Текст книги "Тренировочный полет"

+ Кстати, в этой бесконечной цепи развития прогресса я выявил странные, любопытные, необычные и приводящие в недоумение факты, + нарушил молчание Линкика. + Вы когда-нибудь задумывались, почему мы взяли за основу двенадцатеричную систему счисления?

+ С точки зрения математики это самый удобный вариант. Надо помнить только одиннадцать цифр и ноль. К тому же возможен неограниченный диапазон действий. Делится на один, два, три, четыре и шесть. Прекрасная основа. +

+ И это все? +

+ Этого достаточно. +

+ А вы никогда не задумывались, что в далеком прошлом, еще на заре нашего рода человеческого, мы, впервые начав считать, по своей наивности использовали в качестве основной системы свои пальцы? + Он положил руки на стол и посмотрел на свои двенадцать пальцев. + Разве это так уж невозможно? +

+ Возможно. Но это лишь теория. С таким же успехом вы могли бы сказать, что, будь у нас по пять пальцев на каждой руке, мы бы взяли за основу десять. +

Линкика внезапно побледнел и одним глотком осушил свой бокал. Самообладание вернулось к нему.

+ Интересное число. Вы его выбрали случайно? Или же в математике использовалась десятеричная система, подобно двоичной системе в компьютерах? +

+ Не помню. Но это довольно легко выяснить. +

Дехан не спеша пересек комнату и подошел к одному из выводов компьютера, которые служили одним из элементов внутренней отделки всех общественных мест. У него был большой опыт в области работы с компьютером, очень большой опыт; и в своем стремлении вскрыть самые глубокие потаенные факты он был упрям до беспощадности, а эта задача показалась ему элементарной по сравнению с другими. Он всегда знал, какие вопросы ему следует задавать. И сейчас его пальцы безостановочно двигались по клавишам пульта управления, меняя отображение информации почти в тот же момент, как оно появлялось на дисплее. Через местный компьютер его сигналы передавались на пространственный, связанный через передатчики материи со всеми галактическими банками памяти, хранящими данные по математике, истории и даже далеко, казалось бы, отстоящим от данной задачи другим наукам. Получив ответ, он быстро вернулся к столу и отпил из бокала.

+ Интересную информацию выдала мне машина. Когда-то – о боже, боже, как же давно это было! – повсеместно использовалась именно десятеричная система счисления, которую впоследствии заменили на двенадцатеричную, явно из-за превосходства последней. Так что от теории с пальцами придется отказаться. +

+ Не так быстро. Мои исследования выявили неизвестный до сих пор факт, что когда-то у большей части человечества было только по десять пальцев на руках. +

+ Совпадение, не больше. + В глубине души Дехан не верил в то, что сам говорил.

+ Возможно. Но если моему факту есть объяснение, то каково оно? Если два факта взаимосвязаны, то вытекающий из этого логического уравнения результат может существовать в одном из двух вариантов. Переход от десятеричной системы счисления к двенадцатеричной повлек за собой изменение количества пальцев. +

+ Совершенно немыслимо. +

+ Согласен. Поэтому мы должны рассмотреть альтернативный вариант, а именно: человеческая раса исчезла в результате какой-то значительной мутации, кардинальных изменений или военного конфликта. Возможно, существовало противостояние двух враждующих групп населения, и в разразившейся между ними войне люди с двенадцатью пальцами победили людей с десятью… +

+ Подобной войны никогда не было. Я бы знал о ней. +

+ Разумеется. Но согласитесь, вопрос довольно интересный. +

Некоторое время они молча потягивали напиток и наблюдали, как дневной свет постепенно заливает долину. Утренние туманы испарились с первыми же лучами огромного оранжевого солнца, брызнувшими из-за острых вершин грозных, величественных скал. У реки раскинулся целый поселок из примитивных хижин, и, чтобы разглядеть их получше, Дехан тронул рычажки управления окном. В то же мгновение изображение увеличилось настолько, что возникло ощущение, будто они находятся среди хижин. Голубокожий абориген неуклюже перешагнул порог одной из них и широко зевнул, обнажая торчащие в длинных, как у ящера, челюстях ряды впечатляющих острых зубов. Существо подобрало палку и с раздражением ткнуло ее в глубокие складки кожи, холодно созерцая при этом нарастающее с каждой минутой пробуждение природы.

