Текст книги "Образ зверя"

– Это дом барона Игеску?

– Нет! Кто это говорит?

– Геральд Уилстон, – ответил Чайлд, назвав заранее подготовленное имя. – Могу я узнать, с кем я разговариваю?

– Немедленно повесьте трубку, а не то я вызову полицию! – выкрикнула женщина и сама бросила трубку.

– Сомневаюсь, что это была секретарь Игеску, – сказал Чайлд в ответ на невысказанный вопрос Хипиша.

Без особой надежды на успех он набрал телефон справочной. К его удивлению, сразу же раздался голос знакомой телефонистки.

– Что стряслось, Линда? Связь наладили?

– Понятия не имею, что происходит. Скорее уж это похоже на мертвое пятно внутри тайфуна. Одно могу сказать – это ненадолго, так что поторопись.

Чайлд быстро протараторил, что ему нужно, и через несколько секунд уже имел не зарегистрированный в телефонной книге новый номер барона.

– Сегодня, еще до вечера, закину тебе в почтовый ящик обычное. Благодарю тебя, Линда, о прекраснейшая из прекрасных!

– Если смог не прекратится, я не смогу сегодня добраться домой, чтобы его получить. К тому же у почтальонов работы невпроворот, так что можешь не спешить с этим.

Детектив повесил трубку. Хипиш, который из вежливости удалился из комнаты, но не настолько далеко, чтобы не слышать разговора, вопросительно поднял брови.

Чайлд не считал нужным оправдываться, однако, поскольку он воспользовался телефоном Вулли, пояснил:

– Силам добра иногда приходится прибегать к не совсем законным методам в борьбе со злом. Мне удалось узнать новый номер барона. За такие услуги обычно я плачу десятку, но в данном случае, с учетом инфляции, это обойдется мне в двадцать долларов. Впрочем, возможно, на этот раз я трачу деньги впустую.

Хипиш только фыркнул. Чайлд направился к выходу, у него не было больше сил оставаться в этом мрачном месте, полном застывших в угрожающих позах монстров и их парализованных от ужаса жертв.

Уже когда он благодарил в дверях хозяина за помощь, Чайлду неожиданно стало стыдно. Хобби – или, правильнее было бы сказать, страсть – этого странного человека было безобидным, даже забавным и терапевтически очистительным для миллионов детей и взрослых, не переставших быть детьми. Хотя сам дом представлял собой зримое воплощение архетипического ужаса в изощренном голливудском исполнении, эффект от всего этого оказывался обратным Там, где ужасов скапливается слишком много, они становятся смешны.

К тому же этот человек сделал все, что было в его силах, чтобы помочь Чайлду.

Он тепло поблагодарил Хипиша и пожал ему руку. Очевидно, Хипиш почувствовал перемену в своем госте, потому что, широко улыбнувшись, горячо пригласил Чайлда заходить к нему еще – в любое время.

Дверь за ними захлопнулась, но, вопреки ожиданиям, Чайлда и Еремейю не окутало облако удушающего смога. Небо было голубым, светило солнце и дул приятный ветерок Схватившись за руки, приятели выкинули пару коленец развеселой джиги, после чего оба весело расхохотались.

Только теперь Чайлд осознал, до какой же глубокой депрессии довели его смог и события последних дней. Теперь глаза его не слезились, он дышал чистым воздухом. Прогулка обратно домой была, пожалуй, самой приятной прогулкой в его жизни, хотя самой лучшей оставалась все же их первая прогулка с Сибил, когда он еще ухаживал за ней Во двориках и на улицах было на удивление много людей, все высыпали насладиться чистым воздухом и солнцем Оказалось, из города бежало гораздо меньше жителей, чем считала пресса, власти да и сам Чайлд.

Автомашины появлялись на улицах редко На горизонте, загораживая горы, как гигантские башни, колыхались, меняя очертания, серо-зеленые облака.

Пасадена, Глендал и другие городки дальше от моря еще оставались во власти смога.

Он простился с Еремейей, который двинулся по направлению к госпиталю Горы Синай.

