Текст книги "Ведьма Агнета. Демон-помощник и заколдованная комната"

Продолжаю работать

Иду домой, никому не мешаю, периодически здороваюсь с односельчанами. Смотрю, около моего дома машина большая стоит. Хозяйка авто меня увидела и выпрыгнула из салона. С заднего сиденья вышел паренек. Пригляделась, а это Юра с Таней подъехали ко мне. Они ко мне три или четыре недели назад приезжали с мальчика гадость всякую снимать, что мать с потомственной ведьмой навешали.

– Агнета, здравствуйте, – подошла ко мне женщина.

– Добрый день, – улыбнулась я. – Юрика и не узнаешь, прямо жених, вытянулся, возмужал. Сколько времени прошло с последнего визита?

– Три недели, – виновато опустила глаза Татьяна. – Дел много было, работа, некогда было.

– Мы вроде договаривались, что вы мне через неделю позвоните, – улыбнулась я. – Если не появились тогда, то, видно, полегче стало.

– Ой, не то слово, благодарю вас от всей души.

– Ну, благодарности на хлеб не намажешь, на стол не подашь, – усмехнулась я. – С чем пожаловали?

– Хотела, чтобы вы Юрика посмотрели, скоро начало учебного года, хочется знать, все ли в порядке.

– Я тогда только часть убрала, – пожала я плечами. – Идемте во двор. Что тут стоять перед калиткой? Чаю попьете.

Открыла калитку и пропустила гостей вперед.

– Ого, какая у вас беседка новая. Хорошо зарабатываете? – удивилась Татьяна.

– Старую разрушили, взамен новую поставили, – улыбнулась я.

– Кто разрушил? – поежилась она, озираясь.

– Неважно, вы ее все равно не знаете, – пригласила их рукой в беседку. – Чай, квас, компот, вода? – спросила я.

– Компот, если можно, – попросила женщина.

Юра кивнул головой, что согласен с матерью. Принесла из дома кувшин компота и вазочку с печеньем и пряниками.

– Татьяна, что же вы не позвонили? Предупреждать надо. А вдруг меня дома не было бы? Да и вообще диагностику можно и удаленно сделать.

– Да мы тут в соседнем поселке у родственников были, решили к вам заехать. Не знала, что вы умеете диагностику через вайбер делать.

– Современные технологии, – рассмеялась я.

– Спасибо вам, Агнета, что надоумили меня поставить себе став от тараканов. Вещь изумительная, мозги прочищает. Сына я с того раза не трогала, здорово вы мне тогда голову на место вставили. Денег немного привезла, не всю сумму, правда, – она положила две красненькие купюры на стол.

– Хорошо, что визит ко мне пошел на пользу не только сыну, но и вам, – купюры я сгребла со стола и засунула в карман сарафана. – Ну что, хлопец, встань, я на тебя погляжу.

Юрик встал, ослепительно мне улыбнулся, от того заморыша и следа не осталось. Посмотрела на него внимательно, было несколько нитей в сторону матери, но они были не критичные. Над головой мальчика так и болталась непонятная субстанция в виде крышечки, которая частично перекрывала поток сверху. Вот ее и надо убирать, а то либо совсем все заблокирует, либо сорвет крышечку и будет всем хана.

– Я по приезде домой все свои ставы, что для Юрика делала, сожгла, – прокомментировала женщина.

– Я вижу, – кивнула я. – Осталось еще кое-что снять, и будет все замечательно.

– За сегодня снимете? – спросила она.

– Постараюсь. Однако учтите, что ваши художества могут проявиться в любой момент его жизни, – покачала я головой. – И да, за все нужно платить.

– Я помню, помню про оплату, – смутилась она.

– Посидите здесь пять минут, принесу нужные инструменты.

В старом шкафу нашла новые белые платки без рисунка. В прошлый раз еще думала их выкинуть, хорошо, что не избавилась, сейчас пригодятся. Зацепила обычную свечу, спички. Химическим карандашом на середине платка нарисовала возникший в голове рунический став. Оговорила его и зарядила огнем и дымом. Немного подпалила края у платка.

