Текст книги "Хозяева джиннов"

Глава десятая

Следующие два дня они посвятили планированию.

Асим получил ордер на арест, перечислив каждое обвинение и уголовную статью, которые могли сойти ему с рук – и еще несколько, которые, скорее всего, не могли. Фатима согласовывала действия в предстоящей операции. У полиции были люди. Но если уж министерство тоже участвовало, ей нужно было кое-что сделать.

А именно: удерживать людей Асима под контролем. У каирской полиции сложилась репутация. Фатима хотела схватить самозванца, а не устраивать бунт. Так что никакого огнестрельного оружия. На этом собрании, скорее всего, будет много бедных людей, стариков, даже детей. Последнее, что им нужно, – это пули. Амир позволил ей собрать специальный отряд агентов. Хамид был первым, кого она выбрала. Он помог найти еще четырех – людей, умевших сохранять хладнокровие, и чьи размеры заставляли других подумать дважды, прежде чем нападать.

Сложнее всего оказалось уговорить Хадию остаться в офисе. Новичку не место в подобной операции. Если все пойдет наперекосяк, никто не мог гарантировать безопасность. Напарница ничего не хотела слышать. Фатиме пришлось зачитать министерский устав и объяснить, что она больше поможет, если займется логистикой в полицейском участке. Онси тоже будет с ней. Каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается.

Единственной загвоздкой стала возможность встречи с Александром Уортингтоном. К досаде Фатимы, у нее не было оснований для ордера. Несмотря на утверждение мадам Набили, что он находился в городе в ночь убийства отца, судя по документам, англичанин прибыл на дирижабле днем позже. В то время как предполагаемого аль-Джахиза видели по меньшей мере неделей ранее. Разумеется, документы можно подделать. Он мог даже кого-то нанять, чтобы сыграть роль самозванца. Фатима предложила вызвать его для допроса, чтобы прояснить ситуацию. Но Асима уже успело предупредить начальство – получившее нагоняй от политиков и бизнесменов. Наследник Уортингтона оплакивал смерть отца, утверждали они, и готовился к его похоронам по каким-то английским традициям. Он не подозреваемый. И задать вопросы ему можно позже.

– Если громко стучать в ворота таких людей, они спускают своих псов, – сказал инспектор. – Давай поймаем самозванца. Если в деле замешан Уортингтон, человек, притворяющийся аль-Джахизом, скорее всего, окажется мелким мошенником. Или хуже того – театральным актером. Я умею раскалывать и тех и других. Они сдадут своего нанимателя.

Фатима посчитала, что это разумно. К воскресной ночи она была на взводе.

Следователь сидела в полицейском фургоне из кортежа громыхавших по улицам Каира машин. Хамид устроился прямо напротив в наглаженной министерской униформе – серебряные пуговицы сияли, а на штанах идеальные стрелки. Он выглядел иллюстрацией из учебного руководства – вплоть до красной фески. Единственной выбивавшейся деталью были его ботинки: черная армейская модель с толстой подошвой. Остальные трое мужчин в фургоне – все с широкими плечами и толстыми шеями – носили такие же.

Фатима подумывала надеть униформу. Около десяти секунд. Костюмы гораздо удобнее. Сегодня она выбрала угольно-серый: строгий, без обычного ее щегольства. Ну, помимо костяных пуговиц на пиджаке и жилете. И, возможно, кобальтовый галстук с мандариновыми полосками был слишком эффектным. Зато туфли обычного черного цвета, пусть и лаковые. Они предназначались для бега и прыжков. Она подготовилась. Просто со стилем.

– Большая толпа будет? – спросил Хамид. Его руки небрежно обхватили дубинку, лежащую на коленях.

– Если судить по тому, что я видела в пятницу.

– Они правда думают, что это он? – спросил другой агент. – Аль-Джахиз?

– Некоторые. Другим, думаю, просто интересно. – По городу не расклеивали постеров с рекламой сегодняшнего собрания. Ни слова в газетах. Но узнать о нем можно было где угодно – из надписей на стенах глухих переулков или перешептываний в нелегальных притонах. Временами Каир казался монетой с двумя разными аверсами.

