Текст книги "Кольцо Пяти Драконов"

На обратном пути к проводнику подбежал один из землекопов. Они поговорили приглушенными голосами, потом проводник знаком подозвал Сорннна СаТррэна. На жесткой ладони землекопа лежало Кольцо Пяти Драконов, пыльное и покрытое налетом времени. Его нашли в раскопе как раз в то утро. Землекоп был обязан прикрепить на находку ярлык и занести в каталог, но он не сделал этого, возможно, интуитивно почувствовав ее ценность. Землекоп знал, кто такой Сорннн СаТррэн, и хотел получить за находку огромную сумму. Поторговавшись, как положено, Сорннн СаТррэн купил Кольцо. Он бы заплатил за него любые деньги.

Теперь, за обедом с Бенином Стогггулом, Сорннн СаТррэн назвал свою цену. Он желал стать прим-агентом. Стогггул, большой прагматик, охотно согласился.

По мысли Стогггула, Кольцо должно было стать его козырем в столкновении с гэргонами. На самом деле, когда дело касалось гэргонов, ничего нельзя было утверждать наверняка. Следовало довериться инстинкту. И вот он, звездный час его жизни. Стогггул лучше большинства в'орннов знал, что жизнь его в руках гэргонов: стоит им просто послать заряд сверхвозбужденных ионов через окумммон, и его сердца изжарятся. Или они могут потратить много звездных циклов на то, чтобы причинить ему такую мучительную боль, что он начнет молить о смерти как об освобождении.

– Ну? – рявкнул третий гэргон. – Говори, или ты пожалеешь о своих действиях.

– Не сомневаюсь. – Веннн Стогггул простер руки. Гэргоны не двигались. – Послушайте меня. Выступив против Ашеров, я сберег вашей касте много времени и досадных усилий. Время и усилия лучше потратить в лабораториях, я не ошибаюсь? – С запозданием вспомнив об их предупреждении, он поспешил дальше. – Мне прекрасно известно, что поиски секретов кундалиан были долгим и весьма безрадостным процессом. Мы убивали их в огромных количествах, пытали, десятилетиями вели кампанию по запугиванию при помощи и отдельных свор кхагггунов, и методов проникновения и дезинформации. До настоящего времени ни один из этих способов не принес успеха. В моем распоряжении находятся достоверные сведения, что за минувшие десять звездных лет сила подполья возросла в пять раз. Исключая открытие какой-нибудь технологии, которая сможет вскрыть кундалианский разум и таким образом обнаружить все его секреты, продолжение прежней политики кажется бесплодным. Думаю, с такой оценкой мы согласны.

Стогггул посмотрел на всех троих гэргонов по очереди, надеясь, что сумеет хоть как-то прочитать их мнение по выражениям лиц. Но только почувствовал себя неграмотным. Их лица были пусты, как ньеобская стена. Он подавил раздражение и двинулся дальше.

– Поэтому я предлагаю альтернативу – способ сломать кундалиан раз и навсегда, уничтожить их волю и их подполье одним ударом.

Гэргоны молчали, хотя продолжали кружить, подобно хищным птицам, почуявшим свежую кровь. “Пытаются запугать меня, – подумал Стогггул. – Проверяют мою храбрость. Если я вызову их недовольство, они поджарят мои интимные места на ионном вертеле. О да, поджарят. Но я не допущу ошибки”. Он решил считать их молчание молчаливым одобрением.

– Вот что мы сделаем: мы используем против кундалиан их собственные тайны.

Гэргоны остановились.

– Невозможно!

– Идиотский вздор!

– Бессмысленные загадки!

– Нет! Я говорю правду! – Огромным усилием он не Дал голосу сорваться. – Вы отвергли бы мое прошение о назначении регентом во второй раз?

Гэргоны стояли совершенно неподвижно.

– Возможно...

– Мы бы обдумали...

– Истина – вот что важно.

Гэргоны выставили защищенные броней руки – выражение угрозы. Вступительная часть закончилась.

– Говори, Стогггул Веннн. Скажи нам правду.

У задней стены сада месагггуны подожгли кучу звездчатых роз. Веннн Стогггул глубоко вдохнул сильный, горький запах трехдольным легким. Никогда раньше он не замечал, что горящие звездчатые розы пахнут победой. Он показал кундалианский артефакт.

