Текст книги "Сон в Нефритовом павильоне"

– Так-то оно, может, и так, – отвечал Чунь-чэн, – да только нашей заслуги в этом никакой, значит, и денег не будет.

– Не печалься, братец, – проворковала Чунь-юэ. – Есть у меня план, как тебе и твоим дружкам получить причитающееся. Дай срок!

Она взяла подобранные в лесу туфли Феи и пришла с ними к Хуанам. Выложила их перед матерью с дочкой и говорит:

– Вам эти туфельки не знакомы ли?

Хуан схватила туфельки, повертела их перед глазами и накинулась на служанку с бранью:

– Кому нужны башмаки этой девки? Зачем их сюда притащила?

Чунь-юэ со смехом в ответ:

– Вам разве не жаль бедняжки Феи? В этих туфельках отшагала она тысячу ли из Цзянчжоу в столицу, а каждый шаг – золотой лотос[236]236
  …каждый шаг – золотой лотос! – С лотосом сравнивали миниатюрные ножки женщин, которые начинали бинтовать девочкам еще в раннем возрасте.


[Закрыть]! Но время творит чудеса: могла ли она подумать, что, мало, счастья ей здесь не будет, так она после смерти станет босым духом?!

– Что ты такое городишь? – оторопела Хуан. Сложив, как на молитве, ладони, Чунь-юэ подсела к матери с дочкой и рассказала:

– Ваша верная Чунь-юэ подговорила своего брата Чунь-чэна послать в Горный Цветок насильника Юй Си, чтобы тот обесчестил Фею. Однако Фея и ему не покорилась. Тогда Юй Си выхватил нож и лишил строптивую жизни. Снял с убитой туфли и принес их мне в подтверждение ее смерти. Отныне вы не встретите Фею в этом мире, наша молодая госпожа может жить спокойно. А заслуга целиком моя, вашей служанки, да еще Чунь-чэна и Юй Си. Как вы отблагодарите их всех?

Госпожа Вэй, выслушав служанку, положила перед ней десять штук шелка и сто лянов серебра и наказала еще вознаградить за хорошую работу Чунь-чэна и Юй Си. Но Чунь-юэ недовольно сказала:

– Напрасно вы, госпожа, скупитесь: вам же будет хуже. Когда Чунь-чэн подбивал на разбой Юй Си, он ему обмолвился о тысяче золотых. А ведь Юй Си взял с собой десяток отъявленных негодяев. Если они сочтут вас недостаточно щедрой, как знать, не расскажут ли они, кто послал их на преступное дело?!

Госпожа Вэй тотчас выложила тысячу золотых.

Тем временем инспектор Ян дожидался возвращения Ма Да от императора. Но вместо него прибыл гонец от Сына Неба и привез повеление Яну выступать на север. Инспектор собрал военный совет. Хун в алом халате и золотой кольчуге подошла со своим личным флагом и подаренной секирой к инспектору Юга, чтобы приветствовать его. Ян ответил на приветствие и говорит:

– Милости его величества безграничны! Император пожаловал вам, Хун Хунь-то, белый халат. Чем вы ответите государю?

Хун в ответ:

– Мой начальник – вы, так что я могу только бить в барабан, поднять знамя в наступление да отдать свою жизнь за императора.

Ян ласково улыбнулся возлюбленной, а она ушла к себе, сложила в шатре дары императора и вернулась на военный совет для обсуждения плана предстоящего похода. И тут в шатер вошел Ма Да и протянул Яну пакет от государя и небольшую записку отдельно. Ян начал с записки и вот что прочитал в ней:

«Фея Лазоревого града до встречи с Вами вела беспутную жизнь, ей не по силам оказалось овладеть правилами приличной жизни в хорошей семье, покой которой она нарушила. Поэтому ей пришлось пуститься в скитания по монастырям да постоялым дворам, и она едва не попала под нож убийцы. И снова спасли меня Вы, – Ваш храбрый воин по имени Ма Да пришел ко мне на помощь и поселил в даосском монастыре. Видно, я настолько глупа, что никак не могу понять устоев жизни. Прошу Вас, наставьте меня, просветите мой разум! Я знаю, что Ваше войско уходит в страну Хунду, дальше на юг, и опять мне жить, не имея от Вас вестей! Я гляжу на южный скат неба, и кисть бессильна описать мою тоску».

