Текст книги "Теория противоположностей"

11

Мы с Райной приходим вовремя (разумеется). Оливер вовремя не приходит (разумеется). Я рассчитывала, что в ресторане никого не будет в два часа дня в понедельник, но, оказывается, в мире есть и другие безработные. Я киваю им, проходя мимо.

Привет, я тоже лишилась работы.

Привет! А для вас «Шоу Эллен»[14]14
  «Шоу Эллен Дедженерес».


[Закрыть] – тоже главное событие дня?

– Оливер живет по мировому времени, – говорю я Райне, когда мы садимся за столик в углу, выполненный в деревенском стиле. Она закатывает глаза и продолжает сердито набирать что-то на смартфоне. Я изучаю меню и думаю: интересно, понравятся мне семена киноа или просто пора начать ими питаться, потому что это тренд; потом смотрю на Райну. Суровое выражение лица, которому она была обязана действием ботокса, ушло, но все равно вид унылый, губы напряжены, подбородок вытянут. Будучи одной из трех женщин – партнеров своей фирмы, она, судя по всему, получает от своей работы не очень-то много удовольствия.

– Тебе нравится твоя работа?

– А? – спрашивает она, не отрываясь от смартфона.

– Твоя работа? Тебе нравится быть юристом?

– Что? – Она вскользь смотрит на меня. – Что? Ну, не знаю. Да, конечно. Хорошая работа, – и продолжает заниматься своим делом.

Я заказываю себе мятный лимонад (вроде бы неплохо сочетается с семенами киноа), а Райна – двойной эспрессо. В конце концов, оторвавшись от смартфона, она бросает его на стол.

– Можно подумать, мы тут жизни спасаем! – восклицает она.

– Кстати, о спасенных жизнях! – гремит за ее спиной голос, и мы обе поворачиваем головы. Вот он, легендарный Оливер Чендлер, гомеопат, веган, суперйог, кумир всех звезд, постоянный житель Мумбаи, собственной персоной. Он весь блестит – кажется, каждый миллиметр его кожи источает пот, но ему это даже к лицу, словно он непосредственным восприятием получил все сияние дня и его тело ему благодарно. Его русые волосы гуще моих, глаза – темнее. Господи, да он во всем лучше меня.

– Ты теперь спасаешь жизни? – интересуется Райна и встает, чтобы обнять брата.

– Проведи со мной всего час, милая сестричка, и твоя жизнь никогда не будет прежней, – он целует меня и садится. – Уильям, не обижайся, но вид у тебя хреновый.

– Я тоже рада тебя видеть, Олли.

– Слушай, если уж брат не может сказать сестре, что у нее хреновый вид, это значит – система сломана.

– От меня муж ушел.

– Тем более нужно быть красивой! В мире еще много мужчин.

Например, Теодор, думаю я. Потом мне становится стыдно за свои мысли, потому что я хочу, чтобы Шон, упав передо мной на колени, умолял меня вернуть все как было.

– Оливер, – перебивает его Райна, – мы целый год тебя не видели. Если бы не твой «твиттер», мы бы так и не узнали, что ты в городе.

– Я здесь оказался совершенно случайно, – он хватает меню. – Слышал много чепухи о салате из киноа. Гага велела мне их заказать, когда я пригласил ее сюда.

– Леди Гага занимается йогой? – Райна смотрит скептически.

Не знаю, чему я больше удивлена: тому, что Оливер занимается йогой с Леди Гагой, или тому, что Райна знает, кто это такая.

– Леди Гага чем только не занимается, – говорит Оливер, как будто мы должны понять тайный смысл этой фразы.

– Как там в Индии? – спрашиваю я, чтобы выбросить из головы Тео и Шона.

– Жарко, как в аду, – говорит он, жестом подзывая официантку. – Но, как говорится, постройте, и придут к вам.

– Не понимаю, что бы это значило, – говорит Райна и заказывает салат из тунца без майонеза, но с соусом песто и хлебом. Я заказываю салат из тунца с соусом песто, хлебом и майонезом. Семена киноа только на словах хороши. Пусть даже их оценила сама Леди Гага.

– Мой ашрам[15]15
  Обитель мудрецов и отшельников, место духовных практик под руководством гуру, расположенное в уединенном месте.


[Закрыть]. Вы знаете, что по версии журнала «Трэвел энд Лежер» он признан одной из трех лучших в мире обителей анахорета?

– Нет, – говорит Райна, – не знаем.

– Тем не менее это так, – он пожимает плечами. – Так вот, я его построил, и ко мне пришли.

