Текст книги "Демонтаж"

Империомистицизм

Имеет место в нашей истории такое событие, о котором принято говорить шепотом. Во всяком случае, когда его обсуждают, то громко стараются не разговаривать. Речь идет об известном «Проклятии Тамерлана».

Советские археологи, вскрывая гробницу Тамерлана, обнаружили на ней надпись, которая гласила, что всякого, кто осквернит гробницу, постигнут страшные несчастья. Естественно, советские ученые не имели права доверять всяким там заклятиям, но именно в день вскрытия гробницы несметные немецко-фашистские полчища двинулись на Советский Союз, и началась самая кровопролитная в истории России Великая Отечественная война.

Обезьянщики отрицают существование каких бы то ни было мистических явлений, но на всякий случай громко имя Тамерлана стараются не произносить, а тем более допускать по отношению к нему неуважительный тон. Каждый в глубине своего подсознания рассуждает так: «Если за нанесенное оскорбление дух Тамерлана способен двинуть на обидчика бесчисленное воинство, то с меня хватит и неудачного пинка подвыпившего тракториста. Лучше уж я промолчу. Поумничать других поводов достаточно. Существует мистика или нет, а рисковать попусту никому неохота».

Советское руководство, не глядя на усиленную пропаганду атеизма, также не рискнуло выставить останки Тамерлана на всеобщее обозрение в музее, а вернуло их на прежнее место. Факты эти широко известны, хотя массово они не обсуждаются и шоу из этого не устраивается.

Другой факт, такой же мистический и имеющий не меньшее значение в истории Великой Отечественной войны, почему-то остался незамеченным. Дух Тамерлана гнал по Руси вражеские орды до тех пор, пока они не «уткнулись» в Мамаев курган. Правильнее будет сказать: «пока они не уткнулись в гробницу Мамая». Дальше они уже не смогли продвинуться ни на шаг. Наоборот, именно отсюда началось их отступление.

Ныне Мамаев курган является символом воинской славы Руси, но при этом совершенно не акцентируется внимание, что курган – именно Мамаев.

Высказываться сегодня о том, что грозный дух Тамерлана столкнулся с не менее грозным духом Мамая и Мамай защитил Русь от иноземных захватчиков, непозволительно и, конечно, ненаучно. Но задать вопрос «А все ли нам известно о такой исторической личности, как Мамай?» вполне своевременно. Являлся ли на самом деле Мамай тучным темником неизвестной национальности и неизвестного вероисповедания? Действительно ли Мамай был подпольным руководителем Золотой Орды, ни разу при этом не посетившим левый берег Волги? Праведно ли мы выставляем Мамая в качестве олицетворения «монгольского звериного оскала»?

Если исследованием личности Мамая займутся честные, действительно «ученые» историки, может статься, что Мамай являлся последним русским царем или человеком, имеющим высшее духовное посвящение на Руси.

Любому, хоть мельком знакомому с академической версией монгольского ига из школьных учебников, не могло не броситься в глаза, что ее непременным атрибутом является какой-нибудь очередной темник Ногай или Мамай, который самостоятельно правил обширным побережьем Черного моря и при этом ханы Золотой Орды смертельно боялись таких темников.

Что характерно, фамилии правителей Киева и его окрестностей в указанный период времени покрыты непроницаемым покрывалом тайны. Костомаров, в частности, отзывается об этом так:

«В княжение Андреево (1299 год) митрополит Максим оставил навсегда Киев, чтобы не быть там свидетелем и жертвою несносного тиранства моголов, и со всем клиросом переехал во Владимир; большая часть киевлян разбежалась по другим городам. После Ярослава и сына его Александра, великие князья уже не имели никакой власти над странами днепропетровскими. Кто из потомков Св. Владимира господствовал в оных, неизвестно…»

Главное, остальные историки тоже не против. Ну господствовали какие-то потомки Владимира над землями днепропетровскими, а какие именно – науке истории в общем-то не важно.

Только как же тогда быть с генеалогическим древом «династии Рюриковичей»? Оно практически в каждом учебнике представлено. Все до тонкостей расписано, кто от кого родился, кто после кого правил, а тут на тебе! Выходит не все расписано.

