Текст книги "Близкие миры"

Часть 2
БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА

Как депутат и просто как обеспеченный человек, Давыдов вполне мог полететь в Москву на самолете. Но большой пользы он в этом не видел. Час – в аэропорт, два часа – в аэропорту и в самолете, еще час – из столичного аэропорта… Вылетать утром – слишком рано вставать, а потом спешить на заседание Думского Собрания сломя голову. А если отправиться в столицу накануне вечером, нужно останавливаться в гостинице. Так не проще ли поспать в поезде? К тому же этот вид транспорта был Николаю гораздо более привычен. На самолетах он прежде не летал.

Водитель и телохранитель Давыдова, Анатолий, довез его до вокзала, посадил в вагон и отправился домой – отдыхать от службы. В хорошо охраняемом поезде с двумя вооруженными сопровождающими на вагон его подопечному ничто не угрожало. В Москве Николай, наверное, тоже мог заказать охрану, но вряд ли в этом имелся смысл. То, что происходило вокруг его персоны, скорее всего, имело местный характер. И преступники не осмелились бы последовать за ним в главный город страны, набитый милиционерами и работниками спецслужб.

Скорый поезд мчался, делая редкие остановки. Стучали стыки рельсов, мелькали километровые столбы. Давыдов путешествовал с комфортом – в двухместном купе «СВ». Впрочем, второе место не было занято, чему Николай даже огорчился. Он был бы не против поговорить с попутчиком, выяснить его взгляды на жизнь, узнать что-то новое о том обществе, в котором он очутился.

Вежливые проводники развозили на сверкающих металлических тележках чай и сладости, из ресторана предлагали доставить ужин, но Николай, взяв только стакан чая, задумчиво глядел то на окутанные вечерним туманом просторы, то на сверкающие огни, бешено бегущие за окном вагона. Мимо проносилась страна, так похожая и так непохожая на ту, откуда он был родом. Как получилось, что история здесь пошла другим путем? Какое событие стало отправной точкой? Раздавленная кем-то бабочка, упавший с неба камень или выбор некоего Васи Пупкина, который, вместо того чтобы пойти на работу по левой стороне улицы, вдруг передумал и пошел по правой?

И когда оно произошло, это событие, повлиявшее на судьбу хода истории? Десять лет назад? Или сто? А может быть, даже пятьсот? Когда, к примеру, Иван Грозный приказал отрубить голову опальному боярину на три дня раньше срока?

На ход истории может повлиять все, что угодно. Порыв ветра, промелькнувшая в небе тень птицы, раздавшийся не вовремя мышиный писк. И, конечно, то, что происходит в душе каждого человека. То, что еще менее уловимо и все же способно сказаться на судьбе страны, судьбе всех людей.

Пожалуй, анализ события или мимолетной мысли отдельного человека – если хроноархеологи, начавшие работу при ИТЭФе, когда-нибудь смогут вычислить причину, послужившую отправной точкой расхождения, – может дать гораздо больше, чем другие уроки истории человечества.

Николай не заметил, как погрузился в глубокую дрему. На этот раз его никто не беспокоил. Проснулся он уже утром. За окном мелькали сосны и блоки гаражных кооперативов с разудалыми надписями на тыльных стенах. Поезд подходил к Москве.

Давыдов вышел на перрон с одним портфелем в руке, вдохнул особенный, смешивающийся здесь с запахом железной дороги воздух столицы, осмотрелся по сторонам.

Пассажиры скорого поезда устремились в город, останавливали носильщиков, спешили на стоянки такси.

Николай тоже побрел к выходу. Его должны были встретить. Еще из института он связался с секретариатом Думского Собрания и заказал машину к Казанскому вокзалу. Номера автомобиля ему не назвали. Где обычно парковались водители парламентариев, Николай тоже не знал. Но надеялся, что как-то сориентируется.

Искать автомобиль Николаю не пришлось. Из толпы ловко вывернулся мужчина средних лет, одетый буднично, но опрятно, даже в какой-то степени строго. Тщательно выглаженные, с острыми стрелками брюки, темный пиджак, водолазка, черные туфли. Во внешности его, пожалуй, было что-то кавказское. В первую очередь – черные усы.

