Текст книги "Варяги. Славяне. Русские"

О славянской этнонимии

Ранее были предложены версии происхождения названия славянских народов чехов и хорватов. Большинство других названий славянских народов этимологизируются без особых проблем, и я не буду на них останавливаться. Но два названия, на мой взгляд, заслуживают специального рассмотрения. Первое из них – сербы, происхождение которого остается загадкой по сей день. Второе – поляки, происхождение которого кажется простым и понятным, но мне представляется, что здесь не все так просто.

Начну со слова «поляки». Со времен начала летописания этимология его дается единственная и бесспорная: «поляки» – значит «поляне», аналогично полянам на Среднем Днепре. Что касается другого окончания, – есть параллель – славянский народ словаки, образовано название от «славяне», как поляки – от «поле».

Правда, этноним словаки впервые зафиксирован только в XV в., а значит, мог возникнуть под влиянием этнонима поляки, когда славянское население Северных Карпат сложилось в этнос и возникла потребность этническое самосознание обозначить специальным термином.

Начнем с того, что вспомним о наличии другого этнонима у крупнейшего западнославянского народа – ляхи. Вариант – лехи, так как сами поляки, по легенде, ведут происхождение от старшего сына Пана по имени Лех. Такое имя и сейчас присутствует в польском ономастиконе. Мне неизвестна какая-либо попытка объяснить его происхождение, даже версии ни одной я не обнаружил. Предлагаю свою.

В первой части данной работы, специальная глава была посвящена анализу древнего индоевропейского корня лат/ лот/лет/лит/лят и других его форм. Напомню, что значение корня – «белый»/«светлый» и в этом значении он широко представлен в балтской этнонимии. Очевидно, у древних балтов, занимавших неизмеримо большие территории, он был распространен по всей площади обитания.

Далее, как установлено выше, Польша вовсе не прародина славян, они там появились только в VI в., а ранее большая часть ее территории была заселена балтами. Напрашивается предположение, что если у балтов Юго-Востока балтийского побережья в этнонимии так активно использовался вышеназванный корень, то и на территории будущей Польши он мог широко использоваться балтами для тех же целей. Видимо, балтским влиянием объясняется такая особенность польского языка, как переход «е» в «я». У привисленских балтов вышеуказанный корень вполне мог звучать «лят»/«ляд»/«ляк». Отсюда очень близко до «лях»/«лех», в особенности, если у древних балтов в языке сохранялось остаточное придыхание (как в русском «бог»).

Подобный же корень в форме ляк легко обнаруживается в термине «поляки». Что касается начального форманта по, – параллель легко обнаруживается, например, в названии Полесье (Белоруссия), Подолия (Украина), Поволжье (Россия). В самой Польше, кстати, есть историческая область Подлясе. Смысл названия с формантом «по» («под») – «земля (территория) под ногами». Следовательно, название Польша в вольном переводе будет означать «страна ляхов», «страна ляшья», а этнонимы «поляки» и «ляхи» оказываются тесно связанными друг с другом, что и обусловило их многовековое совместное бытование. Видимо, в начальные времена польской государственности этимологию названия помнили, поскольку в латинской форме написания страну называли Полония, в то время как поле по-латыни – ager. В бытии польского этноса и государства белый цвет всегда играл особую роль, в одежде, военной форме, цвете знамени… Даже гитлеровский план нападения на Польшу назывался план «Вайс» («Белый» план).

На севере Польши живут кашубы, которых в качестве отдельного народа не выделяют, а считают особой частью польского этноса. Происхождение этого названия неизвестно, если не считать попытки М. Фасмера связать его с общеславянским «шуба». При этом ученый не дал объяснения, ни – откуда впереди формант ка, ни – чем замечательны шубы, носимые в тех краях, если от них даже произошел этноним. Исходя из такой этимологической логики, можно предположить, что шведы – все швецы (портные), бритты – ходили поголовно бритыми, а колумбийцы – все вышли прямиком из колумбария.

