там?

– Олеся, откройте, это Матвей…

Накликала!

– Кто? – испуганно переспросила я.

– Матвей Розен!

Я открыла дверь. Он стоял с каким-то пакетом в руках, без цветов, сразу отметила я. Лицо у него было крайне смущенное.

– Как вы меня нашли? – не придумала я ничего умнее.

– Легко! Вы позволите войти?

– Ну да… Заходите, хотя я не понимаю…

– Бросьте, все вы прекрасно понимаете. И я уверен, что вы меня ждали!

– Ни сном, ни духом! Но раз уж пришли…

Он вошел за мной в квартиру.

– Как у вас красиво… и неожиданно… Эти зеленые шкафы…

– Хотите чего-нибудь?

– Хочу!

– Чаю? Кофе?

– Нет, благодарю.

– Так может виски или коньяку?

– Нет, спасибо.

– Тогда чего вы хотите? – уже произнеся этот дурацкий вопрос, я поняла, чего он хочет.

– Надо объяснять?

– Наверное, воды, на улице довольно жарко.

– Нет, воды в наших отношениях и так было слишком много.

Вероятно, если бы он вошел и без всяких слов меня обнял, я бы не оттолкнула его. А сейчас он стоял посреди комнаты с пакетом в руках и намекал мне на то, что неплохо было бы переспать. Черт знает что! Я так не люблю.

– Садитесь, Матвей Аполлонович. Что вы так вцепились в ваш пакет?

– Ох, простите, я идиот! Это вам! Можно я сяду?

Он плюхнулся в кресло, достал платок и вытер лоб. Видно, полагал, что я брошусь ему на шею.

– Что это такое?

– Так сказать, возмещение ущерба…

В пакете лежали две коробки.

– Что это?

– Телефон и босоножки…

Самое смешное, что босоножки оказались точно такие, как те… И телефон тоже. Все-таки я провидица.

– Примерьте, пожалуйста! Вам впору?

– Да, но как…

– Босоножка валялась на берегу, видно, кто-то выловил, а телефон у вас точно такой же как у Арины, я заметил… Ну и вот… С босоножками мне повезло. Я купил их в первом же магазине, в который заехал… Ну, я рад, что возместил… Слушайте, дайте немного виски…

– А вы не голодны? Могу вас покормить.

– Да нет, благодарю, я сыт…

Повисло неловкое молчание. Он, видимо, понял, что момент упущен. И растерялся. И я, помня, как волновалась при одной только мысли о нем, как-то вдруг остыла. А в романе у меня встреча получилась жаркой… Впрочем, мужчины в моих романах всегда лучше и решительнее, чем в жизни… И на кой ляд мне нужен второй мобильник, я ведь уже успела купить себе новый. Ничего, отдам Гошке, у него старый… А босоножкам я рада, я их любила, очень удобные…

Молчание затягивалось.

– Матвей Аполлонович, а как вы тогда до дому добрались? – решила я кинуть ему удочку.

Он взглянул на меня с благодарностью и рассмеялся.

– Все кончилось благополучно. Но вы были просто героиней!

– Мне ничего другого не оставалось, – сказала я и поняла, что зря затронула эту тему. Он выпил виски и налил себе еще. Выпил опять залпом, как водку. Храбрости что ли набирается? А я хотела уже только одного – чтобы он ушел. Мне не нравилась его растерянность. – А вы случайно не за рулем?

– Да, за рулем…

– Но как же вы поедете?

– Ничего, не страшно. Хотя вообще-то… Если честно…

– Вы рассчитывали у меня остаться?

Он вдруг густо покраснел. Это мне показалось милым.

– Да, Олеся! – и он шагнул ко мне.

Я отступила на шаг.

– А что, вашей жены нет в Москве?

– Олеся, не надо так… Я понимаю, что выглядел тогда чудовищно глупо… Полез под кровать… Но вы же сами мне велели… Да и кто бы не растерялся на моем месте…

– Но я же вот не растерялась…

– Вам, насколько я понял, нечего было терять… – пробормотал он.

– А сейчас вашей жены нет, опасность вам не грозит, и можно… – Я вдруг жутко разозлилась. Нет, в моих книгах положительные герои так себя никогда не ведут! А зачем мне еще один отрицательный нужен? Хватит с меня и Миклашевича.

И тут в дверь позвонили. Слава Богу! Наверное, соседка, больше вроде некому.

– Извините, я открою!

Я выскочила в холл.