– Николай Васильевич? – обратился он к Давыдову. В голосе незнакомца можно было уловить легкий, едва различимый акцент.

– Точно, – кивнул Давыдов. – А вы, наверное, водитель?

– Да, меня прислали за вами. Машина ждет нас на площади.

Что ж, неудивительно, что водитель узнал его в толпе. Может быть, встречались раньше. Может, ему просто показали карточку Николая из личного дела. Хуже будет, когда они приедут в Думское Собрание. Если депутат Давыдов может позволить себе не помнить всех водителей аппарата Думского Собрания, то не поздороваться при встрече с коллегами – это уже будет слишком. Остается одно – здороваться со всеми подряд или валить все на амнезию… Хоть так, хоть так прослывешь сумасшедшим.

Машина – черная «волга» с тонированными стеклами – стояла прямо у входа в вокзал.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил водитель, подходя к автомобилю со своей стороны.

Николай открыл дверь и опустился на переднее сиденье. Боковым зрением он заметил, что в салоне уже кто-то есть.

«Неужели они посылают машину сразу за двумя пассажирами?» – подумал он и обернулся, чтобы познакомиться.

На заднем сиденье восседал здоровенный гладко выбритый детина с мрачным выражением лица. Но Николая больше поразила даже не стрижка и не лицо попутчика, а его одежда – огромный черный балахон, под которым бугрились мышцы.

– Это наш охранник, – поспешно объяснил водитель, усаживаясь за руль и захлопывая дверцу. – Из службы безопасности.

– Ага, – пророкотал охранник и, коверкая слова и жуя половину слогов, добавил. – Буду тебя охранять. Шоб не сбег!

«Волга» рванулась с места, и Николай начал подозревать, что попал в не очень хорошую историю.

Между тем «охранник» прямо на ходу протянул руки вперед, обшаривая не успевшего адекватно среагировать Давыдова.

– А шо у нас тут такое? – обрадованно оскалился он. – Смотри, Грузин, крутая волына!

С идиотским хихиканьем здоровяк извлек из плечевой кобуры Николая модифицированную модель Макарова и с наслаждением передернул затвор.

– Пушка нужна только тем, у кого она на месте, – изрек философский перл «охранник». Для этого ему, наверное, нужно было сильно напрячь мозги.

Взвесив пистолет в руке и прицелившись несколько раз в идущих по тротуару людей, здоровяк спрятал оружие в широкий карман своего одеяния. Пожалуй, теперь Давыдов охарактеризовал бы его как рясу. Рясу с множеством карманов.

– Теперь слушай сюда, умник, – продолжил «охранник». – Пикнешь – зарежу. Сиди и помалкивай.

В подтверждение серьезности своих намерений он продемонстрировал Давыдову длинный нож. Нож был каким-то странным. Словно бы алюминиевый, но с интересным синеватым отливом. Впрочем, недооценивать опасность, исходящую от этого оружия, явно не стоило. Тем более что бандит мог сломать шею Давыдова и голыми руками.

– Слушай Бритого, – почти доброжелательно посоветовал со своего места водитель. – Дольше проживешь.

– Да вы хоть знаете, кто я такой? – спросил Давыдов.

– Не наезжай, – оборвал Бритый. – Знаем. Не знали бы – катился бы ты сейчас в свое Собрание, к дружкам-депутатам.

Верзила добавил еще несколько непечатных слов, которые Давыдов предпочел пропустить мимо ушей. Как-никак здесь он тоже был депутатом и слушать такое о коллегах было оскорбительно.

– Ты погоди дрожать. Может, и не прогадаешь, – продолжил утешать со своего места водитель. – Хозяевам ты нужен. А тем, кто нужен хозяевам, они хорошо платят…

– Да через час вся московская милиция будет на ногах, – решил гнуть свою линию Давыдов.

Он почувствовал, что действительно сильно разволновался. Нужно успокаиваться. Не показывать своего страха.

– А то, – согласился с ним Бритый. – Но через час нас уже в Москве не будет.