Лично я склоняюсь к мысли, что название «кашубы» очень древнее, восходит ко временам культур боевых топоров. Корень «каш» («кас») можно обнаружить и в таких этнонимах, как каспии, костобоки. Сославшись на главу о змеиных культах, я перевожу его – «змеи». Второй корень – «уб», допускает разные толкования, я предлагаю сопоставить его с общеиндоевропейским «аб» – «вода» (Мургаб, Обь – реки; Або (нынешний Турку) – город). Кашубы – «водные змеи» – подходящее название для народа, живущего на берегу Балтийского моря.[9]9
  От носителей абашевской культуры, говоривших на языке группы кентум, у современных татар Поволжья осталось много имен. Татарское имя Кашап (и фамилия Кашапов), видимо, тоже означает «Водяной Змей», от которого в русском фольклоре произошли и подводный царь, и золотая рыбка, и щука, исполняющая желания.


[Закрыть]

Теперь следует разобраться с другим славянским этнонимом: сербы. Здесь совсем иная картина. Название считается неясным, существует несколько версий его происхождения, Но все они сомнительны. Перечислять я их не буду, это хорошо сделал до меня В.П. Кобычев [90, с. 127—128].

Обозначу свою позицию по тем наработкам, какие уже сделаны предшественниками. Нет сомнения, что лужицкие сорбы и балканские сербы – разные формы одного и того же этнонима. Иными словами, исходный термин-эпимон был известен еще праславянам. Также приемлема мысль о связи слова «серб» с «сябер», «себер», а также с названием восточнославянского племенного союза северяне. Обоснованным мне кажется перебрасывание мостика от северян к кельтскому племенному союзу северов и к Северам – династии римских императоров. Все.

Теперь начну анализ имеющегося материала, с учетом того, что вопрос необычайно сложен и ошибочное толкование весьма вероятно.

Из всех перечисленных слов достоверно известно значение только слова «сябер»/«себер», хотя бы из словаря В.И. Даля. Оно значит нечто среднее между понятиями «друг» и «помощник». В современном русском языке полноценной замены ему нет по смыслу. Но из «друг», «помощник» не могло возникнуть название союза племен или этноса. Эти структуры формировались на идее кровного родства, реального или вымышленного, а не на идее товарищеской помощи. До сих пор в русском языке «сородич» означает «принадлежащий к одному со мной народу». На идее товарищеской взаимопомощи могли формироваться только относительно небольшие человеческие коллективы неродственников, связанных общей судьбой (такие коллективы, как гата, чеха).

Вырисовываются два направления поиска истины. Либо слова «сябер» и «серб» имели общего предка, а этот эпимон имел синтетическое значение, либо в некоторых раннеславянских коллективах первоначальное значение слова было забыто, и ему придали новый смысл.

Вторая версия мне кажется более сомнительной. В первобытных и раннеклассовых обществах четкое различение родовых и дружеских связей носило принципиальный характер, в путаницу здесь трудно поверить. Даже случайные скопления людей разного происхождения через два-три поколения проникались идеей кровного родства членов коллектива. Наличие же похожего и, возможно, родственного корня в кельтской и италийской среде склоняет к мысли, что был какой-то древний индоевропейский корень, который в течение тысячелетий в разных языках дал целый куст слов-родственников, смысл которых расходился порой весьма далеко друг от друга.

Предлагаю версию. В русском языке есть слово «герой», заимствованное из древнегреческого. «Современные этимологии дают различные толкования этого слова, выделяя, впрочем, функцию защиты, покровительства (корень ser-, вариант swer-, wer-, ср. лат. serware – «оберегать», «спасать»), а также сближая с именем богини Геры» [125, т. I, с. 294]. Со словом «Геракл» этот корень тоже сближают.