– Вот моя правда. Пусть это говорит само за себя. Гэргоны как один уставились на то, что он держал в руке.

– Кольцо! – сказал первый гэргон.

– Кольцо Пяти Драконов! – сказал второй.

– Кундалианский артефакт, который, согласно легенде, открывает Сокровищницу, где лежит в ожидании Жемчужина! – сказал третий.

Стогггула переполняло торжество.

– Сколько лет вы пытались открыть дверь Сокровищницы?

– Сто один год, – ответил второй гэргон.

Стогггул опустился на одно колено, сердца колотились в груди.

– Я предлагаю это Кольцо гэргонам, чтобы сломать кундалиан раз и навсегда, чтобы добыть все секреты, какие гэргоны желают получить. А взамен я прошу лишь одного: чтобы вы даровали мне мантию регента и нарушили мертвую хватку Консорциума Ашеров на торговле саламуууном.

Одним шагом третий гэргон преодолел разделяющее их пространство и выдернул Кольцо из пальцев Стогггула.

– Гэргоны принимают твое предложение. Прим-агент встал, в висках стучала кровь.

– Значит, вы назначите меня новым регентом?

– Нет, – сказал первый Гэргон.

– Что? – просто-таки взвыл Веннн Стогггул. Пальцы сжались в кулаки, глаза налились кровью. – Мы заключили сделку! Как вы можете...

– Сделку? Какую сделку? Мы приняли от тебя подарок, только и всего, – сказал третий гэргон. – Ашера Аннон жив. Пока он жив, династия Ашеров продолжается.

– Таков Закон, – сказал первый гэргон. – Иначе нельзя.

– Новый регент – Ашера Аннон, – сказал второй. – Пока он не умрет.

– Так убейте его, Н'Лууура все побери! – крикнул прим-агент. – Поджарьте счеттту!

– Мы отклоняем твое предложение, – сказал третий гэргон.

– Гэргоны не убивают регентов, – сказал первый.

– Ты сам должен преуспеть или потерпеть неудачу, – сказал третий. – Принеси нам голову Ашеры Аннона, и мы провозгласим тебя регентом Кундалы.

– А рынок саламуууна? Он должен быть моим. Молчание.

– Он должен быть моим!

– Это Элеана, – прошептал Аннон, представляя девушку. – Джийан – та женщина, которая меня воспитала. – Он не упомянул о первой встрече с Элеаной.

– Спасибо, что помогла Аннону, – сказала Джийан. – Я у тебя в неоплатном долгу.

– Ты мне ничего не должна, – ответила Элеана.

– Я думал, ты заблудилась, – прошептал Аннон.

– Я не могу заблудиться, – улыбнулась Джийан. – Я нашла еду и убежище. Я возвращалась за тобой, когда услышала шум.

– Нас нашли очень быстро.

– Да. – Синие, как свистики, глаза на мгновение вспыхнули. – Это и тревожит. – Она обнажила его окровавленную ногу. – Что произошло?

– Появились катера, и мы отправились искать тебя. Я ехал на твоем чтавре – том, что охромел.

– Помню.

– Он не смог перепрыгнуть через ствол дерева.

В пещере Джийан сбросила с себя тускугггунское одеяние; густые медные волосы были распущены, и она выглядела настоящей кундалианкой. Еще она казалась бледной и измученной, но осмотрела рану на ноге внимательно, как врач.

Аннон облизнул губы.

– Плохо?

– Не волнуйся, Тэйаттт. Это излечимо.

Многоцветные стены изгибались над головами дугой, уходя в темноту. Там и сям на камнях виднелись пушистые заплаты красного и оранжевого лишайника. Приглушенный густым лесом свет омывал вход в пещеру, проникая туда, где беглецы устроили временный лагерь.

Голова юноши металась, он стонал.

– Пить...

– Дальше в пещере есть ручеек, – сказала Элеана. Джийан подала ей сифэйн, и девушка пошла за водой.

Джийан подождала, пока Элеана скроется из виду, потом положила руку Аннону на лоб. Он сразу же почувствовал, как его заливает расслабляющее тепло, и через мгновение крепко уснул.