Хорошо, что дома никого нет, а то как-то не хочется, чтобы кто-то видел мою работу.

Вынесла на улицу табуретку. Посадила на нее мальчишку. Зажгла свечу, поставила на стол. Ребенка накрыла платком, но не сверху, а как бы подсунула его под «крышечку». Замерцали символы у става, засеребрились, ровно на макушке оказались. Потянулись от него язычки, словно от пламени, оплавили снизу «крышку». Обошла я мальчика с разных сторон со свечой, пошептала, поводила. Убрала горящую свечу на стол и резким движением собрала все концы платка над головой ребенка. Завязала в большой узел.

Сняла с головы. Подбросила вверх и свечой подожгла тряпицу. Пыхнул платочек, как шарик воздушный, и осыпался серым пеплом на землю. Подошел к этому месту Прошенька и закопал его в землицу. Над головой мальчика кружили серебряные символы става. Как отработает он, так и исчезнет.

Мальчик покрылся ярким румянцем. Стал трогать свою голову.

– Мам, словно шапочку у меня с головы убрали, – удивился он.

Парень потянулся за компотом.

– Нет, ни есть, ни пить пока ничего нельзя. Домой приедете, там и попьешь, – запретила я.

Мальчик растерянно посмотрел на мать, та кивнула.

– Татьяна, позвони мне завтра, расскажи, что Юрику снилось. Я так пойму, правильно все работает или нет.

– Хорошо, – согласилась она. – Я попозже все оставшиеся деньги переведу. Заказ оплатят, и я сразу все сделаю.

– Я тебе верю, – улыбнулась я.

Распрощалась с ними и отправилась руки мыть до самого локтя, а то горели у меня ладони, словно я угли горящие из печи таскала. Кто-то вошел во двор. Маруська пару раз тявкнула для приличия и замолчала. Совсем собака обленилась.

– Агнета! Агнета! – кто-то позвал меня с улицы.

Выглянула в окно. Посреди двора стоял батюшка. Вот поэтому Маруська и не лаяла, за своего уже его принимает. Вышла к Николаю.

– Агнета, Мила с девочкой уехали, – сказал он потерянно. – Она меня поблагодарила. Когда стал говорить, что нужно еще несколько сеансов провести, сказала, что ничего не надо, обряд прошел удачно. Стала убеждать меня, что от беса мы избавились. Потом стала сердиться, что, дескать, у нее там младенец с бабкой остался и ехать нужно срочно назад.

– Значит, еще раз потом приедут, – ответила я.

– А вдруг там беда случится? – покачал он головой.

– На все воля божья, – сказала я.

– Когда они уезжали, девочка мне нехороший знак показала средним пальцем и язык вывалила, как у твоего беса.

– Ну, а ты чего хотел? Чтобы он тебе спасибо сказал и счастья пожелал? Им бы только поглумиться да повеселиться. В следующий раз знать будешь, что не все с первого раза получается и что работать легче с теми, кто хочет избавиться от этой напасти.

– У тебя кто-то был? – кивнул он на огарок свечи.

– Был, но там не бесы.

– А эти, как их, мама с сыном приезжали? – поинтересовался он.

– Вот как раз они и были, – ответила я.

– Как они?

– Лучше, чем в прошлый раз, и мама адекватная, и сын подрос на несколько сантиметров.

– Вот, у тебя все получается, – сморщил он скорбную физиономию.

– Не завидуй, и у тебя получится, – усмехнулась я. – Компот будешь?

– Буду, – кивнул он.

– А ужинать?

– Не откажусь.

– Тогда ножик в руки и пошли чистить картошку, а то я сегодня ничего сготовить не успела.

Николай, конечно, странный, и с хитрецой, но так-то неплохой человек.