Ветерок утих, воздух опять стал неподвижным, как дохлая медуза. На западе разгоралось алое зарево, а на город опустилась зловещая тишина.

Ощущение счастья не оставило Чайлда, даже когда он входил в свой дом. Телефонная линия вновь оказалась занятой, но потом ему удалось дозвониться по новому номеру барона. На другом конце провода трубку не брали, судя по его наручным часам, минут пять. Наконец послышался приятный низкий женский голос:

– Магда Холиани, секретарь мистера Игеску, слушает – Она особо подчеркнула слово «мистер». – Нет, мистер Игеску не сможет поговорить с вами. Мистер Игеску ни с кем не встречается без предварительной договоренности. Нет, мистер Игеску не согласится на интервью, мистер Геральд Уилстон, не имеет значения, что вы приехали издалека Мистер Игеску не дает интервью Если мистера Уилстона интересует эта глупая история о вампирах и призраках из «Тайме», то лучше ее забыть. Каким образом мистер Уилстон узнал этот номер, ведь он не зарегистрирован?

На последний вопрос Чайлд не ответил. Он попросил передать его просьбу о встрече барону.

Секретарь пообещала, что передаст его просьбу при первой же возможности и сообщит о решении Чайлд оставил свой номер телефона – сказав, что остановился у друзей, – и попросил позвонить ему, если Игеску согласится на встречу.

Чайлд подъехал к супермаркету как раз к открытию. Судя по всему, управляющий оставался на территории магазина, а пара продавщиц и парень из винного отдела просто жили неподалеку. Автомобильная стоянка заполнялась машинами, многие пришли пешком. Чайлд порадовался своей предусмотрительности, поскольку полки в супермаркете начинали уже пустеть. Нагрузив тележку консервными банками, детектив прибавил к ним пару пачек порошкового молока, потом, подумав, вернулся за пятигаллоновой бутылью дистиллированной воды.

На обратном пути его обогнали две машины «скорой помощи». Да, сотрудникам госпиталя не придется жаловаться на безделье.

Выезжая со стоянки, Чайлд подумал, что было бы неплохо обследовать усадьбу Игеску.

Хотя у него не имелось никаких улик, указывающих на причастность барона к исчезновению Колбена, Чайлду все равно пока нечем было заняться. Остаток дня он мог провести по своему усмотрению. Завтра, когда город начнет возвращаться к обычной жизни, он займется солидной оплачиваемой работой, буде такая появится. А такая не может не появиться. Слишком много людей пропало в клубах смога.

ГЛАВА 8

Езда по пустынным улицам доставляла удовольствие. Чайлд насчитал всего с десяток машин на улицах, две из них были полицейскими. Их красные световые маяки мигали, но сирены не были включены. Чайлд поехал по бульвару Санта-Моника, повернул направо на Рекфорд-Драйв. Он оказался в районе богатых особняков. Когда он миновал каньон Колдуотер, показались холмы, обозначенные на карте как горы Санта-Моника. Он повернул налево к Мариконадо Лайн, проехал с полторы мили по узкой извилистой дороге, покрытой щебенкой, повернул направо на Даймон-Драйв, проехал еще с милю мимо высоких стен, окружающих поместья, и оказался на месте.

Ярдов через триста дорога, сворачивавшая в глубь соседнего с Игеску поместья, заканчивалась тупиком. Эта усадьба не была огорожена, лишь далеко не новая вывеска гласила: «Частное владение. Нарушители преследуются по закону». Похоже, владельцы не считали необходимым силой защищать свое уединение.

Чайлд с трудом развернул машину по направлению к шоссе. Если ему придется выбираться отсюда в спешке, не будет необходимости терять время на развороты. Заперев дверцы машины, он вторую пару ключей закинул под ближайший куст (он всегда старался подготовиться к любым неожиданностям) и пошел по направлению к воротам.

