Электронная библиотека » Эрик Сигал » » онлайн чтение - страница 13


  • Текст добавлен: 2 июня 2014, 12:12


Автор книги: Эрик Сигал


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

25
Адам

С приближением Рождества возбуждение в семье Куперсмит все нарастало. Адам стал водить Хедер на тренировки для начинающих горнолыжников в местный спортзал, а Тони каждое утро вставала на пятнадцать минут раньше обычного и изучала туристические карты Канады.

Поскольку путь предстоял неблизкий, Адам предложил пригласить в поездку своего коллегу Чарли Розенталя с семьей. Его жена Джойс давно нравилась Тони, а Хедер по возрасту была как раз где-то посередке между сыновьями Розенталей. Иными словами, у нее могло появиться сразу двое товарищей по играм.

Ехать решили на микроавтобусе Розенталей. Мужчины по очереди сидели за рулем. Высокая скорость частично объяснялась невыносимой музыкой в стиле рэп, которую постоянно крутили дети.

Вечером в сочельник усталые, но возбужденные путешественники прибыли в отель.

Разделившись, семьи разошлись по коттеджам устраиваться, договорившись встретиться на ужине в семь часов. Дети, дорвавшиеся до зимних забав, остались на улице и принялись сооружать «снежного человека» – как окрестила его Хедер.

В дом Хедер соизволила войти лишь тогда, когда насквозь вымокла и промерзла. Она с наслаждением бросилась в теплые струи гидромассажной ванны, после чего нарядилась в новую плиссированную юбку и голубой пиджачок, которые Тони купила ей специально к торжеству. Потом, в приподнятом настроении и с разыгравшимся аппетитом, все дружно устремились к главному ресторану.

Там у гигантского камина их уже дожидалось семейство Розенталь в полном составе. У каждого в руке был эггног, у детей – в безалкогольном варианте.

– Здесь так здорово! – восторгалась Джойс. – Если вы готовы присоединиться, на завтра я записалась кататься на санках. У них тут специальная трасса проложена.

– Почему бы нет? – со смехом ответил Чарли. – Мы же врачи, в случае чего вправим друг другу конечности. Идемте-ка ужинать, пока всю индейку не расхватали.

В ресторане стоял неимоверный шум и гам. Струнный квартет в составе студентов из Торонто совсем неплохо исполнял в псевдоклассическом стиле вариации на темы популярных рождественских песенок, и все, и стар и млад, были в приподнятом настроении. Словом, здесь царила атмосфера настоящего праздника.

Хедер сидела между братьями Розенталь. В ней уже угадывалась девичья прелесть, отчего у Адама было очень неспокойно на душе.

Чарли, известный как неиссякаемый кладезь анекдотов, не подвел и на этот раз. Правда, дети, уже много раз слышавшие некоторые из его шуток, время от времени постанывали:

– Пап, ну сколько можно!

После пиршества все ожидали традиционного десерта, и тут к Адаму подошел консьерж и что-то шепнул на ухо. Тот кивнул и встал.

– Ребята, не забудьте взять на мою долю кусочек торта! Меня зовут к телефону.

– Вот смотри, Джойс, – театрально объявил Чарли. – У меня обширнейшая практика – и меня никто не дергает. А у Куперсмита, может, и больных-то человек шесть – ан нет, без него они ни на шаг. Даже за границей не скроешься. И как мне к этому относиться? Радоваться или завидовать?

– Подожди, сначала выясним, кто меня домогается, – добродушно огрызнулся Адам, направляясь к телефонным будкам.

Он понятия не имел, кому мог понадобиться в такое время.

– Доктор Куперсмит у телефона.

– Доктор, это Марвин Бергман. Старший ординатор психиатрического отделения центрального госпиталя Массачусетса. Простите, что беспокою, но это касается миссис Авиловой.

Адам похолодел.

– Что с ней?