Мой обычный день в деревне

Со стороны может показаться, что я целыми днями только и делаю, что с бесами тусуюсь да прочей магической всячиной занимаюсь. Однако это не так. Утро у меня обычно начинается рано, Саша встает на работу в 6–7 утра. Он хоть и старается меня не будить, но сплю я чутко. Ползу на кухню его провожать. Если он уходит рано-рано, то завтрак не готовит, а довольствуется парой бутербродов, или вчерашним пирогом, или запеканкой, в зависимости от того, что там осталось в холодильнике.

Я же просто пью с ним чай и ничего не ем, не сильно хочется. После того как провожу его, по холодку обхожу огород. Нравится мне смотреть, как выросли за ночь огурцы, или кабачки, или помидоры. Созревшие овощи собираю. Обязательно мою один огурчик и съедаю, уже как ритуал стало его поедание. Могу и травку подергать для курочек. Отношу овощи домой.

Затем иду в курятник. Открываю дверь и выпускаю пеструшек. Немного сыплю им корма. В курятнике осматриваю любимые места курочек, где они обычно откладывают яйца. Собираю несколько яичек. Если там шибко грязно, то убираюсь.

После настает черед козочек. Погладить, почесать за ушком, подоить. Дать немного еды. Выпроваживаю их на пастбище вместе с соседскими коровами и овцами. Пастух берет немного, так что могу себе позволить козий выгул.

Дома занимаюсь молоком, обычно процеживаю, иногда сепарирую на сливки. В один или два литра добавляю закваски, ставлю йогурт или кефир. Так проходит около часа. Если есть заказ на статью, то пишу. Если кто-то стучится в вайбер погадать, то гадаю или выполняю заказ от Матрены. Уходит на это где-то еще час.

Около десяти или половины десятого бужу детей. Завтрак на стол собираем все вместе. При такой жаре кашу не варю и омлетов не жарю, стараюсь плиту лишний раз не разжигать. Обычно на завтрак у нас творог, сыр, масло, сливки, повидло, иногда сало или колбаса. Детям нравятся еще магазинные вафли и печенье. Каждый сам себе собирает бутерброд или ест творог с чем нравится.

После завтрака моется посуда. Обычно эта почетная обязанность передается детям, как ныне модно говорить, делегируется. Если нет потребности в уборке, то дети уезжают погулять, сидеть дома никто не хочет. Я достаю из морозилки что-нибудь, из чего буду готовить либо обед, либо ужин. Ставлю вариться овощи в летней кухне, если там никто не живет. Заготовки, кстати, тоже делаю там.

Если у меня много чего-нибудь – ягод, овощей, фруктов, то занимаюсь заготовками. Когда готовлю варенье и компоты, то детей не напрягаю, только на сборку урожая. Огурцы, помидоры, кабачки солю сама. Сложные консервы, при которых требуется чистить и мыть много овощей, готовлю, используя детский труд. Привлекаю к этому не только Катюшку, но и Славика. Кушают все вместе, так что и помогают пускай вместе.

Летом готовлю обед в мультиварке, от нее нет такого жара и не нужно следить за процессом. Обычно это какое-то овощное рагу с мясом, или густой овощной суп, или тушеная картошка, а вот плов мне в ней не нравится.

При масштабных заготовках процесс растягивается практически на весь день. В свободное время либо пишу статью, либо гадаю, либо лежу в саду на раскладушке, вытянув ноги, и радуюсь тому, сколько я за сегодня успела.

В течение дня могут заглянуть какие-нибудь соседи, у которых «разболелся зуб, че делать», «выскочил прыщ на энном месте, наверно бабка Нина нашептала, сглазила», «плодятся или не плодятся кролики, как кролики». Большую часть из этих людей я не знаю. Советы даю коротко, по делу, не сплетничаю и не обсуждаю бабку Нину. Даю травки, настойки, волшебные рецепты. В благодарность мне в руки суют огородные дары, смятые пятидесяти– или сторублевые купюры, шоколадки, и даже приносили речную рыбу. Стараюсь по медицинским вопросам отправлять к нашему фельдшеру или в поликлинику.