От сербов и сябров Гера и Геракл весьма далеки по звучанию и по смыслу, но корень ser, даже при наличии вариантов, весьма интересен. А значение «оберегать», «спасать» – явно перекликается со значением слова «сябер»/«себер». Невольно возникает вопрос: каково значение уважительного английского «сэр» и французского «сир»? Очевидно, они находятся в родстве с немецким «герр» (herr). На русский язык последнее слово переводят – «господин», но это не совсем верный перевод. Корень этот присутствует в слове германцы и в имени Герман. Здесь значение корня «герр» – что-то вроде «великий воин», т. е. «герой».

В приведенной выше цитате есть отсылка к латинскому слову serware – «оберегать», «спасать». Но оно удивительно похоже на слово «серв» – по-латыни – «раб».

Здесь придется отвлечься. Со студенческих времен меня смущало имя предпоследнего римского царя – Сервий Туллий. По некоторым проговоркам в публикациях я догадался, что и других историков оно смущает. Ну не может быть так, чтобы в раннерабовладельческом обществе царь имел бы имя – Раб! Не занял бы он трона, а если бы занял, то еще загодя сменил бы имя. Потом я сообразил, что имя Сергей и воинское звание сержант связаны со словом «серв». Недоумение возросло: военный чин и рабское состояние – вещи очень разные. А что касается имени Сергей, то в I в. до н. э. жил знатный и очень амбициозный римлянин-патриций – Луций Сергий Катилина. Луций («люций») – «свет», здесь все нормально, но если вторая часть имени связана со словом «раб», получается чепуха. И не могло бы имя Сергей оказаться тогда настолько живучим, что прошло через тысячелетия и завоевало популярность у многих народов. Здесь какая-то явная путаница.

Попробуем истолковать имя по-другому. Туллий – очевидно, родственно хеттскому слову «тулия» – «народное собрание» (в русском языке родственные слова: «тул» – «колчан для стрел»; «туловище», «толпа»). Если Сервий означало «оберегатель», «спасатель», то примерный перевод царского имени – «Спаситель народа». Таким именем царь мог гордиться.

Встает вопрос: serware и serw – родственные слова или здесь случайное созвучие? Я полагаю, что слова родственны, а переход смысла произошел по следующей смысловой цепи: оберегать – стражник – воин-наемник – слуга – раб. Такие переходы возможны, вспомним, что русскому слову «слуга» родственно ирландское «слуаг» – «воин-дружинник». И мы получаем простое и логичное объяснение, почему «сержант» означает воинское звание. К слову «раб» оно имеет очень косвенное отношение.

В ходе анализа мы вышли на понятие «воин-дружинник», а слово «дружина» происходит от «друг». Круг замыкается, мы снова приходим к слову «сябер»/«себер», означающему «друг», «помощник». В Древней Руси любой дружинник был, в сущности, воином-наемником, он устраивался на службу к князю на определенных условиях, если ему переставало нравиться, он мог уйти к другому князю. Не только «воин-наемник», но и «слуга», вполне приложимо к дружиннику.

Подытожу. Корень ser первоначально, по-видимому, обозначал у индоевропейцев – «воин-герой». Позднее во многих языках он стал обозначать воина на службе у царя, князя. Интересно, что у запорожских гетманов личная гвардия-охрана, сформированная не из казаков, называлась сердюки. Стоит подумать над происхождением восточного слова «сераскир» и скандинавского «берсерк» у викингов. Может быть, русские слова «сердитый», «осерчал» современное языкознание неверно связывает со словом «сердце»?

В.П. Кобычев в комментариях приводит любопытный факт: «В чеченском фольклоре сохранились до настоящего времени поговорки: «Что это за сербы?», «Плохие вы сербы»» [90, с. 128]. Предки чеченцев тысячелетиями соседствовали с носителями индоевропейских языков.