Ян подивился прочитанному, опечалился и говорит Хун:

– То, что я узнал из записки, – непременно дело рук дочери Хуана. Как мне жаль бедную Фею! Но что я могу поделать, находясь здесь, за тысячи ли от нее? Очень горестно, что такие вести приходят из моего дома.

На рассвете нового дня Ян пригласил к себе начальников трех главных своих отрядов, велел привести Начжа, поставил его на колени, зачитал императорский указ, потом приказал предводителю варваров подняться и сказал так:

– Великий князь удостоился прощения от Сына Неба и получил в дар жизнь. Если великий князь будет верен нашему государю, его потомки, как и он сам, будут пользоваться богатством и выгодами своего положения, а государь будет благоволить к ним.

Сглотнув слезы, Начжа проговорил:

– Нарушив веления Неба, я творил разбой, но по милосердию Сына Неба и великодушию инспектора Ян Чан-цюя у меня остались жизнь и положение, – чем мне воздать моим благодетелям?!

Начжа повернулся к Хун:

– Из-за меня вам пришлось покинуть горы, где вы обучались высокой мудрости у даоса, и начать воевать. Правда, на поле боя вы совершили выдающиеся подвиги!

– Великому князю вернули все его пять крепостей, он по-прежнему остается предводителем маней и находится в милости у императора. Хун Хунь-то не отвергает великого князя, – улыбнувшись, ответила Хун.

На другой день Ян двинул войско в Цзяочжи. Несколько десятков ли Начжа сопровождал Яна с обозом продовольствия, запасами вина и стадом скота. С Начжа находились до поры Огненный князь и дочь его Лотос.

И тут Ян сказал Начжа:

– Нам нужны проводники. Выделите отряд своих воинов, пусть указывают нам дорогу.

Начжа послушно кивнул и послал вперед Темута с тремя тысячами.

– Я слышал, будто великий князь питает неприязнь к Огненному князю, – сказала случившаяся поблизости Хун, – даже смотреть на соседа не желает. Это никуда не годится. Вы оба теперь – воины Минской державы, и нужно вам помириться.

Начжа и Огненный князь встали, поклонились один другому, переломили стрелу и поклялись питать взаимно только дружеские чувства. Потом оба подошли к Яну.

– Вы несете на юг милосердие и величие, совсем как ханьские полководцы Ма Юань и Чжугэ Лян. Благодаря вам народы юга будут отныне жить в благоденствии и справедливости!

– Благодарите за это Сына Неба, – ответил Ян. Начжа и Огненный князь подошли к Хун.

– Мы выросли в глуши, люди темные, и благодарим судьбу за встречу с вами, – это вы дали нам познать радость жизни. Здесь, среди мрачных гор, мы скоро расстанемся с вами, но счастливы будем снова увидеть вас, если нам когда-либо случится, прибыв в столицу, поднести императору белого фазана из страны Юэ!

– Враждовать – так насмерть, дружить – так на всю жизнь, – ответила Хун. – Не от нас зависит, встретимся ли мы, расставшись, и где это произойдет, – на севере или на юге. Я желаю вам одного: берегите себя и никогда не переходите дорогу таким, как Хун Хунь-то!

Начжа и Огненный князь рассмеялись, а Лотос обратилась к Хун со словами:

– Я готова следовать за вами как слуга куда угодно, да, наверно, не подойду вам. Так или иначе, но я тоже хотела бы еще раз встретиться с вами.

А Ян торопил войско. Во главе его шел трехтысячный отряд Темута, за ним двигался с пятью тысячами воинов Лэй Тянь-фэн, замыкающим отрядом из пяти тысяч командовал Су Юй-цин, а Дун Чу и Ма Да возглавляли отряды справа и слева от середины, где с основными силами находились Хун и инспектор Ян.

Войско шло походом в Цзяочжи. Была только третья весенняя луна, но на юге другой счет времени, – стояла страшная жара, все равно как на севере летом. Горы были голые – солнце иссушило всякую зелень. По левую руку лежало безбрежное море, над которым гулял влажный ветер, по правую – на многие сотни ли простиралась безлюдная равнина.