Односельчанам не откажешь, ибо мало ли что бывает. Однако могу состроить такое «довольное» лицо, что пару дней ко мне никто не заходит. А потом снова-здорово, вы нас не ждали, а мы приперлись. За душевным покоем отправляю к батюшке, пусть ему жалуются на соседей и несправедливость в этом мире. Если у кого-то где-то пропало, то это работа полиции, пусть Саша разбирается.

Иногда доходит до курьезов; так, три хитромудрые бабушки ходили ко мне через день и все жаловались то на одно, то на другое. Получали советы, травки, растирки, сочувствие. Благодарили меня большими сумками с кабачками. Потом мне уже Саша объяснил, что эти пройдохи не знают, куда свои овощи сплавить. В очередной такой раз пообещала им, что если кликать болезнь, то она обязательно к ним придет и все мои средства пригодятся. Больше не появлялись. Козы кабачкам были рады.

На ужин обычно у меня либо фруктовый пирог, либо запеканка. К ужину обычно все мои собираются. Кушаем в беседке, рассказываем, как у кого день прошел. После трапезы едем на речку ополоснуться. Вода за день нагревается, песок с галькой пышут жаром, а вот солнца такого палящего уже нет. Ну и мошки с комарами тоже пока нет. Поваляемся, накупаемся, темнеть начинает, едем домой.

Перед сном собираемся все в беседке, пьем чай, или компот, или кефир, или йогурт, кому что нравится. Можем поболтать, а можем и сериальчик или киношку какую посмотреть на ноуте. Иногда к нам приходят Оля с Мишей, или мама Люда с папой Пашей, бывает, что и все вместе.

В выходной день можем и баньку затопить, и шашлыков нажарить, гостей пригласить. Когда и сами в гости ходим. Есть дни с утренней или вечерней рыбалкой. Бывают дни, когда мы ночуем на берегу реки. Тогда мы варим уху и пьем чай у костра.

Два раза в неделю я езжу к маме в город. Помогаю ей по дому, готовлю, покупаю продукты, слушаю ее жалобы. Ко мне в деревню ехать она не хочет, говорит, у вас там по ночам собаки лают, а по утрам петухи орут, и вообще навозом воняет. Не хочет, и не надо. Она все надеется, что я с Сережей помирюсь и буду жить в городе. Пусть дальше надеется.

Вот так вот проходят мои дни в деревне, в общем, живу в свое удовольствие.

Сам себе злобный Буратино

Занимаюсь своими делами, белье разное-всякое только что постиранное во дворе развешиваю. Звонок в дверь. Маруська залилась лаем, несется к калитке, как оглашенная. За ней следом бежит Проша. Котяра – прыг на забор и смотрит, кого там нелегкая принесла. Пошла и я за ними. Выглядываю, стоит мужичок, длинный, худой, несчастный. Почему-то в ветровке, на улице плюс 37, а он в ветровке.

– Здравствуйте, – говорит.

– Добрый день, – отвечаю и смотрю на него внимательно.

Стоит, мнется, то в затылке почешет, то вихры на голове пригладит. Смотрю на него и молчу.

– Мне тут ваш адресок Константин дал. Пообещал, что вы поможете, – сказал мужчина.

– Ох уж мне этот Константин, предупреждала же, – поморщилась я. – И чем же я вам помогу?

– У меня тут проблемка небольшая, – пожал он плечами. – Неудобно как-то про такое на улице рассказывать.

Открыла калитку пошире, молча рукой пригласила. Мужчина зашел во двор, чиркнул взглядом по белью. Я у себя дома, что хочу, то и вешаю. Пригласила его в беседку. Он еле ногами перебирает. Посмотрела на него, а у него на руках и на ногах цепи, да еще рядом на цепи гиря волочится. В замках ключи торчат. На голове терновый венок с шипами и даже в засохшей крови. Странный тип.

Сел на самый край лавки, чуть не упал с нее. Маруська подошла к нему, обнюхать, а он ее чуток пнул. Она его чуток куснула, так, совсем легонечко, для порядку, чтобы не пинался почем зря, когда его порядочные собаки обнюхивают. Да и не куснула, а так, слюнями попачкала.

