Текст книги "Пропавшая кинозвезда"

Глава 9

– Знаю, Вэйн, прости.

Джулия с трудом смогла вставить словечко, едва подняла трубку, чтобы предупредить своего агента, что «Гарольд и снежный дракон» не поспеют к концу месяца, как обещала раньше, и у нее не было возможности предупредить.

– Возникли проблемы? – Вэйн Роберте чертовски проницателен и сейчас чувствует, что Джулия что-то недоговаривает. – Заболел Джейк? Сложности в школе? Нужна помощь? Только не говори, что у тебя творческий кризис, я просто не поверю.

Джулия вздохнула.

– Джейк в порядке, – сказала она, довольная тем, что по крайней мере здесь может не врать. – И в школе, и вне школы. Просто я чувствую себя… разбитой, вот и все. – Она запнулась. – Честно говоря, я собираюсь переезжать. Мы оба выиграем от смены декораций.

– Смены декораций? – Вэйн говорил так, словно сама идея была немыслимой. – Ты имеешь в виду другой дом? Что там случилось с твоим? Помню, ты как-то говорила, у тебя мечта, а не дом…

– Не просто другой дом, – прервала его Джулия. – Я думаю о другом острове. Полная перемена обстановки. Кто знает, – она старалась говорить беззаботно, – может, это окажется на пользу моему воображению.

– Насколько я понимаю, у тебя с воображением все в порядке, – коротко возразил Вэйн. – На какой остров? Антигуа? Барбадос?

– Мне кажется, очень хороши острова Фиджи, – протянула Джулия, ожидая бурной реакции Вэйна, но была разочарована. – Или, может быть, Таити.

– Таити? – Ее агент не находил слов. – Джулия, это несерьезно!

– Почему? – Она попыталась игнорировать его огорчение. – Не имеет значения, где я живу, пока сдаю рукописи в срок.

– Но когда я получу именно эту рукопись? – поставил вопрос ребром Вэйн. – Ты представляешь, сколько забот и времени потребует такой переезд? Откуда ты знаешь, что сможешь работать на Таити? Это франкоговорящий остров, не так ли? Джейк говорит по-французски? А ты?

– Я не сказала, что выбрала Таити, – быстро возразила Джулия. Собственно, она даже не рассматривала эту возможность. Она не могла думать спокойно с тех пор, как Куинн ворвался в ее дом, и настойчивость Вэйна загнала ее в угол.

– Одно утешение, – фыркнул Вэйн. – Честно говоря, Джулия, не понимаю, что на тебя нашло.

Если бы я не знал тебя лучше, решил бы, что это мужчина. Но ты чертовски независима. Я знаю, ты не позволишь какому-то придурку сбить тебя с толку.

Джулия тяжело вздохнула.

– А тебе не кажется, что мне просто нужны перемены? – воскликнула она, переходя в контрнаступление. – Сам знаешь, я живу здесь почти десять лет. Почему бы не сделать перерыв?

– Если бы речь шла только о перерыве, я бы, возможно, согласился с тобой, – возразил Вэйн с заметным раздражением. – Устрой себе каникулы, детка, почему нет? Но сначала закончи «Гарольда». Пожалуйста!

В конце концов Джулия повесила трубку, не дав никаких обещаний. Честно говоря, ей не очень хотелось переезжать. Она обустроилась здесь; Джейк ходит в школу. Тот факт, что рано или поздно придется задуматься о его дальнейшем образовании, не был любимой темой для размышлений.

Конечно, могли быть обстоятельства, когда она бы с радостью переменила декорации. Она живет жизнью профессионального отшельника слишком долго, и найти человека, прикованного к одному месту, всегда легче. Но искушение поискать что-то новое появилось несколько лет назад – тогда лишь мимолетные мысли, несбыточные мечты, рожденные одиночеством.

Нет, последние шесть или семь лет сама идея жить где-то еще казалась невероятной. Частично виной тому привычка – она знала это. Жизнь на Сан-Хасинто сузила ее горизонты, и перспектива оказаться в новой ситуации, общаться с новыми людьми постепенно потеряла притягательность. Но самое главное, она понимала это, – скрытность, которую давал ей остров. Она научилась приспосабливаться, научилась расслабляться и, если бы ее не нашли, осталась бы здесь навсегда.