Поскольку воины на службе объединялись не родовыми узами, формально, дружбой и взаимопомощью, слово получило также значение «друг» и «помощник». Но кроме того, возникла целая поросль других значений: «воин-дружинник», «наемник», «герой». Северы – династия правителей Римской империи и северы – кельтское племя, его название следует перевести как что-то вроде «могучие/отважные герои». В этот же ряд поставим восточнославянский племенной союз северяне, он располагался на территории бывшего проживания скифов. Видимо, от скифов в украинском ономастиконе имя Северин. В частности, так звали вождя народного восстания против польского владычества в конце XVI в. – Наливайко Северин.

Напрашивается вывод, что и славянский этноним сербы имеет смысл, близкий к значению «герой». Первоначальными структурами будущих сербских этносов были славянские дружины с характером берсерков, вышедшие из Паннонии и завоевавшие себе место под солнцем.

Истоки славянской письменности

Как ранее было сказано, в этой работе затрагивается не весь комплекс вопросов и проблем, связанных с индоевропейцами или с этногенезом славян. Тем не менее я иногда останавливаюсь на вопросах, рассмотрение которых необязательно для поставленных задач. Один из таких необязательных вопросов – генезис славянской письменности. Выше разобраны все существенные вопросы генезиса протославян и ранних славян, при этом мне ни разу не понадобилось выяснять: умели или нет протославяне и ранние славяне читать и писать. В заключительной главе славянской тематики я его все-таки коснусь, потому что я сам славянин, сам пишу и читаю, и в человеческом измерении этот вопрос не только вызывает у меня жгучий интерес, но и попросту интригует.

От библиографии я опять же откажусь, в связи с ее необъятностью, просто перечислю фундаментальные положения, на которых стоит современная наука. Заранее извиняюсь, что провожу резкие линии там, где специалист по вопросу предпочел бы штриховку и полутени.

Славянскую азбуку создал византиец славянского происхождения Константин Философ с помощью брата своего Мефодия в 863 г. на основе греческого алфавита. Сделано это было с практической целью – приобщения славян к христианству византийского толка. В 869 г. Константин (в монашестве Кирилл) умер, а его брат Мефодий продолжил дело брата, внедряя христианство и грамоту среди паннонских и моравских славян. Папский престол в борьбе за влияние на западных славян поддержал Мефодия, дал ему сан архиепископа и некоторое время позволял распространять новый алфавит, названный позднее кириллицей. Укрепив свои позиции в славянских землях, римский папа запретил кириллический алфавит и письменность на славянском языке. Мефодий был отстранен от своих обязанностей и умер в 885 г. Его ученики после смерти учителя, ведя борьбу за его и свое общее дело, в целях конспирации придумали новый алфавит, названный глаголицей. Так у славян появился второй алфавит.

Замечу, что два алфавита для одного языка, к тому же варварского, для IX в. вещь необычайная. В те времена освоение даже одного алфавита было под силу только людям с интеллектуальными способностями выше средних. Такая версия происхождения глаголицы жива до сих пор только из-за отсутствия более вразумительной. Допустим, на глаза немецким католическим церберам попалась рукопись на глаголице. Неужели в этом случае они проявят больший либерализм, нежели если рукопись писана кириллицей? И еще: нигде в Европе в это время не использовали криптографию и шифры (дай бог официальное письмо освоить), а ученики Мефодия, выходит, додумались. Это ставит их на голову выше ирландских монахов, которые в это время на Западе были самыми образованными людьми, не уступая в этом византийцам. Только имена ирландских интеллектуалов той эпохи известны, хотя, замечу, ирландская церковь тоже была соперницей Рима и доставляла ему неприятностей больше, чем византийская. А имена учеников Мефодия канули в Лету.

Но продолжу. Стараниями византийского правительства и учеников Мефодия славянская письменность постепенно распространялась вместе с православным христианством. Так она попала на Русь, видимо, вместе с появлением христианской общины. К середине Х в. относится найденный уже давно археологами глиняный сосуд-тара, на котором кириллицей нацарапано слово «горчица» языком того времени. Кажется, более древних кириллических надписей у нас до сих пор не найдено. С принятием христианства на Руси утвердилось кириллическое письмо. Что случилось с глаголицей на русской почве – неизвестно, в некоторых других странах она еще долго использовалась.

