Текст книги "Монах"

Уже месяц он работал в трактире «Серый кот». Как ни странно, работа мало чем отличалась от его послушания в монастыре, она была Андрею не в тягость, к тяжелой и грязной работе он привык, не отлынивал, и постепенно трактирная челядь его приняла как своего. За исключением конюха.

Этот здоровенный ленивый парень все время старался как-то его задеть, пошпынять, пройтись глупыми шутками по его безотказности и усердию.

Как-то раз Андрей проходил с полными ведрами мимо конюшни, на пороге которой сидел конюх Ефим, не упустивший случая в очередной раз высказаться в его адрес:

– Эй ты, придурок! Иди прибери у меня в конюшне! Ты же любишь работать, так иди поработай, подхалим хозяйский! Противно смотреть, как ты всем стараешься угодить! Как проститутка! А может, ты не мужик вообще, а шлюха? Пошли ко мне в конюшню, сделай мне хорошо, шлюха!

В дверях трактира и возле него собралась толпа зевак – посетители и случайные прохожие подзуживали конюха, надеясь на бесплатное развлечение: может, подерутся?

Видя такое внимание, конюх вошел в раж.

– Шлюха, ну иди скорее, я совсем уже распалился! Иди, сделай мне хорошо! – Он радостно зареготал, уверенный в полной своей безнаказанности. – А может, хозяину пожалуешься? Ты ему тоже делаешь хорошо? Кувыркаешься небось с ним, шлюха?

Андрей остановился, подумал секунду и, поставив одно ведро на землю, направился к сидящему на пороге и самодовольно скалящемуся Ефиму.

– Распалился, говоришь? Охладись! – И Андрей выплеснул ведро ледяной воды прямо в лицо негодяю.

Тот захлебнулся ледяной струей, ошеломленно заморгал, протирая глаза рукавом рубахи, а потом взревел и бросился на обидчика со всей дури своих ста двадцати килограммов:

– Убью, мразь!

Андрей автоматически увел в сторону летящий ему в лицо толстый, похожий на дыню кулак и встретил нападавшего прямым ударом в подмышечную впадину. Видимо, это было очень больно, потому что парень хрюкнул и зажал рукой больное место. После этого Андрей провел серию быстрых, как барабанная дробь, прямых ударов в солнечное сплетение – конюх свалился на землю, точно подрубленное дерево. Андрей немного подумал и врезал ему носком сапога по челюсти, выбив как минимум два передних зуба – чтобы помнил.

Потом повернулся, поднял брошенное ведро, подхватил второе, с водой, и зашагал к дверям трактира. Толпа зевак ошеломленно молчала, и только голос вышибалы послышался от дверей:

– Я же говорил, худые, они с сюрпризом, на вид и не скажешь, а у них в жилах вся сила!

Толпа расступилась, пропуская хмурого Андрея, и он продолжил свой путь к кухне. Ему надо было принести еще десять ведер воды.

Он ожидал, что хозяин его оштрафует или выгонит за то, что покалечил его работника, потому до вечера ходил хмурый и раздумывал, куда податься, если попрут из трактира.

Петр Михалыч пришел под вечер, как обычно. Он жил в нескольких кварталах отсюда, в обеспеченном районе, где обитал весь средний класс этого города. Андрей все ждал, когда же хозяин позовет его на расправу, но так и не дождался. Все шло своим чередом, и только поздним вечером он узнал от вышибалы, как трактирщик отреагировал на инцидент.

– Хозяин-то чуть конюха не выгнал из-за тебя, – смеясь, рассказывал Петька. – Ему передали, что конюх говорил, будто вы с хозяином занимаетесь мужеложством, а он страх как не любит мужеложцев. Так вот, он чуть конюха не выгнал и сказал, что ты правильно ему три зуба выбил. А ты злой, оказывается! Зачем ты ему зубы-то выбил?

– Чтобы помнил. И больше не лез, – хмуро пояснил Андрей. Он уже жалел, что не сдержался и покалечил глупого конюха.

