Текст книги "Человек Огня"

XXVII. Пузатая жаба

Нечего удивляться, что Альваро ничего не слышал про табак. Ни в Европе, ни в Азии это растение еще не было известно тогда, хотя матросы Христофора Колумба и испанские мореплаватели, продолжавшие делать открытия в Новом Свете, познакомились с употреблением табака и привезли его в Европу. Но до тысяча пятьсот восьмидесятого года, когда французский посланник при португальском дворе Никоти ввел употребление табака в придворном обществе, это растение не было популярным в Европе. Впрочем, и тогда табак употреблялся больше для нюханья, нежели для курения.

Рассказывают про сэра Уолтера Рейли, исследователя Ориноко, что он научился у индейцев курить табак и быстро приобрел привычку, которую не оставил и по возвращении в Англию. Однажды, когда он сидел у себя в столовой и курил трубку, подаренную ему одним индейским вождем, вдруг вошел старый слуга. Почтенный человек страшно испугался, увидев, что изо рта его господина выходит дым, и приписав это обстоятельство внутреннему пламени, бросился в соседнюю комнату, схватил серебряный кувшин с водой и вылил ее на спину своего господина, крича:

– Огонь! Огонь!

Кто бы сказал, что через сто лет это растение, до тех пор известное только американским индейцам, распространится по всему миру и произведет настоящий переворот в обычаях и привычках многих миллионов людей, и все правители воспользуются этим для обогащения государственной казны.

Альваро и Диас уже проглотили обед и только собирались заняться курением, как вдруг услышали на берегу какой-то стук, точно столкнулись две лодки.

Оба тотчас же вскочили со своих мест.

– Это, может быть, возвращается здешний хозяин, – сказал Альваро, торопливо заряжая ружье.

– Вероятно. Подождите минутку, если он ответит на клич, значит, это тупинамба.

Диас приложил ко рту кусок листа, сложенный вдвое, и трижды свистнул. Пронзительный свист должен был разнестись на далекое расстояние. Диас прислушался. Через минуту послышался ответный троекратный свист, раздавшийся с берега, где росли карликовые пальмы.

– Это друг, – сказал Диас.

Шорох листьев все усиливался, указывая, что кто-то быстро приближался к ним. Вдруг ветви банана раздвинулись и оттуда на маленькую площадку, где стоял шалаш, выпрыгнул индеец.

Это был высокий стройный человек средних лет, с угловатыми чертами лица, очень живыми маленькими черными глазками и длинными черными волосами.

Кожа этого индейца была зеленоватого оттенка вследствие слишком большого употребления кокосового масла и жира для татуировки на груди и руках, изображающей страшных жаб с разинутой пастью.

Он был совершенно гол и только носил ожерелье из человеческих зубов, взятых, вероятно, у побежденных врагов. В правой руке у него была граватана.

– Ты узнаешь меня, Курурупебо (пузатая жаба)? – спросил Диас, выступая вперед.

– Великий пиайе Зома! – воскликнул индеец, выражая величайшее изумление.

Взглянув на Альваро, он спросил:

– Твой сын?

– Да, которого я наконец нашел после стольких лет! А ты что здесь делаешь?

– Я скрылся здесь, на этом острове, после разрушения моей деревни, – отвечал индеец.

– Разве племя все еще в бегах?

– Не знаю. Но мне известно, что аймары, разорив деревни тупи, теперь отступают, преследуемые индейцами канела, тама и гуато. Вероятно, через несколько дней эти разбойники уже вернутся на свои земли. Все их группы обратились в бегство и больше не могут бороться.

– Однако вчера они дали сражение тупи.

– Знаю. Но пока они их преследовали, на них тоже напали врасплох враги и разбили их наголову. А великий пиайе Зома что делает здесь?

– Я разыскиваю своего второго сына, которого похитили тупи. Глаза индейца загорелись зловещим огнем.

– Опять эти бесчестные волки! – воскликнул он. – Они хуже аймаров и даже не питают почтения к нашим пиайе белой кожи!.. Они сожрали его?

– Еще нет.

– Отчего же ты здесь остановился?

