Текст книги "Полуночная роза"

19

– Но, Тони, – жалобно верещала Элин, едва поспевая за своим спутником, который стремительно шагал по изысканнейшим коридорам лучшего отеля Вены, – почему ты сказал, что мы женаты?

Тони резко остановился, и Элин чуть не наскочила на него. – Потому что, милая моя, – терпеливо принялся объяснять он, – в Вене сейчас наверняка можно встретить представителей английского света. И мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы твоя репутация не пострадала.

– По-моему, опасаться уже нечего, – простодушно ответила Элин, – мы с тобой путешествуем вдвоем больше двух недель. Мы проехали через всю Шотландию, приплыли на континент и добрались до Австрии без моей компаньонки и твоего лакея. Я думаю, – добавила она беспечно, – что я уже опозорена.

– Могу я попросить тебя не кричать об этом на весь мир, – процедил Тони сквозь зубы и, взяв ее за руку, потащил мимо любопытных постояльцев. – Мы еще вполне можем всех обмануть, если будем осмотрительны.

– Я умею вести себя очень осторожно, – ответила Элин.

– Дорогая, ты самая честная женщина из всех, кого я когда-либо знал. Хитрость и обман не для тебя. Так что уж, пожалуйста, позволь мне взять на себя заботу о том, чтобы тебя не коснулись никакие сплетни. Я бы хотел, чтобы ты оставалась в отеле, в своей комнате, пока я буду пытаться хоть что-то выяснить. Я не могу понять, зачем Николасу понадобилось тащить Жизлен в Вену, но поскольку те люди, которых мы спрашивали, слышали их разговор, то нам оставалось приехать только сюда. Если бы ты согласилась вернуться домой!

– Ну не могу я, Тони! – ныла Элин, пока он открывал белую дверь гостиничного номера. – Раз уж мы забрались в эдакую даль, неужели можно так просто сдаться. Я бы все равно поехала, даже одна…

– Я знаю, – ответил он, и в голосе его послышалось страдание. – Вот потому-то я и здесь. Я уже и так сделал все возможное, чтобы испортить твою репутацию, и не намерен тебя бросать.

– Милый Тони, – ответила она, – ты принимаешь все слишком близко к сердцу, – Элин оглядела изящно обставленную гостиную. – Как здесь чудесно! – восхитилась она, подхода к столу, чтобы вдохнуть аромат стоявших в хрустальной вазе роз. – Знаешь, я ведь ни разу не жила в настоящем отеле.

– А как насчет Парижа? – поинтересовался Тони, снимая шляпу и перчатки. – Ты же была там, после…

– После того, как меня бросили? – уточнила Элин с поразительным равнодушием. Отчего-то старая боль совсем прошла, и это лишь подтверждало, что пострадало ее самолюбие, а не сердце. – Была. Но я жила у одной из сестер Лиззи. Скажи, а в отелях очень шумно?

– Не более, чем в деревенских гостиницах.

– Знаешь, Тони, мне здесь очень нравится, – сказала она простодушно, – а как ты думаешь, мы сможем пожить здесь несколько дней, когда догоним Жизлен? Она замечательная компаньонка, и нам тогда совсем не придется бояться сплетен.

– Давай поговорим об этом после того, как я узнаю, где сейчас находится пропавшая парочка, – ответил Тони устало и заглянул в спальню. Вероятно то, что он увидел, не очень его обрадовало, потому что его лицо стало подозрительно хмурым. – Я пойду и постараюсь что-нибудь выяснить. И я не хочу, чтобы ты без меня выходила из этой комнаты.

– Ты говоришь так, будто ты мой папа, – огрызнулась Элин и состроила ему злобную гримасу.

– Очень печально, что ты в свое время так и не научилась его слушаться.

