Текст книги "Московский Бродвей"

За время работы в Следственном управлении Бородулину пришлось несладко. То есть внешне все шло просто отлично – он успешно продвигался по службе, у него всегда была работа, у начальства он числился на хорошем счету. Но иногда, не слишком, правда, часто, его вызывал к себе генерал Дейнекин. Запрашивал информацию. Задавал вопросы. Внимательно выслушивал ответы Бородулина, делая какие-то пометки в своих бумагах. А потом давал краткие, понятные инструкции, как замять, прекратить то или иное дело, выгородить кого-то из попавших в поле зрения следствия, сделать так, чтобы важные улики исчезли безвозвратно… Бородулин всегда выполнял эти просьбы-указания, так как постоянно помнил о материалах, лежащих в сейфе начальника московского ГУВД… Материалах, которые могли поставить крест на его карьере. К тому же Бородулин подозревал, что со временем у Дейнекина поднакопилось еще разных материалов для включения в собственное досье на Бородулина. Ведь исполнение инструкций Дейнекина автоматически означало, что в деле допущены грубые ошибки. Таким образом, Бородулин с каждым разом все глубже погружался в это болото…

Бородулин продолжал заниматься экономическими преступлениями. И по его подсчетам, за годы, проведенные в Генпрокуратуре, он вывел из-под следствия нескольких важных персон, у которых на руках были огромные суммы денег. Имел ли сам Дейнекин какую-то долю из этих сумм, разумеется, было неизвестно. Однако нетрудно было догадаться, что имел…

Поэтому Бородулина неприятно поразил неожиданный вечерний звонок начальника ГУВД. Следователь и представить не мог, что самого генерала Дейнекина заинтересует в общем-то случайно попавшее к нему дело, которое никоим образом не касалось экономических правонарушений. Что-то тут было не так… Но знать истинное положение вещей Бородулин даже и не пытался: уровень генерала Дейнекина был для него недосягаем.

Машина Бородулина притормозила у входа в «Олимпийский». Здесь стояло несколько черных полированных лимузинов с правительственными номерами, пара желтых «воронков» и автобус криминалистической бригады. Рядом курили несколько милиционеров с автоматами. Бородулин вышел из машины и повернул ключ в замке, а затем поставил на сигнализацию. Машина послушно бибикнула в ответ.

– Ай-яй-яй, – услышал Бородулин знакомый до боли голос, – как не стыдно! Тут, можно сказать, все правоохранительные органы столицы, все руководство, а он боится, что его машину уведут.

В дверях «Олимпийского» стоял генерал Дейнекин. Он был облачен в отлично сшитый мундир и огромную, по последней моде, фуражку с неестественно задранным передом, на котором в лучах вечерних фонарей поблескивал золотистый двуглавый орел, которого в военно-милицейских кругах прозвали кратко и точно – «краб». Действительно, издалека некогда гордый российских герб напоминал многолапое морское животное…

– Недоверие к другим есть плод недоверия к себе, – продолжал Дейнекин, когда Бородулин подошел к нему и пожал протянутую ладонь. – А недоверие к себе служит источником многих бед.

– Здравствуйте, Станислав Романович.

– Рад видеть, Бородулин. Выглядишь хорошо, – оценивающе оглядел его Дейнекин, – пойдем.

К удивлению Бородулина, Дейнекин повел его не в здание спорткомплекса, а к своей машине. «Бронированный БМВ, – машинально отметил про себя Бородулин, – такой даже депутатам по статусу не положен. Да и, пожалуй, министрам тоже…»

– Надо поговорить, – загадочно объявил Дейнекин.

Бородулин, который ни минуты не сомневался в том, что Дейнекин обязательно проведет с ним какую-то разъяснительную работу, удобно устроился на замшевом диванчике просторной машины и приготовился слушать.

– Да, – начал Дейнекин, – видишь, какие дела творятся? Уже на концертах начинают покушения устраивать. Совсем обнаглели. И ведь все не просто так! Все имеет один источник. И тебе, Бородулин, нужно его, источник этот, найти. Ну-ка быстренько проинформируй о ходе следствия.