Правитель Цзяочжи с небольшим отрядом вышел к границе встретить войско инспектора. На расспросы Яна он ответил, что Тосе, правитель государства Хунду, – варвар жестокого нрава, свергнувший с престола своего отца. Жена преступника, по имени Маленькая бодисатва, не менее коварна, чем ее муж. Сейчас она находится в Пятиречье. Жители Хунду даже среди южных племен выделяются своим беспутством, хвастливостью, а силой напоминают диких зверей.

– Далеко ли отсюда до Пятиречья? – спросил Ян.

– Около пятисот ли. Но на пути туда пять рек: Желтая, Железная, Персиковая, Глухонемая и Кипящая. Если вступить в воды Желтой, тело пожелтеет и покроется язвами. Все, что ни попадает в реку Железную, превращается в расплавленное железо. Вода Персиковой в третью луну краснеет и становится ядовитой. Если попить воды из Глухонемой, то пропадет слух и язык откажется повиноваться. В реке Кипящей вода всегда кипит, и человеку ступить в нее невозможно. Любой воин перед этими реками бессилен.

Выслушав правителя, Ян задумался, но решил до времени не высказываться вслух. Следуя за отрядом правителя Цзяочжи численностью в пять тысяч воинов, Ян с войском приблизился к Пятиречью. Отыскав ровное поле, Ян велел войскам располагаться на отдых. Когда наступили сумерки и в небе показалась луна, Ян вместе с Хун вышел из стана погулять и полюбоваться ночным небом. Вдруг ветер донес до них звуки колокола. От местного жителя они узнали, что неподалеку, за ближайшей горой, стоит храм Покорителя волн Ма Юаня.

– Ма Юань – знаменитый полководец династии Хань, – сказала Хун. – Он оставил по себе добрую память, хорошо бы нам посетить его могилу и возжечь на ней благовония.

Ян кивнул в знак согласия, они отправились к храму и помянули славного воителя. Внутри храма увидели черепаху и по панцирю ее решили погадать. Оказалось, что их ждет удача. Когда они вышли из храма, была уже глубокая ночь, черный туман затянул все вокруг, даже луна скрылась из глаз.

Ян повернулся к Хун.

– Этот туман ядовит. Если надышаться им, можно заболеть. Говорят, Ма Юань жевал здесь целебную траву и этим спасался. Ты не боишься заболеть?

– Я теперь сама как варвар, – улыбнулась Хун. – Никакому туману меня не одолеть.

Они вернулись в стан и улеглись спать. Через некоторое время у Хун пошла горлом кровь. Перепуганный Ян, которому сообщили об этом, прибежал в шатер Хун и, как умел, помог больной.

– Что поделаешь, эти места издавна пользуются дурной славой. Тебе придется отлежаться в обозе. Мне будет без твоей помощи трудно, но я справлюсь и разгромлю непокорных. Ты же должна беречь себя. Выздоравливай, береги себя! – сказал он.

На другой день Хун продолжала путь в экипаже, двигавшемся в замыкающем отряде. Ян, как прежде, вел основные силы. Войско прошло несколько ли, как вдруг местный воин воскликнул:

– Впереди Желтая река!

Ян посмотрел вперед: высоко вздымаясь ввысь, шумят желтые волны – словно с небес, низвергается Желтая. Переправы нет и в помине, течение стремительное, ширь неоглядная. Ян приказал воинам валить деревья и наводить мост. Когда он достиг середины реки, волны смыли бревна, и несколько воинов упали в реку. Их вытащили, но вскоре кожа у них стала желтеть и покрылась страшными язвами. Ян велел снова строить мост. Трижды воины пытались выполнить приказ полководца, и трижды волны сносили переправу. Все обессилели. Надвигалась ночь. На берегу столпились люди, кони, повозки. Какая-то лошадь оборвала узду, подскакала к реке и напилась. Ее оттащили, но ядовитая вода успела попасть внутрь – лошадь легла и подняться уже не смогла. Ян молчал, раздумывая, что делать, но ни одна стоящая мысль не пришла ему в голову. Он приказал войску отойти от реки и заночевать на холме, а сам с Су Юй-цином спустился к реке. Желтый туман плыл над водой и мутной пеленой расползался окрест.

– Я прочитал много разных книг, изучил геомантию, – начал Ян, – но и представить не мог, что есть на свете такое. Ни хитрость, ни ум против этой реки не годятся. Небо отвернулось от нас и смеется над нами!