Николай прервал дискуссию и тоскливо посмотрел в окно. Похоже, автомобиль на самом деле двигался к выезду из города. Да, в ближайший час, а может быть, два и три никто не поднимет тревоги. Мало ли куда подевался депутат? Загулял на вокзале в ресторане… Решил поехать на такси… Сошел по дороге… Опоздал на поезд и добирается на автомобиле… Ну не могут же его похитить среди бела дня?

Запиликал мобильный телефон. Давыдов потянулся к карману, но его руку перехватила могучая лапа Бритого, и бандит завладел трубкой.

– Звонят, – констатировал он. – Это хорошо. Помнят тебя. А ответить ты никак не можешь… Батарейки сели…

С этими словами он ногтями, не нажимая никаких потайных кнопок, отодрал заднюю панель телефона и с проводами выдрал из гнезда аккумулятор.

– Владелец телефона выключил его или находится вне зоны доступа, – криво усмехнулся водитель, которого Бритый называл Грузином.

– Во-во, – опять хохотнул амбал.

«Да что ж это за идиоты!» – выругался Давыдов про себя. Ссориться с похитителями не входило в его планы. Бояться их также не следовало. Толку – ни на грош, а повредить может. Сейчас они явно оказывали на него психологическое давление. Нужно было что-то этому противопоставить.

Помолчав немного, Давыдов обратился к Бритому:

– А ты вроде монаха, что ли?

Здоровяк вскинул на Николая маленькие глазки:

– Это типа опять наезд?

– Какие наезды? – совершенно спокойно, без заискивания, но и без издевки спросил Николай. – Просто одежда у тебя странная.

– Одежа как одежа, – помрачнел Бритый. – Не всем же фраерами, как Грузин, ходить.

Похоже, вопрос об одежде его огорчил.

– Ладно, – вздохнул Николай и замолчал.

Глупо было осведомляться, куда его везут. Глупо вопрошать, зачем похитили. Скоро все станет ясно. Только будет ли от этого спокойнее?

«Волга» подкатила к какой-то загородной даче за высоким кирпичным забором, на минуту остановилась перед воротами, которые открылись словно бы сами собой, и закрылись, как только автомобиль въехал во двор.

– Ну, вылазь! – предложил Бритый. – Пойдем с хозяевами потолкуем!

Николай вышел, искоса поглядывая по сторонам. Через забор не перепрыгнешь. Да и перепрыгнешь – далеко ли убежишь в незнакомом месте?

Небольшой двор был залит асфальтом. Ни деревьев, ни построек. Только полоска земли по периметру забора.

Водитель проскользнул в полуоткрытую дверь, обитую медью. Следом за ним вошел Давыдов, сзади напирал Бритый. Пройдя через полутемный коридор, они оказались в большом, слабо освещенном зале. У дальней стены горел камин. Впрочем, камин, судя по всему, был электрический, с подсветкой. Запаха дыма не ощущалось. Да и тепла тоже.

Стены зала украшало холодное оружие: алебарда, пара скрещенных шпаг, несколько сабель, прямой двуручный меч. Мебели в зале было совсем мало: три кресла, стоявшие полукругом, маленький столик темного дерева и четыре низких табурета. Кресла были заняты.

Давыдов, конечно, слыхал о странностях нынешней жизни, причудах олигархов и новых русских, каких-нибудь оригиналов и бандитских боссов. Видел разные любопытные сюжеты по телевизору. Но, вообще говоря, полагал, что экстремальные проявления причуд богатеев и бандитов остались преимущественно в его прежнем мире. А лично он сталкивался с таким впервые.

Сидевшие в креслах были одеты в черные кимоно. В отличие от классических самураев, какими их представлял себе Николай, на ногах у них были не сандалии – тэта, а высокие черные сапоги. У пояса – кривые ножи, за спиной – мечи.

Давыдов не мог поручиться, что это именно мечи, но рукояти какого-то оружия торчали над плечами хозяев. Судя по тому, что они сидели, а в креслах вряд ли были отверстия для клинков, это были короткие мечи.