Бородулин кратко рассказал. В принципе он не должен был этого делать – давать отчеты Дейнекину. Но призрак бумаг в сейфе генерала постоянно маячил перед глазами следователя и превращал его в послушную игрушку в руках начальника московского ГУВД.

– Понятно, – задумчиво протянул Дейнекин, когда следователь закончил, – ну, я думаю, тут ничего сложного нет. Простое дельце. Никакой политики, никаких финансов. Просто обычная конкуренция. Твои выводы, скорее всего, правильны. Не обошлось без участия этой девчонки.

– Вы имеете в виду…

– Да, эту самую Анжелику. Она это, нутром чувствую. Так что, Бородулин, действуй. Решительно и твердо. И быстро. Не тяни. И учти еще вот что – Разина и Консон, как известно, народные любимцы. Так что для нас очень важно найти людей, которые применяют в отношении дорогих всей стране людей свои грязные и преступные методы. Ясно?

Бородулин кивнул.

– В принципе, – продолжал Дейнекин, – эти люди уже найдены. Я только что лично допросил задержанного, он признался в покушении на Разину.

Бородулин от удивления вжался в кресло.

– Ну не сердись, Бородулин, – рассмеялся Дейнекин и похлопал следователя по плечу, – тем более я протоколов не вел, просто побеседовал. Ну он все и выложил. А что ему оставалось делать – столько свидетелей вокруг! А в отношении организатора сам раскопаешь. Тут я, конечно, не успел.

– Думаете, был организатор?

Дейнекин улыбнулся:

– А как же! Такие вещи просто так не происходят. Обязательно есть человек, который его послал. И он, вернее, она, – Дейнекин поднял указательный палец, – нам почти известна. Так что, Бородулин, тряси задержанного. И не затягивай со следствием.

– Есть, – по-военному ответил следователь.

Генерал положил руку на плечо Бородулину:

– Я на тебя надеюсь. И в долгу не останусь. Как тебе место моего заместителя? Тем более я скоро ухожу на повышение в МВД? Ты меня знаешь, я свои обещания держу.

Последнее прозвучало весьма двусмысленно – перед глазами Бородулина встало то, старое обещание, которое дал генерал Дейнекин, когда прятал бумаги в свой сейф…

Через некоторое время они попрощались. Дейнекин поехал домой, а Бородулин отправился допрашивать задержанного. Указания были получены, и у следователя снова сладко посасывало под ложечкой.

Глава 7

Мы ехали в полном молчании. Холодный свет уличных фонарей то и дело освещал лицо Лены, которая сидела за рулем джипа. Я нервно курил – в кои-то веки! Однако после такого потрясения нужно было как-то успокоить нервы. Перед глазами стояло кошмарное зрелище изъеденного кислотой лица охранника Анны Разиной.

Впереди перед нами маячил белый лимузин Анжелики, который указывал нам путь…

После того как Анжелика прекратила петь и зал притих, я схватил Лену и мы быстро смешались с толпой, постепенно продвигаясь к сцене и дальше – за кулисы. Сами понимаете, наше, а больше Ленино присутствие рядом с Разиной в такой момент было более чем нежелательным. Вот-вот должна была нагрянуть милиция. Мы скрылись за кулисами, прошли по коридорам и тем же путем, что и вошли, выбрались из «Олимпийского».

– Нам нужно увидеть Анжелику, – заявила Лена, – нельзя так уезжать, оставив ее.

– Давай-ка лучше побыстрее выберемся отсюда, – предложил я, – представляешь, какой сюрприз будет для твоего босса, когда он узнает, что его помощница сидела рядом с Разиной в момент нападения. Думаю, он будет недоволен.

– Да, – кивнула Лена, – еще и в компании адвоката Анжелики, которая вот-вот станет основной подозреваемой в организации преступления. Бородулин сразу смекнет – что-то здесь не так.

– Более чем. Сразу возникнут сомнения в твоей «благонадежности», и в конечном счете это отразится на Анжелике. Кроме того, если выплывет история с твоим допросом Ковтуна… Так что давай ноги в руки и…

– Нет, – покачала головой Лена, – нельзя оставлять Анжелику. Тем более что ей сейчас очень нужна наша помощь. Твоя, Гордеев, в первую очередь.

