Текст книги "Анахрон. Книга первая"

– Там же дорого, – усомнилась Светочка.

– Мы не будем давать рекламу. Дадим бесплатную информацию.

Светочка полезла за справочником. Справочник был гигантский, желтый, с множеством нарядной цветной рекламы и чудовищно неудобный в пользовании. Он был куплен на волне энтузиазма, после чего положен на полку. Когда требовалось куда-то позвонить, брали старый, весь исчирканный, справочник ПТС, либо незатейливо набирали 09.

– Ой, а это не «Желтые страницы». Это «Петербург На Столе-95».

– Какая разница… Поищи, там должен быть купон на размещение бесплатной информации.

Светочка перелистала справочник. Из него выпала жеваная белая бумажка.

Светочка наклонилась, подняла бумажку, радостно ойкнула.

– Ой, это та самая, гербалайфная! Я еще вчера вам говорила, а вы не верили!

– Дай-ка.

Сигизмунд взял бумажку в руки. Пока Светочка листала справочник, прочел:

«ВНИМАНИЕ! МЫ В ПРЯМОМ ЭФИРЕ! Вы имеете честь стать участником события, которое войдет в историю России. Впервые в Санкт-Петербурге крупнейший международный телемост, который соединит 80 городов Европы, Америки и Австралии. 150 000 человек в открытом телеэфире празднуют официальное открытие компании HERBALIFE INTERNATIONAL в РОССИИ!!! Суббота, 22 апреля, начало в 20.00, вход бесплатный»…

– Я же рассказывала, – не отрываясь от страниц справочника, говорила Светочка, довольная тем, что нашлось вещественное доказательство. – Прямо на православную Пасху и забабахали. Тут свечи, колокол, крестный ход, «Христос воскресе из мертвых», а напротив, нос в нос – эти гербалайфщики себя накачивают: ура, ура, добрый дядя из Америки привез нам мешок целебной травы…

– У Кота-Воркота наркота была крута, – скороговоркой проговорил Сигизмунд.

– Дела-а… – Он брезгливо отложил бумажку.

– Нашла. – Светочка аккуратно вырезала купон длинными ножницами.

Сигизмунд снял трубку, взял купон и набрал напечатанный там номер телефона.

– «Петербург На Столе», добрый день, – отозвался приятный женский голос.

– Я хотел бы разместить информацию о нашей фирме.

– Минуточку, переключаю.

В трубке дважды пискнуло. Другой женский голос, еще более приятный, произнес ту же сакральную фразу. Сигизмунд в ответ – бах! – свою сакральную фразу.

– Вы можете прислать нам купон, – предложил приятный голос, – а можете просто продиктовать… Одну минутку, я открою базу…

– Вы прямо в базу будете набивать?

– Конечно.

Сигизмунд продиктовал название фирмы, номер телефона.

– Будьте добры, уточните, пожалуйста, профиль вашей деятельности. Это для рубрики в «желтых страницах».

– А разве это не «Петербург На Столе»?

Девушка в телефоне засмеялась. У нее был веселый взрывной смех.

– Наш справочник состоит из двух разделов – «белые страницы» и «желтые страницы». В «белых страницах» фирмы размещаются по алфавиту, в «желтых» – по профилю их деятельности.

Сигизмунд замялся.

– Ну… все для животных. Корма, поилки, миски, дог-хаусы – возможно…

– Что? – изумилась девушка в телефоне.

– Конуры для псов, если точнее.

Девушка заржала. Ну и смех, подумал Сигизмунд, небось, в офисе у них все перегородки прошибает.

– Вы их под ключ возводите? – спросила девушка. – Нет-нет, это я так… Записываю… Конуры…

– Травим насекомых, – продолжал Сигизмунд.

На этот раз ему пришлось отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть.

– Извините, – сказала девушка.

– Да нет, ничего. Мне даже приятно.

– Так в какую рубрику вас поместить?

– А можно в две – уничтожение бытовых насекомых и зоотовары?

– К сожалению, нет. Только в одну. Выбирайте, какая вам дороже.

– Светка, что нам дороже – зоотовары или травля?

– Вам видней.

– Я тебя как бухгалтера спрашиваю.

– Травля.

– Бухгалтер говорит – травля нам дороже. Скажите, девушка, а сколько у вас стоит реклама?

– Я могу передать ваши данные агенту. Он с вами созвонится, придет в удобное для вас время…

– Да нет, не надо. Спасибо.

