Текст книги "Врата"

12

Даже в легком подпитии Джек легко проник в клинику. Достаточно было поддеть оконный шпингалет плоской отверткой из отцовского ящика с инструментами.

От урока маджонга удалось ловко отделаться, пообещав вскоре вернуться к другому. Он не особенно разбирается в настольных играх, хотя в детстве часто играл в «Риск». Любит видеоигры. Не столько хорошо стреляет, для чего требуются в основном мышечные рефлексы, хоть и с этим неплохо справляется, просто предпочитает ролевые игры, где нужна стратегия. Вдобавок всегда приятно перехитрить разработчиков.

Расставшись с Аней, Джек вернулся в отцовский дом, спрыснулся спреем против москитов, найденным на полке рядом с теннисными мячами и ракетками. Прогулялся, прочищая мозги и знакомясь с окрестностями. На улице в половине десятого ни души. Когда проезжала случайная машина, нырял в кусты, заметив свет фар. Одни фары принадлежали патрульному полицейскому джипу.

Пару раз просидел в кустах дольше необходимого, смутно чувствуя, что за ним наблюдают. Никаких признаков слежки не видно; видимо, ощущение следует приписать незнакомому месту.

К клинике подошел сзади, где меньше света, затаил дыхание, поднимая оконную створку, готовый бежать при сигнале тревоги незамеченной охранной системы. Все было тихо.

Умно, если подумать. Зачем тратить лишние деньги на сигнализацию, когда настоящие живые охранники стерегут ворота с шлагбаумами и патрулируют улицы?

Джек залез внутрь, закрыл за собой окно, двинулся дальше на ощупь, мигая фонариком, обнаруженным у отца в ящике. Отыскал архивную комнатку рядом с регистратурой. Надеялся, что она без окон, но ошибся – пришлось искать историю болезни с фонариком.

Снова почудилась слежка, хоть он тут один. Выглянул в окно, никого не увидел.

Через несколько минут нашел тоненькую тетрадку отца. Держа в руках, поколебался, прежде чем открывать. Какие дурные вести скрывает доктор Харрис? Вопрос известен – хочется ли получить ответ?

Вновь проблема папиной личной жизни. Может, в тетрадке содержатся глубоко интимные сведения. Вправе ли он заглядывать в жизнь другого мужчины?

Наверно, нет. Но отец лежит в коме, сыну нужны ответы.

Набрав в грудь воздуху, Джек открыл тетрадку и начал листать. Наткнулся на две странички с результатами анализов. В цифрах не разбирался, однако заметил, что на обеих страничках колонка «Отклонения от нормы» пустует. Уже хорошо. На электрокардиограмме сверху напечатано: «Кардиограмма в состоянии покоя нормальная». Еще лучше.

Доктор Хуэрта сказала, что в больнице у отца сбился ритм. Возможно, от шока после аварии. То и дело слышишь, как у пациента с нормальной ЭКГ случается сердечный приступ по дороге к врачу.

Он попробовал прочитать рукописные записи, но не особенно разобрал каракули доктора Харриса. Только последняя запись внятная.

Лабораторные анализы в пределах нормы. Окончательная оценка: состояние здоровья образцовое.

Образцовое здоровье. Какое облегчение.

Черт возьми, док, почему вы сразу не сказали? Избавили бы меня от целой кучи хлопот.

13

Спускаясь по склону к отцовскому дому, Джек выуживал ключ из кармана. Хорошо, что здоровье у старика отличное. Плохо, что не обнаружилось ничего нового, черт побери, по сравнению с нынешним утром.

Ближе к дому в глубокой тени на траве у тупика стояла старая помятая ржавая «хонда-сивик». Раньше ее тут не было.

Насторожившись, он замедлил шаг. Сперва выглянул, прежде чем повернуть за задний угол, застыл, заметив чей-то силуэт, присевший за деревом между отцовским и Аниным домом. Тот, кто за ним следил?

Джек пригнулся, обогнул заднюю веранду с опущенными жалюзи, стал подкрадываться к фигуре. На тупиковой стоянке горел свет, бросал кругом длинные тени, но был слишком слабым, чтоб разглядеть лицо. Возможно, одна из фантастических личностей из утреннего пикапа.