Но ее нашли, напомнила она себе, будто требовалось напоминание. И у нее нет оснований полагать, что в ее частную жизнь вскоре не вторгнутся. Куинн может уехать в черной ярости, но нечего надеяться, что он не вернется. Напротив, после случившегося он будет вдвойне настойчив. Злость – сестра мстительности.

Она вздохнула. Но откуда она могла знать, что случится? Господи, она не приглашала его – никоим образом. И обвинять ее в обыске в его комнате! Джулия тряхнула головой. За кого он ее принимает, если верит в эту чушь!

Конечно, все обернулось не так, как он планировал, отметила Джулия, но это слабое утешение. Тем не менее ему обидно будет вспоминать потерю своего преимущества. Он собирался унизить ее. Но ей удалось посмеяться последней.

Только ничего из случившегося не казалось особенно забавным. Ответ Куинна, его сарказм, притворная погоня по комнате – все это напомнило ей почти забытое. Если он выдал тот факт, что она по-прежнему возбуждает его, что из того? Он – мужчина и, возможно, потерял подружку; Джулия не тешила себя надеждой, что здесь что-то большее. И все же он был так зол…

Джулия с внезапным предчувствием схватилась за горло. Нельзя расслабляться: Куинн опасен. И даже сам не знает, насколько опасен. Если он презирает ее сейчас, что случится, когда он узнает о Джейке?..

Было светло, когда Джулия открыла глаза. Какое-то мгновение она оставалась в растерянности, не в силах припомнить, что случилось прошедшей ночью, как она попала в постель. Она не помнила, как выключала свет, как раздевалась и почему легла голой. Где ее сатиновая ночная рубашка? Или шелковая пижама, которую она надевает, когда холодно?

Сейчас не холодно, обнаружила она, вытягивая стройную ногу, и тут же в панике поджала ее, коснувшись другой, незнакомой конечности. В долю секунды она сообразила: конечность волосатая. Она в постели с мужчиной!

Но с каким мужчиной?

Осознание было быстрым и убийственным. Но нет, она не желает признавать это, не может в это поверить. Однако, повернув голову на подушке, Джулия убедилась в своих наихудших опасениях.

Куинн лежал рядом с ней на животе, подложив одну руку под подушку. Он все еще спал. Его волосы были растрепаны, рот приоткрыт, ресницы темнели на фоне щек. Он выглядит необыкновенно привлекательным, с внезапной болью подумала она, не в силах противиться восхищению. Необыкновенно привлекательный и необыкновенно юный. О Господи, в ужасе думала Джулия, что она натворила…

Поняв, что задержала дыхание, Джулия тихонько выдохнула. Затем, облизнув пересохшие губы, она решила посмотреть в лицо ужасным фактам. Куинн пришел сюда незваным и по известным только ему причинам набросился на нее. И она отдалась! – на грани истерики напомнила себе Джулия. Она легла в постель с сыном Изабель, позволила сыну Изабель заниматься с собой любовью.

Несколько дыхательных упражнений, и она переборола панику. Но не лежать же рядом с ним голой, как новорожденная, и ожидать, когда он проснется, чтобы отдаться на его милость! А ей уж точно не устоять, если он проснется. Воспоминания о прошлой ночи всплывали чередой, и ее собственное поведение казалось все более и более нереальным.

Но она не может спрятаться от того факта, что позволила себе забыться при полном отсутствии предохранения. Такого раньше не случалось. Но ни один мужчина не возбуждал ее так, как Куинн. Она никогда не испытывала такого потрясения, какое испытала в его руках.

Как это произошло? – спрашивала она себя. Когда крепкое, молодое тело Куинна пригвоздило ее к дивану, почему она не почувствовала отчуждения, которое всегда спасало ее в прошлом? Не похоже, чтобы он был особенным экспертом в сексе. Во всяком случае, пока что. Просто рано созрел. Хотя бы это должно было привести ее в чувство – но не привело.

