Текст книги "Образ зверя"

ГЛАВА 17

Когда он обрел над собой контроль, то поднялся и побрел к двери. Хотя эякуляции прекратились, его член оставался напряженным. Стараясь не обращать на это внимания, он открыл дверь. Миссис Грасачева тихо лежала на спине, раскинув руки и ноги, открыв рот и закатив глаза. Было такое впечатление, что у нее в глазницах были сваренные вкрутую яйца вместо глаз.

Рядом с ней на ковре лежал кусок дерьма. Так что, по-видимому, он обосрался от страха, хотя и не заметил, когда это произошло. Он обошел дерьмо и пошарил в сумке. Там лежал ключ от двери. Он открыл дверь и, захватив сумку, пошел туда, где, по его представлениям, очнулся после падения с лестницы. По пути он решил обследовать все комнаты, мимо которых шел. Там могли находиться другие узники. Возможно, в одной из них содержали Сибил. Три двери были не заперты, там не было ничего интересного. Еще три двери ему удалось открыть ключом, найденным в сумке. Первые две комнаты были маленькими, с обитыми чем-то мягким стенами и полом. Третья комната была обставлена современной мебелью, там находился цветной телевизор и бар с выдвижным столиком, наполненный разнообразными напитками; там же лежали пачки сигарет, коробки е марихуаной, стояли бутылочки с разноцветными пилюлями. Это было похоже на комнату отдыха. Обитатели дома здесь отдыхали в перерывах в работе, выполняемой в соседних комнатах. Здесь же стоял большой комод с зеркалом. Он открыл верхний ящик в надежде найти одежду. Его поиски были прерваны близким к эпилептическому припадку оргазмом с эякуляцией. Он прошел в ванную, привел там себя в порядок, выпил несколько стаканов воды и вернулся к комоду.

Там он обнаружил несколько безрукавок и спортивных трусов. Чайлд подобрал подходящие ему по размеру, но почувствовал, что у него снова начинается эякуляция, и придется опять менять трусы. Чтобы не промокнуть, он приспустил трусы, выставив вперед свой напряженный член. Он смешно смотрелся в зеркале. Рыцарь с обрубленной тонкой пикой. Частный детектив, ставший публичным.

Там были еще носки. Он их надел и продолжил поиски. О, если бы здесь было еще и оружие! Увы, с этим ему не повезло.

Два нижних ящика были набиты плоскими полупрозрачными пакетами, чем-то наполненными. Содержимое одного он вытряхнул на пол. Из пакета вылетело что-то, похожее на прозрачный флаг, длиной футов шесть. У этого предмета с одного края были густые волосы. Рядом с волосами помещался маленький красный клапан, как у детских надувных игрушек.

Чайлд надул предмет, ослабев от напряжения еще до того, как закончил свое дело.

Каким-то образом с Колбена сняли кожу, чтобы изготовить из нее надувную оболочку Все физиологические отверстия– рот, анус, искалеченный пенис – были зашиты кусочками кожи. Глаза Колбену нарисовали, губы были тщательно прорисованы и раскрашены в телесно-красный цвет Лобковые волосы остались на месте, что в сочетании со швом, проходящим между ногами, придавало ему сходство с женщиной.

У Чаилда не было времени выпускать воздух из оболочки Колбена, он просто оттолкнул ее в сторону, и она, как отвязавшийся надутый воздушный шарик, по спирали взлетела к потолку, затем отскочила в угол комнаты. Тут полуопавшая оболочка под весом волос и клапана опустилась на пол и осталась стоять головой вниз. Чайлд принялся лихорадочно осматривать содержимое других пакетов. В одном из них он нашел кожу с головы Бадлера. Он предположил, что волчица во время съемок фильма так искусала его тело, что оно стало непригодным для изготовления полноценной оболочки.