Тут фигура сверкнула фонариком – на секунду, но этого было достаточно.

Он выпрямился и шагнул вперед.

– В чем дело, Карл?

Парень вздрогнул, охнул. Он был в легкой камуфляжной форме с длинными рукавами, защищавшей, скажем, от москитов. Из правого обшлага вместо руки торчала отвертка. Карл взглянул на него снизу вверх, левой рукой схватившись за сердце.

– Ох, это ты... Сын Тома... – Видимо, принялся вспоминать имя.

– Джек.

– Точно, Джек. Господи боже мой, нельзя ж так на людей наскакивать. Напугал меня до смерти.

Джек заметил на траве перед Карлом металлический серебристый предмет. Не разглядел, но понял, что слишком крупный для пистолета.

– Насколько мне известно, пугаются люди, занятые нехорошим делом. Ты что-то дурное тут делаешь?

Тот, по-прежнему сидя на корточках, отвел глаза.

– Ну, наверно... вроде того... хоть и не по-настоящему.

Наконец четкий ясный ответ, вздохнул Джек.

– Что же именно? – Садовник нерешительно заколебался, и он добавил: – Поделись, Карл. Надо делиться.

– Ну ладно. Вполне можно сказать, раз ты меня с поличным поймал. – Он поднял, наконец, глаза. – Выполняю поручение доктора Денгрова.

– Кто это? Твой личный врач?

– Нет. Живет в третьем доме отсюда возле тупика. Попросил поймать мисс Манди за поливкой.

– Зачем ему это нужно?

– Затем, что он бесится из-за погибших цветов и травы, когда они у мисс Манди растут, зеленеют, как в джунглях.

– И ты собирался торчать тут всю ночь, чтоб ее уличить?

Карл покачал головой:

– Да нет. Он не одну неделю меня уговаривал, деньги сулил, а я отказался.

– Не хотел доставлять мисс Манди неприятности, да?

– Точно, и еще по утрам надо рано вставать на работу. Он деньги предлагал, я отказывался.

– Отказывался? – переспросил Джек. – Видя тебя сейчас здесь, я догадываюсь, что он сделал предложение, от которого ты не смог отказаться.

– Ну, в каком-то смысле. – Карл поманил его ближе. – Смотри.

Джек оглянулся, присматриваясь, не прячется ли поблизости еще кто-нибудь. Карл, похоже, именно тот, кто есть на самом деле: чокнутый садовник. Тем не менее после того, как другой ненормальный пропорол ему утром покрышку, ничего не стоит оставлять на волю случая.

Рядом вроде бы никого не было, поэтому он присел рядом с парнем.

– Что там у тебя?

– По-настоящему клевая штука. – Он поднял металлический предмет, протянул. – Доктор Денгров на время дал. Это что-то!

Джек взял вещицу, повертел в руках. Цифровая миниатюрная видеокамера. Из корпуса тянется пара тоненьких проводков.

– И что ты с ней должен делать?

– Снимать. Доктор Денгров велел снять кино, как мисс Манди траву поливает.

Джек покачал головой:

– Света мало. Боюсь, ничего у тебя не получится.

– Что ты, что ты, – уверенно возразил Карл, нажав кнопку на пистолетной ручке камеры. – Гляди.

Джек взглянул в объектив и сощурился: в глаза вдруг бросились стены Аниного дома, трава, окружавшие его растения.

– Ух ты, – пробормотал он. – Система ночного видения.

Видны были пальмы, крупные цветы, дурацкие безделушки на газоне – конечно, не краски, кроме зеленой и черной, а формы. Когда в объектив попало освещенное окно, очертания вспыхнули, все детали исчезли. Камера двинулась дальше, мерцающий свет из окна быстро померк, на крошечном экране снова нарисовались формы.

– Угу, – хмыкнул Карл. – Я как будто участвую в шоу «Большой брат», правда?

– Пожалуй.

Джек никогда не видел ни одной передачи. Своя жизнь гораздо интересней любого телешоу в прямом эфире.

– Не дешевая вещь, – констатировал он, опустив и вертя в руках камеру. – Зачем она доктору Денгрову?

