Текст книги "Сбежавший жених"

– Вот так вот, – наконец завершила я. – Этот знак на ладони я получила от монеты. К слову, сейчас я могу совершенно спокойно взять ее в руки, не опасаясь вновь обжечься.

– Монета с тобой? – почти не разжимая губ, обронил Седрик.

– Ага. – Я послушно принялась рыться в кармане брюк. – Сейчас, где-то здесь.

На какой-то жуткий миг мне показалось, что я потеряла ее. Но почти сразу она послушно скользнула мне в пальцы, и я с облегчением вздохнула. Вытащила руку и протянула ее Седрику, держа на ладони загадочную находку.

– Спасибо, – учтиво поблагодарил он. После чего осторожно обернул свою руку носовым платком и взял монету.

Я изумленно вздернула брови. Интересно, зачем он так сделал? Неужели опасается, что монета может клеймить и его этим символом?

«Вот, смотри и учись, Мика, – забубнил внутренний голос. – Вот как ты должна была поступить, когда нашла монету! Сначала принять меры предосторожности, а уже потом хватать ее!»

– Если монета была проклята, то это излишняя предосторожность, – непрошенно влезла Ульрика. – Полагаю, она уже не опасна.

– И все-таки я предпочел бы перестраховаться…

Седрик не успел закончить фразу. В следующее мгновение Ульрика ловко нырнула за спину Фрея, который тоже не смог устоять перед искушением и завис над плечом некроманта, с любопытством глазея на непонятную вещь, и с силой его толкнула.

Приятель после столь подлого поступка феи с приглушенным ругательством полетел вперед. Силясь удержать равновесие, бездумно схватился за руку Седрика и тут же закричал не своим голосом.

– Ульрика! – взвыла я. – Я тебе сейчас все крылья пообрываю! Ты чего натворила?!

– А чего я натворила? – спокойно осведомилась та, правда, тут же спрятавшись под защитой чар невидимости. – Разве с Фреем что-то случилось?

– Со мной все в порядке, – поспешил он меня заверить, так же резко перестав кричать, как и начал. – Я просто испугался, что эта дрянь мне тоже руку обожжет. Так прям сама мне в ладонь скользнула.

– Все в порядке? – на всякий случай уточнила я.

– Угу. – Фрей кивнул и вытянул перед собой руку, в которой лежала монета. – Вот, смотри.

И действительно, его ладонь даже не покраснела, что уж говорить о возможном ожоге.

– Надо сказать, методы у тебя весьма радикальные, – проговорил Седрик, обращаясь, по всей видимости, к Ульрике.

– Да ладно вам. – Воздух над платяным шкафом засеребрился, доказывая, что фея поспешила взмыть на свое излюбленное место подальше ото всех. – Главное, что я права. Я была уверена, что Фрею ничего не грозит. – После крохотной заминки Ульрика добавила чуть слышно: – Ну, почти уверена.

Я со свистом втянула в себя воздух. Как же я теперь понимаю Ульеров! Просто уму непостижимо, сколько в столь мелком создании вредности и подлости!

Седрик тоже покачал головой, видимо, подумав о том же самом, но вслух ничего не сказал. Осторожно взял из руки Фрея монету, уже не прибегая к защите носового платка, и надолго задумался, разглядывая ее со всех сторон.

– Я умру, да? – не выдержав, спросила я и на всякий случай сморщилась, готовая горько разрыдаться.

– Ты знаешь, что означает этот символ? – невежливо вопросом на вопрос ответил Седрик.

Я шумно вздохнула и на несколько секунд задержала в груди воздух, силясь успокоиться и не взорваться гневным криком. Он издевается, что ли? Ну откуда же мне это знать? Если бы я была в курсе – то так бы и сказала, а не мучилась неизвестностью.

– Нет, понятия не имею, – наконец, в должной мере совладав со своими эмоциями, процедила я сквозь зубы.

– Песочные часы издавна означали течение времени, неотвратимость наказания за грехи, – задумчиво проговорил Седрик, подняв монету повыше и рассматривая ее в тусклом свете пасмурного дня. – Все течет, все изменяется, но неизменно только одно: всех нас после смерти ожидает суд Альтиса, да не прозреет он никогда.

