Текст книги "Мой очаровательный оригинал"

– София…

– Мое имя Софи, – поправляю я. – И прошу меня извинить, у меня занятие.

Я собираюсь уйти и даже делаю несколько скорых шагов к выходу из галереи, но оборачиваюсь потрясенной в тот же миг, когда он произносит уверенно и громко:

– Твою мать звали Викторией Павловной, не так ли?

Я быстро преодолеваю расстояние между нами и, обводя цепким, но беглым взором почти пустое помещение, за исключением одного парня, рассматривающего картины неподалеку, спрашиваю прямо:

– Откуда вам это известно?

– Пройдем в мой кабинет, – дружеским, ласковым тоном просит Игорь, будто я ему дочь родная, – и я всё тебе расскажу.

С сомнением смотрю на него, но для того, чтобы отказаться, мне вдоволь не хватает одного – обыкновенного человеческого равнодушия.

***

– Невероятно… – Новость меня ошеломляет; я в руках перебираю ткань платья, не нервно, скорее задумчиво. – Ян знает?

Игорь Алексеевич немного робко улыбается мне.

– Я пока не сказал ему.

– Пусть не знает, – произношу твердо и в меру властно.

– Как скажешь, – чуть растерянно отвечает он, в глазах непонимание, возможно, даже намек на возражение, но мужчина не спорит, готовый выполнить волю дамы.

– Не хочу, чтобы он знал. Узнает – его отношение ко мне изменится, это неизбежно. Кстати, с ним всё в порядке? Сегодня он не пришел.

– Видел его с утра, – кивает. – Почему не пришел – не знаю. Честно говоря, этот парень всегда творит, что хочет. И пропадает, где вздумается. Сегодня он есть – завтра днем с огнем не сыщешь.

Значит, цел и невредим. Просто поиграл со мной, заставил поверить во взаимность, прежде добившись признаний в чувствах, и канул в новые приключения. И в самом деле, мерзавец, Клара была права: умеет пудрить мозги девушкам. Причем всем девушкам, без исключения.

– Пожалуй, загляну к Илье.

Я поднимаюсь с мягкого стула, а Игорь – с кресла декана, опершись ладонями о край массивного стола, но оставаясь на месте.

– Верное решение, он ждет тебя.

И я с хмурой задумчивостью на лице шагаю по коридорам института, перебирая слова декана в голове и строя гипотезы, как оно всё будет. Ведь с этого дня моя жизнь круто перевернулась… даже если изменилась несильно, прежними некоторые убеждения уже не будут.

– Ну, здравствуй, – говорю я, со снисходительной ухмылкой входя в кабинет Ильи.

И он отрывает взгляд от бумажных работ студентов в бесцветных файлах и самодовольно улыбается мне:

– Рад, что, наконец, соизволила снизойти до общения со мной. Видимо, с отцом моим ты уже поговорила.

– Поговорила, – подтверждаю я, садясь перед его столом.

– И всё знаешь?

– Знаю. А ты? Давно знаешь?

– Еще с четверга начал подозревать, мы говорили с тобой, помнишь? Правда, не договорили, но я взял себе на заметку: разузнать об этом всём как можно скорее. Потому что факты были на лицо. Узнал – сообщил отцу. Он тебе. Ты же не хотела со мной с утра говорить.

– Ясно. Яну не говори, хорошо?

– Почему? Он будет рад узнать…

– Скорее напротив, он будет неприятно огорчен, – язвлю я. – А доброжелательного лицемерия от него мне не нужно. Так что пусть держится от меня подальше.

– Софи, Яну и в голову не придет лицемерить, тем более с тобой.

– Илья, я сказала "нет", – припечатываю я своим фирменным холодным тоном. – Иначе наши отношения с тобой ограничатся узами "преподаватель-студентка". И на этом всё, ты понял меня?

В этот момент в кабинет входит еще один преподаватель, занимает дальний стол у окна, какое-то время поглядывает с подозрением в нашу сторону, но, в конце концов, вытаскивает из тумбочки печеньки и всухомятку глотает это всё, грязными пальцами листая какие-то бумаги, полностью поглощенный сим процессом.

Ловлю себя на мысли, что там, где Илья, мне не нужна открытая нараспашку дверь. Новости в корне изменили мое к нему отношение: не боюсь его и не трясусь при виде наглухо закрытой двери.