Правда в том, что, несмотря на неопытность, его руки и губы делали с ее телом необычайные вещи. Она была покорена его желанием, его пылкостью, его голодом и хотела удовлетворить все сразу. Впервые в жизни она отдала себя полностью. Без остатка, неудержимо.

И так много получила взамен, вспомнила она, закрыв на мгновение глаза, чтобы лучше видеть всплывающие образы. Куинн оказался так силен, так энергичен, так неукротим. Он быстро станет мастером своего дела.

Даже сейчас, спустя несколько часов, Джулия ощущала в себе его силу и мощь. Она, которая всегда считала себя застрахованной от требований плоти, растеряла в его руках всю свою способность к сопротивлению. Позволила делать с собой, что он пожелает, и дополнила его действия собственными идеями.

Ее бросило в жар при воспоминании, как она сама затаскивала его в постель, как заманивала его, как дразнила его губы своей грудью. Господи, что она натворила! Должно быть, сошла с ума. Кроме того – во рту внезапно пересохло, – когда она последний раз принимала пилюли?

Эта внезапная мысль заставила ее вскочить с постели. Однако, накинув халат и завязав пояс, Джулия на мгновение остановилась, испугавшись, не разбудила ли его своим стремительным бегством. Кажется, обошлось, вздохнула она с облегчением. Господи, она, которая всегда проповедовала безопасный секс, действовала так безмозгло! Не только нарушила свои принципы, но и подвергла риску свою жизнь и карьеру!

Пытаясь успокоиться, Джулия медленно выдохнула. Что она всегда говорила себе? Не спи ни с кем, не применяя защиты! К его чести, Куинн упомянул, что не взял ничего с собой. Но к тому моменту она уже не помнила себя.

Джулия тряхнула головой. Нет нужды волноваться об этом сейчас. Уже слишком поздно; кроме того, раз она некоторое время принимала пилюли, нечего бояться. А заразить ее он не заразит: Куинн не из тех юнцов, которые спят со всеми подряд. Он слишком интеллигентен для этого. Наверняка знает об опасности лучше ее.

Строго наказав себе не допускать больше ничего подобного, она спокойно открыла дверь. Сейчас ей нужна чашка крепкого черного кофе. Она себя лучше почувствует от кофеина. Может быть, даже сможет понять, почему так поступила. Такой она себя еще не знала. Господи, куда девалась ее уравновешенность!

Надо одеться до того, как проснется Куинн. Хотелось бы принять душ в своей ванной, но не разбудить бы Куинна. Пока будет вариться кофе, можно воспользоваться гостевой ванной. Она боялась подумать, как он себя поведет, если обнаружит ее голой, – вернее, как они оба себя поведут. Последняя ночь показала, сколь непредсказуемы могут быть ее эмоции, и ей ни в коем случае нельзя оставаться такой беззаботной. Со временем она справится с ситуацией. Но ее визиты в Кортланд следует прекратить немедленно.

Джулия уже включила кофейник и рассеянно смотрела в окно, когда сзади подошел Куинн. Она обнаружила это, лишь когда он властно обвил ее талию, и дыхание застряло в горле от ощущения его крепкого жилистого тела, прижавшегося к ее спине. Он не одет, это становится все более очевидно. А его губы ласкают ее шею все настойчивей.

– Я соскучился без тебя, – прошептал он, не дав ей собраться с мыслями. Его зубы покусывали ее кожу. – Вернемся в постель.

На мгновение, когда вызванные им чувства снова заставили Джулию забыться, голова ее легла на его плечо. Но затем измученный рассудок потребовал опомниться, и она со вздохом отстранилась.

– Не надо, – сказала она, по-прежнему стоя к нему спиной и боясь повернуться. – По-моему, тебе лучше… одеться. Мне кажется, твоя одежда в гостиной. – Она облизнула губы и спокойно добавила:

– Сегодня у тебя будут лекции?

– Лекции? – В голосе Куинна звучал скрытый сарказм. – Ты имеешь в виду, твои лекции?

– Нет, не мои. – Джулия хотела было повернуться, но вовремя остановилась. – Ты должен быть в колледже, не так ли? Родители считают, что ты именно там.