Я скрипнула зубами. Час от часу не легче! Неужели я оказалась заклеймена символом бога мертвых? Но я всегда считала, что его знак – глаз, перечеркнутый молнией. Неужели ошибалась?

– Песочные часы, лежащие на боку, это совсем другое дело, – тем временем продолжал свою познавательную лекцию некромант. – Это знак безвременья, пустоты. Нет смены дня и ночи. Время остановилось и не идет. Нет смерти, а значит, и нет жизни.

– Что-то мне не нравится, как это звучит. – Я с натугой рассмеялась, надеясь, что Седрик тоже хотя бы улыбнется и попытается меня приободрить, мол, не бери в голову.

Но некромант в ответ лишь смущенно пожал плечами и отвел взгляд.

– Это то объяснение, которое я когда-то прочитал в книге, посвященной всевозможным символам, – грустно проговорил он, и смех застрял в моем горле. – Возможно, я не прав, и есть иное толкование. Но в таком случае его надлежит требовать с Дани, поскольку мне оно неизвестно. В конце концов, это же его монета.

– Неужели я действительно умру? – тоскливо протянула я, чувствуя, что мир вокруг подозрительно расплывается в подступивших слезах. – И скоро это случится? Как узнать, сколько времени мне осталось?

– Я не знаю, Тамика, – с нажимом повторил Седрик. – Могу тебя утешить лишь тем, что этот знак все-таки не означает неминуемую гибель.

– Человек с этим знаком стоит над и вне времени, – вдруг проговорила Ульрика, перебив некроманта.

Я с интересом посмотрела на фею. Она скинула с себя чары невидимости и легкомысленно болтала в воздухе ногами, снисходительно наблюдая за нами с верха платяного шкафа.

– И что это значит? – спросила я у нее.

– Я неплохо разбираюсь в обычаях и традициях сумеречных драконов, – сказала Ульрика. – Но черные все-таки не чета им. Поэтому ответить на твой вопрос я не могу. До меня доходили лишь какие-то слухи, обрывки сплетен.

– Расскажи хотя бы их, – попросила я, с ужасом представив, что зловредная фея взамен прикажет встать мне на колени и умолять ее таким образом. С нее станется.

Однако Ульрика была непривычно серьезна. Малейший намек на насмешку исчез из ее голоса. Она говорила тихо и твердо, явно испытывая ко мне сочувствие. Что скрывать очевидное, это напугало меня до дрожи в коленях. Видать, мои дела действительно обстоят хуже некуда.

– Когда-то давно я слышала легенду, – неохотно произнесла она после томительной паузы, за время которой, наверное, на моей голове появились первые седые волосы. – Мол, черные драконы владеют проклятой монетой, которая бережно хранится ими и передается из поколения в поколение. Любое существо, неважно, человек то будет или сумеречное создание, дотронувшись до нее, обретет страшный дар. Для него время перестанет существовать. Этот избранный будет способен видеть, как и когда умрет всякий известный ему. Только одна смерть будет ему неведома: собственная. А когда он закончит свой жизненный путь, монета вновь станет опасной для окружающих. Ее проклятье будет ждать новую жертву.

Я с таким облегчением вздохнула, что Фрей, стоящий рядом, даже подпрыгнул от неожиданности. И только-то? А ужаса-то на меня нагнали! Я ведь и в самом деле подумала, будто мои дни сочтены. Подумаешь, узнаю я, как и кто умрет. Что в этом плохого? Напротив, многие кучу денег гадалкам отдают, лишь бы одним глазком заглянуть в будущее.

– Ты радуешься? – Ульрика удивленно вскинула брови. – Почему?

– А почему бы и нет? – Я счастливо улыбнулась. – Что может быть дурного в даре предвидения?

– То, что увиденное нельзя изменить. – Ульрика печально хмыкнула. – К примеру, представь, что ты узнаешь, какая страшная гибель уготована твоему возлюбленному или другу. Хочешь или нет, но ты примешься считать дни до его кончины, а скорее всего, приложишь все мыслимые усилия, лишь бы это не допустить. И тем горше будет потом, когда ты осознаешь, что именно твои действия привели к трагедии. Ты этого хочешь?