– До свидания. Благодарим вас за то, что обратились к нам, – произнесла смешливая девушка еще одну сакральную фразу.

Фирма Сигизмунду понравилась. Здесь разговаривали вежливо и в то же время душевно. Настроение у него поднялось еще больше.

– Ну, и зачем нам это нужно? – спросила Светочка кисло.

– Понятия не имею, – отозвался Сигизмунд. – Пусть будет…

* * *

Лантхильда встретила Сигизмунда сияющая. В доме вкусно пахло выпечкой. Духовку освоила, смотри ты.

Изделие Лантхильды было чем-то средним между хлебом и пирогом. Пирог по форме, хлеб по содержанию.

– Хлиифс, – объяснила Лантхильда.

– Хлеб, Лантхильда, хлеб.

Она махнула рукой: мол, какая разница, лишь бы вкусно было.

«Хлиифс» действительно оказался вкусным, так что Сигизмунд, умяв с молоком полкаравая, пришел в окончательное благодушие.

– Рассказывай, красавица, чем тут без меня занималась?

– Ле-жала, – честно сообщила Лантхильда.

Сигизмунд заржал.

– А еще?

– Си-дела…

Сигизмунд погладил ее по волосам.

– Умница ты моя…

Впрочем, оказалось, что Лантхильда не только лежала и сидела. Она еще приобщалась к искусству. Сигизмунд увидел несколько альбомов, снятых ею с полки. Удивил выбор – «Графика XX века», «Руанский Музей Изящных Искусств».

Лантхильда быстро, возбужденно заговорила, выхватила «Руанский Музей» и раскрыла его на одной картине. Ни античное наследие, ни изыски академистов Лантхильду не увлекли. Ее внимание всецело было захвачено мрачноватым полотном какого-то не известного Сигизмунду Эвариста Люминэ. Если имя художника он с грехом пополам разобрал, то название картины, написанное, естественно, по-французски, осталось для Сигизмунда такой же тайной, как и для Лантхильды.

Картина была завораживающе созвучна музыке Вагнера. По полноводной, подернутой предрассветным туманом реке медленно плыл плот. На плоту на бурых подушках из мешковины покоились бок о бок двое мертвецов. Они были завернуты в саван и закрыты богато расшитым покрывалом, но лица их оставались открыты. Мертвые глаза спокойно вглядывались вдаль. В ногах у них горела свеча. В поставце стояла икона, увитая розами. От картины веяло жутью и покоем.

Лантхильда долго, вдохновенно говорила об этой картине – объясняла. Русских слов ей катастрофически не хватало. Вместе с тем Сигизмунд видел, что произведение Эвариста Люминэ оставило глубокий след в ее душе. Картина и вправду была хороша. Может быть, немножко чересчур красива.

Наконец, Сигизмунд сообразил, что Лантхильда давно и с жаром его о чем-то спрашивает. Он не понимал, о чем. Тогда она прибегла к испытанному средству

– к пантомиме. (Хорошо, Аська не видит. И ее придурок-реж – тоже.)

Лантхильда бойко соскользнула с дивана, улеглась на полу, вытянув руки вдоль туловища, и застыла, изображая мертвеца. При ее довольно-таки костистом лице и слабой мимике изображение вышло устрашающе удачным. Она закатила глаза, слегка приоткрыла рот, поблескивая зубами. И даже дышать перестала.

Сигизмунда неожиданно охватил панический страх. Сигизмунд-разумный понимал, конечно, что это только пантомима. Но Сигизмунд-спятивший мгновенно поверил в лантхильдину смерть и пришел в ужас.

Он бросился к Лантхильде, схватил ее за плечи и начал трясти.

– Никогда больше так не делай, поняла? Никогда!

Она открыла глаза и заржала, страшно довольная.

Потом вдруг сделалась серьезной, снова пересела на диван и заговорила, показывая то на мертвецов с картины, то на Сигизмунда.

Он хлопнул ее по руке.

– И так не делай.

Она поглядела на него как на глупого.

– Даудс ин ватам?.. Даудс… в вода?

До Сигизмунда медленно дошло.

– Куда мы мертвецов деваем?

Взял бумажку, нарисовал могилку с крестиком. Ворону на крестик посадил.

Лантхильда потыкала в крестик.

– Галга? Паттамутто?

– Во-первых, не паттамутто, а почему. Во-вторых, не галка, а ворона… Это крест.

– Галга – креест. Дай!

Она взяла карандаш. Нарисовала еще один крест. Постучала по нему.