Стена поместья Игеску была футов десять высотой, по верху шли железные заостренные пики, а между ними была натянута колючая проволока. Чугунные ворота открывались дистанционно при помощи электромотора. И ни малейшего следа замочной скважины. Выкрашенные черной краской ворота были склепаны из толстых прутьев, которые разделяли ворота на восемь квадратов. В каждый квадрат был вставлен стальной лист с вычеканенным на нем изображением грифона с крыльями летучей мыши. Это напоминало о третьесортных фильмах ужасов, что было, конечно же, не более чем совпадением. Крылья летучей мыши, вероятно, имели какое-то геральдическое значение.

Металлическая коробочка, больше похожая на почтовый ящик, на шестифутовом столбе справа от ворот могла быть переговорным устройством. За воротами начиналась асфальтированная дорога, которая, сделав несколько петель, исчезала в густом лесу. Единственным живым существом поблизости оказалась вялая черная белка.

Чайлд вошел в лес, начинавшийся в конце дороги и шедший вдоль стены поместья. Идти было трудно. Кусты и колючки, казалось, пытались заставить его вернуться. Он протискивался, перескакивал, цеплялся и старался отцепиться – на все это уходило немало сил. Стена повернула направо и стала подниматься по еклону холма. Задыхаясь, Чайлд на четвереньках вскарабкался наверх. Чайлд все никак не мог понять: то ли он потерял форму, то ли смог лишил его тело способности поглощать кислород. Передохнув немного, он с трудом взобрался на большой дуб и осмотрелся с вершины. По обе стороны стены были видны только деревья, и ни одно из них не протягивало ветвей над стеной, что дало бы возможность через нее перебраться.

Он медленно спустился. Пот тек по лицу, он разорвал штаны в двух местах, ссадина на левой руке кровоточила, ладони болели, руки были перепачканы грязью, ботинки были исцарапаны. Солнце клонилось к закату. Оно уже достигло гребня западных холмов. Пора было возвращаться: видимо, придется отложить обследование стены на другой день, если это получится. Пробираться в темноте, на ощупь по лесу было более чем неприятной перспективой.

Детектив заторопился к машине, зацепился по дороге за куст, потеряв на этот раз пуговицу с рубашки. Он успел как раз вовремя – наступили сумерки. Кругом стояла мертвая тишина, как будто он вдруг оказался в огромной и темной пещере. Не слышно было ни птиц, ни цикад. Ах да, по радио же говорили, что птицы оставили город, а насекомых, наверное, прикончил смог. Не было даже шума машин и самолетов, шума, от которого некуда было деться в Лос-Анджелесе ни днем ни ночью. В воздухе будто разлилось ожидание, будто затаился где-то в темноте хозяин этой жуткой пещеры.

Проанализировав эти свои ощущения, Чайлд счел их нелепыми.

И, только сев за руль, вспомнил, что оставил на земле под кустом дубликаты ключей от машины. Он уже было открыл дверцу, чтобы выйти забрать их, но почему-то вдруг раздумал это делать. Детектив сидел, нервно постукивал пальцами по рулю, впервые жалея, что бросил курить.

Наконец отблески заката исчезли, и тьма стала гуще. В сумеречном небе не было видно даже отсвета огней большого города. Небо было безоблачным. Из мрака стали проступать первые звезды. Наконец над деревьями поднялась полная луна. На фоне черного неба она были похожа на карту таро, предвещающую смерть.

Чайлд ждал. Выйдя из машины, он подошел к воротам и стал всматриваться туда, где, по его предположениям, должен был находиться особняк. Ни малейшего проблеска света, который говорил бы о том, что в чаще стоит большой дом с освещенными окнами, в котором сейчас должны находиться по крайней мере два человека. Детектив вернулся в машину, посидел еще минут пятнадцать и уже собирался повернуть ключ зажигания. Вдруг его рука замерла в дюйме от ключа.

Чайлд услышал нечто, заставившее его похолодеть. Он достаточно часто охотился в Монтане и на Юконе, чтобы узнать этот звук. Это был волчий вой. И шел он откуда-то из-за стен поместья Игеску.