Многие оболочки принадлежали женщинам, но только у четверых из них волосы по цвету и длине соответствовали волосам Сибил. Чтобы убедиться, что Сибил среди них нет, он надул их все. Надувая последнюю, он задыхался так, словно ему пришлось пробежать полмили в смоге. Сибил он не обнаружил. Он присел и выпил еще один стакан воды. Тридцать девять наполовину опавших кожаных оболочек болтались по полу комнаты. Большинство из них почему-то стояли головами вниз. Некоторые, упавшие на уже стоявшие на полу, клонились в ту или иную сторону. Свет лампы просвечивал сквозь них, так что казалось, будто в комнату набилась толпа пьяных привидений. Струя воздуха, идущая из кондиционера, слегка раскачивала их, и они одновременно напоминали еще и компанию утопленников на дне.

Всего – тридцать девять: двадцать пять мужских и четырнадцать женских. Среди мужских пятнадцать принадлежали европейцам, семь неграм, три монголам или индейцам. Среди женских девять принадлежали европейкам и четыре негритянкам, одна – монголке.

Все они были взрослыми людьми. Будь среди них еще и кожа детей, Чайлд этого не вынес бы. До сегодняшнего дня он считал себя крутым, но он не вынес бы вида надувных оболочек-игрушек из детской кожи.

Чайлд был зол и разбит. Больше разгневан, чем измучен. Что они собирались делать со всем этим? Надуть водородом и запустить в небо Лос-Анджелеса?

Да, возможно, именно это они и собирались сделать. Это вполне соответствовало бы… нет, это превзошло бы даже наглость фильма.

Чайлд поднялся и, держа за горлышко бутылку водки, вернулся в ту комнату, где он оставил лежать миссис Грасачеву.

Та уже сидела на полу; ее рвало. Кровь тонкой струйкой продолжала литься из расквашенного носа При виде Чайлда она зарычала и попыталась встать. Кровь, смешанная с рвотой, покрывала ее огромный живот.

– Ты еще будешь просить, чтобы я тебя убила! – прохрипела она.

– С чего это вдруг? – Он вошел в комнату. – Прежде чем я тебя прикончу, я хочу знать, зачем вы проделывали все это с людьми? Зачем вы сдирали с них кожу?

– Я тебе яйца оторву!

Она вскочила и пошла на Чайлда. Он уперся ногами в пол и поднял над головой бутылку. Она наступила на дерьмо, поскользнулась и грохнулась на спину. Она лежала, не в силах подняться, и только стонала. Чайлд ударил ее бутылкой по голове, этого оказалось достаточно, и она затихла. Чайлд вышел из комнаты, заперев за собой дверь. С бутылкой в одной руке, женской сумкой в другой и торчавшим из трусов пенисом он шел по коридору.

«Вот теперь я выгляжу как настоящий герой!» – кисло подумал Чайлд, входя в камеру, где его в первый раз посадили на цепь.

Ему были нужны доказательства убийства невинных людей. Полиция не поверит ему на слово, но, если он представит им кожу Колбена и Бадлера, поверить придется. Кроме того, он захватит несколько других оболочек: не исключено, что этих людей разыскивают как пропавших без вести. Он вернулся в комнату отдыха. Складывать оболочки оказалось, как он и ожидал, противной работой. Воздух с шипением вышел из оболочек Бадлера и какой-то женщины, и они съежились, как ведьма из страны Оз, когда Дороти плеснула на нее водой. Но Колбен – а этот тип всегда был скользким – вырвался из рук и под действием струи воздуха понесся по комнате, отскакивая от стен. Он успокоился не раньше, чем долетел до стойки бара, на которой и повис бессильно. Чайлд аккуратно снял его со стойки, вспоминая, сколько раз ему приходилось вытаскивать Колбена из баров, когда тот был жив.

Он сложил оболочку Колбена и положил ее в сумку сверху оболочек головы Бадлера и рыжеволосой женщины. Ему удалось открыть вход в потайной лаз только после нескольких безуспешных попыток. После того как он нащупал пальцами шов между камнями – тот, на который нажимала Долорес, – часть стены отошла внутрь.

Чайлд воЩел в проем, освещая путь маленьким фонариком, найденным в сумке. Каменная дверь за ним автоматически закрылась. Проход был узким и пыльным. Чайлд прошел мимо нескольких замаскированных под зеркала окошек в комнаты и оказался перед ведущей вверх лестницей. Он начал осторожно подниматься, опасаясь ловушки. Наверху коридор раздваивался. Следы узких туфель барона и волчьи следы вели вправо, он пошел по следам.