– Галга. По-цему?

Сигизмунд подумал-подумал. Похоже, за две тысячи лет Благая Весть до девкиного таежного тупика так и не докатилась. А может, как докатилась, так и откатилась.

– Надо, – кратко объяснил Сигизмунд.

– Наадо, – начала Лантхильда, – наадо…

Она взяла карандаш и быстро, уверенно нарисовала спеленутый труп, уложенный на кучу хвороста и объятый пламенем. Сигизмунд поразился выразительности и лаконичности ее рисунка – уже в который раз. Она стала значительно лучше рисовать. Кроме того в ее рисунках в последнее время появились отчаянно-смелые ракурсы. Сигизмунд поглядел на альбом «Графика ХХ века» – в творчестве Лантхильды все явственнее проглядывало сильное влияние Пикассо.

– Сжигаете, значит? – Он подумал еще немного. – И мы сжигаем. Йаа.

Он взял «Графику». Альбом сам раскрылся на Пикассо. Лантхильда мельком глянула на страницу, улыбнулась.

– Ита годс. – Помедлила. Перевернула несколько страниц, попала на Кокто. – Йах ита годс ист. Йах… – Модильяни тоже заслужил оценки «годс». С некоторым сомнением – Лорка. И без всяких сомнений – Мунк.

Сигизмунд оценил вкусы Лантхильды. Губа не дура.

– Губа не дура, – произнес он вслух.

– Гу-ба не ду-ура?

– Губа… – начал Сигизмунд, опрокидывая ее на диван и валясь рядом. Альбомы упали на пол. – Губа у нас вот…

Лантхильда хихикнула и обвила его шею руками.

– А не дура, – продолжал Сигизмунд, прижимая ее к себе, – вот она…

– Недура у Воркотаа йест, – не очень кстати отозвалась Лантхильда. – Оой…

* * *

Дом, где находилась фирма «Морена», имел еще несколько флигелей, которые образовывали проходные дворы-колодцы. Все первые этажи в этих домах обсели небольшие фирмы под стать «Морене». Одни фирмы закрывались или переезжали, на их место вселялись новые. С некоторыми соседями Сигизмунд был знаком, здоровался, встречаясь во дворе.

Наиболее близкими были фитоцентр «Окей» и фирма «Рио-Гранде», специализирующаяся на недвижимости.

Вездесущий боец Федор знал, разумеется, всех.

Сейчас навстречу Сигизмунду пылила по снегу шубой знакомая дама – генеральный директор «Рио-Гранде». Руководимая ею фирма маломощно барахталась в мутном мире риэлтерского бизнеса. Как-то раз, когда «Морена» только въехала в этот офис, недвижимая дама заходила к Сигизмунду – ей надо было срочно отправить факс. Свой сломался, не помогут ли соседи… Отчего же не помочь – помогли.

Дама Сигизмунду нравилась. Была не столько красива, сколько эффектна. Носила невыносимое мини, открывая красивые ноги в тяжелых, почти армейских ботинках – мода странная и неожиданно женственная. На властном носу дамы при ее стремительном движении по двору подпрыгивали очки.

Поздоровались. Посетовали на перепады давления и вообще на погоду. Потом дама между прочим осведомилась, нельзя ли ненадолго одолжиться в «Морене» лишним огнетушителем.

– А что?

Дама кивнула в сторону окон фитоцентра.

– Коротнуло у них там вчера вечером. Проводка.

Из дальнейшего рассказа дамы выяснилось следующее.

В фитоцентре сгорел стол. По счастью, основное содержимое ящиков стола представляли различные травы. Травы тлели, смердя, и растревожили жильцов второго этажа. Так что сигнал тревоги пошел сразу по двум каналам: сработала сигнализация и начали звонить обеспокоенные жильцы. Дверь пришлось взламывать.

Теперь предстояло ждать визита пожарной охраны и «Рио-Гранде», и «Морене».

– Спасибо за предупреждение, – сказал Сигизмунд. Оба генеральных директора, озаботясь, стремительно разбежались по своим офисам.

– Федор! – с порога позвал Сигизмунд.

Светочка подняла голову.

– Здравствуйте, Сигизмунд Борисович. Как от вас морозцем-то тянет!..

– Где Федор? Опять шляется?

– Да здесь он, в туалет вышел.

– Так, – распорядился Сигизмунд. – Свет погасить, дверей не открывать, к телефону не подходить. Нас здесь нет… Огнетушитель, нужен огнетушитель. Срочно…

В комнату упругой боксерской походкой вошел боец Федор.