Если опустить детали, то в основных чертах официальная историческая картина рисуется так. Мне же здесь некоторые детали придется рассмотреть, чтобы без зазоров сложить более достоверную историческую картину. Начать следует с правильно поставленных вопросов, памятуя о том, что правильно поставленный вопрос дает половину ответа.

Если глаголица – форма криптографии, использовавшаяся противниками католической церкви, то почему ее широко применяли в Болгарии, где католичество не имело влияния?

Глаголица также использовалась на территории Руси. С какой целью? Скрывать что-то от западной церкви?

Если двигаться вглубь истории Руси, то про какое время можно достоверно сказать, что на Руси в это время умели читать и писать? Каким алфавитом при этом пользовались?

Начну с вопроса о минимальной хронологической глубине русской грамотности. Вывод сделаю на основании двух опорных фактов. Из «Повести временных лет» известно, что после военного похода русы заключили договор с греками в письменной форме и произошло это то ли в 907 г., то ли в 911 г. И еще есть сохранившиеся фрагменты киевского летописания 60—70 гг. IX в. [152, с. 116].

Поскольку кириллица появилась в 863 г., теоретически могло быть так, что оба текста были написаны кириллицей. Но для киевского летописания времен Аскольда – Дира получается чересчур быстрое освоение кириллицы. Первые активные попытки распространить кириллицу относятся к 70-м гг. IX в. и имели место в Моравии, от Руси довольно далеко. Не может быть сомнения, что если в 60 – 70-х гг. IX в. в Киеве существовала письменность, то она никак не могла быть кириллической.

Теперь обратимся к договору Руси с Византией. Согласно «Повести временных лет», он был заключен в результате большого победоносного похода русов на берега Босфора в начале Х в. Странность состоит в том, что сами византийцы ничего не знают о таком походе в это время, ничего о нем не пишут в своих хронографах.

Обратимся к простому здравому смыслу. Ко временам Вещего Олега за плечами византийцев была 14-вековая культурная традиция хронографии, если считать Геродота «отцом истории». Русы, по-видимому, только учились делать самые примитивные записи событий, до Геродота им еще было далеко. Кому следует больше верить – вопрос риторический.

Византийцы фиксируют удачный поход русов на Константинополь, но в 860 г. Уже высказывалось мнение – именно этот поход, совершенный во времена Аскольда – Дира, более поздние летописцы приписали Вещему Олегу. Придется признать, что это так, но до сих пор нигде не прозвучала мысль – такой факт обрушивает всю картину становления русской письменности. Если поход был на самом деле совершен в 860 г., то и договор заключен примерно в то же время (а Вещий Олег мог его просто возобновить, времени-то прошло полвека). За три года до создания кириллицы! Значит, не кириллицей был написан договор, а какой-то другой азбукой.

Какой именно азбукой был написан договор, предположить можно. Анализируя текст договора Игоря с греками (ок. 944 г.), еще И.И. Срезневский пришел к выводу, что русский текст договора был написан глаголицей [101, с. 354].

Сопоставим. Примерно ко времени заключения договора Игоря с греками относится упомянутый выше кувшин с кириллической надписью. Кириллицу к тому времени знали на Руси вполне достаточно чтобы делать бытовые записи, вроде отметки, что в запечатанном сосуде находится горчица, но важнейший государственный документ написан глаголицей. Следует окончательно сдать в архив версию, что глаголица – средство тайнописи и придумана в конце IX в. И едва ли можно сомневаться, что договор 860 г. был тоже написан глаголицей.

