Текст книги "Расколотое королевство"

– Нет! – рявкаю я. – Едем сразу домой.

Я, блин, поверить не могу, что Себ хочет провести с этим чуваком больше, чем две минуты. Стив убил женщину и, чтобы скрыть свое преступление, чуть не прикончил Эллу. Мне противно даже дышать с ним одним воздухом.

– Заедем туда, куда скажешь, – отвечает Стив.

Себ, воодушевившись, начинает что-то говорить, и я наступаю своим ботинком ему на правую ногу и надавливаю. Плевать, что он только что вышел из больницы, мы едем домой. В моих глазах читается реальная угроза, и брат хорошо меня знает, чтобы понять, что это не пустые обещания. Ему семнадцать, но он провел в больнице две недели, и мы оба знаем, что я легко могу отправить его обратно. Себ закрывает рот и прислоняется головой к окну. Я убираю ногу обратно.

– Нет, лучше сразу домой, – отвечаю я за нас обоих.

К счастью, добираемся мы быстро. Машина останавливается, а я уже жду не дождусь, когда смогу выскочить из нее. То, что Стив привез нас домой, не станет проблемой до тех пор, пока никто об этом не узнает.

– Пора просыпаться, соня. Вот ты и дома. – Я трясу Себа, который, несмотря на короткую поездку, заснул. – Давай, пойдем, – сквозь зубы цежу я.

Чем дольше мы стоим на подъездной дорожке, тем вероятнее, что кто-то может нас увидеть.

– С ним все в порядке? – Стив разворачивается на сиденье и похлопывает Себа по коленке. – Эй, парень! Ты как?

– Нормально он, – отвечаю я, но сам начинаю беспокоиться. Мы слишком рано забрали его домой? Я трясу его сильнее. Может, даже слишком сильно, потому что брат стонет, как от боли, и начинает махать руками и брыкаться.

– Отвали от меня! – рычит он. – Хочешь отправить меня обратно в кому?

– Прости. – Я быстро вылезаю из машины и обхожу ее.

Себ неуверенно встает на ноги и хватается сначала за машину, потом за меня, прежде чем сделать нетвердый шаг вперед.

Стив подхватывает Себа справа и кивком показывает мне взять брата под руку слева. Весь план попасть в дом незамеченным летит коту под хвост.

– Я могу ходить! – Себ пытается оттолкнуть нас, но у парня столько же сил, сколько у новорожденного младенца.

Мы со Стивом практически несем его до широких ступенек перед парадным входом.

– Дальше я сам, – говорю я Стиву.

Он улыбается.

– Даже не думай, что я оставлю тебя одного.

Я скриплю зубами.

– Нет, правда. Мы справимся, да, Себ?

Голова Себа медленно кренится в сторону.

– Да, сами, – сонным голосом поддакивает он.

Вдруг мне становится не по себе. Я с подозрением смотрю на Стива.

– Доктор точно выписал его?

Стив кивает.

– Да. Они сказали, что за последние сорок восемь часов его показатели оставались в норме и мы должны позвонить им, если заметим признаки ухудшения умственных способностей.

– Что, черт побери, это значит?

– То, что если я начну пускать слюни, вы должны будете привезти меня обратно, – шутит Себ.

– По-моему, с ним все хорошо, – Стив перехватывает Себа. – Открой-ка нам дверь, Истон.

Но мне не приходится этого делать. Дверь открывается без моей помощи, и в проеме вдруг появляется Элла. От изумления она приоткрывает рот, глаза метают молнии.

– Что все это значит? – сердито спрашивает она.

Стив шагает вперед, таща за собой Себа.

– Мы привезли Себастиана домой.

«Прости», произношу я одними губами, обращаясь к Элле, но ее взгляд прикован к Стиву. Она настороженно наблюдает за ним, как будто он в любую секунду может вытащить пистолет и приставить его к ее голове.

И почему бы ей так не подумать? Не так давно у Стива действительно был в руке пистолет и он держал Эллу на мушке.

Черт, нужно избавиться от него. Как можно быстрее.