Волосы людей были собраны в пучки, перевязанные ленточками. Лица – скорее европейского, чем азиатского типа. Двое мужчин, одна женщина. Мужчины тривиальной внешности, а вот женщина – интересная. Не то чтобы очень красивая, но с ярким, запоминающимся лицом. И гораздо больше мужчин похожая на японку.

Входящий по большому счету должен здороваться с хозяевами. И воспитанный Давыдов едва так не поступил.

Но вовремя остановил себя. В конце концов, он к ним в гости не напрашивался.

– Давыдов! – улыбнулся мужчина, сидевший в центральном кресле. – Давно не виделись!

– Давненько, – подтвердил Николай.

Возможно, прежний Давыдов был как-то связан с этими ряжеными в национальных одеждах Страны восходящего солнца. Только не лучше ли было бы, если бы он их вообще не знал?

– Стало быть, ты признаешь свои ошибки? И готов их исправить? – спросил другой мужчина, сидевший по левую руку от Давыдова.

– Я вообще не знаю, кто вы. Но догадываюсь, – пошел ва-банк Николай.

Бритый сопел сзади – не иначе контролировал каждое его движение. Грузин куда-то тихо исчез. Или вышел, или спрятался.

– Любопытно, – мелодичным голосом пропела девушка. Чувствовался сильный иностранный акцент – скорее всего, английский. – И ты понимаешь, чем тебе все это грозит?

Николай пожал плечами.

– Шарп, – неожиданно представился мужчина, сидящий по центру. – Джонсон, – кивнул он на другого мужчину. – Госпожа Игами.

Николай слегка поклонился девушке и стал ждать дальнейших разъяснений.

– Ты нам нужен, Давыдов, – в тридцать два зуба, по-американски, улыбнулся Шарп. Улыбка его больше походила на оскал. – Очень нужен.

– Я всем нужен, – спокойно произнес Давыдов. – Только разным людям для разных целей. Вы, я так понимаю, мои друзья и ничего плохого не замышляете?

– И как ты догадался? – осклабился Джонсон. Они с Шарпом быстро переглянулись. – Ты нам расскажешь все, что знаешь, и мы тебя отпустим. В предательстве тебя никто не обвинит – информация, которую ты нам выдашь, просто исчезнет. На некоторое время… Ну да ты сам понимаешь, что к чему…

– Да, конечно, – кивнул Николай, не понимая ровным счетом ничего.

Перспектива вырисовывалась безрадостная. Полусумасшедшие типы наверняка хотят получить какие-то сведения от Давыдова. Но это только полбеды. Они ведь и не подозревают, что Давыдов – не настоящий. Стало быть, сообщить им что-то ценное вряд ли сумеет. Выходит, ждут его неприятные последствия в виде допроса с пристрастием. Одно хорошо – ни друзьям, ни Родине он повредить не сможет, так как носителем секретов не является. Но хорошо это для Родины и для друзей. А для него самого будет болезненно.

Николай практически не сомневался, что в живых его оставлять не собираются. Везли с открытыми глазами, сейчас не скрывают лиц. Или непрофессионально, что маловероятно для людей, организовавших такую быструю и успешную операцию, или заранее продумано. Больше Давыдов никого, кроме них, не увидит.

Разглядывая захвативших его людей, Николай вдруг вспомнил о том, с кем затевается война. Война, сама возможность которой крайне его удивила. Может быть, они вовсе не японцы, а монголы?

Подобная версия могла быть подвергнута серьезной критике. Монголы не носят кимоно. Их национальная одежда – дэл, расшитый халат. А вот сапоги они действительно носят. С загнутыми вверх носами – чтобы не взрыхлить и не оскорбить землю. Называются такие сапоги гутулы. Но почему бы, однако, монголам не надеть кимоно? Все же Япония ближе, чем Европа, и монгол в кимоно, возможно, будет выглядеть эстетичнее, чем монгол в костюме и галстуке…

А еще могло быть и так, что Монголию в этом мире в свое время захватили японцы. Это все-таки другой мир. История могла развиваться здесь по-другому. И тогда становится понятной и роль Монголии в политике, и некоторое изменение национальной одежды и национального менталитета.