– Попытка суицида. Проглотила тридцать таблеток диазепама по пять миллиграммов. Потом передумала, позвонила вашей прислуге, а та уже связалась с нами.

– Бог мой! – ахнул Адам. – С ней все в порядке?

– Поправится, не волнуйтесь, – заверил Бергман. – Мы вовремя успели, сразу сделали промывание. Теперь она просто поспит как следует. А проснется живая. – Он помолчал. – Как я понял, вы, сэр, ее гинеколог. А кто ее психиатр, не знаете?

– У нее его нет. А она обо мне что-нибудь спрашивала?

– Пару раз называла ваше имя, – бесстрастно ответил Бергман. – Но ей совершенно ничего не угрожает, так что нет никаких причин прерывать ваш отпуск.

– Ничего страшного. Я позвоню в Торонто, может, еще есть рейс. Если она очнется, обязательно ей скажите, что я уже выехал. Вы меня поняли, доктор Бергман?

– Понял, сэр. Хотя меня вы уже вряд ли застанете – в зависимости от того, как долго будете добираться.

– Тогда своему сменщику тоже передайте. Обязательно! – рявкнул Адам. И тут же одернул себя, боясь, что излишней эмоциональностью выдал свою влюбленность. Взяв себя в руки, он добавил: – Спасибо вам, доктор. Представляю себе, что значит дежурить в сочельник. Спасибо, что позвонили.

Адам поспешил к стойке администратора и сверился с расписанием рейсов на Бостон. Если немедленно выехать и уговорить таксиста мчаться во весь дух, можно успеть. Он попросил портье забронировать ему билет и вызвать такси, а сам очень медленно побрел назад в ресторан. Надо было как-то выпутываться.

Его появление было встречено бурными возгласами, но лицо Адама оставалось угрюмым.

Он наклонился к Тони и шепнул:

– Давай отойдем на минутку.

Та встревожилась, тут же встала и последовала за ним в вестибюль.

– Адам, что случилось? – взволнованно спросила она. – Что-то с отцом?

– Нет-нет. С ним все в порядке. Но есть одна проблема… Мне надо срочно вернуться.

– Что? – Тони чуть не сорвалась на крик. – Самое срочное, что может быть, – это какой-нибудь выкидыш. Кроме тебя, что, в Бостоне нет ни одного врача?

– Дело куда серьезнее, – продолжал Адам. – Ты помнишь миссис Авилову?

– Русскую?

– Да. Она пыталась покончить с собой.

– Какой кошмар! – Тони ответила машинально и тут же сообразила, что здесь что-то не так. – Но какое отношение это имеет к тебе? Это же не твоя область. – Она деликатно добавила: – Ты ведь не психотерапевт.

– Знаю, знаю. Это сложно объяснить. Я ее единственный друг. Она… как бы это сказать? Ей больше не на кого опереться, как ни нелепо это звучит.

– Что ж, дорогой, ты сейчас находишься с людьми, которым тоже больше не на кого опереться, и это уже совсем не нелепо. Может, предоставишь ее психиатрическому отделению, а сам вернешься за стол?

Она взяла мужа под руку, но Адам не двинулся с места.

– Тони, сейчас некогда объяснять. Могу я тебя попросить – просто прими как данность, что мне необходимо поехать?

– Адам, – Тони взглянула сердито на него, – ты нарушаешь уговор. Ради совместных каникул я пожертвовала традицией и не поехала к отцу. Я очень сочувствую этой женщине. Но ведь у тебя что ни пациентка – то ходячая жизненная драма. Чем она от них-то отличается? Или между вами что-то есть?

– Я тебя умоляю, – сокрушенно произнес Адам, – я только хочу убедиться, что за ней хорошо смотрят. Ты же понятия не имеешь, каким салагам доверяют дежурить в Рождество!

Они уставились друг на друга, внезапно осознав, насколько хрупкими стали их отношения.