– Я слышал, – вступил в разговор третий агент, – что он творит чудеса. – Судя по выражению лица, он ожидал, что она подтвердит или опровергнет эти слухи.

– Я никаких чудес не видела.

– Но ведь был ифрит? – вмешался четвертый. В его голосе слышалась надежда, что пуга́ло. Никто не должен надеяться на встречу с ифритом.

– Я видела только трюки с огнем, – отрезала Фатима.

Повисла неловкая тишина, затем в разговор снова вступил Хамид:

– Не важно, кем он себя называет или какие магические фокусы исполняет. Мы агенты министерства. Ничего, с чем мы не можем справиться.

– Что насчет второго? – снова спросил скептик. – Который, по вашим словам, может раздваиваться?

– Будем надеяться, что вы сможете с ним справиться вчетвером. – Фатима поморщилась, вспомнив их встречу. – Или с ними.

– Вот для чего нам эти штуки. – Хамид поднял дубинку – длиной почти с его руку, с выпуклым навершием. Он нажал на рычажок у основания, и навершие покрылось синими потрескивающими молниями. Остальные разразились криками, вздымая собственные дубинки. Один даже начал стучать себя в грудь кулаком. «Мужчины, – решила Фатима, наверное, в сотый раз, – такие странные существа».

Когда полицейский фургон остановился, Фатима выпрыгнула первой, приземлившись на неровную землю в облаке пыли. Она поправила котелок тростью и оглянулась. Под светом полной луны, висящей на черном холсте неба, вокруг расстилался Город Мертвых.

Эль-Карафа, Кладбище, как большинство назвали старый некрополь, прильнуло к подножию холмов. Когда-то здесь добывали известняк, и вершины холмов до сих пор выглядели изломанными и изрытыми. Кладбище расположилось в долине между ними: плотная сеть гробниц и мавзолеев, построенных за последние 1200 лет. Здесь хоронили семьи египетских правителей – военных командиров, султанов-мамлюков, были даже османские паши. Их гробницы выглядели как дворцы в миниатюре и превратились в достопримечательность, в некоторых даже открыли суфийские школы. В эль-Карафе собирались ищущие мудрость и те, кто следил за его сохранностью.

Но это было давным-давно.

В последние годы османского правления зажиточные обитатели кладбища перебрались в более привлекательные районы Каира. Быстрая урбанизация, последовавшая за появлением джиннов, только ускорила процесс, в ходе которого каирский средний класс переезжал в новые постройки с современными удобствами. Приток в город фермеров, крестьян и иммигрантов означал появление новых жителей некрополя – в основном нищих. Мавзолеи пришли в упадок, многие обрушились – от некоторых остались только обломки. Здесь не было водопровода, газа, паровых машин или даже дорог. Тем не менее люди приспособились, обустроили скромные жилища, некоторые даже поселились в гробницах. Казалось, место, созданное для мертвых, помимо воли притягивало к себе живых.

– Что может быть лучше поездки в трущобы? – пробормотал кто-то позади. Фатима обернулась и увидела рядом с собой Асима. Никто не превращал вылазки в Город Мертвых в привычку. Разве что пилигримы в поисках благословения у суфийских мистиков, что жили в монастырях, хотя их школы давно закрылись. В некоторых хорошо сохранившихся мавзолеях проводились фестивали. Но большинство каирцев держались в стороне.

– Считайте, что выпала возможность подышать воздухом. – Фатима перевела взгляд на здание неподалеку. Из-за занавески на втором этаже за полицейским караваном, собравшимся у ее дома, наблюдала женщина. Рядом с ней у окна толкались два мальчика.

– Посмотрим, что вы скажете, когда одна из этих мелких трущобных крыс свистнет блестящие карманные часики, которые ты так любишь, – проворчал Асим. – Сама знаешь, как говорят – если что-то пропало, всплывет, скорее всего, в эль-Карафе.

Преувеличение. Многие здесь работали в Большом Каире. Или были вовлечены в неформальную экономику, поддерживающую этот город в городе. Большинство жителей эль-Карафы не занимались воровством и преступлениями. Просто были бедными.

– Мы здесь не за мелкими скупщиками краденого, – ответила Фатима.