Впрочем, все вышеприведенные рассуждения, может быть, и имели бы смысл, окажись Николай на территории вероятного противника. Попросту говоря, в Монголии. Но, как бы ни развивались, исторические события на Востоке в этом мире, как бы ни одевались японцы, монголы и любой другой народ, разгуливать в национальных одеждах неподалеку от столицы России, или, если на то пошло, Евразийского Союза, было чересчур экстравагантно! Может быть, и не так смешно, но слишком самонадеянно. И еще эти мечи за спиной!

– Так что же ты не рассказываешь? – прервал раздумья Николая Шарп. – Особого предложения ждешь? Ты бы поторопился…

– О чем не рассказываю, простите? – уточнил Давыдов.

– Ну уж не о вашей внутренней и внешней политике. О теории выхода в теории отображения, – музыкальным голосом пропела госпожа Игами.

– Вот вы о чем! – с некоторым усилием рассмеялся Давыдов. – А об этом я, ребята, ничего не знаю.

– Что ж, это нехорошо, – процедил Джонсон. – Но такой поворот событий мы, конечно, предвидели.

Бритый, который, казалось, только и ждал этого момента, обхватил сзади Давыдова могучими ручищами:

– Куда его? В секретную комнату?

Шарп сделал какое-то движение головой, но госпожа Игами загадочно улыбнулась и мановением руки остановила громилу:

– Пока не надо. Помести его в подвал.

– Не слишком ли ты много на себя берешь? – Джонсон, видимо, выступал за решительные меры. Николай уже понял, что секретная комната – это похуже подвала.

– Нам нужно посоветоваться, – все так же загадочно ответила девушка. – Зачем начинать ломать кости господину Давыдову прямо сейчас? У него может стоять блокировка… Да уведи ты его наконец, идиот!

Последняя гневная фраза была обращена к Бритому, который замешкался, то ли желая послушать разговор хозяев, то ли не получив точной и непротиворечивой команды.

Верзила перехватил Давыдова поудобнее, видимо полагая, что идти самому для того – непозволительная роскошь, и без труда потащил куда-то в недра дома. В дверях Николай ухитрился оглянуться. Глазам его предстала странная картина. Мужчина, которого назвали Джонсоном, вдруг стач слабо светиться и словно бы даже мерцать. Пленный математик не смог рассмотреть как следует – Бритый выволок его в темный коридор, пару раз зацепив о стены, и начал спускаться по лестнице.

Большого значения странным эффектам с Джонсоном Николай не придал. Бритый так сдавливал его, что вполне мог задеть какой-то нерв, в том числе и отвечающий за зрительное восприятие.

Добравшись до железной двери, Бритый распахнул ее, впихнул Давыдова внутрь и приказал:

– Не воркошись!

Слова такого Николай прежде не слышал, но смысл его был более чем ясен. Когда дверь захлопнулась, пленник оказался в полной темноте.

Решив, что попытка исследовать свою камеру не будет расценена как «воркошение», да и слушаться во всем своих тюремщиков не стоит, Давыдов развел руки и аккуратно принялся ощупывать пространство вокруг себя.

Здесь не было ни кровати, ни стульев, ни какой-то другой мебели. Проем двери, шершавые стены, голый холодный пол. Впрочем, один предмет обстановки в помещении все же имелся. В углу стоял унитаз со сливным бачком. Судя по всему, в рабочем состоянии. Вода в бачке едва слышно булькала.

Радостного в такой находке было мало. Нет, унитаз, конечно, достижение цивилизации и весьма полезное устройство. Без него могут возникнуть серьезные неудобства. Но наличие унитаза в комнате показывало, что это все-таки не комната, а тюремная камера. Рассчитанная на довольно долгий срок содержания заключенных.

Умывальник и кран с водой отсутствовали. Предполагалось, видимо, что пленники удовлетворятся бачком унитаза. Хотя Давыдову хотелось пить, утолять жажду водой из бачка он не стал.

Возможно, Николая и не собирались держать здесь долго. И это тоже не радовшто. Любопытно, кладбище у этих самураев тоже в подвале?