Улыбка сама собой умерла на моих губах. Н-да, о таком-то я и не подумала. Пожалуй, Ульрика права: неведение зачастую означает благо. Буду ли я счастлива, раз за разом видя в воображении смерть друзей и зная, что ничего нельзя исправить?

– Мика, очень тебя прошу! – с чувством проговорил Фрей. – Пожалуйста, если ты увидишь, как суждено умереть мне – молчи. Во имя всех богов – молчи! Я не желаю знать, сколько мне еще осталось. И не хочу просыпаться в кошмарах, понимая, что драгоценное время жизни уходит.

– Но я не вижу ничего подобного! – возразила я. – Наверное, проклятье не сработало на арахнии…

И тут же осеклась. Облик друга замерцал, растворяясь на глазах. И я вдруг увидела его – с лицом, изрезанным глубокими морщинами, седым, как лунь. Он возлежал на огромной роскошной кровати, вокруг которой толпилось множество незнакомого мне народа. А на его коленях приютилась, жалобно поскуливая, такая же уродливая Мышка, которая ни капли не изменилась за эти годы.

«Время пришло».

Над Фреем склонилась очень красивая женщина в развевающемся свободном одеянии белого цвета. Мышка оскалила было клыки, но незнакомка пригрозила ей пальцем – и собака заскулила громче. Зарылась головой в одеяло, не желая видеть, что сейчас произойдет.

«Пойдем».

Странница в белом поцеловала Фрея, и тот послушно обмяк на подушках, а среди собравшихся вокруг скорбного ложа людей послышались искренние рыдания.

Я моргнула, прогоняя это видение. Сосредоточила взгляд на Фрее, но тот отшатнулся от меня с нескрываемым ужасом на лице.

– Ты видела, да? – упавшим голосом поинтересовался он. – Ты сейчас увидела, как я умру? Нет, не надо, ничего не говори: ни да, ни нет. А то я сойду с ума от желания узнать, как все будет.

В этот момент я поняла, что если хочу сохранить нашу дружбу, то обязана солгать. Причем солгать так, чтобы у него и мысли не возникло об обмане с моей стороны.

– Но я ничего не видела, – спокойно сказала я и, не мигая, выдержала пристальный недоверчивый взгляд друга.

– Правда? – на всякий случай уточнил он, сложив губы скорбной скобочкой.

– Честное слово! – заверила его я, незаметно скрутив за спиной фигу и таким образом попросив у богов прощения за свой обман.

– Хвала небесам! – с нескрываемым облегчением вздохнул Фрей. – Счастье какое! Но тогда получается, что Ульрика ошибается и это какая-то другая монета и другое проклятье.

– Получается, – чуть слышно отозвалась я. Украдкой посмотрела на фею и невольно вздрогнула. На губах Ульрики гуляла понимающая усмешка. Неужели она заметила мою фигу и поняла, что она означает?

– Ладно, предлагаем пока забыть эту тему, – вступил в разговор Седрик. – Как я уже говорил раньше, монета принадлежит Дани. Вот найдем его – и спросим, что все это значит. Согласны?

Я кивнула, упорно избегая поднять голову и посмотреть на него. Пожалуй, ему не следует знать, что проклятье работает. И уж тем более я не горела желанием увидеть, какой будет его смерть.

– В одном мы теперь можем быть абсолютно уверены, – продолжил Седрик, не дожидаясь от меня какой-либо реакции. – Дани обязательно вернется. Он не оставит монету. Наверное, он полагал, что Кирк не посмеет открыть комнату без его присутствия, поэтому сумка в безопасности.

– Что же, тогда предстоит готовиться к схватке с черным драконом, – проговорила я, после чего подняла голову и неосторожно взглянула на некроманта.

Тотчас же его фигура пошла знакомыми радужными всполохами, растворяясь на глазах.