Су Юй-цин в ответ:

– Может, Хун Хунь-то что-нибудь придумает!

– Он болен, да и что может человек, хотя бы и такой, как Хун?! – проговорил Ян и удалился к себе в шатер, где принялся искать выход из трудного положения. В мыслях его царило смятение: «Вот я во главе огромного войска пришел на край земли, чтобы совершить еще один подвиг, – и на тебе: коварная река преградила мне путь, я не могу с ней справиться, а ко всему еще болезнь Хун. Из какой ревности мстит мне Небо?»

К утру среди воинов появилось множество больных, в стане раздавались крики: «Воды! Воды!»

С возгласом: «Беда!» – Ян ударил кулаком по столу и потерял сознание. Все забегали, засуетились, кто-то бросился к Хун. Когда до больной дошла скорбная весть, она нашла в себе силы подняться и прибежать к Яну, который лежал без движения и, казалось, мирно спал. Хун нашла пульс, он был очень частым и неровным. Она взяла Яна за руку и проговорила:

– Инспектор Ян, это я, Хун Хунь-то! Очнитесь же! Расскажите, что с вами случилось.

– У меня очень болит голова, – с трудом вымолвил Ян.

Хун позвала Су Юй-цина, вместе они приготовили снадобье, натерли больному тело и решили было сделать прижигание. Но внезапно Яну стало хуже, от боли он начал стонать и метаться. Какая жалость: молодой, полный сил, Ян Чан-цюй мог сотрясти горы, снять с неба гроздья звезд Ковша и Вола, умел найти выход из любых трудностей, но вот не удалось ему одолеть Желтую реку, и неудача смутила его разум и поразила душу. Она была причиной странной болезни Яна. Огонь пылал у него в голове. Время шло, и нужно было спешить. Хун созвала совет, велела успокоить войско, выслала к реке лазутчиков и приказала подать экипаж к шатру инспектора. Войдя к больному, Хун увидела, что Ян, наморщив лоб и раздирая грудь ногтями, хочет что-то сказать. Она склонилась к нему:

– Как вы себя чувствуете? Не ослабла ли головная боль?

В ответ Ян показал, что не может говорить. Хун тотчас подала ему кисть и бумагу. Опершись на подушку, Ян написал несколько строк:

«Меня подстерегла беда. Далеко от родины и в то время, когда государь милостиво повысил меня в должности, я тяжело заболел. Мои страдания – не проделка злых духов, а насмешка судьбы! Язык перестал повиноваться мне, голова кружится. Видно, не осуществить мне свои заветные мечты. Поэтому сейчас я обращаюсь к тебе с просьбой. Ты необыкновенно талантливая женщина. Прийдя в мужской мир из женских покоев, ты достигла высокого положения, удостоилась чина при дворе императора. Тебе придется заменить меня на посту командующего войском, победить врага и вернуться с победой домой, доставив радость Сыну Неба и утешив этим моих родных. Во имя нашей вечной любви и дружбы ты искупишь мои прегрешения перед ними. Не печалься обо мне – таков удел человека. А наша любовь продолжится в иной жизни!»

Ян отложил кисть, взял Хун за руку, пристально посмотрел на возлюбленную, тяжко вздохнул и потерял сознание. Горе! Неужели он оставил жизнь, не одержав последней победы? Что же делать?! Железные богатыри Яна плакали навзрыд – такова, значит, воля Неба, и теперь им самим предстоит решать судьбу государства.

Мир померк для Хун, она сидела без движения, терзаемая скорбными мыслями: «Я только женщина, у которой нет родных, и свою жизнь я целиком посвятила Яну. Если до сих пор я одолевала все опасности, грозившие мне порой смертью, то делала это ради него. Если, не жалея себя, я сражалась с врагами, то не во имя славы, а для Яна. Как же теперь, когда случилась такая беда, смогу я управляться с государственными делами, вести в сражение войско? Лучше бы мне умереть, чем ему!» Она приблизилась к Яну:

– Услышьте меня, господин, внемлите моим словам!