– Тогда почему ты здесь? Почему не спасаешь души в какой-нибудь палатке, провонявшей ладаном или марихуаной? – Райна принюхивается. – Здесь точно не пахнет ни тем ни другим.

– Райна, сестричка, я не понимаю, откуда такая враждебность, – говорит Оливер тем ласковым тоном, который способен взбесить кого угодно. Должно быть, именно так он общается со своими учениками в самом конце занятия – весь этот оммм, и внутренний мир, и свет, который ведет меня, есть свет, который ведет вас. – И это никакая не марихуана, это масло пачули. Очень способствует пищеварению. Как-нибудь принесу немного для Джереми.

– Какая тут враждебность, – возражает Райна, хотя ее голос звучит отнюдь не дружелюбно. – Просто мы не виделись целый год, и на нас с Уильямом свалилась куча проблем, в частности мама и папа собрались заводить любовников, так что мы были бы очень признательны, если бы блудный сын тоже немного помог.

– Надеюсь, не завести любовников? Они и сами справятся, – он смеется. Ноздри Райны раздуваются.

– Почему вы вечно называете меня Уильямом?

Райна вздыхает и трет переносицу; в ту же секунду пищит ее смартфон.

– Господи! – вопит она, хватает несчастный гаджет и, на ходу печатая, направляется к выходу. Мы с Оливером какое-то время молчим, а потом я спрашиваю:

– Серьезно, Олли, что ты тут делаешь? Мы никак не ожидали. И потом – ну я не читаю твой «твиттер», уж прости. Ты мог хотя бы сообщить нам, что приедешь?

Он опускает голову.

– Я знаю, Уилла, но, блин…

Когда он снова смотрит на меня, я уже не вижу сияния; зато я вижу, как впали его красивые скулы, став совсем не такими красивыми.

– Просто у меня небольшие проблемы. Ну… я имею в виду, ничего страшного… То есть я хочу сказать… ну… ты только не говори родителям.

– Чего не говорить родителям? – интересуется Райна, уже разобравшись со своими трудностями. Порывшись в сумке, достает волшебную баночку, открывает крышку, глотает пилюлю за наше здоровье. Достает еще одну, протягивает мне.

– Самолечением занимаетесь? – спрашивает Оливер.

– Нет, – отвечает Райна. – Это способствует нашему пищеварению.

– Никого не хочу осуждать, – говорит Оливер; официантка приносит ему горячий напиток, судя по запаху, коктейль из травы и мочи. Оливер отхлебывает большой глоток и, по всей видимости, впадает в нирвану. – Уилл, никогда не пробовала? Он бы помог тебе решить проблему с кожей.

Я хочу ответить на обидные слова, но семья есть семья, так что я просто качаю головой. Ну и вонь – ни дать ни взять общественный сортир в Центральном парке.

– Не сбивай нас, Оливер. Что у тебя стряслось? – Райна непреклонна. – Все остальные, может быть, и поведутся на твою камасутру, но только не я.

– Я счел бы себя обделенным, если не мог бы вдохнуть божественную сущность. Я стараюсь сделать каждого, с кем общаюсь, немного лучше. Немного счастливее, Райна. Можешь ли ты сказать о себе то же самое? Сияет ли свет внутри тебя, как он сияет внутри меня?

– Кончай уже чушь пороть, Оливер.

– Ну ладно, – он опускает голову. – Учитель Дари попросил меня вложить деньги в постройку ашрама, потом найти еще инвесторов, чтобы те нашли еще инвесторов… – Он рисует в воздухе спираль, видимо, желая показать этим жестом – и так до бесконечности. Или, может быть, он хочет показать, что сошел с ума. Не могу сказать наверняка.

– Пирамида! – восклицает Райна. – Тебя втянули в пирамиду!

– Вот дерьмо, – говорю я и делаю большой глоток коктейля из мочи, потому что мне хочется пить, а лимонад, похоже, никогда не принесут.

– Я не виноват.

– Само собой, – Райна фыркает. – В этой семье ты никогда не будешь виноват.

* * *

Когда мы выходим из ресторана и таблетка только-только начинает действовать, мы натыкаемся на Алана Алверсона. Он представляется Райне и Оливеру как Ален, но я, само собой, все равно зову его Алан.

– Жаль, что мы так плохо ладим, Уилла, – говорит он, затем, обращаясь к Райне и Олли: – Я просто молюсь на вашего отца. Уилла знает. Я хотел бы пообщаться с вами поближе, узнать больше о человеке, который творит чудеса.

– Наш папа – не Иисус, – замечаю я.

– Не назвала бы это чудесами, – добавляет Райна.

– Дамы, – перебивает Олли, – не будьте такими гадкими. Папа классный.