«Не хочу это видеть! – забилась в голове перепуганной птицей заполошная мысль. – Нет, не смотри, не надо!»

Но было уже поздно. Всполохи улеглись, и я опять увидела некроманта.

На первый взгляд в его облике ничего не изменилось. Только на висках засеребрилась седина, а вокруг рта появились скорбные морщины перенесенных жизненных разочарований и невзгод. И изменилась одежда. Теперь на Седрике вместо старого поношенного сюртука с рукавами, запачканными мелом, был строгий черный камзол с изысканным серебряным шитьем. На тонких нервных пальцах – тяжелые массивные перстни, украшенные непонятными символами. По всей видимости, благосостояние королевского дознавателя по особо важным делам очень и очень возросло к концу жизни.

Постаревший Седрик сидел за столом, расслабленно откинувшись на спинку кресла. Перед ним стоял высокий хрустальный бокал, наполненный ярко-алым содержимым. Вино искрилось и переливалось в свете одинокой свечи, чье пламя было способно выхватить из мрака лишь этот крохотный пятачок пространства. Вся остальная комната утопала в непроглядной тьме. Но я почему-то не сомневалась, что там кто-то есть. Кто-то, кто напряженно следит за каждым движением некроманта, чего-то выжидая. Я ощущала кожей нетерпение этого существа, почему-то абсолютно не сомневаясь, что оно не было человеком. Точнее, возможно, когда-то и было, но сейчас утратило малейшее сходство с разумным и мыслящим созданием, превратившись в подобие дикого кровожадного зверя.

– За тебя, Беатрикс! – вдруг проговорил Седрик и поднял бокал. – За твое здоровье и здоровье твоих детей! Всю жизнь я пытался доказать тебе…

Он не договорил, в болезненной гримасе скривив рот. Одним глотком осушил бокал и с силой бросил его на пол. Звон разбитого хрусталя перекрыл разъяренный рык существа во тьме, но Седрик вряд ли это слышал. Его глаза уже стекленели, поскольку перед его взором открывался не этот мир, а царство теней.

Я зажмурилась и отчаянно затрясла головой, но видение уже растворялось само. Миг, другой – и я вернулась в реальность и обнаружила, что Седрик смотрит прямо на меня.

«Он знает, – вдруг поняла я. – Он прекрасно знает, что я солгала Фрею. И знает, что только что я видела его смерть. Но почему ничего не спрашивает?»

Губы Седрика тронула слабая усмешка, словно он прочитал мои мысли. После чего некромант отвернулся и с демонстративным интересом уставился в окно, за которыми уже густели вечерние сумерки.

Я поняла, что кто-кто, а Седрик никогда не станет надоедать мне вопросами по поводу своего будущего. Он не желал этого знать. И, пожалуй, првильно делал.

Однако это понимание ни капли не умалило моего любопытства. Кто такая Беатрикс, за чье здоровье он пил перед самой смертью? Неужели та девушка, которая некогда предпочла другого? Тогда получается, что воспоминания о ней он пронес через всю жизнь. Что это, если не истинная любовь?

«Выходит, и истинная любовь может быть невзаимной», – пробурчал внутренний голос.

Я невольно вздрогнула от этой мысли. Да, у богов жестокие шутки. Пожалуй, нет ничего страшнее и больнее, чем знать, что твоя половинка счастлива в объятиях другого.

– Давайте обсудим наш план, – проговорил Седрик, по-прежнему глядя исключительно в окно. – В схватке с Дани у нас будет только один шанс на миллион победить. Поэтому надо как следует подготовиться, чтобы не упустить и эту столь мизерную возможность.

* * *

Я сидела в общем зале постоялого двора и страшно потела. Потела не столько от жары, которая стояла здесь, сколько от волнения. Мои глаза были намертво прикованы к Алисии, которая ловко шныряла между столами, разнося заказы и собирая пустые тарелки. Моя роль на сегодняшний вечер заключалась именно в этом: следить за племянницей хозяина постоялого двора, ни на миг не выпуская ее из поля зрения. Мы решили, что Дани вряд ли устоит от искушения довести начатое до конца, поэтому обязательно попытается каким-либо образом выманить ее в укромное местечко, где возьмет свое. Хотя, полагаю, вернее сказать: где сама Алисия с радостью исполнит любую его прихоть.