– Зома, владыка ветров и вод, земли и солнца, научивший краснокожих сынов леса разводить маниоку, внушил мне, что я должен прийти сюда и разыскать Курурупебо, который поможет мне спасти моего сына.

Индеец выпрямился во весь рост и принял горделивую осанку.

– Значит, Зома считает меня великим воином? – спросил он.

– Да, и доказывает это тебе тем, что прислал меня сюда.

– Мое мясо, моя кровь и моя граватана принадлежат великому белому пиайе! – проговорил торжественно индеец. – Скажи, что я должен сделать?

– Проводи меня в деревню тупи и помоги освободить моего сына.

– Курурупебо готов отправиться тотчас же. Он великий воин и не боится этих проклятых волков! – гордо заявил индеец.

– Возьми же то, что тебе нужно, и в путь!

Индеец пошел под навес, чтобы снять гамак и взять свою посуду, а в это время Диас, очень обрадованный исходом разговора, повел Альваро к берегу, говоря ему:

– Все идет хорошо. Курурупебо поведет нас на территорию тупи и будет помогать нам изо всех сил в нашем предприятии. Это очень большая подмога для нас, так как он чрезвычайно храбр, один из тех, которые считаются непобедимыми. Он убил по крайней мере четырнадцать врагов и столько же съел.

– Куда мы направимся? – спросил Диас индейца, когда тот подошел к лодке.

– Вон там есть река, которая ведет в земли тупи. Если она свободна, то мы по ней поднимемся.

– А далеко это?

Индеец посмотрел на солнце и сказал:

– Мы там будем после заката.

Теперь, когда гребцов было трое, лодка понеслась как стрела, тем более что индеец, как и большинство его соотечественников, был превосходным гребцом.

Саванна по-прежнему была покрыта мелями, заросшими тростником и громадными массами бамбука, из которого индейцы делают свои стрелы. Тысячи водоплавающих птиц летали вокруг, нисколько не пугаясь лодки. Индеец несколько раз без промаха посылал в них стрелу. Как предусмотрительный человек, он подумал не только об ужине, но и об обеде на следующий день. Иногда же он отправлял стрелу в воду и попадал в какую-нибудь большую рыбу, одну из тех, которые во множестве населяли темные воды озера.

– Как ловки эти дикари! – сказал Альваро, восхищенный отвагой Курурупебо. – Если мои соотечественники вздумают силой захватить эту страну, то им придется позаботиться о том, чтобы не уступать в силе и ловкости сынам этих лесов.

К вечеру лодка приблизилась к устью реки шириной в несколько сот метров. Она, по-видимому, разделяла на громадном протяжении гигантский лес, покрывавший берег озера.

– Ибира, – сказал индеец обращаясь к Диасу. – Поднявшись по ней, мы в два дня достигнем земель тупи.

– Берега этой реки населены? – спросил Диас.

– Я полагаю, – отвечал индеец.

– Кем?

– Тупи.

– Но тогда они могут нас увидеть!

– Мы будем плыть только ночью.

– Если они заметят нас, то преградят нам дорогу.

– Я знаю. У тупи много лодок. Мы поднимемся по этой реке насколько возможно, а потом пустимся в лес. Там, по крайней мере, мы будем в безопасности и нам легче будет пробраться к деревням тупи… А теперь отдохнем немного и поужинаем.

Они подплыли к левому берегу реки, где росли великолепные пальмы мауриция, из ствола которой, до ее цветения, индейцы извлекают мучнистое вещество, заменяющее маниок, а из сока, подвергшегося брожению, приготовляют сладковатый и опьяняющий напиток.

Курурупебо исследовал берег на несколько сот метров в окружности, чтобы удостовериться, что нигде нет никакого жилья, и только тогда развел огонь и быстро приготовил ужин, поджарив на углях рыбу и сварив убитых птиц в горшке вместе с какими-то длинными, нежными и сладкими кореньями, которые он собрал во время своей кратковременной экскурсии в лес.