– Ну, положим, я еще официально не ее адвокат, – парировал я, – соглашение не составлено, деньги не внесены…

– Крохобор! – заявила Лена. – Я давно подозревала, что ты законченный жадина.

– Дело же не в этом, – попытался защититься я, – просто пока деньги не внесены в кассу юрконсультации, даже соглашение о защите считается недействительным…

– Не оправдывайся, не поможет, – Лена была непреклонна, – ты дал свое мужское слово, что будешь ее защищать. О каких таких соглашениях и кассах может идти речь? Эх ты!

Я засопел. Ответить было нечего, поэтому я решил: будь что будет, в конце концов, Анжелике действительно может понадобиться неотложная юридическая помощь, если ее вздумают сейчас допрашивать в связи с этим неожиданным происшествием. Надо сказать, более неподходящего времени для расспросов выбрать было нельзя. Анжелика наверняка будет сильно переживать этот инцидент.

– Ладно. Что ты предлагаешь? Вернуться?

Лена отрицательно покачала головой:

– Нет, пойдем к их машинам. Если Анжелика со своей группой еще не вышли, тогда позвоним, узнаем, как у нее дела.

– Лучше позвонить прямо сейчас, – сказал я и вынул телефон.

Лена назвала номер. Трубку взяли сразу.

– Петрунин, – донесся голос администратора Анжелики.

– Это Гордеев. Как там Анжелика?

– Расстроена. Даже очень, – сказал он со вздохом.

– Что творится в зале?

– Уже приехала «скорая помощь». Пытаются спасти охранника Разиной.

– Скажите Анжелике, чтобы срочно собиралась. Мы ждем ее у машины. Лучше уехать прямо сейчас, пока не появилась милиция. А то начнется горячка, «раскрытие преступления по горячим следам». До утра отсюда не выберемся.

– Да, это правильно, – ответил Петрунин. – Сейчас я скажу Анжелике…

Мы обошли спорткомплекс и стали ждать у белого лимузина Анжелики. При свете ночных фонарей он смотрелся гигантским морским монстром, зачем-то выбравшимся на сушу.

– Ты не знаешь, – нарушила молчание Лена, – почему первым делом эстрадные звезды покупают такие лимузины, размером с трамвай? Они ведь жутко неповоротливые. Особенно на московских улицах…

– Знаю, – ответил я, – это очень просто. Ход у них тихий, плавный, не то что в микроавтобусе. В них просторно. На диванах можно с удобствами отдохнуть. Кроме того, есть холодильник и кондиционер. А при желании, я слышал, можно устроить даже малогабаритный умывальник.

– Да, кондиционер в машине – это вещь, – задумчиво сказала Лена, – особенно в такую жару.

Я посмотрел на часы. Без двадцати одиннадцать. Город постепенно забывал о том, что всего несколько часов назад буквально изнывал от жары. А на возвышении, где мы находились, и вовсе дул легкий приятный ветерок.

Через несколько минут в дверях появилась заплаканная Анжелика, которую вел под руку Слава Петрунин. Анжелика всхлипывала и терла глаза кулаками, точь-в-точь как маленький ребенок. Лена достала из сумочки носовой платок и протянула его Анжелике. Та кивком поблагодарила и вдруг с новой силой зарыдала, на этот раз на плече у Лены.

– За что мне все это, а, Лена? – доносилось сквозь всхлипывания. – Что я такого сделала?

– Поехали домой, – твердо сказала Лена и повела Анжелику к машине.

Ехали мы в полном молчании. Джип нельзя было оставлять у «Олимпийского», и пришлось следовать маленьким кортежем.

Лена вела машину довольно лихо, чувствовалась ее привычка к скорости. К сожалению, в Москве особенно не разъездишься… Несмотря на то что час пик уже давно закончился, в центре движение оставалось довольно оживленным. Мы двигались рывками. Едва впереди кто-то сворачивал и образовывался небольшой просвет, Лена тут же нетерпеливо переключала скорость и преодолевала несколько метров дороги за считанные секунды. Потом, правда, приходилось вновь жать на педаль тормоза. Было видно, что Лену очень раздражает вынужденная необходимость постоянно притормаживать, используя мощность своей замечательной машины примерно на одну сотую, а может, и меньше.

