Текст книги "Млечный путь Зайнаб. Шах-Зада. Том 3"

Глава 7

На Табасаран пошла группировка сердара Гайдар-бека. Ему удалось подавить сопротивление табасаран. Но на территории Кайтагского ханства он был остановлен. Сердару Гайдар-беку лишь ценой огромных потерь живой силы и с помощью двадцатишеститысячного отряда Лютф Али-хана, посланного шахом в долину Уллу-чая, удалось разгромить каракайтагцев. Затем эти отряды через владения Хасбулата Тарковского направились в пределы Михтулинского ханства и после небольших скоротечных стычек с отрядами аварцев остановились в Аймакинском ущелье.

Сурхай-хан знал: Надыр-шах не успокоится до тех пор, пока не накажет его. Надыр-шах не заставил Сурхай-хана себя долго ждать. По следам Сурхай-хана он с многочисленными отрядами направился в Лакию.

* * *

Надыр-шах понимал, после поражения в Андалале, на юге Дагестана, и позорного побега в сторону Дербента ему нужно было в корне изменить свою тактику и стратегию ведения войны против горцев. Надо было срочно собраться со свежими силами, поднять боевой дух воинов, усиливать и укреплять тылы. С этой целью в пятнадцати верстах севернее Дербента, во владениях Кадия Табасарана он начал строить крепость, позже получившую название Иран-Хараб. За стенами этой крепости его дружины вновь возродятся, там он создаст им плацдарм для грядущих победоносных сражений.

Но с первых дней в лагере Иран-Хараб шахские войска во всем испытывали огромную нужду. Только больных и раненых в лагере было более двадцати тысяч. Они, больные, голодные, холодные, в грязи, без теплых зимних квартир, без медицинской помощи, ежедневно умирали сотнями. Горцы настолько осмелели, что по пути продвижения нападали на боевые дружины, идущие в крепость из Персии, грабили караваны с провиантом и оружием.

Головокружительная победа в Андалале вдохновила дагестанских воинов на дальнейшее развитие действий. А Надыр-шах и его дружины после поражения настолько были обессилены и обескровлены, что даже не смогли отвоевать один табасаранский населенный пункт, находящийся рядом с лагерем Иран-Хараб. Надыр-шах был ошеломлен горцами. Он, шахиншах, покоривший полмира, вдруг в Дагестане был разбит какими-то жалкими дикими племенами, которые уместились бы на ладони одного из его мазандаранских силачей. Горечь поражения лишила его возможности трезво оценить создавшее положение и перейти к каким-либо активным действиям. Никого из генералов он у себя не принимал. Дал указание начальнику личной охраны – военачальников, нарушивших его покой, нещадно истязать нагайками, наиболее настойчивых сажать в зиндан в Нарын-кале.

Дух его воинов, находящихся в лагере Иран-Хараб, был настолько подавлен, они морально так сильно были разложены и испуганы, что по ночам боялись спать, многие лишились разума.

Горцы ни днем, ни ночью не давали покоя кизилбашам в лагере Иран-Хараб. Каджары постоянно подвергались налетам подвижных кавалерийских отрядов табасаран и других дагестанцев. Персидский командир Рустан-бек, при котором было восьмитысячное войско, в одном из столкновений чуть не попал в плен к табасаранам и с большими потерями отступил к крепости Иран-Хараб.

Хотя шах крепился перед подчиненными, он был сильно подавлен после позорного поражения от горцев. Подумать только, горстка диких племен остановила, а потом разгромила отборные силы шаха, к стопам которого пал весь Восток. Первоначально он почти не покидал пределы укрепленного лагеря Иран-Хараб, был морально и физически опустошен. Чтобы прийти в себя и отряхнуться от ненужных дум, ему нужна была сильная встряска.