Когда все было готово, он отошел в сторону, так как бразильские индейцы не имеют обыкновения есть рядом даже в семье. Он быстро опустошил свой горшочек, наполненный супом, используя вместо ложки два пальца, средний и указательный. Он действовал ими с такой ловкостью, что успел кончить свою порцию супа гораздо раньше обоих европейцев. С такой же быстротой была съедена рыба, которую они даже не очистили ни от чешуи, ни от костей, чтобы не терять времени.

Во время еды индейцы никогда не разговаривают и ничего не пьют, но, насытившись, они любят болтать целыми часами, как попугаи, выпивая огромное количество разных крепких напитков. За неимением их, Курурупебо сейчас должен был довольствоваться речной водой. Но он вознаградил себя понюшкой порошка парика, втянув его в нос посредством двух трубочек, сделанных из ястребиных перьев. После этого он тотчас же пришел в веселое настроение, так как парика обладает опьяняющими свойствами.

Остановка, необходимая для того, чтобы дать отдых утомленным от долгой гребли рукам, продлилась почти до полуночи. После этого они опять быстро понеслись вверх по реке, стараясь воспользоваться темнотой, чтобы проплыть как можно большее расстояние, не подвергаясь опасности быть замеченными с берега.

Великолепные пальмы, окаймлявшие оба берега реки, бросали такую густую тень на воду, что совершенно скрывали лодку. Главным образом это были восковые пальмы, чрезвычайно красивые, очень высокие и тонкие, с великолепной кроной длинных перистых листьев. Временами в чаще кустарника показывались то здесь, то там блестящие зеленоватые точки, слышались мяуканье, вой и громкий рев и виднелись какие-то тени. Это были разные хищники: ягуары, кугуары, красные волки и леопардовые кошки, бродившие на опушке леса.

Как только Курурупебо заметил это, то немедленно усиленными взмахами весел направил лодку на середину реки. Он по опыту знал дерзость этих хищников и поэтому принял свои предосторожности.

– Какое множество зверей водится здесь! – сказал Альваро, смотря на две большие тени, быстро двигавшиеся по направлению к косе, тянувшейся почти до середины реки.

– Тут все берега реки населены хищниками, – отвечал Диас. – В большом лесу их не так много, так как там мало озер и ручейков, и поэтому он мало посещается тапирами, обезьянами и пекари, составляющими обычную добычу хищников.

– Молчание, великий пиайе! – вдруг сказал Курурупебо, поднимая весла.

– Что такое? – спросил Диас.

– Деревня.

– Где?

– Вон, в том направлении.

– Тупи?

– Наверное, – отвечал индеец.

– Можно ли ехать дальше, не привлекая к себе внимание жителей? – спросил его Диас. – Ведь они, должно быть, теперь спят!

– Если аймары еще не изгнаны окончательно из этой местности, то в деревне наверняка выставлены сторожевые посты.

– Это правда. Что же ты нам посоветуешь делать?

– Оставить лодку и идти в лес. Там мы будем в большей безопасности и можем подойти к главной деревне тупи, не рискуя быть открытыми. Твой сын, конечно, находится там, я в этом уверен.

– Мне не хочется бросать лодку.

– Мы ее затопим, чтобы по возвращении найти ее на том же месте и снова отправиться на ней в саванну.

–Что говорит индеец? – спросил Альваро с оттенком нетерпения в голосе.

– Впереди нас деревня тупи, – отвечал Диас. – Курурупебо не решается пройти мимо нее и советует отправиться в большой лес.

– Мы можем ему довериться?

– Вполне.

– Тогда высадимся на берег.

Они пересекли реку и причалили к правому берегу.

Индеец привязал лодку к дереву длинной и крепкой лианой, выгрузил на берег свои припасы, гамак и пару горшков, затем наполнил лодку водой, чтобы она совсем затонула. Огромные листья Виктории Регии, растущей в этом месте, полностью закрыли лодку, так что никто не мог ее заметить.

Альваро и Диас только что выбрались на берег и направлялись в лес, когда индеец вдруг остановил их.

– Посмотри, великий пиайе! – сказал он.

Диас взглянул туда, куда указывал индеец. Какой-то длинный и темный предмет отделился от полуострова, на котором была расположена деревня, и начал быстро спускаться по реке.