Куинн со злостью выругался.

– О, совсем забыл, – презрительно произнес он. – Поговорим о моих родителях: убьем настроение. Ты на это надеешься?

Джулия расправила плечи.

– Не думаю, что хочу обсуждать это прямо сейчас, – твердо произнесла она. – Но если уж ты заговорил об этом – да. Мне бы не хотелось, чтобы ты думал, будто случившееся прошлой ночью – больше чем… чем…

– Стоянка на одну ночь?

– Да. Пожалуй, да.

– Почему?

– Почему?

Забывшись, она повернулась к нему и на мгновение потеряла дар речи. Он выглядел так прелестно, так бесстыдно. Ну можно ли подыскать вразумляющие слова, если ее собственные чувства в таком хаосе?

– Я… я думаю, ты знаешь, что я хочу сказать, – запинаясь, произнесла наконец Джулия, но если она надеялась, что слова заденут его сознание, то ошибалась. С ленивой улыбкой он подался вперед, и не успела она разгадать его намерения, как была уже в его руках.

– Да, знаю, ты хочешь того же, что и я, – протянул он, затем развязал узел на ее халате и, скользнув руками по голой коже, чувственно прижал ее к себе. – Вот так. Теперь тебе лучше? – Он посмотрел вниз, где их тела соприкасались, и победно улыбнулся. – Думаю, пора вернуться в постель, а?

Это было началом их романа.

Сколько Джулия ни твердила себе, что пора прекратить, роман продолжался. Как это ни глупо, она словно опьянела от него. Понимала, что поступает не правильно, но покорно отдавалась любви.

Она никогда не любила прежде. Это открылось ей с самого начала их отношений. Иногда эта мысль пугала ее. Экстаз, магия – но этому придет конец.

Раньше или позже она утомит Куинна. Раньше или позже он станет искать другую подружку, своего возраста, и они расстанутся. Ему надоест скрывать их отношения. Он найдет кого-то, кого одобрят его родители.

Не ее. Его родители никогда не одобрят женщину на девять лет старше, о которой говорят, что она спит с каждым привлекательным мужчиной. Мариотты придут в ужас, лишь только заподозрят. Любовница наследника Кортланда – подруга его матери!

Конечно, Куинн не признавал этого. Он отрицал ее домыслы долго и пылко, используя все средства для доказательства своей правоты. Действительно, с каждой неделей он казался все более влюбленным. Настолько, что действительно собирался объявить своей семье об их связи.

Но здесь Джулия провела черту. Сколько бы Куинн ни пытался сломить ее непреклонность, она стояла на своем намертво. На него действовала единственная угроза – не встречаться с ним, и он знал, что Джулия выполнит угрозу, если его мать узнает правду.

Нельзя сказать, что хранить тайну от Изабель было легко. Особенно когда Джулию приглашали в Кортланд, а она не могла найти подходящего повода отказаться. Как на то Рождество, с содроганием вспомнила она. Когда Изабель настаивала, что она – почти член семьи…

Джулия тряхнула головой, вспоминая еще один сюрприз, полученный на то Рождество. За четыре дня до праздника доктор подтвердил, что она беременна. Последующие предосторожности опоздали. Это случилось, когда она впервые переспала с Куинном.

То была самая трудная неделя за всю ее жизнь. После начала их связи с Куинном она провела в Кортланде единственный уикенд, но тогда была уверена, что он не приедет; В этот раз Куинн заглянул в дверь ее спальни в первую же ночь по прибытии, уверяя, что никто их не заметит, когда в доме столько гостей. И хотя Джулия намеревалась его выставить, этого почему-то не получилось. Снова он провел ночь в ее постели, и в его руках она забыла про свои тревоги.

Но наутро Джулия приняла твердое решение и потратила весь остаток праздников, убеждая его, что роман закончен. В подтверждение этому оставалось только запереть дверь. И, несмотря на уговоры, она не смягчилась.