Я в очередной раз осторожно промокнула лоб, не позволяя крупным каплям испарины соскользнуть по лицу, растворяя тем самым иллюзорные чары, наложенные на меня Ульрикой. Да, я отлично понимала, что больше нет особого смысла в поддержании прежнего маскарада, поскольку драконы прекрасно знают, кто мы на самом деле и зачем сюда явились. Но оставалась та же Алисия и ее муж, которые видели и разговаривали со мной. Было бы весьма непросто объяснить им, с чего вдруг я так похорошела и изменилась, словно превратилась в другого человека.

– А где ваш жених? – прощебетала Алисия, остановившись подле меня и подлив в мою кружку домашнего пива. – Почему он отпустил свою прекрасную невесту и не желает составить ей компанию?

Сидящий напротив мужик аж подавился от данного мне определения. Пробурчал себе под нос что-то неразборчивое, но вряд ли лестное в адрес моей внешности, и с демонстративным вниманием уставился в другую сторону.

– Он отдыхает в своей комнате, – ответила я.

Кстати, я почти не солгала при этом. Седрик действительно был сейчас в своей комнате. Но не отдыхал, а обсуждал последние детали предполагаемого нападения на Дани. Мы сошлись во мнении, что сумеем победить черного дракона лишь в том случае, если застанем его врасплох.

Правда, было еще одно обстоятельство, которое никак не давало мне покоя. Мы видели в небе над деревней трех черных драконов. Вдруг Дани явится сюда не в одиночку, а приведет на помощь своих товарищей? Тогда наши шансы на успех становятся не просто мизерными – они исчезают, превращаясь в полное ничто.

– На его месте я бы тоже как можно чаще отдыхал подальше от тебя, – не выдержав, сказал мой сосед по столу и тут же загоготал от собственной грубой шутки.

Я предпочла сделать вид, будто не услышала этого оскорбления. Действительно, не в драку же мне лезть по такому пустяковому поводу. Тем более я сама прекрасно понимаю, что моя нынешняя внешность, мягко говоря, далека от совершенства. Но все-таки интересно, что сказал бы этот наглец, если бы увидел меня в истинном облике. Более чем уверена, что принялся бы любезничать и попытался ущипнуть меня за какую-нибудь выступающую часть тела. Эх, а еще говорят, что красота – не главное, лишь бы человек был хорошей. Увы, как раз мужчинам чаще всего надобно, чтобы и человек был хороший, и показать друзьям молодку незазорно было.

Алисия зло сверкнула глазами на мужика, и тот послушно замолчал, уткнувшись носом в свою кружку.

– Не обращайте на него внимания, – сочувственно сказала она мне. – Сам рябой да косой, а все себе красавицу ищет.

– И ничего я не косой и не рябой, – обиженно отозвался мужик, без проблем услышав слова Алисии. Впрочем, та и не пыталась принизить голос, когда давала ему столь нелестную характеристику. – Ну есть пара отметин на лице. Зато шрамы украшают мужчину.

– Шрамы, а не рытвины, – язвительно огрызнулась Алисия. – На себя глянь: словно горох у тебя на лице давили.

Мужик совсем пригорюнился после такой отповеди. Понурил плечи и обиженно поджал губы.

– То-то же! – торжествующе фыркнула в его сторону Алисия и опять обернулась ко мне.

– Спасибо, конечно, за помощь, но мне все равно, что обо мне говорят или думают, – честно сказала я. – Если боги создали меня именно такой – то у них были на это какие-то причины. И вряд ли стоит людям пытаться проникнуть в небесный замысел.

– Вот-вот! – радостно вскинулся мужик напротив, услышав утешение, которое полностью подходило и к его ситуации. – И вообще, с лица воду не пить!

– Ну вообще-то это ты первый начал, – напомнила ему Алисия.

Мой сосед принялся ей горячо возражать, но я уже не слушала их разговора, более напоминающего перебранку. Поскольку увидела, как между скамей ко мне пробирается Селестина.