– Кто там?

– Олеська, открой!

Господи, Миклашевич! Он стоял на площадке с огромным букетом таких сказочных роз, что я с сожалением подумала: я же послезавтра уезжаю!

Да, ситуация, как в оперетке!

– Олеська, я соскучился!

И он полез обниматься.

– Мить, потише, там у меня… гость…

– Кто еще?

Мы вошли в квартиру. При виде друг друга оба позеленели.

– Какие люди! – скрипнул зубами Миклашевич.

– Я вас оставлю на несколько минут, надо поставить цветы… – и я спешно ретировалась на кухню. Надеюсь, они не подерутся. Да, как говорится, разом пусто, разом густо… И уж точно – без пол-литра не разберешься. Но зато сколько в последнее время адреналина поступает в кровь от этих пикантных ситуаций. Жаль только Арины нет в Москве, а то совсем было бы весело! Да, розы очень удобны для того, чтобы потянуть время – с ними столько возни… Однако я понимала четко – чем бы ни закончился сегодняшний вечер, чувства у обоих, наверняка, обострятся. Соперничество отличная подпитка! Ну и слава богу, пусть помучаются… А я несколько лет жила спокойно. Хватит, пора и поволноваться…

Я взяла цветы и пошла в комнату! Оба молча курили, и дым уже стоял коромыслом.

– Олеся, мне, пожалуй, пора! – сразу вскочил Аполлоныч.

В глазах Миклашевича читалось торжество. И плясали веселые черти.

– Ну что ж, не смею вас задерживать. Но может быть все-таки вызвать вам такси?

– Не беспокойтесь, я… Ни в одном глазу, смею вас уверить! – довольно злобно произнес барон Розен. – Всего хорошего! А виски у вас так себе…

– Я вас выпущу, – сказала я, хохоча про себя. Это замечание о виски было поистине великолепно! Обязательно вставлю его в роман.

– Желаю счастья! – буквально прошипел он, нажимая на кнопку лифта.

– Благодарю! Я вам тоже желаю… семейного счастья!

Он опять позеленел, но тут подошел лифт!

Теперь еще предстояла битва с Миклашевичем. С ним справиться будет посложнее! Когда я вошла в комнату, он двумя пальцами, даже с некоторой брезгливостью, держал новую босоножку. Он, конечно, все уже понял.

– Ага, значит мобильник и босоножки утопил этот хмырь? И решил возместить ущерб? Кстати, ты уже купила новый мобильник?

– А что, ты тоже мне решил возместить ущерб?

– Я? С какого перепуга? Я никого и ничего не топил.

– А зачем ты явился?

– Соскучился. Я понял, что мне без тебя плохо…

– Ох, не заливай.

– Нет, честно… Слушай, дай стакан, я глотну виски… Как тебе понравилось это хамское замечание, а? И вообще, что у тебя с ним?

– Ничего, но если б ты не явился, могло бы быть все.

– Этого не будет! – произнес он с бешенством. – Заруби это себе на носу!

– Митя, ты ничего не перепутал? Я тебе не жена.

– Пока не жена, скоро будешь. Кстати, я чего приехал… Мама приглашает тебя завтра к нам на обед.

– Да? С чего бы это?

– Хочет с тобой поближе познакомиться.

– Увы, я завтра не смогу, а послезавтра улетаю к Гошке. И я достаточно знакома с Амалией Адамовной. И вообще, Миклашевич, не подбивай под меня клинья. Бесполезно!

– Ерунда! Ты что, влюблена в этого барончика? Но там тебе ничего не светит, Арина пустит в ход все средства, но не отдаст свое сокровище. А я, как ни верти, хорошая партия.

– Совершенно согласна с тобой, ты хорошая партия, но не для меня! Мне муж даже в дурном сне не снится. Я устроила свою жизнь сама и никто мне не нужен!

– А любовь? Вы же, бабы, помешаны на любви.

– Любовь и брак не очень в наше время совмещаются. Мне, во всяком случае, не повезло. А тебя я любила на всю катушку, ну и чем это кончилось?