+ Пленники времени, + произнес Линкика. + Когда-то и мы были такими же. Сама жизнь подтверждает теорию о сущности бытия. +

+ Что вы имеете в виду? +

+ Этих созданий. Их жизненный цикл связан с вращением планеты. Они спят в темное время суток и бодрствуют днем. +

+ Но это неестественно! +

+ Вовсе нет. Для любого организма, живущего на планетах, это вполне естественно. Нам потребовались тысячи поколений, чтобы преодолеть зависимость от цикла бодрствование/сон и прийти к нынешнему состоянию, при котором мы спим лишь тогда, когда устаем, причем нам достаточно непродолжительного сна. +

+ Не представляю себе, как может быть иначе. Если все же допустить, что кардинальные изменения действительно имели место, то что могло послужить причиной? +

+ Но это же очевидно! Двери. Их повсеместное использование, несомненно, повлекло за собой перемены, коснувшиеся всех сторон нашей жизни.

Дехан в удивлении приподнял брови:

+ Значит, вы – один из тех, кто не верит в существование Дверей с момента зарождения жизни во Вселенной? +

+ Сказка для детей. Двери – творение рук человека, и мы до сих пор продолжаем их производить. Хотя сейчас они представляют собой единый узел, прочный, неразъемный блок; конструкцию, практически не поддающуюся разрушению. Они не всегда были такими. В музеях можно найти более ранние модели. Вы никогда не задавались вопросом, почему Двери всегда двойные? Всегда. +

+ Никогда не задумывался над этим. А разве их конструкция может быть иной? Мне она представляется такой естественной. +

+ Этому есть причина. Один инженер сказал мне: как ни совершенен механизм Двери, в нем случаются сбои, хоть и крайне редко. Если подобное когда-либо произойдет, то вторая Дверь всегда наготове. Ведь таких мест, где оставшемуся без Двери не позавидуешь, сколько угодно. +

+ Вы правы, + сказал Дехан, невольно поежившись при одной мысли о своей комнате.

Она находилась в самой толще скалы – в недрах мира, чье название он забыл. Он никогда не выходил на поверхность планеты, потому что там не было воздуха. В поисках драгоценных металлов на планете когда-то разрабатывались рудники, и в самом сердце каменных гор были пробиты огромные штольни. Когда запасы руды подошли к концу, штольни залили расплавленным шлаком. С промежутками. В результате получились своего рода отсеки, достаточно просторные, чтобы их можно было использовать как жилье, – в конце концов, человек имеет право на частную жизнь. Каждый отсек снабдили Дверью. Без Дверей они были бы просто пузырями в скале. Любого оказавшегося внутри одного из них ожидала бы медленная смерть в одиночестве и забвении.

+ Логически рассуждая, можно прийти к единственному заключению, + сказал Линкика. + Очевидно, было время, когда человечество не располагало Дверьми, – как невероятно это ни казалось бы для нас. +

+ Значит, вы – сторонник теории развития человечества из одного первоисточника, а не из многих? +

+ Конечно. Во-первых, биология как наука отрицает возможность появления одного и того же вида в разных местах, а затем последующее смешение. И так же, как было время, когда мы жили без Дверей, было и время, когда мы, словно в заключении, обитали лишь в какой-то одной ограниченной области пространства. +

+ То есть на одной планете? +

+ Не я, но вы пришли к такому выводу, + улыбнулся Линкика. + Подобные мысли могут завести нас слишком далеко. +

+ Почему же? Я не тороплю вас с выводами, поскольку я такой же горячий приверженец теории развития человечества из одного первоисточника, как и вы, хотя сейчас и не принято придерживаться этой теории. Я пойду даже дальше. Я уверен, что нашей прародиной действительно когда-то была одна-единственная планета. Так же как и у тех созданий снаружи, аборигенов этого мира, неспособных покинуть его.

+ Вынужден согласиться с вами. Я признаю изменение физического облика, но, честно говоря, никогда не предполагал, что ему должны сопутствовать изменения в интеллекте. Вполне возможно, что при зарождении человечества мы были так же примитивны, как здешние аборигены. Но если так, то, очевидно, была лишь одна планета, на которой и возникло человечество. +

+ Я уже давно так думаю. За время своей работы я проследил весь путь человечества от наших дней назад, в глубь веков, – конечно, насколько это было возможно. И всегда я сталкивался с явлением, когда простое перерастает в более сложное. Я завершил свои исследования и думаю, что полностью раскрыл неведомое нам доселе. +

Линкика на мгновение закрыл глаза, всем своим видом показывая, как высоко он оценивает заслуги ученого.