Джийан размотала грязную повязку на левой руке. Рана полностью зажила. Улыбнувшись про себя, она приложила обе руки к сломанной ноге Аннона и, разматывая повязку, запела на Древнем наречии рамахан. Воздух зашевелился, ожил. Пошел рябью, стал плотным, как вода. Одновременно из ладоней словно полился свет, омывающий места, к которым Джийан прикасалась. Продолжая петь, она потянула за ногу ниже колена. Кости мгновенно встали на место. Теперь пальцы обрабатывали порванную плоть, и раны заживали на глазах.

Джийан посмотрела на лицо юноши. Во сне он напоминал малыша, которого она прижимала к груди, которому пела, который заполнял ее сердце. Ей казалось, что она никогда не была ближе к нему. Странно, какие неожиданности может принести несчастье.

Пора было будить Аннона. Снова она провела рукой по его лбу. Мальчик пошевелился и открыл глаза.

– Я уснул? – прошептал он. – Я чувствую себя гораздо лучше.

Она опустилась на колени, взяла его руки в свои.

– С ногой все будет хорошо.

– Ты уверена?

– Да. – Ее улыбка стала шире. – Уверена.

– Почти не болит.

– Завтра ты сможешь ходить, только осторожно.

На его лице отразился вихрь чувств, и сердце Джийан сжалось, как сжималось много раз с тех пор, как она впервые взяла его на руки. Она снова изо всех сил старалась избавиться от ощущения тупика. Сколько раз она засыпала в слезах в сильных объятиях Элевсина? Кончено. Даже эта малая мера утешения пропала.

– Почему ты плачешь? – спросил Аннон.

От необходимости лгать ее спас крик Элеаны. Джийан вскочила, вглядываясь в темноту пещеры. Аннон с трудом ворочался, пока не повернулся лицом к глубинам пещеры.

Теперь они увидели неясное движение, а потом и девушку. Она бежала прямо к ним. На ее лице застыл слепой ужас. В то же мгновение они увидели, что за ней кто-то гонится. Сначала это было просто пятно в темноте, большое и быстрое.

– Бегите! – завопила Элеана. – Я наткнулась на первиллона!

– Оборони нас Миина! – выдохнула Джийан. – У нас нет оружия, а первиллоны невосприимчивы к колдовским чарам.

– Дай мне стержень! – крикнул ей Аннон.

– Что?

Элеана увернулась от массивной лапы; очертания преследующего ее первиллона стали четче.

– Стержень Кургана! Быстро!

Из мрака возникло толстое, покрытое шерстью туловище двенадцати метров длиной, четыре мощные передние лапы, длинная черная морда с тремя рядами зубов.

Джийан подала стержень, и Аннон приладил его в окумммон.

Элеана отшатнулась, вырвалась из самых лап зверя и помчалась к ним. Первиллон почуял чужаков, вторгшихся на его территорию. Массивные челюсти широко открылись, с темно-красных зубов капала густая, мерзкого вида слизь. Зверь поднялся на задние лапы – длинные, изогнутые оранжевые когти били воздух – и бросился на нарушителей. Удар по груди выбил из трехдольного легкого Аннона весь воздух.

Элеана закричала. Первиллон, почуяв кровь, напал снова.

Аннон поднял руку. Он не размышлял и не целился: окумммон сам находит цель. Запущенный стержень пробил левый глаз первиллона и вонзился в сердце зверя. Смертельно раненный зверь взревел, хватая когтями воздух. Однако инерция несла его к людям. Элеана загородила Аннона, а Джийан загородила их обоих.

Первиллон споткнулся, упал на колени, потом завалился набок всего лишь в метре от Джийан. Пещеру наполнило зловоние.

Элеана подбежала к Аннону и попыталась остановить льющуюся кровь лоскутами, оторванными от собственного платья.

Она повернулась к Джийан.

– По-моему, нам нужны твои исцеляющие силы.

Джийан опустилась на колени рядом с Анионом, внимательно осмотрела новые раны и полезла в сумку. Вид у нее был встревоженный.

– Придется использовать травы и коренья, – сказала она. – Мое искусство бессильно перед раной, нанесенной первиллоном. Это существо из другой эпохи, невосприимчивое к любому колдовству.

Элеана долго смотрела на Джийан.

– Я слышала сказки о колдовстве вроде твоего, но не представляла, что оно существует на самом деле.

– Молодые перестали верить, – вздохнула Джийан. – Это невыносимо грустно.

– Теперь я верю и расскажу другим.

– Пока не надо. – Джийан обложила кровавую рану сушеными травами. – Еще настанет время...