Шах не мог не понимать, что его настроение может привести к полному развалу его армии, панике командиров и, в конечном итоге, к краху всей персидской империи. В этих условиях он стал разрабатывать новую тактику и стратегию ведения политики в Дагестане. Принятые им активные меры могли расшевелить командиров, поднять дух воинов, придать им уверенность, укрепить военную дисциплину.

Надыр-шах понимал и другое: его очередная попытка покорить горцев лобовыми столкновениями с ними для него обернется непоправимыми последствиями. Он пошел на военную хитрость и решил прибегнуть к тактике порабощения народов Дагестана путем подкупа его правителей. Кроме того, он предпринял попытки изолировать Дагестан от внешнего мира, особенно от России. К России в условиях истребительной войны, которую шах вел против горцев, за помощью стали обращаться многие влиятельные представители Горного края.

Прежде всего, стараясь ослабить освободительную борьбу народов Дагестана против шаха, он пытался столкнуть их с Россией путем склонения на свою сторону местных владетелей. С этой целью через шамхала Хасбулата он обратился к шамхалам кумыков северного Дагестана с таким предложением:

«До шаха Аббаса как тавлинцы, так и кумыки находились под персидской протекцией, а теперь вы находитесь под опекою у гяуров. И дети ваши находятся в крепких аманатах, и жалования никакого не получаете. Если вы перейдете на сторону шаха, то детей из аманата гяуров выручу, и жалования будете получать столько, сколько получает шамхал из Тарков…»

С таким же предписанием в горы были направлены шамхалы Эльдар и Мехди. Потребовал, чтобы они проявили «крайнее старание», уговаривая горцев, прекратить борьбу с шахом. Им также поручил склонить горских владетелей и старшин на сторону шаха, с подтверждением этого акта письменным заверением и клятвой на Коране. Со своей стороны шах обещал наградить их такими привилегиями, какими сами персидские владетели никогда не пользовались.

В ответ на предложение шаха уцмий Ахмед-хан прислал письмо:

…Его величество в своей подлости превзошел так, что ни малого в нем знака, согласующегося с обыкновением природных монархов, не находится, и потому отдает себя на волю шаха. Пускай он предпринимает против нас, что хочет, а я для обороны своих владений предпринимаю достаточные меры.

В аналогичном тоне, издеваясь над происхождением шаха, ответил нуцал Магомед-хан:

Ты упрекаешь меня в том, что я не явился к тебе на поклон. Я воздержался от этого потому, что ожидал твоего прибытия к себе, чтобы приучить тебя по нашему дикому горскому обычаю. Я слышал, что между тобой и нашими пастухами произошла драка в аварских горах. Уверяю тебя, что наши добрые воины не участвовали в этом, и я не мог бы допустить этого, ибо драться с пастушьим сыном подобает только пастухам. Поэтому, увидев в руках наших пастухов огромное количество персидских женщин, трофейных верблюдов, мулов, лошадей и драгоценностей, наши добрые воины обвиняют меня в том, что я не дал им с тобой драться, и им из твоего добра ничего не досталось… Для чего ты пришел к нам в горы и оставил здесь столько богатств? Не мы имели дело с твоим братом, ханом Ибрагимом, завоевателем Дагестана! Его убили джарцы. Он был такой же бешеный человек, как ты, поэтому потерял свою голову в горах. Я советую тебе: иди скорее назад, в Персию, а то разозлимся и пошлем тебя в пекло, чтобы ты мог найти там своего брата.

Столь же нерезультативно завершились переговоры шамхала Хасбулата с владетелями Аксая, Эндирея и Костека. От самого шамхала Хасбулата отдалились многие поданные, недовольные его покорностью шаху, угрожая за это открытой расправой.