– А ничего не кончилось… Все только начинается, Олеська…

Он видимо решил пустить в ход последний и, надо заметить, самый сильный аргумент – подошел сзади, обнял и стал целовать в шею – прекрасно знал, что я на это реагирую…

* * *

Матвей Аполлонович был в ярости. Что за ерунда с этой бабой? Ну не вышло один раз, так успокойся… Нет, поперся к ней… А тут этот Миклашевич, черт бы его взял… любовь там что ли? Да что я в ней нашел? Ни кожи, ни рожи… Да, в ней есть некоторая пикантность, она обаятельна, явно умна, с хорошим чувством юмора, язык подвешен… Но не молода уже… с гонором… Да ну их, этих независимых баб, кому они на фиг нужны… А я тоже хорош… Виски у нее не лучшего качества, но воспитанные люди об этом молчат. Мне надо напиться. Поеду домой и напьюсь. Но это последнее дело – пить одному. Гришка! Позвоню-ка я Гришке! Такой хороший парень, этот Гриша… И женка у него славная, как ее, Лера, кажется. Бедняжка, ногу разбила об эту идиотскую Аринину курицу… Хорошо, что Арины нет дома… Я бы сейчас не смог слушать ее болтовню… Она как будто еще поглупела в последнее время. Он вытащил мобильник.

– Гриша? Привет, Роза!

– Роза! Рад слышать, мы только вчера вечером вернулись из Хорватии. Знаешь, я сделал то, что ты просил, проверил все, там полный порядок, можешь не волноваться, твое дело правое. И по-моему, за это надо выпить, как считаешь?

– Гриша, дорогой ты мой, я как раз подумал, с кем бы мне сегодня выпить!

– Так приезжай ко мне.

– А может, махнем ко мне, Арины нет, она в Италии…

– Да нет, Лерка даже слышать про твою дачу не желает, а я ее одну не хочу бросать. Давай, давай, переночуешь у нас или такси закажешь… Нет проблем!

– Ладно, еду!

Гриша был именитым адвокатом и смог легко уладить одно его дело. Теперь Матвей Аполлонович, кроме всего прочего хотел, чтобы Гриша стал его постоянным юристом. И сейчас он решил с этого начать, а уж потом…

Предложение старого друга Гриша принял с большим удовольствием.

– Знаешь, иметь дело с проверенным человеком, более того, другом детства, куда приятнее, чем с этими нуворишами или полубандитами. Так что, Роза, выпить у нас тобой масса поводов. Лера, ласточка моя, сообрази нам что-нибудь… Ты есть хочешь, Матвей?

– Да, должен признаться, что здорово проголодался.

Очаровательная изящная Лера весело хлопотала на просторной кухне, хлопала холодильником, включала какие-то приборы, у нее все так и горело в руках. Гриша как завороженный следил за ней взглядом, ему безумно нравилось смотреть, как она хлопочет… Но тут его позвали к телефону. Звонок был деловой, он извинился и вышел из кухни.

– Матвей, а как ваш чудный песик поживает?

– Что ему делается.

– Он такой весельчак, я давно таких милых собак не встречала….

– Лера, скажите, вы слыхали о такой писательнице Миклашевской?

– Олесе Миклашевской? – уточнила на всякий случай Лера.

– Ну да.

– Конечно слыхала, а что? – насторожилась Лера. – Вы что ли ее читаете?

– Да нет, просто нам для ремонта дома в Литве рекомендовали архитектора Миклашевича…

– И что?

– А он приехал с дизайнером, женщиной, которая оказалась этой самой писательницей…

– Олеська приехала к вам с Миклашевичем?

– Вы с ней знакомы?

– Да она моя лучшая подруга, еще со школы! Но это для меня новость… И они будут у вас работать?

– Нет, у нас что-то не срослось… Арина не захотела Миклашевича… Он тоже повел себя странно, – Матвей уже пожалел, что завел этот разговор. Надо постараться держать язык за зубами. Если Лера ее задушевная подружка…

– Вы не беспокойтесь, Матвей, я никогда не передаю никаких разговоров, просто меня страшно огорчила новость, что Олеська опять с Миклашевичем.

– Что значит опять?

– Ну, там несколько лет назад была безумная любовь, а потом они расстались и, как говорится, разошлись как в море корабли. И потом зачем ей это нужно…

Тут на кухню вернулся Гриша.

– Ну, как дела? Можно уже выпить?

– Садись. Я вам не помешаю? – кокетливо осведомилась Лера.

– Что ты, ласточка, как ты можешь помешать! Ну, Матвей, давай выпьем за нашу совместную работу!

Но тут его опять отвлек телефон.

– Кошмар, я уж готова разбить все телефоны, просто жизни нет! – пожаловалась Лера. – Матвей, а Олеся вам понравилась?