Я беру Себа под руку и тяну на себя. Мы играем в непродолжительную игру «кто кого перетянет», но Стив сдается.

– Может, позовешь Сойера? – предлагаю я Элле.

Она кивает и отступает назад, обнимая себя руками, словно желая защититься, и не спуская глаз со Стива. Дверь передо мной остается открытой, потому что, несмотря на громадные размеры нашего дома, Элла чувствует себя загнанной в ловушку, она напугана.

Я опускаю брата в кресло в просторном холле с мраморным полом. Он смотрит на меня из-под отяжелевших век.

– Ты как, малыш? – Я легонько толкаю его кулаком в плечо.

– Голова болит. – Он закрывает рот рукой. – И мне кажется, меня сейчас вырвет!

– Ванная там. – Я показываю на уборную недалеко от входной двери.

Себ делает глубокий вдох, потом еще один, пытаясь бороться с тошнотой, но проигрывает. Он вдруг становится серо-зеленым, а затем вскакивает и несется в ванную. Гортанные звуки эхом разносятся по огромному коридору.

– Теперь можешь уходить, – объявляю я человеку, который помогал растить меня, закрутил роман с моей мамой и пытался убить моего лучшего друга.

– Раз Каллума нет дома, думаю, лучше будет, если я…

– Нет, – я не даю ему закончить, – лучше будет, если ты уедешь.

Я подхожу к двери, которую Элла оставила открытой.

– Спасибо за помощь, хотя нам не стоило тебе звонить.

– Я уйду, потому что не хочу доставлять тебе лишних хлопот, сынок. Элла расстроилась. – Он начинает говорить громче, видимо, надеясь, что Элла услышит его. – Я хотел все объяснить, но никак не представлялось возможности. Я не собирался причинять боль собственной дочери и никогда бы этого не сделал. С той самой минуты, как я узнал о ее существовании, мне хотелось лишь одного – найти и защитить ее. Та ночь… – Стив умолкает и с притворной печалью качает головой. – Та ночь будет преследовать меня до конца моих дней. Я хотел защитить Эллу, но вместо этого подверг ее опасности.

– Отличное представление. – Я хлопаю в ладоши. – Но я ставлю тройку. Хорошая была попытка, но ты тот еще психопат, чтобы правдиво заявлять о своих чувствах. Тебе пора. Здесь никто не хочет слушать твои лживые оправдания.

Мы смотрим друг на друга. Я напрягаюсь, гадая, придется ли мне драться со Стивом. Я молод и в хорошей физической форме, но и Стив тоже силен, да к тому же бывший военный. Они с отцом служили в отряде «морских котиков».

К счастью, пока от меня не потребуется на практике проверять бойцовские навыки Стива. Он опускает глаза и идет к двери, но останавливается, поравнявшись со мной.

– А ты весь в отца, сынок, – тихо произносит он.

А потом, подмигнув, выходит за дверь, оставив меня мучиться в сомнениях. Мне тошно от того, что он называет меня «сынок». Теперь же, когда я начинаю подозревать, что действительно его сын, меня воротит еще больше. Именно об этом заявил Джон Райт, когда я заявился пьяным к нему домой. Мерзавец глумился надо мной, рассказывая про тесты на отцовство, про то, что никакой я не Ройал, а самый настоящий О’Халлоран…

Я заставляю себя не думать об этом. К черту отца Хартли. К черту Стива. Пошли они оба!

Я с силой захлопываю входную дверь, а когда поворачиваюсь, то вижу на верхней ступеньке изогнутой лестницы Эллу. Даже отсюда я ощущаю ее гнев и смятение.

– Где Себ?

Звуков рвоты больше не слышно.

– Сойер отвел его наверх. Зачем ты притащил его сюда?

Нет нужды спрашивать, о ком она говорит.

– Себастиан хотел выбраться из больницы, но доктор не отпустил бы его под мою ответственность.

– Ты совершеннолетний.

– Но я не его опекун.

– Стив тоже! – восклицает она.