– Хорошо, – вздохнула Тони, мужественно подавляя вспышку гнева. – И надолго ты исчезнешь?

– На день, на два. Не больше, обещаю.

– А как же дочь? – вновь рассердилась Тони. – Мы же хотели, чтобы это было наше великое искупление.

– Черт, даже не знаю. Может, скажем ей, что меня срочно вызвали к больной?

– Мы ничего ей не скажем. Ты сам будешь объясняться с Хедер. И с другими присяжными. И постарайся, – язвительно добавила она, – чтобы это звучало более убедительно, чем со мной.

* * *

Итак, он оправдывался перед дочерью один.

– Я знаю, так неудачно вышло… Но ты должна понять, я врач, и я сейчас очень нужен этой больной.

– А мне как будто нет! – пробурчала девочка и попросила: – А можно мне с тобой поехать? Я не хочу здесь одна оставаться.

Адаму стало не по себе.

– Малыш, я только туда и обратно. Заеду в клинику, посмотрю, как она там, – и тут же назад. Будь другом, пригляди пока за мамой, а?

Дочь опешила и с обидой воскликнула:

– Пап, ты шутишь, что ли!

26
Изабель

Реймонд уже дал дочери практически все, что мог. Его запас знаний был, можно сказать, исчерпан. Самое лучшее, что он мог ей теперь предложить, была опора и поддержка. А также защита от внешних раздражителей. Иными словами, из тренера он потихоньку превратился в группу поддержки.

Убедившись, что она прекрасно подготовилась к экзамену по всемирной литературе, он предложил поехать развлечься в кегельбан. Зал для боулинга был похож на пещеру, от стен которой эхом отражались неслаженные вопли зрителей и грохот сбитых кеглей. Отец с дочерью присели на скамейку, чтобы зашнуровать потрепанные тапочки, взятые напрокат. Реймонд окинул взглядом зал, и лицо его вдруг исказилось от гнева.

– Какого черта он здесь делает?

– Кто, пап?

– Да твой обожатель, мистер Прилипчивый Прахт.

– Джерри здесь? – обрадовалась Изабель.

Надо же! А ведь она все лето провела одна, пытаясь примириться с тем, что никогда больше с ним не увидится. И вот он, как снег на голову, в каких-то тридцати шагах, все такой же веселый и энергичный – явный лидер в своей небольшой компании. Она не могла думать ни о чем другом. Но отец не позволил ей ничего предпринять, он уже был тут как тут, с двумя большими стаканами в руках.

До оплаченного ими сеанса оставалось не более пяти минут.

Джерри играл на девятой дорожке, а на шестой и двенадцатой, похоже, дело близилось к концу. Изабель быстро смекнула, что и в том и в другом случае у них есть все шансы оказаться от него так близко, чтобы он ее заметил. А тогда уже отцу некуда будет деваться: не станет же он на людях хамить сыну ее научного руководителя.

Джерри стоял на стартовой позиции и держал шар у щеки, готовясь к броску. Глаза его были устремлены на первую кеглю в конце дорожки. Он сделал выпад и метнул шар, ловко балансируя, чтобы не выскочить за линию. Бросок оказался метким, кегля повалилась, увлекая за собой все остальные. Приятели отреагировали радостными криками:

– Класс, Джерри! Так держать!

Изабель, под впечатлением от его ловкости и меткости, машинально крикнула:

– Отличный удар, номер сто девяносто четыре!

Герой обернулся, заметил девушку и радостно воскликнул:

– Привет! Давно не виделись! – Он немедленно двинулся к ней. – А ты откуда мой номер знаешь?

– Купила журнал, целый доллар истратила. Санчо должен быть доволен, ты его не подводишь, больше чем на сто позиций поднялся.

Отец просто дымился от негодования.

– Что за чушь ты несешь?

– Джерри сделал огромный рывок в теннисе, заметно поднялся в рейтинге, – пояснила она.