Элеана встала и подошла к первиллону. Вынула нож и начала умело вспарывать толстую шкуру.

– По крайней мере у нас будет свежее мясо.

* * *

Аннон, Элеана и Джийан досыта наелись печенью и сердцем первиллона, самыми питательными из внутренних органов. Кундалианские лакомства съели сырыми, не смея зажечь огонь, чтобы дым не заметили враги. Потом Джийан ушла.

Несколько часов она разыскивала на холмах и в долинах травы, которые помогли бы вылечить раны Аннона. Вернувшись, сразу начала готовить лекарства. Аннон и Элеана прервали негромкий разговор и наблюдали за ней.

– Похоже, улов у тебя небольшой, – сказала Элеана. Джийан кивнула.

– Нашла я немного, зато посмотрите что. – Она показала искривленный темно-красный корень. – Мезембрэтем, одно из самых сильных средств среди колдовских медикаментов. – Она измельчала корень ногтями. – В любых руках, кроме самых опытных, он очень опасен и вызывает быстрое привыкание. Его восстанавливающая сила может превратиться в убийственный яд – либо из-за передозировки, либо из-за соприкосновения с маслом ядровника.

Джийан ушла в угол пещеры, сложила кусочки корня на земле и присела над ними на корточки. Аннон и Элеана отвернулись, услышав, что она мочится.

– Для правильного воздействия ему необходим слабый кислый раствор, – сказала она, поправляя платье. – Это должно подействовать.

За пятнадцать минут кусочки разбухли, темно-красный цвет поблек до бледно-бледно-розового. Джийан посмотрела на Аннона и улыбнулась.

– Прежде всего мезембрэтем остановит кровь. Потом придаст тебе сил.

Аннон кивнул. Она выложила кусочки замысловатым узором на ранах, такая сосредоточенная, что юноша и девушка боялись произнести хоть слово.

Закончив, Джийан тихо вздохнула и повернулась к Элеане.

– Боюсь, я снова должна просить тебя о помощи. – Аннон, охваченный сонливостью из-за утомления и воздействия трав, закрыл глаза. – Нам надо бежать дальше.

– Разумно ли тревожить его? Он потерял много крови.

– У нас нет выбора. Преследователи слишком близко. Кроме того, надеюсь, за несколько дней мезембрэтем его вылечит.

– Ты знаешь безопасное место?

– Мне кажется, да.

– У меня есть друзья, которые смогут помочь.

– Спасибо, Элеана, но ты же видела, что здесь произошло. Не хочу подвергать опасности других. Мы купим у тебя двух лучших чтавров.

– Деньги не нужны, – сказала Элеана. – Чтавры ваши.

– Спасибо за щедрость.

– Это самое малое, что я могу сделать. – Девушка бросила взгляд на Аннона, затем снова посмотрела на Джийан.

Некоторое время они молча глядели друг на друга, потом Джийан встала.

– Пойду проверю, улетели ли катера.

– Ты не только отважна, но и великодушна, Джийан. – Хотя Элеана была очень благодарна за возможность хоть немного побыть наедине с Тэйатттом, она не посмела встретиться взглядом с Джийан.

Когда та вышла из пещеры, Элеана наклонилась к Аннону.

– Вы скоро уедете. Пора прощаться.

– Прощаться? – Аннон говорил тихо и невнятно. Он съел очень мало: странное мясо явно не возбудило аппетита. Теперь его подташнивало, голова кружилась. – Нет-нет. Ты должна идти с нами.

– Увы, это невозможно. Я должна остаться здесь. Ты же знаешь, что такое долг.

– Да, знаю.

Она погладила его лоб, улыбнулась.

– Тэйаттт... Джийан ревновала бы, услышав, что я зову тебя так?

– По-моему, нет. Ты ей нравишься.

– А тебе?

Он поднял руку; она взяла ее в свои и крепко сжала.

– Ах, это лицо, – прошептала она. – Я узнаю его где угодно.

– Я хочу, чтобы ты ехала с нами.

– Я тоже.

Его сердца сжались.

– Элеана...

Слезы подступили к ее глазам.

– Я рада, что нравлюсь Джийан.

Он смотрел на нее, ища ответ, и нашел только загадочную улыбку. Пока и этого было достаточно.

От входа в пещеру на них упала тень, и их руки автоматически разжались.