– А ты интересный мужик… – задумчиво протянул Петька. – Где это ты так драться научился? Что-то не верится мне в глухую деревню. Что я, не видал, как дерутся бойцы? Может, расскажешь мне правду, откуда ты взялся? Все-все! Молчу! Не мое дело! – примирительно поднял руки вышибала, увидев, как на лице Андрея заходили тугие желваки. – Еще и мне зубы выбьешь!

Он засмеялся, не подозревая, насколько близок был к истине…

Вечером, лежа в постели и прокручивая в голове то, что видел за день, Андрей укладывал и сортировал информацию, планируя акции, прикидывая, как лучше сделать задуманное, да так, чтобы не засветиться. В общем, занимался тем же, чем занимался и на Земле.

Он нередко выходил в город – по поручению поваров закупал необходимые продукты, мясо, зелень, крупы… Раньше этим занимался Василий, во время одного из таких закупочных походов Андрей и познакомился с ним.

Теперь эта работа легла на Андрея, чем тот был доволен практически так же, как и Василий, с облегчением сбросивший с плеч груз забот. Андрей с интересом рассматривал город, запоминая пути отхода, расположение улиц, строение домов. Город производил странное впечатление. Не сказать чтобы в нем не было власти, но жизнь текла как-то по-своему, видимо, по принципу – чем хуже, тем лучше.

В глаза бросались лавки, торгующие наркотиками, – их было очень много, как и курилен, где зависали те, кто не мог выносить своей жизни.

Эти люди отдавали все свое имущество, а частенько и домочадцев за понюшку наркоты, превращаясь в ходячих мертвецов. В конце концов, будучи не в силах заплатить за наркотик, они отдавали себя за определенное количество доз в рабство тем же наркоторговцам, которые потом перепродавали жалких ублюдков в храмы Сагана, где исчадия приносили их в жертву своему кумиру.

По улицам ходили женщины и мужчины, открыто предлагающие себя прохожим – и не в определенных кварталах, а везде, в обеспеченных, бедных или богатых. Они отличались только «качеством» – в бедных кварталах вряд ли взяли бы одетого в обноски мужеложца, а вот в богатых пожалуйста. Андрей сам видел, как золоченая карета остановилась рядом со смазливым раскрашенным парнем, оттуда высунулась рука, и мужеложца, счастливо улыбающегося от внимания сильного мира сего, поманили внутрь.

Андрей частенько пробегал мимо этого места на базар, но больше этого парня никогда не видел, хотя раньше тот частенько прохаживался по тротуару. Возможно, он нашел себе богатого «спонсора», а возможно – Андрей слышал такие рассказы, – его использовали для какого-нибудь сатанинского обряда, с муками и расчленением.

Не раз и не два он собирался зайти в храм Сагана, посмотреть на службу этих исчадий, но так и не смог себя заставить это сделать. Он боялся не сдержаться, как-то выдать себя, разнести этот вертеп и погубить свою миссию. Все, что он пока что делал, – это определял расположение храмов, наблюдал, когда в них заканчивается служба, куда исчадия отправляются потом.

В городе было десять храмов Сагана, и в них служили примерно по десять исчадий. «При достаточном усилии, – прикидывал Андрей, – можно перебить всех исчадий за… хм… глупо планировать какие-то сроки. Как получится, так получится. А дальше что? А дальше убивать всех исчадий, что тут появятся. И они побоятся тут появляться. Параллельно надо заняться торговцами наркотиками – этих тварей точно надо уничтожить. Это пособники Сатаны. Итак: служба в храмах проходит с одиннадцати вечера и до полуночи, то есть черная месса. В остальное время они по своей воле устраивают различные молебны. Но на мессу они обязаны являться – по очереди, видимо. Видимо? А откуда видно-то? – Он выругал себя. – Что, хватку потерял? Нужен «язык»! Нужно поймать какого-нибудь исчадия и хорошенько допросить. И он будет первым, от кого я очищу этот мир. Без допроса этого порождения Зла невозможно поставить работу инквизитора как следует. Когда? Да хоть сегодня. Храм ближе к окраине, в полночь закончится месса, полчаса они будут собираться – выследить одного из них, оттащить в безлюдное место и допросить. Пора начинать, хватит присматриваться».