ГЛАВА 9

Было только десять часов вечера. После пережитого он чувствовал себя разбитым, кроме того, сказывалось действие отравленного воздуха, Не было ни дуновения. Казалось, застоявшийся воздух опять приобретает серый цвет. Это была только игра воображения, поскольку на улицах почти не было машин – главной причины смога.

Он позвонил в полицейское управление и спросил сержанта Бруина. Он не надеялся его застать, но ему опять повезло. Бруину было что рассказать о происшествиях на дорогах. Сержант собирался выспаться перед завтрашним днем, не предвещавшим ничего хорошего. Уехавшие уже начали возвращаться, что грозило новыми дорожными бедствиями. Неожиданное исчезновение смога вызвало всплеск убийств и самоубийств. Он поговорит с Чайлдом завтра, если у него будет время.

– Я понимаю, что ты валишься с ног, Бруин, но, может быть, все же выслушаешь, что мне удалось раскопать по делу Колбена?

– У тебя что-то определенное?

– У меня есть предположение…

– Предположение! Ради Бога, Чайлд, я устал! Пока! Чайлд выругался, но признал, что реакцию Бруина можно понять. Он и сам решил выспаться. Ложась спать, детектив, однако, проверил автоответчик. Был только один звонок. В 9.45, незадолго до того, как он вернулся. Звонила Магда Холиани, чтобы сообщить, что мистер Игеску передумал и готов дать интервью. Мистер Уил-стон может перезвонить, если вернется, до десяти часов. Если он придет позже, то его звонка будут ждать после трех часов пополудни следующего дня.

Чайлд долго не мог заснуть, думая о том, что заставило барона изменить свое решение. Может, он видел Чайлда в лесу и теперь из какого-то извращенного остроумия сам приглашает его в усадьбу?

Детектив проснулся от звонка. На стоящем рядом с кроватью столике надрывался телефон. Выбираясь из кровати, Чайлд в спешке опрокинул аппарат, пришлось вставать и поднимать его. В трубке раздался голос сержанта Бруина.

Изогнутые стрелки настенных часов добрались до готических цифр двенадцать и восемь.

– Чайлд?

– Слушаю.

– Прости, приятель, мне неловко, что я разбудил тебя в такую рань. Но меня самого подняли в шесть. Слушай, сегодня утром нашли машину Бадлера! На той же самой автостоянке, где был найден автомобиль Колбена. Как тебе это нравится? Ребята из лаборатории, кто есть сейчас под рукой, как раз обрабатывают тачку.

– Когда была найдена машина? – спросил Чайлд.

– Около шести утра, какое это имеет значение? У тебя что-то есть?

– Нет, но, если у тебя есть время, выслушай меня. – Чайлд рассказал, чем он занимался вечером. – Я хочу, чтобы ты знал, куда я ездил ночью, на случай если я…

Он замолчал, чувствуя себя полным идиотом, а смех Бруина только усилил это чувство.

– На случай, если ты не вернешься? – Бруин громко и весело смеялся. – Настоящий живой вампир из Трансильвании? Румынский барон, владеющий сетью супермаркетов? Ты уверен, Чайлд, что смог не разъел тебе мозги?

– Смейся, смейся, – с чувством собственного достоинства ответил Чайлд. – Кстати, у тебя есть какая-нибудь версия?

– Ты же знаешь, у нас не было времени!

– А как насчет волков? Ведь есть закон, запрещающий держать на участках опасных животных, а судя по их вою, они свободно бегали по лесу.

– С чего ты взял, что это были волки? Разве ты их видел?

Чайлду пришлось признать, что нет.

– Даже если у нас и существует закон, который запрещал бы держать волков, то это дело полиции Бе-верли-Хиллз или полиции округа.

Сержант принялся распространяться о вопросах юрисдикции: это, мол, место находится на самом краю Бе-верли-Хиллз, впрочем, это можно легко выяснить.

Чайлд не стал настаивать на уточнении. Он знал, что Бруин сейчас слишком занят, и даже будь у него поменьше работы, и то сержант, с почти полной уверенностью можно сказать, счел бы, что Чайлд идет по ложному следу. Чайлд и сам знал, что скорее всего это так и есть, но ему просто нечем было заняться.

