Текст книги "Сильнодействующее средство"

28
Изабель

После впечатляюще успешной работы в двух преддипломных семинарах Изабель да Коста без труда достигла своей цели – точнее сказать, цели Реймонда – и в конце лета 1986 года стала самой юной выпускницей в истории Беркли. Диплом с отличием по физике – и, как и положено, сверкающий нагрудный знак в виде трех букв греческого алфавита.

Пресса снова вышла на боевые позиции, а Мюриэл и Реймонду опять пришлось сыграть роль любящих родителей. Многие репортеры жаждали заснять вместе отца и дочь, которых уже окрестили «термодинамическим тандемом», но Реймонд настоял на том, чтобы все снимки делались только в «семейном» варианте.

Телекамеры все как одна стремились показать Изабель – особенно в тот момент, когда она благодарила за поддержку своих близких. Эти кадры перебивались крупными планами Реймонда, которого она продолжала называть «лучшим из известных мне педагогов».

Еще в июне, во время короткой поездки домой на выпускной вечер Питера, у Изабель с братом установились доверительные отношения, и теперь они укреплялись, несмотря на то что сам Питер, которому еще только предстояло начать учебу в колледже, скромничал и низводил себя до роли простого парня.

На ужин они поехали в «Гейдельберг», где опять строили планы на будущее. Изабель при этом держалась так, словно брат ни в чем не уступал ей в своих достижениях.

Питер рассказал ей, что хочет специализироваться на физическом воспитании.

– А ты, сестренка, чем теперь займешься? – спросил он, хотя уже знал ответ.

Широта натуры позволяла ему восхищаться сестрой, не испытывая ни малейшей зависти.

– У тебя есть предложения? – пошутила она.

– Вообще-то есть, – ответил Питер. – Я бы порекомендовал тебе совершить кругосветное путешествие.

– Зачем?

– Неужели не догадываешься? Ты знаешь все формулы и законы, которым подчиняется движение Вселенной, но никогда не видела планеты, на которой живешь. Мы с двумя приятелями поднакопили деньжат – подрабатывали в выходные мойкой машин – и теперь собираемся отправиться во Францию и там побродить с рюкзаком. Я бы и тебя позвал, но отец не пустит.

– Ух ты, я бы с радостью, но мне нужно немедленно приступить к магистратуре под руководством Прахта.

– А тебе не кажется, что это даже для тебя чуточку рановато? Ты же еще курсовую по теме не написала – если только это не случилось прошлой ночью, пока я спал сном младенца.

Питер с нежностью смотрел на сестру.

– Понимаю, это звучит странно, – пояснила Изабель. – Строго между нами: ты что-нибудь знаешь о теории единства сил природы?

– Только из «Звездных войн», – рассмеялся брат. – Ты можешь объяснить попроще, чтобы понял даже такой недоумок, как я?

– Хорошо. Примерно так. Традиционная физика признает четыре разных типа сил, действующих между элементарными частицами и определяющих все явления природы. Общеизвестные – гравитационное и электромагнитное воздействие, их радиус действия неограничен. Есть еще одна «могучая» сила, действующая на малых расстояниях, она удерживает вместе частицы атомного ядра. А еще одна – «слабая», ее обычно связывают с распадом нейтронов внутри ядра. Пока все ясно?

– Скажем так: верю тебе на слово, но на экзамен по этой науке пока бы не пошел. Ты говори, говори, я уж как-нибудь соображу. Тренировка для мозгов.

– Так вот, со времен Ньютона физики бессчетное число раз предпринимали попытки разработать теорию, которая унифицировала бы фундаментальные силы природы. Пробовал и Эйнштейн, но даже он не нашел решения. Двадцать лет назад некто Стивен Вайнберг путем математических методов разработал самую удачную на сегодняшний день теорию, применив концепцию так называемой калибровочной симметрии. Деталями тебе забивать голову не стану.

– Спасибо, – рассмеялся брат.

– Современная теоретическая физика развивает эти самые обобщающие теории, опираясь на принципы суперсимметрии, но определенного ответа никто пока не получил.

– Тут-то ты и рассчитываешь себя проявить, так?

– Не совсем, – улыбнулась Изабель. – Ты слишком торопишься.