Сидя на холодном полу, привалившись спиной к такой же холодной стене, Николай размышлял о тех, кто его похитил.

Это могли быть обычные бандиты, и они потребуют за него выкуп. Разговоры об информации, которую нужно им выдать, о секретных планах – для отвода глаз. Такая версия нравилась Николаю больше всего. В том смысле, что она была самой приемлемой для него. Скорее всего, бандиты оставят заложника в живых и не будут сильно над ним издеваться. Разве что в показательных целях.

Следующий вариант – политические противники. От этих пощады ждать не стоит. Но зачем враждебным политикам похищать его? Если уж они решились на «мокрое» дело, вкололи бы большую дозу нитроглицерина в вену, выбросили из машины в пригороде – и прощай, депутат Давыдов! Надеяться же, что публичный политик изменит свои взгляды после камеры пыток, по меньшей мере наивно. Наоборот, оказавшись на свободе, он с утроенной мощью обрушится на оппонентов.

И, наконец, самая неприятная – теория внешних врагов. К врагам можно отнести и зарубежные спецслужбы, и организации, конкурирующие с Институтом физики, и радикально-террористические группировки, и ячейки фанатиков-самоучек, пытающихся самостоятельно построить вечный двигатель. Давыдов не знал, есть ли на самом деле такие ячейки энтузиастов, строят ли они вечный двигатель и имеют ли средства для воплощения своих проектов в жизнь. Но почему бы им и не существовать? Относительно же возможной активности остальных трех категорий врагов он нисколько не сомневался.

Конечно, Николаю не давала покоя странная одежда его тюремщиков. Именно она наводила на мысль о сумасшедших, маньяках и опасных оригиналах. Кимоно с мечами – это даже не маскарадный костюм… Нечто гораздо большее. И. наверное, более страшное…

Свет пленнику никто включать не спешил. Кормить его, наверное, тоже не намеревались. Не слышно было ни шагов, ни отдаленных звуков. Подвал был отлично изолирован.

Принюхавшись, Давыдов уловил едва различимый запах тления. Это ему совсем не понравилось. Вряд ли в соседней камере погибла мышка. Сквозняка не было, и, если запах чувствовался, источник его должен быть довольно сильным. Скорее всего, разлагалось гораздо более крупное существо. Оставленное неподалеку в такой же камере или неглубоко закопанное в том же подвале…

Подавив дрожь, Николай подошел к двери. Аккуратно погладил ее, ощупал, осторожно надавил туда, где, по его расчетам, должна была располагаться ручка. Естественно, дверь не подалась.

Николай никогда не считал себя взломщиком. Даже опыт кражи варенья из шкафа матери у него отсутствовал – варенье всегда стояло в доступных местах. И умению обращаться с отмычкой Давыдов мог только позавидовать. До сих пор его удивляли наклонности обычных, в общем-то, ребят, пытающихся проволокой отпирать замки и проникать за закрытые двери, когда в этом не было нужды.

Теперь у Николая была нужда. Но совсем не было опыта. Только для того, чтобы согреться, он надавил на дверь сильнее. И она вдруг распахнулась.

Нельзя сказать, что такой оборот сильно обрадовал Давыдова. И он прекрасно отдавал себе отчет почему.

Подергав дверь и не открыв ее, Николай мог спокойно опуститься на пол и ожидать решения своей участи. Теперь же он должен был принимать решения. Прятаться, убегать, может быть, с кем-то драться. С одной стороны, это лучше, чем ничего не делать. С другой – очень хлопотно. И страшно. Ведь в любом человеке сидит воспитанная с детства уверенность, что ничего плохого с ним никогда не случится. Особенно когда он бездействует.

Принимать первое решение нужно было сразу же. Потому что дверь открылась не сама собой. В коридоре, освещенная тусклыми лампочками, стояла госпожа Игами – в самурайском костюме и с мечом за спиной.

Что ж, с девушкой в обычной ситуации он бы справился. Пожалуй, можно было бы попытать счастья и отобрать у нее меч. Тем более госпожа Игами держала оружие в ножнах и не собиралась его вынимать. Но драться с женщиной? Как культурный человек Давыдов считал это неприемлемым для себя. Даже если его жизни угрожала серьезная опасность, а представительница слабого пола была самая что ни на есть опасная террористка. Но ведь он не был уверен ни в первом, ни во втором!