* * *

Попытка Надыр-шаха подкупить владетелей и старшин Дагестана закончилась очередным провалом. Агрессивным действиям захватчиков народы Дагестана ответили героической освободительной борьбой. Кольцо вокруг вражеского лагеря Иран-Хараб сжималось с каждым днем. В ставке шаха назревали панические настроения. Табасараны отбили провиант, доставляемый шахским войскам шамхалом Хасбулатом, а затем напали на шахский лагерь Иран-Хараб. Шах от назойливых действий табасаран пришел в бешенство. В лагере персидские войска находились в постоянной тревоге. Болезни и голод, преследуемые в лагере Иран-Хараб, сводили в могилу многих каджаров; неубранные трупы валялись на улицах Дербента, в крепости Иран-Хараб. Раненые и умалишенные в поисках пропитания бродили по лагерю. В крепости были попытки нападения на ослабленных, раненых воинов и людоедство. Даже тогда, когда шах оградил свой лагерь высоким земляным валом, это не помогло ему от бесконечных нападений табасаранов. Из опасения налета повстанцев на лагерь шах перевез семью, гарем и ценности в Дербентскую крепость.

Чем сильнее ослабевала шахская власть, тем напористее владетели и старшины Дагестана обращались за поддержкой и покровительством к России. Обращаясь к Кизлярскому коменданту Засецкому, анцухский старшина Галега подчеркивал, что шах предложил жителям аула вступить в персидское подданство, обещая денежную казну. На что они ответили: «Мы тебя государем не почитаем и казны от тебя не берем». А присланную к ним дружину разбили и обратили в бегство.

Астраханская губернская канцелярия сообщила в Петербург, что шах обратился к акушинскому Кадию с предложением вступить в персидское подданство, обещая денежную казну. Шах предлагал акушинцам вместе выступить против России. Но Кадий предупредил акушинских старшин: «Шах хочет идти на русских и подговаривает меня». По совету тех же старшин Кадий ответил шаху: «Если ты пойдешь на русских, то мы, объединившись с русскими, пойдем на тебя».

В создавшихся условиях шах предпринимал новые опрометчивые шаги, рассчитанные на привлечение горских владетелей на свою сторону и конфронтацию их с Россией. С этой целью он Эльдара с письмом следующего содержания повторно отправил в горы: «Мы одной с вами веры, предлагаю, чтобы вы помирились с шахом, и шах будет вас щедро жаловать, только бы дали шаху десять тысяч воинов, с которыми он пойдет на гяуров». Горцы не приняли это предложение и предложили Эльдару: «Объяви шаху, что они жалования его не требуют и войска не дадут, и мириться с ним, если из Дагестана не уйдет в свою Персию, не станут».

Тогда шах напал на уцмия Ахмед-хана, попытался привести в покорность его и его сторонников, но был отбит со значительными потерями. Разгневанный шах заявил, что не вернется в Персию, пока не приведет в покорность уцмия. А сам обратился к войскам с воззванием: «Кто того уцмия живого приведет или голову привезет, обещаю вознаграждение в тысячу рублей золотом».

Глава 8

Владетели и старшины Дагестана продолжали активно искать поддержку извне: одни со стороны России, другие в лице Османской империи. Турция редко когда вела с Дагестаном честную политическую игру – в самую тяжелую минуту предавала, вступая в сговоры с другими заинтересованными в его ослаблении политическими игроками. Горцы понимали, иное дело – Россия. Россия рассчитывала не только закрепить свои позиции в Дагестане, она в лице Горной страны видела партнера, надежного гаранта, охраняющего ее южные рубежи от набегов персов, турок и других степных народов. Это хорошо понимал и Надыр-шах. Он, как мог, пытался помешать этому сближению. Он изощренно давил на местных владетелей методами подкупа и устрашения. С этой целью шах через шамхала Хасбулата обратился к владетелям северных кумыков с предложением поступить к нему на службу, обещая высокие чины и богатые вознаграждения.