– Лодка! – воскликнул Диас.

– На сторожевых постах бодрствуют, – сказал индеец. – Отправились удостовериться, высадились ли мы.

– Да, да, нас уже заметили. Скорее в лес!

Они скрылись в лесу. Громадные древовидные папоротники, лианы, ваниль и группы орхидей, спускавшихся с веток, образовывали густую чащу вместе с великолепными пальмами, поднимавшимися к небу; воздух был наполнен ароматом цветов. Но путники быстро шли, ничего не замечая и опасаясь каждую минуту погони. Индеец, обладавший, как и все дикари, чрезвычайно острым слухом, временами останавливался и прислушивался. Затем он снова шел вперед, все увеличивая скорость и углубляясь все дальше и дальше в темный лес.

Диас, уже привыкший к быстрой ходьбе индейцев, проходящих иногда в одну ночь громадные расстояния, без особенного труда следовал за Курурупебо. Но Альваро должен был делать невероятные усилия, чтобы не отставать от него. Кроме того, он ощущал какую-то странную боль в больших пальцах обеих ног, точно туда были вколочены шипы.

После двухчасовой безостановочной и быстрой ходьбы он наконец признал себя побежденным.

– Остановимся, Диас, – сказал он. – Больше не могу идти. Притом же, мне кажется, нам не угрожает никакая опасность в данную минуту.

– Да, остановимся, – согласился Диас. – Вы не привыкли к длинным переходам бразильских дикарей.

– Кроме того, я не знаю, что случилось с моими ногами. Мне кажется, что большие пальцы ног у меня в плохом состоянии.

– А' – воскликнул Диас. – Я знаю, что это такое. Это зловредное насекомое разъедает вам пальцы. Надо вас от него избавить, а не то ноги у вас будут испорчены.

– Что же это за насекомое?

– Особый вид блохи. Курурупебо вас избавит от нее. Но надо подождать рассвета, так как если мешочек, заключающий яички, не будет вынут целиком и часть его останется, то произойдет злокачественное нагноение, которое может лишить вас возможности ходить в течение многих недель.

– Вы сказали, что это блоха?

– Да, очень распространенная здесь и не дающая никому пощады, даже ногам индейцев. Неизвестно, почему она предпочитает большие пальцы ног. Самка кладет туда свои яички, и беда, если вовремя не удалить их. Можно совсем лишиться ноги… Уляжемся под этим деревом и подождем, пока взойдет солнце.

– Но ведь дикари, выехавшие на той пироге, могут преследовать нас?

– Если Курурупебо спокоен, то это значит, что нам ничто не угрожает!

В самом деле, индеец не проявлял никаких признаков беспокойства. Облокотившись на ствол пальмы, он с наслаждением втягивал в нос парику, рассеянно следя за полетом светящихся насекомых, носящихся среди зелени, точно мириады звездочек, пригоршнями рассыпанных в ней.

С наступлением утренней зари весь лес осветился нежным розоватым светом, проникшим под свод зелени. Курурупебо, которому Диас уже рассказал, что случилось с Альваро, достал несколько шипов с одной пальмы, выбирая такие, острие которых было очень тонким.

Диас сделал знак Альваро, чтобы он снял башмаки.

– Операция эта очень быстрая и нисколько не болезненная, – успокаивал он Альваро. – Как только гнездо блохи будет извлечено, то вы в состоянии будете идти, не ощущая ни малейшего неудобства.

Индеец хорошенько осмотрел ноги Альваро и тотчас же нашел на обоих пальцах маленькие припухлости. Он взял один из шипов и с необычайной ловкостью извлек из толщи пальца три крошечных мешочка, которые тотчас же выбросил. Это и были гнезда блохи, заключавшие в себе яички.

– Блохи почему-то сочли ваши ноги более подходящими для кладки яичек и воспользовались этим, – сказал Диас, улыбаясь. – Кровь белых, вероятно, особенно хороша для питания выводков… Но вот вы и избавлены от этих опасных крошечных жильцов.

Индеец присыпал парикой сделанные уколы и обратился к Диасу со словами: «Теперь идем!»

– Нас преследуют? – спросил Диас.