Зело дивное дерево в нашей истории произрастает. Вроде и не дерево вовсе, а кокора суковатая, ерник криворослый, вакханалию с ветвями коего историки нам за прилежный порядок предлагают.

Джованни Плано Карпини, или откуда есть пошла Монгольская империя

Вот, однако, какая штука получается. Мы тут расписываем, что никакие монголы землю Русскую не топтали. Приводим в доказательство отсутствие упоминаний о них в отечественных источниках. Рекламируем несостоятельность и допотопность «научных» изысканий. А меж тем европейские источники в мельчайших подробностях описывают монгольское воинство и монгольский быт.

Как же это возможно? Может, мы такие вещи по собственной неграмотности допускаем либо вообще на мировой заговор намекаем? Монголы нас, понимаешь, завоевали, потом это, естественно, в Европе стало известно, а мы тут кричим, что монголы нас не завоевывали. Возникает вопрос: «Откуда тогда в Европе взялись знания про монгольское иго на Руси?» Не могли же в Европе узнать о монголах, минуя Русь.

Как же мы со своими заявлениями должны выглядеть в глазах общественности на фоне столь вопиющего безобразия? Прямо скажем: «Не очень». Если европейским историкам все давно известно, а мы их не учитываем, то что же это получается? Хлипко получается, надуманно и натянуто. Не солидно, в общем, если не сказать – злопыхательски.

Только вот ведь что. Не во всем у нас такая простота содержится. Мы этих европейцев вполне учитываем! Произведения их читали и ознакамливались. И вот, что по этому поводу имеем вам сообщить, дорогие граждане: «Миф о Великой Монголии завезен на Русь именно из Европы». Причем завезен не раньше конца XVII века. До этого на Руси никто не слыхал про знаменитых путешественников Плано Карпини, Вильгельма де Рубрака, Марко Поло и им подобных.

В XIV веке никого на Руси не возбуждали рассказы об одноногих людях и землеройках, живущих под горами, а за выкрики насчет гавкающих соседей наших самоедов вообще можно было схлопотать по морде. Так что жил русский народ до XVII века почти спокойно, не догадываясь, какие ужасы он при этом переживал.

Учитывая, что не все обязаны быть в тонкостях знакомы с записями путешественника Каприни и его «последователей», начнем, пожалуй, по порядку. От печки, как говорится.

Печкой в нашем случае выступает книга Джованни Плано Карпини «История Монгалов, которых нам следует именовать Тартарами».

Логично предположить, что исторические источники делятся по принципу первости и базовости, особенно когда дело касается таких темных пятен, как Монгольская империя, когда абсолютно отсутствуют исторические свидетельства в виде архитектурных, документальных, погребальных, ритуальных и тому подобных памятников. К слову, в истории других империй они фигурируют полным списком.

Вся история монголов опирается лишь на слухи, многократно переданные устно, а затем кем-то записанные, либо на записи самих так называемых очевидцев. При этом «очевидность» показаний очевидцев весьма подозрительна, не говоря уже о слухах, многократно переданных устно.

Определение первоначальных, базовых источников в нашем случае крайне важная задача. Поняв, откуда «ноги растут», мы сможем добраться до корня, в который требуется зрить, чтобы разобраться.

По общественному признанию, а также по датам, которые инкриминируются произведению Плано Карпини, его «История Монгалов» занимает первое место среди остальных «свидетельств» очевидцев, побывавших при дворе монгольских «императоров Вселенной». Разумно будет уделить данной «Истории» главное внимание, хотя про последующие «истории» мы забывать не собираемся.

Исследуя данную книгу, мы считаем важным определиться с двумя вопросами. Первое – это сформулировать цель, которой была подчинена сама поездка Карпини и последующее создание им книги. Узнав, ради чего написана книга, мы, естественно, сможем понять, под каким углом нам следует рассматривать изложенное в ней. Другими словами, попытаемся исключить ложное восприятие написанного, коим нестерпимо страдают соискатели ученых степеней.

Второй вопрос более значительный. Он имеет первостепенное значение и его можно обозначить как главный. Нам необходимо выяснить: доехал ли Карпини на самом деле до Монголии? Ведь если он туда не доехал, то стоимость его свидетельств уценяется до значения отрицательных величин.