Я потираю рукой затылок.

– После маминой смерти папа передал Стиву право контролировать нас в свое отсутствие. Это что-то типа… – я подыскиваю нужное слово, – опекунства. Когда папы нет, Стив уполномочен принимать решения от его лица. Думаю, папа так и не аннулировал это право.

Лицо Эллы становится белым, как бумага.

– Хочешь сказать, когда Каллум уезжает, Стив может диктовать нам, что делать? Может забрать меня из этого дома?

Тревога и страх, зародившиеся где-то в моем желудке, начинают разливаться по всему телу.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Себ…

Но умолкаю: нельзя проговориться, что во всем виноват мой больной брат. Ему нужна Эллина забота.

– Я вспомнил, что как-то раз, во время папиного отсутствия, Стив подписал мне разрешение на полет, и захотел рискнуть. Это было идиотское решение, и я сожалею о нем.

– Я сильно обижена на тебя за то, что ты привез его сюда.

Элла исчезает на втором этаже, но я успеваю заметить слезы у нее на глазах. Она пошла звонить Риду. Наверняка сегодня вечером меня ждет разнос, но я заслужил его, порядком облажавшись.

Надо было сказать Себу «нет». Когда он угрожал сделать что-то, то, наверное, имел в виду, что будет бегать голым по коридору, а не убьет себя. Не стоило мне паниковать. Можно было решить это как-то по-другому, и хотя ничего не приходит на ум, я уверен, что были и другие варианты.

Блин! Тяжело быть взрослым.

Глава 25

Хартли

В среду после школы я нахожу маму на кухне. Она готовит ужин.

– Папа дома?

Еще нет пяти, и я надеюсь, что его рабочий день длится, как у всех обычных людей. Мне нужно попасть в его кабинет. Следуя плану, который я придумала за ланчем, мне необходимо тщательно изучить каждую бумажку на его столе, уповая на то, что удастся найти какую-нибудь компрометирующую информацию.

– Нет, милая. Порежь их, пожалуйста. – Она подталкивает ко мне фрукты.

– Конечно.

Мою руки и потираю пальцем шрам на запястье. В каком-то смысле это даже хорошо, что я не помню, как все случилось. Так я могу жить без гнета плохих воспоминаний, но по-настоящему хорошо станет тогда, когда я помогу своей сестре и сделаю все, чтобы прошлое не повторилось.

– Значит, Дилан поедет на выставку лошадей? На один день?

– Она уезжает завтра после школы и не вернется раньше воскресенья.

Наконец-то! Хоть что-то получается по-моему. У меня есть четыре дня, чтобы собрать доказательства против отца. Я вытираю руки, беру нож и встаю рядом с мамой у столешницы. Тут меня вдруг осеняет, что я на несколько сантиметров выше нее. Раньше я этого не замечала, но видимо, за три года выросла. Я изучаю мамино лицо. Она тоже выросла – в смысле постарела: губы стали тоньше, в уголках глаз скопились морщинки, щеки немного обвисли. Она выглядит уставшей и несчастной.

Я не помню, чтобы она когда-нибудь смеялась до упаду или вела себя легкомысленно. Это и есть взрослая жизнь? Или глубокие морщины у нее на лбу, с которыми даже ботоксу не под силу совладать, – это результат папиного поведения?

В моей голове засел один вопрос, который так и норовит сорваться с языка: любит ли она его?

– Ты знаешь, как я сломала руку? – Я поднимаю запястье, отчаянно желая получить ответ.

Мамин взгляд опускается на мой шрам, а потом поднимается на мое лицо. Она растерянно смотрит на меня.

– Конечно. Ты упала в школе.

– Нет, это папа его сломал.

Мама бросает нож.

– Значит, вот что ты помнишь? Это неправда! Эту ложь распространяла твоя школа, чтобы не платить за собственные противозаконные действия. Но твой отец все решил. Они оплатили все три года твоего обучения там. – Она поднимает нож и продолжает крошить лук. – Поверить не могу, что после всего, что мы для тебя сделали, ты помнишь только эту ложь!