Шамхал Хасбулат с первых же дней вторжения персов на Дагестан с Надыр-шахом и дагестанскими правителями повел себя двояко. Шамхал Хасбулат был срочно вызван к Надыр-шаху. По поручению шаха шамхал отправил своего племянника Ширина и табасаранского зятя Раджаба с богатыми подарками к шамхалам Эльдар и Мехди, правителям северных кумыков. Посланцы шамхала Хасбулата должны были уговорить шамхалов северных кумыков, чтобы они перешли на сторону персидского шаха.

Перед отправкой племянника Ширина к шамхалам северных кумыков шамхал Тарков Хасбулат пригласил его в свой шатер. Шамхал в шатре сидел один, нахмурив широкие брови. Он принял Ширина без излишних любезностей:

– Это верно, что ты давно не бывал в северных краях своих сородичей?

– Раньше их часто навещал, – рассеянно ответил Ширин, – а в последние годы меня к ним не отпускают.

– А не хочешь съездить? – шамхал приподнял дугой левую бровь и испытующе пробуравил ему глаза.

Ширин вспомнил, как два года назад он съездил к шамхалам северных кумыков. Тогда по требованию хана Ибрагим у шамхалов Эльдар и Мехди просили воинов и боевых коней. Тогда хитрый дядя Эльдар с шамхалом Мехди ни воинов, ни коней не дали.

– Да, – когда с ним заговорили о возможности побыть на родине, у Ширин заискрились глаза; он неуверенно ответил: – Да, я хотел бы побывать у себя на родине.

– Если я тебя отправлю на родину, не получится ли так, что ты больше не захочешь вернуться назад?

– Если приказываете, отправлюсь на родину и обязательно вернусь назад, – он изменился в лице, сердцем почуяв, что шамхал затевает что-то нехорошее.

– Что ты напрягаешься? Успокойся, мальчик! Человека отправляют на побывку к себе на родину, а он начинает дрожать, как перед казнью.

– Шамхал, ваше слово для меня – закон! – обиженно засверкал он глазами. – Нужно будет – пойду и на казнь!

– Тогда слушай, с собой в напарники берешь нашего табасаранского зятя Раджаба. Раджаб смел и неподкупен, он в этой поездке будет тебе надежной опорой. Раджаб с пятью нукерами примкнет к тебе под Каякентом. Чтобы соблюдать строжайшую конспирацию, к северным кумыкам отправляйтесь малым отрядом и переоденьтесь заготовителями продовольствия. На тебя возлагаю непростые обязанности: пусть северные кумыки со своей стороны потревожат тавлинцев и аварцев. Сейчас, когда Надыр-шах ослаб, северные кумыки посматривают в нашу сторону с тревогой и ждут случая, когда удобнее будет ударить в спину. Если твой дядя уговорит северных кумыков ударить в спину северных горных народов, то шах на время оставит в покое нас. А за это время что-нибудь придумаем.

– Северные кумыки не пойдут на такое предательство, шамхал Хасбулат.

– Откуда ты знаешь?

– Они не любят встревать в чужие драки, шамхал Хасбулат.

– Сделай так, чтобы эта драка стала их дракой. Сделаешь?

– В моем положении?!.. В моем положении, шамхал Хасбулат, люди стараются созидать, упрочить мир между братьями, а не стравливать их…

Шамхал недовольно хмыкнул. Ширин затравленно взглянул ему в глаза. В последнее время в коротко стриженой бороде шамхала появилась заметная проседь. Взгляд его светлых глаз куда-то ускользал; на лбу и тонких руках выделялись голубые прожилки. Он стал нервным, непоследовательным. Ширин начал искать у себя в сердце то, что вдруг в его душе вызвало неприязнь. Да, вспомнил: шамхал становился чужим Ширину, и, очевидно, становился чужим своему народу и самому себе.