Предмет их разговора тем временем подошел ближе.

– Добрый день, мистер да Коста, – бодро поздоровался он и протянул руку.

Реймонд не посмел нарушить этикет, особенно перед такой большой аудиторией. Он ответил на рукопожатие и любезно произнес:

– Здравствуй, Джерри. Отличный был бросок!

– Благодарю, – ответил молодой человек. – Вот уж не думал, что вы тоже ходите в кегельбан.

Чистая случайность, подумал Реймонд. Он впервые позвал дочь покатать шары. Это было единственное место, где они еще не развлекались. Если не считать полетов на воздушном шаре.

В этот момент распорядительница в полосатой униформе – японочка со свежим личиком – прокричала:

– Двенадцатая дорожка освободилась. Да Коста, пожалуйста!

Дернув дочь, Реймонд на ходу бросил: «Приятно было повидаться» – и двинулся на указанную дорожку.

– И мне, – поддакнул Джерри. – Мы вообще-то уже закончили. Можно, я за вас поболею?

– Отлично! – обрадовалась Изабель, не дожидаясь, пока отец придумает какой-нибудь вежливый предлог, чтобы отказаться. – Может, подскажешь что-нибудь.

– Круто. – Он улыбнулся и сделал знак друзьям: – Ребята, вы идите, я сейчас.

Реймонд пребывал в таком неудовольствии, что первый бросок полностью провалил. Шар попал в правый желоб и беспрепятственно укатился в пит.

– Не повезло, мистер да Коста, – посочувствовал Джерри. – Мне кажется, вы рановато его из руки выпустили.

Реймонд, все еще внутренне негодуя, отреагировал на этот непрошеный совет ворчанием:

– Да. Верно. Вообще-то я давно не играл.

– Если позволите, – продолжал Джерри, – я бы посоветовал вам взять шар полегче.

Эту рекомендацию Реймонд нарочито пропустил мимо ушей и с такой силой послал второй шар, что тот так же быстро скатился в желоб, на сей раз – левый.

Настала очередь Изабель. Не подавая виду, она приняла совет Джерри как руководство к действию и выбрала себе самый легкий шар. Но это ей мало помогло, она сумела лишь неловко приблизиться к линии броска и выпустить шар из руки. Однако в отличие от отца шар у нее, по крайней мере, остался в колее. И даже снес под конец три кегли.

Изабель подняла глаза на Джерри.

– Неплохо, – приободрил тот. – Типичная ошибка начинающего – остановиться как раз перед броском. Тебе, как физику, следовало бы понимать, что тем самым ты сводишь на нет всю набранную инерцию. А смысл разбега как раз в том, чтобы сообщить шару наибольшее ускорение.

– Ого, – удивилась Изабель, – ты рассуждаешь как физик.

– Нет уж, благодарю покорно, – отпрянул Джерри. – Но чему-то меня все же успели научить.

Их разговор был прерван появлением привлекательной блондинки примерно одного возраста с Джерри.

– Прахт, идем, мы не можем ждать тебя до ночи! – В ее голосе звучали собственнические нотки. – Ты же знаешь, некоторым ребятам к одиннадцати надо быть дома.

Джерри кивнул и повернулся к да Коста.

– Прошу меня извинить, но я тут один с машиной, не могу испортить вечер друзьям. Может, еще как-нибудь поиграем?

– Конечно, – согласилась Изабель, стараясь не показать своего огорчения.

Они с отцом продолжили неумелую игру, хотя по прошествии какого-то времени научились воспринимать свои промахи с юмором.

Возвращаясь домой, Реймонд решил, что настал момент предостеречь дочь от большой ошибки.

– Изабель, надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты общалась с подобного рода молодыми людьми.

– Пап, я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, – ответила она с искренним недоумением.

– Простая математика, – пояснил Реймонд. – Сама посуди: домой им надо успеть к одиннадцати, а сейчас только двадцать минут десятого. Можно себе представить, каким безобразиям они сейчас предадутся.