Мы с Леной решили не оставлять Анжелику и отправились вместе с ней на дачу, где она жила. К тому же нужно побеседовать, выяснить детали. Узнать, в конце концов, кого она подозревает… Хотя, если честно, у меня сразу возникли определенные сомнения в том, так ли уж непричастна Анжелика к этой странной череде нападений на эстрадных звезд. Знаете, иногда даже до меня доходят отголоски тех скандалов, которые практически постоянно бушуют в среде московской музыкальной богемы. Хотя я бы ее «богемой» не назвал, слишком утонченное понятие… Так, тусовка, причем подавляющее количество ее представителей занято не музыкой, не искусством, а просто-напросто выколачиванием денег из зрителей, приходящих на концерты, покупателей дисков и музыкальных кассет. Конечно, мне могут возразить: мол, никто никого силком в концертный зал и на стадион не тащит и уж тем более не заставляет покупать кассеты и диски. Но это с какой стороны посмотреть. Не все так просто…

– Слушай, – нарушил я тишину, – Лена, а ты уверена, что Анжелика непричастна ко всем этим случаям?

Лена несколько минут молчала, внимательно глядя на дорогу.

– Ты знаешь, Юра, честно говоря, до сегодняшнего вечера я была в этом уверена. Анжелика не такой человек, чтобы устраивать подобные гадости.

– Но ты же не слишком хорошо ее знаешь, – возразил я.

– Вполне достаточно. И потом, я доверяю своему женскому чутью.

– Но тем не менее после того, что случилось сегодня…

Она кивнула:

– Да, после сегодняшнего происшествия я стала сомневаться. В конце концов, я довольно долго с ней не общалась, представляешь, какие за это время могли произойти перемены? Она стала звездой, а слава, как известно, большое испытание. Через медные трубы немногие проходят без всяких потерь. Кто знает, может быть, Анжелика не выдержала этого испытания?

Я затушил сигарету и повернул ручку радиоприемника. В машине зазвучал мотив какого-то старого блюза.

– Но даже если не выдержала и эти два случая – с Симеоновым и Разиной – в какой-то степени ее рук дело, – рассуждал я вслух, – это не причина, чтобы отказываться от защиты. В конце концов, мне самому интересно во всем разобраться. И уж поверь, я сделаю это не хуже твоего Бородулина.

Лена шутливо ударила меня по руке:

– Он такой же мой, как и твой.

– А вот тебе компания подозреваемой и ее адвоката может сильно повредить. Подумай, какие выводы сделает Бородулин, если узнает, что ты раскрываешь мне следственные тайны.

Лена беспечно махнула рукой:

– Ну, во-первых, никто не может мне помешать общаться с тем, кто мне нравится.

– А я тебе нравлюсь? – быстро спросил я. – Ловлю на слове.

Она неожиданно серьезно и внимательно заглянула мне в глаза:

– Да, Гордеев, нравишься. Даже несмотря на то что ты…

– Смотри на дорогу! – закричал я.

Прямо перед нами неожиданно выскочил огромный КамАЗ. Еще чуть-чуть – и мы врезались бы в его красный бок с надписью «Спецремжилмонтажстрой». Лена выкрутила руль, и мы, провожаемые четырехэтажным матом водителя КамАЗа, поехали дальше. Вскоре мы догнали лимузин Анжелики.

– Вот видишь, – иронично сказал я, – нельзя одновременно делать два дела.

– Это какие? – спросила Лена.