– Ну вот, даже и здесь не везет, – запричитал он. – И собаки меня кусают, и деньги я теряю или у меня их воруют, и бывшая ушла к другому и все забрала. И…

– Штанину задери, – сделала я знак, как в хоре, когда просят рот прикрыть.

Он задрал штанину, на ноге не было и следа от укуса. Маруська испуганно жалась к ноге.

– Не шумите, нет ничего. Незачем животинку пинать, она вам ничего плохого не сделала, у нее работа такая, – поморщилась я.

– Ну вот, и вы на меня ругаетесь, – скорчил он скорбную мину.

– А что, я должна тебя по голове гладить, когда ты мне собаку калечишь? – поинтересовалась я.

Рядом прыгнул кот и потерся об мои ноги.

– Говорят, что кошки заразу всякую разносят, от них глисты и лишай, – он брезгливо сморщился.

– Сам ты лишай. Ты чего приехал, лекции мне читать? – насупилась я.

– За помощью, – сказал он. – Мне все время не везет, – он снова почесал голову. – За что бы я ни взялся, не везет, и все. Так мне все тяжело дается, за что бы я ни взялся, все шиворот навыворот. Вот я к вам ехал с тремя пересадками, автобусы то мимо проезжали, то опаздывали.

– Может, и не надо было ко мне ехать? – усмехнулась я и продолжила вешать белье. – Пить не хотите?

– Не хочу я пить. Выпьешь и отравишься, или захлебнешься, или паразитов каких подцепишь, а мама плакать будет, и папа, и дедушка, и бабушка.

– И сосед дядя Коля, – продолжила я.

Чем больше он жалобился, тем меньше становился его терновый венец. Он впивался в его голову, сжимал так, что на тонком плане кровь пошла. Да и кандалы его руки сдавили сильно.

– Ой, голова разболелась. Ходил к врачам, а они ничего не нашли, а у меня голова болит и болит. Сильно так. Там, наверно, рак, метастазы уже во все места пошли, – и трогает, трогает свою голову, и, видно, ждет, когда я его пожалею.

– Я не врач, рак не лечу, – пожала я плечами и повесила очередную наволочку.

– Я столько к вам ехал, а вы мне помочь не хотите, – снова заныл он.

– Так, может, я не могу тут ничем помочь. Хочешь, травок тебе с собой дам, успокоительных. Попьешь, может, тревожность уйдет. Вообще, с такими симптомами надо к психологу сходить, или даже к психиатру.

– С какими симптомами? – напугался он.

Его терновый венец стал больше, он почувствовал себя еще большей жертвой.

– Слушай, мужик, тут магии никакой нет. Ты сам себе злобный Буратино. Нацепил себе терновый венок на башку и кандалы на руки и ноги и волочишь все за собой. На жизнь надо позитивнее смотреть. Доехал до меня, значит, деньги на проезд есть, ноги есть, двигаешься, не лежишь бревном. Радоваться надо, мирное небо над головой. Мама, папа, бабушка, дедушка есть. Что еще надо? Хватит из себя жертву строить.

– И вы туда же, все меня лечить пытаются. Костя обещал, что вы поможете. А вы обычная шарлатанка, – выпалил он.

– Ты за языком-то следи. Костя обещал, вот он пусть и помогает. Я у тебя еще ни копейки не взяла, чтобы ты меня в чем-то обвинял.

– Я на тебя заявление в полицию напишу, – выпалил он торжественно и посмотрел на меня свысока.

– А я ее сейчас вызову, – ответила я. – Давай-ка, дядя, руки в ноги и чеши, пока я тебя мокрым полотенцем не отходила. Ишь, приперся, нытик какой, настроение тут портит.

– Вы обязаны мне помочь! – взвизгнул он.

– Ты уж определись, я мошенница или тебе помочь обязана. Я вообще никому ничего не обязана, окромя своих родных, и то все по желанию.

– Ну помогите, пожалуйста, а то сил моих больше нет так жить, одни сплошные несчастья. Только у меня с деньгами туго, но вы же можете мне и так помочь, правда, в качестве благотворительности, так сказать, в помощь бедным, – снова заныл он.