– А вот тут ты не прав. Я всю жизнь вела себя безропотно и послушно. Верная долгу дочь, готовая прийти на помощь сестра, верная подруга-К тому же до конца своих дней я буду оставаться доброй тетушкой для своих племянников и племянниц. Так что короткий миг безумия не в счет, если речь идет о такой во всех отношениях безупречной жизни, как моя.

Тони, перестав хмуриться, внимательно посмотрел на нее.

– Значит, вот как ты видишь свое будущее? – вкрадчиво спросил он.

Элин не хотелось сейчас на него смотреть. В последние несколько дней ее влечение к нему возросло просто неслыханно. Ей необходимы были его надежность, доброта, мягкий юмор, и еще то, чему она не решалась дать названия, то, что она испытывала, любуясь его красивым лицом, сильной фигурой, чуть сонными серыми глазами и ласковой улыбкой. Она отвернулась, и, подойдя к широкому окну, выглянула в окружавший отель красивый парк.

– Такова доля большинства женщин, – сказала она. – Мы делаем то, что нам велят, подчиняемся воле других, лишенные права выбирать. Слушаемся наших родителей, братьев, мужей, а потом детей. В общем делаем то, чего от нас ждут.

– Но у тебя нет мужа.

Она повернулась и посмотрела на Тони, но его лицо оставалось совершенно бесстрастным.

– Нет.

– Знаешь, хорошо, что так получилось. Персер бы тебе не подошел. Он был просто практичный негодяй. Засадил бы тебя в какой-нибудь приход с дюжиной наследников, а сам бы проматывал твое наследство. Ты достойна лучшего.

– Но у меня не было более завидных предложений, – печально ответила Элин, – и кроме того, я люблю детей.

– Я тоже.

Элин уставилась на него, ничего не понимая. Но она не успела задать ему вопрос, потому что он уже подошел к двери.

– Я точно не знаю, когда вернусь. Ты побудешь здесь. Договорились?

Элин посмотрела на яркое солнце, светившее за окном.

– Если ты настаиваешь, – согласилась она неохотно.

– Настаиваю.

Когда дверь за ним закрылась, Элин так и осталась стоять возле окна. На улице было много людей, хорошо одетых, веселых, и среди них много детей. В конце концов приключение оказалось не столь уж опасным. В отличие от общества Тони. Постепенно удовольствие, которое она получала от его присутствия сменилось чем-то вроде разочарования. С той самой ночи, что они провели в Шотландии, он был с ней исключительно корректен, но пока они ехали в карете и плыли на корабле, все ее попытки подразнить его и раззадорить ни к чему не привели. Это началось после того, как они спали в одной постели. Элин не помнила, как это было, и стеснялась спросить. Когда она проснулась утром, у нее болела голова, ныло сердце и горело во рту. Она лежала в убогой лачуге, накрытая пальто Тони. И она была почти уверена, что помнит ощущение его рук, касающихся ее, – ласковых, уверенных, возбуждающих.

Тони она нашла на улице, он разговаривал с Дэнверсом, который приехал, сменив лошадей, и привез завтрак. Вначале Тони избегал ее взгляда, а когда их глаза встретились, ей показалось, что он смотрит на нее как-то странно, по-дружески, но отстраненно. Образцовый друг семьи. Ни разу в продолжении долгого путешествия по морю до Германии и длинной дороги до Вены он ни разу не упомянул о той ночи. Но что-то заставляло ее молчать, держать язык за зубами, скорее всего страх, что ему не понравится то, о чем она стала догадываться. Элин не боялась узнать, что он осмелился до нее дотронуться, когда она была пьяна, куда больше она боялась, что он остался к ней равнодушен.

Она дразнила его, уверяя, что он слишком уравновешен, доказывая скорее себе, что он относится к ней по-братски. Но после ночи в Шотландии Тони не отвечал на ее подковырки. Он был спокоен, собран, почти сердит, и то и дело странно на нее посматривал. Он не кокетничал с ней, почти не касался ее, лишь изредка помогая там, где положено помогать даме. В общем он обращался с ней так, будто она была ядом, и она не могла его за это винить.