Я настолько запуталась, что у меня начинает кружиться голова. Неужели Истон солгал мне? Нет. Он лишь повторил то, что я рассказала ему сама. Так может, это я была неправа? Может, я все неправильно поняла? И что мама имела в виду под фразой «после всего того, что мы для тебя сделали»? Пустая квартира, пропавший телефон, бесцветная спальня – все это сложилось в одну большую тревожную картину. Она пыталась помешать мне вспомнить прошлое, потому что боялась того, что я знала?

– Где мой телефон, – требовательно спрашиваю я, – и сумка? Где они? Где все те вещи, которые вы забрали из моей квартиры?

Мамина рука дергается, но она не поднимает глаз от разделочной доски.

– Наверное, их потеряли в полиции.

Этот бесстрастный тон выдает ее с головой.

– Как они теряли доказательства в папиных делах, когда он получал взятку?

– Убирайся! – В ее голосе звучит тихая угроза. – Убирайся и не возвращайся, пока не выкинешь эти бредни из головы. Я не позволю тебе чернить отца! Если не перестанешь повторять эту ложь, тебе, возможно, придется вернуться в больницу.

Я сжимаю нож в руке.

– Надеюсь, вы не станете трогать Дилан.

– Повторяю, убирайся!

Судорожно вздохнув, я кладу нож и выхожу из кухни, но не иду к себе, потому что больше не хочу задерживаться в этом доме ни на секунду. Взяв куртку Истона и свой рюкзак, я ухожу. Мама меня не останавливает, не спрашивает, куда я собралась. Она не хочет ничего знать.

Я достаю телефон и пробиваю адрес Паркер. Звонить не хочу. Она может не взять трубку, но у нее не получится заставить меня уйти из ее дома до тех пор, пока я не выскажу все, что собираюсь. Автобусы в ее квартал не ходят, поэтому мне приходится идти пешком. На дорогу уходит полчаса.

Паркер открывает дверь и хмурится.

– Что ты здесь делаешь, Хартли?

– Папа обижает Дилан, – сразу беру я быка за рога. – Ты должна забрать ее оттуда.

Лицо старшей сестры искажается злостью.

– Мама уже позвонила мне и рассказала, что ты снова начинаешь рассказывать всякую ложь. В прошлый раз ты чуть было не уничтожила нашу семью! Может, никто не рассказал тебе, но тебя отослали, потому что ты никак не могла угомониться. Ради всех святых, Хартли, перестань сочинять эти дурацкие истории, и все мы будем счастливы! Если кто и причиняет боль Дилан, то только ты.

От ее обвинений у меня подкашиваются ноги.

– Тебя там не было! – с жаром продолжаю я. – Папа схватил ее за лицо…

– Она не приняла свои лекарства. Ты понимаешь, как это опасно? Конечно, нет, потому что тебя здесь не было и ты не видела, через что пришлось пройти Дилан. Папа сжимал ее челюсти? Конечно, надо же было убедиться, что она проглотила эти таблетки. Ты ничего не знаешь. Мама говорит, ты помнишь только свои небылицы, и теперь я вижу, что она права. Возвращайся в Нью-Йорк, Хартли, – Паркер кривит губы, – здесь ты никому не нужна.

Она шагает обратно в дом и захлопывает дверь прямо у меня перед носом.

Я еще долго стою там, глядя на медную ручку, пока завитки на каллиграфической «Р» не сливаются в одно мутное пятно. Даже не знаю, что мне делать. Можно пойти в полицию, но что я им скажу? У меня нет доказательств.

Запястье начинает болеть. Мне нужна моя история болезни. Может, там будут какие-нибудь подсказки? Хотя я даже не знаю название школы, в которой училась. Как и ее адрес. Нью-Йорк – большой штат. Кто бы мог подумать?

Я вспоминаю о непрочитанном сообщении от Дженнет. Спешно вытаскиваю телефон и открываю приложение.