– И юродивым. Сейчас я тебе так помогу, что потом тебе стыдно станет, – зло ответила я.

Намочила руку в бочке с водой и ему на лбу нарисовала став от тараканов. Оговаривать не стала, пусть работает до тех пор, пока в голове дурных мыслей не останется. Как он лоб свой тер, как он верещал!

– Брысь со двора! – рявкнула я.

Он кинулся к калитке.

– Беги быстрей, а то на автобус опоздаешь, – крикнула я ему вслед.

Позвонила я Константину и принялась его по телефону чихвостить.

– Мне жалко его стало. Может, у него порча какая, так ему по жизни не везет, – сказал он виновато.

– А меня не жалко? Позвонить, спросить нельзя было? – возмущалась я. – Просила же никому мой адрес и телефон не давать.

– Я его давно знаю, все у него всю жизнь наперекосяк.

– Ладно, проехали. Как сам поживаешь? Как жизнь личная?

– Развелся. На Ирочке жениться собрался. Вот заявление в загс даже подали, – мне показалось, что он улыбается в трубку.

– Ирочке привет передавай, – сказала я.

– Ты к нам на свадьбу приходи со своим другом. Я дату в сообщении тебе напишу.

– Не обещаю, Константин, сам понимаешь, такая обстановка везде. Вроде и не верится, а вот так все равно страшно. У нас батюшка с матушкой заболели. Сначала их изолировали, а потом и в больницу увезли. Дети дома одни остались на карантине. Их соседи подкармливают через окно. Жутко просто.

– Да, мы сами пока еще не заболели, но все равно страшно, – ответил Костя.

– Дай Бог, обойдет вас эта напасть. Любви вам, счастья и взаимопонимания, не теряйтесь, звоните. Ну и всяких больных ко мне больше не посылай.

– Договорились. Спасибо тебе за все, Агнета.

Мы с ним попрощались, и я продолжила вешать оставшееся белье. Открылась калитка, и зашел Саша.

– Агнетушка, лапушка, скажи мне, пожалуйста, а что тут у тебя произошло? – спросил он.

– Не знаю, вроде ничего особенного, вот белье вешаю. Сумасшедший какой-то приходил, требовал ему помочь, – пожала я плечами.

– Я этого сумасшедшего чуть не сбил. Он так по дороге бежал и руками махал, что пришлось остановиться. Требовал срочно принять у него заявление. Спасло то, что я ему про расписание автобусов напомнил, дескать, а не опоздаете ли вы, гражданин. Тот махнул рукой и на остановку побежал. Дескать, еще вернется и жалобу на тебя накатает, ну и на всю нашу деревню, что тут живут черствые и лживые люди.

– Пусть катает, мне не жалко, – рассмеялась я. – Денег я у него ни копейки не взяла, так что за мошенничество меня не привлечешь.

– Тебя и так за это не привлечешь, – обнял он меня и стал целовать. – Вот только за то, что ты у меня сердце украла, вот за это нужно тебя привлечь.

– Есть хочешь? – поинтересовалась я.

– Угу, – кивнул он, не желая меня отпускать.

– Саша, нужно чердак до ума довести и из кабинета все наверх перенести. Организовать комнату Славке, а то скоро учебный год начнется, – сказала я.

– А что там осталось у нас? – спросил он.

– Печку купить, установить, обойки доклеить, это я могу и с ребятней сделать. Стену утеплить наружную.

– Сделаем, – сказал Саша. – А теперь пошли есть.

Он еще крепче меня обнял и поцеловал.

– Моя ты любимая ведьмочка.

Маленькие хомячки, ^{которые вырастают в большие неприятности}

Спала плохо, всю ночь с перерывами снились какие-то люди. Какой-то темный сарай с земляным полом и дощатыми стенами, и много людей там стоят плотно-плотно друг к другу. Одеты в какие-то зимние пальто советского пошива с каракулевыми воротниками, и в шапках из каракуля. Даже поздороваться с ними хотела, дескать: «Здравствуйте, товарищи партработники». Стоят и ничего не говорят, только смотрят. Ощущения такие от сна неприятные, вроде страшного ничего нет, а вот мороз по коже бежит.