– Мелкими? Говорят, здесь находится штаб Сорока леопардиц. Эти дамы не мелочь воруют. Сама помнишь, когда мы выбирались сюда последний раз, у меня было оружие посерьезнее. – Рука в белой перчатке коснулась рукояти деревянной дубинки, висящей на боку.

– Никакого огнестрела, – повторила Фатима. – Мы имеем дело с людьми. А не с легионом плотоядных гулей. – Агент подавила дрожь, пробравшую ее от воспоминания предыдущего визита на Кладбище, когда она расследовала махинации безумного ангела.

Асим снова хмыкнул, его пышные усы нервно дернулись – у него, без сомнения, тоже остались яркие впечатления от того дела.

– Надеюсь, ты права. – Он указал подбородком в сторону. – Потому что это не наполняет меня уверенностью.

Следователь перевела взгляд вслед за его жестом к скоплению самодельных хижин посреди могильных камней и мавзолеев. Где-то неподалеку в небо уходил яркий свет, озаряя крыши. Фатиме это напомнило уличный ночной рынок. Вот только в Городе Мертвых не было ночных рынков. А экзальтированное скандирование и то и дело прорывающиеся выкрики не походили на перебранку между покупателями и продавцами.

– Все на месте?

Асим оглянулся, проверяя своих людей. Полицейские выгрузились из фургонов и выстроились в два ряда плечом к плечу. Он нахмурился:

– Мне кажется, у вас появилась компания.

Фатима обернулась, не понимая, – и увидела, что кто-то торопливо шагает сквозь строй полицейских. Хадия? Новенькая подошла к ним, несмотря на быстрый шаг, ее дыхание оставалось ровным.

– Что вы здесь делаете? – спросила Фатима. – Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – покачала головой Хадия. – Просто я ваша напарница. – Она улыбнулась, но в ее словах сквозило напряжение.

– Я напрямую запретила вам здесь появляться!

– Я знаю. – Хадия перестала улыбаться. – Только не могу подчиниться. То положение, которое вы зачитали, где говорилось о приказе рекруту оставаться на месте. Его не существует. Вы его придумали.

Фатима почувствовала, как ее лицо наливается жаром. За ее спиной остальные агенты министерства прятали улыбки.

– Ты придумала положение? – усмехнулся Хамид. – И оставила ее с Онси?

– Он знает министерский устав наизусть, – подтвердила Хадия. – Я мельком упомянула ваше положение, и он немедленно меня уведомил, что ничего подобного не существует. Так что я запрыгнула в полицейский фургон и отправилась на место. Где я должна находиться.

– Я это сделала ради вашего же блага, – проворчала Фатима. – Здесь может быть опасно.

– Я понимала, что могу заниматься опасными вещами, когда поступала в академию, – резко возразила Хадия.

– Вам обоим нужна минутка на обсуждение? – откашлялся Асим.

– Нет. – У них не было времени. – Хадия, вы со мной. Если дело обернется плохо, отступайте за полицейскую линию.

– Я могу за себя постоять…

– Как? Голыми руками? – Фатима повернулась к Асиму, стараясь не давать волю вскипающему раздражению. – Мы готовы? – Инспектор посмотрел на них, затем кивнул. – Тогда хорошо. – Она расправила плечи, натянула котелок и взмахнула тростью. – Пошли.

По узким улочкам Кладбища маршировала небольшая армия. Фатима шагала во главе вместе с Асимом – а теперь и Хадией, – Хамидом и другими агентами по бокам. За ними следовали полицейские. По меньшей мере сорок человек. Асим хотел больше, весь личный состав, чтобы оцепить собрание. Но Фатима не согласилась. Они и без того атаковали людей посреди ночи. Не стоило усугублять ситуацию больше чем нужно.

Не все жители эль-Карафы собрались на митинг. Они сидели у окон и на ступенях, наблюдая, как процессия извивается между каменными гробницами и могильными камнями, иногда пригибаясь под бельевыми веревками и обходя кирпичные печи. Большинство смотрело на них без выражения. Некоторые волновались. Одна женщина в панике начала выкрикивать «йа лахи!»[55]55
   Восклицание, обычно выражает страх. Ближайший аналог: «О боже!»