Его «История Монгалов», наряду с откровенными фантазиями (мы называем их фантазиями специально, чтобы не опускаться до более точных выражений), имеет некие совпадения с действительностью. Но вправе ли мы на основании некоторых «попаданий» безоговорочно признать Карпини очевидцем описываемых им событий? Обладают ли «некоторые попадания» столь значительной силой убедительности?

Например, не так давно в Америке некоторые «очевидцы» в официальной печати опубликовали свои наблюдения о Москве. Суть этих наблюдений сводилась к следующему:

В Москве имеется Кремль, где сидит правительство. Вокруг Кремля жители в оленьих шкурах всю зиму спят в снегу, в обнимку с бурыми медведями. Когда весной они просыпаются, то пьют водку и хором поют «Распрягайтэ хлопцы конив». При этом русская мафия, напившись русской водки, начинает палить во всех без разбора из автоматов Калашникова. Настрелявшись вдоволь, принимается танцевать «Семь сорок», непременно под ручку с продажными полицейскими.

Все ли здесь вранье? Нет, не все. В России есть и Кремль, и медведи, и мафия, и автоматы Калашникова. В России действительно по сей день целые деревни вымирают от пьянства, а в любом ресторане (не путать с дискотеками) за вечер хоть разок, но обязательно «сбацают Семь сорок». И подвыпившие коммунисты в обнимку с националистами, дружно под «Семь сорок» топают гопака вперемежку с лезгинкой. Многое на самом деле – правда.

Дело не в том – больше здесь правды или выдумки. Вопрос более конкретный – можно ли людей, представивших данную публикацию, считать очевидцами? Американцы уверены, что вполне. А вы с ними согласны?

Думаем, любому понятно, что подобные повествования могут рождаться только на основе отдельных слухов и обрывочных фраз, которые «авторам» потом приходится «довязывать» воедино, опираясь уже исключительно на собственную выдумку. Никакого отношения к разряду очевидцев такие сочинители иметь не могут. Точнее, не должны.

Мнение же ученых-историков по этому поводу не столь категоричное, но довольно односложное: если представлен полный бред, то такой человек очевидцем считаться не может, если же между бредом иногда попадаются высказывания, отдаленно напоминающие действительность, значит, мы имеем дело с настоящим, стопроцентным очевидцем.

Мы против такого подхода, но сейчас не предлагаем обсуждать данный метод в общем. Мы предлагаем всего лишь уточнить, применим ли данный метод в случае с очевидцем-Карпини?

Для начала мы считаем естественным представить академическую точку зрения на путешествие Карпини, его книгу и то влияние, которое было оказано им на представления о мировой истории. Естественно, это невозможно сделать в полном отрыве от знаменитых последователей францисканца Вильгельма де Рубрака и Марко Поло. Труды перечисленных последователей дополняют и расширяют картину, описанную Джованни Карпини, и по установленной традиции мы просто обязаны их изредка поминать.

Итак, 5 марта (очевидно, 1245 года) в Лионе папа Иннокентий IV подписал буллу к «царю и народу татарскому». Доставить послание папы по адресу было поручено францисканцу Иоанну де Плано Карпини, который в связи с возложенной на него миссией получил широкие полномочия папского легата. Брату Иоанну шел шестьдесят четвертый год.

Сам Карпини сообщает, что, не глядя на наделение широкими полномочиями, папа не передал «владыке мира» даже самого малюсенького подарочка. Из этого умудренный жизненным опытом, могучий разум академиков делает единственный вывод: «Значит, главная цель поездки Карпини все же была не в письме, а на самом деле папа отправил отважного Карпини в тыл врага как разведчика!»

«Истинной целью полуторалетнего странствия папских посланников был сбор достоверных сведений, касающихся происхождения, верований и образа жизни кочевых орд, а также намерений их предводителей. Путешествие западной миссии к границам познанного мира призвано было раздвинуть занавес неизвестности и снять напряжение ожидаемой вселенской катастрофы».

Изощренный ум академиков подсказывает им: «Если идешь в разведку – подарки не бери!» Возможно, будущая встреча Карпини с монгольским царем представляется академикам примерно так:

– Кто такие?

– Легаты мы, от папы римского, до вашей милости.

– Ко мне, значит, а подарки где?

– Ты че, старый, сдурел? Какие на хрен подарки? Мы же в разведку приехали!