Изабель прекрасно понимала, что это была всего лишь очередная попытка отца дискредитировать в ее глазах Джерри Прахта.

И одновременно не могла избавиться от сожаления, что той девушкой была не она.

27
Аня

Аня лежала в забытьи на больничной койке. Мысли ее находились далеко в прошлом.

Это было тысячу лет назад, за миллион миль отсюда.

* * *

Москва для юной Ани Литман была пределом мечтаний. Все детство она слышала это слово из уст родителей, и оно всякий раз звучало для нее эквивалентом земного рая. В Шереметьеве она села на автобус и от усталости почти не смотрела в окно, едва замечая, насколько серыми и унылыми выглядели выстроившиеся вдоль дороги жилые кварталы. Послевоенная Москва вся была такая – серая и унылая.

Ане повезло, во всяком случае, ей так показалось, – она сразу получила место в переполненном общежитии университетской больницы. Но очень скоро Аня поняла, почему место оказалось незанятым: это была верхняя койка в комнате, где жила крайне стервозная докторица – будущий хирург-офтальмолог.

Ольга Петровна Дашкевич обладала настолько скверным характером, что за первый же год проживания в общежитии сумела выжить шестерых соседок. Аню предупреждали, но она все же оказалась неподготовленной к откровенной наглости своей соседки.

– Литман, что у тебя с носом случилось?

Аня поднесла руку к лицу, решив, что нечаянно оцарапалась.

Но Ольга, усмехаясь, пояснила:

– Нет, он у тебя совершенно нормальный. Я думала, у всех евреев носы как рубильники.

Аня попыталась не реагировать и спокойно ответила:

– Ольга Петровна, вы не могли бы объяснить, как вышло, что вы выбрали себе в научные руководители профессора Шварца?

– Милочка, – многозначительно усмехнулась та, – я же не говорю, что среди вас нет умных людей.

* * *

Если Аня чему-то и научилась за свою недолгую жизнь, представлявшую собой сплошную полосу препятствий, так это тому, что без жизнестойкости ничего не добьешься. И что даже против стальной воли вполне эффективным оружием может стать юмор. От природы ей было дано видеть в людях прежде всего хорошее, и, как ни парадоксально, она решила помочь Ольге преодолеть комплекс, проистекавший, скорее всего, из несложившейся личной жизни.

Девушка была несимпатичная. Да и слишком умной ее тоже назвать было нельзя, особенно на фоне других студентов-медиков. До появления Ани у нее никогда не было друзей – ни девушек, ни юношей. А в довершение ко всему она дымила как паровоз.

– Ты никогда не видела легкие курильщика, скончавшегося от рака? – спросила как-то Аня, кашляя от густого дыма.

– Аня, избавь меня от лекций. Я прекрасно знаю, что с медицинской точки зрения курить неразумно, – согласилась она. – Но не брошу, пока не получу диплом врача.

– Вот спасибо, – с сарказмом ответила та.

– А что тебя это так волнует? Ты же через полгода съедешь.

– Откуда такая уверенность?

– Так все съезжают.

– Не беспокойся, – весело возразила Аня. – Как бы ты ни старалась, я твердо решила, что научусь относиться к тебе по-дружески.

Прошел месяц после начала семестра, когда Ольга слегла с сильнейшим гриппом. Мало того что Аня носила ей суп из столовой, так еще и вызвалась конспектировать для нее пропущенные лекции.

– Не понимаю тебя, Литман, – без лишних церемоний сказала та. – Мне начинает казаться, что ты и впрямь решила со мной подружиться.

– Так и есть.

– Но зачем?

– Хочешь начистоту? – Аня рассмеялась. – Врагов у меня и без тебя хватает.

* * *

Хоть в Советском Союзе Рождество отмечать было запрещено, однако даже самому деспотическому режиму оказалось не под силу искоренить дух этого праздника.