– Насчет пожарца, Сигизмунд Борисович, обеспокоены?

– А ты откуда знаешь?

– А я там был уже с утра, в фитоцентре. Да у них там особенно ничего и не погорело. Навоняло больше.

– Федор, нужен огнетушитель. Срочно.

– Ясно, что нужен. Вас дожидаюсь. Все схвачено, Сигизмунд Борисыч, все пучечком. Вы на колесах?

– На «кислоте», – сострил Сигизмунд. Он почувствовал облегчение. – Почему не приняты меры маскировки? Инспекция в любой момент может нагрянуть.

Федор подтянулся.

– Значит, так. Докладываю, товарищ командир. Я как пришел, сразу в пожарку звякнул. У меня там дружок. Вместе в баню ходим. Дадут они нам два огнетушителя на сутки, только съездить надо да забрать, а потом отвезти.

– Молодец! – Сигизмунд облегченно вздохнул. – Жить – значит бороться. Теперь коньяк.

Пересчитал деньги. Пятьдесят с мелочью.

Федор кашлянул.

– Только не коньяк надо брать, Сигизмунд Борисыч, а бренди. Солидные люди сейчас коньяк не покупают. То что у нас сейчас продается за коньяк – это же бренди. Только плохой.

– Слушай, Федор. И откуда ты все знаешь?

– От информации, Сигизмунд Борисыч, часто зависит жизнь бойца. В минувшем году, каждый четвертый труп умер от перепоя. Статистика, блин. Армения в лучшие годы столько коньяка не экспортировала, сколько у нас продается. Так-то.

– Хватит, рассуждать. Бренди так бренди. От оперативности тоже жизнь бойца зависит. – Сигизмунд повернулся к Светке. – В общем, Свет, сидишь тихо-тихо как мышка.

* * *

Через сорок минут огнетушитель был доставлен. Федор выскочил, лихо хлопнув дверцей. Вытащил из багажника огнетушитель. Сноровисто пробежал в «Морену». Операция носила почти военный характер. Федор был на высоте и явно красовался.

По дороге был приобретен с греческим бренди в коробке. Бренди продавался, разумеется, за коньяк, но тем не менее это был бренди. Но Федор уверял, что от этой бутылки еще никто не умер. Не ядовитый. Бойцу сообщила об этом газета «Экспертиза». Федор, будучи типичным представителем общества потребления, тщательно изучал эту газету.

Вроде, экипировались. Федор извлек из запаски (он именовал это помещение «кондейкой») красный щит с топором и багром – наследие былых времен. Обычно щит стыдливо прятали, дабы не уродовать помещение и не отпугивать клиентов. Щит придавал помещению неистребимо советский вид. При виде этого щита хотелось снова вступить в пионеры.

Теперь же входящий в «Морену» первым делом видел щит. Он висел в конце коридора, возле туалета. Огнетушитель был установлен у самой двери.

Входишь – глаз падает на щит. Поворачиваешься закрыть дверь – и ударяешься локтем о могучий огнетушитель. Вопросы есть? Вопросов нет.

Покончив с этим, Федор деловито спросил Сигизмунда:

– А с субарендаторами что делать будем?

– Скажи им. Пусть сами думают.

Федор постучал в запертую дверь. Там не отвечали.

– Ну что?

– Вроде, нет там никого…

– Да и хрен с ними.

Проверка явилась после обеда. Вошла зачуханная тетя. Дальше все покатило по наезженному сценарию. Щит и огнетушитель услужливо бросились тете в глаза. Тетя сразу отметила, что обшивка рабочих помещений не соответствует. Сигизмунд и сам знал, что не соответствует. Для того и закупался бренди.

В принципе, клятая деревянная обшивка была постоянным ключевым моментом пожарных проверок. Ее требовалось сменить.

Постучав авторучкой по обшивке, тетя спросила, за какой стол лучше сесть. Ей отодвинули стул. Она уселась, вынула бумаги, разложилась. Начала составлять акт.

Мурлыча и сочась елеем, Сигизмунд завел сладкие речи о том, какой дружный коллектив собрался под крышей «Морены». И как этот дружный коллектив хочет выказать свою приязнь данной тете. Воплощением же этой приязни, так сказать, в материальной оболочке… Словом…

Перед тетей на столе деликатно стукнула упакованная в коробку длинная бутылка бренди…

Тетя последовательно посмотрела на бутылку, на Сигизмунда, на обшивку. Подумала немного. Потом была порождена бумага. В соответствии с бумагой пожарная инспекция предлагала, а фирма «Морена» охотно соглашалась произвести замену обшивки в соответствии с нормами пожарной безопасности. Что было скреплено подписями высоких сторон.