Вечер начался как обычно. Андрей помогал на кухне, таскал воду и нарезал овощи, передвигал бочки с маслом и вином, подтаскивал дрова и выкидывал золу в яму за конюшней – в общем, все как всегда.

Посетителей в трактире в этот день было немного. Погода ясная и сухая, тепло – если бы был дождь, слякоть или мороз, народу бы набилось столько, что пришлось бы выставлять дополнительные столики, и вот тогда бы началось безобразие – Петька-вышибала рассказывал. Из-за тесноты возникала давка, люди, возбужденные алкоголем и скоплением народа, начинали вести себя агрессивно, вспыхивали драки, и вот тут только успевай уворачиваться от столов, стульев, бутылок… Хозяину приходилось посылать за городской стражей и платить им, чтобы те утихомирили буянов и заставили их оплатить ущерб, нанесенный имуществу трактира.

Ближе к полуночи людей становилось все меньше, они расходились, и услуги Андрея больше не понадобились. Его отпустили отдыхать. Он провел в своей каморке с полчаса, выглянул из нее, чтобы убедиться, что в коридоре нет лишних глаз, и выскользнул из трактира через заднюю дверь.

Идти до храма было довольно далеко, он находился километрах в трех от трактира, поэтому Андрей перешел на бег – надо было успеть к окончанию мессы, да и опасался он, что его отсутствие заметят. В который раз он порадовался, что живет в каморке один и никто не может засечь его «прогулки».

Он бежал, стараясь держаться края мостовой. Улицы были безлюдны, редкие прохожие прятались при приближении бегущего незнакомца – кто знает, что у него на уме. В подворотнях копошились темные фигуры – то ли бандиты, то ли охотники за рабами… впрочем, частенько и те и другие были единым целым. Эти бандиты не успевали отреагировать на его появление, и он пробегал мимо их удивленных физиономий как ночная тень.

Оделся Андрей в темную одежду, а лицо завязал тонким платком, по типу того, как завязывали его киношные ниндзя, – ни к чему было светить свою физиономию на каждом углу. Скорее всего, после убийства исчадия, а особенно нескольких убийств, будут вспоминать и сопоставлять – кто ходил ночью, кого видели? И вот тогда всплывет информация о некой тени, пробегавшей по улицам города. «Ну и пусть! – подумал Андрей, размеренно дыша и ритмично передвигая ноги по мостовой. – Все равно лица не видно, а болтать можно все что угодно».

Минут через пятнадцать он уже стоял в подворотне у храма Сагана, наблюдая за дверями. Служба закончилась не так давно, а значит, исчадия покинут храм минут через пятнадцать – двадцать. Однако уже спустя десять минут он заметил, как дверь храма отворилась и из нее вышел исчадие в темно-красном одеянии, запер огромным ключом замок и спокойно пошел по улице.

В голову Андрею стукнула мысль: «А если?.. Почему бы и нет?!» Он тихими шагами, прячась в тени заборов, отправился следом за приспешником Сагана и, улучив момент, спринтерским броском кинулся к нему и оглушил ударом по затылку.

Проверив пульс, удостоверился – жив, скотина! Огляделся – все спокойно. Легко, словно это не был семидесятикилограммовый мужик, а сверток одеял, поднял сатаниста, перекинул через плечо и быстрым шагом пошел к храму. Опустил исчадие у входа, сорвал у него с груди ключ, отпер дверь – механизм замка сработал неслышно, как будто был смазан маслом.

Подумалось: «Все-таки кое-какая техника тут есть, не весь прогресс придушили, видимо. Вот сейчас и узнаем, что тут происходит!»

Толкнув дверь, Андрей вошел в храм, волоча за собой, как мешок картошки, бесчувственное исчадие, затем запер дверь изнутри и осмотрелся.

Храм был темен, не горели лампады у «икон» с изображением Сагана, потухли курильницы, только в воздухе витал какой-то неприятный запах то ли тлена, то ли нечистот.