Почему Игорь и его окружение не записали договор кириллицей, ведь специалиста-грамотея нашли бы без труда? Логический ответ только один: Игорь и большинство его войска были язычниками, кириллица для них была письмом христианского меньшинства, а своей, так сказать «национальной и религиозной» письменностью была глаголица. И летописные записи IX в. в Киеве, вне всякого сомнения, писали глаголицей.

Добавлю еще одно соображение. Византийцы – должны были прочитать русский текст договора для проверки аутентичности текстов? Вне всякого сомнения. Значит, они имели своих знатоков глаголицы. А откуда бы они их взяли, если бы глаголица была секретным письмом?

Вот так, исходя из фактов и цепляя вывод за вывод, мы должны добавить еще одно звено: глаголица есть не что иное, как алфавитное письмо славян еще догосударственного периода, стало быть письменность языческих волхвов. То, что глаголица заведомо старше кириллицы, подтверждает также этимологический анализ слова «азбука», сделанный П.Я. Черных [187, т. I, с. 31]. Именно «национальным» славянским происхождением глаголицы объясняется то, что она в течение веков после принятия христианства имела хождение в Болгарии и других славянских странах. Интересный факт приводит А.Г. Кузьмин. В 1248 г. папский Рим снял запрет на глаголическое письмо, и оно обрело «второе дыхание». В XIV в. сам император Карл V (чех по происхождению) увлекся глаголицей и активно поддерживал ее распространение [101, с. 346]. Правда, далее А.Г. Кузьмин добавляет: «Но она все-таки возникала и сохранялась как тайнопись в течение веков». Воистину, демоническая сила у устоявшихся стереотипов науки!

Я отдаю себе отчет, что сделанный здесь вывод звучит для некоторых сумасшедше: славяне при первобытнообщинном строе имели свою письменность! Но факты – вещь упрямая. Ни у кого не вызывает удивление наличие рунической письменности у германцев, огамической письменности у кельтов. А у славян была глаголическая.

Теперь попробуем ответить на вопрос о времени ее возникновения. В свое время, листая этимологические словари М. Фасмера и П.Я. Черных, я обнаружил, что слова, связанные с письмом и чтением, у разных славянских народов имеют сходное звучание и происхождение и, как правило, восходят к протославянским корням. Это слова: «читать», «писать», «буква», «книга». Позднее выяснил, что этот факт замечен давно, самое раннее упоминание на сей счет обнаружил от середины XIX в. у А.С. Хомякова [182, с. 316] (правда, его версия происхождения слова «книга» никуда не годится, хотя корень угадан правильно). Достоин удивления этот заговор молчания вокруг здравой мысли по той только причине, что она ломает некоторые устоявшиеся предубеждения.

Вывод следует сделать такой: поскольку распад славянского праязыка, по данным лингвистики, начался в VI в., стало быть, письменность у славян к этому времени была. Если термины связанные с чтением и письмом этимологически восходят к праславянским корням, значит, письменность к праславянам не была занесена извне, а зародилась внутри их общества. Отрицать этот очевидный вывод невозможно.

Д.В. Громов и А.А. Бычков выпустили хорошую книгу, в которой убедительно доказали, что задолго до принятия христианства русы имели свою письменность, но на достаточно смелые выводы они так и решились, видимо, потому, что серьезные ученые должны избегать серьезных выводов [43].

В поисках истоков славянской письменности мы дошли до VI в., но это еще не предел. Глаголическая письменность (так я буду называть славянскую и праславянскую письменность) не могла возникнуть во время распада праславянского языка и, значит, праславянской общности. Она, следовательно, существовала еще в то время, когда славяне жили на своей прародине между Дунаем и Богемским массивом. Ее истоки следует искать в государстве Норик. Выше я выдвигал версию, что предки славян входили в состав этого государства. Напомню, что венеты в государстве Норик имели свой алфавит, об этом до нас сведения дошли, хотя и осталось неизвестным, как он выглядел. После завоевания римлянами Норика задунайские венеты стали жить самостоятельно и не подверглись романизации. Был ли у задунайских венетов в рамках государства Норик свой племенной союз, распавшийся после падения Норика, или до и после этого события они жили племенами, все равно выпадение из рамок государственности и существование в виде отдельных племен должно было привести к варваризации венетского общества в I—V вв. н. э. Варварская племенная форма общества не требует наличия письменности, даже в рамках племенного союза письменность необязательна, объективная необходимость в ней возникает только с образованием государства (были государства и без письменности).