Срок замены обшивки не был определен. Он был определен как «приемлемый»: «в приемлемые сроки».

После этого тетю с ритуальными поклонами и приплясываниями проводили к выходу. Федор открыл перед ней дверь. Потом деликатно притворил и показал Сигизмунду большой палец.

Акт отправился в архивную папку. К своим собратьям.

* * *

Из офиса Сигизмунд вышел поздно, но поехал не домой. Рано еще домой ехать. Денег оставалось шесть тысяч. Благородство – это, конечно, хорошо. Все правильно. Начальник и должен брать огонь на себя. Капитан последним покидает… Теперь главное подобрать слова. Но подходящие слова приходили на ум только по отношению к фитоцентру, устроившему пожар. Для другого слов просто не находилось.

Пользуясь тем, что в машине больше никого не было, Сигизмунд произнес вслух все те слова, которые ему хотелось. Злобно рычал, ворчал, гримасничал, мысленно рвал на части – словом, вел себя преувеличенно.

А дома, между прочим, шаром покати. Девкины запасы иссякали. И денег нет. И занять не у кого. Вообще этот Новый Год оказался каким-то чересчур разорительным. До получки еще почти десять дней…

Стоп. Десять дней… А Рождество у нас когда было?

Рождество у нас было седьмого. Сегодня пятнадцатое… О Господи! Тетю Аню с днем рождения не поздравил. Восьмого. А сегодня пятнадцатое. И звонить уже поздно.

Забыл. И не объяснить же – не поверят. «Тетя Аня! Я забыл, что у вас день рождения. Вот. Хочу поздравить. С чем? Да нет, не с тем, что забыл. С днем рождения, конечно. Ну почему же. Вовсе нет. Вы для меня кое-что значите. То есть, я хочу сказать…» Бряк. Трубка вешается. И правильно.

Нет, не так. «Дорогая тетя Аня, поздравляю вас с… Как – какое число? Восьмое, конечно… Как – пятнадцатое?..»

Не поверит.

Впереди черной клубящейся массой показалась трамвайная остановка. Народу скопилось – видимо-невидимо. Издалека – а тем более с высоты птичьего полета – похоже на роение пчел.

Сигизмунд сбросил скорость. Поехал нарочито медленно. Потасканная «единичка» разве что бедрами не вихляла.

Увы. Все на остановке стояли такие же нищие, угрюмые и озлобленные.

Сигизмунд дал газ и повернул в сторону «Балтийской». Там сейчас хор-рошие перебои с транспортом.

У «Балтийской» (в просторечии – у «Болта») сели сразу трое. Один здоровенный, в кожаной куртке, с бритым затылком, но не «бык» – работяга. Второй сухощавый и на вид двужильный. От обоих сладко и крепко несло пивом. Между ними висел третий, лыка не вязавший.

Сигизмунд остановился.

– На Кантемировскую, шеф, отвези? – попросил сухощавый.

Сигизмунд с сомнением оглядел пьяненького.

– Салон не облюет?

– Не, он жадный. В себе держит, – хохотнул крепыш. – Ни разу не упустил.

– Ладно, грузите.

Мужички закинули пьяненького. Крепыш сел сзади, рядом с товарищем, сухощавый деловито устроился рядом с Сигизмундом. Откуда-то в его руке появилась початая бутылка «Балтики».

– Хошь? – сунул он Сигизмунду.

Тот мельком глянул.

– За рулем.

– Как хошь.

Хлопнула дверца.

– Пристегнись, – мельком сказал Сигизмунд.

Сухощавый пристегнулся. Прильнул к бутылке. Вдруг пьяненький за спиной у Сигизмунда ожил.

– Мужики! – возопил он. – Куда едем?

– Сиди! – крикнул крепыш. – На работу едем.

– К-куда? – искренне испугался пьяный.

– На восьмой причал, куда.

– Не-ет, точно? На п-причал? А почему…

– Смена началась. Опоздали, к тому же.

– Какая смена, мужики? Выходные же завтра…

– Ты че, не проспался? Утро сейчас, видишь? Скоро рассветет. В первую смену нам…

Докеры. Едут с последней смены, перед выходными. Шуткуют.