Мое сердце сначала ухнуло в пятки, потом подскочило к горлу, а затем заколотилось так сильно, будто пыталось изнутри пробить ребра. Вспомнилась та жуткая боль, которой завершилась наша последняя встреча. А еще появление черной драконицы означало, что все наши планы пошли прахом. Дани все-таки решил обратиться за помощью к своим сородичам, хотя та же Ульрика горячо уверяла, что он этого не сделает. Мол, драконы слишком горды, поэтому любовные проблемы предпочитают решать самостоятельно.

Я тоскливо посмотрела на покрытый жирной черной копотью потолок. Надеюсь, Ульрика видит, какая гостья к нам пожаловала, и расскажет об этом Седрику. В конце концов, фея не может не понимать, что ее благополучие тоже зависит от того, чьей победой завершится это противостояние.

– Не помешаю? – лукаво спросила Селестина, присаживаясь напротив меня.

Незнакомый мне мужик, рядом с которым драконица выбрала себе место, мгновенно прекратил пререкания с Алисией и уставился на еще одну участницу разговора с откровенным вожделением.

– Эх, Брей! – насмешливо обронила служанка, от внимания которой тоже не укрылось то, с каким жадным интересом мужик принялся изучать внешность новоприбывшей. – Этот орешек явно не для твоих гнилых зубов. Искал бы себе кого подоступнее да пострашнее. Иначе до старости бобылем ходить будешь.

Брей гневно цыкнул на нее, после чего плюнул на ладонь и провел ею по волосам, силясь пригладить стоящую дыбом сальную шевелюру.

– И что такая милая озорница забыла здесь? – осведомился он с хриплым придыханием, должным, по всей видимости, означать затаенную страсть. Попытался словно невзначай придвинуться к драконице ближе, но она искоса глянула на него – и Брей так поспешно отпрянул, что едва не свалился с лавки. Создавалось такое чувство, будто она наотмашь ударила его.

– Ну не хочешь – и не надо, – обиженно пробурчал он. После чего подхватил со стола свой недопитый кувшин и отправился искать себе новое пристанище.

– Ах да, мне тоже пора, – заторопилась Алисия, обводя обеспокоенным взглядом переполненный зал. – Ладно, не скучайте.

После чего снисходительно потрепала меня по плечу и побежала по своим делам.

– Как у тебя это получилось? – невольно восхитилась я. – Ты им даже и слова не сказала, а разогнала в мгновение ока.

– Просто люди очень хорошо чувствуют, когда их присутствие некстати, – спокойно сказала Селестина. – Особенно если об этом им мысленно говорит дракон.

Я с изумлением покачала головой. Значит, вот оно как. Теперь и Селестина решила отказаться от маскарада.

– К чему недомолвки? – Драконица пожала плечами. – Я знаю, кто ты, ты знаешь, кто я. Дальнейшая игра была бы глупостью и потерей времени. И вообще, я хочу перед тобой извиниться.

Мои брови сами собой поползли наверх. Я не ослышалась? Селестина желает принести мне извинения?

– Да, я хочу извиниться, – с нажимом повторила она, и легкий румянец окрасил ее щеки. – Та сцена возле конюшни… В общем, я была не права. Поступила с необдуманной жестокостью. Но тогда это мне казалось меньшим из двух зол.

– А что именно ты сделала? – с интересом спросила я. – Я помню только то, что мне было больно, очень больно.

– В общем-то, так и было задумано. – Селестина равнодушно пожала плечами. – Я хотела вывести тебя из строя. Сделать так, чтобы ты надолго оказалась прикована к постели. И я решила, что лучше всего будет напустить на тебя какую-нибудь хворь, такую, которую не сумели бы вылечить местные целители. Тогда твоим друзьям волей-неволей, но пришлось бы срочно везти тебя в столицу. Однако я не учла, что ты арахния, да к тому же в твоих жилах течет немалая доля тролльей крови. Тролль и арахния. Два существа, которые известны своей устойчивостью к всевозможным магическим воздействиям. Полагаю, тебе здорово досталось, но все же я своей цели не достигла.