Оглядываясь назад, Джулия понимала, что именно страх дал ей силы отказать ему. Страх, что Мариотты узнают о ребенке. Тогда у нее не было определенных планов, как поступить после отъезда . из Кортланда. Она лишь знала, что должна устроить себе передышку. До того, как нервы – и тело – выдадут ее. Она хотела ребенка; здесь не было вопросов. Как она справится с ним, можно решить потом.

Она смогла оставить Куинна в неведении до своего отлета в Лос-Анджелес. Это оказалось нетрудно: у него были экзамены, а у нее съемки последних сцен телесериала в Брайтоне. Она догадывалась, что Куинн планирует возобновить их отношения после экзаменов. У него и в мыслях не было, что Джулия может покинуть страну.

Ей претило обманывать Изабель. Несмотря на страхи Джулии, ее дружба с матерью Куинна оставалась столь же теплой. Но что та подумает, если узнает правду? У Джулии не оказалось выбора. Ей нужно было уехать.

Любопытно, но идея избавиться от ребенка никогда не приходила ей в голову. Во многих отношениях он стал долгожданным поводом. Поводом сделать то, о чем она думала много лет. И она вцепилась в частицу Куинна, которая сейчас принадлежала ей, как в дар Божий.

Случилось так, что ее исчезновение превратилось в лучший ее спектакль. Арнольд Ньюман, глава «Интерконтиненталь студиос», пригласил ее в Голливуд с перспективой сыграть роль в его новом фантастическом боевике. В прошлом она была в хороших отношениях с Арнольдом. Он был тираном, но всегда оставался честен, и на «Интерконтиненталь студиос» интриги никогда не процветали.

Однако, когда Джулия объявила, что собирается уходить, оставить актерскую работу, Ньюман впал в ярость. Он не мог понять, как она – да кто угодно на ее месте – может бросить такую прибыльную профессию, и сначала понадеялся, что дело в деньгах.

Дело оказалось не в деньгах, и Арнольд потратил немыслимую энергию, выкладывая ей под занавес, какое она неблагодарное создание. Конечно, она не назвала ему истинной причины отказа от карьеры. Даже в том состоянии у нее хватило на это благоразумия.

Их скандал докатился до публики. Должно быть, из его офиса произошла утечка в прессу. Всегда найдутся люди, готовые на что угодно за несколько лишних долларов, и Джулия не сомневалась, что они получили награду за шокирующую сплетню.

Новость о том, что Арнольд Ньюман выбросил любимую актрису из своего офиса, потрясла мир кино. Джулию осаждали репортеры, желающие узнать подноготную истории. Ее апартаменты в отеле в Лос-Анджелесе превратились в тюрьму. Ей не давали покоя конкурирующие студии, и она уже отчаялась скрыться.

Единственным человеком, знавшим о ее планах, был Бенни Голдсмит. Бенни работал ее агентом более десяти лет, и, хотя ей поступали весьма соблазнительные предложения, она осталась верна человеку, ставшему ее другом. Поделившись своим секретом, она объяснила возникшую перед ней трудность. Она не может жить вместе с Куинном. Она слишком известна – скандально известна, с грустью признавала Джулия. А Куинн так молод, так раним.

Именно Бенни все организовал. Именно Бенни разобрался с ее финансами и помог скрыться от прессы. Благодаря ему она в конце концов оказалась в «Старом роме» на Сан-Хасинто с фиктивными документами о тяжкой утрате – чтобы объяснять, почему живет одна.

Когда пришла пора рожать, Джулия знала, что уже не столь узнаваема. Занимаясь несколько месяцев реставрацией виллы, она растолстела. И не только из-за ребенка, с грустью вспомнила она. Так славно не подсчитывать калории, и аппетит у нее был прекрасный.

С рождением ребенка Джулия справилась легко. К тому времени она уже переехала на виллу, а акушерка из маленькой местной больницы поселилась у нее за неделю до появления Джейка. Роды прошли без осложнений, и Джулии понравилось быть матерью. Самой кормить малыша стало для нее праздником жизни.

