Текст книги "Невеста трех женихов"

4. Реальность

Надрывался дверной звонок. Еще в полусне, едва ступая затекшими ногами, добрела она до двери, глянула в глазок.

Не может быть! Ей, наверное, кажется! Или это спасительное продолжение только что промелькнувшего сна?

– Sопо io, Сhiага, арri[5]5
  Это я, Кьяра, открой (итал.).


[Закрыть].

Через секунду она целовала любимое лицо.

– Как же так? Ты ведь не должен был?

– Сюрприз! Ну, как бы ты летела одна, без меня? Там, в аэропорту, будут все твои, а я так соскучился, хотел побыть с тобой, вдвоем. Чтобы только мы одни. Ты и я. Там такая суматоха, все готовятся. Мы одни, последний день в Москве побудем наедине, да?

Как же все у нее с Марио получается красиво и правильно! Как и в мечтах не бывает. Разве можно сомневаться в подаренной ей небом любви? Такая внимательная нежность, такое стремление друг к другу. Обоюдное стремление! Вот она, сказка. Они бывают в жизни. Вполне. Главное – дождаться.

– А я все вещи собрала и уснула в гостиной. Мне такое страшное снилось! – пожаловалась Светка, покоясь в надежных объятиях своего сказочно прекрасного мужа.

– Ты что-то бледная какая! И чем это тут пахнет? Ты болела? Я знаю, ты болела! У тебя все эти дни голос по телефону был такой слабый! Что с тобой было? – допытывался Марио, крепко прижимая к себе свою прекрасную половину.

– Нет, все в порядке. Я только устала, все в порядке. А у тебя есть дела в Москве?

– Завтра, завтра, несколько важных дел. Сегодня – весь вечер с тобой, всю ночь. И завтра – вечер и ночь наши. Только днем надо в некоторых делах разобраться. Ты же знаешь – проблемы из-за кризиса. Можем много-много денег потерять. А я хотел бы все здесь наладить, ради наших детей, им будет легко все понимать и здесь, и там – у них будет две родины.

Это напоминание о будущем счастье их будущей большой многодетной семьи почему-то опять вселило в Светкину душу нешуточную тревогу. Она теперь всерьез боялась, что кто-то страшный может все разрушить, всему помешать.

– Марио, я знаешь что придумала? Давай начнем сегодня же наш медовый месяц! Пусть новая жизнь пойдет с сегодняшнего дня, уже здесь… Снимем номер в гостинице на две ночи. Заберу свои чемоданы – и все. А то тут покоя не будет, звонки, звонки постоянно, днем и ночью…

– Я думал об этом, любовь моя! Боялся предложить, может быть, ты хотела последние дни дома провести, – обрадовался муж.

И тут совпадение! Удивительно, он будто мысли ее читает! Света слышала, что такое происходит с супругами, которые прожили вместе долгие годы. Но чтобы вот так, с самого начала!

Заказать номер в «Балчуге» было минутным делом.

Никогда еще Света не покидала родной дом с такой радостью, с таким облегчением. Она мечтала как можно скорее оказаться в объятиях мужа, прильнуть к нему, уснуть, чувствуя тепло и покой от того, что рядом с ней ее защитник, глава ее маленькой пока семьи и опора новой жизни.

Правда, Марио не собирался проводить вечер и ночь в уюте и покое. Едва они переступили порог гостиничного номера, муж жадно бросился к ней. Он вел себя совсем не так, как раньше. Он словно перестал прислушиваться к Светиным желаниям. Раздевал ее быстро, как бездушную куклу, сдергивая одежду, не боясь что-то порвать. У нее не было сил откликаться на его порыв. Умом она прекрасно понимала, что никакой его вины тут нет. Он же не знал и не должен был знать, что тут с ней в последние дни происходило. Он хотел любви и близости с женщиной, которая ему по праву принадлежала. В конце концов он соскучился и прилетел именно ради того, чтобы быть с ней. А ей требовалось время, она не ожидала внезапного «половодья чувств», как они с Инкой и Асей иронично называли подобные всплески мужской страсти.

Конечно, все было между ними и раньше. Правда, совсем по-другому. В первый раз Света удивлялась его нежности, терпению. Она помнила, как испугалась когда-то проявления чувственного желания Сережи. Но Марио в начале их отношений был удивительно внимателен, предупредителен. Каждое его движение казалось одухотворенным, исполненным какой-то картинной красоты. Света тогда увлеклась не только своими ощущениями, она любовалась красотой и пластичностью мужчины, которого полюбила.

Сейчас ее ласкал совершенно другой человек, не прислушивающийся к ее желаниям, стремящийся получить свое наслаждение всеми доступными ему способами. Может быть, сама мысль, что им не нужно теперь предохраняться, что они могут полностью принадлежать друг другу, кружила ему голову, ослепляла. Все-таки он был темпераментным южанином. И любил ее, и очень сильно желал.

И все-таки ей сейчас так хотелось нежности, бережных ласк.

– Марио, Марио, подожди немножко! Подожди, – умоляла она.

Но он словно не слышал ни слова из того, о чем она просила. Он трогал ее так, как хотелось ему, раскрывал ее так, как, наверное, давно мечтал, не спрашивая, приятно ли ей, нравится ли ей то, что он делает. Она даже не подозревала, на что способен обуреваемый желанием опытный мужчина. Она только сейчас и начала понимать, насколько он опытен и искушен в своей страсти. Он поворачивал ее, как игрушку, ускорял и замедлял движения, прислушиваясь к своему ритму, сажал ее на себя, ставил на коленки… Временами она испытывала боль, временами – наслаждалась вместе с ним, словно против своей воли, словно насильно, но получая неведомое до сих пор удовольствие.

Наконец, его ненасытность передалась и ей, она теперь словно распробовала их новые отношения и приняла их. Да, он будет брать, думая о себе. А она – получать свое, не меньшее удовольствие от того, что делает своего мужчину счастливым, алчным и, наконец, ужасно усталым. Совсем ненадолго усталым. Он откуда-то брал силы, чтобы этой ночью не дать ей уснуть, чтобы желание в ней просыпалось вновь и вновь.

Только под утро сморила их усталость.

– Ты совсем неопытный малыш, – прошептал, засыпая, Марио.

– Это плохо? – спросила Света, вовсе не расстроившаяся от того, как оценил ее искушенность в любовных делах муж.

– Пока нет. Ты же научишься, – пообещал он.

Светка удивилась:

– А чему тут учиться? Если есть любовь, учиться не надо. Надо друг друга чувствовать.

– Мы еще об этом будем много говорить. Я почти сплю. И ты спи. А учиться надо обязательно.

Больше она не смогла ничего добиться. Он беспробудно спал.

Что было делать? Уснула и она.

И безмятежно проспала почти весь день, пока Марио был на каких-то там важных переговорах, отстаивая свои будущие доходы.

Они ужинали вместе, и Светка очень серьезно и настойчиво расспрашивала, чему ей следует научиться для полного их семейного счастья.

– Тебе нужно научиться не стесняться и делать все, что мне приятно.

– А ты? Ты будешь всегда делать то, что мне приятно?

– Конечно, – самоуверенно отвечал Марио. – А что? Тебе ночью было неприятно? Что-то было не так?

Светка задумалась. Как объяснить? Все так. Все было в итоге замечательно. Но…

– А если я устану? Или буду больна? Ты все равно станешь делать все, что приятно тебе? – стараясь быть деликатной, задала она свой вопрос.

– Мама говорит: если женщина хочет удержать мужа, ее дело – стараться.

– Как это – удержать мужа? Разве если муж любит, его надо еще как-то удерживать? А если разлюбил, разве удержишь? – наивно возмущалась Светка.

Она не привыкла думать о женских ухищрениях, стараниях, уловках. Мысль о том, что надо как-то ломать себя, выкручиваться, подстраиваться, казалась ей дикой.

– Ты что? Изменять мне собрался? – обиделась она. – Сравнивать меня будешь с кем-то еще?

– Нет, глупыш. Изменять я не собрался. И даже не надейся. Только ты. Навсегда, – уверил Марио.

– Ты уверен?

– Конечно, да. Я же себя знаю. Я верный. В маму пошел. Она как полюбила папу, так на всю жизнь.

– А папа? Он как? Он что – изменял?

Марио насупился.

– Это их дела. А я о нас. Я всегда мечтал о такой жене, как моя мама.

«Вот это да», – подумала Светка. Ни один бы парень из тех, кого она прежде знала, из своих, не заявил бы такое молодой жене. Постеснялся бы, наверное. Ведь что тут скажешь, кроме как «маменькин сынок»? А ей теперь как? Во всем на чужую маму равняться? С другой стороны, что-то в ней есть, раз он выбрал ее.

– И что? Неужели нашел? – улыбнулась она.

– Представь себе, да. Ты такая же. Я верю тебе. Верю, что мы с тобой на всю жизнь.

– А почему же я тогда должна стараться? Если мы все равно на всю жизнь?

– Потому и должна, что раз мы с тобой навсегда вместе, нам нельзя об этом пожалеть. Нам надо стремиться дарить друг другу счастье, удовольствие.

– Тогда – давай! Учи! Я буду очень стараться.

Она только сейчас поняла, насколько прав Марио. Почему раньше она о таком не задумывалась?

Эта ночь оказалась очень долгой и возмутительно короткой: просто несказанно волшебной. Света чувствовала себя бесконечно счастливой и готовой на все ради любимого. Ведь они существуют ради друг друга. Они – единое целое. Пусть так будет всегда.

Она знала, что Марио чувствует то же самое. Их сердца бились, как одно. Не различить.

Эти последние две московские ночи были драгоценной наградой за пережитое! Разве забудет когда-нибудь Света, как они, обнявшись, любовались из их окна подсвеченным ночным Кремлем!

– Я счастлив, что у меня будут русские дети, – блаженно шептал Марио.

– Да? У вас будут русские дети, надо же! А у меня – итальянские! Есть такой талантливый народ. Далеко-далеко отсюда. Но вы, конечно, не знаете.

– О, мадам – итальянка?

– Да-да, я итальянка, меня зовут Кьяра. А вы, господин, вы, я вижу, русский?

– Да, я русский. Меня зовут Мариан. Это известное русское имя. Вам уже встречалось оно когда-нибудь?

– Ого! Мариан! Вот так имя! – хохотала Светка.

Почему-то подобные незамысловатые диалоги дико смешили их. Просто радость переполняла.

Так счастливо начиналась новая жизнь.

5. Свадьба

Перелет из Москвы в Милан прошел без всяких кошмарных снов, легко и быстро. У них наконец-то появилось время поговорить о свадебной церемонии. Света показала перевод сценария и текстов невестиных плачей. Муж только слегка подправил некоторые речевые обороты, с которыми она не справилась.

На отдых после перелета отводился один день. Следующий день – предсвадебные обряды. Потом с утра – венчание, а после венчания – свадебный пир.

Подруги хорошо поработали. Получалось захватывающее кино, с пением, танцами, вручением подарков родственникам жениха.

– А мы что же? Мы же тоже должны вашим делать подарки? – встревожился Марио.

– В принципе, да. Так полагалось. Но вы – чужеземцы. У вас свои обычаи. Так что не волнуйтесь. Вам подарки будут. А мы обойдемся.

– Ну уж нет! Мы хоть и чужеземцы, а праздники любим не меньше вашего. И подарки любим делать. Все устроим. Хорошо, что день в запасе есть, – постановил муж. – А что там насчет шуб у тебя написано?

– Да это плюнь. Это Аська так написала. Ее всегда неумолимо тянет к роскоши. До смешного доходит. Про шубы – это она где-то нарыла. Так вроде полагалось, но это все ерунда, мы уж над этим посмеялись, когда план составляли.

– Дай-ка, дай-ка сюда. – Марио внимательно прочитал весь их подробный расклад. – Хотелось бы мне послушать, как вы поете. Ты мне никогда не пела. Красиво будет?

– Мы постараемся. А что не пела… Так еще спою. У нас вся жизнь впереди. Споемся.

– И я тебе спою, дорогая.

Марио тихонько запел ей на ушко любимую ее песенку «Soli[6]6
  Одни (итал.).


[Закрыть]».

Как же красиво звучал его голос, мелодия песни, любимый ее итальянский! Неужели это все с ней происходит? И ей поет этот красивый мужчина? И он – ее муж?

В аэропорту их встречали радостные нарядные Светкины родные. Егорка совсем вырос и превратился в юного красавца. Бабушка похудела, загорела, изменила прическу. Мама с папой волновались, разглядывая зятя. Дорис (куда же без нее) радостно напрыгивала на Светку и хрюкала, как хорошо подросший поросенок. Все предшествующие встрече жуткие московские впечатления мгновенно испарились, рассеялись.

Начались веселые хлопоты. Марио собирался везти всю новую родню в миланский дом его семьи, но они заблаговременно заселились в отеле неподалеку. В том же отеле ждали Светку Ася с Инкой для обсуждения последних деталей. Как все-таки хорошо, что Марио прилетел в Москву! Иначе у них среди всей этой кутерьмы времени друг на друга не осталось бы ни минуточки. К тому же, согласно всем старым свадебным правилам, жених и не должен был видеть невесту перед свадьбой. Не важно, что они уже муж и жена. Все теперь будет по-новому, по-настоящему.

Родителей Марио Света в день прилета так и не увидела: отец инспектировал свое предприятие в Румынии и возвращался только вечером, а мама занималась организацией приема гостей.

– А все-таки странно, – хмыкнула Светкина мама. – Как это нас не встретить? Мы бы все побросали…

– Со своим уставом в чужой монастырь не лезут, – прервал ее размышления папа.

Тему больше не поднимали. Тем более Марио всех расположил к себе и обаянием, и трепетно-любовным отношением к молодой жене, и горячим старанием всем угодить.

Бабушка не ворчала, смирилась, поняв плюсы нынешнего Светкиного положения: они и правда будут ближе друг к другу. Соскучились, сели на поезд, виз никаких не требуется. Ничего, все образуется.

Ася собрала всех в своем номере для вручения костюмов. Она уж если занималась чем-то, то с полной самоотдачей и дотошностью. Надежная она у них была, гранитная, алмазная.

– Вот, любуйтесь! Четыре платья привезла.

Она развесила сказочные наряды так, чтобы их легко было рассмотреть.

Подруги ахнули.

– Аська, это же целое состояние!

– Гулять так гулять! Один раз живем! – махнула по-купечески рукой уверенная в своих возможностях, щедрая жена успешного банкира.

– А почему четыре? – спросила Света.

– Потому что тебе два положено. Одно на завтра, а второе на венчание. Жених-то только в церкви тебя в день венчания увидит. И на платье перед тем смотреть не должен. Примета такая. Все по науке, – гордо отчиталась Аська.

– А Ленке твоей? Я же ей буду ленты из косы отдавать. Она обычное платье наденет?

– Нетушки! Ты что, в самом деле! Ей я тоже все как положено заказала. У нее в номере висит. Все будем раскрасавицы.

Светке стало любопытно: неужели Ленка, находящаяся в возрасте гадкого утенка, угловатая, неуклюжая, ничем не похожая на свою безупречно красивую сестру, будет выглядеть достойно в таком наряде. Ей не хотелось, чтобы девочка терялась на их фоне, комплексовала. Ведь впечатления четырнадцати лет отложатся на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, Аська, заботливая и внимательная старшая сестрица, наверняка все предусмотрела. Уж она-то своих любимых в обиду не даст и неприятным ощущениям обязательно поставит непреодолимую преграду.

В первый день торжеств они решили воссоздать атмосферу предсвадебного девичника. На таких посиделках в старину собиралась женская родня и подружки невесты. Покидающая навсегда родительский дом девушка прощалась с подругами, исполняя жалобные песни. По народной примете, чем больше и горше плакала невеста в день перед свадьбой и в день самой свадьбы, тем лучше была ее доля в замужестве. Поэтому плакать полагалось, даже если замуж выдавали за любимого, по обоюдному горячему желанию. Невеста пела, причитала, рыдала, гости тем временем вручали ей предсвадебные подарки. А потом наступало самое главное: переплетание.

Подруги расплетали косу горюющей о прошлой вольной жизни невесты. Ленты из своей девичьей косы она отдавала незамужней подружке. Подруги расчесывали волосы на пробор, с пением заплетали ей две косы, закручивали их в бабий убор. После венчания женщине полагалось заплетать всегда две косы и прятать волосы под головным убором. Отныне только муж мог видеть ее красу.

Договорились приехать в дом Марио прямо в своих необыкновенных нарядах. Они очень нравились сами себе – это уже полдела. Леночка тоже выглядела замечательно. Платье, мягкие сапожки, розовые жемчуга на тоненькой шейке – ничего лишнего, трогательно, мило. Одного не хватало: косы.

– Ничего! До свадьбы подрастет! А ленты уже сегодня получишь, на счастье! – весело постановила старшая сестра.

Мама Марио ахнула, встречая на пороге жену сына и ее великолепных подружек.

– Какая красавица! – повторяла она, словно не веря своим глазам.

А Светка вглядывалась в лицо свекрови, чтобы понять, что общего нашел между ними Марио. Потому что на первый взгляд сходства в них не было совершенно никакого. Сухая, подтянутая, черноволосая, черноглазая, очень сдержанная, мать мужа казалась полной противоположностью русской девушке, светловолосой, зеленоглазой, улыбчивой, румяной, открытой. Свекор выглядел старше своей жены, невысокий, с животиком, лысиной, цепким оценивающим взглядом. Неужели это ему, такому невзрачному, изо всех сил старается угодить видная, ухоженная красавица – мама Марио? И неужели он, такой совсем непривлекательный, рыхловатый, позволял себе измены жене? Ради чего тогда перед ним на задних лапках ходить, угождать, выискивать способы удержать и ублажать? Это он, по представлениям юной женщины, должен стараться сохранить любовь и привязанность своей второй половины. Нет-нет, такой расклад Свету совсем не устраивал.

Правда, долго размышлять о соотношении супружеских сил в мужней семье ей не пришлось. Гости заняли свои места в огромном зале с мраморными полами, колоннами и прекрасными старинными картинами на стенах. Удивительно, что такой величины и богатства зал принадлежал одной семье в их семейном жилом доме. Впрочем, и дом походил скорее на дворец.

– Ты молодец, круто попала, – немедленно оценила по достоинству внимательная к земным благам Ася. – Повезло.

– А мне-то что? – шепнула ей Светка. – Это не мое.

– Ну, детям достанется, – тихо, но энергично парировала рациональная подруга, сохраняя на лице выражение лучезарной и безмятежной улыбки.

Гостей собралось немного. С итальянской стороны – только родня, человек десять, не более. Света очень надеялась познакомиться с друзьями Марио, завязать с ними дружеские отношения, но молодых людей среди собравшихся не было. Значит, правду он поведал ей как-то, посетовав на полное отсутствие друзей из-за нехватки времени. Она тогда не поверила: как это так – не найти минутку для друзей. Как же жить в таком случае? Оказалось, что жить с этим можно, даже совсем не страдая.

Начался предсвадебный обряд. Для начала подруги изобразили беззаботное девичье времяпрепровождение: взялись за руки, повели хоровод с веселыми песнями. Они пока всего лишь распевались, но гости с первой минуты явно впечатлились. Итальянцы, столь падкие на красоту внешнего облика, и не могли реагировать иначе. Но и русская публика, Светина родня, явно не ожидала от девушек подобного представления. Все смотрели как завороженные.

Вот кончились девичьи хороводы. Света повернулась к Инке и Асе, собралась с духом, настроилась внутренне на горестный невестинский плач и завела:

 
Вы подруженьки мои милые!
Отцы-матери, ой, жалеют вас,
Все дают вам хороводы водить,
Разноцветны ваши платья носить.
 

Итальянская публика вглядывалась в листочки с переводом, кивали, мол, понимают, об чем печаль.

Подруги утешали, как могли, подпевали, но невесте полагалось непрестанно причитать. Светка постепенно входила в роль. Повернувшись к гордым своим родителям, она внятно и пронзительно заголосила:

 
А меня-то, красну девицу,
Не жалеет сударь-батюшка!
Отдает меня во чужи во люди
Государыня моя матушка!
 

Краем глаза она заметила, как опечалилась ее мама, как удивленно, во все глаза смотрел на нее Егорка, братец. Неужели расстроились? Она же заранее предупреждала, это все игра, это все, как в детстве, «как будто, понарошку».

Подруги тем временем усадили ее на старинный дубовый стул с резными ножками и принялись расплетать ее косу, вторя печальными голосами готовящейся к новой жизни безутешной невесте. Вот уже и ленты выплетены из длинной русой косы. Держа их в руках, Светка вдруг поняла, что и вправду готова расплакаться. С неподдельными слезами в голосе она пропела:

 
Коса русая моя расплетается,
Ленты алые развеваются,
Очи ясные полны горьких слез,
Лицо белое, что земля зимой.
 

Повернувшись к подружкам, Света протянула разноцветные ленты Леночке. Та весело, с беззаботной готовностью приняла их. В зале умиленно, понимающе заулыбались. У преемницы невесты, стриженной под мальчика, не было шанса использовать по назначению символический подарок. Но та не растерялась, повязала ленты вокруг головы и, задорно смеясь, поклонилась довольной публике.

Раздались аплодисменты.

– Молодец, девочка! – крикнул Марио, которого явно тревожили горестные причитания всегда веселой Светки. Обстановка наконец-то разрядилась.

Однако от сценария отступать не следовало.

Церемония продолжалась и продолжалась. Света, помня о примете, обещающей счастье в супружестве при условии обильного пролития горючих слез на собственной свадьбе, оплакивала себя вовсю.

В заключение она вновь обратилась к родителям:

 
Ох вы, милые мои родители,
Погодите, еще спохватитесь,
Ах, спохватитесь-пораскаетесь.
Разойдутся гости досужие,
Со двора совсем поразъедутся.
Выйдет матушка на крылечушко,
Вспомнит доченьку горемычную.
Ты воспомни меня, мила матушка,
Свою доченьку во чужой стороне.
Закручинься о молодешенькой,
Как в чужих людях мне жить-поживать.
 

Мама, неподдельно и явно тоскуя, даже привстала со своего места. Она тоже совершенно искренне плакала. Еще бы! После таких-то слов!

Видя настоящие Светкины слезы, Марио рванулся к ней, не выдержав драматического накала представления:

– Кьяра, милая, что ты! Мы же будем счастливы!

Но все ее существо находилось во власти происходящего. Она отстранилась, покачала головой и пропела:

 
Не твоя еще, добрый молодец!
Не твоя еще надо мной волюшка,
Не поймал еще птичку вольную,
Не посажена она в клеточку.
 

Подруги переглянулись. Этих слов в их сценарии не было! Откуда они взялись у Светланы? Но и она сама не нашла бы ответа на этот вопрос. Что это было? Голос далеких предков из глубины веков прорвался?

А тут произошла и еще одна неожиданность. К девушкам выплыла бабушка невесты в элегантном модном костюме, но с кружевным платочком в пальчиках. Взмахивая платочком как белым легким птичьим крылышком, бабушка чисто и уверенно вывела:

 
Дай-ка гляну на тебя, моя ласточка,
Улетаешь ты из нашего гнездышка
Во чужие чужанинские края.
Принимает тебя родня новая,
Ты уж чти свою родню, почитай,
Отцом-матушкой зови, величай.
 

– Ах, бабулечка, миленькая! – воскликнула Света, бросаясь в объятия смеющейся бабушки.

– Переведи, переведи, пожалуйста, – нетерпеливо просил Марио.

– Я пела, что птичка пока еще не в клеточке, что она еще на воле, – перевела с улыбкой невеста. – А бабушка велела мне уважать новую родню, называть твоих родителей папой и мамой.

– Замечательно! Замечательно! – выражали свое одобрение гости.

– Откуда же ты такие песни знаешь, мам? – спрашивала у бабушки Светкина мама. – Мне ты никогда ничего такого не пела.

– Само собой получилось. Уж больно красиво девочки наши пели. Вот сердце и забилось в такт. Не удержалась, – объясняла бабуля.

Потом настало время подарков. Так требовалось по традиции. Надо было одарить всех гостей со стороны жениха. Света заранее, зная от Марио, как любят в Италии янтарные украшения, подготовила свои подарки. Но и Марио успел подготовиться и тоже с удовольствием одарил новую родню.

Девичник удался на славу. Гости общались, обменивались впечатлениями, восхищались невероятными русскими девушками, хвалили выбор Марио.

И снова Светке полагалось ночевать вдали от мужа. Он мог увидеть ее только перед самым венчанием. Они помахали друг другу на прощание.

– Я скучаю! Я очень скучаю! Не могу больше ждать! – крикнул Марио вслед жене.

– Потерпи. Всего одну ночь потерпи, – попросила она его.

Ей казалось, что наплакалась она сегодня на всю оставшуюся жизнь. Не зря все-таки складываются народные обычаи. В них содержится большой смысл. Все слезы оставались в прошлом. В будущем – только радость, смех, веселье, удовольствие. А иначе – зачем людям соединяться для совместной жизни? Плакать можно и поодиночке.