Пьяный их собрат разволновался почти до слез. Стал дверцу дергать, просить, чтобы выпустили. Не хотел на восьмой причал. Сухогруз там какой-то его страшил.

– Мужики! Вы че, правда?

– Сиди спокойно, парень. Завтра суббота, – сказал Сигизмунд, не оборачиваясь.

В зеркальце он увидел укоризенный взгляд крепыша.

Сухощавый хмыкнул.

– Кайф парню поломал.

– Как в порту дела? – спросил Сигизмунд.

– Платят…

– Повысили тариф?

– С Нового Года.

– Хорошо живете.

– Есть порт – есть Петербург. Нет порта – город задыхается… Известное дело.

– А вы же, вроде, разорились, обанкротились или как?..

– Это, друг, Пароходство обанкротилось. Не фиг было крутых из себя корчить. А нам ихнее банкротство по барабану… Хотя по акциям в том году не выплатили, все на развитие производства пустили…

Мужики заговорили между собой. Закурили исключительно едкие папироски. Отдыхать ехали.

На Кантемировской сгрузили пьяного. Сухощавый ждал в машине, крепыш потащил пьяного в подъезд. Сухощавый проводил его глазами. Попросил Сигизмунда подождать:

– Сейчас выйдет…

– Его куда везти?

– На Мужества.

– А тебя куда?

– Меня еще дальше. На Вавиловых.

Сигизмунд выразительно замолчал. Сухощавый усмехнулся, но ничего не сказал.

Сигизмунд включил радио, чтобы не так просто молчать. Замурлыкало «Радио Модерн».

Крепыш выскочил из подъезда, хлопнув за собой дверью. Поехали.

Город проплывал мимо. Бултыхалась музыка. Сигизмунд время от времени искоса поглядывал на сухощавого – тот опять курил – на его спокойное, расслабленное лицо. Нравился ему этот сухощавый. Вкалывает до седьмого пота и зарабатывает неплохо. Один из немногих счастливцев в наше время.

Поймал себя на том, что думает о Лантхильде. Вдруг остро захотелось, чтобы она сидела рядом в машине, с радостным любопытством смотрела на дома, на вечерний снег под фонарями. Чтобы тараторила на своем непонятном наречии, втолковывала что-то.

Ждет, небось, его дома…

Прощаясь с Сигизмундом, сухощавый отсчитал ему шесть десяток. Усмехнулся и пошел через сугробы к высоким точечным домам, за линию электропередач.

Сигизмунд убрал деньги в карман. Поехал к «Академической». Оттуда повез к «Черной речке» какую-то вздорную, пахнущую духами бабенку. Та что-то объясняла насчет того, что опаздывает, смеялась, выставляла колени в тонких колготках.

Покружил вокруг «Черной речки». Подцепил растерянного негра. Смешно выглядят негры в зимних шапочках и шарфах. Негр сел и потребовал «бар».

– Какой вам бар? – спросил Сигизмунд.

Негр пожал плечами.

– «Доминик», «Джой», «Пирамид»…

Сигизмунд выбрал «Джой». Это было ближе всего к его дому. «Пирамида», впрочем, тоже, но там дороже – Сигизмунд заботился о клиенте.

Клиент сунул пять долларов. Русских денег не имел. Ладно, сойдет и пять долларов.

Пожелал негру хорошо провести вечер и, наконец, остался один. Заработал сто тысяч. Минус бензин.

Заехал в «24 часа», взял пельменей, хлеба и яблок – Лантхильде. Голодная, небось, сидит. В доме действительно шаром покати.

Поставил машину в гараж. Привычно бросил взгляд на свои окна – горели все четыре окна. Надо втык девке сделать. Пусть электричество бережет. Развела иллюминацию.

Но отругать Лантхильду ему не удалось. Она вылетела навстречу такая сияющая, что Сигизмунд как открыл рот, так сразу и закрыл. Вручил ей покупки и повел кобеля гулять.

К его возвращению пельмени были готовы. Лантхильда довольно быстро освоила приготовление полуфабрикатов и с легкостью перешла на них. Сигизмунд, умываясь после тяжелого дня, глядел на себя в зеркало и думал горделиво:

1) пожарную инспекцию отбил;

2) денег на еду заработал;

3) золото в шкафу висит;

4) Лантхильда пельмени наварила -

что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?

Что нужно? Вечерком бы еще покататься по городу нужно. Блядей от того же «Джоя» поразвозить. Часа так в четыре утра… И завтра тоже. Потому что до получки десять дней.