– Какая жалость! – не удержалась я от сарказма.

– Да, жалость, – спокойно подтвердила Селестина. – Поскольку если бы все исполнилось так, как я планировала, то тем самым все мы избежали бы огромного количества проблем. Кстати, это и к тебе относится. Но если тебе станет легче, то я признаюсь, что мой сглаз в итоге ударил по мне же. Мне пришлось весьма несладко.

– А вот это меня радует, – не удержалась я от нового язвительного комментария.

Селестина опустила голову, пряча за распущенными волосами улыбку. Несколько раз размеренно стукнула ногтями по жирной столешнице.

Я под столом украдкой почесала ладонь, на которой навечно отпечаталось драконье проклятье. Отметину перевязал лично Седрик, обронив, что к ней не стоит привлекать внимания, и до сего момента она меня не тревожила. Однако в присутствии Селестины знак вдруг налился огнем, и я прикусила губу, пережидая всплеск боли.

Интересно, а почему я не вижу, как умрет Селестина? Или на драконов мои новые способности не распространяются?

Я прищурилась и пристально взглянула на Селестину. Но ничего не произошло. Ее фигура не начала знакомо мерцать. Мир не дрожал в дымке превращения. Все было, как обычно.

«Скорее всего, объяснение просто, – произнес внутренний голос. – Драконы живут очень, очень долго даже по меркам сумеречных созданий. Полагаю, Селестина умрет после тебя. Поэтому ты не способна увидеть, какой будет ее смерть».

– Что ты так уставилась на меня? – недовольно спросила она. – Или перед тобой впервые извиняются?

– Дракон, точнее, драконица, действительно извиняется впервые, – подтвердила я с усмешкой. – Если честно, я полагала, что ваша братия вообще на это не способна.

– А разве у тебя большой опыт общения с драконами? – Селестина презрительно фыркнула. – Только, прошу, не равняй с нами род Ульер. Сумеречные драконы – это крылатые ящерицы. Точнее сказать, как раз бескрылые. И, если говорить совсем откровенно, то они трусы. Настолько боятся разоблачения своей истинной сути, что предпочли спрятаться в тенях и навсегда забыть о небе. То, что они называют полетом, – настоящее оскорбление для тех, кто действительно познал радость встречного ветра и манящую бездну под крыльями. А трусы не умеют признавать своих ошибок. Большую часть своей жизни они тратят на то, чтобы казаться как можно значимее, так как тогда никто не посмеет на них напасть.

Я прикусила губу, удерживая себя от очередного скептического замечания. Права Ульрика, черные драконы действительно не любят сумеречных. А как по мне, так это потому, что в них, как в кривом зеркале, они видят свои недостатки. Как там говорится в пословице? В чужом глазу и соломинку увидим, когда в своем из бревен мост можно соорудить.

– И хватит на этом, – с нажимом проговорила Селестина. – Вообще-то я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать достоинства и недостатки драконьего племени.

– Да, я помню, – холодно отозвалась я. – Ты пришла попросить прощения за свой поступок. Твои извинения приняты.

Селестина кивнула, показывая, что услышала мои слова. И опять забарабанила пальцами по столу, не торопясь уйти.

– Ну что еще тебе от меня надо? – устало спросила я, питая слабую надежду, что драконица все-таки покинет постоялый двор до прихода Дани.

– Я хочу, что ты и твои друзья помогли мне наказать Дани, – вдруг проговорила она, что-то внимательно разглядывая за моей спиной.

Я не выдержала, обернулась и проследила за направлением ее взгляда. Да нет, вроде бы там нет ничего интересного. Самое главное, что никто не подкрадывается ко мне, намереваясь застать врасплох. Затем опять посмотрела на хмурую Селестину.

– Что ты хочешь? – переспросила я. – Прости, не расслышала.

– Все ты прекрасно услышала! – Селестина раздраженно отмахнулась от моего вопроса. – Мне нужно, чтобы ты и твои друзья помогли мне наказать Дани. Он слишком много возомнил о себе. Как говорят у нас: взлетел на ту высоту, где не хватает воздуха для дыхания. Если он продолжит так себя вести, то навлечет на весь наш род огромную беду.