[Закрыть], когда они проходили мимо. Остальные, однако, провожали их тяжелыми взглядами. Несколько раз доносились проклятия.

– Я упоминал, что в этих трущобах не слишком-то любят полицию? – осведомился Асим.

Фатима в этом не сомневалась. Судя по отчетам, которые она видела, у них были на то причины. Марш продолжался в относительной тишине, только звуки впереди становились все громче по мере того, как они приближались. Раздавались одобрительные выкрики. И кто-то выступал с речью. Она сумела разобрать несколько слов, эхом разнесшихся по узким проходам некрополя. Но лишь когда они выбрались из леса зданий, Фатима вполне сумела оценить происходящее.

Пустырь заполняла толпа. Еще больше людей стояли или сидели на зданиях, поднимавшихся с другой стороны. Фатима ожидала большого скопления. Но здесь собралось несколько сотен. Куда больше, чем на предыдущем митинге. Повсюду были развешаны газовые лампы, и их сияние разливалось по всему пустырю, который напоминал амфитеатр под открытым небом или оперу. Сценой служил огромный мавзолей. Его зубчатые стены когда-то, вероятно, были гладкими, однако теперь глинобитные кирпичи покрывали многочисленные трещины. По бокам возвышались деревянные леса, кто-то ремонтировал постройку. Сооружение венчал грандиозный грушевидный купол, всю поверхность которого декорировали высеченные узоры, а верхушку венчал полумесяц. Прямо у купола, на открытом пространстве, где мерлоны в виде сот рассыпались, стоял оратор.

Фатима нахмурилась. Это был не мужчина в золотой маске. Кто-то другой – в синей галабее и белом тюрбане. Он воздел руки в воздух, выкрикивая в ночь: «…и я видел своими глазами, как совершались чудеса! Он призвал созданий из бездымного огня и уничтожил чужаков! Когда-то я помогал им в воровстве и осквернении! Но он направил меня на истинный путь! Он вернулся, чтобы мы узрели и познали истину! Он вернулся, чтобы учить нас, как делал прежде!»

Новые крики слились в оглушающий рев.

– Это кто? – спросила она, склонившись к Асиму.

– По нашим сведениям, перед каждым появлением самозванца выступают подобные люди. Они рассказывают о том, что, по их утверждениям, совершил аль-Джахиз.

– Свидетели, – добавила Хадия.

Фатима была знакома с этим титулом. Говорили, что когда настоящий аль-Джахиз ходил по улицам Каира, ему часто предшествовали мужчины и женщины – свидетели его учения и чудес. Самозванец по-настоящему серьезно изучил вопрос.

Рев толпы усилился. На крышах люди стояли в ожидании. Мужчина на мавзолее уже кричал, хотя только обрывки его речи пробивались сквозь гул толпы: «…Путешественник между Мирами! Отец Загадок! Познавший Потаенное!..»

Асим произнес что-то, что невозможно было разобрать. Но внимание Фатимы было приковано к вершине мавзолея. Оратор закончил и отступил в сторону. Она почувствовала, как напряглись мышцы ее тела, когда на сцене появился человек в золотой маске.

Он выглядел так же – высокий, закутанный в развевающуюся черную мантию. Даже отсюда она видела гравировки на маске, которые двигались, будто живые. Справа от него была еще одна знакомая фигура, грациозный мужчина в черных шароварах и рубахе из плотной ткани. Самозванец занял место оратора и толпа скандировала: «Аль-Джахиз! Аль-Джахиз! Аль-Джахиз!» Он стоял, сцепив руки за спиной, а его компаньон застыл позади неподвижной статуей. Крики затихли, только когда самозванец поднял руки – которые, только теперь заметила Фатима, покрывали темные кольчужные перчатки. В опустившейся тишине он заговорил:

– Этой ночью вы пришли в поисках чудес.

Раздались ахи, и Фатима понимала почему. В отличие от последнего выступавшего, самозванцу не пришлось кричать. Его слова доносились с идеальной ясностью, словно он стоял рядом с ней. В прошлый раз он этим трюком не пользовался.