И любимые всем миром традиции Рождества попросту превратились в празднование Нового года – праздника «светского», по случаю которого наряжались елки, стены украшались еловыми ветками и люди обменивались подарками.

Правоверные коммунисты, естественно, в Санта-Клауса не верили. Однако, как ни странно, в новогоднюю ночь они с нетерпением ждали прихода Деда Мороза, который приносит детям подарки.

В тот год впервые в жизни Ольга привела домой на Новый год подругу.

Они ехали в метро, за окном одна за другой мелькали блистающие мрамором станции, и Ольга небрежно бросила:

– Думаю, ты получишь удовольствие от знакомства с моим дядей Дмитрием. Он генетик. И между прочим, член-корреспондент.

Аня остолбенела.

– Хочешь сказать, что состоишь в родстве с членкором? И ни разу не обмолвилась?

– А как я, по-твоему, попала в хирургию? – с оттенком самоиронии ответила Ольга. – Я не такая умная, как ты, мне нужна была протекция. Кстати говоря, дядя Дима у меня такой гений, что в члены-корреспонденты пробился уже в тридцать лет.

Раскрывая факт существования такого блистательного дядюшки, Ольга забыла упомянуть, что он был если и не красавец в классическом понимании, то уж, во всяком случае, общительный и сильный мужчина. К тому же холостяк.

Аня робко подала руку знаменитости и только и сумела, что почтительно выдавить из себя:

– Большая честь с вами познакомиться, профессор Авилов.

– Вот тебе на, – улыбнулся богатырь. – Прошу называть меня Дмитрием Петровичем. А кроме того, не такая уж это и честь. Надеюсь, однако, что наше знакомство будет приятным.

В доме пахло грецкими орехами и мандаринами. Сели за стол. Среди присутствующих были Ольга, ее родители и сестренка, бабушка со стороны матери, Аня и дядя Дмитрий.

Угощение было обильным и, по советским меркам, прямо-таки сказочным. Не менее дюжины холодных закусок, включая такой зимний дефицит, как свежие помидоры и огурцы, много острого и соленого. Водка лилась рекой.

Подавая горячее, Ольгина мама объявила:

– А вот за эту дивную красную рыбу мы должны поблагодарить Дмитрия Петровича.

За это дружно выпили.

Оказавшись в центре внимания, профессор принялся расписывать красоты тех мест, в которых ему довелось побывать, в первую очередь Парижа, где он только что выступал с докладом, и Стокгольма, куда ездил каждое лето по приглашению Шведской академии медицинских наук.

Будь Аня более искушенной, она, пожалуй, сочла бы профессора Авилова слишком надменным. Но сейчас, лишь недавно вырвавшись из ссылки, и то скорее телом, чем душой, она была совершенно очарована этим могучим, несомненно умным и уверенным в себе человеком.

В честь наступления Нового года выпили шампанского, и на этом застолье завершилось. Аня помогала хозяйкам убирать со стола, как вдруг ей преградила путь массивная фигура доктора Авилова.

Он смерил ее лукавым взором и спросил:

– А вы, голубушка, почему о себе ничего не рассказали?

Аня смутилась и пролепетала:

– Мне нечем заинтересовать такую значительную фигуру, как вы.

– Никакая я вам не фигура! – с притворным возмущением возразил Авилов. – Обычный человек, мужчина, который, кстати, находит вас крайне привлекательной. Готов поспорить, – продолжал он, – вы явно не москвичка…

– Это так заметно? – удивилась Аня.

– Конечно. Вы даже не спросили, есть ли у меня машина. И от этого кажетесь мне еще более неотразимой.

Он широко улыбнулся.

Неотразимой? В детстве и юности Ане приходилось слышать от родителей и друзей по «Второй речке» комплименты типа «симпатичная», «милая», «хорошенькая». Но ей и в голову не приходило, что она может быть по-женски привлекательной.