– А-а-а, так вы в разведку! Тогда понятно. А то я думаю, чего вы без подарков?

Путешествие Карпини в академических кругах получило самую высокую оценку: «Донесения францисканской миссии 1245 года, проделавшей путь от апостольского престола в столицу великого хана и обратно, документируют реальность подвижной системы координат. Именно поэтому содержание отчетов миссии не стыкуется с предшествующей западной традицией. Опыт францисканцев уникален в том смысле, что они осознали важность вхождения в чужой мир. Статичному и апокалиптическому видению Азии они противопоставили динамичную истинную картину, основанную на наблюдениях. То же самое можно сказать о книгах Вильгельма де Рубрука и Марко Поло…

Они стали первыми европейцами, владевшими наиболее полной информацией о монголах, и изложили свои наблюдения и полученные сведения в форме исторических описаний. Все, что было известно о монголах в Европе до этого момента, пронизано апокалиптическим видением мира и не может претендовать на объективность. Донесения францисканцев удивительным образом не стыкуются с предшествующей западной традицией, что отмечено большинством исследователей, но осталось без каких-либо разъяснений».

Думаем, читателю понятен смысл слова «апокалиптический», неоднократно употребляемое представителями академической версии? «Апокалипсис» в точном переводе означает «конец света». Надо понимать, что европейцы того времени как-то ужасно представляли себе все, что связано с монголами, а Карпини своей книгой, очевидно, удалось успокоить возбужденных соотечественников. По крайней мере, есть все основания делать такой вывод. Очевидно, Карпини сумел как-то по-доброму представить монголов Европе в их настоящем, истинном свете. Что ж, это очень мило со стороны Карпини. Главное, академикам тоже удалось проникнуться этим разговляющим духом.

Невозможно отказать себе в удовольствии привести «образы монголов» из книги Карпини, наиболее часто воспроизводимые им во время описания «добрых кочевников».

«Другое постановление такое, что они (монголы) должны подчинить себе всю землю и не должны иметь мира ни с каким народом, если прежде не будет оказано им подчинения, пока не настанет время их умерщвления…»

«Но когда они стоят против укрепления, то ласково говорят с его жителями и много обещают им с той целью, чтобы те предались в их руки; а если те сдадутся им, то говорят: „Выйдите, чтобы сосчитать вас согласно нашему обычаю“. А когда те выйдут к ним, то Тартары спрашивают, кто из них ремесленники, и их оставляют, а других, исключая тех, кого захотят иметь рабами, убивают топорами; и если, как сказано, они щадят кого-нибудь иных, то людей благородных и почтенных не щадят никогда, а если случайно, в силу какого-нибудь обстоятельства, они сохраняют каких-нибудь знатных лиц, то те не могут более выйти из плена ни мольбами, ни за выкуп. Во время же войн они убивают всех, кого берут в плен, разве только пожелают сохранить кого-нибудь, чтобы иметь их в качестве рабов.

Назначенных на убиение они разделяют между сотниками, чтобы они умерщвляли их обоюдоострою секирою; те же после этого разделяют пленников и дают каждому рабу для умерщвления десять человек или больше, или меньше, сообразно с тем, как угодно начальствующим…»

«Надо знать, что они не заключают мира ни с какими людьми, если те им не подчиняются, потому что, как сказано выше, они имеют приказ Чингис-кана, чтобы, если можно, подчинить себе все народы. И вот чего Тартары требуют от них: чтобы они шли с ними в войске против всякого человека, когда им угодно, и чтобы они давали им десятую часть от всего, как от людей, так и от имущества. Именно они отсчитывают десять отроков и берут одного и точно так же поступают с девушками; они отвозят их в свою страну и держат в качестве рабов. Остальных они считают и распределяют согласно своему обычаю. А когда они получат полную власть над ними, то, если что обещали им, не исполняют ничего, но пытаются повредить им всевозможными способами, какие только соответственно могут найти против них…»

«Башафов, или намастников, своих они ставят в земле тех, кому позволяют вернуться; как вождям, так и другим подобает повиноваться их мановению, и если люди какого-нибудь города или земли не делают того, что они хотят, то эти башафы возражают им, что они неверны Тартарам, и таким образом разрушают их город и землю, а людей, которые в ней находятся, убивают при помощи сильного отряда Тартар, которые приходят без ведома жителей по приказу того правителя, которому повинуется упомянутая земля, и внезапно бросаются на них, как недавно случилось, еще в бытность нашу в земле Тартар, с одним городом, который они сами поставили над Русскими в земле Команов.