Алан, ничуть не смущаясь, продолжает гнуть свое.

– Я понимаю, тебе сейчас хреново – тебя уволили, ну и все такое, но твой отец объяснил бы это вот как: если бы ты не писала СМС во время совещания, а Ханна не страдала бы от кокаиновой зависимости, а «Надежные» не ставили бы невыполнимых задач и все это не произошло бы в нужное время, то я не получил бы повышения. Все это – план мироздания, и он гениален!

– Весьма благородно с твоей стороны, Алан.

– Может, и не благородно, – говорит он, – но факты есть факты.

– Хм-м, – отвечает на это Райна.

– Классно, чувак! Я с тобой согласен, – радуется Оливер, – я того же мнения.

Он хлопает Алана по плечу, как будто они – лучшие друзья, как будто этот уродец не занял мое место.

– Была рада видеть тебя, Алан. – Я шагаю дальше по тротуару; мой мозг затуманен, конечности какие-то вялые.

– Ты слышала, что Ханна в центре реабилитации?

– Да ладно? – Я поворачиваюсь к нему.

– Да. В Коннектикуте, называется «Чистый воздух». Оказалось, все гораздо хуже, чем можно было себе представить.

– Кто такая Ханна? – интересуется Оливер.

– Моя бывшая начальница, – отвечаю я.

– «Чистый воздух» – хороший центр, – говорит мой брат с самым невозмутимым видом.

– Все равно ты ей напиши, – предлагает Алан, – или еще как-нибудь свяжись.

– А ты разве с ней общаешься?

– Я? Нет. Но я никогда не был ее другом, а ты – другое дело. Все ошибаются, сама понимаешь.

– Я думала, никто не ошибается. Ведь именно так говорит мой отец. – Я вспоминаю эротическое фото, которое мне отправила Ханна, и бракованный тест на беременность, и разрыв с Шоном.

Алан чешет в затылке и долго смотрит в небо, размышляя над моими словами. Затем снова переводит взгляд на нас.

– Господи, да откуда мне знать? Я просто тащусь от книжки твоего папаши.

12

Что ты ненавидишь больше всего на свете? – спрашивает Ванесса.

Снова пятница, и мы, как обычно, заняты спортивной ходьбой, как будто ничего не изменилось – хотя на самом деле изменилось все. Как будто Шон не ушел от меня, мы не оставили нашу идею завести детей, у моих родителей нет кризиса пожилого возраста, мой брат не стал властителем дум всех (непривычных думать) офисных клерков, а подгузники для взрослых не испортили мне жизнь.

Никки благополучно добрался до Пало-Альто два дня назад, и теперь я оказалась в полном одиночестве. В тишине просыпаюсь, в тишине варю кофе, в тишине просматриваю «Фейсбук».

Принять.

Отклонить.

Оставить в заявках.

Я так и не ответила Теодору, хотя прочитала столько статей о раке яичек, что мне впору давать премию за изыскания в этой области.

Я предложила Оливеру занять пустующую комнату для гостей, но он только ухмыльнулся, очевидно, не слишком беспокоясь, что ФБР расследует дело о финансировании обители Калумдрали, и сказал, что ему уже забронировали номер в «Трайбека Гранд», как и всем друзьям Дженнифер. Я навскидку предположила, что речь идет о Лопес, но он сказал – Энистон, а Райна заявила – само собой.

Вчера Никки написал мне, что Пало-Альто «ничо так», но многие здесь строят из себя защитников природы, ездят на «Приусах»[16]16
  «Тойота Приус» – легковой автомобиль, достоинство которого – низкий уровень вредных выхлопов.


[Закрыть], в любое время суток носят дурацкие костюмы для йоги вместе с «Ролексами», и его «порядком затрахала вся эта хрень». Я, конечно, посоветовала ему выбирать выражения, на что он ответил лишь: «Тетя Уилла, а тарзанка в офисе дяди Шона просто охренительна!», и прислал фото, как он свисает с верхнего этажа благодаря открытой планировке. Я не стала отвечать на это сообщение и читать ему нотаций, потому что я, в конце концов, ему не мать.

– Эй, ты вообще слушаешь? – возмущается Ванесса, когда мы останавливаемся на переходе к западной части Центрального парка. Отвратительный июньский день. Облака висят низко, небо серое, влажный воздух окутывает жителей Нью-Йорка, торопящихся по своим делам. Но мне спешить некуда и не к кому. Краснолицый малыш бодрым шагом подходит ко мне и пинает в лодыжку.

– Ой!

Смотрю вниз и вижу его личико, выражение которого далеко от раскаяния. Он сузил глаза так, словно я его оскорбила, словно испортила всю его маленькую жизнь.