Илья продолжает, понизив голос:

– Не знаю, в чем причина твоего гнева на Яна, но вы же не чужие люди, можете сесть и поговорить.

– В том то и дело, что до пропасти чужие, Илья. Я не могу с ним просто "сесть и поговорить", как ты говоришь.

– Мы же с тобой говорим.

– В отличие от него, ты нормальный.

– Оу, – посмеивается он, – спасибо за комплимент. Но ладно, я не буду лезть в ваши отношения, это я могу тебе обещать. Но что касается нас с тобой – это я не хочу терять. И по случаю нашего ремейка, кажется, вы, музыканты, это так называете, я приглашаю тебя завтра ко мне в клуб.

– И об этом ты знаешь, – улыбаюсь я, качая головой. Скоро, видимо, и от репортеров будет некуда деться: прознают стервятники.

– Да-да, я все клипы твои просмотрел, почти все песни выучил наизусть. И знаешь, ты недурно поешь.

– Недурно? – Я от наглости его хмыкаю, приоткрыв пораженно рот. Я сама не замечаю, как рядом с ним раскрепощаюсь.

– Ну, хорошо-хорошо, ты ВЕ-ЛИ-КО-ЛЕП-НО поешь.

– Так-то лучше, – задираю высокомерно подбородок.

– Какая же ты все-таки стерва, – тихо смеется он. – Очень милая стерва. Пусть эти два слова и противоречат друг другу.

– И вовсе я не милая.

– Милая-милая, ты просто искусно притворяешься гадкой.

Я скептически приподнимаю бровь, дернув губой в кислой усмешке.

– Так что там насчет завтра? Зачем мне приходить к тебе в клуб? Петь?

– И это тоже, я включу тебя в программу. Но приглашаю я тебя не потому, что мне нужна певица на вечер. Мне нужен… скажем, друг.

– Друг? – я по-прежнему со скепсисом отношусь к его словам, внимательно смотрю в глаза мужчине.

Он кивает.

– Да, у меня завтра день рождения, и я тебя, как нового друга, приглашаю на вечеринку…

– Которая состоится в твоем клубе, – продолжаю за него я, уловив общую суть.

– Правильно. Которая пройдет в моем клубе, – повторяет с улыбкой он мои слова. – Так ты придешь?

– Да, – я дарю ответную улыбку, с хитринкой глядя ему в лицо.

– Что ж, это начало чего-то прекрасного.

– Ты хотел сказать "ужасного"?

– Отчего такой пессимистичный настрой?

– Ведь там будут твои друзья, и им моя компания абсолютно точно не понравится.

– Ничего, закалят свой характер. Некоторым пойдет на пользу твоя жесткая прямолинейность.

– Взбесятся.

– Мои друзья, мне их и утихомиривать.

– Без рукоприкладства, – уточняю я.

– Я помню. Тебя не тронут, – выразительный взгляд.

Мы оба в этот момент вспоминаем обстоятельства нашей первой встречи и понимаем друг друга почти без слов.

– Ну, тогда ладно.

– Повеселимся?

– Повеселимся.

И тут он смеется, заливисто и, как мне кажется, счастливо. Я закатываю глаза с наигранным снисхождением. Какой же он все-таки… приятный человек.

Глава 25. Привет, страшила

7 сентября 2022.

Среда.

Илья встречает нас под навесом, у входа в клуб. Одет мужчина в брутальную черную майку на выпуск, и волосы его разлохмачены, от порядочного преподавателя осталось разве что… умные глаза. Их серьезный блеск не смыть даже нахальным лукавством и весельем. Здравомыслящая голова на плечах – это у него не отнять даже в собственный день рождения, в который положено кутить и отрываться по полной.

– Отлично выглядишь. – Лицо озаряется удивленной улыбкой.

– Знаю, – и поправляю шнуровку корсета на груди. – Я взяла с собой подруг, ты же не против?

– Как я могу быть против? – улыбается шире, с интересом посматривая на моих девчонок. – Я рад новым друзьям. Меня зовут Илья, а вас?

– Осторожно, Илья, – предупреждаю я. – Эту мою подругу зовут Лале, и ее тоже трогать нельзя. А еще она не говорит по-русски.

– Что, совсем? – с театральным разочарованием переспрашивает именинник.

– Совсем, – отвечает моя вторая подруга, стреляя ехидством и дерзостью. Разглядывая нарочито медленно фигуру мужчины.