Не только государь Тартар, захвативший землю, или наместник его, но всякий Тартарин, проезжающий через эту землю или город, является как бы владыкой над жителями, в особенности тот, кто считается у них более знатным. Сверх того, они требуют и забирают без всякого условия золото и серебро и другое, что угодно и сколько угодно…»

«Другие же, которых держат дома в качестве рабов, достойны всякой жалости: мы видели, как они весьма часто ходят в меховых штанах, а прочее тело у них все нагое, несмотря на сильнейший солнечный зной, зимою же они испытывают сильнейший холод. Мы видели также, что иные от сильной стужи теряли пальцы на ногах и руках; слышали мы также, что другие умирали или также от сильной стужи все члены тела их становились, так сказать, непригодными…»

«Они берут дань также с тех народов, которые находятся далеко от них и смежены с другими народами, которых до известной степени они боятся и которые им не подчинены, и поступают с ними, так сказать, участливо, чтобы те не привели на них войска, или также чтобы другие не страшились предаться им… Другим народам они дают еще пребывать в спокойствии; однако согласно тому, что мы от них узнали, намереваются завоевать их».

Даже из той малости, что мы привели, прекрасно проглядывает несостоятельность заявлений об апокалиптическом видении Азии докарпинской Европы. Все обстоит как раз с точностью до наоборот. Это Карпини всеми силами старается навязать Европе миф о наступлении конца света с приходом монголов.

Группа исследователей, в состав которой вошли И. Петреев, Ф. Преображенский, Ю. Маковецкий, Ю. Амелюшкин, Ф. Шанон, А. Волконская, А. Симплияров, М. Покобатько, С. Копычев, для простоты мы будем называть их «группа Петреева», также не разделяет мнение академиков относительно задач, преследуемых Карпини:

«Перед автором книги стояли вовсе иные задачи. Какие? Отнюдь не секретные, сформулированные в предисловии самим Карпини: „Когда направлялись мы, по поручению апостольского Престола, к Тартарам и к иным народам… чтобы принести чем-нибудь пользу христианам, или, по крайней мере, узнав их (тартар) истинное желание и намерение, открыть это христианам, дабы Тартары своим случайным внезапным вторжением не застигли их врасплох, как это и случилось однажды по грехам людским, и не произвели большого кровопролития среди христианского народа“.

Но реально Карпини идет дальше. Он не только вскрывает коварные планы монголов, но и предлагает конкретный ряд контрмер. Восьмая глава так и названа: «Как надлежит встретить Тартар на войне, что они замышляют, об оружии и устройстве войск, как надлежит встретить их хитрости в бою, об укреплении крепостей и городов и что надлежит делать с пленными». Вот именно она и является центром работы, именно ради содержащихся в ней идей работа и написана. Все остальные страницы, предназначены для аргументирования этих предложений и выработке у читателя желательного автору отношения к монголам и всей проблеме.

Карпини, не жалея красок, пугает своих современников монгольскими зверствами и грозящими в скором опасностями предстоящих военных лихолетий. Пытается выработать устойчивую неприязнь к монголам, подготовить к восприятию предлагаемых планов.

Эти главы цитируются куда реже, а то и вовсе замалчиваются».

Естественно, чтобы полностью воспринимать все сказанное группой Петреева, нужно быть знакомым с текстом восьмой главы. По идее, нам бы следовало здесь отослать читателя к самой книге Карпини, написав «см. гл. восьмую „Истории Монгалов“. В научных изданиях так и полагается делать. Но наше издание такой вывески не заслуживает, посему для удобства читателя, мы приведем главу восьмую из книги Карпини „История Монгалов, которых нам следует именовать Тартарами“. К тому же уверены, что многие услышат о содержании данной главы впервые. И уж простите, не откажем себе в удовольствии изредка комментировать описанное.

«Глава восьмая

Как надлежит встретить Тартар на войне, что они замышляют, об оружии и устройстве войск, как надлежит встретить их хитрости в бою, об укреплении крепостей и городов и что надлежит делать с пленными.