– Пора, – сказала Джийан.

– Я пойду за чтаврами, – прошептала Элеана и что-то вытащила из-за пояса. – Оставляю это тебе на память, Тэйаттт. – Она положила ему на грудь нож в блестящих аммоновых ножнах. – Пока мы не встретимся снова.

8
Сосуд наполовину пуст

– Не к добру ты привезла сюда мальчика, – нелюбезно сказала Бартта.

– Я тоже счастлива видеть тебя, сестра.

– Ты живешь с правителем завоевателей, я не видела тебя шестнадцать лет, а теперь ты появляешься у меня на пороге и всего-навсего просишь помочь в'орнну!

– Попробуй увидеть в нем ребенка, которому враги отца угрожают смертью, – сказала Джийан.

– Его отец – и мой враг.

– Как и в'орнны, которые разыскивают его.

Бартта отступила, позволив Джийан буквально внести все еще слабого от потери крови Аннона в дом. Но и пальнем не пошевелила, чтобы помочь сестре отнести его в комнату. В доме, стоящем на самом высоком из тридцати семи ярусов примостившейся на склоне горы деревни, было три спальни. Сама Бартта теперь спала в комнате, когда-то принадлежавшей их родителям. В своей прежней спальне она устроила Риану – девочку, которую нашла в горах.

– Откуда ты знала, что я здесь, – спросила Бартта, – а не в монастыре?

– Я помню все, сестра, включая твою привычку уединяться для размышлений о решетке ручьев – таинственных силовых линий, оплетающих Кундалу, как повелела Миина при сотворении мира. – Джийан склонила голову набок. – Уже почти сто лет рамаханы пытаются постичь этот узор. Ты приблизилась к разгадке тайны?

Бартта поморщилась.

– Смеешься?

– Вовсе нет. Наоборот, восхищаюсь твоим упорством. Бартта пошла за Джийан, жадно глядя, как сестра хлопочет над Анионом.

– Ты использовала на, нем свой Дар?

– Его ударил первиллон.

– Оборони нас Миина!.. Эти звери – порождение демонов! Какое невезение, что вы наткнулись на одного из них.

Джийан старалась устроить Аннона поудобнее.

– Для в'орнна он не очень противный. – Бартта подошла ближе, наклонилась над Анионом. Ткнула указательным пальцем. – Откуда это пятно?

– На него напал гэрорел. И оставил в нем коготь.

– Хорошо, что не проткнул легкое. Я слышала, оно у в'орннов всего одно. – Она прикусила верхнюю губу. – Он был тогда совсем маленьким, да? Рана давно зажила.

– Нет. – Джийан встала. – Это произошло недавно. Меньше недели назад.

Бартта широко открыла глаза.

– Колдовство.

Джийан взяла сестру за руку и увела в большую комнату.

– Осору – колдовство Пяти Лун – изгнано из монастыря после гибели Матери, – прошипела Бартта.

– Не упрекай меня, сестра. На Аннона воздействовало не мое колдовство.

Бартта нахмурилась, села рядом с измученной Джийан.

– Чье же?

– Я уже сутки не ела.

Бартта кивнула, поставила на огонь большую железную кастрюлю. Джийан огляделась. Побеленные стены были в пятнах копоти, но в остальном дом, казалось, почти не изменился за минувшие годы. В старом каменном очаге потрескивал огонь, черный пузатый чайник стоял на деревянной полке вместе с остальными кухонными принадлежностями, на стенах висели на булавках те же темные драпировки, стояла та же потертая мебель из аммонового дерева. Но, оглядевшись, Джийан быстро поняла, что теперь это не ее дом. В большой комнате появился украшенный витиеватой резьбой сундук из ядровника. А как изменился чудесный сад матери! Когда-то его заполняли нежный розовый чертополошник, желтый горный лавр, белая снеголилия и благоухающий розмарин. Бартта превратила сад в подобие ботанической лаборатории. Здесь росли шании, пандан, латуа, иноксия дурманная да еще по крайней мере дюжина разновидностей экзотических грибов (все это и многое другое Джийан с разрешения Элевсина выращивала в своем садике во дворце). Очевидно, сестра сумела приспособить субтропические культуры к суровому климату. На такой высоте в горах Дьенн Марр по утрам и вечерам почти всегда царила прохлада, даже в разгар лета. Ночи же, в зависимости от времени года, были либо холодные, либо очень холодные.