– Это и понятно, я же хочу, чтобы моя сестра всех обскакала.

– Вообще-то есть двое ученых, которые уже меня опережают, один из них – Прахт. Он сотрудничает с группой исследователей в Кембридже и еще с одной – в Германии. Все они собирают данные в области физики высоких энергий, объяснить которые можно только с помощью некоей «пятой силы». Именно эта «пятая сила» и может стать ключом ко всей загадке. Я читала черновой вариант их статьи, как и деканы всех физических факультетов в вузах. И если Карл окажется прав, это станет гигантским прорывом, благодаря которому откроются фантастические возможности для работы в новой области исследований. Физики будут нарасхват не только в Массачусетском технологическом, но и в других передовых вузах, которые собирают у себя под крышей потенциальных нобелевских лауреатов.

– И где же ты видишь свое место? – улыбнулся Питер.

– Сейчас твое терпение будет вознаграждено. Я как раз хочу попробовать вникнуть в существо этой проблемы в общем ключе. А поскольку Карл ближе всех подобрался к разгадке, ты, надеюсь, поймешь, почему я так рвусь начать работу, пока он еще здесь.

Питер кивнул и с нежностью произнес:

– Изабель, впервые в жизни я не стану с тобой спорить. Ты права. В бой! И да пребудет с тобой «пятая сила»!

* * *

Мюриэл всегда демонстрировала незаурядную жизнестойкость. Последний разговор с Реймондом у них вышел необычайно мучительным. Они сидели в пивном баре, весь стол был испещрен подписями побывавших здесь влюбленных и вандалов.

– Значит, все? – вздохнул Реймонд.

Он сам удивлялся тому, что сейчас будто заново переживал первые годы их супружества, рождение детей, надежды на будущее счастье.

Сейчас, когда, казалось, цель достигнута, Реймонд не испытывал никакого торжества. Может, все дело было в пиве. А может, наступил момент истины и он наконец осознал, какое великодушие все эти годы проявляла Мюриэл.

Он посмотрел на жену и прошептал:

– Мне очень жаль, что у нас все так кончается.

– Мне тоже, – негромко ответила она.

– Мы так долго обманывали друг друга и всех, что мне никак не понять, почему это не может продолжаться и дальше. Хотя бы еще чуть-чуть, пока дети не повзрослели окончательно.

– У нас достаточно сильные дети, чтобы самим пробивать себе дорогу в жизни. С другой стороны, в моем возрасте не так-то часто выпадает шанс снова стать счастливой.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Реймонд.

Он уже понял, что ее ответ сейчас разрушит атмосферу взаимопонимания, которой оказалась окрашена эта печальная встреча.

Мюриэл посмотрела на него и почти извиняющимся тоном проговорила:

– Я хочу еще раз выйти замуж.

Рей замялся. Может, в своем неистребимом эгоизме он думал, что она будет вечно ждать его?

– Я его знаю? – поинтересовался он.

– Мне казалось, это ни для кого не секрет, – удивилась Мюриэл. – Мы с Эдмундо в последнее время очень сблизились. Возможно, оттого что мы оба с ним инвалиды – он в физическом смысле, я – в духовном. Зато мы можем слушать музыку и общаться без всяких слов.

– Что ж, – заметил Реймонд, стараясь не выдавать внезапно охватившей его ревности, – думаю, ты его давно любишь.

Мюриэл наклонила голову.

– Похоже на то, – призналась она. – Но не так, как любила тебя.

* * *

Услышав, что мама собирается снова выйти замуж, Изабель разрыдалась.

Питер пытался ее урезонить.

– Изабель, ты несправедлива. Мама так долго была одна. А каждый человек хочет, чтобы рядом с ним был друг.

Он вдруг умолк, побоявшись обидеть отца, который тоже, наверное, нуждается в таком друге.

Но Реймонд флегматично поинтересовался:

– А разве у мистера Циммера нет жены?

– Была, но несколько месяцев назад они расстались, – объяснила Мюриэл. – Она полюбила другого. И кого бы вы думали? Церковного органиста. И фактически силой вырвала у Эдмундо согласие на развод.

Потом Мюриэл тихо добавила:

– Конечно, я хотела бы, чтобы на свадьбе присутствовала Изабель.