Его вниманием тут же завладевает Кати, я хмыкаю. Похоже, эти двое найдут общий язык, и переживать, а тем более влезать своими комментариями, мне не стоит.

– Вы говорите по-русски, – констатирует Илья с таинственной улыбкой. – А зовут вас…

Он замолкает, давая ей возможность ответить.

– Каталина, – самоуверенно отвечает она, дерзко и смело глядя ему в глаза. Я называю это бравадой, ее любимой чертой, ее любимой ролью в обществе. Это ее обаяние и шарм.

– Так, тут становится жарко, – кося взгляд на назревающую парочку, подает голос Лале, при этом в своем стиле: ворчливо и как будто с упреком. Своими перчатками она ловит меня за локоть и, цокая в ритме со мной на каблуках, ведет к железной двери. – Пойдем что ли, Софи, внутрь зайдем. Поверить не могу, что вы двое уговорили меня посетить столь сомнительное злачное заведение.

– Это клуб Ильи, ничего с тобой не будет, вся ответственность лежит на нем. Ответственность на тебе, так ведь, Илья? – я всё же отвлекаю его от созерцания Кати. Ну хватит уже, пора гостей в клуб зазывать!

– Конечно, – кивает он, посмотрев на нас. И широким жестом приглашает всех нас троих в свою праздную берлогу. Подруги заходят внутрь, вливаясь в ночную тусовку, а я застываю в проеме и поворачиваюсь к Илье, идущему за мной. Он замирает, вопросительно смотря мне в лицо.

– Не обижай ее, – говорю я, серьезная и с предостережением в голосе. Не смогла удержаться.

– И не собирался, – с хмурым видом сообщает именинник. – Софи, я девушек не обижаю.

– Мне плевать на остальных, а за нее я порву любого. Так и знай. С грязью смешаю, с обрыва сброшу, превращу жизнь в ад. Кати – моя семья. Пожалуй, единственная на данный момент. Ближе нее у меня никого нет. Советую попридержать коней, пока мимолетное увлечение не утихнет в твоем паху.

Он усмехается, пораженный моей бестактностью и… да-да, не безызвестной ему прямолинейностью.

– С чего ты взяла, что мне интересна твоя подруга? Может, мне интересен кто-то другой.

Возможно. Я оценивающе присматриваюсь к нему.

– Так или иначе, советую мои слова намотать на ус. Запомнить. Записать. Чтобы потом ты не удивлялся, когда я приду к тебе в образе смерти с косой под ручку.

И я улыбаюсь, наблюдая за его неоднозначной реакцией: то ли потрясен тем, что я его открыто шантажирую, да еще и в день его собственного рождения , то ли сдерживает смех, впечатленный моей интересной речью.

– Интересно было бы взглянуть на тебя с косой. Тебе бы подошло. Миленько бы вышло.

Я обреченно закатываю глаза: не прошибешь эту башню. Но слова мои Илья внял, я по лицу вижу.

– Миленько, говоришь? Вот, на, держи, это точно тебе подойдет и покажется миленьким. – Я толкаю коробок ему в живот, впихиваю, так сказать, беспардонно, и он, схватив его неуклюже в ладонях, спрашивает весело:

– Что это?

– Подарок. Что, не похоже?

– Похоже. А что внутри?

Он не перестает улыбаться.

– Твоя совесть.

– Ты мне воздух подарила что ли? – смешно округляет глаза. И слегка трясет коробочку, проверяя содержимое на наличие материального предмета.

– Осторожно, разобьешь.

– Так-так, что тут у нас? – С горящим любопытством он отходит от двери, пропуская кого-то. Мы перемещаемся ближе к углу, скрываясь в тенях.

– Может, ты откроешь дома?

– Нет, я хочу глянуть сейчас.

Он открывает крышечку и смеется, читая надпись.

– Надо же, совесть. Смеющаяся совесть. Откуда у тебя это чудо?

Он берет в руки скульптуру и осторожно вертит ее в руках. Надпись "Я твоя совесть" в ногах маленького смеющегося каменного человечка я вырезала накануне вечером, и она, смотрю, ему пришлась по вкусу.

– Лепила на занятиях, работу сдала – решила подарить тебе.

– Слушай, мне нравится. Частичка тебя будет стоять в моей квартире.