Луч фонаря осветил несколько прямоугольных дверок на стенах. Одну из них он открыл. Через полупрозрачное зеркало он мог видеть комнату с большой кроватью. Рядом находилась панель, скрывающая вход в комнату. Он осторожно открыл ее и вошел, приблизился к двери и приложил ухо к замочной скважине. Издалека доносился шум голосов. Чайлд порадовался, что не распахнул дверь сразу, и стал вслушиваться в слова. Чтобы лучше слышать, он потушил свет в комнате и осторожно повернул дверную ручку, приоткрывая дверь. Голоса доносились из дальнего конца коридора. Все голоса, за исключением двух, были знакомы. Чайлд решил, что незнакомые голоса принадлежат Василию Хоркину и миссис Крачнер или кому-нибудь из новоприбывших.

– …забрала много энергии у Магды. – Голос Игеску звучал раздраженно и немного испуганно. – …чтобы самой стать осязаемой и закончить формообразование. Она не убила Магду, но была близка к этому. А потом еще этот проклятый дурак Глэм! Он получил по заслугам! Да чего от него было еще ожидать? Глэм изнасиловал ее, он думал, что он в безопасности. Само это действие дало ей достаточно энергии, чтобы прийти в себя. Она очнулась и обнаружила, что Глэм вошел в нее, а вы знаете, как она его ненавидела! Вы видели, что она с ним сделала!

Раздался незнакомый мужской голос, невозможно было разобрать, что он говорит. Ответ Игеску был достаточно громким:

– Да, Магда получила энергию, но ее недостаточно! Она находится между жизнью и смертью. Чтобы восстановиться, она должна кого-нибудь убить! Кого-нибудь из находящихся в доме!

Раздался незнакомый женский голос, только вот говорил он еще тише, чем мужской.

Опять послышался четкий и громкий голос Игеску: – Я использую для этого Чайлда. В отношении его у меня были другие планы, но теперь мы найдем Магду и приведем ей Чайлда! Если мы это не сделаем!..

– Что еще можно ожидать от Долорес? – спросила Панчита Посьотль.

Чайлд почти видел, как барон пожимает плечами.

– Этого никто не знает. Очевидно одно: она опасна. То, что она сделала с Магдой, она может сделать и с любым из нас. Однако я полагаю, что она может справиться только с кем-то одним, да и то, если застанет врасплох. Нам лучше держаться вместе, раз уж…

Чей-то крик прервал его речь. Шум шагов означал, что вся группа двинулась по коридору, завернула за угол и начала спускаться вниз, туда, откуда раздавались крики. Чайлд пошире открыл дверь и выглянул в коридор. На площадке у перил лестницы стоял Бендинг Грасс. Он облокотился о перила и заглядывал вниз. Кто-то окликнул его по имени, и он исчез.

Чайлд воспользовался ситуацией и побежал по коридору к открытой в другом конце двери. Он заглянул в комнату. Обстановка было очень необычной: так мог обставить комнату только режиссер для съемок фильма в интерьере турецкого гарема. Там было много ковров, драпировок и подушек. Вдоль стен стояли турецкие диваны. Там был даже кальян. Шкаф был таким низким, что Магде, видимо, приходилось садиться на пол, скрестив ноги, чтобы посмотреться в зеркало. Там была и мраморная ванна вровень с полом. Она была настолько большой, что вполне могла сойти за маленький бассейн. Рядом с ванной находилось мраморное возвышение, огороженное мраморным же бордюром, сверху над ним свешивались шелковые занавески, а внутри лежали подушки. По-видимому, это и была постель Магды.

Из-за занавесей торчали черные кожаные башмаки Глэма. Чайлд быстро прошел мимо ванны, наполненной холодной водой, к мраморной ограде и заглянул вовнутрь. Глэм умер, не сняв башмаков. На нем оставались и брюки – спущенные до колен. Он снял рубашку и исподнее белье. Он слишком спешил, чтобы снять ботинки.