– Ну… Вести машину и рассказывать, несмотря на то что именно я тебе все-таки нравлюсь…

Лена пожала плечами:

– Ничего, как-нибудь… А что касается Бородулина, то он и сам не допускает меня до следственных материалов. Впрочем, я подозреваю, что ничего важного он еще не наскреб…

Музыка стихла, и раздался голос диктора:

«Здравствуйте. Как несколько минут назад с пометкой „срочно“ сообщили почти все основные информационные агентства, сегодня, около половины одиннадцатого вечера, было совершено нападение на Анну Разину. Она присутствовала на концерте известной молодежной певицы Анжелики. Когда концерт уже подходил к концу, неизвестный преступник попытался плеснуть в лицо Разиной кислотой, которую принес с собой в стеклянной банке. Свидетели преступления сообщают, что Разина не пострадала, так как основное количество кислоты попало на охранника певицы, который успел закрыть ее своим телом…»

– Да, – прокомментировал я, – теперь будет разговоров… Сначала на мужа напали, потом на жену…

"…Этот случай, – продолжал диктор, – выглядит еще более загадочным, если вспомнить нападение на мужа Разиной, певца Элема Симеонова, около двух недель назад. Есть основания также предполагать, что имеется связь между нападением на Разину и происшедшим буквально несколькими часами ранее нападением на сына известного певца Григория Консона».

Сообщение о случае в ресторане «Прага» мы выслушали молча.

– Так вот почему мне звонил Бородулин, – наконец произнесла Лена, – он, судя по всему, допросил задержанного и раскопал какие-то новые факты.

Я кивнул:

– Да, вероятно, это так. Может быть даже, задержанный сообщил что-то связанное с Анжеликой…

– И тем случаем, когда она устроила скандал в «России». Интересно, как это связано?

– Все это, надо сказать, оптимизма не прибавляет, – заметил я. – Ты по-прежнему доверяешь своему чутью?

Лена промолчала…

Между тем мы выехали за пределы Москвы и приближались к дачному поселку в Ватутинках, где, как известно, проживало большинство наших эстрадных звезд, в том числе и Разина. Поговаривали, что здесь сотка земли стоит почти столько же, сколько небольшая квартира в спальном районе Москвы, так что позволить себе жить в этом районе могли только самые богатые.

Дорога оказалась совсем узкой – всего-то две полосы движения, туда и обратно. Несмотря на поздний час, машин здесь оказалось очень много. Нам ничего не оставалось, как пристроиться в конце длинного хвоста автомобилей, двигавшихся с черепашьей скоростью. К счастью, мы ненамного отстали от лимузина Анжелики, он находился от нас всего на расстоянии одной машины. Между нами вклинился роскошный ярко-алый «порше», который, несмотря на сумасшедшую цену и свои пятьсот лошадиных сил, вынужден был так же, как и мы, двигаться со скоростью сонной улитки.

– С работы, что ли, все едут? – с досадой говорила Лена.

– Ха, – усмехнулся я, – ты думаешь, что все эти люди торопятся с работы? Как бы не так! Они сами себе рабочий день назначают.

– Ну, – попыталась вступиться за окружающих Лена, – может, не все такие уж миллионеры.

– Ну конечно. Ты посмотри на марки машин. Скромный «линкольн», недорогой, доступный даже пенсионеру «мерседес», почти нищенский «порше». Каких-нибудь сто пятьдесят тысяч долларов стоит. Я уже не говорю, что земля в этих местах почти золотая, судя по ее стоимости. Нет, Леночка, здесь ты простых людей не встретишь.

По сторонам узкого шоссе тянулись высокие заборы роскошных усадеб. Не погрешу против истины, если назову большинство их похожими на дворцы. Владельцы домов словно соревновались друг с другом в размерах своих жилищ, отделке, экстравагантности проектов. Некоторые походили на урбанистические сооружения из стекла и бетона, некоторые, наоборот, были выдержаны в стиле классицизма с многочисленными колоннами и обилием лепных украшений. Кое-где торчали высокие шпили, башни с зубчатыми стенами, даже какие-то ажурные металлические конструкции, сильно смахивающие на Эйфелеву башню. Дома красиво подсвечивались прожекторами, и казалось, что мы попали в какой-то сказочный город, который находится далеко-далеко от России с ее постоянной неустроенностью, дрязгами, преступлениями и другими неприятностями. Но впечатление это было обманчивым. Стоило вспомнить о цели нашего приезда в этот «сказочный городок», как все вставало на свои места…