И она спокойно жила здесь, с болью думала Джулия, пока каким-то амбициозным телевизионщикам, жаждущим повысить свой рейтинг, не взбрела в голову идея найти ее, в чем они и преуспели. Несчастному Бенни пришлось справляться со шквалом вопросов от прессы и студий, когда она пропала из поля зрения. Его смерть стала для Джулии ужасной потерей, хотя их контакты последние годы были нечасты. Она даже представить не могла, что его смерть откроет то, что он так хорошо скрывал при жизни.

Но она не могла поступить по-другому, уверяла себя Джулия. Что бы ни говорил сейчас Куинн, она уверена, что поступила правильно. Он сам подтвердил… признался, что у него есть другая женщина. Он – наследник Кортланда, будущий лорд Мариотт. Неважно, насколько хорошо к ней относилась Изабель, она никогда бы не одобрила брак Джулии с ее сыном…

Глава 10

Зазвонил будильник, но Куинн уже не спал. Вытянувшись поперек постели, он нажал на кнопку звонка, затем перевернулся на спину и продолжил изучение потолка.

Он разглядывал потолок больше часа, следя за игрой отблесков уличных огней, наблюдая, как пробивается рассвет. Утро, очевидно, хмурое: солнечные лучи не освещают комнату. Лишь нарастающий гул транспорта говорит о том, что уже больше семи утра.

Пора вставать, подумал Куинн, но необходимость прожить грядущий день наполняла его отчаянием. После возвращения с Сан-Хасинто три недели назад ему приходилось бороться с ежедневной депрессией, которая охватывала его, едва он открывал глаза, и не отпускала до самого вечера. И даже тогда лишь алкоголь помогал развеять мрачное настроение. Алкоголь – его спаситель, заметил он, хотя был не настолько глуп, чтобы подчиниться его власти. И все же спиртное восстанавливало его способность к общению, утраченную после возвращения с острова.

Честно говоря, ему не следовало возвращаться. По крайней мере пока он не поговорил с Джулией еще раз. Даже если после бурной сцены на вилле он не желал видеть ее, время и остывшая голова убеждали, что он был не прав. Единственное его приобретение – неисчезающий образ в памяти. Пока он не изгонит этот призрак, нет ему покоя.

А покой он потерял уже на следующий день после того, как свалял такого дурака. Он не мог дождаться парома до Джорджтауна; не мог дождаться, когда между ними пролягут тысячи миль. Им овладела идиотская надежда, что он забудет ее, как только вернется в Лондон. Что сможет отодвинуть ее в сторону и продолжить свою жизнь как ни в чем не бывало.

Беда в том, что не так просто забыть Джулию. Десять лет назад, когда она ушла из его жизни, он был полностью раздавлен. Шесть месяцев ходил как зомби, не способный сконцентрироваться ни на чем, и меньше всего – на учебе. Он испортил отношения с преподавателями, пропускал лекции, курил «травку» и был сам не свой.

Что подумала мать – что подумали родители, – он так и не узнал. Отец, конечно, был вне себя и грозился урезать содержание. Но им было невдомек, чем вызван кризис. Они, наверное, решили, что это обычное бунтарство против авторитетов. Запоздалая попытка изменить свое мнение относительно учебы в Кембридже.

Его мать держалась с ним помягче, припомнил он. Куинн знал, что мать тревожится о нем, и отчаянно хотел успокоить ее. Но какой смысл рассказывать правду, когда Джулия приложила столько сил, чтобы скрыть ее?

Он чувствовал некоторое облегчение, выслушивая разговоры матери о Джулии. По крайней мере мог откровенно разделить ее беспокойство. И постепенно отчаяние сменилось грустью, грусть – сожалением и выздоровлением.

Знать бы, что случится потом, с горечью думал Куинн. Он даже примирился с ужасной мыслью, что она умерла. Пожалуй, это было бы для него меньшей травмой. Встреча с ней только разбередила старые раны.

О Господи…

Он со стоном поднялся с постели и в задумчивости подошел к окну. Из его квартиры в башне рядом с Рыцарским мостом открывалась величественная панорама Сити. Но сейчас он вряд ли ее замечал. Шел дождь, низкое небо соответствовало его настроению.

Что же делать?..