– Прошу прощения, – деликатно возразил Реймонд, – но не кажется ли тебе, что она еще мала, чтобы самой ехать на автобусе в такую даль? И даже лететь на самолете?

Мюриэл горестно улыбнулась.

– Да, Рей, в этом-то вся ирония. И ты, пожалуй, прав. Но к счастью, у Питера уже есть права, и, если ты не против, он отвезет сестру туда и обратно.

– За один день доедем, легко! – похвалился Питер. – Но не бойтесь, скорость превышать не стану!

Все глаза устремились на Рея. Тот понял, что придется подчиниться желанию большинства. Даже ему было видно, что Изабель хочет поехать.

– А когда… церемония?

– Ну, особых торжеств мы не планируем, – ответила Мюриэл. – Сходим зарегистрируемся, а потом небольшой компанией отметим это дело. Если тебе так будет легче, я готова назначить все на первую половину дня. А Изабель сможет прилететь первым самолетом.

– Да, конечно, – сдался Реймонд. – Есть восьмичасовой рейс из Окленда, я с удовольствием отвезу ее в аэропорт. А к ужину она уже вернется.

Изабель хотела было возразить, что охотно проведет с матерью и братом вечер и вернется утром, но решила, что уговорит отца позже.

Если сможет.

* * *

Вернувшись в Сан-Диего, Мюриэл не стала терять время и сразу принялась за организацию свадьбы. Уже через две недели Изабель в воздушном розовом платье, которое они с мамой купили в Беркли, стояла рядом с Питером и слушала, как ее мать объявляют женой мистера Эдмундо Циммера.

Рядом с женихом стояли двое его детей – тридцатилетняя дочь и ее старший брат. Доротея и Франциско прилетели из Аргентины, чтобы поздравить отца с новым браком, а также выступить в роли официальных свидетелей.

После короткой церемонии все шестеро отпраздновали событие в отдельном кабинете факультетского клуба, где им были предложены напитки и легкая, но изысканная закуска сообразно случаю.

Молодые пребывали в приподнятом настроении. Особенно всех тронул приезд Изабель. После тоста за новобрачных Эдмундо поднял бокал и предложил выпить за «выдающуюся юную леди, проделавшую долгий путь, чтобы разделить с нами этот счастливый миг».

Изабель смутилась, тем более что дети самого Эдмундо проделали куда более долгий путь. Но вскоре подпала под обаяние отчима, с неподдельной любовью глядевшего на ее маму.

На вечер был назначен прием в более широком составе. Планировалось, что на нем будут играть многие музыканты оркестра. Ожидался даже духовой квинтет.

– Как жаль, что ты не можешь остаться, – посетовал Эдмундо. – Я так хотел послушать, как ты играешь на скрипке.

– Не много потеряете. Я в последнее время почти не упражнялась.

– Ну, не скромничай, – галантно возразил отчим. – Мюриэл мне рассказывала, как у тебя скрипка в руках поет. Обещай, что на Рождество опять приедешь и скрипку привезешь.

Изабель была так очарована этим человеком, что твердо решила выбить из Реймонда разрешение навестить маму с семьей на Рождество.

Самолет приземлился в Окленде в начале десятого. Изабель шла навстречу ожидавшему ее с распростертыми руками отцу, и ее вдруг охватила грусть.

Он был для нее всем. Или почти всем.

Но в жизни Реймонда да Коста не было места музыке.

29
Адам

Был канун Рождества, без двадцати двенадцать, когда Адам толкнул дверь палаты номер 608 в Массачусетской психиатрической клинике. Дородная медсестра, латиноамериканка по происхождению, ласковым голосом убаюкивала пациентку.

В первый момент Адам растерялся. Он понимал, что Ане сейчас больше всего требуется сон, но жаждал убедиться, что с ней все в порядке.

Адам молчал, но она каким-то образом уловила его появление и слабым голосом окликнула:

– Адам, это ты?

– Тише, Аня, тише. Тебе не надо волноваться.

– Хорошая шутка, – ответила она, с трудом ворочая языком. – Особенно после того, что я наделала. – Она с усилием повернула голову и посмотрела на него. – Не надо было тебе приезжать, – пролепетала она.

– Нет, надо, – возразил Адам. – Ты ведь и сама этого хотела.