– Какое досадное заблуждение, – я ухмыляюсь. – Это частичка тебя, Илья. Твоя совесть. Не забывай эту хитрюгу всегда брать с собой, какая еще квартира?

– Придешь в гости – я тебе покажу "какая". А если серьезно… – Он нежно заглядывает мне в глаза. – Спасибо. Это твоя работа. Искусство, созданное твоими руками. Я буду беречь и исправно вытирать с этого пылесборника пыль.

– А-то у тебя пылесборных картин в доме не висит, – с неверием заявляю я, нахально хлопая по плечу этого шутника и отходя от него. – Догоняй, именинник.

И Илья следом за мной идет в зал.

Ян. Я знала, что он придет. И всерьез думала, что готова к встрече. Я хотела просто взглянуть в глаза тому, кто жестоко пошутил надо мной. Но я оказалась неготовой к тому, что увижу: он сидит в компании друзей на диванчиках в углу, а на коленях его, как впрочем, у большинства здесь присутствующих, сидит девушка. Та самая блондинка, певица с плохим субтоном.

Ты дура, Софи. Совсем забыла, что у Яна есть она – та, которой он готовил сюрприз, для которой украшал цветами и шарами гримерную. Та, чье место я однажды заняла, поцеловавшись с чужим парнем в темноте.

Так, ты холодна и надменна, помни об этом, Софи. И он тебя в итоге разочаровал, тебе должно быть всё равно, что с ним, с кем он, где пропадает и почему, черт возьми, не явился на назначенное свидание!

Зачем он так со мной? Что я ему сделала?

В любом случае обстоятельства изменились, всё судьбой переигралось. Я не могу быть для Яна кем-то важным в его жизни. И больше не хочу. Значит, игнорируем по полной программе.

Я подхожу к девочкам, к которым уже клеятся холостые парни; Ян в четырех метрах от нас, наблюдает охотником с дивана. Даже на свою спутницу – ноль внимания. Глаза смотрят только на меня. Я заметила, когда увидел только – тогда еще на нем сверху не сидела эта богиня-рапунцель, – сглотнул даже при виде меня, такой необычно прекрасной, в маленьком черном платье с тугим корсетом, красиво очерчивающим груди.

– А-ну развернулся и потопал отсюда! – гневом возмущенная, Кати отваживает очередного паренька, что пристал к Лале, которая ни слова русского не понимает и не знает.

– Парень, иди к черту, – прямолинейно и бездушно бросаю я другому, уперев руки в бока. И парень тут же переключается на меня: осматривает мой наряд, открытые колени и довольно свистит.

– Вот это ножки.

– Так, ребята, не ссоримся, – сзади подходит тот, в честь которого всё это и затевалось. – Мы все друзья. Услышали меня? К концу вечера так должно и остаться.

Илья многозначительно глядит на друга сомнительного содержания, мол, тебя касается в первую очередь. Это он-то друг? Да ни за что!

– Эти очаровательные барышни с нами? – расплывается парень в озорной, почти хищной улыбке.

– Ден, это мои гости, будь повежливей. И трогать их запрещается.

– И которая из них твоя? Какую обходить стороной? – А сам с меня похабных глаз не сводит.

– Ты не понял, все они мои. Они все не для тебя.

Ден хохочет. Возможно, для кого-то обаятельно, но для меня мерзко.

– Ну, так неинтересно, Ил. Поделись хоть одной. Вот этой, например, – кивает подбородком на меня.

Я кривлю губы в отвращении.

– Я не вещь, чтоб мной делиться, создание не из мира сего.

– Только через мой труп, – встревает Кати с любимой фразой Лале. Та так часто ее произносила, что не воспользоваться ею сейчас подруга не могла: случай столь подходящий, что с языка срывается всё, что находит в арсенале память.

– Ден, не заставляй меня жалеть, что я пригласил тебя, – Илья бросает мрачный взгляд на парня.

– Ладно-ладно, расслабься. У тебя днюха, мы все здесь ради одной цели: набухаться! Девчонки, за мной! – И светловолосый парень, исполненный беззаботного веселья, пританцовывая движется к компании, устроившейся на угловых диванах за столом.

Мы неохотно подходим к ним, я же, замедлив шаг, по пути интересуюсь у Ильи:

– Признайся честно, как этот идиот стал твоим другом? Ты, на беду свою, спас его, теперь он никак не отвяжется?