Все вокруг было залито его кровью. Струйки крови лились из его ушей, ноздрей, глаз, ануса и пениса. Его тело было сдавлено. Ребра были сломаны, руки сплющены, тазовые кости раздавлены. Содержимое кишечника и несколько метров самого кишечника были выдавлены из ануса. Рядом с постелью в стене зиял вход в секретный проход. Или Магда открыла скрытую панель, или это сделал Игеску, чтобы посмотреть, не там ли она укрылась.

Голоса в коридоре возвестили о возвращении компании. Чайлду не приходилось выбирать: он скользнул в открытый в стене проход. Не успел он пройти и дюжины шагов, как у него опять начался оргазм и эякуляция. Он обхватил себя руками и тихо застонал. Когда все закончилось, он выругался, но в этом деле от его ругательств ничего не зависело.

Он пошел дальше; пенис торчал из трусов, как корабельный бушприт. Суппозиторий продолжал действовать. Один Бог знает, сколько будет продолжаться его влияние.

У Чайлда вначале было намерение спрятаться в проходе около комнаты и подслушать, что замышляет эта компания. Но каждая секунда промедления увеличивала риск, что его поймают и убьют. Он был напуган тем, как Магда расправилась с Глэмом, и тем, что он подслушал. Точнее, он был близок к панике. Ужас должен был бы подавить все его сексуальные импульсы, но эрекция была совершенно автономной от его мыслей и желаний. Суппозиторий не только вызвал бесконечную эрекцию, он еще обеспечил скоростной сперматогенез. Он стал самым сексуальным частным детективом в мире.

Отойдя достаточно далеко от комнаты, он включил фонарик. Его луч тут же осветил идущую ему навстречу Долорес. Она приветливо улыбалась, протягивая навстречу ему руки. Ее горящие глаза были полуприкрыты. Девушка загородила ему дорогу. Не было сомнений в ее телесности, он помнил, что произошло с Магдой, и опасался ей сопротивляться. Кроме того, был шанс, что, если она получит от него то, что хочет, действие суппозитория прекратится. В сущности, у него не было выбора. Так что он положил сумку, потушил фонарь и спустил трусы. Девушка повалила его на себя. Без промедления он засадил в нее пенис и начал быстро двигать тазом. Он надеялся, что сразу кончит. И хотя он чувствовал ее нежную влажную плоть вокруг своего пениса, он не был властен в своих желаниях.

Наконец Чайлд кончил и попытался освободиться из ее объятий. Ее руки были нежными и мягкими, но сила в них была как у питона.

Мысли о питоне заставили его вспомнить о Магде, и его страх усилился. Если она их обнаружит сейчас, когда он беспомощен…

Он вздрогнул, но продолжил свои гимнастические упражнения. Все тело его похолодело, анус превратился в кусочек льда, высматривающий бычьим глазом Магду, подползающую к ним сзади, готовясь сжать их в смертельных объятиях.

Он застонал и прошептал:

– Я сошел с ума, раз поверил во всю эту чушь!

Затем он опять застонал от начинающегося оргазма.

Все оказалось напрасно. Суппозиторий продолжал действовать.

Чайлд снова попытался ослабить ее объятия. Ее руки продолжали сжимать его тело железной хваткой. Вспомнив, что он сделал с миссис Грасачевой во время драки, он укусил Долорес за сосок. Он не откусил его, но укус был достаточно болезненным, и она вскрикнула, объятия разжались. Чайлд вырвался, натянул трусы, схватил сумку, фонарь и бросился бежать по узкому проходу.

Крики, конечно, услышат в комнате Магды, если панель остается открытой. Наверняка их будут искать. Луч фонаря прыгал по стенам прохода, за углом он уперся в стену. Это был тупик. Крики за его спиной приближались. Чайлд забился, как пойманная в ловушку птица, молотя руками и ногами по стенам, пытаясь найти рычаг, который открыл бы потайную дверь.