– Курурупебо не слышал никакого подозрительного шума, но все же лучше скорее удалиться от берега, – отвечал индеец.

– Когда мы дойдем до главной деревни?

– Сегодня вечером, если будем хорошо идти.

Он нагнулся и, осмотрев внимательно землю, пошел вперед, избрав тропинку, которая, по-видимому, была проложена каким-то большим животным, судя по массе изломанного и истоптанного кустарника.

– Дорога тапира, – сказал Диас, обращаясь к Альваро.

– Это животные, похожие на свиней, но обладающие чем-то вроде подвижного хобота на конце морды? – спросил Альваро.

– Да, сеньор Виана, и эта тропинка указывает на близость какого-нибудь болота. Эти животные не могут жить без воды, так как питаются корнями водных растений.

– Но почему же они прокладывают в лесу такие тропы? Ведь эта дорога как будто проделана человеком!

– Тапиры всегда имеют обыкновение проходить по одной и той же дороге в свое логовище где-нибудь у болота. Таким образом они прокладывают тропинки в самой густой чаще.

– Оу! – крикнул Курурупебо и сразу остановился.

– Что случилось? – спросил Диас, подбегая к нему.

– Тупи проходили здесь, – сказал дикарь. – Бежим скорее. Действительно, в этом месте, где он остановился, видны были

поваленный кустарник, срубленные лианы и потоптанные орхидеи, точно здесь промчалась ураганом толпа людей.

На сырой лесной почве ясно видны были многочисленные следы голых ног, а в стволах деревьев торчали стрелы, вонзившиеся в кору.

Индеец вытащил одну из этих стрел и внимательно осмотрел ее.

– Стрелы тупи, – сказал он.

– Как ты распознаешь их? – спросил Диас.

– По крючковатому кончику… А вот стрелы аймаров, – сказал индеец, вытащив еще одну стрелу. – Кончик стрелы сделан из шипа пальмы.

– Может быть, тупи, побежденные на берегу саванны, прошли здесь! – сказал Диас.

– Да, – отвечал Курурупебо.

Вдруг он поднял голову и, потянув воздух носом, обратился к Диасу:

– Иди, великий пиайе!

– Что случилось? – спросил Диас.

– Вон там… мертвые…

«Что, если тупи были настигнуты аймарами и окончательно истреблены? – пронеслось у Диаса в голове. – Ведь тогда Гарсиа не избежал смерти!»

Диас пошел за индейцем, испытывая мучительную тревогу в душе, но он не поделился своими опасениями с Альваро. Пройдя шагов триста, индеец остановился возле большого пруда, берега которого были совершенно свободны от деревьев.

В этом месте, должно быть, происходило страшное сражение. Несколько сот трупов, уже начавших разлагаться, лежали вокруг пруда. Тут же валялись луки, стрелы, граватаны и дубины. Целые лужи уже свернувшейся крови виднелись в каждом небольшом углублении почвы.

– Аймары, – сказал Курурупебо, и на лице его появилось выражение жестокой радости. – Тупинамба отомщены!

– Значит, аймары были побеждены? – спросил Диас.

– Да, они пали все или почти все. Вон там голова их вождя…

Над кучей трупов возвышалась воткнутая на жердь человеческая голова, с раздробленным черепом и без глаз. На ней еще сохранилась корона из перьев, совершенно пропитанных кровью…

Альваро не мог сдержать возгласа изумления, как только увидел эту голову.

– Это вождь аймаров, – сказал он. – Я узнаю его голову, хотя она и очень изуродована.

– Тем лучше для нас, – ответил Диас. – По крайней мере, этот не будет нас больше беспокоить.

Индеец, исследовавший с большим вниманием поле битвы и рассматривавший трупы, как будто он искал что-то, вдруг нагнулся и поднял какой-то предмет с земли.

– Твой сын, великий белый пиайе, проходил здесь, – сказал он, поворачиваясь к Диасу. – Теперь мы можем быть уверены, что он находится в руках тупи.

– Что же ты нашел?

– Порошок, который гремит.

Курурупебо показал ему кожаный мешочек, откуда он высыпал на ладонь правой руки несколько черных зернышек.