– Ты должен понимать, что и наш покой не долог. Если мы упустим момент, то я допускаю, что удар северных горных народов может обрушиться на нас. Поэтому им не надо давать спокойно спать. Это еще не все. Твои северные кумыки тайно от меня ведут переговоры с табасаранами, кайтагцами, лакцами, тавлинцами и аварцами. Если ты поссоришь северных кумыков с военачальниками и старшинами этих народов, то окажешь своему шамхалу большую услугу. И твои старания сочтутся. Ты станешь моим самым доверенным человеком. Ну что, Ширин, – шамхал положил ладонь ему на плечо и повернул его к себе лицом, – окажешь своему шамхалу надлежащую услугу? – Скрывая свои коварные планы, он хитро, одними губами улыбнулся Ширину.

– Моя жизнь принадлежит тебе, шамхал. – Ширин приложил к сердцу руку и низко поклонился. – Если не исполню, то накажите! Шея моя, шашка твоя.

– Тогда в добрый путь.

Ширин, низко кланяясь шамхалу, отступил спиной к двери.

* * *

Ширин в сопровождении слуги отправился на север. Он не торопил коня. В душе тяжелый груз: шамхал – лицемер, ведет себя двояко… «Туманные речи, плутоватые глаза, намаз, исполняемый, стоя на двух молитвенниках… Как противно!» – он со злостью плюнул под ноги.

– Как подло и тошно! – вырвался из его груди тяжкий вздох.

Но приказ шамхала неоспорим, его надо выполнить.

Прикаспийская степь широкой лентой расстилалась с юга на север между Каспийским морем и бесконечной цепью холмов. Ширин, козырьком приложив ко лбу ладонь, долго всматривался в степь. Слышалось шуршание мягких листьев высоких чинаров, верхушек столетних дубов. Ему казалось, что за серыми стволами тополей, растущих на берегах рек, водоемов, кто-то скрывается, следит за каждым его движением. Ширин решил подождать Раджаба с нукерами, посоветоваться с ним. А что он им скажет? Векилю шамхала Тарковского полагается доносить о том, что он видит и слышит, а не о том, что ему чудится.

Ширин, стараясь никому попасть на глаза, перелесками, глухими тропами второй день пробирался по степи в земли своих соплеменников. Конь под ним в белой пене скачет по бесконечной веренице холмов, грядам серых горных цепей, побережью Каспийского моря. Череда высоких серых холмов местами подступает прямо к морю, а местами они круто обрываются у самой воды. Он делал краткосрочные передышки в небольших осиновых рощах у водоемов, в густых камышах, и продвигался дальше к назначенной цели.

Наконец путник добрался до широкой реки Сулак. Над гладью реки свисают кусты ежевики, на высоких песчаных ярах стоят могучие дубы, в узких падях, ложбинах белеют стволы ивы, высятся тополя. Река – южная граница родины его предков. Здесь можно расслабиться, унять напряжение сердца. Вместо этого из глубин его сердца поднималась муть, ему становилось тревожней. Ему всю дорогу казалось, что его неотступно преследуют какие-то тени. Он себя успокаивал, приговаривая: «Кого мне здесь бояться? Кому я нужен, человек без родного очага, плененный Рустан-беком, выкупленный кумыкскими князьями, насильно женатый на племяннице шамхала Хасбулата?»

Ширин, чувствуя беду, теперь во всю прыть гнал коня. Слуга еле поспевал за ним. Он больше не останавливал коня, не присматривался к тайным знакам небес, не прислушивался к звукам, стенаниям и дыханию земли. Он несся по крутому песчаному яру. Слева, под обрывом, извивался Сулак; его мутные воды бились об острова, заросшие кустарниками, говорливым камышом. Конь вывел его на тропу, обросшую конским щавелем, стал забирать вправо от реки, в густой лес. Впереди, за деревьями, мирно посапывало небольшое озеро. На берегу этого озера Ширин решил провести ночь. По-прежнему не покидало ощущение, что за ним следят. И он, всматриваясь в вечерние сумерки, все тревожнее вслушивался в тайные шорохи леса, все зорче оглядывался вокруг, но ничего подозрительного рядом не находил.