Раздалась испанская речь, из-за его спины протянулась белая рука, чтобы коснуться карниза. Вторая рука толкнула второй карниз. Стена исчезла, луч фонарика пропал во тьме. Рука толкнула его вперед, выведя из ступора. Когда он обернулся, то увидел, как стенная панель становится на место. В закрывающемся проеме он успел заметить мелькнувший луч мощного фонаря. Скользкая после игры с его пенисом рука схватила его за руку. Белая фигура повела его вперед, затем вверх по лестнице. Здесь пыль лежала толстым слоем; Чайлд несколько раз громко чихнул. Игеску будет несложно найти их по следам в слое пыли. Нужно было выбираться из потайного хода.

Долорес, чьи следы были такими же отчетливыми, как и его, поняла, что они выдают их. Она остановилась у стены, открыла несколько запоров и сдвинула в сторону панель. Они оказались в комнате, где стены были облицованы серо-белым, потолок отделан красным, а пол – черно-красным мрамором. Люстра тоже была собрана из тонких разноцветных мраморных пластинок с подсвечниками для свечей.

Долорес повела его через комнату. Ее лицо было бесстрастным, но черные горящие глаза сулили месть. Она могла просто бросить его в проходе, но, видимо, предпочитала расквитаться с ним своими руками.

Он увидел отражение их фигур в большом зеркале. Они выглядели как двое любовников, спасающихся от ревнивого мужа. Девушка была совершенно нагой, а его влажный пенис торчал из ширинки. Сумка, которую нес Чайлд, делала их еще более комичными Однако в своре, преследующей их, ничего комичного не было. Чайлд подталкивал Долорес, побуждая ее идти быстрее. Она что-то сказала и почти выбежала в дверь. Они пробежали через роскошный холл, покрытый коврами. В конце холла, рядом с изогнутой лестницей с мраморными ступенями и перилами из красного дерева, она толкнула дверь.

За дверью находились роскошные апартаменты из четырех комнат. В спальне находился вход в потайной лаз в стене. Книжный шкаф прикрывал двухстворчатую железную дверь с цифровым замком. Долорес быстро набрала нужную комбинацию цифр и распахнула железные створки, потом закрыла створки за ними и набрала комбинацию цифр с другой стороны двери. Очевидно, это включило механизм, возвращающий книжный шкаф на место.

Они оказались в небольшой комнате. Долорес включила свет. Чайлд увидел несколько стульев, кровать, телевизор, бар, шкаф с зеркалом. На полках хранились консервы. Там же находился холодильник, забитый продуктами. Небольшая дверь вела в ванную комнату. Игеску мог прятаться здесь длительное время.

Долорес говорила медленно по-испански. Чайлд же понял только одну простую фразу:

– Некоторое время мы будем в безопасности.

– Я укусил тебя только потому, что мне нужно выбираться отсюда, – ожидая ее гнева, стал оправдываться Чайлд.

Она не обратила на его слова внимания, посмотрела на свою грудь в зеркало и что-то прошептала. Сосок окружал четкий след от зубов. Обернувшись, девушка погрозила ему пальцем, затем улыбнулась. Было ясно, что она упрекает его за страстное поведение. Знаками она дала понять, что не стоит больше кусать ее. После этого предупреждения она взяла его за руку и потащила в постель.

Чайлд попятился.

– Покажи мне выход!

Он начал осматривать стены, не обращая внимания на то, что она медленно говорила за его спиной. Ее слова были понятны.

Если он немного задержится, то она покажет дорогу, только не нужно больше кусаться.

– Больше не будет ничего, – сказал он.

Ему удалось найти рычаг, открывающий потайной лаз из этой комнаты. Выпуклый кусок украшавшего стену лепного орнамента легко повернулся под рукой. Шкаф отошел в сторону, и Чайлд не раздумывая шагнул в проход. Долорес что-то крикнула ему из комнаты. Она кричала совсем как Сибил. Он ничего не понял из ее слов, но ему стало ясно, что ее он может не бояться. Он шел вперед, держа в одной руке острую рапиру, снятую со стены. В другой руке был фонарик, ремень сумки он перекинул через плечо.