Остаток дня он провел, приводя квартиру в порядок. За стиркой грязного белья и мытьем машины он размышлял о том, как пройдет вечер, строя различные догадки и предположения.

После всех хозяйственных дел у Чайлда еще осталось время посмотреть новости по телевизору. Воздух оставался неподвижным и стал серым, как свинец. Несмотря на это, большинство жителей решили, что все пришло в норму. Открылись магазины и конторы, на улицах вновь появилось множество машин. Тем не менее власти предостерегали уехавших от быстрого возвращения. Необычное безветрие могло затянуться надолго. Никто не мог объяснить, что происходит, ни у кого не было даже разумных предположений.

Чайлд отправился в супермаркет, который, как оказалось, работал в обычном своем режиме. Небо быстро приобретало зеленый оттенок; вместо солнечного с него лился какой-то призрачный и мертвенно-бледный болотный свет. Безжизненное освещение в сочетании с полным отсутствием ветра и тишиной – птицы в город так и не вернулись – действовало угнетающе. Люди реже разговаривали, их голоса звучали тише. Даже автомобильные гудки звучали глуше.

Чайлд дважды набирал номер Игеску. В первый раз автоответчик сообщил, что на звонки отвечать будут только после шести. Недоумевая, Чайлд сказал, что позвонит после шести. Вторично он позвонил в шесть с минутами. Ответил низкий голос Магды Холиани.

– Да, мистер Игеску встретится с вами в восемь вечера. Ровно в восемь.

Интервью должно закончиться в девять. Мистер Уил-стон должен будет подписать документ, в котором он обязуется показать мистеру Игеску для редактуры все подготовленные к публикации материалы. Нет, камера или фотоаппарат нежелательны. Нет, о съемках в поместье не может быть и речи. Шофер мистера Игеску, Эрик Глэм, встретит мистера Уилстона у ворот поместья и доставит к дому. Машину мистеру Уилстону придется припарковать у ворот, по ту сторону стены.

Чайлд повесил трубку, но не успел он отойти и трех шагов от аппарата, как тот снова зазвонил. На этот раз звонил сержант Бруин.

– Чайлд, эксперты уже готовят свой отчет. Результаты обследования машины я узнал всего несколько минут назад. – Он помедлил.

– Ну и?.. – нетерпеливо спросил Чайлд.

– Машину выскребли начисто, протерли, как и в случае Колбена. За одним исключением.

Бруин снова сделал паузу, и Чайлд почувствовал, как мурашки побежали у него по спине, по шее, затем по голове. Как только он услышал голос Бруина, у него возникло ощущение deja vu, ощущение того, что он слышал эти самые слова в этих самых обстоятельствах. Однако это было не столько deja vu, сколько смешанное с надеждой ожидание.

– Эксперты на переднем сиденье нашли волосы. Точнее, волчью шерсть.

– Так ты изменил свое мнение относительно Игеску?

– Мы сейчас все равно не можем этим заняться. Я думаю, что тебе следует продолжать. Волчья шерсть была положена на сиденье умышленно уже после того, как все внутри тщательно протерли. Я было предположил, что там будет другой фильм, уже с Бадлером, но пока ничего нет.

– Кстати, если я не позвоню тебе в десять вечера домой, позвони барону, сегодня вечером я к нему приглашен.

– Черт, я буду еще на службе. Позвони сержанту Мастанойе, я оставлю для него записку о тебе, он будет дежурить ночью на телефоне в управлении и передаст все мне, как только меня разыщет.

– Тогда лучше перенесем мой звонок на одиннадцать. А знаешь, меня вполне могут там и повесить.

– Будем надеяться, не за яйца, – схохмил Бруин и сам же и рассмеялся.

Чайлд почувствовал, как его яички немного сжимаются. Юмор Бруина не произвел на него особого впечатления, да и воспоминания о фильме с Колбеном все еще не потеряли своей яркости.