Вскоре его догнал зять Раджаб с пятью нукерами, и Ширин успокоился. Коней расседлали, стреножили, отпустили пастись. Нукеры поставили Ширину с Раджабом просторный походный шатер, самим поставили палатки. Развели костер, быстро перекусили, выставив караул, легли спать.

Раджаб в шатре ворочался с боку на бок, мучился, не зная, как начать тяжелой, опасный для его жизни разговор с Ширином. Он понимал: разговор, который он собирался затеять, или еще сильнее их сблизит, или откроет ему прямую дорогу в зиндан. Совсем недавно их, закованных в цепи, нукеры Надыр-шаха бросили в глубокую и затхлую яму. Они чудом выжили. И высвободиться из ямы Ширину помог Раджаб.

– Ширин, – шепотом на ухо горячо заговорил Раджаб, – как ты думаешь, что будет с нами, с Дагестаном?

Неожиданный ответ Ширина обрадовал Раджаба.

– Поможет шамхал Тарковский Надыр-шаху или нет, персидский шах будет разгромлен горскими дружинами. И мы, если не хотим умереть предателями, обязаны приложить все свое искусство красноречия и дипломатии, чтобы убедить в этом шамхалов северных кумыков!

– Ты настоящий друг, Ширин! – Раджаб крепко обнял друга. – И настоящий патриот Дагестана! – шепотом добавил он.

– Теперь давай спать, Раджаб! – с дрожью в голосе прошептал Ширин. – На рассвете нам предстоит дальняя и опасная дорога…

* * *

Рано утром небольшой отряд Ширина собирался в дорогу. Внезапно из леса вышли три воина, вооруженные ружьями, и стали им на пути. «Теперь я понимаю, кто с самого начала похода меня преследовал», – догадался Ширин. Один из воинов направился к ним, двое нацелили на них ружья. Нукеры Ширина схватились за оружие, но воин, что шел к ним, предупредительно поднял руку. И сразу же из леса со свистом прилетели стрелы, они словно ножом перерезали натянутые ремни шатра, и он осел на землю. Ширин все понял, снял с пояса саблю и бросил противникам под ноги. Вслед за ним разоружились и Раджаб с нукерами. Чужой воин подобрал оружие, сложил в кучу, поднял лук над головой. Из леса выехал всадник на вороном коне, за ним следовали десять пеших воинов.

– Мы посланники шамхала Хасбулата, повелителя всех южных кумыков! – обиженным голосом заговорил Ширин. – Держим путь к нашим сородичам Эльдару и Мехди. Почему вы преграждаете нам дорогу?

– Шамхал Эльдар – мой отец, – гордо отрезал юноша на вороном коне.

– Тогда быстрее проведи нас к своему отцу, дело неотложное! И верни оружие! – заторопился Ширин.

– К отцу проведу, он и решит, заточить вас в зиндан или возвращать оружие!

– Я племянник Эльдара.

– Племянник ты или не племянник – это тоже решит мой отец! Делай, что тебе приказывают, и без фокусов, племянничек!..

К концу дня пленников с завязанными руками и глазами привели к тому месту, где были установлены шатры шамхалов. По приказу шамхала Эльдара пленным развязали руки, сняли повязки с глаз, вернули оружие. Ширина завели в один из шатров.

Представители северных кумыков, шамхалы Эльдар и Мехди, разговаривали с Ширином на берегу реки Сулак, в просторном шатре, застланном коврами. Здесь были расположены их зимние отгонные пастбища. На всякий случай, шамхалы оставили Раджаба с нукерами за шатром переговоров. Ширин разложил перед шамхалами подарки: рулон золотистой шелковой ткани, две шашки в золотых ножнах, индийские ковры, золотые чаши и сосуды, железные шлемы, украшенные насечками. Чуть склонив голову, Эльдар хитро подмигнул Мехди. Мехди поблагодарил Ширина за подарки.