Стальное оружие придавало ему уверенности. Больше он не чувствовал себя беспомощным. Теперь он сможет покинуть потайной ход и выйти из дома. Ну а если они окажутся у него на пути, то придется им познакомиться с клинком.

Ему пришлось нелегко. Коридор перешел в лестницу, ведущую вверх. Он поднимался осторожно, прощупывая каждую ступеньку. Шпагу пришлось засунуть за ремень, а фонарик взять в зубы. Расставив руки, он уперся в стены. Он надеялся, что, если ступени под ним подломятся, он сумеет удержаться. Лестница выдержала, и он оказался на маленькой площадке перед потайной дверью в комнату. Он повернул ручку, отодвинул стенную панель в сторону и вошел в комнату, освещенную луной сквозь большое окно. Выглянув в окно, он увидел стоянку машин, подъездную дорогу, а за ней лес. Луна казалась тусклым глазом.

Он находился в левой пристройке, рядом с главным входом в здание В этом крыле имелись три комнаты, две из них были пусты. Дверь в третью комнату была приоткрыта, из щели лился свет. Он пригнулся и осторожно подкрался к открытой двери. И, конечно же, тотчас едва не вскрикнул. У него начался очередной оргазм.

Стиснув зубы, он пережидал сладкую и мучительную дрожь осточертевшего семяизвержения.

ГЛАВА 18

Когда все закончилось, Чайлд заглянул в щель двери. Бабушка барона сидела у стола на высоком стуле. Перед ней лежал большой лист бумаги. Она что-то говорила, губы ее двигались, и время от времени до него доносились какие-то звуки, но Чайлд никак не мог определить, говорит она по-английски или на каком-то другом языке. Единственным источником света в комнате была одинокая лампа, свисавшая с потолка прямо у нее над головой. В свете ее смутно видны были стены с громадными нарисованными жирной черной краской символами, некоторые из которых он не смог распознать. У стены стоял длинный стол, уставленный пузырьками с самыми разнообразными жидкостями. На краю стола примостился старинный глобус, на котором все страны и континенты покрывали изящные причудливые кривые. В большой клетке, стоящей в углу комнаты, сидел, спрятав голову под крыло, гигантский ворон. Возле клетки висела на крюке странная мантия.

После нескольких минут невнятного бормотания старая баронесса сползла со стула. Ее суставы похрустывали, и Чайлд решил, что до мантии ей не добраться: так она кряхтела и шаркала ногами, пока шла к стене. Однако ей все же удалось сдернуть мантию вниз и даже, пусть и с немалым трудом, надеть ее. Затем, еле передвигая ноги, она двинулась вдоль длинного стола. Старуха нагнулась, невнятно что-то пробормотала и выпрямилась – снова с явно слышимым скрипом в суставах, – держа в руках громадных размеров фолиант, который она достала, судя по всему, с полки под столом.

Трудно было поверить, что она сможет далеко уйти с этим дополнительным грузом, однако ей это удалось. Охая и поскрипывая суставами, она дотащила книгу до стола и даже взгромоздила ее на покатый пюпитр. Книга заскользила вниз, пока ее не остановила горизонтально закрепленная как раз для этой цели планка. Еще одна планка в нижней части пюпитра не давала упасть со стола листу бумаги. Теперь Чайлд разглядел, что это была карта Лос-Анджелеса с пригородами, в точности такая, какими снабжают своих клиентов станции техобслуживания.

Тут обзор ему заслонила баронесса, которая стала взбираться на стул. Делала она это очень медленно, покачиваясь, и то и дело готова была потерять равновесие. Чайлд с трудом удержался от того, чтобы не поддержать ее. Однако она не упала, и Чайлд снова присел на корточки, спрашивая себя, почему это, собственно, так его беспокоит? Да пусть падает! Видимо, пережитки воспитания давали себя знать даже в самых неподходящих для того условиях: его ведь учили с уважением относиться к пожилым леди.