Она не ответила. Было не ясно, соглашается она с ним или нет.

Адам смущенно повернулся к сестре:

– Вы можете идти, я один из ее лечащих врачей.

– Вот и чудесно, доктор, – кивнула женщина и деликатно удалилась.

Адам тут же занял кресло возле постели больной.

– Мне так стыдно, – хриплым голосом произнесла та. – Ничего у меня не получается, это у меня талант такой. Даже умереть толком не сумела.

Он в ужасе помотал головой.

– Зачем ты это с собой сделала? Мне казалось, нам с тобой так было хорошо вместе.

– Вот потому и сделала, Адам. Было Рождество, а я совсем одна. Мне так тебя не хватало! И одновременно я поняла, что мы никогда не сможем быть вместе.

– Но почему? – нежно произнес он.

– Потому что ты женат, – медленно ответила Аня. И с выражением добавила: – И у тебя есть ребенок. Да и вообще… лучше бы нам с тобой никогда не встречаться, ты бы был счастливее.

– Нет! – возмутился Адам. – Аня, ты – самое замечательное, что со мной когда-либо случалось. Ты мой самый большой подарок в жизни. Единственное, чего я по-настоящему хочу, это быть с тобой.

– Это неправильно, – твердила она.

– С каких это пор любовь стала подчиняться каким-то правилам? Ради бога, прекрати себя терзать.

– Ты не можешь меня любить, – прошептала она.

– Что ты хочешь этим сказать? – воскликнул Адам.

С грустной улыбкой она ответила:

– Такое со мной впервые. Я никогда не испытывала такого счастья.

Ему захотелось прижать ее к себе и утешить, но она была слишком слаба и еще далека от выздоровления. Да и вообще, это же больница! А он – врач.

– Давай телевизор включим, – предложил он. – Еще застанем трансляцию рождественской мессы из Святого Патрика.

– Если хочешь… – неуверенно согласилась она.

Адам включил телевизор, и они стали смотреть. Он то и дело поглядывал на больную и все больше убеждался, что правильно рассчитал. В каком-то смысле размеренная служба отвлекла ее от горестных раздумий.

Потом он выключил телевизор и попытался уговорить ее заснуть. Аня, как ни странно, отчаянно сопротивлялась. Было видно, что желание говорить с ним сильнее ее физиологической потребности в сне.

Быстро близилось утро. Девятичасовой рейс на Торонто входил в число немногих, которые летали и по праздникам, и Адам понимал, что обязан попасть на него.

– Ну вот что, мой русский друг, – объявил он, потрепав Аню по руке, – мне в самом деле пора ехать. Обещаю, что возьмусь за улаживание наших дел. И буду звонить тебе каждое утро. Только ты должна пообещать, что будешь мне верить.

– Попробую. – Уголки губ шевельнулись едва заметно. Но это уже были первые признаки жизни.

– Вот и умница, – похвалил он и поцеловал ее в лоб.

– Спасибо тебе, Адам, – пошире улыбнулась она. – Спасибо, что приехал.

– Аня, родная моя, – прошептал он, – когда в следующий раз я тебе понадоблюсь, попробуй сначала позвонить. Дешевле обойдется, – пошутил он.

Они улыбнулись друг другу.

* * *

– Папа!

Хедер играла перед коттеджем с братьями Розенталь и вдруг увидела отца.

Тот с жаром обнял девочку.

– Как же я соскучился! Испортил тебе весь праздник, да?

– Не совсем, – надулась дочь. – Подарки я все равно получила.

– А где мама? – безразличным тоном поинтересовался Адам.

– Они с Чарли и Джойс учатся кататься на лыжах.

– Ну что ж, – ответил Адам, – тогда пойду переоденусь и встречу их у подножия горы. То-то удивятся!

Хедер прокричала ему вслед:

– Ты не очень спеши, пап!

Адам обернулся.

– А что такое?

– Маме-то ты точно праздник испортил.

И словно ему еще было мало плохих новостей, вместо точки влепила ему снежок прямо между лопатками. Господи, подумалось Адаму, что же я натворил!

* * *

Тони ехала с горы прямо на Адама, как будто нарочно прицеливалась, и только в самый последний момент притормозила, взметнув вихрь снега в каких-то трех метрах от мужа.