– Если бы, – вздыхает. – Тогда бы я от него отвязался без проблем. А этот мой одноклассник – раз, – он манерно загибает пальцы. – Двоюродный брат по линии матери – это два. По всем фронтам, как видишь.

– Ты переоцениваешь родственные связи. От некоторых можно очень легко избавиться.

– Увы, тогда у этого балбеса никого не останется. Я единственная его семья, – и он выразительно смотрит мне в глаза, припоминая немо и мои недавние слова о единственной семье в лице Каталины.

– Я поняла тебя, – киваю я.

Мы наконец оказываемся рядом с собравшимися. Кати уже отвоевала – с боем или нет, не видела – себе место с краю и сидит преспокойненько с коктейлем в руках. Лале пока стоит и, вероятно, не сядет. Точно не сядет. Вон, как презрительно скошено лицо. Достает антисептик из сумочки и распыляет вокруг себя, пока Илья представляет нас всех друг другу.

– Пожалуй, мне здесь места не найдется. Посижу возле бара, – говорит она мне и Кати.

– Милая Софа, сядь рядышком, – шепчет с нотками страсти неугомонный Ден. Подвинувшись, освобождает для меня место и хлопает по бархатной обивке. Я игнорирую идиота и не думаю двигаться с места.

– Останься, что тебе возле бара делать? А места мы тебе найдем, – неожиданно заговаривает с Лале улыбчивая певица на коленях у Яна.

– Она не говорит по-русски, – отзывается за Лале подруга, прижав соломинку губами. Кати не поняла, не обратила внимание, а вот от меня не ускользнуло.

– Откуда знаешь испанский? – Я с подозрением смотрю на девушку, успешно игнорируя парня под ней. Но он тоже как-то настораживается и, повернувшись к ней лицом, хмуро спрашивает:

– Поль? Ты знаешь испанский?

До Кати тоже наконец дошло, и она с любопытством начинает сканировать девушку исподлобья, потягивая коктейль.

– Ну да, понимаю, но не говорю. – Пожимает небрежно плечами, мол, ничего особенного. – Мама насмотрелась латиноамериканских сериалов и заставляла меня в детстве посещать репетитора испанского. Уже ничего не помню, но смысл иногда улавливаю, если носителя языка встречаю. Или когда песни испанские пою – тоже понимаю. А чего так все на меня уставились? День рождения не у меня, – шутит она, дабы сгладить ситуацию.

Знает испанский… совпадение?

И тут кое-кто обращает внимание на предмет в руках именинника.

– Что в коробке? – Ян переводит прищуренный взгляд с коробки на меня и обратно. Я посматриваю на ушедшую к бару Лале. Кати так же заботливо бросает в ту сторону короткие взгляды, готовая растерзать всех, кто посмеет к нашей красавице приблизиться.

– Секрет, – отвечает Илья, таинственно ухмыляясь и на меня при этом поглядывая. – Этот подарок я сохраню на века. Такого мне еще не дарили.

– Ну же, хватит тайну навевать. Покажи нам, – просит бледнолицая мелкая девчонка на коленях здоровенного парня-качка. Волосы темными волнами падают ей на маленькую грудь.

– Нет, Ларис, – не поддается крепкий-орешек-Илья. – Пойду, отнесу его к себе в кабинет. Не скучай.

Последняя фраза была тихой и предназначалась мне, я безмолвно, одними глазами заверяю, что "всё ок, можешь идти, куда хочешь". Илья уходит.

– Лар, хватит ерзать, – басом рокочет здоровяк-парень, нахмурившись. – Ты же не хочешь, чтобы я не к месту возбудился и отвел тебя в уборную?

– Прости, – скромно улыбнувшись, девушка громко чмокает его в щеку. Тот будто смущен изнутри, но держится скалой, и в глазах мелькает теплота, адресованная девушке, которую держит в руках точно драгоценность: крепко и нежно. Любовь, понимаю я; тут точно она самая.

И я вспоминаю о парне, который едва этой любовью мне не стал.

Ян странно себя ведет: поначалу выглядел заинтересованным всем, что касалось меня, даже про мой подарок спросил, теперь же будто растерял ко мне интерес и занят своей певичкой, шепчет, ухмыляясь, ей что-то на ухо. Она округляет глаза, хмурится и даже с неверием заглядывает ему в лицо, улыбается неуверенно и обхватывает руками мощную шею парня.