Но Ян молчал. «Я ведь изучала медицину, – напряженно думала Хун. – Я хорошо понимаю в магии и гаданье. Неужели не впрок пошли мне все эти знания?!» Она пыталась гадать, но триграммы[237]237
  Триграммы – комбинации длинных и коротких черт (первоначально на панцире черепахи), которым приписывалось магическо-философское значение. По таким линиям и осуществлялось гадание.


[Закрыть] мешались у нее в голове, она никак не могла разобрать, что выпадает, – удача или несчастье. Она нашла пульс у больного и стала вспоминать подходящие к случаю снадобья, но смятенный ум не давал ей нужного совета. Она пришла в отчаяние.

– Всю жизнь мне доставались трудные задачи, и я справлялась с ними не лучшим образом – это знак того, что Небо не наделило меня высоким разумом и не подарило мне везенья!

Она выбежала из шатра.

Луна шла на убыль, на небо высыпали утренние звезды, водяные часы показывали пятую стражу. На берегу Желтой реки Хун опустилась на колени и взмолилась:

– О далекое голубое Небо! Если ты определило мне жить, то зачем так жестоко поступаешь с Яном? Я выросла в зеленом тереме и при всех своих талантах не была добродетельна. Я вошла в благородную семью, но принесла ей не радость, а одно горе, и теперь еще, вдалеке от родины, ты так терзаешь моего любимого! Я, только я одна во всем повинна! Ян почтительный сын и верный подданный, нет за ним ни одного греха. Он молод, у него все впереди! Молю: возьми мою жизнь взамен его жизни, обезвредь мною воды Желтой реки! Спаси Яна!

Она встала и хотела уже броситься в волны, как вдруг услышала за спиной постукивание посоха и голос:

– Хун! Здравствуй!

Она испуганно обернулась, – перед нею стоял даос Белое Облако и улыбался. Удивленная и обрадованная, Хун подбежала к старцу, поклонилась и спросила, еле сдерживая слезы:

– Откуда вы, святой отец, и как попали в эти края?

– Я вместе с Авалокитешварой находился у Южных ворот, когда услышал твою мольбу, и вот я здесь, чтобы помочь тебе!

Хун вне себя от радости воскликнула:

– После того как вы ушли на запад, я не надеялась уже встретиться с вами. Само Небо послало вас ко мне!

– Я поспешил сюда, чтобы узнать, какая болезнь одолела Ян Чан-цюя.

Хун проводила даоса в шатер Яна, который по-прежнему лежал без сознания. Старец взглянул на больного, вынул из мешочка три пилюли и протянул их Хун.

– Заставь его проглотить это, и он исцелится. Сказал, повернулся и вышел. Хун – за ним.

– Подскажите, мудрейший, что нам делать, ведь болезнь инспектора из-за Желтой реки!

Даос улыбнулся и ответил стихами:

 
Волну одолеет землицы комок,
Спасет от железа тебя огонек.
 
 
Алеет река – это персик в цвету,
Останешься жив с лепесточком во рту.
 
 
Напейся два раза из Глухонемой,
Кипящей не бойся полночной порой.
 

Старец замолчал, посмотрел на Хун и проговорил:

– До сих пор тебя преследовали несчастья, отныне ожидают богатство и знатность!

Он протянул ей четки со ста восемью бусинками.

– Это те самые четки, которые перебирал будда Шакьямуни, излагая свое учение. Усвоишь прилежно мудрость будды – никакие напасти не будут страшны, а четки тебе помогут!

С этими словами даос исчез, словно его унес порыв ветра. Обратив взор к небу, Хун произнесла слова благодарности и поспешила в шатер Яна. Она растолкла одну пилюлю и вложила больному в рот, – Ян проявил признаки жизни. После второй к нему вернулось сознание, а после третьей дух его обрел былую бодрость. Воистину, это снадобье было небесным!

Радостная Хун поведала Яну о появлении даоса Белое Облако. Инспектор захотел увидеть его, но с сожалением узнал, что тот уже ушел. Хун прочитала стихи старца, Ян все понял и преисполнился благодарного восхищения.

Можно было продолжать поход. Хун вышла к войску и сказала:

– Возьмите каждый по горстке земли и переправляйтесь через Желтую реку. Если захотите пить, положите сначала на язык землю и пейте сколько хочется.

Выполнив указания Хун, воины благополучно переправились и без всякого вреда для себя пили из страшной реки. Крики радости сотрясали воздух.