Он знал, что следует сделать, что следовало сделать сразу по возвращении с Карибского моря, и сохранять в тайне ее местопребывание не входило в эти планы. Надо было сказать Гектору, что он ее нашел, а не врать про больной зуб. К черту этику…

Но ему снова связывало руки собственное отношение к ней. И когда Сюзан расспрашивала о Джулии, он постарался убрать Гектора со сцены. Да, она жила там, говорил он, когда-то, но не сейчас. Та англичанка, с которой разговаривал Нэвил, сказала правду.

Это просто безумие. Зачем он защищает женщину, которая так отвратительно обошлась с ним? Что за прихоть заставляет его рисковать собственной карьерой и спокойствием? Джулия вряд ли скажет спасибо. Посчитает все это слишком патетичным. А если узнает Гектор, он вылетит с работы в один момент.

Рассказать ту же историю матери оказалось совсем непросто. Она так трогательно интересовалась привезенными новостями… Это лишний раз доказывало, что исчезновение Джулии тоже доставило ей боль, и Куинн угрызался, скрывая правду от матери.

Сюзан, напротив, оставалась индифферентна. Она никогда не находила удовольствия копаться в прошлом. Если бы Гектор согласился с ней, с горечью думал Куинн, ему не пришлось бы стать жертвой собственной лжи.

Жаль, что он мало похож на Мэтью. Его брат никогда не попадал в неприятные истории. Мэт, лишь только смог удержаться в седле, со сворой собак объездил трусцой все поместье. Отцу, конечно, хотелось, чтобы Куинн был таким же. Совершенно без амбиций, совершенно довольным своей судьбой.

Нельзя сказать, чтобы Куинн презирал брата. Он не считал себя лучше из-за того, что его потребности другие. А в последнее время у него появились сомнения в выборе собственной карьеры. Фактически с тех пор, как он вернулся с Сан-Хасинто. С тех пор, как обнаружил, что не настолько бесчувствен, как думал раньше.

А чувствительность – не то качество, которое ценит Гектор. Его шеф «делает новости», и этим сказано все. Опасения задеть чьи-то чувства находятся в самом конце его списка приоритетов. Он говорил Куинну, что не стоит быть слишком разборчивым. В реальном мире совесть слишком большая роскошь.

Но как он может выдать прессе местонахождение Джулии? – в сотый раз спрашивал себя Куинн. Как может разрушить обретенный ею покой? Что для нее значит предстать перед публикой? Что это значит для ее сына?

Джейк…

Куинн думал о мальчике без всяких эмоций. Как он оценит поведение матери, когда вырастет? Пока что он доволен жизнью без отца или кого-то взамен. Но, став чуть старше, может думать иначе.

Куинн нахмурился. Пожалуй, это случится года через четыре или пять. А с тринадцатилетним мальчиком справляться куда труднее, чем с восьми – или девятилетним. Совсем скоро он начнет задавать неприятные вопросы. Например, почему мать и отец не живут вместе? Или почему отец не интересуется своим сыном?

Куинн тяжело вздохнул и в расстройстве ударил кулаком по подоконнику. Как бы там ни было, но он внес свою лепту в их благополучие. И пусть с его стороны это глупо, он не передумает. Что-то в Джулии – и Джейке – вызывало его симпатию. Или что-то другое. Он не знал.

Внезапно раздался звонок в дверь, настойчивый трезвон эхом разнесся по тихой квартире. Взглянув на часы у кровати, Куинн убедился, что едва четверть восьмого. Не иначе как Сюзан, поморщился он. О ком-то другом сразу же сообщил бы привратник.

Она, наверное, пыталась открыть дверь, мрачно подумал он. Полгода назад он дал Сюзан ключ. Но прошлой ночью закрыл дверь на задвижку, и без его помощи ей не войти.

Его подмывало не открывать, но это лишь краткая отсрочка. Если он не откроет, она спустится и позвонит снизу. И что подумает привратник, если ей придется говорить по домофону? Особенно если известно, что Куинн дома?