– Сегодня вы пришли за великой мудростью. Чтобы я рассказал, что видел, когда странствовал между мирами. Вы пришли, потому что ваши глаза и головы ломит от голода, как ваши животы и животы ваших детей. Вы пришли, потому что в ваших душах живет жажда, они иссохли, как песок под вашими ногами. Вы пришли, потому что в этот век, где так много чудес, – он взмахнул рукой в сторону Каира, – остается пустота, дыра, в которой находитесь вы. Новый мир вас подвел. Они прославляют «современность», но оставляют вас за бортом – словно людей, брошенных в океане без капли питьевой воды.

Он сделал глубокий вдох, будто втягивая в себя жизнь – и его голос взорвался.

– Я вернулся к вам, мои потерянные люди! – прогремел он. – Я вернулся к вам, мои брошенные люди! Я вернулся к вам! Не к могущественным и богатым, не к тем, кто злоупотреблял моим учением, чтобы жить в упадничестве! Которые подняли этот город так высоко, в то время как столько жизней остается на дне! Которые смеют провозглашать век чудес, возведенный на спинах тех, кто строит и работает на их заводах! Которые пожирают выпеченный вами хлеб, пот и труд ваших рук! Пока вы вынуждены жить в нищете и строить, строить и строить, словно желая услышать небеса! Маср[56]56
   Маср – Египет.


[Закрыть] сбился с пути, что я проложил! Мы должны выправить его вместе! Даже если это означает сжечь все, что они построили, чтобы мы могли начать заново!

Ответные вопли почти оглушали. Фатима обменялась взглядами с Асимом. Пора. То, что она собиралась сделать, было либо гениальной, либо худшей идеей в истории худших идей. Агент быстро прошептала басмалу[57]57
   Фраза, с которой начинается каждая сура Корана, помимо девятой: «во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного».


[Закрыть]. Затем, прежде чем самозванец успел продолжить, она выкрикнула:

– Разве аль-Джахиз убийца?

У Фатимы не было передатчиков речи, вроде тех, которыми пользуются певцы. Не было и красивых трюков, чтобы слова раздавались прямо в ушах. Но у нее был ясный, без дрожи голос. И почти незаметные паузы, от которых ее слова разносились эхом. В сторону Фатимы повернулась каждая голова, а за ними последовал шум голосов. На этот раз она сомневалась, что дело в костюме. Скорее всего, реакция была связана с армией полицейских за ее спиной. Следователь взяла себя в руки и заговорила вновь, продвигаясь вперед – ее эскорт следовал вслед за ней.

– Я спросила, разве аль-Джахиз убийца?

Толпа расступалась перед ней. Люди с детьми начали покидать собрание, скорее всего, опасаясь грядущего конфликта. Но столкновения не произойдет, поскольку Фатима собиралась покончить с самозванцем здесь и сейчас. Ее глаза никогда не покидали фигуру в маске надолго, он отвечал свирепым взглядом с крыши мавзолея.

Они добрались до передних рядов митинга. Собравшихся здесь, в основном юношей с пылкими взглядами, пришлось расталкивать, чтобы пройти. Один из них – с жидкой бороденкой – с вызовом выставил ногу. Фатима пригнулась и небрежно врезалась ему в грудь плечом, заставив юношу попятиться. Восстановив равновесие, он бросился вперед, но наткнулся на Асима, который ответил ему взглядом и дернул усами: «Попробуй». Фатима проигнорировала обмен, сосредоточившись на фигуре вверху.

– Ты не ответил на мой вопрос, – снова выкрикнула она. – Разве аль-Джахиз убийца?

Самозванец сохранял тишину, и она решила, что ей придется снова повторить. Но затем раздался его голос:

– Ты говоришь загадками. Говори прямо, чтобы все могли понять. – Толпа ответила гулом согласия.

– Аль-Джахиз, о котором я читала, был учителем, – отозвалась Фатима. – Мыслителем. Изобретателем. Человеком, выступавшим за свободу. Аллах мне свидетель, я не видела ни одной книги, где его называли убийцей.

– Почему же ты называешь убийцей меня? – спросил самозванец.

«Вот оно, – подумала Фатима. – Он попался».