– Простите, – извиняется его мама, тоже, впрочем, не слишком раскаиваясь. – Вы же понимаете, это ребенок.

Светофор загорается, и прежде чем идти дальше, мальчонка еще раз как следует пинает меня по ноге.

– Джаспер! – Мать нехотя отчитывает его, а мы с Ванессой уходим. Прежде чем войти в парк, оглядываюсь назад и вижу, как маленький Джаспер визжит что есть мочи, а мама сжимает его в объятиях. Быть матерью трудно, думаю я. Можно убеждать ребенка не повторять без конца слово «хрень», но не факт, что нравоучения сильно на него повлияют, что он вообще будет их слушать.

– Ну правда, Уилл, что с тобой такое? Ты меня слушаешь или нет? Вообще-то это важно. – Ванесса опережает меня на полшага, волосы, стянутые в конский хвост, раскачиваются туда-сюда в такт ее быстрому движению.

– Что? Я что-то пропустила, прости.

Она резко останавливается; я наклоняюсь и растираю лодыжку.

– Уилла, я серьезно. Ты заинтересована в работе?

Еще бы не заинтересована, думаю я. Даже не прочь отправиться в «Чистый воздух» вслед за начальницей. У них найдется для меня местечко? Удобная кровать, чтобы улечься и проспать тысячу лет?

Вместо этого я спрашиваю:

– Ты имеешь в виду книгу?

– Ну конечно же, книгу. Постижение теории противоположностей. Ты готова пойти наперекор идеям отца, ты осмелишься вступить с ними в противоречие?

– Ну да, – говорю я, хотя, по-видимому, мы обе не верим в мои слова.

– Так что же ты ненавидишь больше всего на свете? – Она двигается дальше.

– Паштет. Прямо-таки отвращение испытываю к паштету. И еще к морскому окуню. Плохие ассоциации с интимными отношениями родителей.

Ванесса вновь останавливается, подбоченивается, опускает голову.

– Да, будет куда труднее, чем я ожидала.

– Что? Ну ты спросила, я ответила. Честное слово, я терпеть не могу паштет! И морского окуня!!!

– Я имела в виду не это! – Она щурится на солнце, блики играют на ее щеках, словно она греческая богиня. – Собирай чемоданы. К утру будь готова.

– Мы едем в Диснейленд? Преподносили мне как-то такой сюрприз. Он обрадовал меня куда меньше, чем ты думаешь.

– Нет, – она качает головой и улыбается. – Вперед! Наша книга не имеет ничего общего со сказками.

* * *

Выдержки из бестселлера «Ваш ли это выбор? Почему вся ваша жизнь может выйти из-под контроля».

Содержание:

Шаг первый: Следуйте плану Вселенной.

Вкратце: В книге я буду много говорить о так называемом плане Вселенной. Кто-то назовет его божественным замыслом, планами высших сил или же просто скажет – чему быть, того не миновать. Однако я предпочитаю называть его именно так, и если вы решите подписаться на наш онлайн-курс «Познайте план Вселенной», вам следует использовать вышеуказанный термин; однако если вы, читая эту книгу, сочтете нужным употреблять другие, я ничего не имею против.

Шаг второй: Смиритесь с бездействием.

Вкратце: Не плывите против течения! Жизнь уже знает, к чему вас привести. Не нужно сопротивляться, когда она ведет вас в нужном направлении. Ничего хорошего из этой борьбы не выйдет. Все, что вы получите, спрыгнув со скалы, – разрушенные мечты и разбитое сердце (и смятые внутренности, конечно).

Шаг третий: Закройте глаза и двигайтесь по карте.

Вкратце: Как только вы поняли, что способны смириться с бездействием, что готовы быть ведомыми, куда бы жизнь вас ни вела, просто закройте глаза, и перспектива изменится – ваши чувства обострятся и вы больше не будете бояться так называемой темноты! Как только вы перестанете ждать перемен, перемены появятся сами. Вы станете спокойнее! Миролюбивее! Вам будет казаться, что вас несут река и ветер, и вы будете готовы оказаться там, где решат силы природы. Пусть вас ведет карта жизни… не нужно двигаться окружным путем, это бесполезно и только запутает вас.

Шаг четвертый: Будьте собой.

Вкратце: Мы – те, кто мы есть. Это очевидно. Я не имею в виду, что люди не способны эволюционировать, потому что мы выросли из подгузников и не швыряемся едой в стену, если она нам не нравится (хотя несколько моих коллег так и делают, дорогие читатели!), но, становясь старше, мы совсем не обязательно становимся умнее; мое исследование показало, что какими мы рождаемся, такими, по большому счету, и умираем. Выражаясь менее красноречиво, мне жаль вас расстраивать, но ваша упертая свекровь никогда не станет лучше.