Андрей сорвал висящий перед «иконой» светильник, поставил его на столик и поискал глазами кресало, нашел, хотя в храме было очень темно – глаза уже привыкли к темноте, притом что на улице фонарями и не пахло, – взял кусок кремня, металлический брусок и стал истово высекать искры на кусок ваты.

Наконец тот затлел, Андрей подул на него и появившееся небольшое пламя поднес к масляному светильнику. «Ну слава тебе, Господи! Как меня бесит в этом мире отсутствие нормальных человеческих спичек! Неделя понадобилась, чтобы я навострился обращаться с этим дурацким кресалом!»

На полу застонал исчадие, видимо, потихоньку приходил в себя, и Андрей озаботился тем, чтобы тот не доставил ему неприятностей. Он нашел какие-то полотенца в подозрительных бурых пятнах и крепко связал тому руки и ноги так, что исчадие при всем желании не мог бы высвободиться – руки были за спиной, а ноги плотно связаны и притянуты к рукам «ласточкой».

Закончив, Андрей сел на стул с высокой спинкой, вытянул ноги и стал дожидаться, когда сатанист очнется.

Ждать пришлось недолго: тот уже минут через пять открыл глаза, непонимающе посмотрел на Андрея, вокруг и спросил хриплым голосом:

– Это еще что такое?! Ты как посмел, червь? Ты же умрешь за это в муках! Сейчас же освободи меня, и я дарую тебе легкую смерть во имя нашего Господина!

– Послушай меня, исчадие, – спокойно сказал Андрей, глядя на лежащего у ног жреца, – сейчас ты червь, а не я. Ты в моей власти, и во имя Господа нашего я хочу с тобой поговорить. От твоих ответов будет зависеть, умрешь ты в муках или легко. Не заставляй меня прибегать к средствам, которые развяжут тебе язык, мне это глубоко неприятно, но я это сделаю.

– Ты, червь, сделаешь? Да ты ничего больше не сделаешь!!! О Саган, убей этого червя! Пусть он покроется язвами и умрет в муках! О Саган, убей его!

Андрей внезапно почувствовал, как его серебряный нательный крестик, который он не снимал уже много лет, висящий на шелковой веревочке, раскалился так, что чуть не обжег ему грудь. Монах с удивленным восклицанием схватился за него, распахнув рубаху, а исчадие замер, с мстительной улыбкой наблюдая за действиями супостата.

Андрей достал крестик и ощупал его, ощупал грудь – нет, грудь не обожжена, нет следов ожога, крестик был холоден, как и до того. Улыбка исчезла с тонких губ исчадия, и он еще раз попытался убить монаха заклятием:

– О Саган, Господин мой! Убей нечестивца самой страшной из мук!

Крестик в руке Андрея снова нагрелся так, что ему стало трудно держать его – но следов от соприкосновения с телом, с руками никаких! Монах удивился – видимо, такая реакция при соприкосновении креста с его телом происходила, когда исчадие возносил молитву своему кумиру.

Кстати сказать, Андрей вспомнил – он всегда чувствовал, когда подходил близко к храмам Сагана или к исчадиям, что крестик нагревался, но списывал это на субъективные ощущения: показалось, мол. И только когда исчадие выплюнул концентрированную злую волю в виде молитвы к Сагану, крест чуть не раскалился. Раскалился ли? Ведь следов-то ожога не было!

Андрей окончательно запутался в этом чуде и решил оставить обдумывание до лучших времен. Ну чудо и чудо. Удобное чудо. Теперь он мог чуять исчадий прежде, чем их увидит. Даже в полной темноте. Даже если они сменят свои обличья и притворятся обычными людьми – а вот это ох как важно!

Исчадие заметил его манипуляции с крестиком:

– Ах вот оно что! Один из боголюбцев объявился. А я думал, что мы искоренили вас всех, слащавых рабов божьих! Вижу – нет. Чего тебе надо от меня, нечестивый? Если бы ты хотел убить – давно бы убил. О чем хочешь говорить? Может, я могу чем-то тебя заинтересовать? Деньги? Еще что-то?

– Я хочу знать, почему вы стали служить Сагану. Почему вы стали такими?