Привет! Тебе уже лучше? Мама сказала, что ты попала в жуткую аварию и потеряла память!!! Это ужасно. Но мне почти нечего тебе рассказать. Мы перестали общаться после того, как тебя перевели в школу-пансион в Нью-Йорке. Когда бабушка умерла, твои родители использовали деньги из образовательного фонда, чтобы отправить тебя туда. Я не помню точное название, что-то типа академии «Нортвайнд» или «Нортфилд». Начинается на «Норт» точно. Твой старый номер телефона 555-7891. Я звонила, но мне сказали, что этот номер больше не обслуживается. Хотелось бы вспомнить больше, но увы. Надеюсь, тебе стало легче!

Черт! Надо было прочитать его раньше. Нужно вернуться домой. Я не стану заходить, но мне просто необходимо увидеться с Дилан и поговорить с ней, заверить ее, что она может на меня рассчитывать, что бы ни случилось. Снова отказавшись от идеи ехать на автобусе, я вызываю такси – дом Паркер находится в десяти минутах езды от дома родителей. Чудо, что я подъезжаю одновременно с Дилан.

– Дилан! – Я бегу к ней и кричу, чтобы привлечь ее внимание. – Ну как, хорошо провела время?

Она останавливается и широко улыбается мне.

– Еще как!

От нее пахнет сеном, навозом и по́том, но мне все равно, потому что сестра улыбается. Хочется ее обнять, но боюсь, она оттолкнет меня. Да и пусть! Я подхожу и быстро прижимаю ее к себе. Она едва обнимает меня в ответ, но не сопротивляется, и это уже одна маленькая победа.

Я оглядываюсь, прикидывая, сколько у меня есть времени до тех пор, пока из дома не выйдет мама и не прогонит меня.

– У тебя есть свой телефон?

Дилан хмурится.

– Да, а что?

– У меня новый телефон, и я хочу добавить тебя в контакты. Будем переписываться во время уроков и все такое. – И ты напишешь мне, если я буду нужна тебе.

Она медленно вытаскивает свой мобильник.

– Ну давай. Только я не особо люблю переписываться.

– Хорошо. Я буду стараться не сильно беспокоить тебя. – Давай же, давай быстрее! – Какой верховой ездой ты сейчас занимаешься?

– Сейчас конкуром. – Она снимает блокировку.

– Ничего себе! Так здорово. А можно мне прийти посмотреть?

– С чего это ты вдруг захотела посмотреть? – с подозрением спрашивает Дилан.

– С того, что ты моя сестра и у тебя крутое хобби. Встречный вопрос – почему бы мне не захотеть?

– Раньше тебя это не интересовало. – Ее пальцы зависают над экраном.

– Видимо, раньше я была дерьмовой сестрой, – смеюсь я, но внутри замираю. Дилан еще такая маленькая, и ей нужна поддержка, а я, судя по всему, была бессердечной дрянью. – Похоже, удар головой пошел мне на пользу.

– Хочешь заставить меня пожалеть тебя? Я не буду, – отвечает она.

– Нет! Я даже не думала об этом.

Дверь позади меня начинает открываться. Вот черт!

– Твой номер? – взволнованно спрашиваю я.

Дилан хмурится.

– Ты снова собираешься бросить меня?

Снова. Боже, как одно слово может причинить столько боли? Она злится на меня за то, что я уехала в ту закрытую школу.

Сморгнув слезы, я качаю головой.

– Нет. Я буду рядом. Я и тогда не собиралась оставлять тебя, но прошлое нельзя изменить. Зато я здесь сейчас. Поэтому я и хочу обменяться номерами. Прошу тебя, Дилан! Пожалуйста.

Она смотрит за мое плечо.

– Дилан, пора домой, – ледяным тоном говорит мама. – Твоя сестра сегодня не останется с нами.

– Я думала, ты больше не бросишь меня! – кричит Дилан.

– Я и не бросаю тебя. Честное слово! Я остаюсь в Бэйвью. Пусть не в этом доме, но в Бэйвью. Хорошо? А теперь, пожалуйста, скажи свой номер.