Что и говорить, – это из-за нее он попал в эту переделку. Он, разумеется, уверен, что общество возложит на него ответственность за ее погубленную репутацию. Кроме того, он знает, что все окружающие, и в том числе ее брат, его лучший друг, предпишут ему одно-единственное средство. Она не пойдет на этот шаг, не выйдет за него, кто бы на этом ни настаивал. Лучше она будет жить в деревне, всеми забытая, чем поступит так с человеком, которого любит.

Ему нужна юная девочка, только что из классной комнаты, та, что станет обожать его, ничего не требуя взамен, и наградит потомством. Она же ему не подходит.

Элин не была убеждена, что до этого дойдет. Они ни с кем не встречались во время путешествия, к тому же она давно жила достаточно уединенно, чтобы ее отсутствие было заметно. Сэр Энтони – другое дело, но поступки мужчин судят по другим меркам.

Лиззи, конечно, станет ее выгораживать, даже если Кармайкл придет в ярость. Лиззи очень уравновешенная и добрая, она могла бы усмирить даже самого властного из мужчин, а Кармайкл не из них. Кармайкл может сколько угодно кипятиться, но Лиззи, если нужно, всегда умеет его утихомирить.

«Значит, остается только подчиниться обстоятельствам», – мрачно подумала Элин. Придется ей сидеть взаперти в этом отеле в теплый солнечный денек, в то время как ей так хочется подышать свежим воздухом, насладиться весенней свежестью. Вообще-то Тони едва ли узнает, если она совершит короткую прогулку.

Элин огляделась по сторонам, заметила дверь в соседнее помещение, и опять вспомнила кислую физионимию Тони. Что ему там не понравилось? Толкнув дверь, она остановилась на пороге и удивилась еще пуще. За дверью была спальня, красиво обставленная спальня, с очень широкой постелью, на которой горкой вздымались шелковые подушки. С виду кровать была очень удобной. Интересно, почему нахмурился Тони?

Ее саквояж был уже распакован услужливыми горничными. Она подошла к шкафу, чтобы взять легкую шаль, и отскочила в испуге. Ее вещи были разобраны, а одежда аккуратно разложена по полкам вместе с бельем Тони.

Она захлопнула дверцу. Вероятно, произошла ошибка. Но в глубине души Элин знала, что это не так. Тони записал их в книге гостей как мистера и миссис Смит-Джоунс из Лондона. Значит, он нахмурился, увидев кровать. Бедняга, наверное, подумал, что им снова придется спать вместо.

Теперь она знает, как успокоить его. Конечно, его решения снять один номер на двоих не изменишь. Большой, беспокойный город вроде Вены не то место, где женщина может оставаться одна, без защиты, пусть и в таком шикарном месте, как этот отель. Он, конечно же, заботился только о ней. Но она настоит, чтобы он лег на кровать, а она на диване в гостиной. Она, конечно, женщина крупная, но Тони куда крупнее ее. Эта кровать ему подойдет. Если он начнет спорить, то на этот раз она не уступит.

«Милый Тони, – подумала она, внезапно почувствовав, что у нее защипало глаза. – Всегда готов принести себя в жертву. Насколько лучше он бы| чувствовал себя сейчас в Лондоне, живя так, как привык, посещая клуб, балы и скачки. Пытаясь выручить Жилли, она доставила кучу неприятностей Тони. Им всем необходимо поскорей выпутаться из этой дурацкой истории, в которую они влипли из-за Николаса Блэкторна.

Она бы не огорчилась, если бы Тони убил его на дуэли. Нет, это опасно, Николас вполне может сам убить Тони – он уже не раз доказывал, как он опасен и безжалостен. И кроме того, Тони не любитель убивать. А если он и положит конец непутевой, беспокойной жизни Николаса, то скандала не избежать.