– Да ты глупец! Саган – это власть, это деньги, это все в этом мире. И в отличие от твоего Бога он не требует быть его рабом!

– Что за чушь?! Ты же без его ведома и шагу сделать не можешь. И вся сила у тебя от него – и ты говоришь, что не раб ему?

– Нет, не раб. У нас с ним как бы договоренность – я служу ему, он платит мне за службу. И надо сказать, щедро платит! Я могу иметь все, что я хочу, – деньги, женщин, лучшие кареты, власть, могу убить любого по моему желанию, кроме тех, что служат Великому Господину, и мне за это ничего не будет! Я могу делать все, что не противоречит воле Господина, – таковы условия договора. И ты спрашиваешь, зачем мы идем ему в услужение? Ты трижды глупец тогда. Я тебе предлагаю, боголюбец, отрекись от своего Бога, плюнь на крест, принеси клятву верности Сагану, и ты будешь с нами, в первых рядах у нас! Ты будешь богат, силен, здоров, ты будешь жить двести лет и больше – как позволит Господин. Я не знаю, почему на тебя не действует мое проклятие, но, может, это как раз воля нашего Господина, он позволил тебе пленить меня, чтобы ты уверовал в него. Мы тоже нужны нашему Господину – он питается от жертвоприношений, он любит души людей, особенно души некрещеных младенцев, а уж если удается поймать боголюбца!.. Тогда его благодарность не знает предела – после принесения их в жертву тело наполняется энергией так, что неделю не хочется есть, а сил не убывает! Он милостив – он позволяет тебе делать все что хочешь. Ведь мораль – это удел слабых, удел толпы. Мораль требуется тем людям, которые не могут поручиться за свою способность принимать разумные решения. Таковы большинство людей, и поэтому большинству нужна мораль. Религия предназначается для большинства, и потому она всегда несет в себе мораль. Поклонение Сагану же предназначено для тех, чей разум выше, чем у большинства людей, кто готов нести ответственность за свои действия и кто поэтому в морали не нуждается. Саган, в отличие от твоего Бога, старается поднять тебя до уровня бога, предлагает тебе стать богом! Ты можешь карать и миловать по своему усмотрению, ты становишься равен богам! Разве это не соблазнительно?! Присоединяйся к нам, и ты станешь богом!

– Скажи, а откуда в мире взялся Саган и где он обитает? Как я могу его увидеть?

Исчадие улыбнулся, как будто вопрос задал маленький ребенок:

– Сагана нельзя увидеть! Он нигде – и везде! Он появился в этом мире, чтобы показать нам дорогу к Истине!

– Ну где-то же вы взяли эти противные рожи с рогами и копытами, может, с кого-то срисовали? – усмехнулся Андрей. – Где вы взяли образец для изображения своего господина?

– Ну а где вы взяли портрет своего Бога? Мы так его видим, и все.

– А как вы становитесь исчадиями Сагана? Ну кто вам говорит, что вы исчадия?

– Мы слышим голос, который нам сообщает: «Ты мой!» И начинаем творить чудеса, волей Господина. Иногда это происходит в детстве, иногда в зрелом возрасте. Тогда за нами приезжают другие исчадия и увозят в академию. В ней учат, как правильно воздавать почести Сагану, как пользоваться своими способностями, как вести себя соответственно рангу. И ты, когда примешь служение Сагану, возможно, дойдешь до высшего ранга – чем выше ранг, тем больше у тебя власти, ты уже сможешь карать и тех исчадий, которые неверно трактуют служение Господину.

– А у тебя какой ранг?

– Пятый, – с гордостью заявил исчадие. – У нас в городе только двое имеют такой ранг. А всего рангов девять. Ну давай развяжи меня и прими служение Господину! – Исчадие подергал руками. – У меня уже руки затекли, совсем их не чую!

– Как же ты призываешь меня стать исчадием, если у меня, возможно, нет способностей? Вот лживая скотина! – усмехнулся Андрей. – Скажи, много людей ты принес в жертву?