Спина мантии была сплошь покрыта переплетающимися символами; некоторые из них повторяли те, что украшали стены. Старуха подняла руки, чтобы отбросить широкие рукава мантии, как будто была древней птицей, изготовившейся к последнему полету. Она начала громко и нараспев говорить на каком-то незнакомом языке – том самом, на котором время от времени обменивались фразами другие обитатели дома. При этом она то и дело взмахивала руками. Золотое кольцо на ее пальце тускло поблескивало, напомнив Чайлду подмигивающий глаз.

Немного погодя она прекратила речитатив, сползла со стула и доковыляла до длинного стола у стены. Тут она смешала в стакане содержимое нескольких пузырьков и залпом выпила. Старуха вдруг громко рыгнула, и Чайлд едва не подпрыгнул на месте – от неожиданности и громкого звука. Вернувшись на свой насест, баронесса начала перелистывать страницы фолианта, судя по всему, читая вслух по нескольку фраз с каждой.

Чайлд догадался, что наблюдает самый что ни на есть настоящий колдовской ритуал – настоящий в той мере, в какой он готов был поверить в колдовство. Цель этого ритуала оставалась ему неизвестна, однако по спине пробежал холодок, когда Чайлду пришло в голову, что она, возможно, пытается таким образом его разыскать или еще как-то воздействовать на него посредством колдовства. В другое время, при других обстоятельствах он, возможно, и посмеялся бы над этим. Но слишком многое случилось с ним той ночью, чтобы так легко отнестись к чему-либо, что происходило в этом доме.

Впрочем, и причин сидеть скорчившись у двери у него тоже не было. Нужно было срочно выбираться отсюда, а единственный путь лежал мимо баронессы. Позади стола виднелась дверь; насколько он понимал, эта дверь была единственным выходом из ротонды, если не считать той дороги, по которой он только что пришел. Дверь скорее всего вела в коридор, который в свою очередь вел к лестницам на нижние этажи или к чердачному окну.

Он сомневался, что ему удастся незаметно пройти у нее за спиной. Придется, пожалуй, оглушить ее или даже убить, если это будет необходимо. У него не было причин демонстрировать хорошие манеры. Не может же она не знать, что происходит в этом доме. Вероятно, в молодости она сама принимала участие в чем-то подобном, а возможно, делает это и до сих пор.

С рапирой в руке он осторожно выпрямился и медленно направился к баронессе. Но потом вдруг остановился. Над головой старухи из ниоткуда возникла очень тонкая зеленовато-серая дымка, бесформенная, но с какими-то тянущимися от нее щупальцами. Появление зеленого облачка можно было бы понять, если бы она курила. Но она не курила. Зеленое облако все густело и разрасталось в стороны и вниз. Как это ни странно, вверх зеленая дымка почему-то не поднималась.

Чайлд заморгал в надежде, что оно исчезнет. Зеленая дымка струилась вниз, на ее седые волосы, стекала по ее шее и плечам и дальше – вниз по складкам мантии. Вот зеленый дым окутал ее всю. Звуки заклинаний стали громче, и переворачивать страницы книги она стала проворней. Голова ее настолько – как-то по-черепашьи – была вытянута вперед, что старуха, должно быть, почти уткнулась носом в страницу, уставившись на карту.

Чайлд почувствовал, что снова не понимает, что творится кругом. Как будто весь окружающий мир странно изменился, в то время как он, Чайлд, остался прежним. Встряхнув головой, Чайлд решил пройти на цыпочках у старухи за спиной, если удастся. Она настолько была поглощена своим делом, что, возможно, его и не заметит. Если зеленый туман у нее за спиной сгустится, – если это и вправду был туман, а не какая-то очередная его галлюцинация, – то он уж и вовсе укроет Чайлда.

Зеленый туман расползался по комнате и становился гуще. Ведьма сидела, как в зеленом коконе, окутанная им с трех сторон. Неожиданно она закашлялась, поперхнувшись смогом. Дым отлетел от ее дыхания, а потом проворно свернулся кольцами, чтобы заполнить образовавшийся ненадолго просвет. Чайлда застало врасплох легкое прикосновение тонкого щупальца, и он застыл на месте. Вкус у этого дыма был кислотный, жгучий, будто пропитанный эссенцией из выхлопных газов миллиона автомобилей и зловещей продукции дымовых труб химических фабрик и перерабатывающих заводов.