Если им наконец повезет, Тони сумеет вернуть ей Жилли. Они с Жилли займут одну комнату, а Тони может поселиться рядом, приличия будут соблюдены, и, сколько бы ни возмущался Кар-майкл, Тони не придется приносить себя в жертву. А она, когда потянутся чередой пустые, долгие годы, которые ей предстоит прожить в одиночестве, будет вспоминать о своем приключении и о том, как Тони иногда посматривал на нее, не как на тетушку, сестру или дочь, а как на женщину.

И, пожалуй, она не станет проводить целый день взаперти в этой комнате. Они тряслись сегодня в карете с раннего утра, и еще много дней до этого. Она предпримет короткую и быструю прогулку по воздуху. Если кто-то ее заметит и окликнет, она сумеет оборвать любого. А Тони ничего не узнает.

На улице оказалось прохладнее, чем ей казалось, и она пожалела, что так и не взяла шали. Она была не в состоянии еще раз открыть этот проклятый шкаф, слишком взволнованная видом их лежащего рядом белья. Элин обхватила себя руками, ветер со всей силы трепал ее юбки. Заколебавшись, она чуть не повернула назад, но потом приободренная мыслью о том, что проехала пол-Европы в поисках своей лучшей подруги, решила, что холод ей не помеха.

Вознамерившись хорошо провести время, она решительно двинулась вперед, но вдруг чей-то голос прервал ее размышления. Знакомый, говорящий по-английски голос. Голос, заставивший ее застыть на месте.

– Кого я вижу, неужели это леди Элин? – долетела до нее кокетливая интонация. Она совершила ошибку, когда, услышав первые слова, замедлила шаг, и теперь не смогла сделать вид, что не слышит. – Леди Элин Фицуотер?

Элин повернулась, и сердце у нее ушло в пятки. Из всех, кого можно было встретить, проделав бесконечное количество миль, никого хуже Огасты Арбетнот нельзя было придумать.

Изобразив на лице вежливую улыбку, Элин направилась к сидевшей на мраморной скамейке даме, выглядывавшей из-под множества слоев одежды.

– Леди Арбетнот, – промурлыкала Элин, пожимая протянутую ей руку, напоминавшую ей когтистую лапу, и с ужасом осознавая, что она вышла на улицу без перчаток. – Как приятно видеть вас, я и понятия не имела, что вы в Вене.

– Мой муж получил назначение сюда в прошлом году. Оказывается, мне повезло, что наш дом красят. Я совершенно не переношу запаха, и мы с Баррисом переехали на неделю в отель. Иначе мы бы с вами не встретились. Моя дочь будет счастлива повидаться с вами.

Леди Арбетнот была самой знаменитой сплетницей Лондона. Дочь герцога, она строго следила, чтобы те, кто удостоился чести считать себя с нею знакомым, неустанно следовал правилам хорошего тона. Элин заслуживала ее одобрения с тех пор, пока добровольно не поселилась в деревне, но сейчас леди Арбетнот, по всей видимости, была готова простить ей столь неприличный поступок, ради удовольствия узнать последние сплетни из Англии.

– А как Корделия? – спросила Элин, дрожа на ярком солнечном свете и молясь, чтобы ее как-нибудь пронесло.

Все было напрасно. Глаза леди Арбетнот опасно сузились, когда она заметила, что на Элин нет перчаток.

– А где ваша горничная, моя дорогая? – сухо поинтересовалась она. – Кто сопровождает вас в таком далеком путешествии? Буду ли я иметь удовольствие увидеть сегодня вашу невестку Фицуотер?

– Лиззи в Англии. Она ждет ре…

Лицо леди Арбетнот стало каменным, так как Элин чуть было не совершила страшного преступления, вслух упомянув о беременности.

– В таком случае, кто сопровождает вас? – повторила она.

Элин тщетно перебирала в уме настоящих и воображаемых родственников, которых можно было бы принести в жертву любопытству леди Арбетнот.