Сказав о землях, которые им повинуются, следует изложить, как нам встретить Тартар на войне.

Параграф 1.

1. Замысел Тартар состоит в том, чтобы покорить себе, если можно, весь мир, и об этом, как сказано выше, они имеют приказ Чингис-кана. Поэтому их император так пишет в своих грамотах: «Храбрость Бога, император всех людей»; и в надписании печати его стоит следующее: «Бог на небе и Куйюк-кан над землею храбрость Божия. Печать императора всех людей». И потому, как сказано, они не заключают мира ни с какими людьми, если только те случайно не предаются в их руки. И так как, за исключением Христианства, нет ни одной страны в мире, которой бы они не владели, то поэтому они приготовляются к бою против нас. Отсюда да знают все, что в бытность нашу в земле Тартар мы присутствовали на торжественном заседании, которое было назначено уже за несколько лет перед сим, где они в нашем присутствии избрали в императоры, который на их языке именуется кан, Куйюка. Этот вышеназванный Куйюк-кан поднял со всеми князьями знамя против Церкви Божией и Римской Империи, против всех царств христиан и против народов Запада, в случае если бы они не исполнили того, что он приказывает Господину Папе, государям и всем народам христиан на Западе. Нам кажется, что этого отнюдь не следует исполнять как по причине чрезмерного и невыносимого рабства, которое доселе не слыхано, которое мы видели своими глазами и в которое они обращают все народы, им подчиненные, так и потому, что к ним нет никакой веры, и ни один народ не может доверять их словам, ибо они не соблюдают всего того, что обещают, когда видят, что обстоятельства им благоприятствуют, коварны во всех своих делах и общениях, замышляют даже, как сказано выше, уничтожить земли всех государей, всех вельмож, всех воинов и благородных мужей и делают это по отношению к своим подданным коварно и искусно. Точно так же недостойно христиан подчиниться им вследствие мерзостей их и потому, что почитание Бога сводится у них ни к чему, души погибают, тела терпят разнообразные мучения больше, чем можно поверить; вначале, правда, они льстивы, а после жалят, как скорпионы, терзают и мучают. Затем они меньше числом и слабее телом, чем христианские народы».

Здесь ненадолго прервемся, дабы представить вам возмущение исследователей группы Петреева разведывательными талантами Карпини:

«С первых строк автор раскрывает неприятельские вожделения о покорении всего мира. Вот так! Ни больше, ни меньше. А Карпини, ну прямо Штирлиц в бункере Гитлера. И татары хороши, допустили на высший военный совет, принимающий стратегическое решение, именно того, от кого это решение надлежало строжайше хранить».

Действительно, не может не вызвать недоумение, каким же образом Карпини удалось поприсутствовать на секретном курултае по объявлению войны папе римскому. Либо татары в это время дружно переживали последствия массового менингита, либо Карпини, переодевшись в монгольский халат и сделав соответствующую прическу, тайно пробрался на засекреченное торжество. В этом случае Карпини, используя опыт Штирлица, наверняка захватил с собой апельсинов, дабы было на что сослаться в случае разоблачения. И понятно, что апельсины он нес не в руках, а рассовал их по карманам. Руками он, очевидно, оттягивал кожу у висков, чтобы глаза казались уже. Представьте, насколько сильно он ее тянул, дабы сойти за своего.

Пожалуй, сравнение Карпини со Штирлицем в данном случае некорректно. Штирлицу никогда не приходилось бывать в столь сложной ситуации. И неизвестно, смог бы он справиться с заданием, которое так «мастерски» выполнил Карпини? Но продолжим.

«2. А в вышеупомянутом собрании были назначены ратники и начальники войска. Со всякой земли их державы из десяти человек они посылают троих с их слугами. Одно войско, как нам говорили, должно вступить через Венгрию, другое – через Польшу; придут же они с тем, чтобы сражаться беспрерывно восемнадцать лет. Им назначен срок похода: в прошлом марте месяце мы нашли войско, набранное у всех Тартар, через область которых мы проезжали, у земли Руссии; в три или четыре года они дойдут до Комании, из Комании же сделают набег на вышеуказанные земли. Однако мы не знаем, придут ли они сразу после третьей зимы или подождут еще до времени, чтобы иметь возможность лучше напасть неожиданно. Все это твердо и истинно, если Господь по Своей Милости, не сделает им какого-либо препятствия, как Он сделал, когда они пришли в Венгрию и Польшу. Именно они должны были подвигаться вперед, воюя тридцать лет, но их император был тогда умерщвлен ядом, и вследствие этого они доныне успокоились от битв. Но теперь, как император избран сызнова, они начинают снова готовиться к бою. Еще надо знать, что император собственными устами сказал, что желает послать свое войско в Ливонию и Пруссию.