В первый момент оба не знали, что сказать.

Наконец заговорил Адам:

– Я вернулся.

– Я это заметила, – сухо бросила Тони.

– А ты заметила, что я недолго отсутствовал?

– Я заметила, что тебя не было, – туманно ответила она, оставляя за ним право делать выводы.

– Ну что ж, кризис миновал, – смущенно сообщил он. Тони удивленно посмотрела на мужа:

– Неужели?

– Тони, ради бога, я всего лишь проявил гуманность. Так мне, во всяком случае, казалось.

– И проявлял ее всю ночь? Я звонила домой каждые полчаса. Ты же не станешь уверять, что остановился в «Хилтоне»? Следовательно, ты всю ночь держал ее за руку, так?

– Перестань! – От раздражения Адам даже повысил голос. – Ты с ума сошла, если опускаешься до таких намеков!

Тони остановилась и посмотрела мужу в глаза. Слова вылетали из ее губ вместе с клубами пара.

– Адам, изменить – не значит обязательно переспать с другой женщиной.

У Адама быстрее забилось сердце.

Уперев в его грудь лыжную палку, Тони объявила:

– Будем считать, что у тебя испытательный срок.

В оставшиеся дни отпуска они старательно делали вид, что ничего не произошло, – ради Хедер и Розенталей. Но напряжение было достаточно сильным и ни от кого не укрылось.

Как Адам ни старался, он ни на один миг не мог выбросить Аню из головы.

Утром в день отъезда он встал спозаранку, сбегал в главный вестибюль и расплатился по счету. Он боялся, что это сделает Тони – тогда она увидела бы, сколько он наговорил по телефону с Бостоном. Причем все время с одним и тем же номером.

К полудню вся компания загрузилась в микроавтобус Чарли. Рядом с пышущими здоровьем и радостным возбуждением друзьями Адам и Тони особенно остро понимали, что уже никогда не смогут жить как прежде.

30
Сэнди

Для трутней (как они себя называли) из лаборатории Грегори Моргенштерна едва ли не главным светским событием года было барбекю по случаю Дня независимости. Это мероприятие было патриотическим вдвойне, поскольку профессор с семьей жили в городе, прославленном легендарным Эмерсоном, том самом, где бесстрашные американские фермеры произвели «выстрел, услышанный всей планетой».

Праздник всегда начинался инсценировкой знаменитого Лексингтонского сражения, причем молодое поколение местных жителей предпочитало изображать поверженных британцев – из-за их ярко-красных мундиров. После этого все перебирались в профессорское поместье и ради особого дня позволяли себе забыть про ненавистный холестерин и от души подкреплялись стейками с жирком, зажаренными на канцерогенных углях.

Соседки, как правило, на свой лад отмечали годовщину революции, демонстрируя независимость самоотверженной работой в лаборатории. Однако Стелла великодушно одолжила Вику и Сэнди свой четырехдверный «рыдван».

В просторном саду Моргенштернов вместо праздничного салюта раздавался звон бокалов. После обильного возлияния не на шутку разошедшийся профессор обычно брал на себя роль запевалы, а гости дружно подхватывали популярные песни в стиле фолк.

Главным номером программы становилась песня Боба Дилана «Ответ знает только ветер». Будучи в подпитии, профессор обычно утверждал, что Дилан – это невыявленный гений квантовой физики, а «ответ», который «знает только ветер», – ни больше ни меньше как поток элементарных частиц.

Вытянув из Сэнди обещание, что обратно машину поведет он, Вик пустился на углубленные поиски питья и прочих плотских услад, наставляя приятеля примерно следующим образом:

– Лучшее место для поисков покладистых леди – окружение Джуди Моргенштерн.

– Дочери Старика?

– Угадал, – отвечал Вик. – Она же дипломница Беннингтона – а ты знаешь, какие они там.

Погруженный в себя, бедняга Сэнди на самом деле плохо себе представлял, о чем толкует приятель. Но слабое подозрение к нему в душу начало закрадываться.

Так он очутился в компании молодых людей, расположившихся в тени старого дуба. Они слушали пение очень хорошенькой юной гитаристки, веснушчатой, с рыжими волосами, забранными в хвост. На ней были шорты из старых джинсов и футболка.