– Я хорошо помню этот порошок, – сказал он. – Великий пиайе извлекал из него свет и гром.

Диас тотчас же выхватил у него из рук мешочек и показал его Альваро.

– Вы узнаете его? – спросил он.

– Это запас пороха, который взял с собой Гарсиа! – воскликнул Альваро, сильно взволнованный. – Что же вы думаете?

– Что Гарсиа действительно был похищен тупи! – отвечал Диас.

– Жив ли он?

– Я не сомневаюсь.

– О! Мой бедный мальчик!

– Не бойтесь, мы спасем его, даже если бы нам пришлось для этого собрать все племя тупинамба и двинуть его против похитителей… А теперь возьмите этот порох, сеньор Виана. Он может нам очень пригодиться.

– Уж, конечно, мы не оставим его этим мертвецам, – отвечал Альваро. – Мои запасы начинают истощаться.

– Пусть великий пиайе следует за мной, – сказал в эту минуту Курурупебо. – Мы вступаем сейчас на военную тропу тупи и пойдем по ней до самой большой деревни, где твой сын находится в плену.

XXVIII. Алдея – деревня тупи

Вечером, после очень длинного перехода через девственный лес, оба европейца и индеец пришли к берегу другого большого озера, хотя и не столь огромного, как то, которое они покинули. На противоположном берегу озера, освещенного последними лучами заходящего солнца, виднелись какие-то большие постройки, окруженные высочайшими палисадами и представлявшие настоящую крепость, которая могла бы противостоять даже весьма многочисленным неприятельским силам.

Почти все бразильские племена строили свои деревни таким образом, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения, так как они постоянно вели войну друг с другом, чтобы добывать пленников и пожирать их.

В противоположность африканским неграм, бразильские индейцы не устраивали отдельных шалашей или хижин для каждой семьи. Обычно они строили из древесных стволов громадные хижины, более ста метров длиной и вышиной в пять метров. Эти хижины назывались карбет. Они были покрыты банановыми листьями и имели три двери, из которых одна вела на площадь, где обычно происходило избиение военнопленных, предназначенных для съедения

В каждой из таких хижин помещалось не менее двадцати семейств. Но так как внутри хижины не были разделены, то семьи жили вместе, составляя как бы одну общину.

Каждая деревня, независимо от того, была ли она мала или велика, всегда была обнесена высоким двойным частоколом, на котором вывешивались головы съеденных врагов, вымоченные в специальном растворе и поэтому сохранявшиеся довольно долго.

Однако жители деревни не оставались постоянно на одном и том же месте. Через пять-шесть лет, когда деревья и почва были истощены и не приносили больше плодов, жители деревни покидали ее. Они уничтожали огнем постройки и ограду и отправлялись в другую местность, более богатую дичью и плодами, и там основывали новое поселение.

Деревня, или алдея, тупи, на которую указал Курурупебо, вероятно, была самым значительным поселением этого племени, так как занимала очень обширное пространство, обнесенное высоким двойным частоколом. Число больших хижин в этой деревне было также очень велико.

– Там живет главный вождь тупи, – сказал индеец. – Это – настоящая крепость, на которую воины моего племени никогда не решались напасть.

– А мы? – спросил Диас.

– Мы?.. Три человека могут легко пройти там, где многие сотни воинов не в состоянии были бы проложить себе дорогу даже силой.

– Но ведь мы не знаем, куда они запрятали моего сына, маленького пиайе, – сказал Диас. – Тебе известно внутреннее расположение деревни?

– Нет.

– А у тебя есть какой-нибудь план?

– Да.

– Так говори.

– Нам нужен пленник.

– Чтобы допросить его?

– Чтобы он провел нас в карбет, где обитают пленники, предназначенные для съедения на пиршестве воинов.

– Откуда же мы возьмем такого пленника?

– Каждое утро мальчики и женщины племени выходят из деревни и отправляются за водой. Поищем пруд или ручей, откуда берут воду жители деревни. Я думаю, найти это будет нетрудно.

– И прежде чем кто-нибудь из них дойдет до ручья, мы захватим его в плен?