На другой день войско подошло к Железной реке. Вода в ней была густого синего цвета, как бывает с наступлением холодов. Кто-то уронил в реку меч, и он тут же растаял, слившись с мрачным потоком.

– Реку переходить с огнем в руке! – приказала Хун. Воины скрутили из сухой травы небольшие факелы,

подожгли их и начали переправу. В воде замерцали мириады огоньков. Те, у кого факелы оказались неяркими, слегка обморозили ноги. Для остальных все сошло как нельзя лучше.

Вскоре дорогу преградила Персиковая река. Стояла пора третьей луны. Под весенним южным солнцем персиковые деревья покрылись цветами, лепестки падали в воду и плыли по волнам, окрашивая реку в алый цвет и отравляя ее ядом. Самые молодые и легкомысленные поспешили к реке, чтобы, зачерпнув воды руками, попробовать ее на вкус. Тотчас у воинов началась рвота, а руки стали пухнуть.

– Всем подняться на холм, нарвать цветов персика и натереть ими ноги себе и коням, взять каждому в рот по лепестку и, ничего не опасаясь, перебираться на другой берег! – отдала приказ Хун.

Вскоре на ближайшем холме не осталось ни единого лепестка. Ударили в барабаны, и войско начало переправу. Ян и Хун плыли верхами бок о бок.

– Говорят, что река Цяньтан в Цзяннани похожа на лотос с лепестками в десятки ли длиной. Но эта река еще красивее! – улыбнулась Хун.

После Персиковой реки настал черед Глухонемой.

– Пейте из этой реки как можно больше! – велела Хун.

Воины колебались. Тогда вперед вышла Сунь Сань со словами:

– Чего вы боитесь? Наш командующий знает, что говорит!

Она взяла черпак, вошла в реку и напилась, обернулась к Лэй Тянь-фэну и хотела сказать, что, все, мол, в порядке, но тут почувствовала, что язык ее одеревенел и не может даже звука произнести. Она отбросила черпак и принялась бить себя в грудь, заливаясь горькими слезами и мыча что-то невразумительное. Хун знаками показала – пей, пей еще. Сунь зачерпнула воды еще раза два-три и – о, чудо! – снова стала слышать и радостно крикнула послушным языком:

– Когда в Ханчжоу я тащила вас на себе, мне тоже пришлось хлебнуть водицы, но эта куда вкуснее той.

Хун нахмурила брови и косо взглянула на своего ординарца.

– Я велел тебе пить воду, а не нести всякую ерунду! Сунь Сань спохватилась, что сболтнула лишнее, и быстро ушла. Воины как следует напились из опасной реки и благополучно переправились на другой берег. Никто не заболел, наоборот, многие ощутили в себе прилив новых сил.

Скоро войско подошло к Кипящей реке: вода в ней искрилась под лучами яркого солнца и бурлила, как кипяток. Над рекой клубился пар, даже приближаться к ней было страшно. Хун велела разбить стан и дождаться ночи. Когда стемнело, она вышла на берег и стала ждать. Вот водяные часы показали полночь – и река затихла и тут же покрылась льдом. Хун приказала не мешкая переходить реку.

Войско наконец одолело последнюю из пяти коварных рек! Все поздравляли друг друга с удачным исходом дела, прославляли мудрость полководца Хун Хунь-то. Но тайну удачи поняла одна Хун. Она знала, что Желтая река была сутью Воды, а Воду побеждает Земля. Железная река являла суть Железа, но Железо плавится под действием Огня. Персиковая река несла персиковый яд, а яд изгоняют ядом. Глухонемая река походила на игру судьбы: раз напьешься из нее – заболеешь, другой раз напьешься – исцелишься. Кипящая же река олицетворяла южный огонь, владыку дня; в полночь реку наполняли воды севера и на время покоряли воды юга. Лед заменял огонь, и реку можно было перейти, не замочив ног.

Тем временем Тосе, правитель страны Хунду, и его жена Маленькая бодисатва, прослышав, что на них движется многотысячное минское воинство, перепугались и обратились за подмогой к князю Босе, правителю земли Шаотай.

– Войско минов движется к Пятиречью. Как будем обороняться?

Босе, подняв сжатый кулак, в ответ:

– Чтоб их одолеть, мне одного кулака хватит! О какой обороне вы думаете?