– Да я как-то не разобрался. Меня немножко удивило, с чего бы такая модная писательница решила заняться чем-то, так сказать, посторонним?

– А я убеждена, что это не она решила, а прохвост Миклашевич решил использовать ее имя.

– А он прохвост?

– Да, законченный прохвост, но мужик – обалдеть. Бабы от него дохнут… Но мне это совсем не нравится… Только Олеська пришла в себя, он опять тут как тут… С этим надо что-то делать!

– Что вы имеете в виду? Ее надо спасать от Миклашевича?

– Именно!

– А она хочет, чтобы ее спасали?

– Я вообще ничего уже не понимаю. Но мне кажется, что… Она вам нравится, да? – таинственным шепотом спросила Лера.

Он не успел ответить, как появился Гриша.

– Ну, дорогие мои…

Утром, покормив мужчин завтраком и выпроводив их из дома, Лера позвонила подруге. Сонный голос ответил:

– Алло!

– Привет, Олеська!

– Ой, Лерка! Вернулась! Ты мне так нужна… Хотя я не знаю, как получится, я завтра лечу к Гошке, сегодня надо еще заскочить к маме. Может, пообедаем вместе? Часа в три, а?

– А где?

– Недалеко от издательства есть милый ресторанчик. Может там?

– Давай! У меня интересные новости.

– У меня тоже, – вздохнула Олеся.

* * *

Какое счастье, что приехала Лерка! Ей я могу рассказать все! А мне это необходимо… И почему-то едва закрылась дверь за Миклашевичем, в памяти всплыли строки Лермонтова: «Кумир поверженный всё Бог!» Миклашевич был уже поверженным кумиром, а теперь… А что теперь? У меня нет иллюзий и это хорошо, но он вбил себе в башку, что женится на мне, а если он что-то вбил себе в башку… Хотя нет… Я ни за что не согласилась сегодня идти на обед к его маме и после всего случившегося он не стал настаивать. Видимо, окончательно уверовал в свою победу… Но я не дамся… Я завтра улечу, пробуду в Германии не меньше двух недель… Господи, как в свое время я мечтала выйти за него… А теперь…

Я закрыла глаза и вспомнила минувшую ночь. У него есть власть надо мной. Я просто старалась забыть об этом, и сумела, а он напомнил… Каким, даже помимо секса, он умеет быть очаровательным… Почему-то вспоминалось сейчас только хорошее. А вот Аполлоныч как-то поблек в моих глазах… Ох, надо же еще заскочить к маме, а я лежу и предаюсь праздным мыслям, впрочем, это нельзя назвать мыслями, разве что ощущениями…

Мама встретила меня обиженной миной.

– Я уж думала, ты и не появишься.

– Прости, мам, я так замоталась!

– Кофе хочешь?

– Хочу, я даже позавтракать не успела, проспала безбожно.

– Знаешь, мне сегодня приснилась… твоя сестрица.

– Да? – растерялась я. Она никогда не говорит со мной о Юльке.

– Представь себе. Мне приснилось, что она в Москве… И я случайно встречаю ее на Центральном рынке…

– Но Центральный рынок давно закрыт.

– Олеся, ты совсем дура? Это же было во сне!

– Ох, да… Просто я ужасно не выспалась…

– И она там покупает у грузина красные гвоздики, очень много… Я спрашиваю, зачем тебе столько? А она отвечает: это на твою могилу…

– Господи, кошмар какой! Но это же ерунда… Разве ты веришь в сны?

– Она мне никогда не снилась за эти годы… Ни разу. Наверное, я скоро умру…

– Глупости, просто, видимо, тебя мучает совесть… Ты вспоминала ее, думала о ней?

– Знаешь, да… Какое-то время назад я наткнулась на ее детскую фотографию и стала думать… И мне почему-то казалось, что она где-то близко… А совесть меня совсем не мучает, с какой стати? Но она моя дочь… Хотелось бы просто узнать, что она жива и здорова… Больше мне ничего не нужно.

– А если бы ты вдруг встретилась с ней?

– Ты что-то о ней знаешь?

– Ничего. Откуда? – сказала я, и тут же мне стало совестно. – Знаешь, я пытаюсь ее найти…

– Но ты уже пыталась!

– Я решила еще попытаться, у меня появились знакомые в Италии…

– Почему в Италии? – насторожилась мать.

– Просто в Италии очень хорошо развита система поиска людей, – вывернулась я. – А если бы она вдруг нашлась, что бы ты сделала?