– Великий пиайе умеет читать мои мысли! – сказал индеец.

– В таком случае идем искать пруд или ручей и хорошее местечко, чтобы устроить засаду.

– Пусть белые пиайе следуют за мной!

Индеец повернул в лес и, руководствуясь своим изумительным инстинктом, отправился искать ручей или пруд, так как он знал, что бразильцы имеют обыкновение строить свои деревни вблизи какого-нибудь потока или озера, откуда берут воду.

В течение нескольких часов он бродил по лесу, нагибаясь по временам к земле и рассматривая что-то, и наконец привел своих спутников к круглому пруду, находящемуся на противоположной стороне деревни.

Пруд был окружен густой чащей бамбука громадных размеров, где можно было легко укрыться.

– Ты полагаешь, что они берут воду в этом пруду? – спросил Диас.

– Да, я вижу на земле множество отпечатков человеческих ног.

– Так остановимся здесь и подождем утра, – сказал Диас. Они побоялись разводить огонь, чтобы не привлечь внимания в деревне, и поужинали фруктами, собранными по дороге. Забравшись в чащу бамбука, они улеглись на листьях, собранных индейцем. Успокоенные тишиной, царившей кругом, и уверенные, что в данный момент они не подвергаются никакой опасности, Альваро и Диас скоро заснули. Впрочем, и тот и другой могли вполне положиться на тонкий слух индейца. Этого человека нельзя было застигнуть врасплох не только бодрствующим, но даже спящим, так как и тогда он тотчас бы почуял приближение врага.

Ночь прошла спокойно, и только вой красных волков, бродивших вокруг деревни, временами будил спящих. Ни ягуаров, ни кугуаров не было слышно, хотя те и другие должны были водиться тут в большом количестве. Дерзость этих хищников иногда бывала так велика, что они перепрыгивали через высокую ограду и забирались в карбет, чтобы похитить оттуда какого-нибудь индейского мальчика. Но на этот раз опасные хищники не показывались, и наши путники спокойно провели ночь.

Рано утром послышалось пение, которое все приближалось, и скоро уже можно было различить голос поющего. Курурупебо вскочил на ноги и, взяв граватану, сказал Диасу:

– Идут за водой!

– Это голос мальчика, – заметил Диас, внимательно прислушиваясь.

– И притом это не тупи! – проговорил индеец с изумлением. – Это песенка тупинамба: «Мы держим птицу за шею! Но если б ты был настоящей птицей, прилетевшей клевать наши поля, то ты бы улетел тотчас же!..» Так поют наши воины, когда связывают пленника, обреченного на смерть. Ты ведь слышал эту песню, великий пиайе?

– И прибавь, что я слышал также этот голос, – сказал Диас, не менее удивленный, чем индеец. – Да-да. Это голос Япи! Я не ошибаюсь

– Япи? Тот самый мальчик, который был приставлен к тебе, чтобы ты посвятил его в тайны пиайе? Неужели это он? – воскликнул Курурупебо.

– Аймары похитили его у меня.

Альваро не понимал, что говорили между собой Диас и индеец, но ему показалось, что он уже где-то слышал голос поющего. Тут он невольно вспомнил мальчика, который служил ему переводчиком у аймаров.

Пение прекратилось, но теперь ясно слышался треск сухих листьев под чьими-то ногами и шум раздвигаемых ветвей. Шаги приближались. Курурупебо насторожился и, точно тигр, приготовился броситься на свою жертву, когда из-за кустов показался мальчик с глиняным кувшином на голове.

Альваро и Диас бросились к нему навстречу и загородили его от Курурупебо, который собирался ударить его граватаной, чтобы оглушить.

– Переводчик вождя аймаров! – крикнул первый.

– Япи! – крикнул второй.

Мальчик остолбенел от изумления и молча поглядывал то на одного, то на другого. Наконец он пришел в себя и бросился к Диасу с криком:

– Мой повелитель!

– А это пиайе аймаров?.. О, как я счастлив, что вижу вас еще живыми!

– Ты один? – спросил Диас.

– За мной идут женщины, которые приходят сюда за водой. Бегите, а то вас увидят!