– Глупости болтаешь! – прикрикнул Тосе. – Даю тебе три тысячи воинов, укрепи крепость Турачи и останови минов.

Босе кивнул и ушел.

Между тем войско Яна шло дальше и дальше. Однажды инспектор заметил высокую гору: деревья с вершины дотягивались до самого неба, а на маковке горы – одинокая крепость. Хун подозвала проводника узнать, что там такое. Проводник в ответ:

– Я здесь не бывал. Слышал только, что главная дорога идет мимо крепости под названием Турачи.

Хун обращается к Яну:

– Если Тосе расположил здесь засаду, то он сможет ударить нашему войску в тыл, поэтому, я считаю, мы должны сначала взять эту крепость.

– А как будем брать ее? – спрашивает Ян. – Станем у подножья горы на ночлег, а Ма Да и Дун Чу с пятитысячным отрядом пошлем на север от крепости. С рассветом, когда выйдем основными силами в путь, Тосе попытается напасть на нас сзади и застать врасплох. Крепость останется без охраны, и Ма Да и Дун Чу захватят ее.

Ян одобрил план. Войско расположилось привалом у горы, Ма Да и Дун Чу ушли со своим отрядом в засаду. Поутру загремели барабаны, и войско выступило в поход. Босе открыл ворота и поскакал по склону горы, крича:

– Эй, жалкий крысенок Ян! Ты осмелился приблизиться к пасти тигра! Сейчас поглядим, какой ты храбрый!

Хлестнув коня, он помчался вдогонку за войском минов. Хун без промедления перестроила отряд: передовой стал замыкающим, замыкающий – передовым, воины повернули коней и бросились навстречу варварам. Ян с начальниками отрядов наблюдал за сражением с возвышения. Босе своим черным лицом, тигриными глазами, медвежьим станом и всей повадкой напоминал необузданного дикого зверя ростом в десять чи. Держа в каждой руке по железной булаве, он с воплями мчался на минов.

– Да это не люди, а настоящие дьяволы! – проговорил Ян и приказал Лэй Тянь-фэну выйти на поединок с варваром. Подняв секиру, Лэй попытался нанести удар, но Босе, зажав булавы под мышкой, схватил ее левой рукой и начал оттягивать в сторону. Рассвирепевший Лэй, напрягаясь изо всех сил, потянул секиру к себе, но тут варвар отнял руку, и Лэй, потеряв равновесие, свалился с коня на землю.

– Ну и герой! – захохотал Босе. – На тебе мою булаву, попытай силенки еще раз!

И он швырнул булаву Лэю, – страшная дубина наполовину ушла в землю. Лэй ухватился за ручку и потащил, с огромным трудом выдернул булаву из земли, приподнял и тут же уронил – она весила много тысяч цзиней. Вконец раздосадованный, минский богатырь вскочил на коня и ускакал.

– Это не человек, – пробурчал Лэй, представ перед Яном, – он как тот легендарный герой, что опрокинул гору Шушань, или как знаменитый потомок чуского бавана[238]238
  Потомок чуского бавана – то есть правителя царства Чу; здесь имеется в виду Сян Юй, прославленный силач.


[Закрыть], что поднял зараз девять котлов!

А Босе кричит во все горло:

– Твои богатыри мне нипочем! Веди сюда хоть все свое государство во главе с самим императором, я и тогда вас не убоюсь!

– Ну и наглец! – осерчал Ян. – Клянусь не вернуться живым, если не добуду его голову!

– Позвольте для начала сразиться с ним мне, ничтожному! – улыбнулась Хун.

Ян промолчал, а Хун продолжает:

– Я не возьму с собой мои любимые мечи, жаль пачкать их грязной кровью. У меня в колчане пять стрел – этого хватит, чтобы проучить негодяя. Если не попаду в него с трех раз, можете меня разжаловать!

Хун сняла с пояса мечи и, отдав их Сунь Сань, вскочила на коня. Она показала Босе чудеса ловкости, все время держа его на некотором удалении от себя. Воины обеих сторон наблюдали за схваткой, инспектор поднялся на возвышение, чтобы лучше видеть. Он был готов двинуть вперед все войско, если Хун будет грозить опасность. А чем окончился поединок, вы узнаете из следующей главы.