«Ого, – мелькнуло у Сэнди, – вот уж не думал, что у Моргенштерна такая хорошенькая дочка. Пожалуй, поневоле усомнишься в генетике. Если Рошель считать богиней, то это создание вполне можно отнести к нимфам. Жаль, что у меня не хватит духа с ней заговорить».

В этот момент певица выразительно покашляла и произнесла:

– Найдется тут рыцарь, способный принести несчастной девушке пивка?

Всегда сдержанный Сэнди встрепенулся и ухватился за свой шанс.

– Я схожу! – вызвался он.

– Благодарю. Только бери снизу, там бутылки похолоднее!

Сэнди бегом бросился туда, где в роли гигантского ведра со льдом стоял металлический мусорный бак, выудил из его недр бутылку ледяного «Миллера» и быстро вернулся к измученной жаждой певице.

– Спасибо, – с улыбкой пробормотала она. – Ты спас мне жизнь. А себе принес?

– Ой, забыл, – смутился Сэнди.

Девушка дала ему допить и предложила сходить еще за одной бутылкой.

Да, Вик не ошибся. Вокруг «менестреля» он узрел целую компанию симпатичных девушек, из которых примерно половина были без кавалеров. Но Сэнди уже подпал под чары гитаристки.

После третьего похода к источнику живительной влаги он – благодаря той самой влаге – осмелел настолько, что подсел к девушке и представился.

Причем сделал это в разбитной манере своего отца:

– Фамилия Рейвен, специальность – химик.

– Ну что ж, Рейвен, – весело откликнулась девушка, – ты чего-нибудь хочешь?

– Для начала, – заметил Сэнди, – не мешало бы узнать, как тебя зовут.

– Принцесса Джуди, – ответила она. – Мое королевство – вот эти пять акров. Грег мой отец, и хотя я к науке никакого отношения не имею, все же хожу у него в лучших друзьях.

– Могу его понять, – прокомментировал Сэнди и стал судорожно вспоминать старое кино. – Помнишь, как в том фильме? «Думаю, это начало чудесной дружбы».

– О! – Она оживилась. – Ты тоже помешан на «Касабланке»?

– Хуже. Я помешан на кино как таковом. У меня отец киношник.

– А конкретно?

– Продюсер.

– А что он выпустил?

– Ну, во-первых, меня, – пошутил Сэнди. – Все остальное – из целлулоида. Вообще-то если бы я не хотел произвести на тебя впечатление, то сказал бы, что его самая успешная работа на сегодняшний день – это «Годзилла и Геркулес».

Она разинула рот.

– Ты шутишь! Это же мой самый любимый фильм из отстойных. – Она быстро спохватилась и добавила: – Надеюсь, я тебя не обидела?

– Совсем наоборот, – ответил Сэнди. – Как говорит мой отец, «ругайте сколько влезет, главное – билет-то вы купили».

– Подозреваю, такое родство помогает тебе знакомиться с девушками, – предположила Джуди.

– Что?

– Девушки небось к тебе так и льнут, мечтая познакомиться с твоим отцом.

– Ну, если такой интерес проявишь ты, я бы возражать не стал, – ответил Сэнди.

– Вот еще. – Джуди сердито дернула струны. – Кино как профессия привлекает меня даже меньше, чем наука.

Сэнди был в восторге. Внезапно почувствовав, что уверенность в себе стала ослабевать, он предложил Джуди вместе прогуляться за очередной порцией пива.

– Хорошо, – улыбнулась девушка и встала. – Тем более что мне не рулить.

– Мне тоже, – соврал Сэнди и подумал: «Если я понравлюсь этой девчонке, то домой на крыльях полечу».

Шашлыки у Моргенштернов славились непринужденной атмосферой и продолжительностью. После того как Сэнди увидел Джуди, время перестало для него существовать.

Они долго болтали о кино и не сразу заметили, что гости уже начали разъезжаться.

Было около полуночи, когда Сэнди наконец подошел к хозяевам дома попрощаться.

Джуди взяла его за руку и шепнула:

– Ты мне позвонишь? Или на этом знакомство можно считать исчерпанным?

– Да ты что? – возмутился он. – Помнишь «Место под солнцем»? Как Элизабет Тейлор говорит Монтгомери Клифту: «Каждый раз, когда ты покидаешь меня на минуту, мне кажется, что это навсегда».