Шаг пятый: Отпустите себя на свободу.

Вкратце: Вкратце ничего рассказать не смогу, потому что нет кратких путей к свободе. Читайте книгу (а также непременно купите рабочую тетрадь и CD-диск!), чтобы раскрыть свое собственное «я»!

* * *

– С этого-то мы и начнем, – говорит Ванесса, указывая на оглавление книги, которую написал мой отец. – С этими постулатами и пойдем вразрез, когда я наконец сумею убедить тебя жить иначе.

– Разве я когда-нибудь заставляла тебя менять свое мнение? С твоей стороны это как-то непорядочно. – Я кусаю щеку изнутри и думаю: «Даже весьма непорядочно».

– Как вы собираетесь пойти вразрез с идеей отпустить себя на свободу? – спрашивает Оливер. – Поймите меня правильно – я знаю, что ваш план гениален, но он… невыполним.

С большой неохотой Оливер все-таки согласился пожить у меня, пока мы с Ванессой путешествуем – на завтра она забронировала два билета в Сиэтл. Правда, пришлось позволить ему переставить мебель по фэншуй. Сейчас он приводит в порядок гостиную, передвигая кресло ближе к окну.

Я листаю меню еды на заказ и предпочитаю не спорить с Оливером. Он прав; отпустить себя на свободу – не самая глупая идея. Кто станет возражать? Понятно, почему миллионы людей оценили эту книгу. Даже Шон процитировал ее, когда решил от меня уйти. Не делайте ничего – никакой тяжелой работы, – и будете вознаграждены. Подписываюсь под каждым словом.

Оливер двигает кресло на двадцать градусов левее; оно скрипит так, будто гвоздями возят по доске. Потом отходит назад, склонив голову, любуется результатом и в знак одобрения щелкает языком.

– Ребята, что вы скажете о жене Марка Цукерберга?

– Она гениальна, – говорит Оливер.

– Как и твой ответ, – парирую я.

– Я знаком с ее знакомым по Стэнфорду. Зачем она тебе?

– Просто спросила, – я листаю меню. Не могу же я сказать, что Шон вчера выложил фото с ней на «Фейсбуке», хотя мне явно не следует заходить на его страницу на «Фейсбуке». Но раз он выложил это фото, я, вместо того чтобы читать его посты, погуглила эту женщину. Интересно, что жена Марка Цукерберга заказывает на обед?

– Так, не отходим от темы, – вмешивается Ванесса и выхватывает у меня из рук список блюд индийской кухни. – Все, выбор сделан.

Оливер всем своим видом выражает негодование.

– Ни за что. Я не ем индийскую еду, с тех пор как попробовал настоящую индийскую еду.

– Оливер, – говорит Ванесса, – ты сам-то понимаешь, какой ты болван?

Он глубоко вдыхает и выдыхает, прежде чем ответить.

– Ванесса, я сожалею, что внутри тебя скопилось так много гнева и теперь ты вынуждена выплескивать его на окружающих. Кроме того, к твоему сведению, меня разыскивает ФБР, и я предпочту отказаться от индийской еды, чтобы не вызывать воспоминаний о тех временах в Индии, из-за которых меня теперь несправедливо преследуют.

– Что? – спрашивает Ванесса.

– Финансовая пирамида. Мой учитель попросил меня вложиться, и я вложился! Потом он сказал, что, если я найду еще четырех инвесторов, чистая прибыль составит сто тысяч долларов! Я планировал перевести их на счет Гринписа – как видите, эти деньги должны были пойти на пользу общества. И потом, обитель Калумдрали – одна из трех лучших в мире обителей по версии журнала «Трэвел энд Лежер»! Она была создана, чтобы исцелять людей. Она была создана, чтобы спасать людей!

Оливер торжественно садится в кресло, наконец установленное в комнате по фэншуй, но тут же сникает.

– Может быть, просто закажем пиццу? – предлагаю я.

– Так вот, – гнет свое Ванесса, – мы напишем книгу, в которой планомерно разрушим все постулаты вашего отца. Вместо того чтобы смириться с бездействием, будем всячески ему противостоять. Да здравствует теория противоположностей!

Она подталкивает ко мне книгу. Я еще раз пробегаю глазами содержание и пожимаю плечами.

– По-моему, твоя идея ничего. Ну, не знаю.

Она смеется, потом трет переносицу.

– Ну, Уилла, раз ты ничего не знаешь, когда мы уже все решили, – тогда, может, твой отец и прав.