Промелькнула синяя фосфоресцирующая табличка «Ватутинки-1». Через некоторое время белый лимузин Анжелики свернул, вслед за ним мы проехали по узкой дорожке, и вскоре наши машины уже стояли перед мощными железными воротами в высоком бетонном заборе. Самого дома за забором видно не было. Маленькая телекамера, укрепленная справа от ворот, медленно повернулась и нацелилась прямо на лимузин. Шофер Анжелики, парень лет двадцати пяти в белой рубашке и галстуке, выглянул из машины и махнул рукой. А потом нацелился на ворота маленьким дистанционным пультом. Ворота почти бесшумно отъехали в сторону…

Дача у Анжелики была что надо. Большой трехэтажный каменный домина, похожий на средневековый замок, с башенкой и большими стрельчатыми окнами. Красный кирпич, широкое крыльцо. Все очень надежно и добротно. Рядом со входом, вернее было бы назвать его более солидно, «подъездом», находились железные ворота подземного гаража. За углом дома виднелся угол бревенчатого сруба, видимо, там располагалась сауна. А чуть поодаль, за высоким сетчатым ограждением, я разглядел теннисный корт.

К дому вела аллея из высоких тополей. Трава под деревьями покрылась пухом, и казалось, что это снег. Неярко горели белые шары разбросанных там и сям по саду фонарей. За тополями виднелись аккуратные ряды многолетних сосен. Между деревьями кое-где белели статуи на небольших гранитных постаментах.

– Ты только посмотри, – усмехнулась Лена, – вон Давид, а там, чуть дальше, Венера Милосская.

– Угу, – отозвался я, – а это кто?

Мы проезжали мимо статуи в человеческий рост. Обнаженная девушка с растрепанными волосами стояла на цыпочках, будто тянулась куда-то вверх. В ее руке находился продолговатый предмет с небольшим округлым набалдашником. За спиной девушки находились большие развернутые крылья, которые придавали ей сходство с Никой Самофракийской. Ну или с архангелом.

– А это, между прочим, сама Анжелика, – догадалась Лена, – и в руке у нее микрофон.

– Интересно. Так вот почему крылья – скульптор таким образом подчеркнул ее имя?

– Да… ангел… – кивнула Лена. – Кстати, это единственная скульптура, которую она сама здесь установила.

– А остальные?

– Раньше дача принадлежала одному крупному банкиру. Очень крупному и богатому. В один прекрасный день банкира стали подозревать в хищениях, он спешно бежал за границу. Имущество, конечно, арестовали, а потом эту дачу пустили с торгов. Вот Анжелика ее и прикупила. И решила статуи не сносить. Пусть стоят, не мешают ведь…

– Ты здесь уже была?

– Да, приходилось.

Лимузин остановился перед подъездом. Мы пристроились сзади.

Из машины вышла заплаканная Анжелика. За ней выскочил Слава Петрунин.

– Проходите в дом, – сказал администратор, – располагайтесь в гостиной. Анжелика сейчас выйдет.

Они вошли в двери. Мы последовали за ними.

Я много раз бывал в домах богатых людей. И даже очень богатых. Но первое, что я увидел, оказавшись в доме Анжелики, поразило меня до глубины души. Это была лестница. Широкая мраморная лестница, устланная ковром, притянутым блестящими медными прутьями. По обеим сторонам лестницы стояли большие бронзовые канделябры. Такого я еще не видел…

– Ну и ну, – присвистнул я, – больше всего это похоже на театральное фойе.

– Да, – подтвердила Лена, – мне тоже поначалу такая мысль в голову пришла.

– А где гардероб? И буфет с бутербродами с докторской колбасой и лимонадом.

– Ты что, проголодался? – подмигнула Лена.

– Есть немного. Я, между прочим, считай, после работы еще не отдыхал. По твоей милости…

– А концерт? – язвительно заметила Лена. – Люди, между прочим, на концерты отдыхать ходят.

– Ну а я, как видишь, работать…

Из боковой двери вышла чистенькая старушка в накрахмаленной наколке и пригласила нас на второй этаж в большую гостиную. Нет, пожалуй, слово «большая» для нее не подходило. Огромная, безбрежная – так будет точнее. С потолка свисало несколько очень красивых хрустальных люстр, а до противоположной стороны, казалось, надо добираться несколько минут.