Это аргумент против того, что праславяне сохранили свою особую венетскую письменность. Но если обратиться к примерам из мировой истории, то легко убедиться, что там, где письменность возникла, она исчезает только с переменой этнического состава населения или с появлением другой, более удобной письменности или письменности, имеющей за собой больший культурный потенциал. В качестве примера можно привести судьбу не только древнеегипетской иероглифики и ближневосточной клинописи, но и историю тюркской, германской руники. Германский рунический алфавит, по мнению западных исследователей, возник под влиянием греческого и римского письма [117, с. 27]. Но ведь германцы долгое время слабо соприкасались с античным миром, в отличие от венетов.

Поразительную живучесть проявила письменность острова Пасхи, хотя объективной необходимости в ней не было, другие обитатели Океании при схожем образе жизни прекрасно без нее обходились. Также напомню приводимый ранее пример с появлением письменности у индейского племени чероки.

Все эти примеры из всемирной истории доказывают, что в рамках первобытнообщинного строя вполне может существовать письменность и даже активно использоваться. Протославяне же, во-первых, получили письменность от предков-венетов, во-вторых, жили в окружении народов, имеющих свою письменность. И у них была своя венедская алфавитная письменность, которую они, скорее всего, уже тогда называли глаголицей.

Если имели письменность, то встает вопрос: на чем писали? Имели ли свои книги? Здесь уместно разобраться в этимологии слова «книга». Ни М. Фасмер, ни П.Я. Черных решения не предлагают. Но если первый из них ограничивается изложением версий и своим несогласием с ними, то второй автор посчитал уместным упомянуть версию, согласно которой слово «книга» в Европу занесли гунны, которые усвоили его от китайцев. И каким-то загадочным способом передали славянам. Такую версию не странно было бы увидеть на страницах бульварного журнала о тайнах и загадках, присутствие же ее в научном издании словаря вызывает удивление.

Слово «книга» в разных вариантах присутствует в большинстве славянских языков, кое-где его вытеснило латинское «либера». В старославянском языке одно из значений слова книга – «письменная доска». В словаре В.И. Даля есть похожее слово – кница. Так называют деревянное изделие, вытесанное из пня с корнем, имеющее дугообразную форму, используют его как распорку для каркаса лодки. Перекличка с понятием «письменная доска» есть, но не слишком близкая.

Даже в наше время плотники и столяры обрезки досок называют «концы». В основе слова «книга», видимо, лежит славянский корень «кон». От него возникли слова: «конец», «закон», «князь» («конязь») и др. Германцы когда-то использовали для письма буковые дощечки, отсюда немецкое Buch – «книга». У славян название дерева бук проглядывает в словах «буква», «буквица». Конечно, протославяне и славяне тоже использовали для письма буковые дощечки. Возможно, дощечка с написанным текстом называлась «конига» (корень «кон» и суффикс иг-ыг-уг, как в словах «выжига», «ханыга», «барыга», «подруга»). В русском языке звук «о» выпал, и получилось современное звучание. Христианизация и победа кириллицы принесла и другой материал для книг. Но археология слова позволяет вскрыть древние смысловые пласты и обнаружить истоки славянской письменной традиции.

На этом пока ставим точку. Разговор о славянской письменности еще не закончен. Он будет продолжен при рассмотрении возникновения русской грамоты.

Будем считать, что с фундаментальными вопросами славянского этногенеза мы разобрались.