Она колеблется, и я жду, затаив дыхание.

– Дилан, заходи в дом, – зовет ее мама.

Моя сестра кивает и идет вперед. Внутри у меня все умирает, но когда она проходит мимо, то еле слышно произносит семь цифр. От облегчения я закрываю глаза, а потом быстро забиваю ее номер в свой телефон. Дверь за Дилан закрывается, но мама остается стоять на крыльце.

– Раз уж ты вспомнила, что у тебя есть квартира, предлагаю тебе туда и вернуться. Уже три года как это не твой дом. И ты будешь оставаться нежеланной гостьей до тех пор, пока не перестанешь врать и порочить репутацию своего отца.

Значит, я никогда не вернусь сюда. Сжав в руке куртку Истона, я сжигаю последний мост.

– Я вернусь, но только для того, чтобы забрать с собой Дилан.

Развернувшись, я ухожу прочь. Не знаю как, но я это сделаю.

До своей квартиры я добираюсь на автобусе. Надеюсь, Истон не против разделить ее со мной. Когда я подхожу к дому, окна на втором этаже светятся. Какое-то теплое чувство прогоняет холод, который поселился во мне, пока я ехала сюда. Я бегу вверх по ступенькам. Лампочку над дверью поменяли, ручка надежно закреплена, но лестница осталась все такой же ветхой. И все же я начинаю проникаться любовью к этому убогому жилищу.

Я легонько стучусь в дверь и, не дожидаясь ответа, вхожу. Истон с голым торсом стоит у плиты. Черные спортивные штаны с белыми лампасами по бокам едва держатся на его бедрах. Я прислоняюсь к двери и добрых тридцать секунд пожираю его глазами. Я это заслужила. Еще секунд десять я развлекаю себя всякими грязными мыслишками, потом подбираю язык, проверяю, не капает ли с уголков губ слюна, и, наконец, приветствую Истона.

– Что на ужин?

– Спагетти, – не оборачиваясь, отвечает он. – Я только это и умею готовить. Элла научила. Накроешь на стол? Там должен быть пакет с посудой и прочей фигней.

Я отрываю взгляд от его плеч и с удивлением смотрю на маленький деревянный кухонный гарнитур.

– С каких это пор у нас есть стол?

– С сегодняшнего дня. Я тут немного закупился.

Это мягко сказано. Совершенно пустая квартира теперь полностью обставлена. Помимо стола и двух стульев, здесь появились новый красивый серый диван и бело-серо-черный ковер. К стене прислонен матрас. На краю дивана стоят пакеты со знакомым фирменным логотипом в виде красной мишени[10]10
  Логотип магазинов американской сети Target.


[Закрыть]. Порывшись в них, я достаю тарелки, стаканы и даже коробку со столовым серебром. Нахожу и дуршлаг, который понадобится Истону для спагетти.

– Надеюсь, тебе все нравится.

Это волнение я слышу в его голосе?

– Да, очень нравится!

Я беру две тарелки, два стакана, столовые приборы и несу к раковине, чтобы сполоснуть. Кухня очень маленькая, и мне приходится втиснуться рядом с Истоном, чтобы добраться до крана. Он чуть отодвигается, но мы все равно то и дело задеваем друг друга локтями.

Все это так здорово, особенно после кошмара, который случился у меня дома. Мне кажется, я никогда не захочу выходить отсюда.

– Я купил все в «Тарджет», – говорит мне Истон, вываливая в сковородку с поджаренной говядиной красный соус. От одного вида у меня урчит в животе, а он совершенно умилительно продолжает. – Это место – просто бомба! Там есть все. Я купил там стол и стулья и всякую фигню для кухни. Матрас тоже купил там, осталось только разобраться, как собрать кровать. У них продаются полотенца и шампуни и еще куча всего. Типа, знаешь, мы можем покупать все в одном месте.

Мне нравится, что он использует слово «мы». Я больше не чувствую себя одинокой. Поставив дуршлаг в центр раковины, я несу посуду к столу.