– Да, банкиры умеют жить, – заметил я и опустился в мягкое кресло, – как и эстрадные звезды.

Лена села рядом на диван.

– А вот и бутерброды! – оживилась она, заметив, что к нам приближается старушка, которая везет небольшую тележку с закусками, кофе и чаем.

Через некоторое время, едва мы успели подкрепиться, в гостиной появилась Анжелика в сопровождении Славы Петрунина, который, похоже, сопровождал ее круглые сутки. Она успела переодеться в широкий, расшитый золотыми павлинами халат и стереть грим. Теперь она выглядела просто заплаканной девчонкой, которую кто-то обидел. И мне предстояло защитить ее от обидчиков. Причем вне зависимости, виновата она в чем-то или нет…

– Анжела, – начала Лена, – ты уже слышала о нападении на сына Консона?

– Да, Слава мне сказал, – слабым голосом ответила Анжелика, – а что?

– Не хочу тебя расстраивать дополнительно, но похоже, этот случай тоже каким-то образом свяжут с тобой. Это, конечно, мои догадки, но очень возможно, так оно и случится.

Анжелика безнадежно махнула рукой:

– Одним обвинением больше, одним меньше, какая разница?

– Ну не скажите, – вступил я в разговор, – чем меньше у противника аргументов, тем легче мне будет вас защищать. А значит, больше шансов на успех.

– Защита… – проговорила Анжелика, горестно качая головой, – почему же я должна защищаться, если ни в чем не виновна?

– Ничего не поделаешь, – развел я руками. – Именно для того, чтобы доказать, что вы невиновны, и нужен адвокат… Я, конечно, не знаю планов следователя, который расследует это дело, но, судя по всему, он обратит внимание именно на вас.

– Почему?

– Потому, что я, как бывший следователь, могу сказать, что именно на вас сходятся некоторые версии. И, как назло, именно те, которые принято считать основными…

– Ясно… – пробормотала Анжелика и снова заплакала. Лена принялась ее утешать, я дождался, пока рыдания утихнут, и продолжал:

– Знаете, горькую микстуру лучше проглотить залпом и сразу. А не смаковать по капельке… Поэтому очень важно заранее и точно выстроить линию нашей защиты. Конечно, это трудно, так как мы не знаем всех фактов, известных следователю Бородулину. Но кое-что можно предположить уже сейчас. Тем более человек, плеснувший кислоту в Разину, как вы знаете, задержан.

– И что? Какое это имеет отношение ко мне? – спросила Анжелика, отрывая платок от заплаканных глаз.

– Мы сидели рядом, и я своими ушами слышал, что именно он сказал, после того как сделал свое дело. После того как плеснул кислотой в Разину.

– Что именно? – поинтересовалась певица.

– Да, и я тоже это слышала, – вставила Лена. – Он сказал: «За Анжелику». Конечно же и Разина, и все окружающие тоже, несмотря на шум, слышали эти слова.

Анжелика закрыла лицо руками и заплакала. Лена задумчиво продолжала:

– Причем слова те же самые, что и в случае с Симеоновым. Я не удивлюсь, если выяснится, что и тот, кто напал на сына Консона, говорил что-то вроде этого.

– Это какой-то страшный заговор! – всхлипывала Анжелика. – Просто провокация! Это они сами! Разина и Консон! Они меня ненавидят!

– Возможно, – сказала Лена, – и в этом нам нужно разобраться…

– Понимаете, – как можно более спокойно произнес я, когда всхлипы утихли, – очень маловероятно, что Консон организовал нападение на собственного сына, только чтобы досадить вам. И уж совсем невероятно, что Разина подослала бандита к собственному мужу, чтобы тот всадил нож ему в руку, а потом человека с кислотой к самой себе. Разве что они оба сошли с ума.

Анжелика печально кивнула:

– Да, это верно. Но я все равно тут ни при чем! Это все их проделки!

– Я верю, – терпеливо произнес я. – Но убедить в этом следствие, а возможно, и суд… Это будет очень трудно. Особенно если следователь представит убедительные доказательства.

– Какие могут быть доказательства, если я никак к этому не причастна?