Беглецы добирались сюда четыре дня и четыре ночи, почти не останавливаясь. По дороге Джийан дважды видела вдалеке катера кхагггунов, все еще прочесывающие сосновый лес. Она разрешала останавливаться, только чтобы справить нужду. Питались тем, что дала им в дорогу Элеана. Они проехали край глубоких озер, каменистые осыпи и крутые горные цепи, шли по извилистым труднопроходимым тропкам, усыпанным иглами сосен-марр, мимо стремительных Речек и маленьких водопадов. Над головами высились величественные заснеженные пики Дьенн Марра, выглядевшие вблизи еще более устрашающими. Джийан безжалостно погоняла чтавров. Ко второму дню Аннон уснул, а она вела обоих животных по еле заметной тропе в глухой уголок, где ютилась ее родная деревня Каменный Рубеж. Один раз она уснула от усталости, и ей приснились окровавленные руки и треск огня. Джийан проснулась в слезах под холодными мерцающими звездами. Легкий ветерок шевелил верхушки деревьев. Лун не было, словно они не смогли больше смотреть на ее мучения.

– В'орнны... не причинили тебе вреда? – нарушила неловкое молчание Бартта, помешивая в кастрюле.

– Мне не причинили никакого вреда, сестра, – устало сказала Джийан. – Совсем наоборот.

– Трудно поверить. – Бартта выкладывала на тарелку сушеные фрукты и хлеб с твердой коркой. – Я уже оставила надежду.

– В Аксис Тэре я полюбила. – Джийан уставилась на свои руки. – Не думаю, что ты поймешь.

Бартта положила жаркое в миску, налила темного, сладкого меда.

Джийан умирала от голода, но почти не чувствовала вкуса еды. Она думала лишь об Анноне. Бороться со страхом, растущим в душе с тех пор, как они расстались с Элеаной, было невозможно. Предстоял серьезный разговор с Барттой, и лучше от этого не становилось.

– Расскажи мне о здешней жизни, – попросила она.

– Приходилось трудно, – сказала Бартта. – Намного труднее, чем когда ты была здесь, потому что теперь мы теряем людей не только из-за в'орннов, но и из-за Кэры. – Она махнула рукой. – Когда-то эти кундалиане были приверженцами Миины. Однако Миина будто бы покинула их, и потому они предались бездушной, отрицающей Богиню религии, которая угрожает самой основе нашей духовности.

– В кои-то веки мы в чем-то согласны. – Джийан положила еду в рот и медленно жевала; она не чувствовала вкуса – только растущий в душе страх. – Кэра не принесет ничего хорошего ни своим последователям, ни нам. Это тупик.

– Хуже. Каждый кундалианин, обращающийся в Кэру, – это еще одна рана, нанесенная телу рамахан. Не будет рамахан – не будет и кундалиан, верно, сестра? Хотя последователи утверждают, будто Кэра дает им надежду, эта религия основана на отрицании всего: нашей истории, наших знаний, самой сути того, кто мы есть. Нет, от новомодной религии только вред.

– И однако она с каждым месяцем становится сильнее.

– Да – питаемая гневом Миины, покинувшей своих детей.

– И с каждым днем Священное Писание ускользает все дальше от нас, не так ли?

В голосе Бартты смешались зависть и презрение.

– Ты помнишь Писание? Странно. У тебя же есть Дар.

– Подобно воде, мы всегда возвращаемся к истоку, – тихо сказала Джийан.

– Не странно ли вернуться после стольких лет среди завоевателей, сестра?

Джийан отодвинула тарелку.

– Честно говоря, я чувствую себя слегка... не на месте.

– Я отведу тебя на могилу матери, – коротко сказала Бартта, убирая со стола. – То есть если ты задержишься.

– А как отец?

– Его взяла Кэра. Он не устоял перед практичностью новой религии: все и сразу, здесь и сейчас.

На душе у Джийан стало еще тяжелее. Ею овладела странная растерянность. Встреча произошла как-то неправильно: никаких вам криков радости, слез – ничего, что следовало бы испытывать давно разлученным близнецам. С самого начала – только настороженный цинизм, словно враги встретились, чтобы договориться о перемирии после долгой войны.