Утром встала, в первую очередь календарь посмотрела, когда я последний раз косой махала. До следующего периода еще две недели, значит это не напоминание о работе. Тогда что это? Хотя, может быть, это просто сон, поела на ночь чего-нибудь не того, как говаривал мой бывший муж, «Не надо есть на ночь депутатов».

После одиннадцати приехал Юра с внучкой, привез обещанный стол и еще одну лавку. Яночка забралась ко мне на руки и принялась обниматься и рассказывать свои и не свои новости.

– А у мамы ворон теперь есть. Он у нее такой огромный, – девочка показала руками размер птицы. – Правда, у него ножка болит и что-то там с крылышком.

– Где его мама взяла? – спросила я.

– Да на какой-то могилке, – ответил ребенок.

К нам подошел Юра.

– Агнета, ты извини, что вот так долго стол везли. Работы много, и на кладбище много чего заказывают, и для дома, – он виновато на меня посмотрел.

– Не критично, стол-то был, хоть и из бани, там пока никто не чаевничает, все в беседке собираются. Слышала, у Мары новый питомец объявился? – поинтересовалась я.

– Есть такое. Там у Мары кое-какие проблемы появились. Она тебе может позвонить, посоветоваться? – спросил он.

– Конечно, я всегда на связи, только ночью вот сплю. В это время лучше не звонить.

Егоза Яночка уже наобнималась с Прошкой, нацеловалась с Маруськой. Деловито собрала небольшой пакетик с яблоками.

– Тебе оставить? – спросила она меня, показывая пакет.

– Нет, бери, – усмехнулась я.

– Яна, чужое брать нехорошо, – сказал ей Юра.

– Они все равно на земле валяются, значит никому не нужны, – резонно заметил ребенок.

– Зайчик, – я развернула ее к себе, – у меня в огороде, в саду ты можешь брать любые фрукты и овощи, которые я посадила. Однако на улице, особенно там, где пересекаются несколько дорог, брать ничего нельзя. Чужое брать вообще ничего нельзя. Понимаешь? У каждой вещи есть свой хозяин, даже если тебе кажется, что она просто так тут валяется и никому не нужна. Не трогай, это не твое.

– Что, мама пожаловалась? – насупилась девочка.

– На что? Мама не жаловалась, она тебя очень любит, – удивилась я.

Я вопросительно посмотрела на Юру.

– Ребенок бегал, играл недалеко от дома с такими же соседскими детьми. Принесла домой упаковку с резинками для волос, говорит, нашла на перекрестке. Тут же натянула себе на голову их. Я не видел, я вообще на такие вещи внимания не обращаю. Мара пришла с работы и спрашивает, откуда у Яны новые резинки на голове. Тогда все и выяснили. Дочка все сняла и сожгла на пустыре. Ох и ругала она меня, что выпустил внучку за ворота, что не слежу, в чем ребенок одет, – покачал головой кузнец.

– Может, поэтому Мара хочет мне позвонить? Так я могу и сейчас ребенка посмотреть, – стала искать глазами во дворе девочку.

– Нет, не поэтому, это что-то с работой связано, – он снова поморщился, словно от зубной боли.

– Ну, у нас как бы работы совсем разные и особо не пересекаются, – удивилась я.

– Да не знаю я, – махнул он рукой.

Яна вынырнула из-за угла дома, таща в руках пару кабачков.

– Ты разрешила мне брать что угодно, вот я еще их возьму, – она была довольна собой.

– Яна, тебе хоть и разрешили брать все с огорода, но все же нужно предварительно спрашивать, – стал ругать ее дед.

– Бери, солнышко, кабачки, но обязательно слушайся дедушку, – сказала я ласково.