Я справлюсь, говорю я себе. Я переживу эту ночь, и Ян не заполнит собой мою голову. Он делает это нарочно: заставляет меня ревновать, делает вид, что девушка ему интересна, а самого так и тянет еще раз полюбоваться мной. Зачем – не знаю. Пока не знаю. Не понимаю мотивов, но думаю, к концу вечера я пойму эти его странные выходки. А пока игнорируем так, как это сделала бы та, что получила звание актрисы года. Сыгравшей бездушного ангела с холодным сердцем.

– С вами, господа, от скуки можно сдохнуть. Я в бар, передайте Илье, когда он вернется. – И наплевав на всех, развернувшись на десятисантиметровых шпильках, я двигаюсь к Лале, не сквозь толпу танцующих, а огибая всю эту массу людей.

Мы с Лале наблюдаем за группой музыкантов, являющейся зажигалкой сегодняшнего вечера. Но не проходит и пяти минут, на сцене случается перестановка кадров: на нее поднимается элегантная Полина с длинными распущенными волосами. Отсюда ее образ выглядит весьма выигрышно. Когда та сидела – на чужих коленях! – не сразу это отметила. А теперь… и красный жакет и узкие брючки как влитые сидят на ее хорошенькой фигуре. Лучше бы белое надела, как в прошлый раз!

– Ты лучше нее, – замечает Лале. – Даже не сравнивай. Ей тебя не затмить.

Я с благодарностью смотрю на подругу.

– Знаю, что лучше.

– И он это тоже знает, – после долгого молчания вдруг произносит она, и я вновь поворачиваю к ней голову, немного удивленная.

– Кто?

– Тот светленький, что притворялся парнем этой белобрысой. Сколько наблюдаю, на тебя постоянно смотрит. Только когда ты не видишь. А когда ты начала и вовсе его не замечать, беспрерывно пялится и злится. Весь такой напряженный и раздраженный. Полен эту в упор не замечает.

И говорит она всё это с таким бесстрастным лицом, каменным даже. Глядя на сцену и на поющую девушку.

Я молчу, переваривая информацию.

– Это же тот самый Ян? – вдруг уточняет Лале. – Который кинул тебя в тот вечер? Можешь не отвечать, я сама вижу, что он. Что будешь делать?

– Не замечать, – вздыхаю я, подняв выше подбородок. Раз следит, пусть видит, что мне и без него хорошо. Только отчего злится-то? Что не полезла выяснять отношения, как только увидела его сегодня? Так ему же известно, каков мой характер. Ожидал, ради него, такого замечательного и "единственного" поступлюсь принципами? По меньшей мере, выдеру власы сопернице? А не пошел бы ты к черту, Ян?!

– Он подойдет к тебе сегодня, будь готова.

– С чего бы? – хмыкаю.

– Терпелка лопнет.

И я едва заметно усмехаюсь, переглядываясь с Лале.

Через десять минут ко мне подходит Илья и сообщает:

– Твоя очередь, Софи.

– Что? – не понимаю я.

– Пой иди. – Глазами на сцену указывает, откуда Полина, три песни исполнив, только что спустилась и заняла "свое" место. На мужских коленях.

– Ты правда включил меня в программу? – на губах моих кривая усмешка.

– А ты думала, я обманываю?

– Думала, завлекаешь таким хитрым способом к себе на празднование дня рождения.

– Давай иди уже, стервочка, – усмехается тихо.

И я спрыгиваю с барного стула так грациозно, как не делал это еще никто с такой высоты.

Потом достаю телефон из потайного кармашка в платье, скрытый под складками юбки-солнце. И отдаю его Лале с просьбой записать на камеру выступление и мою новую песню, которую я писала еще месяц назад после… после поцелуя с незнакомцем, личность которого на тот момент еще не знала.

Подружка протирает телефон весь, вдоль и поперек, антибактериальной салфеткой. Потом еще одной по экрану проводит и наконец снимает перчатки, которые тоже продезинфицировала, берет голыми ладонями и говорит:

– Готова снимать тебя красивую. Почему ты всё еще здесь?

– А меня здесь нет, – подмигиваю ей и, бегло взглянув на Илью, всё еще озадаченно поглядывающего косо на использованные салфетки, брошенные на барную стойку, иду на сцену.