– Ты совсем не похожа на ту девушку, которая ушла с в'орннами шестнадцать лет назад, – сказала Бартта.

Знакомая горечь в ее голосе царапнула сердце Джийан. Она вернулась к двери комнаты, где когда-то была ее спальня. Теперь там спал Аннон.

– Впрочем, чего еще ожидать? – продолжала Бартта. – В этом наряде ты больше похожа на в'орнна, чем на кундалианку!

Джийан обернулась к сестре и откинула сифэйн.

– Тебе лучше знать. Бартта опустила голову.

– Прости. Я сегодня расстроена. Провела здесь неделю. Я нашла девочку, примерно ровесницу твоего подопечного в'орнна. У нее критическая стадия дуурской лихорадки. Несмотря на все мои усилия, жить ей осталось около часа. Если только твой Дар...

– Я не могу оживить умирающего. Ты знаешь это лучше любого другого.

– Попытайся. Прошу тебя. Возможно, твой приход – еще одно знамение.

– Еще одно знамение? – Джийан напряглась. – Говори прямо, сестра, ибо я тоже должна рассказать о знамениях.

Бартта скрестила руки на тощей груди, бросила на сестру любопытный взгляд.

– Семь дней назад на закате я увидела сову. Ночная посланница Миины никогда не показывается при свете дня, если не несет в когтях нежданную смерть.

– Сова – вестница перемен, – ответила Джийан. – Перемены всегда страшат.

– Но не рамахан.

– По-моему, в наши дни – особенно рамахан. Бартта отмахнулась от слов сестры.

– Сова – посланница Миины – привела меня к этой девочке, Риане. Она появилась из леса и сделала три круга над этим местом. Мне было предназначено найти ее, понимаешь? Зачем? Она умирает, и я не могу спасти ее. И однако здесь, несомненно, видна рука Миины.

– Ты известила семью?

– Семьи нет... по крайней мере она не может вспомнить. Потеряла память.

– Бедняжка.

Ответ Бартты заглушили крики. Сестры бросились к окну. За огородом, мимо некрашеных кедровых ворот, крутые ступенчатые улицы спускались к деревенской площади. Сейчас кхагггуны, в основном пешие, некоторые на чтаврах, сгоняли на нее жителей.

– Оборони нас Миина! – воскликнула Бартта. – Снова проклятые кхагггуны устроили набег! Мы думали, скалы остановят их, но они остановили только их катера. Кхагггуны забрали чтавров из деревень внизу и пришли.

Джийан задержала сестры у двери.

– Не ходи туда. – Приглядевшись, она увидела страшную эмблему на шлемах кхагггунов. – Этот набег – не просто акция устрашения.

Глаза Бартты сузились.

– Что ты хочешь сказать?

– Кто-то выдал нас, заметив, как мы улизнули из дворца. Не представляю кто.

Бартта вырвалась из рук сестры.

– Останься здесь, – приказала она. – Если ты права, кхагггуны начнут повальные обыски. Я должна придумать, как не пустить их сюда.

– Что ты можешь сделать?

Бартта вышла, не сказав больше ни слова.

Джийан отвернулась от окна. Аннон по-прежнему спал. Чтобы отвлечься, она пошла в спальню Бартты. Риана была смертельно бледна. Несмотря на бледность, прилизанные сальные волосы и истощенное тело, она была поразительно красива. Джийан мгновение стояла над девочкой, молясь Миине, затем приложила руку к ее щеке. Та горела в лихорадке. Джийан глубоко вздохнула, очищая разум от всех мыслей, всех образов, всех чувств. Риана была так близка к смерти, что понадобилось немало времени и усилий, чтобы нащупать ее слабую ауру.

Джийан призвала Осору.

Она попыталась направить заклинание на девочку, но что-то мешало. Риане от ее колдовства толку было не больше, чем от трав Бартты. Джийан попробовала снова. И снова ничего. Удивительно. Сила всегда приходила, когда она призывала ее, всегда повиновалась ее желаниям. Почему же теперь ничего не получается?

Дверь дома распахнулась, в комнату с искаженным лицом вбежала Бартта.

– Ты была права. Кхагггуны ищут мальчика. – Она провела рукой по волосам. – Как истинные в'орнны, они решили не тратить время на обыск деревни. Перв-капитан приказал кхагггунам начать допрашивать людей.

– Перв-капитан? А командир?