Аккуратно повернула девочку к себе и посмотрела на нее внимательно. На ее плече сидело существо, похожее на хомячка, которое тянуло все себе в рот. Он был похож на маленький раздувшийся шарик. Мелочь, но неприятно. Аккуратно подцепила его двумя пальцами и скинула Проше, который его с удовольствием слопал. Странно, почему он не сделал этого раньше, когда Яна с ним обнималась, может, ждал, когда мелочь подрастет.

Ребенок положил кабачки на лавку, вынул пару огурцов и две грязные морковки из кармана, а еще чайную ложечку. Что же мои ложки покоя никому не дают?

– Деда, резинки я украла у Лизоньки, когда она меня домой к себе пригласила, – сообщила она. – И огурцы с морковкой вот случайно взяла, и ложечку, – она покраснела.

– Ты же сказала, что резинки на перекрестке подобрала, – удивился кузнец.

– Я так специально сказала, чтобы мама на меня не ругалась, что я их украла.

– Там что-то было? – спросил меня Юра, он прекрасно видел, как я что-то убирала с плеча ребенка.

– Угу, – кивнула я.

– Яночка, а ты больше ничего не брала? – поинтересовался мужчина.

– Брала, у мамы денежку из сумки, но я не виновата, это мне Глеб с Яриком сказали взять.

– Ну вот и виновники торжества нашлись, кто нашу Яночку воровайкой одарил, – ответила я.

– Это как? Я вот взрослый, общался со всякими людьми и ни от кого воровством не заразился, – удивился Юрец.

– Вот такие воровайки – они не взрослые, они только у детей бывают. Они как хомячки плодятся и друг по дружке передаются, или заражаются, можно так сказать. У кого-то внушением от родителей выводятся, а у кого-то растут и процветают. С возрастом меняют свои очертания, обрастают панцирем, клыками, когтями. Растут их аппетиты, врастают в своих хозяев. Если объединяются, то могут быть и агрессивными, тогда и разбой, и грабеж возможен.

– Это что же, у всех, кто ворует, есть такая бяка?

– Не всегда, некоторым просто нравится воровать. Как и с алкоголем, нет там беса, просто нравится пить, или курить, или что-то принимать. Не пускайте больше Яночку гулять с этими «друзьями».

– Я думала, что это мой помощник, – надула губки девочка.

– Помощник – от слова «помощь», а не от слова «неприятности», – сказала я. – От такого «хомячка» только одни гадости.

– Резинки были красивыми, – сказала Яна.

– Вот дома тебе за эти резинки и влетит от мамы, – сказал Юра и погрозил ей пальцем.

– Деда, не рассказывай маме, пожалуйста, ну, пожалуйста.

– Ты хочешь, чтобы у меня такой же воровайка завелся? Чтобы я врал? – спросил он ее строго.

– Нет, конечно, это же всего лишь резинки, – заканючила девочка.

– Яночка, но ведь мама напугалась, побежала их уничтожать, она переживает за тебя, думает, а вдруг ты что-то подцепила на перекрестке. Маме нужно все рассказать. Ты должна ей все рассказать, – сказала я.

– Ладно, – она посмотрела на нас таким взглядом, как на врагов народа.

Через пару минут сообщила, что она все равно нас любит, и полезла обниматься. Я положила им в пакет огурцы, морковь, кабачки, помидоры, перец и баклажаны, а еще яблоки, десяток яиц, полторашку молока и литровую банку с йогуртом. Всего понемногу, а получилось два пакета.

– У меня деда хороший, если надо будет, то и оградку тебе на могилку сварит, – сказал ребенок на прощание.

– Очень приятно, – рассмеялась я. – Какой хороший подарок.

– Ой, Яна, ты как скажешь, так хоть стой, хоть падай, – покачал кузнец головой.

– Дед, ну чего ты? Вон к тебе люди приходят в кузню и говорят, что вот как дорого оградку сварить, а мне для тети Агнеты ничего не жалко, – помахала она мне маленькой ручкой.

Вовремя, конечно, Юра с Яной ко мне приехали, пока хомячок еще не прижился, а то была бы беда.