– Что приехали просить, векили[12]12
  Векил – уполномоченный, доверенный.


[Закрыть] шамхала? – спросил Эльдар.

– Разве мы приезжаем только просить?

– Нет, когда вам выпадает случай, забираете, не оглядываясь…

– Разве мы такие плохие сородичи? – Ширин недовольно нахмурил брови. – Нам сегодня не нужно ворошить старое. Я не только зять шамхала, я еще и твой племянник!

– Знаю, племянник… Ты на моих руках поднимался. Знаю я и о другом: тебе нелегко живется у шамхала. Ты невесел, глаза твои пусты, они тоскуют по родине. Оставайся у нас. Мы с Мехди найдем тебе жену, поставим дом…

– Нет, дядя, предавать шамхала Таркинского я не могу, – Ширин спрятал тоскливые глаза под густыми ресницами. – Пока не могу… Возможно, я когда-нибудь вернусь на родину… Вот тогда я попрошу вас, чтобы вы с шамхалом Мехди, – вежливо поклонился шамхалу, – поставили мне дом, нашли и жену… Там, – рукой показал на юг, – у меня пока остались незавершенные дела и невозвращенные долги…

– Смотри, тебе видней, – не стал настаивать Эльдар.

– А теперь мы хотим знать о намерениях шамхала и персов! – перевел тон разговора Мехди. – Мы понимаем, что шамхал послал тебя к нам неспроста. Скажи, что за нужда заставила шамхала отправлять вас на такое рискованное путешествие?

– Шамхал предлагает вам уйти с царской службы и перейти на службу к шаху. За это шах предлагает вам свое покровительство, блестящую карьеру вашим сыновьям и большое денежное вознаграждение.

– Наших богатств хватит всем внукам и правнукам… Ты скажи, что потерял шамхал Тарков у завоевателя Вселенной Надыр-шаха? Чего из богатств еще не хватает шамхалу Тарков? Может, тех пятнадцати тысяч рублей золотом, которые были доставлены от шаха в Тарки на набор войска? Ширин, скажи нам без вранья, чего ты хочешь: нашего безоговорочного повиновения воле шамхала? А как в данной ситуации поступят подданные Буйнакии, Эрпели, Эндирея, Аксая, Костека, Казанища, Кумторколы, Карабудахкента, Параула, Буглена?!

– Шамхал требует у вас воинов и провизию шахским войскам.

– Ты хочешь, чтобы мы все это дали шамхалу?

– Я хочу, – через силу выдавил Ширин, – чтобы… мы вместе с остальными дагестанцами побили кизилбашей… Я хочу, чтобы вы присоединились к Сурхай-хану… Пока есть время, уважаемые шамхалы, станьте под знамена Сурхай-хана, Ахмед-хана! Бейте кизилбашей! Шах – ненасытная утроба, кровопийца, который стер с лица земли джарский джамаат, Муганьскую, Шекинскую, Куббинскую провинции, Ширван; он свирепствует в Табасаране, Ахты-пары, Рутуле, Лакии, Кайтаге, Дарго. Он хочет покорить весь Дагестан, силой отобрать все наши богатства, наших жен и дочерей раздать своим нукерам, а мужчин отдать в рабство!

– Это он обязательно сделает, если ему на пути не станут объединенные горские отряды, – уклончиво ответил Эльдар. – Воинов мы не дадим, – он ухватился за рукоятку своего кинжала. – Не в наших правилах искать брани с соседями, тем более, с дагестанцами! Коней и скот можем дать в обмен на ткани, золото, бриллианты. Не забудь, если шамхал будет настаивать, говори: коней и скот арестовал наместник царя в Кизляре.

– Зачем это? – удивился Ширин.

– Так будет лучше и для нас, и для тебя.

…Шамхалу Хасбулату Ширин все передал так, как велел дядя Эльдар. Шамхал пришел в ярость.