– Я – э-э, это.., – заикалась она, чувствуя, что краснеет.

– Понимаю, – произнесла леди Арбетнот, поднимаясь и бросая на Элин взгляд, полный негодования. – Я потрясена. – Она повернулась и заспешила прочь именно в тот момент, когда к ним с приветливой улыбкой на хорошеньком личике подходила ее дочь Корделия.

Мать успела поймать ее и, шипя ей что-то на ухо, потащила подальше от Элин. Улыбка исчезла с лица Корделии, и растерянная Элин лишилась возможности поздороваться со своей старой подругой.

– Разве я не предупреждал тебя, чтобы ты не выходила из комнаты? – послышался рядом усталый голос Тони.

Элин смахнула с лица слезы, прежде чем повернуться к нему.

– Предупреждал. А теперь я все испортила. Ты вправе сердиться на меня. Тони, – сказала она несчастным голосом, – но я не смогла…

– Я не сержусь, моя радость, – сказал он мягко, протянул руку и смахнул последнюю слезинку с ее щеки. – Но не думаешь ли ты, что нам лучше вернуться в номер? Я расскажу тебе последние новости. Боюсь, они не слишком утешительны.

Элин вздохнула, постаралась бодро ему улыбнуться, понимая, что ее глупое поведение погубило их обоих.

– Все-таки сегодня ужасно несчастный день, – сказала она вздохнув, взяла его под руку, и они направились в отель.

Тони взглянул на заходящее солнце.

– День еще не кончился, – пробормотал он, – вполне возможно, что нам еще удастся кое-что решить.

Тони не спеша отвел Элин назад в номер, и терпеливо ждал, пока она возьмет себя в руки. Он бы с удовольствием прихлопнул эту идиотку Арбетнот, и прижав к себе Элин, взял бы ее на руки, отнес в эту проклятую спальню и занимался бы с ней любовью, пока все ее слезы не просохнут. Тони просто дрожал от нетерпения, и ему понадобилось незаурядное мужество, чтобы даже не дотронувшись до нее, сесть на стул и с безразличным видом наблюдать, как она беспокойно ходит по комнате.

– Они в Венеции, – сказал он без предисловий, – не в Вене.

– Ой, нет, Тони! – вскричала Элин, – не может быть.

– Может. Я заехал к одному старому другу, которому вполне можно доверять, он в курсе последних новостей. Они только что приехали в Италию. Кто-то видел, как он нес ее на руках, и Кастерс слышал, что они очень близки. Не думаю, чтобы наше вмешательство действительно требовалось.

Элин застыла. Лицо ее вытянулось, из глаз снова закапали слезы. Бесшумные, разрывающие душу слезы. Тони всегда терпеть не мог женских слез. Карлотта, его последняя возлюбленная, прибегала к этой уловке, чтобы выудить у него очередную побрякушку. Его сестры вечно донимали его своими капризами, мать любила всплакнуть, чтобы он почувствовал себя виноватым. На слезы Элин он смотрел растерянно.

– Ох, Тони, – сказала она, всхлипнув, – я не верю. Я не знаю, что он с ней сделал, чтобы заставить ее подчиниться.

– Думаю, я могу себе представить, – сухо ответил Тони.

– Но тебя я погубила. Сплетницы хуже леди Арбетнот нету во всем мире. Все узнают о нас, а мы… нам даже не удалось спасти Жилли.

Встав со стула и подойдя к ней. Тони прервал ее жалобные причитания. Он все еще не касался ее, опасаясь, что утешение, которое он был готов ей предложить, может легко перерасти во что-то более интимное, а он не знал, как Элин это воспримет.

– Завтра мы едем в Венецию, – сказал он спокойно.

Элин перестала всхлипывать.

– Завтра?