– По-моему, он купил ее, чтобы поймать мисс Манди с поличным. Видно, денег не жалеет, а зеленому газону жутко завидует. – Карл издал хриплый смешок. – Прям с ума сходит.

– Настолько, чтобы выложить кучу денег за видеокамеру ночного видения и отдать тебе?

– Вот именно, – ухмыльнулся садовник.

Джек покачал головой. Каких только людей не бывает на свете.

– По-моему, доктор Денгров неплохо живет.

– И ест тоже неплохо. Видел бы ты его панорамное брюхо и задницу. – Карл широко развел руками.

Панорамная задница... Джек открыл рот и снова закрыл. Ладно, проехали.

– Тут почти все такие. У них слишком много свободного времени, поэтому думают не о том, о чем надо. Вот почему мне так нравился твой отец...

– Нравится, Карл. Он жив, так что можешь по-прежнему им восхищаться.

– Ну да, верно. Так или иначе, он не сидит, не жалуется, занят делом. Всегда найдет себе занятие, ездит куда-то...

– Кстати, насчет поездок. Авария произошла глухой ночью на дороге в болотах. Не имеешь, случайно, понятия, что он там делал?

На физиономии парня ничего было прочесть невозможно.

– Нет. – Он отрицательно покачал головой. – Я вечером домой пришел и больше не выходил.

– Где твой дом?

– В симпатичном маленьком трейлере в парке к югу от города. Поставили вместе с соседом спутниковую тарелку. За тридцать баксов в месяц миллион разных каналов. Чего выходить? Даже если бы было зачем, ты меня ночью в Глейдс не увидишь. Я ж тебе говорил: они злятся.

– Действительно, говорил. Но сегодня ведь вышел... в очень милом камуфляже.

– Один корешок одолжил.

– Идет тебе, Карл. Значит, план такой: ты сидишь тут всю ночь, дожидаясь, пока мисс Манди выйдет, а потом начинаешь кино крутить?

– Ничего подобного. Сперва думал просто установить камеру, пускай крутится, но понял, что не выйдет. Даже если батарейка продержится, памяти не хватит. И тут мне пришла в голову по-настоящему умная мысль, которая все проблемы решила. Смотри сюда.

Он продемонстрировал маленькую схемную плату.

– Что это?

– Детектор движения.

Карл полон сюрпризов.

– Его тебе тоже доктор Денгров дал?

– Нет. Сам достал. Вытащил из поющей рыбы.

– Прошу прощения, – извинился Джек, прочищая правое ухо. – Мне послышалось, что ты его вытащил из поющей рыбы.

– Так и есть, правильно. Точней сказать, вытащил из дощечки, на которой рыба сидит.

– Ничего не пойму.

– Большеротый окунь Билли... поющая рыба. Сидит на дощечке и распевает «Не бойся, будь счастлив» и прочие песни, которых я никогда раньше не слышал.

– А, ясно.

Джек однажды видел в магазине подобную вещь, не представляя, кому она может понадобиться. Продавец объяснил, что нельзя же держать их на складе.

– Конечно. Я ее давно купил. Одним из первых среди наших. Прицепил над дверцей, как кто-то заходит, заводится песня. Вскоре в трейлерном парке все их накупили, только я был первый. – Карл покачал головой. – Редко завожу в последнее время. Надоело каждый раз слушать одни и те же две песни. Поэтому не стал менять батарейки. А как-то ночью вспомнил, что внутри детектор движения, который механизм запускает, когда входишь-выходишь. – Он махнул платой. – Вот это он самый и есть.

– Понятно, – кивнул Джек. – Приспособишь к камере детектор и поймаешь Аню, когда она пойдет поливать.

– Так и задумано. Динамик я, конечно, выдрал. – Он фыркнул. – Представляешь, как рыбий голос поет среди ночи «Не бойся, будь счастлив»?

– Нет, пожалуй. Думаешь, получится?

– Получится. Пробовал дома.

– Действительно надеешься ее застать? – Нехорошо, что Ане грозят неприятности.

– Нет. Только доктору Денгрову не рассказывай и ей не говори, чем я тут занимаюсь. Не хочу, чтоб она на меня разозлилась.