* * *

Но подзаработать сегодня ночью ему так и не удалось. Напрасно Сигизмунд объяснял Лантхильде, что должен уйти из дома, что у него бизнес (это слово она понимала). Зря потратил время, рисуя будильник со стрелками на пяти утра. Потому что подойдя к гаражу, увидел ненавистный «форд». Когда он успел подъехать? Чей это вообще «форд», какой суки? Сыто посверкивая под фонарями лоснящимся черным боком, «фордяра» на этот раз загораживал выезд из гаража полностью.

Чтоб им всем пусто было! Сигизмунд пнул колесо «форда» и тут же опасливо оглянулся, ожидая визга сигнализации. Но «форд» презрительно промолчал. А может, он и сигнализирует. Прямо в квартиру этой суке. Небось, давится сейчас чаем и выскакивает из дома…

Сигизмунду почти захотелось увидеть владельца наглой тачки. Скандал устроить, в морду дать, а еще вернее – получить. Или нет. Они сейчас «цивилизованные». Скорее всего, ему снисходительно отслюнят и отгонят машину. А он, кстати, возьмет. Потому что до получки десять дней. А у тети Ани день рождения. Был.

Откуда они только все повылезали! Как тараканы из щелей. Раньше же их не было.

Как – не было… Были. Только тогда они были детьми. А теперь выросли, падлы, и захватили тут все. Не проехать, не пройти. Куда ни сунешься – везде рыло. Молотобойцы.

Сигизмунд, конечно, понимал, что в нем говорит сейчас обида поколения, которое просрало свою жизнь – у Кота-Воркота наркота была крута… А больше ничего крутого за Котом-воркотом и не водилось. Торчали у «Сайгона», кричали «ура» в 91-м, с энтузиазмом шили нелепые юбки и стеганые штанишки из х/б в доморощенных кооперативах, потом торчали у Мариинки в 93-м, а потом… суп с Котом-воркотом.

Кооперативчики придавили. На один ноготь положили, другим прижали. Из большого бизнеса выдавили. С легкостью выдавили. Другой менталитет нужен. Под другой менталитет другой загривок требуется. Менталитет поддерживать.

А таким, как Сигизмунд, – полная свобода открывать клопоморную деятельность. Только налогами душат – ну, это чтоб тараканам сочувствовал.

Зачем страдает, Кто это знает? Я это знаю, Я сам страдаю… Вот и страдай.

Хочешь офис иметь? Чтоб все по цивилу, блин? Ноу проблем. Готовь пакет арендатора и вперед, на винные склады: справка из Госпожнадзора, справка из СЭС, справка из Ленгаза, справка из ГИОПа, справка из ПИБа…

И проверки. Проверочки.

И работай, работай. Если «фордяра» на дороге не встанет. А если встанет… Ну, не обессудь, друг. Твое время уже не настанет. Прошло твое время.

Сигизмунд, конечно, всегда знал, что в последние годы, как и большинство российских граждан, живет в состоянии постоянного глубокого унижения. Бедностью, бесправием, беззащитностью. Но далеко не всегда эта униженность представала перед ним так «весомо, грубо, зримо», как сегодня, когда она обрела обличье – в принципе, очень хорошего – автомобиля.

Мелко дрожа, Сигизмунд отправился домой.

На входной двери белела бумажка. Когда только успели налепить?

«Инофирме срочно требуются сотрудники. Конкурсный отбор. Возможность дополнительного заработка». И номер телефона.

Сорвал.

Отличная работа, по всему видать. Не иначе, расческами торговать. Таскаться коробейником с тяжеленной сумкой на плече по офисам-конторам, объясняя с порога таким же Сигизмундам, чем расческа «инофирмы» лучше обычного совкового изделия.

«Возьмем обычную бритую голову. Проведем по ней обычной расческой. На голове остаются красные полоски. Теперь воспользуемся нашей расческой…»

* * *

– Не вышло у меня сегодня, девка, подзаработать. Давай ого смотреть.

– Нии, – сказала Лантхильда. – Нэй хоти.

– Нэй хоти – как хоти.

Сигизмунд снял куртку. Пошел в комнату, упал на диван, заложил руки за голову. Кобель тут же устроился у него в ногах. Лантхильда присела рядом. В доме три комнаты и кухня, с раздражением думал Сигизмунд, неподвижно глядя в потолок, но всем почему-то надо собраться в кучу на одном диване.

– Сигисмундс, – сказала Лантхильда. – Мой брозар – он дерево-дерево-дерево…

– Что?