Стоило ему отойти от телефона »а пару шагов, как он зазвонил снова. Это становилось уже забавным. Звонила Магда Холиани. Секретарь барона желала сообщить, что барон весьма сожалеет, но интервью придется перенести на более позднее время, на девять.

Чайлд ответил, что для него это безразлично.

Холиани напомнила, что его ожидают ровно в девять.

Чайлд попытался перезвонить Бруину, чтобы сообщить об изменении в планах, но тот уже ушел. Так что пришлось оставить сообщение через сержанта Маста-нойю.

В половине девятого, экипировавшись по возможности, детектив отправился в путь. С бульвара Беверли холмы смотрелись как призраки, слишком робкие или слишком слабые, чтобы испускать эктоплазму.

К воротам усадьбы Игеску он подъехал как раз вовремя – уже спускалась ночь. Свет фар огромного низкого автомобиля, стоявшего по ту сторону ворот, освещал дорогу, которая вела в глубь усадьбы. Фигура, стоявшая, прислонившись к воротам, повернулась. В свете фар возник силуэт широкоплечего гиганта с тонкой талией. На голове гиганта красовалась шоферская фуражка.

– Мое имя – Уилстон, мне назначена встреча на девять.

– Хорошо, сэр, могу я посмотреть ваши документы?

Чайлд представил фальшивые права. Шофер внимательно их изучил, воспользовавшись для этого тонким, как карандаш, фонариком, потом вернул их хозяину через щель в воротах. Он отошел в сторону, скрылся за стеной. Ворота бесшумно распахнулись вовнутрь. Чайлд вошел, и ворота так же бесшумно за ним закрылись. Глэм открыл для него заднюю дверь лимузина, а когда Чайлд сел на сиденье, захлопнул ее. Сам он сел за руль. Чайлду было видно, что большие уши шофера оттопыриваются почти под прямым углом. Детектив подумал, что они, наверное, размером с крылья летучей мыши; это, конечно, было преувеличением, но уши и вправду были огромные.

Поездка проходила в полном молчании, огромный «роллс-ройс» покачивался на поворотах, но шума мотора слышно не было. Фары то и дело выхватывали ели, клены, дубы и подстриженные кусты. Дорога петляла. Проехав около двух миль, лимузин остановился перед второй кирпичной стеной. Стена была высотой около девяти футов, по верху ее также были установлены заостренные пики, а между ними была натянута колючая проволока. Глэм нажал что-то на приборной доске, решетчатые ворота скользнули, открываясь вовнутрь. Чайлд посмотрел вперед, но там была видна только дорога, петляющая по лесу. Когда машина повернула, свет фар отразился в двух парах глаз, выхватил из темноты два волчьих силуэта. Дорога круто пошла вверх по склону холма. Фары осветили крышу в викторианском стиле. Тут под колесами захрустел гравий, и машина свернула к фасаду стоявшего на вершине холма особняка. В свете фар возник дом. Чайлд увидел то, что газетная статья из коллекции Хипиша называла «смешением стилей».

Центральная часть особняка явно была старше остальной части дома и оказалась сложена из необожженного кирпича. Пристройки были деревянные, выкрашенные серой краской, только окна были обведены красным. Пристройки спускались вниз по склону, придавая дому сходство с огромным, рассевшимся на скале осьминогом.

К центральной части дома вело широкое крыльцо, слабо освещенное отблесками, проникавшими сквозь неплотные занавеси. На фоне шторы промелькнула чья-то тень. Машина остановилась, и Глэм бросился открывать перед Чайлдом дверь. Чайлд с минуту помедлил, прислушиваясь. Волчьего воя слышно не было. Детектив удивился про себя: что именно удерживает их от нападений на людей, живущих в доме?

Судя по всему, Глэма эта проблема не волновала.

– Сюда, пожалуйста, сэр.