– Следуй за нами!

Мальчик повиновался. Бросив свой сосуд в воду, он побежал за ними в лес. Они пробежали около километра и тогда только остановились, спрятавшись в группе громадных банановых деревьев, большие листья которых совершенно закрывали их.

– Говори, Япи! – обратился к нему Диас. – Белый мальчик находится в деревне?

– Да, – отвечал юноша. – Они его взяли в плен дня за два перед вторым сражением с аймарами.

– Я боялся, что они съели его.

– Нет еще. Но они его откармливают.

– Ты виделся с ним? – спросил Альваро, сильно взволнованный.

– Нет. Никто не смеет входить в карбет, где он заключен.

– А ты видел его, по крайней мере?

– Да, вчера вечером. Он, мне кажется, уже знает, какая печальная участь ожидает его.

– Мы пришли сюда, чтобы спасти его, – сказал Диас. – Как ты думаешь, можно будет извлечь его оттуда так, чтобы тупи не заметили?

– Их много, и они сторожат его, – отвечал Япи.

– Ты можешь нам помочь. Отчего пощадили тебя? Ведь они же знают, что ты тупинамба?

– Меня усыновил один из вождей, знавший, что я был в услужении у великого белого пиайе.

– Значит, ты пользуешься некоторой свободой?

– Да, господин.

– Ты мог бы выйти ночью из своего карбета?

– Это возможно.

– А мог бы ты открыть дверь ограды?

– Это очень легко. Ребенок мог бы сделать это, – отвечал Япи.

– Сколько индейцев сторожит карбет пленников?

– Двенадцать.

– Они спят ночью? – спросил Альваро.

– Да, вокруг костра, горящего перед дверью карбета, – отвечал Япи.

– Хватит ли у тебя мужества открыть нам сегодня вечером до восхода луны дверь в ограде и проводить нас в карбет пленников? Об остальном не беспокойся. Мы уже сами сумеем войти в хижину и похитить оттуда мальчика.

– Я все-таки не тупи, а тупинамба, – отвечал Япи с гордостью. – А ты мой повелитель! Я все сделаю, что захочет великий пиайе, только бы он отвел меня к моему племени!

– Какая дверь находится ближе всего к карбету пленников?

– Та, которая обращена в ту сторону, где закатывается солнце.

– Мы будем около этой двери. Как только ты услышишь свист змеи кобры, то немедленно отопри ее, и мы войдем в деревню.

– Ты мог бы известить Гарсиа, чтобы он был готов? – спросил Альваро.

– Я крикну ему это, проходя перед карбетом. Тупи не знают языка белых, а маленький пиайе поймет меня.

– Теперь ступай, а то женщины заметят твое исчезновение, и это возбудит подозрение тупи, – сказал Диас.

– Когда красное светило начнет спускаться, я буду на своем посту и буду ждать сигнала, – заявил Япи и тотчас же стрелой помчался назад.

– Вы надеетесь? – спросил Альваро, взглянув на Диаса, стоявшего с нахмуренным видом.

– Или мы его спасем, или все будем съедены! – отвечал Диас. – Ах! Если бы можно было уведомить тупинамба! Но они слишком далеко отсюда и, пожалуй, явились бы сюда слишком поздно!

Курурупебо, не знавший ни одного слова ни по-испански, ни по-португальски, конечно, не понял ничего из этого разговора, но ему рассказали о состоявшемся соглашении. Смелый план, по-видимому, ему очень понравился.

– Сегодня вечером! – сказал он. – Завтра тупи будут либо ликовать, либо очень печалиться!

Он отправился в лес поискать какой-нибудь дичи на обед, как будто даже не думая об опасности, которой подвергался при этом. Его не беспокоила мысль, что он может быть взят в плен и съеден вековыми врагами своего племени.

День прошел в постоянной тревоге для Альваро и Диаса, которые, несмотря на непоколебимую решимость сделать все для спасения бедного мальчика, все-таки испытывали мучительный трепет при мысли, что в случае весьма возможной неудачи их дерзкого замысла они все пойдут на жаркое отвратительным людоедам.