– Дерево-дерево-дерево… и еще дерево-дерево-дерево…

Она обвела вокруг себя руками и вопросительно посмотрела на него.

– Лес, – сказал Сигизмунд. Ему было неинтересно, и он это всячески ей показывал.

– Йаа… Леес! Мой брозар Вамба. Брозарис фрийондс Вавила. Скулди. Лови свиин… Свиин злоой… Убил. Уубил… У! Свиин – таак…

Лантхильда встала, пригнулась, начала ходить по комнате воровскими зигзагами.

– Сигисмундс! Види! Вииди! Дерево-дерево-дерево… Свиин. Миина брозар – тут. Вавила – тут. Скулди – тут. И свиин. Уубил!.. Аттила: Скулди идти лови свиин – не хооти… Вамба сказал: Скулди, иди! Лоовим свиин! Скулди идет лови свиин.

Лантхильда подпрыгнула и встала, широко расставив ноги. Она сжала перед собой кулаки, как будто держала в руках берданку или рогатину – чем там ловят свиина.

Сигизмунд перевернулся набок, подложил ладони под щеку. Стал смотреть.

Лантхильда раскраснелась.

– Свиин идет! Дерево-дерево-дерево… свиин уубил… Злой! Злоой свиин. А Скулди – раз! – Она сделала резкое движение. Все-таки не берданка. Рогатина. – А свиин… он – рраз! Оой!

Лантхильда скорчила гримасу, схватилась за низ живота и стала раскачиваться и выть. Потом выпрямилась и пояснила:

– Скулди.

Из дальнейшего рассказа Сигизмунд не без труда выяснил, что злого свиина Вамба с Вавилой пришили. Правда, из девкиных пояснений явствовало, что они же пришили несчастного Скулди.

Или нет… Но что-то нехорошее со Скулди случилось. Не зря он не хотел идти ловить свиина.

После этого история стала совершенно мутной. Лантхильда еще слишком плохо владела русским языком. С пятого на десятое донесла до сознания Сигизмунда следующее. Вся команда явилась к аттиле. Вамба нес свиина, а Вавила – Скулди.

Аттила сделал так. (Лантхильда изобразила). Он стал топать ногами и рвать себе щеки ногтями, причитая. После чего непоследовательный аттила бил:

а) Вамбу;

б) свиина;

в) Вавилу;

г) Скулди;

д) ее, Лантхильду.

Всех побил аттила! Вот какой аттила!

После чего аттила сказал, что свиина есть не будет. Злоой свиин.

А Скулди сожгли. И свиина сожгли вместе со Скулди.

Из рассказа Лантхильды Сигизмунд уяснил также, что свиин вступил в пререкания с аттилой. Требовал, чтобы его, свиина, съели, как положено. Но потом плюнул и согласился, чтобы его сожгли вместе со Скулди.

Скулди тоже принимал непонятное участие в беседе. Он радовался. И при этом препирался с Вавилой и Вамбой.

Вот так сожгли Скулди. Вот как это вышло.

Но Скулди был злоой. Лантхильда не скучает по Скулди. Вавила – веселый.

А Сигисмундс – лучше всех!

Против своей воли, Сигизмунд развеселился.

Сел на диване. Лантхильда уселась рядом, прижалась бочком.

– Скулди – кто? – спросил Сигизмунд.

– Скулди – брозар. Миина брозар.

– Вавила – брозар? – Сигизмунд задал этот вопрос для проверки.

Лантхильда потрясла головой.

– Вавила фрийондс. Вамба – брозар. Скулди – брозар.

Лантхильда пустилась в длинную историю своего семейства.

– Погоди, погоди, – оборвал ее Сигизмунд. – А почему это я, по-твоему, лучше всех?

– Тии? Тии име-е..

– ..ешь, – помог Сигизмунд.

– Имее-есь много-много…

– Большое сердце? Душа, душа большая, – охотно подсказывал Сигизмунд. – И ум. Ум тоже большой. Да?

– Нии… Нэй месай. Тии имеес много-много… ба-рах-ло.

– Чего? – Сигизмунд подпрыгнул.

– Веси. Инвентар.

– Что? Что я имею много-много?

Лантхильда встала, прошлась по комнате.

– Это. – Она показала пальцем на шкаф. Открыла. Начала перебирать рубашки, свитера. – Это, это… Есе это, это, это… – Провела пальцами по книгам. – Это, это… Веси. Барахло. Много. Инвентар.