– На прошлой неделе погибло двадцать человек, их убили, – прокричала она. – Сожгли заживо. Их тела обратились в пепел. Люди видели, как с места преступления сбежал один человек, подобно жалкому вору, трус, пытающийся скрыть свои деяния. Человек в золотой маске.

Поднялись гневные крики. Глаза Фатимы метнулись к полицейским, чьи руки нависли над дубинками. Она бросила выразительный взгляд на Асима, тот повернулся и что-то прошипел своим подчиненным. Его слова передали по строю, и руки расслабились. На вершине мавзолея мужчина поднял закованную в кольчугу ладонь, и толпа затихла. Фатима не позволила паузе пропасть даром.

– Я не зову великого аль-Джахиза убийцей, – сказала она, обращаясь к толпе. – Убийцей я называю этого шарлатана, что решил осуществить этот обман, эту ложь. Человеку, убившему столь многих, нельзя верить. Подобный человек не заслуживает ваших похвал. – Несколько лиц выглядело смущенными. Хорошо. Она резко повернула голову назад к самозванцу. – Я спрашиваю опять – разве аль-Джахиз убийца?

Последовала долгая тишина. Казалось, каждый на пустыре ждал ответа, глаза были устремлены к фигуре наверху. Наконец он ответил:

– У меня много имен для многих людей. Учитель. Мыслитель. Изобретатель. Меня называли и по-другому. Святым. Безумцем. – Он сделал паузу. – А для тех, о ком ты говоришь, кто сгорел в огне, я был возмездием.

Фатима выдохнула. Получилось. Рядом с ней Асим откашлялся и выкрикнул:

– По мне, так похоже на признание.

– Я признаю лишь одно – я сделал то, что нужно было сделать, – ответил мужчина. Он обратил пылающий взор на толпу, ответившую неуверенными взглядами. – Они не говорят вам, кто умер той ночью. Прямо здесь, на той самой земле, по которой я однажды ходил, чужие люди создали насмешку над моим именем. Они не говорят вам, что один из этих людей, прозванный Английским Пашой, созвал вероломную клику других англичан, отравивших мое учение. Они не говорят вам, что эти люди практиковали нечестивое искусство, – они даже осмелились назвать себя Братством аль-Джахиза. Они якшались с идолопоклонниками! Поклонялись ложным богам! – Новые шепотки, Фатима оглянулась и заметила несколько шокированных лиц. Но все же этого было недостаточно. Сомнение все еще наполняло воздух.

– Это не повод для убийства! – выкрикнули из толпы.

Фатима повернулась, пытаясь найти источник голоса. Заговорил еще один человек:

– Мы страна законов!

– Для убийства идолопоклонников нет причин! – раздался третий выкрик.

– Или иностранцев! – сказал другой. – Мы не убиваем тех, кто не идет на нас войной!

Больше голосов. Даже споров. Они разгорались в толпе тут и там. Один старик цитировал хадис ненасилия группке юношей, которые, хоть не соглашались, слушали с уважением. Другие, похоже, собирались уйти, возвращаясь домой. Фатима подняла голову к самозванцу с триумфом в глазах. Если он считал, что сможет укрыть свои преступления покровом праведности, он жестоко ошибался. «Твой ход», – подумала она.

– Против вас уже ведут войну, – прогремел самозванец, перекрывая гомон. Он подождал, пока снова установится тишина и взгляды вернутся к нему. – Они не сказали вам, что эти чужаки совершили кражу. Воровали у нашей земли все, что могли. Они хотели отнять то, что ваше по праву, сделать себя новой силой. Они хотели разложить нашу страну, развратить ваших детей, унизить наше общество – используя мое имя и извращая мое учение ради своей алчности! Их целью было ослабить Египет, снова сделать его вассалом западных сил! Отдать нас во власть тех самых тиранов, от которых мы сбежали!

Новые ахи. И искренние взгляды тревоги. Фатима нахмурилась. К чему он ведет?

– Скажи нам! – прокричал кто-то. – Кто мог это сделать?