– Анна Александровна, могу я надеяться, что вы позволите мне отвезти вас домой?

– Ой, – обрадовалась она, – мы с Ольгой будем вам очень признательны.

– Ну, насчет Ольги можно не сомневаться, – согласился дядюшка. – Но она сегодня ночует у родителей. А кроме того, в моей машине всего два места.

– В таком случае буду вынуждена отказаться, – бесстрашно произнесла Аня.

Авилов опешил. Ее ответ произвел на него впечатление.

И Аня мерзла на морозе в ожидании такси, которое доставило ее в общежитие.

* * *

В другой раз Авилов умело сыграл на ее научном интересе. Он пригласил обеих девушек – Аню и Ольгу, которую шутливо назвал в своем весьма официальном письме «дуэньей», – на свою лекцию по генетическим аспектам болезни Гентингтона, которую должен был читать в академии.

Аня не смогла отказаться. По одной простой причине – ей очень хотелось послушать эту лекцию.

Дмитрий оказался блистательным оратором, у него был редкий дар излагать свои мысли в форме, понятной даже неспециалистам. Хотя Аня к таковым относилась лишь отчасти – все же она была дипломированным врачом.

После доклада в элегантном зале, примыкающем к аудитории, состоялся небольшой прием.

Аня с Ольгой робко жались к стенке, глядя, как именитые ученые лебезят перед почетным гостем. Даже издали было заметно, что Авилов упивается атмосферой неприкрытой лести.

– Какое-то глупое чувство, – призналась Ольга. – До нас никому нет дела. Может, убежим отсюда и где-нибудь поедим? Если повезет, с кем-нибудь познакомимся…

– Давай позже, – возразила Аня. Меньше всего ее сейчас занимали какие-то знакомства. – Очень уж любопытно все это наблюдать, не находишь?

– Тогда схожу еще за выпивкой, – объявила Ольга и двинулась к стойке.

При всей неопытности, назвать Аню наивной было нельзя. Принимая приглашение Дмитрия Петровича, она отлично понимала, что на этот раз ей не удастся поехать домой одной. Однако ей было интересно, как ему удастся отделаться от племянницы. Впрочем, Аня недооценила возможности своего воздыхателя.

Ровно в девять тридцать подошел симпатичный молодой мужчина интеллигентного вида с короткой стрижкой и назвался Алексеем Смирновым, старшим ассистентом членкора Авилова. Он произнес, по-видимому, заранее заготовленную речь, смысл которой сводился к тому, что Аня, судя по всему, должна возвращаться к своим больным и учебникам, а Ольга приглашается с другими молодыми сотрудниками продолжить вечер в потрясающем заведении на Новом Арбате, где сегодня играют джаз.

Ольга пришла в такой восторг, что не увидела здесь никакого подвоха. Или же, мелькнуло подозрение у Ани в голове, она прирожденная актриса.

В первый момент Аня почувствовала себя крайне неуютно. Она собралась уже взять пальто и уехать, как вдруг к ней подошел Авилов и многозначительно прошептал:

– А мы с вами встретимся на «Седьмом небе».

Аня совершенно растерялась.

– Что?

– Так называется ресторан в телебашне. На десять часов у меня заказан столик.

Почти час она топталась по улицам, убивая время, чтобы не прийти раньше назначенного часа и не сидеть в одиночестве в таком изысканном месте, краснея за свое не слишком нарядное платье.

Взметнувшаяся ввысь почти на шестьсот метров, Останкинская телебашня в наивысшей степени отражала страсть Советской власти к фаллическим монументам. Ресторан «Седьмое небо» медленно вращался, предоставляя своим посетителям возможность между коктейлями и десертом любоваться величественной панорамой города.

Авилов уже был на месте и с улыбкой поднялся ей навстречу.

– А знаете, вам не было нужды выписывать круги вокруг этого здания. Я ровно в десять был уже здесь.