– Я его не знаю. Сидит на чтавре, спрятавшись в черепе краэла, молчаливый, как могильный камень.

– Странно, что свор-командир предоставляет перв-капитану выполнять свою работу.

– Работа? Вот как ты называешь эту... мерзость? – воскликнула Бартта. – Жизнь среди инопланетян сильно повлияла на тебя. Допросы – это только начало. Кхагггуны обещают вырезать нас по одному, пока им не выдадут мальчика.

– Но здесь никто ничего не знает.

– Они знают, что ты моя сестра, – сказала Бартта. – Где еще тебе прятаться, как не в моем доме? – Она махнула рукой. – Не тревожься. Никто ни сказал ни слова, и никто не скажет. Мы скорее умрем, чем выдадим секрет этим чудовищам. Но я не могу позволить, чтобы мой народ бессмысленно убивали. – Она направилась мимо Джийан. – Мы отдадим кхагггунам то, что им надо.

– Что? – Джийан схватила сестру. – Ты с ума сошла? Нельзя...

– Нет, сестра, это ты сошла с ума, если думаешь, что я укрою в'орнна и допущу, чтобы мой народ мучили и убивали.

– Ты не понимаешь...

– О, я все понимаю. – От ярости Бартта дрожала. – Ты навлекла на нас зло.

– Сестра, кхагггуны убьют Аннона, насадят его голову на пику, как сделали с его отцом.

С площади донеслись пронзительные крики.

– Началось, – зловеще сказала Бартта. – Кхагггуны убивают невинных.

– Аннон тоже невинен! – крикнула Джийан.

– Но он – в'орнн! – завопила Бартта. – Прокляни тебя Миина, почему ты защищаешь его?

– Потому что он мой сын.

– Что?

Джийан плакала. Ее сердце разрывалось. Она поклялась никому не говорить.

– Я полюбила Элевсина Ашеру. И сошлась с ним. Бартта сделала знак Великой Богини.

– Оборони нас всех Миина! – выдохнула она. – Что ты натворила?

– Лишь то, что было у меня на сердце!

– Тогда я проклинаю твое сердце!

– Подумай, какой была моя жизнь с тех пор, как я родила его. Никто, кроме Элевсина, не знал, что это мой ребенок. Тебе известно, что в'орнны систематически собирают детей смешанной крови?

– Ну и что? Все равно они нежеланные.

– Оторванные от материнской груди – для какой жестокой судьбы? – Джийан вздрогнула. – Можно только гадать, что делают с ними геноматекки в “Недужном духе”.

– Что с ними делают – это подлые дела в'орннов. – Бартта дрожала, ибо новые крики доносились до них через открытую дверь.

– Сестра, послушай меня! – В голосе Джийан звучала такая же страсть. – Мы не можем принести его в жертву. Аннон видел Сеелин.

– Одну из Пяти Священных Драконов Миины? – Бартта шагнула к ней. Верхняя губа скривилась, с губ сорвался плевок. – Да ты понимаешь, что говоришь? Он – в'орнн!

– Разумеется, понимаю. Я рамахана. Бартта покачала головой.

– После стольких лет в постели в'орнна ты – отступница.

– Я храню веру в Богиню, как и ты, сестра, – вспыхнула Джийан. – Я почитаю Миину в каждое мгновение жизни. – Она взяла руку Бартты в свою. – Послушай меня внимательно. Гэрорел Миины отметил его, оставил в нем коготь. Ты знаешь Пророчество не хуже меня. Коготь служит своего рода магнитом, он привел Аннона в пещеры под дворцом, к Сокровищнице. Дверь Сокровищницы открылась перед ним, он увидел Сеелин. Дракон коснулась его, извлекла коготь, исцелила рану. Бартта вырвала руку.

– Ересь! – прошипела она. – Ты несешь ересь!

– Разве? Подумай о Пророчестве. Написано, что Дар Сала-ат может призывать Драконов и повелевать ими.

– Да, но...

– Написано, что Дар Сала-ат будет рожден на обоих концах Космоса. – Синие, как свистики, глаза Джийан впились в лицо сестры. – Ты понимаешь? Подумай, сестра! Наполовину кундалианин, наполовину в'орнн – два конца Космоса. Пророчество наконец обретает смысл!

Внезапно Бартта сменила тактику. Ее лицо разгладилось, голос стал ровным, сладким.