– Откуда я знаю? – пожала плечами мать. – Все, наверное, зависело бы от того, как она повела бы себя…

– То есть?

– Ну, если бы она раскаялась…

– Мама, но ведь она твоя дочь, твой первенец, и ты ее не видела столько лет… Неужели тебе нужно ее раскаяние? А кстати, в чем она должна перед тобой каяться? Ведь во всем виновата только ты!

– Ерунда, я ни в чем не виновата! Если бы не изменился строй, она еще была бы мне благодарна! Неужели ты не понимаешь, нас всех могли бы посадить…

– Не выдумывай, в те годы никого за это уже не сажали!

– Ты ничего не понимаешь! Все шло к тому! Опять начинали закручивать гайки и я, как мать, обязана была…

– Хватит, мама, я не могу этого больше слушать!

– Ну, разумеется, ты-то довольна всем, еще бы, при прежнем строе твои пустопорожние книжки никто не стал бы печатать! Я даже вообразить не могу… А, ладно… Ты собираешься где-то отдыхать?

– Да, я же еду к Гошке, а потом, осенью, может, на недельку смотаюсь в Турцию или в Грецию…

– А в своей стране ты уже все видела?

– Что? – не поняла я.

– В Советском Союзе столько прекрасных интереснейших мест…

– Мама, очнись, где ты видишь Советский Союз…

– Неважно, в России тоже…

– Кто бы спорил, но я хочу в Грецию, я там еще не была! И главное для меня – возможность выбора! Куда хочу, туда и еду и без всякой идеологической нагрузки!

– Вот-вот! Ты посмотри кругом, послушай, что говорят по телевизору!

– Бог с ним, мама, я завтра уезжаю. Что тебе привезти?

– Ничего, абсолютно ничего! В прошлый раз ты привезла мне куртку, но я не могу ее носить…

– Почему? Она тебе очень идет, и по размеру вполне годится. Это очень хорошая, модная, дорогая куртка…

– Вот именно что дорогая…

– Не понимаю…

– По-твоему, я должна повсюду и всем демонстрировать твои материальные возможности?

– Мама, о чем ты говоришь? – закричала я. – Ты ничего никому не должна демонстрировать! Ты должна просто ее носить, потому что она легкая, теплая, удобная… И только!

– Я так не считаю!

– Ну все, ты меня достала! Я ухожу! Вот, оставляю тебе деньги…

– Хорошо, спасибо, – сухо ответила она. – И скажи Георгию, что иногда можно и позвонить!

Когда я вышла на лестницу, меня трясло. Ну что за невыносимый человек! Неужто я к старости тоже стану такой? Надеюсь, что нет, а вот Юлька наверняка. Правда, у нее нет детей… Но надо всегда помнить, что во мне есть и мамины гены…

– Ой, тетя Олеся! – окликнул меня девичий голос.

– Майка, привет!

Это была Гошкина подружка еще с детского сада Майка Громова.

– Тетя Олеся, а как там Гошка?

– Хорошо, вот завтра лечу к нему. Что-нибудь передать?

– Привет передайте, – она покраснела.

– Ты совсем уже взрослая стала, Майка. И хорошенькая, глаз не отвести! Как мама?

– Нормально.

– Ты, я гляжу, загорела…

– Мы в Египте были…

– Майка, по-моему, ты хочешь мне что-то сказать…

Она вспыхнула и потупила глаза.

– Что случилось, Майя?

– Тетя Олеся… Надежда Львовна запретила Гошке со мной дружить…

– То есть как? Почему?

– Она рассердилась, что Гошка пошел меня провожать после театра… А где тут провожать, до соседнего подъезда…

– И что?

– На другой день я пришла к Гошке геометрию делать. А Надежда Львовна сказала, чтобы ноги моей больше у них не было… – шмыгнула носом Майка. – А я что? Я ничего не сделала, мы с Гошкой даже не целовались ни разу. Она мне такого наговорила…

Я вскипела от злости.

– Ладно, Майка, не бери в голову! Я разберусь… А когда это было?

– Да в конце мая еще…

– А Гошка что? Подчинился бабке?

– Нет, – смущенно проговорила девочка. И улыбнулась так обворожительно, что я подумала: дурак мой сын, что еще с тобой не целовался. – Он очень расстроился и сказал: ну, если нельзя у меня, будем встречаться во дворе. Или у тебя. Ой, тетя Олеся, вы ему не говорите, что я сказала вам, он не хотел, чтобы вы знали…