– Выходите, выходите, господин Давыдов. – подбодрили его медовым голоском.

«А что, если сейчас все-таки попытаться убежать? – быстро подумал Николай. – Оттолкнуть ее в сторону. Аккуратно. Чтобы не ударилась о стену. И наверх. А там вся их шайка. Хуже, может, и не будет, но глупость свою покажу…»

– И не надо убегать – тогда мне придется тащить вас наверх силой, – продолжила госпожа Игами.

Смерив взглядом хрупкую фигурку в кимоно, Давыдов криво усмехнулся.

– Я на какое-то мгновение предположил, что вы хотите меня отпустить. Обычно именно такая роль у красивых девушек в сказках и рыцарских романах. Добропорядочных девиц держит в неволе злая хозяйка, почему-то доверяя обслуживать пленного рыцаря. Рыцарь вступает с девушкой в сговор, и та потайным ходом выводит его из замка…

Госпожа Игами улыбнулась одними уголками рта.

– В романтизме вам не откажешь, Николай. Но я страшусь обманывать свою хозяйку. Это плохо заканчивается. Вы заметили, что легенды редко рассказывают о судьбе благородных и простодушных девушек? Она обычно незавидна… Пойдемте со мной, поговорим. И, может быть, наше расставание будет гораздо приятнее для вас, чем встреча-Девушка совершенно спокойно повернулась к Давыдову спиной и пошла по коридору. Нужно было быть полным идиотом, чтобы идти за ней. Но другого-то пути не имелось! Давыдов вздохнул и побрел следом.

– Что же вы? Идите рядом! – опять подбодрила его госпожа Игами. – Нам ведь есть о чем побеседовать, Николай…

– Да, конечно, – автоматически согласился математик.

– Вы ведь не считаете нас своими врагами? Давыдов едва не засмеялся. Но настроения не было.

– Как бы вам сказать…

– И совершенно напрасно. Мы хотим добра всем. И вам тоже. Но интересы людей – важнее всего. И мы намерены защищать их любыми способами.

– Даже ломая мне кости? – спросил Давыдов.

– Ну, надеюсь, до этого не дойдет, – протянула девушка.

– Как вас звать, кстати? – поинтересовался Давыдов.

– Госпожа Игами.

– А имени у вас нет?

– Вам не нужно называть меня по имени. Это противоречит обычаям моей родины.

Давыдов задумался над тем, что же это за обычаи и в какой стране они действуют, но его этнографических познаний явно не хватало.

По подземному коридору шли довольно долго. Николай даже удивился, что под коттеджем могут быть такие длинные ходы. Куда они выводят, на соседний участок? Или в сад?

Вышли на лестницу, не на ту, по которой стаскивал Давыдова Бритый, а на другую – винтовую, с перилами только по правую руку и пустотой – по левую.

Николай уступил девушке место возле перил, а сам пошел в опасной близости от края лестницы. И, как назло, на самом верху лестницы оступился и полетел в дыру – примерно с высоты второго этажа.

Пожалуй, насмерть бы он не разбился. Может быть, даже ничего бы не сломал. Но падение обещало быть болезненным. Если бы не госпожа Игами. Она быстро сообразила, что Давыдову не за что ухватиться, резко нагнулась и вцепилась в ворот его пиджака, а потом и в плечо. И вытянула молодого человека обратно на лестницу почти что на вытянутых руках.

Николай посмотрел на спасительницу со страхом. Теперь было понятно, почему она не побоялась прийти к нему без эскорта. Силой она, наверное, не уступала Бритому. Что же представляют собой эти люди? Кто они? И зачем все-таки захватывают мирных математиков?

Комната, куда госпожа Игами привела Николая, оказалась довольно странной. Одна ее стена была задрапирована брезентом. Может быть, за ней скрывалось окно? Посреди комнаты – большое кресло (уж не пыточное ли? Хотя никаких следов, указывающих на это, не было), вдоль стен – шкафы, несколько простых деревянных скамеек. Все скромно и просто. Наверное, это все-таки не та «-секретная комната», которой пугали его самураи.