– Ты же не успокоишься, пока сама не увидишь Жилли, правда? К тому же я не думаю, что нам стоит оставаться в Вене после твоей недавней встречи. Мы исчезнем; как будто никогда здесь и не были, и тогда, быть может, все решат, что леди Арбетнот лжет.

– Тони, – Элин помотала головой, – это не получится. Я здорово влипла. Если бы я осталась здесь, как ты мне велел, такого бы не случилось. Никто бы не заметил, что я уехала из Энсли-Холла, и никому нет дела, чем занят неженатый мужчина. Я не беспокоюсь о себе, но мне ненавистна мысль, что я втравила тебя в такую историю.

– Ничего не случилось, – ответил он, чувствуя, что момент настал. Впервые в жизни от решительных действий его удерживала не лень, а неуверенность, которой он не ощущал годами, опасение, что она откажет. – Дело в том, Элин… – начал он, и его голос отчего-то стал необычно низким. Протянув руки, он взял ее за предплечья и повернул к себе лицом, – что, я…

Взволнованный стук в дверь не дал ему договорить. Отступив на шаг, он отпустил ее.

– Что ты, Тони? – спросила Элин, не двигаясь, и неожиданно успокаиваясь.

– Я, пожалуй, открою дверь, – сказал он, отходя от нее.

– Договаривай. Что ты хотел сказать? – потребовала Элин, идя за ним.

– Договорю, когда буду уверен, что нас не прервут, – ответил Тони смущенно и открыл белую дверь.

Он чуть было не захлопнул ее снова. Леди Арбетнот стояла и смотрела на них сверкающими от возбуждения глазами.

– Моя дорогая! – проворковала она. Распахивая дверь настежь, она чуть не ударила Тони по носу, и схватив Элин, прижала ее к своей обширной груди. – Почему же вы не объяснили? Я только что получила «Тайме» за прошлую неделю, и чувствую себя просто негодницей, оттого что позволила себе сделать столь непристойные выводы. Но, милочка, одно слово – и все подозрения бы рассеялись!

Элин беспомощно застыла в ее объятьях, но тут старая ведьма отпустила ее. Миледи двинулась на Тони, крепко зажав в руке газету, которую она использовала, чтобы игриво шлепнуть его, – А вы, мой милый, ну какой же бесстыдник! Я понимаю, я сама была молодой и знаю, что такое романтика. Вам повезло, что я такая скрытная, и ни с кем не успела поделиться своими подозрениями, – визгливо продолжала она, – но я так счастлива, что узнала правду! – и она притворно вздохнула.

Тони, к которому она давно приглядывалась, считая его подходящей партией для своей старшей дочери, постарался изобразить на лице подобие улыбки.

– Вы очень любезны, – процедил он сквозь зубы.

– Корделия будет счастлива с вами встретиться, – тараторила леди Арбетнот, снова обращаясь к потрясенной Элин.

– Мы уезжаем завтра в Венецию, – ответил Тони, – я уверен, они смогут увидеться, когда мы вернемся в Лондон.

Лицо леди Арбетнот снова посуровело.

– Это будет чудесно, – ответила она, и снова повернувшись к Элин, продолжила, – поздравляю, милая девочка. Я уверена, что вы будете счастливы. И она удалилась, сунув Тони лондонскую «Таймс» недельной давности.

Он тихо прикрыл за ней дверь и повернул ключ, чтобы больше им никто не смог помешать. Ему показалось, что шейный платок душит его. В комнате стало невыносимо, жарко, а Элин уставилась на него в немом изумлении, слегка приоткрыв рот. Ему так захотелось поцеловать ее, заставить открыть его еще шире.

– Я… я не понимаю, – еле выговорила она.

– Думаю, я сумею тебе объяснить, – он протянул ей газету, и отойдя к окну, стал ждать, что она скажет.

Элин долго молчала.

– Здесь написано, что мы поженились, – произнесла она огорченно. – Кармайкл дал объявление.

– Да, – подтвердил Тони безучастно.