Песня на испанском языке, понять Ян его не должен, а вот за Полин не ручаюсь. Но вроде та и не должна знать, что песня о ее парне. Как и то, что был какой-то там поцелуй вне ее ведома в ее гримерной.

Подхожу к пианисту, напеваю ему мелодию, затем, коснувшись сама инструмента, показываю парочку самых сложных нот и переходов. Иными словами, договариваюсь об импровизации. А потом плюю на всё это и сама сажусь за фортепьяно, музыкант не против, даже помогает установить микрофон на нужном уровне. Круглый стульчик на одной ножке с четырьмя лапками на конце для меня даже раздобыл.

И вот изящной королевой усевшись на этом стуле, расправив элегантно платье, я гребнем запускаю пальцы в волосы, воздушной волной небрежно откидываю набок и, почти касаясь губами металлической решетки, тихо проверяю микрофон на звучание:

– Раз-раз. Отлично. – Нахожу глазами Чехова, сидящего рядом с Кати на диванчиках. – Илья, с днем рождения! Это песня, разумеется, не о тебе, но она для тебя!

Мужчина улыбается с добрым блеском в глазах. На Яна даже не смотрю, но песня "В темноте", по иронии судьбы, о нем.

Начинаю с припева, очень тихо и нежно:

– Я бы хотела нарисовать тебя,

Но мне не знакомы

Тайны искусства и правила.

Я не талантлива и не успешна,

К тому же не знаю черты лица,

Лишь рельеф губ

Запомнить сумели мои уста.

Дальше куплет на октаву выше, и мой голос звучит звонче, добавляю мелизмы.

– Тебе скажу по секрету,

Понимая прекрасно,

Что ты не услышишь эти слова:

Я тебя вижу во сне и не только,

Правда, лишь иногда.

Сколько б ни мучилась

И ни пыталась найти тебя,

Я продолжаю и не сдаюсь пока.

Я бы хотела нарисовать тебя…

Один короткий взгляд на него – и я понимаю, что Ян неотрывно смотрит на меня. Силой воли отвожу глаза от того, на которого я сама же запретила себе смотреть.

– Пусть встреча случайна

И была только раз.

Пусть темнота с нами сыграла в игру.

Всё же я хочу верить, что нас,

Возможно, судьба толкнула друг к другу.

Тот вечер, безликий твой силуэт,

Поцелуй на губах, рука на плече —

Навсегда останутся в голове.

Тихонько и незаметно корни пуская,

Чтоб обосноваться в сердце, сжирая.

Пою переход-связку чуть гнусаво:

– В темноте, в темноте

Воздух между нами

Накалился, пускает разряды

В нас. Запах диких цветов

Распылился над нами,

И навсегда останется в памяти.

Я бы хотела нарисовать тебя…

В заключительный куплет я вплетаю ложные голосовые складки, иду немножечко на эмоциональный срыв:

– Я знаю и понимаю:

Ты ожидал, там будет другая —

Твоя девушка, право не знаю,

Но в зал вошла я…

Я хочу, чтоб ты знал,

Моя жизнь с тех пор перевернулась,

Это ты изменил меня.

Как я бы хотела хоть раз

Увидеть тебя!

И вся глубина и мощь чувств отражается в припеве:

– Я бы хотела нарисовать тебя,

Но мне не знакомы

Тайны искусства и правила…

Последняя нота сыграна, один из членов музыкальной группы подходит ко мне, тот самый пианист, и просит спеть с ними, говорит, у меня божественный голос.

– Не хочешь к нам солисткой? Считай, прослушивание уже прошла. Мы ищем солистку как раз, ты бы нам идеально подошла, – с лучезарной улыбкой предлагает он мне, но я сухо отказываюсь, краем глаза заметив в его глазах легкую грусть и разочарование.

Ухожу со сцены под гул аплодисментов, но направляюсь не к группе "друзей", а к Лале.

– Слушай, я пойду уже, – вздыхает устало она, отдавая мне телефон. – Зря я пришла, не стоило.

– Но… хорошо, я с тобой тогда.

– Нет, ты оставайся. Илья нормальный парень, не надо обижать его: у него день рождения, он пригласил тебя. А моего ухода никто и не заметит. Так что я пошла. Но жду вас обеих не позже полуночи, – строго наставляет Лале и на наручные часы смотрит. – У вас час. Потом домой. И ради всего святого, Софи, не пей. Алкоголь пусть тебя и раскрепощает, но проблеме не поможет.