3. И так как он замышляет разорить или обратить в рабство всю землю, а это рабство невыносимо для нашего народа, то надлежит, как сказано выше, встретить его на войне. Но если одна область не захочет подать помощь другой, то та земля, против которой они сражаются, будет разорена, и вместе с теми людьми, которых они заберут в плен, они будут сражаться против другой земли, и эти пленники будут первыми в строю. Если они плохо будут сражаться, то будут ими убиты, а если хорошо, то Тартары удерживают их посулами и льстивыми речами, а также, чтобы те не убежали от них, сулят им, что сделают их великими господами, а после того, как могут быть уверенными на их счет, что они не уйдут, обращают в злосчастнейших рабов; точно так же поступают они и с женщинами, которых желают держать в качестве рабынь и наложниц. И таким образом вместе с людьми побежденной области они разоряют другую землю».

Здесь невозможно не сделать оговорку. Описывая привычку татар вооружать людей, чью землю они только что захватили, сожгли их дома, убили родителей, жен, детей, и посылать впереди себя к противнику, Карпини кажется, что он изобрел новый способ покорения мира. На самом деле в истории войн такого никогда не случалось. Вооружать людей, которые тебя смертельно ненавидят, и посылать их практически на воссоединение со своим противником, даже самому тупому полководцу никогда не приходило в голову. Это стопроцентное поражение.

Тем не менее историки с воодушевлением приветствуют «способ Карпини пополнения армии» за счет войск противника. Например, Г. В. Вернадский: «Можно сказать, что в каждой крупной кампании монгольская армия имела потенциальную базу необходимых запасов впереди, нежели в своем арьергарде. Это объясняет тот факт, что согласно монгольской стратегии, захват больших территорий противника рассматривался и как выгодная операция, даже если армии монголов были малы. С продвижением монголов их армия росла за счет использования населения покоренной страны. В результате монгольская армия была численно сильнее в конце, нежели накануне кампании».

Да, в истории бывало, когда в результате победоносной войны армию частично, подчеркиваем частично, увеличивали за счет побежденной стороны. Но для этого требовалось включить завоеванное государство в состав своей империи, признать завоеванных жителей свободными гражданами, наделить их равными правами с победителями. И то, это могло получиться в случае, когда победа досталась в одном сражении, то есть погибли только воины, мирное население при этом не страдало, его никто не грабил и не обижал.

Мы говорим, может получиться, а может не получиться. Это весьма тонкий вопрос. Ведь перед началом захвата обязательно объясняется, что те (кого надо победить) вовсе не люди и истреблять их – святая обязанность каждого. Что Господь ошибся, когда сотворил их, и теперь исправление данной ошибки – практически Его личная просьба. А после удачной победы нужно раскручивать идеологическую машину в обратном направлении и объяснять, что все побежденные вполне нормальные люди, которые ничуть не хуже победителей, а даже где-то равны им. Это крайне тяжело. Почти невозможно.

Еще раз повторяем, мы говорим о возможности частично увеличить войско за счет побежденной страны после включения ее в состав империи, при соблюдении многих и многих условий. Но давайте снова перечитаем слова Вернадского: «армия росла за счет использования населения покоренной страны», «монгольская армия была численно сильнее в конце, нежели накануне кампании». Всего одной кампании! Другими словами, начинали захват территории двадцатью тысячами, а закончили захват уже с пятью сотнями тысяч, исключительно за счет самих захватываемых. Соответствует ли это историческому опыту и здравому смыслу? На наш взгляд, внимать сему невозбранно выше человеческих сил.

Но продолжим восьмую главу книги Карпини.

«И нет, как нам кажется, ни одной области, которая могла бы сама по себе оказать им сопротивление, если только за ее жителей не пожелает сражаться Бог».