Чайлд стоял как раз напротив баронессы и смотрел, как растекшийся вниз зеленый смог начинает покрывать карту Лос-Анджелеса.

Внезапно старуха подняла глаза, как будто обнаружила в комнате чье-то присутствие. Она пронзительно завопила и свалилась со стула. Падая, она перевернулась и приземлилась на четвереньки. Проворно вскочив, старуха метнулась к двери, через которую Чайлд вошел в комнату. На какое-то мгновение Чайлд застыл, потрясенный ее ловкостью и проворством, но тут же оправился и бросился за ней следом. Однако она успела захлопнуть дверь перед его носом, а когда он попытался повернуть ручку, дверь оказалась заперта. Ломать дверь было бессмысленно – пока он будет занят этим, она уже успеет пробежать по проходу, спуститься по лестнице и исчезнуть в лабиринтах коридоров.

Конечно, была еще и Долорес. Возможно, она могла бы остановить старуху. Но опять же могла и не сделать этого. Ее позиция в настоящей ситуации оставалась двойственной. А он подозревал, что ее представление о том, что хорошо для нее, Долорес, может и не совпадать с тем, что пошло бы на пользу ему. Разумнее всего было бы не преследовать баронессу, а попытаться выбраться из дома, пока та не подняла тревогу.

Облако смога в комнате стремительно исчезало. Когда он подходил к Двери, от зеленоватого тумана не осталось и следа. Дверь открывалась в кабину лифта, сделанного в конце девятнадцатого столетия. Ему вовсе не нравилось, что он может застрять в ней, как в ловушке, но другого пути не было. Он нажал кнопку «Вниз». Ничего не произошло, только над кнопкой загорелась маленькая лампочка. Тогда он повернул вниз маленький переключатель, расположенный рядом с кнопкой. Кабина пошла вниз. Когда он повернул рычажок вверх, кабина остановилась. Он нажал кнопку «Вверх», повернул рычажок, и лифт начал подниматься. Убедившись, что он научился управлять лифтом, Чайлд спустился только на второй этаж. Если баронесса уже подняла тревогу, то его будут ждать на первом этаже. Его, конечно, могли поджидать в любом месте, но Чайлд решил рискнуть.

Дверь, через которую он вышел из лифта, ничем не отличалась от остальных дверей в доме. Вот почему он не знал о существовании лифта. Он оказался рядом с комнатой Магды. С лестницы послышались приближающиеся голоса и шум шагов. У него не было времени искать незапертые комнаты, поэтому он проскользнул в спальню. Тело Глэма все еще находилось в постели Магды. Стенная панель, открывающая вход в потайной лаз, была открыта. Секунду он раздумывал, не спрятаться ли среди подушек, но потом подумал, что его сразу обнаружат, как только решат вынести тело Глэма. Не оставалось ничего другого, как вновь войти во внутристенный проход.

Он ждал недалеко от входа, приготовившись всадить рапиру в шею или живот первого, кто сюда сунется. Клинок дрожал в его руках от нервного возбуждения. Он никогда не брал уроков фехтования и, соответственно, не имел нужных навыков, так что был не настолько опасен с холодным оружием в руках, как ему бы хотелось. Чтобы эффективно использовать холодное оружие, надо хотя бы знать, куда стоит бить, а куда наносить удары бессмысленно, иначе клинок может отскочить от кости и нанести только легкую рану противнику.

Чайлд тихо выругался. Он был настолько поглощен мыслями о том, как правильно использовать рапиру, что не заметил начавшейся эякуляции. Из-за мощного оргазма рапира сама собой вылетела из его руки и со звоном упала на пол. Ударила струя спермы, и душный проход заполнился едким запахом. Он поднял шпагу и стал ждать. У обитателей этого дома обоняние могло быть гораздо более чувствительным, чем у людей, – Чайлд уже допускал, что они не люди, – вероятно, они скоро почувствуют его присутствие по запаху спермы. Стоит ли немедленно уходить? И если да, то куда идти? Повторить недавно пройденный путь?