– Эх, Анжелика, – печально вздохнул я, – если бы следователи сразу знали, кто причастен к преступлению, а кто нет.

– Что же делать?

– А вот для этого и нужен адвокат. То есть я. Давайте вместе попытаемся разобраться. Для начала скажите, что вы сами думаете об этом. Как вы считаете, кто мог подстроить все эти нападения?

Я внимательно смотрел Анжелике прямо в глаза. Не знаю, может быть, из меня никудышный физиономист, но я не мог предположить, что эта девчонка способна организовать такой хитроумный план. Похулиганить, поскандалить, устроить дебош – это запросто. Но тройное покушение… Нет, это не в стиле Анжелики.

– Я не знаю, – развела руками Анжелика, – даже и предположить не могу.

– Может быть, кто-то из ваших врагов?

– Хм, – грустно усмехнулась она, – главные мои враги – Разина и Консон. В том-то и дело…

– Заколдованный круг получается. Те, кто, вероятнее всего, могли устроить все это, вне подозрений. Кстати, а почему они стали вашими врагами?

Анжелика вздохнула, отхлебнула минеральной воды из стакана и сказала:

– Это ведь только кажется, что эстрада – нечто несерьезное, легковесное. На самом деле она давно уже превратилась в вид очень солидного бизнеса. Который приносит большие прибыли. Очень большие. И этим бизнесом руководят серьезные люди. Очень серьезные. Поначалу, конечно, певец исполняет свои песни, занимается искусством. Может быть, даже приобретает какую-то известность. А потом… Рано или поздно любому надоедает петь в маленьких прокуренных зальчиках или пригородных клубах. Хочется выйти на просторную сцену, на стадион, чтобы многие тысячи людей аплодировали. Хочется, чтобы твои песни услышала вся страна, весь мир. Чтобы клипы по телевидению показывали, чтобы по радио твой голос звучал… Это свойство всех артистов, никуда от этого не денешься. Хочется славы, хочется известности. И вот тогда появляются люди, в руках у которых все концертные залы – и в Москве и в провинции. Хочешь выступать – плати определенный процент.

– Какой? – поинтересовался я.

– Бывает по-разному. Это зависит от того, сколько ты можешь заработать. Они ведь тоже рассчитывают и понимают, что, если обдирать человека как липку, он или бросит петь, или вернется снова в маленькие залы и клубы. Ну или просто уедет из страны. Многие мои коллеги уехали… Там, правда, свои проблемы… Они, люди эти, конечно, стараются, чтобы такого не произошло. Каждый более-менее успешный артист – лишние деньги у них в кармане. Зачем их упускать? Когда я начала набирать обороты, поначалу все шло хорошо. Выступала, пошли деньги. Даже кое-где начали писать обо мне. Правда, на клип денег еще не хватало. И сначала диска не было. Представляете, ходили магнитофонные записи с концертов! В конце концов мы с трудом выпустили диск… Небольшим тиражом, правда. Мы чувствовали, что нужно как-то раскручиваться. Слава уже тогда был моим администратором, он начал искать людей… А они сами пришли. В один прекрасный день в моей грим-уборной появился человек. Вот Слава этот день помнит…

Петрунин утвердительно кивнул.

– Представился, вежливо так. Дескать, менеджер какой-то там фирмы. И предложил трехмесячные гастроли. По десяти городам. Екатеринбург, Смоленск, Саратов, Астрахань, Калининград и еще, сейчас уже не помню… Кто от такого предложения откажется? И проценты за услуги назначил нормальные.

– Десять процентов от чистой прибыли, – вставил Петрунин.

– Да, – кивнула Анжелика, – это обычная такса для начинающих. Но гастроли прошли просто на ура. Оказывается, я была гораздо популярнее в провинции, чем в Москве, несмотря на то что ни на одну песню еще не сняли клипа, по телевизору редко показывали. Но спасибо нашим отечественным пиратам, они создали мне такую рекламу, что прибыли оказались в два раза больше, чем предполагалось вначале. Когда организаторы гастролей узнали о том, что прибыли гораздо больше, чем предполагалось, они моментально повысили таксу. В два раза. Когда мы начали протестовать, то они пообещали натравить на нас бандитов…