– Не хочешь, чтоб ей стало известно о слежке? – Он толкнул садовника локтем. – Стыдно будет накликать на нее беду?

– Еще бы! Хоть ничего не будет. Я и доктору прямо сказал: ничего не получится. Мисс Манди за поливом никто никогда не поймает.

– Почему?

– Потому что она этим не занимается. Просто сидит целый вечер у телевизора. Как все остальные. В сотый раз смотрит «Мэтлока», «Золотых девушек», погодный канал, у которого все тут торчат. – Он облизнул губы. – Хотя есть и еще кое-что.

– Что?

– Она похожа на мертвую у телевизора.

– Откуда ты знаешь?

– Заглянул вчера вечером, когда камеру устанавливал, и решил, что она умерла. Немало повидал мертвецов – недавно обнаружил умершего в кресле мистера Басса на задней веранде, – и мисс Манди выглядела точно как он. Господи, до чего я обрадовался, видя ее живой нынче утром!

– Куда-нибудь звонил?

– Эй, меня ж там не должно было быть. А если б она по правде умерла, никто бы уже не помог. Сегодня снова заглядывал несколько минут назад – опять то же самое. Жуть. Сам посмотри.

– Лучше не буду, – отказался Джек.

– Жуть. Посмотри. Я не вру. Говорю тебе: страх.

Меньше всего на свете хотелось, чтобы кто-то увидел, как он заглядывает в окна, но любопытство пересилило. Джек подкрался к освещенному окну, выходившему в передний двор, заглянул в нижний правый угол.

Аня, по-прежнему в кимоно, лежала на спине в шезлонге, приоткрыв рот, глядя прямо перед собой. Шел эпизод из «Закона и порядка» – он узнал музыку, – но она фильм не смотрела. Взгляд ее сосредоточился в какой-то точке над телевизором. Лежавший у нее на коленях Ирвинг тоже казался мертвым.

Джек пригляделся, дышит ли: женщина была неподвижной... как мертвая. Отец в коме подает больше признаков жизни. Он выпрямился, собравшись постучать в парадную дверь, но тут грудь шевельнулась, сделала вдох. И у Ирвинга в тот же самый момент. Всего один вдох. Потом оба вновь намертво замерли.

Ладно. Значит, жива. Может, дело в вине – уговорила почти три литра, отсюда такой крепкий сон.

Качая головой, Джек вернулся к Карлу.

– В самом деле не врешь. Но я видел, она дышит. Все в порядке. – Он взял парня за плечо. – Ты еще не объяснил, откуда у нее такой свежий газон без полива.

– Колдует. – Карл оглянулся, словно его еще кто-нибудь мог услышать. – Считай меня чокнутым, да иначе не объяснишь.

Джек вспомнил прошлогодние рассуждения Эйба о «бритве Оккама». Согласно этому правилу, верным обычно оказывается простейшее, наиболее очевидное объяснение, требующее наименьшего количества допущений. Для колдовства их нужно очень много. А для полива – нет.

– Предпочитаю объяснять поливом.

– Нет. Смотри, где кончается зеленая трава и начинается выжженная. Газон тянется ровно по прямой на двадцать футов вокруг дома. Когда я говорю по прямой, значит, у него углы острые. Знаю – сам стригу. Пусть я во многом не разбираюсь, только точно скажу: не получится так поливать по углам.

В слабом свете границы газона не видно. Карл наверняка преувеличивает.

– По-моему, дело в тех самых хреновинах, что у нее натыканы по всему двору, – заявил садовник. – И в том, что на стенках намалевано.

– На стенках? – На Аниных стенах ничего не намалевано.

– Угу. Глазами не видно, а ты посмотри. – Карл снова сунул Джеку камеру. – Смотри, я посвечу фонариком. Включу на секунду, хорошо гляди.

Джек вгляделся через видоискатель в белую стену, отводя объектив от светившегося окна. В глаза бросилась часть стены, освещенная фонариком. На свету на ней ожили дуги, углы, завитки, очень похожие на символические кустарные безделушки на газоне.

И на рисунки на изголовье отцовской кровати.