– Не считал… может, тысячу, может, пять… Да какая разница?! Разве это люди? Это черви! Люди – это мы, те, кто управляет! Те, кто руководит умами, говорит, что надо делать! Они должны быть счастливы, что мы их не убиваем, а позволяем жить! Если бы не потребность Господина в подпитке душами их детей, мы давно бы их перебили. Ну кроме тех, кого оставили бы рабами – у нас тоже есть потребности. Представь только, что тебя целыми днями носят на руках рабы, вылизывая тебе зад! И это возможно, только надо достигнуть высших рангов. У нас до восьмого ранга ограничения, вынуждены придерживаться законов – не всех, правда, но все-таки, – чтобы не возбуждать излишне толпу. Если возникают бунты, то гибнет слишком много материала. Много душ улетучивается бесполезно – ведь если их убили не исчадия, не на алтаре, то эти души просто пропадают бесполезно!

– Какова структура вашей… организации? – Андрей хотел сказать «церкви», но у него язык не повернулся употребить это слово применительно к сатанистам.

– Во главе стоит патриарх, ниже – девять апостолов девятого ранга, из них и выбирают патриарха, еще ниже восемнадцать апостолов восьмого ранга, ну а дальше уже все мы. Патриарх и апостолы живут в столице, а настоятели храмов по городам. Вот как я, к примеру. Все, достаточно. Освобождай меня и прими присягу Великому Господину!

Андрей задумался: «Как узнать, откуда все взялось? Как их всех разом извести? Главное, что мне известно, – они такие же люди, только с какими-то экстрасенсорными способностями, просыпающимися в определенное время. В мире некогда появилась какая-то сила, которую они обозвали Саган. Сатана это или нет, на самом деле неизвестно. Ясно одно – они получают энергию от человеческих жертвоприношений и проповедуют античеловеческую философию. Такие, как этот тип, замазанные в крови жертв уроды не должны жить. Возможно, Господь и направил меня сюда, чтобы я их уничтожил, зная, какими способностями к убийству я владею. По мере искоренения ереси я, возможно, и узнаю, откуда растут ноги у ситуации. Версия такая: некая сила появилась в этом мире, наделяя способностями некоторых людей, возможно – какой-то из демонов. Кто-то из этих людей сообразил, что можно использовать свою силу для того, чтобы захватить власть. Каким-то способом – вариантов много – он сколотил организацию, секту, с помощью власть имущих, и образовалась секта Сагана. Может быть, вначале богачи и не подозревали, что в конце концов они потеряют контроль над саганистами, а потом уже стало поздно. Они захватили власть над всем миром. Да и чем они мешают? Они, саганисты, такие же богачи, а управлять чернью с их помощью стало гораздо легче. Вот и имеется в наличии мир Зла. Ну что же, свою задачу я понял. Пора приступать к выполнению? Припозднился я что-то…»

Андрей поднялся с места и на глазах замершего от ужаса исчадия достал из ножен на поясе большой тесак. Саганист заверещал, засучил ногами, пытаясь отдалиться от страшного лезвия, но монах неумолимо приближался, схватил того за длинные волосы и полоснул лезвием по горлу. Брызнула темная кровь, мужчина забулькал, страшно захрипел, задергался и умер, лежа в луже расплывающейся крови.

Андрей прошел вдоль стены, сорвал «иконы» и бросил их на лежащего. Показалось мало, посрывал еще богохульных картинок, сложил над телом целую поленницу из изъеденных временем и древоточцами деревянных досок (подумалось – не на настоящих ли иконах писали эти богохульные мерзкие рожи? А что, с них станется! Скорее всего так и было).

Посдергивал масляные светильники, занавески облил маслом и кинул их в кучу, затем поднес язычок пламени из светильника… пламя весело затрещало, взметнулось к потолку, выбросило клубы черного дыма. Андрей закашлялся и побежал к двери. Выйдя на улицу, он запер храм на ключ и зашагал к трактиру. Ключ он выбросил далеко от пожарища, закинув его в чей-то сад.

Монах был доволен сегодняшней акцией. Он получил много информации, очень ценной, акция прошла успешно и требовала повторения. Позже.

Сейчас он хотел только добраться до постели и лечь спать, а утром – обдумает все и разложит по полочкам…