+ Не хотите ли вы сказать, что обнаружили этот протомир – нашу прародину? +

+ Возможно. Хотя порой меня одолевают сомнения. Я просмотрел все записи по нашей истории, даже самые древние, касающиеся событий невероятно далекого от нас времени. Я не совсем уверен, что найденная мной планета – та самая, но только древнее ее нет. +

+ Не будете ли вы так любезны сообщить мне ее код? +

+ С удовольствием. + И Дехан вслух произнес комбинацию цифр. + Более того, мы можем отправиться туда прямо сейчас и взглянуть на нее собственными глазами. +

+ Вы так добры. Признаться, я даже не ожидал такой любезности с вашей стороны. +

+ Буду рад пойти туда вместе с вами. Столь немногие проявляют интерес к этой теме. +

Дехан первым прошел сквозь Дверь. Оба очутились в небольшой комнате, обстановка которой отличалась чрезвычайной простотой.

+ Люди так редко приходят сюда, что это помещение чаще всего бывает закрыто. Взгляните, все мои посещения зафиксированы на счетчике. До меня в последний раз здесь были многие тысячи единиц времени тому назад. + Он посмотрел на показания контрольных приборов и удовлетворенно кивнул. + Воздух, температура – все в норме. +

Отперев дверь, они прошли в длинную, похожую на коридор комнату. С одной стороны в стене находились наблюдательные амбразуры, все остальное пространство было занято шкафами и дисплеями.

+ Никаких признаков жизни, + сказал Линкика, посмотрев в одну из амбразур на мертвый высохший мир.

Солнце, немногим более яркое, чем остальные звезды, в черном небе выглядело холодным немерцающим диском. Жизнь давно покинула эту планету, воздух улетучился, вода испарилась, и лишь голые скалы и бесплодные пески однообразно и уныло тянулись до самого горизонта. Однако ближайшие огромные монолиты, покрытые трещинами и изъеденные временем, все еще носили на себе следы обработки, напоминая о создавшем их разуме.

+ В этих шкафах хранится несколько найденных здесь предметов, о назначении которых нужно еще догадаться. +

Линкика с живейшим интересом повернулся к нему, ожидая увидеть нечто, потрясающее воображение. Однако оживление на его лице потухло и сменилось разочарованием.

+ Все это может оказаться… ничем, + заметил он, указывая на бесформенные, тронутые временем глыбы металла и камня.

+ Знаю. Но чего еще можно ждать от мертвой планеты? +

+ Ничего, вы совершенно правы. +

Линкика еще раз глянул на обломки – немые свидетели ушедших веков, – затем снова перевел взгляд на безжизненную равнину и вздрогнул, словно от холода, хотя в помещении было тепло и уютно.

+ Такое ощущение, будто все тысячелетия, что пронеслись над этим миром, – а их было намного больше, чем я могу себе представить, – давят на меня своей непомерной тяжестью. Теперь я вижу, как мимолетен непродолжительный период моей жизни и как она незначительна. +

+ Я и сам не раз чувствовал здесь то же самое. Говорят, что человеческий разум не в состоянии вместить в себя идею собственной смерти, но, когда я здесь, я начинаю понимать, каким образом может вымереть биологический вид. Если бы не Дверь, мы навсегда остались бы на этой планете, словно в ловушке, и умерли бы здесь, как если бы то был единственный известный нам мир. +

+ Хорошо, что это не так. Для человека не существует границ. Мы правим повсюду. +

+ Но как долго? Не подобна ли одна галактика – в бесконечности времени – одной планете? Не умрет ли она? Или – разве нас не может вытеснить какое-либо иное существо? Кто сильнее нас, совершеннее и лучше. Должен сказать, что в мои сны частенько врывается этот кошмар. Ведь Двери – повсюду. Разве не может оказаться одна из них там, где не следовало бы? Скажем, на планете, где то самое более сильное и совершенное существо, готовое к вторжению, дожидается удобного момента, чтобы незаметно проникнуть к нам, жить среди нас, постепенно нас вытесняя. Чтобы на вечные времена положить конец нашему существованию. +

+ Вполне вероятно, + согласился Линкика. + Нет ничего невозможного в нескончаемом потоке вечности. Думаю, что для нас вытеснение произойдет безболезненно. Впрочем, об этом мы никогда не узнаем. На что вы показываете? Что это? +

+ Подойдите сюда. Я хотел поговорить с вами прежде, чем вы увидите эту последнюю находку. +

Они приблизились к ней, и освещение сразу усилилось, так что они без помех смогли разглядеть изображение незнакомого им существа. На рисунок – или фотографию – был нанесен толстый защитный слой из прозрачного материала, и, несмотря на почтенный возраст изображения, многие детали на нем хорошо различались.