– Видишь? Видишь?

– Да, вижу. – Что же это значит? Никогда не видел ничего подобного. Он по наитию повернулся на восемьдесят градусов. – Посвети-ка на отцовский дом.

Карл посветил – возникли те же знаки.

Озадаченный Джек опустил камеру.

– Там тоже.

– М-м-м, – промычал садовник. – А у него лужайка сухая. Интересно, для чего рисунки?

– Проведем небольшое исследование, – решил Джек.

С тащившимся следом парнем осмотрел стены трех соседних домов, ничего не увидел.

Вернувшись на изначальный наблюдательный пункт, вернул камеру Карлу. Ощущение слежки усилилось. Джек огляделся, обратив внимание на охапку сухих листьев, разбросанных на остатках отцовского газона. Раньше не замечал. Впрочем, этого следует ожидать. Листья падают с деревьев в жаркую сушь.

Пока Карл приспосабливал к камере детектор движения – правой руки так и не видно, из обшлага торчит только отвертка, – он смотрел на дом Ани.

Придется признаться в полном недоумении. Кругом натыкаешься на странную старую леди: живет рядом с отцом, ходит к нему в больницу, ее дом вместе с папиным расписан какими-то символами... Понятно, не папа нарисовал их на больничной кровати. Тем более в коме. Остается Аня.

Наверно, воспользовалась каким-то прозрачным невидимым лаком. Но что это означает? И чего она этим хотела добиться?

Может быть, надо просто спросить. Тогда придется объяснять, откуда ему это известно.

Джек снова огляделся – на газоне еще больше листьев, куча выросла вдвое-втрое. Откуда они берутся, черт возьми? Маленькие, длиной дюйма в три, блестящие, красновато-коричневые в свете с парковки. Удивительно... сухие листья не блестят.

Он поискал глазами дерево, не находя поблизости ни одного с подобными листьями.

– Готово. – Карл встал, отряхнул пыль с колен. Камера была приклеена пластырем к тонкому стволу молодой пальмы. – Порядок.

– Скажи, пожалуйста, – Джек ткнул пальцем через плечо, – откуда там столько листьев?

Карл, стоя к свету лицом, посмотрел, куда было указано. Любопытство на лице сменилось озадаченностью, а потом потрясением. Джек оглянулся и испытал то же самое.

Травы не было видно. Листья множились, покрывая газон до последнего дюйма.

– Это не листья, – с благоговейным ужасом прошептал Карл. – Пальметты!

– Что еще за пальметты?

– Насекомые! Флоридские тараканы... Только даже не помню, чтоб когда-нибудь видел их больше пяти в одном месте!

Живя в Нью-Йорке, Джек повидал на своем веку достаточно тараканов, но не таких размеров. Эти явно росли на стероидах. По коже побежали мурашки. Вообще-то он не из робких, однако когда тысячи огромных тараканов совсем рядом, в нескольких футах... Если преградят дорогу...

– Что они тут делают? – спросил он.

– Ничего. На этой лужайке точно есть нечего. – Карл глянул через плечо. – Знаешь, я, пожалуй, пойду. Оставил машину в укромном местечке с той стороны от дома твоего отца. Обойду спереди и доберусь.

– Может, просто посветить фонарем? Тараканы света не любят. Включишь – разбегутся.

– Только не пальметты. Свет их вообще не пугает. Фактически, они любят свет. – Он повернулся, отступил на шаг. – Завтра вернусь.

Движение словно подало насекомым сигнал. Треща крылышками, они тучей поднялись в воздух.

– Летят? – воскликнул Джек, шарахнувшись назад. – Тараканы не летают!

– Пальметты летают! – Садовник бросился бежать.

Джек почему-то почувствовал прилив страха. Это просто тараканы, живьем его не съедят. Но адреналин кипел и подстегивал сердце. Он ускорил отступление.

В тот же миг шелестевшая масса насекомых слилась воедино, клубящейся тучей ринулась на него. Джек повернулся, кинулся следом за Карлом.

– Догоняют! – крикнул он.

Карл даже не повернул головы, напротив, наклонил ее и набрал скорость.

Никому не удалось бы обогнать насекомых. Пальметты слишком быстро летели, окружили, поглотили Джека, тычась в лицо, в руки, в волосы, жужжа в ушах, царапая веки, щекоча ноздри усиками-антеннами, ползая на губах. Шелест крыльев напоминал аплодисменты миллиона крошечных рук. На всей коже чувствовались легкие уколы. Кусаются? У них есть зубы?

Он смахивал бесчисленных тараканов с лица, они вновь налетали, ослепляя, не позволяя открыть рот, чтоб вдохнуть, грозя забиться в горло. Джек сметал и сметал их со щек, поспешно озираясь. Сейчас абсолютно не хочется наткнуться на стену или на дерево и глупо отключиться.

Оказалось, что он на углу дома. Садовник по-прежнему бежал вперед, бешено работая руками, едва различимый в туче насекомых. Джек прикрыл рот ладонью, быстро вдохнул и крикнул:

– Карл! Забудь о машине! Беги в дом!

Но тот либо не слышал глухого совета, либо проигнорировал. Вынужденный закрыть глаза под натиском пальметты, Джек повернул направо – парадная дверь где-то тут, – надеясь не споткнуться о какой-нибудь стул на веранде.

Наткнулся на стену, услышал, как насекомые стукаются об обшивку. Протянул руку влево, нашарил ручку жалюзи, дернул. Заперта ли передняя дверь? Будем надеяться, нет. В конце концов, квартал охраняется, чего бояться? Впрочем, он живет в Нью-Йорке, а ньюйоркцы никогда...

Отыскал на ощупь круглую ручку, повернул, распахнул створку, шмыгнул внутрь. На бегу придумывал способ уничтожения насекомых, которые вслед за ним влетят в дверь, и вдруг понял, что в этом не будет необходимости. Они слетели с него на пороге, как вакуумная оболочка с куска мяса. Он остановился в двух шагах от дверей, оглядел свои руки, одежду – ни единого таракана.

Оглянулся на дверь, на плотно закрытые жалюзи. Кругом жужжали пальметты, осыпаясь, как... листья, за которые он их принял.

Что за чертовщина?

14

– Семели, Семели, ответь! Что с тобой?

Она открыла глаза, увидела перед собой... нет, над собой... лицо Люка. Встряхнула головой, приподнялась на локтях, оглянулась вокруг.

– В чем дело?

– Ты положила на глаз раковину, улыбнулась, засмеялась, вдруг вскрикнула, упала... Что случилось?

Действительно хороший вопрос. События постепенно припомнились.

Она заметила сына старика – особенного – неподалеку от отцовского дома, проследила за ним глазами тараканов до какого-то здания в квартале для престарелых. Надеялась увидеть у него свою раковину, удивилась, глядя, как он лезет в окно. Попыталась последовать за ним, однако он слишком быстро закрыл ставню. Заглянула в окно: он просматривал какие-то бумаги. Что за бумаги – неясно и неинтересно. Ей нужна раковина.

Вскоре он снова вышел, она его проводила до дома, возле которого он с кем-то встретился. Неизвестный мужчина казался знакомым, только она никак не могла его вспомнить.

Тяжело управлять насекомыми с одной раковиной. Надо как-то заставить особенного зайти в дом, чтоб отыскать другую.

Поэтому Семели собрала как можно больше пальметты и пошла в атаку. С наслаждением его преследовала, собираясь проникнуть с ним в дом и как следует припугнуть – пусть тараканы соберутся в воздухе и чего-нибудь прожужжат, – выгнав его на улицу, пока она проведет обыск. Но, приближаясь к передним дверям, почувствовала что-то странное, тошнотворное. Попытавшись войти за ним следом, как будто наткнулась на стену, отлетела в сторону, и все вокруг скрылось в тумане.

– Это из-за него, – сказала она Люку. – Из-за него мне утром было плохо в больничной палате.

– Откуда ты знаешь?

Ясно – он в самом деле особенный, она просто не понимала насколько.

– Думаешь, у него твоя раковина?

– Могу поспорить.

– Что делать?

– Не знаю. – Семели перевернулась лицом вниз, положив голову на руки. – Дай подумать.

У нее нет опыта в подобных делах. Иногда не хочется постоянно принимать решения. Ей ведь всего двадцать три. Разве мало быть не такой, как все, иметь предначертанную судьбу? Надо еще быть главной?

Хуже всего то, что этот мужчина – особенный, – может быть, послан не для нее... Остановившись сегодня перед его дверью, она заподозрила, что он действует против нее.

Люди, которые действуют против нее, дорого за это расплачиваются.

Что хорошо известно Сьюзи Леффертс. В полной мере.

Испытав свою силу, Семели решила привести ее в действие. На школьном балу. Конечно, никто ее не приглашал. Ничего удивительного. Догадайтесь, кого пригласил Джесси Баклер: пышноволосую Сьюзи Леффертс.

Поэтому Семели, сидя у себя в комнате – выяснилось, что для полетов с птицами не обязательно ходить на берег, – собрала стаю крупных жирных чаек и полетела за машиной Джесси от дома Сьюзи на бал. Как только они вылезли из машины, птицы низко закружили над ними, пуская в обоих крупные комья помета. Сьюзи взвизгнула, когда белый птичий помет упал на волосы, на платье, Джесси тоже. Оба снова прыгнули в машину, поехали прочь. Скорей всего, домой. Сьюзи наверняка не явится на бал в таком виде.

Семели лежала на кровати, чуть не лопаясь со смеху, потом сообразила, что не все еще чайки сделали свое дело, поэтому догнала машину, сплошь заляпав новенькую полировку огромными белыми пятнами. Джесси прибавлял скорость, безуспешно пытаясь обогнать птиц. Особенно крупный кусок попал в ветровое стекло, он пропустил поворот, врезался в столб. Слишком спешил спастись от бомбардировки. Джесси погиб на месте, Сьюзи сломала шею. По словам врачей, никогда больше не сможет ходить.

Семели стряхнула с себя неприятное ощущение, отложила на время раковины. Не могла слишком долго без них обходиться, но пользовалась исключительно для того, чтоб летать и нырять. Больше не пробовала управлять живыми существами.

По крайней мере, пока жила в Джэксонвилле.

Впрочем, это было давно. Теперь ясно, что тогда она была дурочкой. Почему не использовать волшебные силы? Если их не демонстрировать, особенной не будешь. Останешься такой же, как все.

Вдобавок люди должны получать по заслугам.

Семели еще полежала на палубе, пока запах от досок – пролитое спиртное, оброненные за много лет объедки, – не стал нестерпимым. Она вскочила на ноги.

– Ну? – спросил Люк. – Готов план?

– Нет, – честно ответила она. – Пока нет. Что-нибудь придумаю. С ним сегодня вечером кто-то был. По-моему, я его уже видела.

– Кто?

– Если б знала, сказала бы. Хотя я его точно видела. Вспомню.

– Ну а дело пока не доделано. Старик...

– Да. Пора с ним покончить. Первый номер в списке.

Но как? Вот что хотелось бы знать.

– Если его сын стоит на пути, я могу разобраться. Пойдем с Корли, застанем его одного...

– Нет! Его даже пальцем не трогай!

– Почему, черт возьми? Он мешает, из-за него тебе было плохо... – Люк прищурился. – Эй! Может, он тебе приглянулся?

– Нет, конечно. – Нельзя признаваться, что она ощущает какую-то связь между собой и особенным. Вдруг Люк взбесится и наделает глупостей. – Я тебе уже говорила, мы не убийцы. Делаем, что от нас требуется, но не больше того. Парень просто охраняет отца. Кого за это можно винить?

...Охраняет отца...

Разумеется. Он не борется против нее, а исполняет сыновний долг. Мысль внушала надежду. Семели вдруг стало лучше.

– Я серьезно его обвиню, если он встанет у нас на пути, нашлет на тебя дурноту, швырнет на пол!

– Только ничего не делай без моего приказа, ладно? Слышишь, Люк? Пока я не скажу.

Он отвел глаза.

– Ладно.

Она не знала, верить ему или нет. Люк всеми силами будет ее защищать, независимо от того, нуждается ли она в защите. Это ее тревожило.