Шофер проводил Чайлда к двери. Он нажал кнопку, и над дверью загорелась лампочка. Массивная полированная дверь была из красного дерева, ее украшали барельефы, представляющие на первый взгляд сцены ада с картин Иеронима Босха. Приглядевшись поближе, Чайлд понял, что они выполнены в испанском стиле. На барельефах были изображены похотливые демоны и монстры, пытающие людей.

Глэм оставил свою фуражку на переднем сиденье машины. Одет шофер был в черный фланелевый пиджак и темные же брюки, заправленные в тяжелые ботинки.

Лампочка, мигнув, погасла, а Глэм достал из кармана большой ключ и открыл дверь. Створки распахнулись без малейшего скрипа (очевидно, дверь была хорошо смазана), и шофер поклоном пригласил Чайлда войти. Они оказались в огромном холле. Точнее, это были два холла: один простирался вдоль фасада здания, а из него широкий проем открывался в другой зал, уходивший вглубь. Полы были покрыты толстыми бледно-розовыми коврами. Вдоль стен стояло несколько тяжелых испанских стульев.

Знаком предложив гостю подождать, пока он не сообщит о его прибытии, Глэм с поклоном удалился. Чайлд смотрел, как гигант исчезает под центральной аркой. Боковым зрением он уловил какую-то фигуру – справа, в дальнем конце зала кто-то двигался. Он резко повернул голову – когда они входили в дом, в холле никого не было. А теперь он ясно видел спину высокой женщины в длинном, до пола, черном платье. В V-образном вырезе была видна матово-бледная кожа, изящную головку отягощал пучок черных как смоль высоко зачесанных волос. Чайлд похолодел.

Тут поприветствовать гостя появился хозяин. Мистер Игеску оказался высоким худым человеком лет шестидесяти пяти. У него были зеленые глаза, большой крючковатый нос, зачесанные назад пышные волнистые каштановые с проседью волосы. На правой щеке была ямка. Усов не было. Судя по виду, бодр и энергичен. На нем был темно-голубой деловой костюм, черный галстук с бледно-голубым значком вместо булавки. Чайлд не мог разобрать, какой символ изображен на значке.

Голос был глубоким и приятным, хотя в нем и чувствовался легкий иностранный акцент. Они обменялись рукопожатием. Руки у Игеску оказались большими, а рукопожатие было крепким. Чайлд обратил внимание на то, что предложенная ему рука была очень холодной. Игеску держался дружелюбно, без апломба, однако ясно дал понять, что может уделить гостю не более часа. Он задал Чайлду несколько вопросов о его работе и журнале, который он представляет.

Чайлд отвечал без запинки, поскольку заранее продумал, как себя держать, и приготовил ответы и на более каверзные вопросы.

Глэм куда-то пропал, Игеску сразу повел Чайлда показывать дом. Осмотр занял не больше пяти минут и ограничился парой комнат на первом этаже. Чувствуя себя несколько неуютно, Чайлд сообразил, что не получил ни малейшего представления о расположении комнат в доме. Они вернулись в большую проходную комнату рядом с центральным холлом, где Игеску предложил Чайлду присесть. Комната была обставлена старинной испанской мебелью, у стены стоял рояль. Над каминной доской красовался большой старинный портрет. Слушая рассуждения хозяина, Чайлд потягивал превосходный бренди и рассматривал картину. На ней была изображена молодая женщина в старинном испанском костюме с желтым веером из слоновой кости в руке. У нее были необычно густые брови и очень темные глаза. На губах играла легкая улыбка, но это была вовсе не улыбка Моны Лизы, в этой улыбке чувствовалась какая-то мрачная решимость – к чему? Присмотревшись поближе, Чайлд решил, что в этой улыбке есть что-то злобное, затаенная ненависть и желание отомстить. Возможно, подобные мысли навевал выпитый бренди и окружающая обстановка или художник – будучи человеком мстительным и озлобленным, передал свои чувства ни в чем не повинной модели. Как бы то ни было, художник был определенно талантлив. Портрет выглядел более подлинным, чем сама жизнь.

Перебив тираду Игеску, Чайлд спросил его о портрете.