Аня испугалась, что краснеет. Неужели он видел, как она слонялась здесь все это время? Или он мысли ее читает? Еще больше она смутилась, когда он стал делать заказ.

– В чем дело, крошка? Вы не любите котлеты по-киевски?

– Люблю, – пролепетала она, – просто…

Авилов кивнул.

– Понимаю, Аннушка. В таком месте, как «Вторая речка», подобных блюд не подавали.

– Вам известно о моем прошлом?

Она занервничала еще сильней.

Авилов кивнул и мягко произнес:

– Я был тогда школьником младших классов, но прекрасно помню последний приступ сталинской паранойи. Никто ведь не выступил в защиту несчастных врачей, а наша директриса даже прочла нам лекцию о том, как надо остерегаться определенного рода докторов, которые якобы травят своих пациентов.

– И вы в это верили? – спросила она.

– Если честно, я тогда жалел лишь о том, что еще не стал врачом и не могу отравить эту директрису.

Аня рассмеялась.

– Чего я никак не могу понять, – с серьезным видом продолжал он, – так это почему вашего отца не вернули из ссылки. У меня в академии много друзей, которые также побывали в Сибири.

– Наверное, у него не было нужных связей, – ответила она, до глубины души тронутая искренним сочувствием, которое ей послышалось в его голосе. – Заступиться было некому.

– Считайте, что теперь есть кому, – сказал Авилов и накрыл ее руку своей широкой ладонью.

Он посмотрел ей в глаза и понял, что от волнения она не в силах говорить.

Наконец Аня выдавила из себя:

– Но зачем?

– Что зачем?

– Вы не производите впечатления человека, готового ссориться с властями. Зачем вы станете помогать моим родителям?

– Вы правы, – согласился он. – Я эгоист. Но если я что-то сделаю для них, то, может быть, завоюю и ваше расположение?

– Вы его уже завоевали, – прошептала она.

– Настолько, что вы готовы стать моей женой?

В первый момент Аня не поверила своим ушам.

– Зачем? – снова спросила она.

– Вы задаете слишком много вопросов, – нравоучительным тоном изрек Дмитрий.

Она с недоверием помотала головой.

– Я просто не понимаю. Вы же могли получить любую…

– Аня, вы для меня – не «любая»! Вы совершенно необыкновенная девушка. У вас есть дар быть счастливой, и это просто завораживает меня.

Она старалась изо всех сил взять себя в руки и не поддаться эмоциям.

– Дмитрий Петрович, скольким женщинам вы это уже говорили?

– Ни одной, – заверил он. – Ни разу в жизни.

* * *

Было без двадцати час, когда он распахнул перед ней дверцу машины. Аня протиснулась на сиденье. Она была уверена, что он захочет ее обнять. Но этого не произошло. Он завел машину и поставил кассету Шарля Азнавура. Аня была уверена, что они поедут к нему домой. Но она и тут ошиблась.

Авилов подвез ее к больнице и даже не попытался поцеловать на прощание, из чего Аня заключила, что выставила себя полной дурой.

И только когда на другое утро ей доставили розы и письмо с официальным предложением руки и сердца, она поняла, что вообще ничего не поняла.

За исключением одного обстоятельства: он ее действительно любит и готов к серьезным отношениям.

* * *

21 октября 1982 года стал самым счастливым днем в ее жизни. Отныне она была не только дипломированным акушером-гинекологом, но и женой члена-корреспондента Академии наук Дмитрия Авилова. Брак торжественно зарегистрировали во Дворце бракосочетания, а свадьбу играли в новой квартире, в одной из высоток на набережной Москвы-реки.

Аня чувствовала себя принцессой из сказки. В числе многочисленных гостей были два самых дорогих ей человека. Из ссылки приехали мама с папой.

* * *

Но все это было в прошлой жизни и за миллион километров отсюда.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации