Текст книги "История политических доктрин. Монография"

Полезно вспомнить, что после Буше попытки совместить христианство, в особенности католицизм, с социализмом возобновлялись в прирейнских провинциях Германии и в Италии. Однако они дали весьма посредственные результаты, поскольку два мировоззренческих и моральных течения, которые предполагалось совместить, в реальности несовместимы. В самом деле, христианство базируется на вере в трансцендентальное, в то время как социализм имеет свои основания в материалистических концепциях XVIII и XIX вв. Одно течение решает проблему общественного неравенства обращением к милости богатых, другое отстаивает равенство как право, которое обездоленные должны осуществить, даже используя силу.

Легко видно, сколь глубоки и существенны различия между двумя взглядами на мир и методы практического воплощения соответствующих программ. Неслучайно коммунизм, там, где он уже у власти, например в России, прилагает все усилия, чтобы ослабить религиозные чувства.

Современником упомянутых в этой главе писателей был Пьер Жозеф Прудон, но его следовало бы считать скорее анархистом, чем социалистом.

Он родился в Безансоне в 1809 г. в бедной семье, посещал бесплатно курсы в колледже родного города, но вскоре был вынужден прервать занятия и освоить ремесло, чтобы помогать отцу. Он стал типографским рабочим, и эта профессия позволила ему повысить свой культурный уровень и приобрести различные знания, далеко не поверхностные. Он начал с постижения Библии и теологии, пристрастился к изучению политической экономии, в особенности по книгам Пеллегрино Росси. В годы своей юности он очень страдал от бедности, которая, как он сам признавал, ухудшала и угнетала его характер.

В 1840 г. был опубликован его трактат «Что такое собственность», принесший ему известность. В этой работе Прудон, повторяя фразу, сказанную шестьдесят лет назад Бриссо де Варвилем, утверждал, что «собственность есть кража». Но в сущности он не допускал коммунизма и ограничивался требованием замены собственности на своего рода временное владение, считая, что реформам экономическим должны предшествовать реформы политические.

Ещё до 1848 г. он продолжает развивать свои идеи в других работах: «Создание порядка у человечества» и «Система экономических противоречий, или Философия нищеты». И хотя его кредо было destruam et aedificabo /разрушаю и возвожу/, на самом деле он был очень способным и резким в критике, но нерешительным, темным и запутанным в реконструкции. Он нападал на все современные ему политические и социальные институты и воевал с любой религией. В «Философии нищеты» он хотел продемонстрировать своё знание гегелевской философии, эхо которой уже достигло Парижа, но высказал о ней лишь поверхностные суждения. Поэтому его старому другу Карлу Марксу было нетрудно вскрыть промахи и ошибки Прудона в своей работе «Нищета философии», опубликованной в Брюсселе.

После 1848 Прудон уехал изгнанником в Брюссель и там опубликовал в 1861 года работу под названием «Война и мир», в которой ругал Наполеона III, способствовавшего реализации планов объединения Италии, что, как он полагал, противоречило интересам Франции.

Анархистом ещё более радикальным, чем Прудон, был его младший современник, русский Михаил Бакунин. Происходивший из дворянской семьи, он начинал артиллерийским офицером в русской армии, потом уехал в Париж, где встретился с Прудоном и французскими социалистами. Вызванный на родину, не захотел возвращаться в Россию, и его собственность была арестована.

Бакунин проповедовал мировую революцию, атеизм и отмену любых властей. По его мнению, любые средства, даже наиболее антигуманные и жестокие, дозволены для достижения той цели, к которой он призывал. В 1848 г. он участвовал в восстании коммунистов в Дрездене. Приговоренному к смертной казни одновременно в Австрии, Пруссии и России, ему смягчили наказание, заменив его пожизненным заключением в одной из тюрем России. Однако в 1857 г. ему удалось бежать. Он нашел убежище в Лондоне и Швейцарии, а потом приехал в Италию, где у него имелись последователи, среди которых был Карло Кафиеро. В последние годы своей жизни он резко полемизировал с Марксом и в особенности с Мадзини.

Как видно из рассказанного, в Париже с 1830 по 1848 гг. происходило, частично неосознанно, собирание первых представителей всех революционных школ, которые потом распространили свои доктрины по всей Европе, а впоследствии и в Америке. Впервые в Париже французские революционеры вступили в контакт со своими иностранными последователями, в особенности с немецкими и русскими. Различными были программы реформаторов, но все они были основаны на вере в то, что в будущем возможна полная перестройка социальных институтов, в результате чегодолжно осуществиться царство абсолютной справедливости и полного равенства. Эта вера в прогресс, очевидно, брала начало из представления об оптимистического представления о природе человека, которое выработал век XVIII, а век XIX его унаследовал.

Глава XIV

34. Итальянские писатели патриотического направления

Разговор об итальянских политических писателях, которые внесли вклад в создание интеллектуального и морального движения, оказавшегося наилучшей предпосылкой к завоеванию независимости и единства Италии, необходимо начать с рассказа о Джан Доменико Романьози (1781–1835), чьё имя и работы, если и не полностью забыты, но новыми поколениями оценены не так, как они этого заслуживают.

Романьози был человеком широчайшей культуры. В своих произведениях он рассматривает многие и разнообразные проблемы, умело совмещая исторические, юридические и политические исследования с физическими науками. Его главное произведение, затрагивающее напрямую политические аспекты, – «Наука о конституциях», написано около 1815 г. и опубликовано в 1848 году, уже после его смерти.

В этом труде ощущается, конечно, влияние идей современной ему эпохи, чего, впрочем, трудно избежать в книге по политической науке, но в то же время он богат глубокими и поистине оригинальными прозрениями.

Автор показывает, что предпочитает умеренную монархию, основанную на правильном равновесии руководящих сил, господствующих в обществе. Эти силы частью материального, частью морального и интеллектуального происхождения; таковыми среди первых являются богатство и военная сила, среди вторых – общественное мнение и религия. Ассамблея, которая должна ограничить королевскую власть, представляет моральные и материальные силы, превалирующие в данное время в данном обществе. Романьози верит, что законодатель не может по своему усмотрению создать ни одну из этих сил, но может использовать их действие и руководить их направленностью.

Среди этих политических сил – религии, недвижимой собственности и постоянных вооруженных сил – складывается предрасположенность к принципу власти. Общественное мнение, движимая собственность и гражданская милиция склонны к принципу свободы[60]60
  Чтобы лучше понять эту мысль Романьози, необходимо вспомнить, что с 1815 по 1848 гг. и даже спустя несколько десятилетий гражданская милиция, по-другому называемая национальной гвардией, расценивалась как вооруженная защитница целостности конституционных свобод, и именно по этой причине её учреждение было санкционировано всеми статутами и основополагающими документами той эпохи.


[Закрыть].

Из сказанного, ясно, что Романьози интуитивно догадывался, в чем слабое звено теории разделения властей Монтескье, потому что итальянский мыслитель, дополняя её, настаивает на том, чтобы любой орган, участвующий в суверенной власти, должен иметь своё основание в руководящей силе общества.

Остается только сожалеть, что «Наука о конституциях» не была опубликована сразу же без задержек и не изучалась широко после своей публикации, поскольку, следуя этому направлению, итальянская политическая наука могла бы более успешно пройти свой путь в XIX веке.

Более существенное влияние, чем Романьози, без сомнения, на итальянцев эпохи национального Возрождения оказали работы Винченцо Джоберти, Чезаре Бальбоа и особенно Джузеппе Мадзини.

Винченцо Джоберти, родившийся в Турине в 1801 году и ещё в молодые годы пристрастившийся к занятиям философией, по желанию своей матери был принят в святой орден и назначен капелланом в королевский суд на Сардинии. Молодой священник уже отдавал дань либеральным идеям и, кажется, более того, сотрудничал с «Молодой Италией» Мадзини. За это его вывели из состава суда и сняли с должности. Джоберти покинул Италию, некоторое время жил во Франции и в Брюсселе, где изучал философию, и в 1843 г. опубликовал свою знаменитую книгу «Моральное и гражданское превосходство итальянцев», а в 1845 г. «Пролегомены к ней» и в 1847 г. «Современного иезуита». В двух последних произведениях он страстно отвечает своим критикам, в особенности иезуитам, обрушившимся на работу 1843 г.

После того как Карл Альберт обнародовал Статут, Джоберти триумфально возвратился на родину, где сначала избрался депутатом, а потом и президентом палаты депутатов парламента Сардинского королевства. В конце 1848 г. после перемирия при Саласко Карл Альберт приглашает его возглавить только что образованное министерство, но он уходит в отставку в феврале 1849 г., расценивая опасным возобновление военных действий против Австрии, которое, действительно, обернулось поражением под Новарой. Он принял мучительный удел ссыльного, возвратился во Францию, где и умер в 1852 г., сразу после публикации очередного труда «Гражданское обновление Италии», которое можно расценивать как его политическое завещание.

В работе «Моральное и гражданское превосходство итальянцев» Джоберти восхищенный былой славой Италии, предсказывал возрождение итальянского национального единства в форме федерации итальянских государств, существовавших на то время, возглавляемой понтификом. Для Италии – интеллектуального и морального лидера гражданского мира в период языческой цивилизации и цивилизации христианской Джоберти предписывает новую миссию: возродиться и подготовиться к либеральному режиму. Италии ещё раз предстоит возврат к тому, чтобы стать интеллектуальным и моральным центром человечества. Новая цивилизация должна родиться из её лона.

Данное произведение, написанное в стиле страстном, исполненном патриотических чувств, с жадностью прочитывалось итальянскими образованными классами. В годы, непосредственно предшествовавшие 1848 г., никакая другая книга не имела столь горячего сочувствия, как работа пьемонтского священника. Такой успех объясняется распространением либеральных идей и национальных чувств, которые, однако, были слиты в сознании многих людей с религиозной верой и всё ещё довольно сильной привязанностью к маленьким государствам, на которые была разделена Италия. Поэтому мысль Джоберти, который хотел осуществить конституционные реформы посредством добровольной уступки со стороны глав государств, а также восстановить итальянское единство, сохраняя уважение к церкви и не игнорируя почти никакое из государств, встречалась благосклонно всеми, кто желал независимости Италии и установления либерального режима без насильственной революции.

Слабым местом книги было то, что в ней не ставился вопрос о способе, которым можно было бы освободиться от Австрии, оккупировавшей Ломбардо-Венето.

В связи с выборами папы Пия IX в 1846 г., который сначала казался понтификом либеральным, призвавшим Божье благословение на Италию, идеи Джоберти выглядели пророческими, и их автор приобрел огромную популярность. Потом случились поражения пьемонтской армии и падение конституционных режимов в других государствах, за исключением Сардинских государств. Поведение Пия IX вскоре показало несовместимость программы джобертианской или неогвельфизма с программой либеральной и национальной. Естественно, критики и лица, утратившие иллюзии, не приминули предпринять атаки на Джоберти. Тот уехал в ссылку в Париж и ответил противникам книгой «Гражданское возрождение Италии», в которой подчеркнул, что все партии несут ответственность за неуспех итальянского дела в 1848–1849 гг. В то же время он признавал необходимость основания одного государства, составленного из всех существовавших итальянских государств и, следовательно, отмены мирской власти папы. По Джоберти, религиозное обновление должно стать необходимым следствием осуществления такого плана.

Другим писателем, оказавшим определенное влияние на сознание итальянцев эпохи Риссорджименто, был Чезаре Бальбоа.

Пьемонтец, как и Джоберти, он родился в 1789 году, умер в 1853. В 1821 году он находился в Испании в качестве военного атташе от сардинских законодателей. Он описал историю войны, которую вели испанцы в 1808–1814 гг. против Наполеона. Опубликовал и другие исторические работы и историю Италии. В 1844 г. появились «Надежды Италии», книга весьма читаемая, в которой автор принимал программу федеративного устройства страны, предложенную Джоберти. Однако, поскольку он осознавал, что главным препятствием на пути к независимости Италии оставалась Австрия и её следовало вытеснить по ту сторону Альп, Бальбоа с более практичным смыслом, чем Джоберти, предложил, чтобы верховенство в итальянской конфедерации было доверено Пьемонту, среди всех итальянских государств имевшего лучшую военную организацию.

В последние годы жизни Бальбоа, избранный депутатом парламента, перешел на консервативные позиции и часто выступал оппонентом политики Кавура, в особенности, когда тот намеревался отменить церковные привилегии.

Ещё большую и более длительную известность, чем Джоберти и Бальбоа, имел Джузеппе Мадзини и как писатель, и как человек действия.

Он родился в Генуе 22 июня 1805 года. Вероятно, первый толчок задуматься над политическими и социальными проблемами он получил в 1821 г., когда через Геную проходили пьемонтские беженцы, возвращавшиеся после неудачной попытки установления представительного правительства в Пьемонте. Его первые письменные труды носили литературный характер. Вскоре он примкнул к движению карбонариев и испытал первые преследования полиции. После шестимесячного пребывания в тюрьме он был вынужден отправиться в изгнание в 1830 г. в Марсель, где установил связи с сенсимонистами, которые в то время пропагандировали свою доктрину во Франции. Можно утверждать, что влияние сенсимонистской мысли, и в особенности Пьера Леру и Джованни Рейнода, какое-то время примыкавшего к сенсимонистам, оказали серьезное влияние на формирование мировоззрения Мадзини.

Не следует, однако, забывать, что начиная с первых лет своей политической деятельности Мадзини добавил к своей программе социально-политических реформ требование освобождения разделенных и угнетаемых наций, среди которых тогда была и Италия. Подтверждением тому стало его письмо, направленное Карлу Альберту в 1831 г., в котором он в достойных выражениях побуждал короля Сардинии изгнать иностранцев за пределы Альп. Трудно в кратком виде составить обзор мадзинистской мысли, которая включает в себя целый ряд идей религиозного, общественно-политического характера и даже затрагивает международные отношения, тем более что все это не представлено нигде в органическом единстве, но должно быть прослежено и сопоставлено на основе многочисленных записей и в особенности богатейшей переписки автора.

По мнению Мадзини, у человека есть два инструмента, с помощью которых он познает истину: первый – это интуиция человеческой души, если она свободна от жадности и низменных страстей, второй – всеобщее согласие в отношении некоторых фундаментальных концепций.

Эти две посылки привели автора к тому, что он утверждает существование Бога – Отца, Разума, Любви, Творца и Воспитателя человечества. Пытаться отрицать их существование – безумие, попытка их доказательства – богохульство. Бог проявляется и выражается в человечестве, на благо развития которого Он писал и пишет в каждую эпоху ту или иную строку своего закона.

Непрерывный прогресс рода человеческого есть закон, данный Богом на всю жизнь.

Этот прогресс достигается благодаря серии последовательных откровений. От одного верования к другому человечество приобретает всё более ясное видение собственной миссии. Когда одна религия исчерпала возможности его развития, начинается новая эпоха с открытия новых догм. Они вначале предсказываются некоторыми пророками, завоевывают души большинства, когда воплощаются в жизнь одного или нескольких индивидов, выдающихся в отношении любви или истины. Новому откровению предшествует период кризиса, на протяжении которого старая религия деградирует, но остается незабываемой часть содержащейся в ней истины. Различные религиозные фазы, через которые прошло человечество, представлены фетишизмом, политеизмом и христианством. Век XIX для человечества и составляет такой период кризиса, который предшествует новому религиозному откровению и поднимет мораль мира. Это откровение наступит у того народа, который станет учителем других и будет предсказан группой проповедников и апостолов.

Новая религия допустит бессмертие души, но без вечного наказания, а с помощью последовательных перевоплощений каждый индивид будет постоянно повышать свой моральный уровень. Это будет религия долга, используя которую каждый человек внесет свой вклад в моральный прогресс человечества.

В новую, грядущую эпоху всё больше будет развиваться инстинкт коллективизма, хотя режим коммунизма не наступит, но общественное богатство будет пропорционально распределено в соответствии с трудом каждого индивида, и капитал больше не будет эксплуатировать труд, но будет с ним ассоциирован. Следует отметить, что с годами Мадзини всё более подчёркивал своё расхождение с марксистским социализмом и революционным анархизмом Бакунина.

В политике Мадзини был демократическим республиканцем, поскольку он считал, что не может существовать справедливая ассоциация, если не будет совершенного равенства среди людей в правах и обязанностях. Бог – это подлинный суверен, а народ верный интерпретатор Божественного закона. Всеобщее избирательное право есть процедура, с помощью которой народ добросердечный и непогрешимый, поскольку вдохновлен Богом, доверит национальное управление лучшим по благоразумию и доблести.

По существу Мадзини заменяет божественное право королей на божественное право народа. Не случайно его обвиняли в мистицизме и утопизме, потому что он ожидал восстановления и развития экономических и политических отношений от будущего подъема морали человечества. Сейчас можно вполне обоснованно сомневаться в точности его утверждений и прогнозов, но в то же время нельзя отрицать, что они менее абсурдны, чем проекты тех, кто верит в коммунистические институты или в анархию, считая их гарантированными средствами для достижения подъёма морали человечества.

По Мадзини, нации составляют разные органы человечества: каждой из них Бог доверяет ту или иную часть восстановительной программы. В Европе он находит тринадцать или четырнадцать народностей, которые соответствуют стольким же государствам. Австрия и Турция не должны существовать, поскольку основаны не на какой-либо национальной однородности, а созданы материальной силой и дипломатией.

Италия среди других наций имеет более высокую миссию, призвана начать новую эпоху и быть интеллектуальным и моральным руководителем Европы и, следовательно, мира.

Мысль Мадзини как один из главных факторов национального итальянского пробуждения в эпоху Рисорджименто вызвала большую симпатию к итальянскому делу в других европейских странах, в особенности в Англии, и даже в США. «Великий апостол» умер 10 марта 1872 года. Перед смертью он резко осудил руководителей и деятельность Парижской коммуны.

Глава XV

35. Токвиль, Конт и Герберт Спенсер

Далеко не все французские политические писатели, которые в первой половине XIX в. и в последующие годы оказывали заметное влияние на ментальность своих современников, принадлежали к различным социалистическим школам. Среди тех, кто придерживался иных направлений, необходимо вспомнить пользовавшихся известностью, частично заслуженной, Алексиса де Токвиля и Огюста Конта.

Токвиль (1805–1859) стал известен своей книгой «О демократии в Америке», опубликованной по частям в 1835–1840 гг. Он уехал в США в 1831 г. для изучения пенитенциарной системы и во время своего пребывания нашел удобную возможность исследовать институты, публичные и частные обыкновения этой страны, в которой всегда отчётливо проявлялись демократические течения. Французский мыслитель решил объективно оценить последствия демократии, стараясь вскрыть достоинства и опасности этого политического направления и в то же время подчеркнуть свое убеждение в том, что сдвиг в сторону всеобщего избирательного права как единственной основы всех публичных властей был для Америки, а возможно и для Франции, судьбоносным и неизбежным.

Чтобы оценить Токвиля как бесстрастного наблюдателя, каким его считало большинство современников, не будем отрицать, что его книга «О демократии в Америке» сегодня во многом устарела. На деле, когда Токвиль был в Североамериканской республике, т. е. в 1831 и 1832 гг., всеобщее избирательное право ещё не было повсеместно одобрено или же вступило в силу незадолго до этого, чтобы в полной мере проявились последствия его систематического применения. Фактически оно было введено в штате Новая Англия и в 1830–1840 гг. почти во всех старых колониях, расположенных преимущественно на востоке, но из-за своего достаточно позднего введения оказалось действенным едва лишь для одного поколения.

Сам Токвиль замечал, что в тот период в Америке расстояние, разделявшее богатство и бедность, было значительно меньшим, чем в Европе, и он не представлял, что оно всего лишь за считанные десятилетия настолько возрастет, что превзойдёт европейское расслоение. Впрочем, он не придавал должного значения тому обстоятельству, что тогдашняя Америка имела много пустующих плодородных земель, где смелые и предприимчивые люди могли легко найти способ улучшить свои позиции. В конце концов, в отношении политического равноправия автор «О демократии в

Америке» не мог не констатировать, что даже в северных штатах, где рабство негров было отменено и где они были допущены, по крайней мере теоретически, к электорату, какой-нибудь негр мог отправиться голосовать только с риском для жизни[61]61
  См.: О демократии в Америке, часть II, гл. X.


[Закрыть].

В то время, когда он выполнял свою миссию, произошла французская экспедиция против Римской республики. Отталкиваясь вследствие государственного переворота 2 декабря 1851 г. от реалий активной политики, он публикует в 1857 г. книгу «Старый режим и революция», в которой демонстрирует оригинальный взгляд и зрелость критериев, превосходящих те, что присущи его ранним работам. Это было первое по-настоящему научное исследование о Французской революции и можно сказать, что им Токвиль указал дорогу Тэну[62]62
  Ипполит Адольф Тэн (1828–1893) – французский философ, историк, психолог, эстетик.
  Сочинения: «Об уме и познании» (v.1–2, 1870, рус. пер., т. 1–2, 1872), «Философия искусства» (1865, рус. пер. 1933), «Происхождение современной Франции» (v.1–3, 1876–1893, рус. пер., т. 1–5, 1907) и др.


[Закрыть], который в своем многотомном труде «Происхождение современной Франции» воспринял, развив и улучшив, метод своего предшественника.

Другим французским писателем, приобретшим большую известность к середине XIX века, а в последующие десятилетия и репутацию ни много, ни мало основателя социологии и позитивистского метода, был Огюст Конт.

Родившийся в Монпелье в 1798 и умерший в 1857 году, он молодым приехал в Париж, был зачислен в Политехническую школу, из которой был впоследствии исключен за ультрадемократические идеи. В 1817 г. он познакомился с Сен-Симоном, который оказал огромное влияние на формирование его мировоззрения, и эта постоянная связь продолжалась до 1824 г., когда ученик резко отошёл от своего учителя.

Уже с 1822 г., в период сотрудничества с Сен-Симоном, Конт опубликовал работу «Система позитивной политики», где были намечены идеи, которые он разовьет, когда достигнет научной зрелости. Его главной работой, без сомнения, является «Курс позитивной философии»[63]63
  Русский перевод под названием «Курс положительной философии» (т.1–2, 1899–1900).


[Закрыть], которую он опубликовал в 1838–1842 гг. в шести томах.

В ней автор намеревается реконструировать научную историю человечества и предлагает исследовать, какой степени совершенства достигли различные отрасли человеческого знания. Согласно Конту, существуют три стадии интеллектуального развития: теологическая, метафизическая и позитивная. На теологической стадии человек объясняет естественные и общественные феномены, такие, как эпидемии, неурожаи, победы или поражения, вмешательством божественных, или сверхъестественных, сил. Метафизическая стадия – эта та, когда те же факты объясняются приписываемыми им причинами, такими, как плод фантазии, или поверхностными и бессвязными рассуждениями. Например, когда верят в зависимость судьбы людей и наций от расположения планет или здоровья человеческого тела от комбинации настроений. Наконец, только на позитивной стадии, отказываясь, если необходимо, от поиска причин этих фактов, со строжайшим контролем исследуют законы, которые управляет этими фактами, и ставят их на службу человечеству.

По Конту существуют шесть направлений человеческого знания: математика, астрономия, физика, химия, биология и социология. Первые две науки более простые, другие две постепенно усложняются, а две последние, в особенности социология, еще не достигли позитивной стадии.

Нельзя отрицать того, что три интеллектуальные стадии, выделенные Контом, отвечают реальности. Но следует заметить, что они, вместо того, чтобы быть точно распределенными по различным историческим эпохам, как утверждает наш автор, могут существовать в одной и той же эпохе и у одного и того же народа. Действительно, даже сейчас, в наиболее цивилизованных странах, мы можем легко найти людей, верящих в чудеса, которых следует отнести к теологической стадии, и тех, кто полагает, что богатство страны составляет исключительно количество металла, находящегося в ее распоряжении, т. е. живущих ещё в метафизическом периоде. Как те, так и другие руководствуются научными нормами, даже если их игнорируют, как это часто случается, поскольку эти нормы установлены. С другой стороны, даже дремучий дикарь, верящий в то, что колдун племени может вызвать дождь и заговорить болезнь, не смог бы жить, если бы не имел некоторых позитивных знаний, благодаря которым он ориентируется в пустынях и лесах и охотится на животных, употребляемых в пищу. Поэтому в данном отношении можно только допустить, что с прогрессом культуры научная интерпретация природных и социальных фактов постепенно возрастает, хотя и не до конца полно, заменяя собой теологическую и метафизическую трактовку.

Не будем отрицать того, что утверждение Конта относительно недостаточной зрелости социологии в сравнении с естественными науками вполне точно. Можно также допустить то, что частично относится к большой сложности этой отрасли знания, но французский философ должен был бы согласиться с тем, что наиболее трудные наблюдения для человека случаются тогда, когда он должен исследовать самого себя, кроме того, он должен бы иметь в виду, что в то время, как в естественных науках исследователь может использовать эксперимент, т. е. искусственную репродукцию изучаемого феномена в своей лаборатории, в общественных науках он может располагать только опытом, то есть должен ограничиться изучением факта, где, когда и как он спонтанно произошел. Никто, например, не сочтет желательным и возможным воспроизвести искусственно тот режим, который сейчас существует в России, с целью понаблюдать практические стороны деятельности коллективистского государства.

Последняя важная работа Конта «Система позитивной политики», или «Трактат по социологии», публиковалась в 1851–1854 гг. в четырёх томах и содержала в полном виде план религиозной и политической реорганизации общества. По мнению автора, интеллектуальное и моральное управление цивилизованными народами должно быть предоставлено научному священству, а управление материальной стороной жизни общества – директорам промышленности, которые должны набираться путём кооптации. При этом Конт был против демократии и полагал, что делегирование суверенной власти посредством избирательного права народа представляет собой революционный шаг, которого следует избегать. Кроме того, в этой работе он, возвращаясь к закону о трех интеллектуальных стадиях, описывает классическую античность как теологическую стадию с одновременным преобладанием политеизма и агрессивного милитаризма, Средневековье – как стадию метафизическую с господством монотеизма и феодализма, который, по мнению автора, выступал как оборонительный милитаризм. Наконец, современная эпоха входит в позитивный период, в котором индустриализм замещает милитаризм как наступательный, так и оборонительный.

Даже поверхностного знакомства с мировой историей достаточно, чтобы показать безосновательность таких утверждений. Например, нельзя допустить, что античное классическое наследие, в особенности в свои лучшие времена, не испытывало влияния теологического метода Средневековья, и представляется абсурдным сопоставление Контом наступательного милитаризма с политеизмом, а оборонительного милитаризма с монотеизмом. Он, среди прочего, упустил немаловажную деталь, привнесенную в мировую историю исламским монотеизмом, который был в первое время преимущественно агрессивным.

Некоторые писатели обвиняли Конта в плагиате произведений Сен-Симона. Из нашего обзора становится очевидно, что некоторые фундаментальные концепции философа из Монпелье тесно соприкасаются с идеями того, кто в течение шести лет был его учителем. Однако также необходимо признать, что по широте культуры, по методу и стилю ученик значительно превзошел учителя и придал идеям последнего такое развитие и координацию, которых Сен-Симон не смог достичь. И в значительной мере именно благодаря этим заслугам идеи Конта получили широкое распространение во второй половине прошлого века (т. е. XIX. – Е.Т.) среди образованных людей Западной Европы.

Взгляды Конта на позитивизм и на то отличие, которое существует между государством милитаристским и государством индустриальным, развивал англичанин Герберт Спенсер (1824–1904). Он испытал, естественно, влияние дарвинизма – течения, которое в тот период завоевало сторонников большой части исследователей в естественных науках. Необходимо признать, что никакой представитель общественной науки не имел такой популярности, как Спенсер, в особенности в Италии в 1870–1895 гг. Не забыт он и поныне.

Первая работа Спенсера по социологии, а точнее, исходя из содержания, по науке политической, называлась «Введение в социальную науку». В ней автор предупреждает о трудностях, которые предстоит преодолеть ученым в этой дисциплине. Эти трудности носят, по мнению автора, частью объективный, частью субъективный характер. Первые вызваны сложностью изучаемой материи, вторые – мировоззрением ученого-исследователя. Поскольку последний, для того, чтобы точно интерпретировать факты социальной действительности, должен прежде всего освободиться от всех аристотелевских идей, от всех настроений и чувств, порождаемых средой, в которой он жил и живет. Он не должен отдавать предпочтение никакой религии, никакой политической партии, общественному классу или какой-то нации. И возможно уместно добавить, что он не должен иметь никакого интереса в поддержании того или иного тезиса или в опровержении другого, если это может способствовать успеху или затруднить успех его книге или её автору.