– Имя художника – Кребенс. Если вы подойдете поближе, то в левом углу увидите его инициалы. Я неплохо разбираюсь в истории живописи, но мне неизвестны другие его картины. Этот портрет перешел к нам вместе с домом: если верить преданию, на ней изображена Долорес дель Осоройо. Я не сомневаюсь, что это так и есть.

Он улыбнулся. У Чайлда по спине побежали мурашки.

– Когда я вошел в дом, – запнувшись, начал он, – я видел женщину, идущую через холл. Она была одета в старомодное испанское платье. Так, может, это…

– В доме только три женщины. Моя секретарша, моя бабушка и наша гостья. Никто из них не носит одежду, сходную с вашим описанием.

– Мало кто видел призрак, – настаивал Чайлд, – и тем не менее вы, кажется, вовсе не удивлены.

Игеску пожал плечами:

– И я, и Глэм, и Холиани не раз видели Долорес, правда, на некотором расстоянии. Это – не иллюзия и не галлюцинация. Долорес совершенно безобидна, и она доставляет гораздо меньше хлопот, чем люди во плоти.

– Жаль, что вы не разрешили мне привезти с собой фотоаппарат, я мог бы ее сфотографировать… Но… может быть, вы сами пытались это делать и на пленке ничего не оказалось?

– Поначалу так все и было, но, когда год назад я ее сфотографировал, она вышла на пленке вполне отчетливо. Сквозь нее видна мебель, но теперь она стала не такой прозрачной, как раньше. Прошедшее время и контакт с людьми, которые ее подпитывают…

Он махнул рукой, жестом завершая предложение. Чайлд спросил себя, не разыгрывает ли его Игеску?

– Могу я посмотреть на эту фотографию? – спросил он.

– Конечно. Только это ничего не доказывает. Существует не так уж много вещей, которые нельзя было бы подделать.

Игеску сказал что-то в переговорное устройство, замаскированное под сигаретницу, – сказал на каком-то незнакомом Чайлду языке. Это определенно была не латынь. Хотя он не был знаком с румынским языком, он сомневался, чтобы в румынском языке имелись такие гортанные звуки.

Послышалось пощелкивание бильярдных шаров. Чайлд повернулся: в дальней комнате двое играли в бильярд. Оба были блондинами, среднего роста, хорошо сложенными, одетыми в одинаковые облегающие белые свитера, узкие белые джинсы и черные сандалии. Внешне они были похожи, как брат и сестра. И у того и у другой над глубоко посаженными глазами изогнулись высокие тонкие брови. Самым необычным в этих одинаковых лицах были губы. Верхняя выглядела настолько тонкой, что напоминала лезвие измазанного кровью ножа, а нижняя, напротив, – набухшей.

Игеску окликнул их, и они резко, как-то по-волчьи, подняли головы. Манеры их напомнили Чайлду о двух виденных по дороге волках. Будучи представлены гостю, оба ограничились безмолвным кивком. Мужчину Игеску представил как Василия Хоркина, а женщину – как миссис Крачнер, но ни один из них не улыбнулся и ничего не сказал. Очевидно, им не терпелось вернуться к игре. Игеску не пояснил, кто они, и Чайлд предположил, что девушка и есть та упомянутая бароном гостья.

Совершенно неожиданно и бесшумно появился Глэм – будто это пространство скользило мимо него, а не он двигался в пространстве. Он вручил Игеску плотный маниловый конверт. Чайлд внимательно смотрел, как Игеску медленно достает из конверта фотографию; потом он вдруг заметил, что Глэм исчез так же бесшумно и незаметно, как и появился.

Снимок был сделан в середине дня с расстояния футов сорок. Свет, струившийся из окна, освещал все до последней детали. Долорес дель Осоройо покидала комнату, причем, как и положено человеку, – через дверь. Сквозь ее тело смутно просвечивали край дверного косяка и часть стула. Полуобернувшись, она смотрела в камеру с той же улыбкой, с какой глядела с картины.

– Я попрошу вас вернуть мне эту фотографию, – сказал барон.