+ Что это за существо? + спросил Линкика. + Оно очень похоже на человека. Но, взгляните, в отличие от нас на его черепе есть шерсть, к тому же на глазах нет мигательной перепонки. Другое строение организма, суставы… и обратите внимание: на каждой руке по пять пальцев, всего десять… +

Он умолк, пораженный внезапной мыслью, пришедшей ему в голову, и с безмолвным удивлением повернулся к Дехану. Тот медленно кивнул:

+ Именно это и пугает меня. В надписи под изображением указано имя одного из вождей настолько великих, что я обнаружил ссылки на него в нескольких источниках. В наших источниках. В древних записях. Я гляжу на этого человека, и для меня становится очевидным… +

+ Но ведь люди – это мы! +

+ А так ли это? Мы называем себя людьми и владеем наследием человечества. Но разве не могло произойти – как мы недавно теоретизировали – вытеснение человечества? Что мы попросту вытеснили их? +

+ В таком случае кто же мы? + Линкика содрогнулся от догадки, промелькнувшей в голове.

+ Мы? Сейчас мы являемся человечеством. И если не по кровному родству, то по общему культурному наследию. Но не это волнует меня. Мои мысли более эгоистичны. +

Он надолго замолчал, и от воцарившейся тишины помещение казалось таким же мертвым, как сама планета.

+ Меня ни на секунду не оставляют эти мысли. Кто же тот, ждущий за Дверью, который со временем – возможно, очень скоро – вытеснит нас? +

Охотник с большой буквы

Перевод П. Киракозова

– А вам известно, мистер Лэм, что еще никому не удавалось повесить над камином голову венерианского болотника? – произнес в микрофон Годфри Шпингль и пододвинул его собеседнику.

– Отлично известно. Я перечитал все отчеты и тщательнейшим образом изучил все материалы. Именно это и привело меня на Венеру. На Земле даже самые лучшие охотники называют меня Охотником с большой буквы. А теперь, как мне кажется, настала пора удостоиться этого почетного звания и на Венере.

– Благодарю вас, мистер Лэм. И позвольте от имени Межпланетной компании новостей и нашей многомиллионной аудитории пожелать вам всяческих успехов. Интервью вел Годфри Шпингль из Гнилтауна, Венера. Конец. – Он щелкнул выключателем и уложил микрофон в чемоданчик с рекордером.

Где-то позади них вдруг раздался рев, и, пронзая насыщенную влагой атмосферу, в небо унесся очередной челнок. Лэм подождал, пока рев не стихнет, и только после этого заговорил:

– Поскольку с интервью, видимо, покончено, не будете ли вы так добры показать мне, какое из этих… – он указал на кучку торчащих вкривь и вкось обшарпанных строений, – зданий является отелем?

– Никакое. – Шпингль поднял с пола пару сумок Лэма. – Неделю назад он утонул в болоте. Но не беспокойтесь, я подыскал вам койку на одном из складов.

– Очень мило с вашей стороны, – поблагодарил Лэм, поднимая оставшиеся два чемодана и с трудом волоча их за своим длинноногим благодетелем. – Страшно неудобно причинять вам столько хлопот.

– Да будет вам, – отозвался Шпингль, в голосе которого, однако, отчетливо слышались плаксивые нотки. – Ведь до того, как отель засосало в трясину, я был его управляющим. А еще я имею честь являться начальником таможни и главным почтмейстером. Народу у нас здесь не так много – да и откуда ему здесь взяться.

Шпингль явно оплакивал свою загубленную в этой болотной глуши жизнь и негодовал на столь несправедливо обошедшуюся с ним жизнь. Он, такой высокий, сильный и красивый, вынужден до конца дней своих заживо гнить в этой вонючей дыре. А в то же самое время Лэм, этот низенький толстячок в очках с толстыми стеклами, был знаменит, да еще как охотник! Где же тут справедливость?

Как только багаж наконец оказался на отсыревшем бетонном полу, Лэм тут же принялся рыться в вещах.