– Ну у тебя и память! А кстати, кто тебя везет домой?

– Я сам. Если сумею отыскать машину. Вообще-то я должен везти домой Вика Ньюмана.

– Нет, в этом состоянии я тебя за руль не пущу! – вмешался Грег Моргенштерн.

– Пожалуй, вы правы, профессор, – согласился Сэнди, слегка запинаясь. – Пускай тогда Вик рулит.

– А ты его видел? – спросил Моргенштерн. – Он лежит под каким-то деревом. В полной отключке.

– Пап, я их обоих отвезу, – вызвалась Джуди. – Я уже два часа как ничего крепче кофе не пью.

– Милая моя, ты и в лучшие-то времена рулишь так, что ой-ой-ой, – встряла мать.

– Скажем так, – заявила Джуди, – в данный момент я единственная, кто в состоянии сесть за руль.

– Обещай, что будешь осторожна! – потребовала миссис Моргенштерн.

– Не волнуйся, мам, в Бостоне люди что пьяные, что трезвые – все водят одинаково. Я привыкла.

К тому моменту, как они доехали до Сентрал-сквер, Вик пришел в себя. Он поспешил тактично удалиться. Джуди повернулась к Сэнди и прошептала:

– А ты знаешь, что ты действительно классный парень?

– Нет, – признался тот. – Обычно я успехом не пользуюсь.

– Что ж, это ничего не значит. Ты все равно классный. Ладно, кончай смущаться и скажи: мы еще с тобой увидимся?

– Конечно, это же только первый тур, – сказал Сэнди. – Сейчас мы нежно поцелуемся на прощание, чтобы с нетерпением ждать следующего свидания.

Именно так они и поступили.

* * *

Наутро Стелла была вне себя из-за «сексистского захвата» ее драгоценного авто – так она это определила.

– Стелла, успокойся. Я все улажу.

– С каких это пор ты научился что-то улаживать? – бушевала соседка.

Сэнди был не в настроении развивать эту тему и стал готовиться к телефонному звонку Моргенштернам.

Как краснеющий школяр – каковым он отчасти и являлся, – Сэнди несколько раз повторил свой текст и даже записал на карточке несколько ключевых фраз.

К несчастью, трубку взяла жена профессора. Господи, к этому-то он как раз и не готовился! Сэнди судорожно взял себя в руки, поблагодарил миссис Моргенштерн за гостеприимство и как можно более небрежно спросил:

– А Джуди дома?

– Да. Еще не вставала.

– А-а. Ну, тогда…

– Нет-нет, – перебила миссис Моргенштерн. – Она велела разбудить, если вы позвоните.

Вот это да! Стало быть, это не игра воображения? Что, если он ей в самом деле понравился?

В следующий момент Джуди уже была у телефона. Голос у нее еще сипел после сна.

– Привет, – проговорила она.

– Привет, – повторил Сэнди. – Вот… звоню убедиться, что ты вчера благополучно добралась.

– Как видишь, добралась, – ответила девушка.

Чувствуя легкое головокружение, Сэнди на какой-то миг лишился внутренних тормозов.

– Джуди, мне вчера такой сон приснился!..

– Расскажи! – потребовала она. – Я занимаюсь психоанализом, может, удастся истолковать.

– Мне приснилась нелепейшая вещь – будто я тебя целую, – пошутил Сэнди. – Но ведь это только сон, да?

– Прошу меня извинить, Сэнди, – заявила Джуди, копируя немецкий акцент, как у Фрейда, – но мне надо знать, было ли тебе это приятно.

– Сказать по правде, Джуди, это было замечательно. Мне так не хотелось просыпаться!

– Я очень рада, – ответила она. – По случайному совпадению, я тоже много о тебе думала. Но в отличие от тебя я знаю, что это был не сон, поскольку я часов до четырех не могла уснуть.

У Сэнди перехватило дыхание. За свои двадцать два года он еще ни разу не испытывал такого счастья. Счастья разделенной любви.

Сердце выпрыгивало из груди, но он попытался сделать вид, что ничего не происходит, и как ни в чем не бывало заметил:

– Джуди, боюсь, нам надо обсудить одно дело. Понимаешь, моя соседка взбесилась из-за тачки, и, пока она от злости не вылетела в стратосферу, надо машину вернуть. Я вот думаю, может, мне на велосипеде к вам приехать?