Звонок зазвенел снова до того, как Куинн заставил себя пойти к двери. Вот индикатор того, как пострадали отношения с Сюзан за время его кризиса. Интересно, волнует ли ее, что они не спят вместе после его возвращения с Карибского моря? Она не слишком чувственна, но всегда показывала, что разделяет его потребности.

– Где ты был? Под душем? – с порога потребовала Сюзан ответа, отметив его взъерошенные волосы и тот факт, что он еще не одет. – Не похоже, – игриво добавила она, проведя рукой по его скуле, и облизнула губы. – Ждал меня, чтобы вместе забраться в постель?

О Господи, нет!

Он отмел ее предположение красноречивым молчанием, но затем все-таки изобразил легкую улыбку.

– Боюсь, нет времени, – пробормотал он, позволив ей закрыть дверь и пройти на кухню. – Вот только сварю кофе. Выпьешь чашечку?

– Если у тебя найдется время. – В ответе Сюзан слышалась горечь, ее лицо выражало припрятанную прежде враждебность. – А где ты был вечером? Я думала, ты заглянешь к Карен. Я приехала туда на такси и вынуждена была просить ее брата отвезти меня домой.

Куинн внутренне сжался.

– О Господи! – воскликнул он. – Вылетело из головы. – В своих поисках забвения он совершенно забыл о вечеринке. Вчера он провел несколько часов в баре поблизости и не помнил, когда вернулся домой. В голове отложилось, что поздно. – Я уходил.

– Знаю. – Сюзан сжала губы. – Я звонила, – добавила она. – Несколько раз. Судя по твоему виду, ты славно погулял.

Куинн включил кофеварку и повернулся лицом к Сюзан.

– Нет, – выбирая слова, заговорил он. – Я не гулял. Я вернулся домой около полуночи. Просто устал.

Сюзан прикусила губу.

– Мог бы позвонить.

– В полночь? – Куинн почувствовал почву под ногами. – Ты была все еще там? Сюзан продолжала кусать губы.

– Наверное, нет. – Она помолчала. – Но ты мог бы приехать к Карен. Она бы не обиделась. Ее вечеринки обычно затягиваются за полночь.

– Я устал, – вяло произнес Куинн, запоздало сообразив, что мог бы соврать, что звонил. Но он и так достаточно заврался. Возможно, ненамеренно, но это не на пользу ни ей, ни ему.

– Ну, ладно… – Сюзан облокотилась о кухонный стол. – Мне ничего не остается, как простить тебя. Даже при том, что приходится смущаться, когда люди спрашивают, по-прежнему ли мы вместе, Ты хоть понимаешь, что не ночевал у меня на Сент-Джордж-сквер со дня своего возвращения с Сан-Хасинто? – Она помолчала, покусывая губу, затем нехотя продолжила:

– Тебе говорили, что случилось в Кортланде? Ты потому такой… отсутствующий? Это ничего не значит, честно. Я по-прежнему люблю тебя, клянусь!

Куинн моргнул. На мгновение ему показалось, что он ослышался. Вот он сидит, раздумывая, как сказать Сюзан, что им, возможно, следует на время остудить отношения, а она, похоже, собралась перехватить инициативу. О чем она говорит? Что случилось в Кортланде? Он непонимающе смотрел на Сюзан: кажется, она приписывает его настроение чему-то другому.

– Твоя мать рассказывала тебе, не так ли? – воскликнула она, упираясь ладонями в стол и выпрямляя спину. – Но послушай, ты не можешь обвинять только меня. Было действительно ужасно, когда ты вот так уехал. Ты не пожелал взять меня с собой. Я просила об этом с самого начала.

Куинн нахмурился.

– Я ездил работать, Сюзи, – произнес он, игнорируя комментарии внутреннего голоса.

– Я бы не путалась под ногами, – запротестовала Сюзан. – Кроме того, ты же знаешь, мне нечем было заняться. Ты сам отослал меня в Кортланд. Чтобы не чувствовать вины, что бросил меня одну.

Куинн насупился.

– Я не отсылал тебя в Кортланд. Я думал, тебе понравится провести уикенд за городом.

Сюзан пожала плечами.

– Думаю, мне понравилось. И Мэтью был так мил. Он действительно обрадовался мне.