Венчание прошло в маленькой семейной церкви, куда пригласили православного священника.

Света от предшествующих приготовлений и волнений ног под собой не чуяла. Она внимательно вслушивалась в слова, произносимые батюшкой.

– Жена да отлепится от родителей и прилепится к мужу. Муж да отлепится от родителей и прилепится к жене.

Только сейчас она поняла, что они с Марио становятся самыми близкими друг другу людьми, причем навсегда, ведь сказано:

«Что Бог соединил, то людям разъединить не дано».

Они вместе – навсегда. Окончательно и бесповоротно. Ее жизненный путь – с ним. Только так и никак иначе.

И сразу после венчания ее перестало томить мучительное ощущение нереальности происходящего. Ведь до этого Света время от времени задавала себе вопрос: неужели этот человек с прекрасным добрым лицом, улыбающийся ей умными глазами, – ее муж? Сомнений теперь не оставалось.

На выходе из храма Аська метнулась к молодым и резво расстелила перед их ногами норковый палантин. Марио оторопел, а Света невозмутимо ступила на блестящий меховой прямоугольник, показав пример мужу.

– Ты первая! Ты первая была! – ликовали довольные подружки. – Теперь ты – главная. Тебе в семье верховодить.

Значит, Ася от своих планов не отступилась, все осуществила! Смех да и только. Не собиралась Светка лидировать и руководить. Кто бы из них первым ни ступил на роскошную накидку.

– Пусть, пусть ты будешь нашим вождем. У нас в семьях жены верховодят, – смеялся Марио, прижимая к себе Свету.

Аська между тем подняла с пола палантин, картинно встряхнула. Мех переливался, струился в ее руках. Она с поклоном протянула его молодой жене:

– Это тебе мой подарок, подруженька дорогая.

Итальянские гости одобрительно зааплодировали. Им явно нравился русский Аськин безбрежный размах.

В мраморном зале установили столы с угощениями.

Молодожены вошли в него первыми.

– Ну, кидай теперь свой букет, – предложил Марио, смеясь.

Они тему с букетом еще в самолете обсудили: бросать его или нет. По примете, кто из девушек букет поймает, тому и замуж вскоре выходить. Но Светкины подруги уже были замужем. Впрочем, пусть ловят, кому это надо.

Теперь же ситуация казалась совсем веселой из-за почтенного возраста собравшейся публики.

– Любви все возрасты покорны! Ловите! – произнесла по-русски молодая жена, бросая букет через плечо.

Победила отроковица Елена. Она бойко подхватила залог своего будущего семейного счастья. Конкуренток у нее не обнаружилось.

Ася похвасталась шустрой сестрой:

– Вот она у меня какая! Маленькая да удаленькая! Своего ни за что никогда не упустит. Во всем так.

И, обняв довольную девочку, пообещала:

– Будет, будет тебе свадьба! Не торопись только. Пример бери. И с меня, и с Инны, и со Светы. Планка должна быть высокой. Главное: цену себе знать.

– Не слушай ее, – отмахивалась Света. – Какая планка? Кто о планке думает, когда влюбляется? Живи, люби…

Ленка вежливо улыбалась виновнице свадебного торжества, но все ее детское личико выражало недоверие и сомнение. Главный ее авторитет, старшая сестра, учила другому. Значит, именно так и правильно.

По пути к праздничному столу всех опередил папа Марио с объемным свертком в охапке. Театральным жестом расправил он свою ношу, чтобы все полюбовались его подарком невестке, роскошной серо-голубой шубой, которая после короткой демонстрации была положена на стул, предназначенный новобрачной.

Света ужасно смутилась, закрыла лицо ладонями. Это наверняка идея Марио. Недаром он читал тогда в самолете их сценарий и все о подарках расспрашивал. Итальянский размах не уступал русскому.

И началось застолье. Наконец-то все сценарии и условности остались позади.

Все шло хорошо, красиво, правильно, по-доброму.

Никаких печальных предзнаменований, плохих примет, мелких неприятностей. Сначала наплакалась, потом наудивлялась.

Оставалось одно: совет да любовь. Долгая счастливая жизнь вместе с тем, кого всем сердцем полюбила и приняла.