– Не нужно. Я как раз собиралась пригнать машину и сходить с тобой на ланч. Не против?

– Отлично! – обрадовался Сэнди. – В котором часу тебе удобно?

– Ну, – засмеялась Джуди, – ты же не хочешь, чтобы я ехала голышом? Значит, мне нужно время, чтобы одеться и выпить чашку кофе. Через час устроит?

– Договорились. – И добавил фразу, удивившую его самого: – Если для меня, то можешь не одеваться.

* * *

Джуди оказалась даже еще симпатичнее, чем вчера. Вместо обтрепанных джинсовых шортов и майки на ней было летнее платье без рукавов со смелым вырезом.

Они купили по большому сэндвичу-багету и устроили себе пикник на берегу реки Чарльз.

Примерно через четверть часа Сэнди вдруг спросил:

– Тебе когда на учебу?

Она рассмеялась:

– Уже не терпится от меня отделаться?

– Наоборот, – пояснил Сэнди. – Хочу знать, сколько у меня осталось времени, чтобы вскружить тебе голову.

– А почему ты думаешь, что еще не вскружил?

– Ну, по правде говоря, на Роберта Редфорда я не тяну…

– Что ты так зациклился на внешности? – упрекнула Джуди. – Красота совсем не в этом.

– А в чем же тогда?

– Может, в Голливуде внешность и играет главную роль, но меня учили по-другому. Даже если бы отец без конца не поминал твоего имени, из нашего вчерашнего разговора я бы сразу поняла, что ты чертовски умный парень. И если хочешь знать, – она наклонилась и понизила голос, – я действительно считаю, что самое привлекательное в мужчине – это мозги.

Чудеса, подумал Сэнди. Я, оказывается, могу рассчитывать на успех у этой девчонки!

* * *

Длинный белый «линкольн континенталь» бесшумно подкатил к отелю «Беверли-Уилшир». Сзади, в горностаевом манто и бриллиантах, восседала Ким Тауэр. Водитель стремительно распахнул дверцу и с поклоном ждал, пока она выйдет. Актриса грациозно прошествовала к главному входу, где ее почтительно приветствовал швейцар.

Вдруг, откуда ни возьмись, появились двое громил. У каждого в руке был «магнум» тридцать восьмого калибра.

– О’кей, леди, – прорычал тот, что повыше. – Будешь знать, как играть во взрослые игры.

Ким в ужасе отпрянула.

– Нет! Нет! Не надо! – успела выкрикнуть она.

В следующий миг оба выстрелили. Одна пуля попала в шею, другая в грудь. Ким отшатнулась и упала на тротуар. Белый мех окрасился кровью.

– Боже мой, Сэнди! – в шоке закричал Грегори Моргенштерн. – Тут твою знакомую убили!

Сэнди в этот момент нес к столу два бумажных стаканчика с кофе. Плеская и обливаясь, он бегом бросился к включенному телевизору, который обычно использовался в лаборатории для просмотра каких-нибудь соревнований. Сейчас на экране шла передача «Фильм недели».

– Как, уже? Не может быть! – ахнул он. – Ведь только что титры прошли!

– Мне очень жаль, – посочувствовал Грег. – Похоже, роль ей досталась невелика.

Сэнди был разочарован.

– Но хоть со словами?

– Да, пару слов она произнесла, – признал Моргенштерн. – И еще был предсмертный вздох.

– И все? И это вся ее роль? Пройтись от машины до дверей отеля?

– Вообще-то, – осторожно произнес профессор, – точнее было бы назвать эту роль смертью перед камерой. Но уверяю тебя, выглядела она на миллион долларов.

– Черт! – Сэнди был раздосадован. – Они просто сделали из нее дурацкий типаж. Я заметил: всякий раз, как в картине кого-то убивают, эта роль достается ей. Именно это и погубило ее карьеру, ей просто не дали себя раскрыть.

– Что ж, я не ахти какой спец в шоу-бизнесе, – ответил ученый. – Давай запустим наш электрофорез, а затем за казенный счет позвоним твоему отцу, если захочешь.