– Осторожно! – доносится голос Истона. Я оборачиваюсь. Он несет огромную кастрюлю. – Заберешь хлеб? Он в духовке.

Я хватаю полотенце – тоже новое – и достаю завернутый в фольгу чесночный хлеб.

– Откуда ты знал, что я приду?

– Скорее, не знал, но надеялся. – Истон садится после меня, и я понимаю, что мне нравятся такие джентльменские поступки.

Если бы двадцать минут назад кто-то сказал мне, что я захочу есть, я бы не поверила, но сейчас, среди витающих ароматов соуса, печеного хлеба и сладкого угощения, приготовленных Истоном, я ощущаю себя голодной, как волк. Положив на тарелку десять ложек спагетти с соусом, я наваливаюсь на еду.

– Что думаешь о моих кулинарных способностях?

Я поднимаю вверх большой палец.

– Они феноменальные.

Он подмигивает мне и принимается за свои спагетти. Мы сидим в тишине, слишком занятые едой, чтобы отвлекаться на разговоры. К концу ужина от гигантской кастрюли с лапшой и соусом не остается почти ничего.

Я отодвигаюсь от стала и, пошатываясь, несу свою тарелку в раковину.

– Я как будто съела целый завод по изготовлению пасты.

– Вкусно было, да? – Истон ставит свою тарелку рядом с моей. На его красивом лице появляется широкая улыбка. Он так доволен собой, что мне хочется ущипнуть его за щеку.

Но если я коснусь его, то не смогу остановиться.

– Очень вкусно, – соглашаюсь я. – Отдохни, а я вымою посуду.

– Давай, помогу, – возражает он.

– Нет! Ты готовил, я мою посуду. Такие правила.

– Что еще за правила?

– Правила нашего дома. – Я выгоняю его из крошечной кухоньки.

Истон подходит к матрасу и достает ярко-розовый пластиковый контейнер.

– Знаешь, что это?

– Понятия не имею. Фен?

– Нет, это штуки для настоящих мужчин.

Он открывает крышку, под которой оказывается набор отверток.

– С чего ты это решил?

– Потому что настоящие мужчины, Харт, могут из дерьма сделать конфетку. Как ты можешь не знать этого? – Истон достает инструменты и раскладывает их рядом с металлическим каркасом.

– Видимо, потому что у меня есть вагина.

– Нет. Я думаю, это потому, что ты почти не встречала настоящих мужчин. – Он останавливается, чтобы поиграть мышцами.

Я притворяюсь, что меня совершенно не впечатляет их рельефность.

– Как скажешь.

– Наверное, это из-за того, что ты так долго училась в школе для девочек. Не то чтобы я жалуюсь. Чем меньше рядом с тобой парней, тем лучше для меня. – Он подкидывает и ловит отвертку и ухмыляется мне.

Я замираю, с моих рук капает вода.

– Я когда-нибудь говорила тебе, как называлась эта школа?

– Нет, не припомню. А что?

– Потому что мне нужно достать свою историю болезни.

Истон опускает розовую отвертку на пол, отвлекаясь от своей мини-мастерской.

– Что случилось?

– Я потребовала от мамы объяснений, и она сказала, что я сломала запястье в школе, а школа пыталась свалить все на мою семью, дабы избежать судебного разбирательства.

– Чушь собачья! – ругается он. – Зачем бы ты стала врать мне об этом? Я чуть ли не силой заставил тебя рассказать о том, что произошло. Ты не хотела делиться со мной, а значит, призналась не ради внимания или сочувствия. Ты рассказала правду.

– Пусть так, но как мне это доказать? Прошло три года. Я целый день размышляла о том, как мне спасти Дилан от папы, и это единственное, до чего смогла додуматься.

Истон чешет голову.

– Ладно. Мы найдем твою старую школу. Поищем больницы, которые находятся поблизости, и добудем твою историю болезни.

– Но как быть с тем фактом, что я несовершеннолетняя?

Истон барабанит пальцами по полу.

– У меня есть идея. Бери свою куртку, мы кое-кого навестим.