– Те самые люди, что отправили вас в трущобы, – ответил самозванец. – Те, кто называет себя вашими лидерами. Кто сидит в правительстве. – Его рука взмыла, указывая на Фатиму и ее эскорт. – И они знали! Эти власти, что должны вас оберегать, они позволили свершиться этому надругательству! Почему? Потому что Английский Паша был с богатыми, с могущественными, с теми, кто использовал свое влияние, чтобы купить молчание ваших политиков, даже заставить молчать ваши газеты, оставляя вас в темноте!

Он утих, позволяя словам уложиться в головах. И, к огорчению Фатимы, было видно, что многие прислушались. Он убедил не всех, но они готовы были продолжать слушать.

– Предатели! – Ей показалось, что это один из юношей. Крик быстро подхватили, толпа загудела, как осиный рой.

– Предатели! – воскликнул самозванец в унисон. – Предатели в союзе с идолопоклонниками и англичанами, сговорившиеся позволить чужакам пустить корни на нашей земле! Чтобы погубить мой труд по освобождению Египта! Так что да, я сжег их! Я позволил огню их поглотить! Чтобы положить конец их замыслу захватить нашу землю и заковать нас в цепи!

В ночи разнесся хор одобрения.

– А вот это и правда неплохо, – признал Асим. – Надеюсь, у тебя готов ответ?

– Конечно, он у нее готов, – сказала Хадия. Ее глаза нервно забегали. – Он же готов, так ведь?

Фатима сжала челюсти. Все пошло не так, как она планировала. Она получила признание, но самозванец превратил его в медаль почета. И приплел совершенно смехотворный заговор. Египетское правительство – часть плана по превращению страны в колонию Британии? Абсурд! Однако она видела, что это задело за живое людей, у которых было мало оснований доверять властям. Некоторые в толпе выглядели по-настоящему шокированными, даже встревоженными. Он играл в опасную игру, очень опасную. К счастью, не всех увлекла его речь. На многих лицах отражался открытый скептицизм. Некоторые даже бросали взгляды в ее сторону, ожидая, словно подталкивая ее дать достойный ответ. Ну, пришла пора для настоящего шоу.

– Сними маску! – закричала она. Голос прорвался сквозь экзальтацию, которая медленно угасла. – Аль-Джахиз никогда не носил маску. Он никогда не скрывал свое лицо от последователей, будто преступник или грабитель. Так почему бы ему носить маску теперь? Люди, что прячутся под масками, делают это, чтобы скрывать свою ложь. Если ты великий аль-Джахиз, сотвори это чудо. Сними маску. Покажи, кто скрывается под ней.

В толпе воцарилась потрясенная тишина, а затем послышался голос: «Да, сними маску!» За ним последовал другой: «Покажи лицо! Сними маску!» Фатима позволила себе почти незаметную улыбку, когда зазвучали требования. В этом были все каирцы. Они тебя слушали. Но если ты хочешь, чтобы за тобой следовали, если хочешь их доверия, они должны чувствовать, что тебя знают. Им нужно заглянуть в твои глаза и понять твое сердце. Маска была хорошим приемом. Но многие люди пришли на митинг скорее из любопытства. Она ухватила это любопытство и хорошенько его встряхнула.

– Что же так долго? – насмешливо спросила следователь. – Или этот подвиг аль-Джахизу не по силам? Или у тебя лучше получается толкать речи? Моя мама всегда говорила, что под приятной и скромной внешностью часто скрывается катастрофа. Может, ты прячешь катастрофу под этой маской? Может, твои глаза выпучены, как подразумевает твое имя? – Взрыв смеха. Еще одна черта каирцев: только дай им причину – и ты можешь стать посмешищем, предметом колкостей, которыми обмениваются на улицах и в кофейнях.

– Давай же, великий шейх, – добавила Фатима для верности. – Сними свою маску!

Самозванец выставил руку, снова призывая к тишине:

– Я никогда не называл себя шейхом, – ответил он своим мягким голосом. – Этот титул ты мне приписала. Я лишь обнажаю истину. Я говорю об этих истинах тем, кому нужно их услышать – мусульманам ли, коптам или неверным. Когда я впервые пришел на улицы Каира, я был лишь учителем и никем более. Тем, чье лицо могло затеряться среди других. Я не желал, чтобы мое лицо восстановили, не хотел стать идолом для поклонения для запутавшихся людей. Я не желал, чтобы меня использовали вероломные, дабы сбивать с пути.