– О, Господи, Тони, – сказала Элин еще жалобнее. Я так перед тобой виновата! Как мог Кармайкл так поступить! Устроить тебе такое… Я буду все отрицать, скажу, что это был розыгрыш, заставлю Кармайкла дать опровержение…

– Я сам попросил Кармайкла это сделать.

– Мы можем… Что? – она запнулась, – ты…что?

– Я попросил его сделать это.

– Нет, Тони!

Он посмотрел на нее. У нее был ужасно несчастный вид, у его Элин. Глаза покраснели от слез, губы дрожали.

– Да, Элин. С той минуты, как мы покинули Энсли-Холл все было решено. Иначе ты бы не могла провести ни одной ночи с неженатым мужчиной, не скомпрометировав себя.

– Но ты заверил меня, что никто не узнает! Сказал…

– Я сказал, что никто не узнает того, чего я не захочу. Мне необходимо было поставить в известность твоего брата. Он доверяет мне, знает, что я никогда не поступлю недостойно. Возможно, когда мы вернемся в Лондон, о нас немного посплетничают, но ничего страшного не случится.

– Я этого не сделаю.

– Не сделаешь чего, моя милая?

– Не выйду за тебя замуж, – вид у нее стал упрямый и очень, очень сердитый. Дело принимало куда более серьезный оборот, чем он предполагал.

– Разумеется, выйдешь, – произнес он спокойно, стараясь не потерять терпения. – У тебя нет другого выхода.

– Вот именно поэтому я и не выйду за тебя. Я не намерена выходить за тебя замуж. Я не желаю, чтобы условности вынудили тебя жениться на мне не по любви, в то время как твое сердце принадлежит другой.

– И кому же, по-твоему, оно принадлежит? – спросил он, усмехаясь.

Элин немного смутилась.

– Ну, я не думаю, что Карлотте, – сказала она задумчиво, – скорее всего ты просто еще сам не знаешь, но рано или поздно ты найдешь кого-нибудь…

– Я уже нашел, – ответил он очень ласково.

Элин изумленно уставилась на него.

– Ты не можешь хотеть на мне жениться, я погубила себя, скомпрометировала так, что ничего…

– Поскольку я этому способствовал, то я по праву могу надеяться на вознаграждение, – он двинулся к Элин очень осторожно и медленно, опасаясь ее спугнуть.

– Я не выйду за тебя, – твердила Элин, уставясь в пол, и не замечая, что он близко, – я не…

Он обнял ее и прижал к себе.

– Обязательно выйдешь. Я старался как мог ухаживать за тобой последние полтора года, а ты не обращала на меня внимания. Это не ты впутала меня в эту историю, а я тебя. В тот миг, когда мы отправились на поиски Жизлен, я знал, что наше путешествие окончится свадьбой, и тем самым избавит меня от множества хлопот. Я ошибся, – пояснил он, застенчиво улыбаясь, – боюсь, с тобой так просто не договоришься.

Элин подняла на него глаза, полные печали.

– Нет, Тони, я не хочу, чтобы ты попадался в ловушку, и не выйду за тебя только из-за того, что противные старые ведьмы вроде леди Арбетнот всегда готовы сделать непристойные выводы. Ты не оскорбил меня, мне было с тобой спокойно, как с родным дядей, и ты просто дурачишь меня, потому, что у тебя преувеличенное чувство ответственности. Не получится! Мы не сделали ничего дурного, и у нас нет причины, для того чтобы вступить в брак.

Тони уставился на нее в немом отчаянье.

– У нас множество причин, для того чтобы вступить в брак, – начал он, но Элин снова перебила его.

– Я не выйду замуж из-за того, что общество склонно делать не правильные выводы, – сказала она твердо, явно довольная тем, что он ее уговаривает.

– Прекрасно, – ответил Тони, и после недолгого раздумья, схватив ее в охапку, потащил в спальню.