– Присаживайтесь, – указала на одну из скамеек госпожа Игами.

Николай сел, хотя не испытывал особого желания где-то примоститься. Он бы лучше походил из угла в угол. Впрочем, сидеть было лучше, чем стоять. В ногах чувствовалась слабость. Все же Давыдов ничего не ел с самого утра, а энергии потерял достаточно.

– Ничего не хотите? – Опять этот мелодичный голос. Мысли Давыдова крутились в основном вокруг еды. Но как знать, чем могут накормить в таком месте?

– Нет, – твердо ответил Николай. Госпожа Игами улыбнулась почти ласково:

– Наверное, стоит еще раз подробно рассказать вам, кто мы такие, чего от вас хотим и почему были вынуждены применить такие жесткие средства убеждения. До сих пор наше общение сводилось к обмену информацией, и у вас нет причин верить нам, а у нас – верить вам. Поэтому наши действия кажутся неадекватными, на ваш взгляд, но они весьма и весьма оправданны с нашей точки зрения! Надеюсь, что вы поверите мне. Мы хотим людям только добра!

Слишком часто в последнее время она повторяла слова о своей высокой миссии!

– С нетерпением жду вашей повести, – кивнул Николай.

– Дело в том, что, как вы уже знаете, мы из другой вероятностной глобулы, или, если пользоваться вашими терминами, из другого мира. Вам, думаю, не нужно объяснять, что это такое.

Николай едва заметно улыбнулся. Начали проясняться некоторые моменты. В частности, странные одежды и желание получить от него некоторые научные сведения. Информация – самый дорогой товар. Особенно в торговле между мирами, когда переправка любого материального объекта обходится слишком дорого.

Хотя, если говорить об одежде, стало понятно ее происхождение, но неясными остались мотивы гостей из другого мира. По большому счету в гостях лучше ходить не в своей национальной одежде. Если не хочешь выделяться из толпы.

– История нашей глобулы значительно отличается от истории вашей, – продолжила госпожа Игами.

– Мир более удаленного порядка, – предположил Давыдов.

– Именно. Другая гармоника. Даже языки различаются. Встречаются слова, которых нет у вас. А кое-что непонятно нам. Поэтому иногда вы можете понять нас неправильно.

«Нет уж, вряд ли „ломать кости“ – значит убеждать, – подумал Давыдов. – Скорее различия будут касаться научных терминов».

– Я намереваюсь без свидетелей рассказать вам о нашем мире. О жизни в других мирах, которые мы исследуем. И попросить помощи. Конечно же я приношу извинения за грубость наших сотрудников. Надеюсь, вы сможете их простить. Это ограниченные, уставшие люди. А некоторые из них – обычные уголовные элементы. Мы вынуждены привлекать их в своей работе.

Николай сразу понял, что госпожа Игами намекает на Бритого. И, может быть, на Грузина. Но если вы такие хорошие, зачем связываетесь с подонками? Впрочем, действительно стоит послушать и уж потом задавать вопросы.

– Дело в том, что политический расклад сил в нашем мире сильно отличается от вашего, – грустно вздохнула госпожа Игами. – Это – безрадостный мир, тоталитарная система, где почти нет свободы. И огромную роль в подавлении свободы играет, как это ни печально, ваша Родина, Николай. Точнее, не Родина, а та страна, которая образовалась на месте России.

– И что же это за страна? – осведомился Давыдов.

– Страна Восходящего Солнца! – торжественно объявила госпожа Игами.

– Япония? – переспросил пленный математик.

Теперь, по крайней мере, становились понятными эти кимоно и мечи – скорее всего, церемониальные!

– Не совсем. Хотя Япония и входит в состав Страны Восходящего Солнца, является как бы душой империи, важную роль играет в ней бывшая Россия, страны Средней Азии, Турция. Если Киото – душа Страны Восходящего Солнца, то Москва – сердце и мозг. А еще в Великую империю входит Монголия и Северный Китай, Афганистан и часть Индии.