Фатима радостно готовила новые издевки. У него не выйдет отговориться.

– Но я понимаю, иногда, чтобы укрепить истину, глаза должны узреть.

Слова на языке Фатимы испарились, когда мужчина совершил немыслимое – поместил пальцы с обеих сторон золотой маски и поднял ее. Охи вокруг ножом рассекли тишину.

Лицо под маской ошеломляло, и ей пришлось совершить усилие, чтобы не отступить. То было угловатое лицо, с острыми выступающими скулами и вытянутое к подбородку. Кожа, что его покрывала, была темной, как у любого суданца, и контрастировала со спутанными кудрявыми волосами с проседью, спадавшими на лоб. А глаза! Это казалось невозможным, но они сияли еще ярче – будто снятая маска обнажила их суровый блеск. Он не мог быть настоящим аль-Джахизом, ее разум попросту не принимал эту вероятность. Но если она когда-либо представляла, как может выглядеть человек из историй и легенд, вернувшийся в их мир, то это было лицо, открывшееся перед ней.

Благоговение, охватившее толпу, было осязаемым, люди разразились восклицаниями: «Это он! Он вернулся! Аль-Джахиз!» Имя подхватили новые голоса, слившиеся в единый хор: «Аль-Джахиз! Аль-Джахиз! Аль-Джахиз!» Если и были еще сомневающиеся, их голоса утонули в самозабвенных криках.

– Это нехорошо, – сказала Хадия.

Фатима оглянулась. Она надеялась сорвать маску с самозванца, доказать, что он жулик. Вместо этого подарила ему признание. У следователя возникло гнетущее чувство, что все это было ловушкой. И она сама в нее запрыгнула.

– Что теперь? – спросил Асим.

Фатима отбросила ужас и сомнения в себе.

– Я припоминаю, что он признался в убийстве. Возьмем его, пока он еще больше людей не накрутил.

– Похоже, они уже порядком накручены, – указала Хадия.

Не только они, заметила Фатима. Хамид и другие агенты сжимали свои черные дубинки. Полицейские опустили руки на жезлы, их плечи напряглись, как у людей, готовых броситься в бой. Может случиться взрыв.

– Асим! Или мы его арестуем сейчас, или отступаем!

Усы инспектора застыли.

– Каирская полиция не отступает, – резко ответил он. Асим достал свисток и дважды в него дунул. Полицейские выхватили дубинки и выстроились в шеренгу. – Я уполномочен поместить тебя под арест! – прокричал инспектор самозванцу. – За убийство лорда Алистера Уортингтона и его партнеров! Каждый, кто воспрепятствует, будет арестован за вмешательство в исполнение воли государства!

Ответом ему послужил взрыв гневных криков, улюлюканья и скандирования.

– Воля государства. – С крыши донесся насмешливый голос самозванца. – Теперь вы видите, о чем я говорю? Где были власти Каира, когда вы болели? Или нуждались в чистой воде? Или когда дорожала еда? Их это не волновало. Но теперь, чтобы защитить коварных чужаков, они прислали целую полицейскую армию. И против кого? Бедных и растоптанных. Вторгаясь в ваши дома и жилища. Все это, чтобы схватить одного человека? Если мои люди пожелают, я пойду с ними добровольно. Лишь бы это позорное предательство прекратилось.

Возгласы неповиновения поднялись вместе со сжатыми кулаками. Фатима видела, как группа из тридцати человек отделилась от толпы. Она узнала их лидера: юноша, которого она оттолкнула раньше. Он вел группу навстречу полиции, подбадривая их криками и неприличными жестами. Агент бросила взгляд на свой отряд. На лицах проявился гнев, но и страх тоже, они понимали, что оказались в ужасающем меньшинстве. Ситуация обострилась и теперь балансировала на лезвии ножа. Малейший толчок отправит их кувырком. Нет, этого не могло произойти. Она взглянула на самозванца, чье невероятно древнее лицо теперь выглядело довольным. Она не позволит этому произойти! Фатима позвала Асима, собираясь приказать ему отступить, – и тут последовал судьбоносный толчок, принявший форму обуви.