Я выжидающе вскинула бровь, показывая тем самым, что мне все-таки необходимы разъяснения.

– Быть может, поднимемся в вашу комнату? – предложила Селестина и многозначительно осмотрелась. – Здесь слишком людно и слишком шумно. К тому же, насколько я понимаю, решения в вашей компании все равно принимает некромант. Кстати, как его настоящее имя? Ни за что не поверю, что его на самом деле зовут Роменцио!

Я открыла было рот, чтобы сказать его настоящее имя, но тут же закрыла. Нет, пожалуй, не стоит самодеятельности. Пусть Седрик сам решает, стоит ли ему представляться этой драконице.

И вообще, если честно, мне очень не хотелось уходить. Кто знает, вдруг это такой отвлекающий маневр. Селестина будет нам лапшу на уши вешать, а Дани тем временем выманит Алисию на сеновал, где быстренько закончит начатое и смоется.

– Пойдем, – мягко попросила Селестина, заметив, что я смущенно ерзаю на лавке, не торопясь встать. – Я готова поклясться своими крыльями, что говорю чистую правду! Я пришла не потому, что желаю помешать вам. И скажу даже более того. Если вы поможете мне поставить Дани на место, то я отведу тебя к Моргану. По всей видимости, ты не поверила своему видению. Что же, полагаю, будет лучше, если он повторит то же самое тебе в лицо. Морган хочет, чтобы ты уехала.

Слова драконицы неожиданно больно полоснули по моему сердцу. Я сжала кулаки, чувствуя, как глаза защипало от подступивших слез. Морган хочет, чтобы я уехала? Но почти сразу досада и разочарование сменились гневом. Ну что же, в таком случае ему действительно придется сказать мне об этом лично!

– Прости, если обидела тебя, – спокойно сказала Селестина, от которой не укрылись мои чувства.

– Все в порядке, – буркнула я. Затем встала и, все еще сомневаясь в верности своего решения, проговорила: – Идем.

– Ты не пожалеешь о своем выборе, – почти пропела драконица, поднимаясь за мной следом.

И не было в общем зале мужчины, который бы не уставился вожделенно ей вслед, пока она пробиралась к выходу. Если честно, это заставило меня позавидовать драконице.

– Ох, не надо. – Селестина покачала головой, поравнявшись со мной, едва мы вышли к темной лестнице. – Не завидуй, прошу. Если бы ты знала, как такое внимание утомляет!

– Верю на слово, – фыркнула я себе под нос, недовольная, что драконица вновь каким-то образом пробралась в мою голову.

– Я не читаю твои мысли, – опять проявила она чудеса телепатии. – Просто у тебя очень выразительная мимика. Все, о чем ты думаешь, буквально написано на лице. Когда мы шли к выходу, то даже твой затылок выражал свое неодобрение по отношению к тем мужчинам, мимо которых мы проходили.

Я невольно потрогала свою голову. Да ну, бред какой-то! Как мой затылок мог бы выражать неодобрение?

– Н-да, стоит признать, в чем-то ты действительно похожа на Моргана, – обронила Селестина в ответ на мое недоумение. – Он тоже не понимает шуток, особенно если произносить их с серьезным видом.

После чего первой начала подъем.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Я очень хотела расспросить ее о Моргане, но Селестина шла так быстро, что мне пришлось почти бежать. И думать было нечего о том, чтобы вести разговор в такой ситуации.

Я догнала ее только около двери, ведущей в комнату. Селестина обернулась и широко улыбнулась мне, видимо, заметив, как сильно я запыхалась.

– Думаю, тебе стоит войти первой, – проговорила она. – Предупреди своих друзей, что я пришла с миром.

Я все еще не могла отдышаться после стремительного подъема по лестнице и не менее стремительного рывка по коридору, поэтому просто кивнула, сберегая дыхание. Пару раз стукнула в дверь, предупреждая о своем появлении, но из комнаты не доносилось ни звука. Что они там, заснули, что ли?