– Здесь слишком много знакомых и неприятных новых знакомых, поэтому не переживай: пить не буду. Да и Кати пусть расслабится по полной наконец. Не вечно же ей быть нянькой нам.

– Ты все-таки скажи ей, чтоб на коктейли особо не налегала. – Она смотрит в сторону Кати, та замечает нас и машет рукой. – А-то смотрю, ее скоро саму в чувства приводить придется.

– Не придется, – фыркаю я. – Ее ум всегда трезв, независимо от количества выпитого алкоголя. Помнишь, она на спор опрокинула в себя тридцать рюмок водки? Была вечеринка в честь ее поступления в университет. И что? Никакой реакции. Потом еще по канату прошла над бассейном – акробатистка.

– Пожалуй, ты права. Но ты, – тычет в меня пальцем, – даже не смей, слышишь?

– Не смею, – качаю головой я, коротко усмехнувшись.

– До полуночи. – Выразительно округляет глаза.

– До полуночи, – подтверждаю я, и подруга уходит, оставляя меня у бара в одиночестве выпивать безалкогольный коктейль.

Но одиночество сменилось компанией уже минутой спустя.

– Красиво поешь, – Ден подсаживается рядом, занимая соседний стул. Я непринужденно почесываю за ушком, проверяя заколку, успокаивая себя, потому что мужчина не знает понятие "личные границы" и склоняется слишком близко. Опасно близко.

– Отвали.

– Не надо, милая Софа, мне грубить, – театрально хмурит брови, будто возмущенный столь неправедным поведением прекрасного пола. И снова растекается в улыбке. – Лучше скажи, ты правда из Испании? Ты приехала на совсем? Или так, путешествуешь по миру, традиции местные узнаешь? У меня тогда для тебя есть одна очень интересная…

– Из Испании. Не на совсем. И на твои традиции мне плевать, – холодно отвечаю я.

– Я ведь даже еще не сказал, – фамильярничает Ден. – У нас тут традиция такая имеется: целоваться в губы с прекрасными иностранками.

– Жуть какая! – изображаю презрение к странным "традициям". – Поэтому, наверное, к вам одни некрасивые приезжают. Боятся вас и ваших страшных страстных традиций. Говорили мне умные люди, а главное, очаровательно красивые: не езжать сюда. Жаль, не послушалась.

– Мне нравится твое своеобразное чувство юмора.

– А мне нравится, когда ты молчишь. Несешь всякую чепуху, засоряешь мне мозг тупой, бесполезной информацией. Хоть бы о книгах, что ли, говорил, – вслух размышляю я.

– А какая твоя любимая книга? – ухватившись за тему, спрашивает он.

– "Божественная комедия". Данте написал. Но уверена, ты о ней и не слышал.

– Что ты? Слышал, конечно. Она одна из моих любимых, – заверяет столь серьезно, что меня смех берет.

Я насмешливо гляжу на парня.

– Любимая?

– Да, она навеки в моем сердце, – хлопает себя по груди, там, где сердце.

– И кто же встретился поэту первым? Барс, лев или волчица? Или, быть может, Вергилий?

Выражение лица его – это что-то с чем-то. Смесь удивления, непонимания, смятения и самодовольства.

– Лев, – произносит Ден самоуверенно, надеясь попасть в точку.

Я с разочарованием вздыхаю, пряча усмешку в уголках губ.

– Не угадал. Иди читай. Пока не прочтешь, я с тобой и говорить не стану.

Он пытается реабилитироваться, что-то говорит, сам смеется, пытается перекричать музыку, но в конце концов, натолкнувшись на полный игнор и равнодушие, сползает со стула и недовольный уходит к друзьям.

– Привет, красавица, – с другого бока вырисовывается еще один недокавалер, и я едва не закатываю вымученно глаза.

– Привет, страшила, – грубо бросаю я, повернувшись к нему, чтобы следить за движением его рук.

Среди друзей Ильи этого кудрявого я не видела. Незнакомец. С этим надо быть поосторожнее.

Мужчина разражается таким неприятным смехом, что жуть берет.

– Дерзкая, бойкая, – растягивает он медленно слова, буквально взглядом раздевая меня, скользя по моей тонкой шее, голым плечам и ногам, бесцеремонно таращась в шнурованное декольте.