– Думаю сходить на болота прямо сейчас. Быстренько подстрелю болотника и тут же назад, пока не стемнело. Ночку проведу здесь, а утренней ракетой – назад. Если не трудно – вызовите проводника.

– Проводник – это я. – Шпингль с трудом удерживался от смеха. – Послушайте, а вам не кажется, что вы, ну скажем, переоцениваете свои силы? Ведь болотники умеют плавать, летать, незаметно подкрадываться и бросаться с деревьев. Они крайне осторожны, умны и безжалостны. Еще ни одному человеку не удавалось подстрелить болотника.

– А мне удастся, – сказал Лэм, доставая из сумки серый плащ и надевая его. – Охота – это целая наука, и только мне удалось ее осилить. У меня не бывает неудачных охот. Подайте мне, пожалуйста, вон ту голову.

Шпингль, не говоря ни слова, передал ему большую, сделанную из папье-маше голову с нарисованными на ней белыми клыками и красными глазами. Лэм тут же напялил ее на себя, затем натянул серые перчатки, за которыми последовали серые сапоги со свисающими с них белыми когтями.

– Ну и как я, по-вашему? – спросил он.

– Вылитая жирная болотная крыса, – ахнул Шпингль.

– Прекрасно. – Лэм достал из сумки сучковатую палку и сунул ее между клыками маски. – Что ж, мистер Шпингль, если вы не против, то можно выступать.

Лишившийся от удивления дара речи, Шпингль молча пристегнул кобуру с пистолетом и повел охотника в джунгли.

– Я на минуту задержусь здесь, – сказал Лэм, когда последние домишки скрылись позади них в тумане, – а потом пойду по вашим следам. Только прошу вас, будьте очень осторожны. Насколько мне известно, эти болота крайне опасны.

– Ха, опасны! Сказать так – значит не сказать ничего вообще. Послушайтесь моего совета, Лэм, улетайте.

– Благодарю за заботу, мистер Шпингль, – послышался приглушенный уродливой головой ответ, – но я все же рискну.

Шпингль отправился вперед. Коли так, то пускай этот идиот делает что хочет. Ему нипочем не миновать быть сожранным либо болотником, либо какой-нибудь другой хищной тварью. А после того, как его постигнет кара за самоуверенность, можно будет спокойно порыться в его багаже. Наверняка там найдется немало ценного…

В этот момент над затянутым зловонным туманом болотом разнесся характерный звук выстрела из бластера – и на мгновение опешивший от неожиданности Шпингль круто развернулся и бросился обратно, вытаскивая на бегу пистолет.

Но оружие ему так и не понадобилось. Лэм сидел на полусгнившем стволе упавшего дерева. Свою уродливую голову-маску он уже снял и положил рядом с собой на землю и теперь вытирал пот со лба огромным носовым платком. Неподалеку от него, полускрытый растущими на опушке кустами, валялся клыкастый, с когтистыми крыльями ядовито-зеленого цвета, мертвый болотник, даже после смерти нагоняющий страх.

– Как же… – запинаясь пробормотал Шпингль. – Что… вы… как?

– Все очень просто, – отозвался Лэм, вытаскивая из кармана фотоаппарат. – Несколько лет назад я сделал одно открытие. Я понял, что из меня никудышный ходок, что я подслеповат, паршивый следопыт и ровным счетом ничего не знаю о лесе. Единственное мое достоинство – я неплохой стрелок. Я всегда мечтал стать охотником, но мне никогда не удавалось подкрасться к зверю достаточно близко, чтобы подстрелить его. И вот тогда я, руководствуясь неопровержимыми законами логики, решил поменяться с добычей ролями и сам стать лакомой добычей для любого охотника. Я рассудил, что в животном царстве все крупные хищники – прирожденные охотники и убийцы, так стоит ли мне тягаться с ними? Вместо этого я начал маскироваться под их обычную добычу, и теперь не я выслеживал их, а они выслеживали меня, а потом нападали. Ну и разумеется, таким образом давали мне возможность пристрелить их. Однажды под видом сернобыка я, накинув на себя шкуру и приладив к голове рога, присел на берегу ручья. И что вы думаете? Моей добычей почти тут же стал огромный леопард. В качестве медлительной зебры я добыл не одну дюжину львов. То же я сделал и здесь. Я внимательнейшим образом изучил вопрос и выяснил, что практически единственной пищей болотников является гигантская болотная крыса, rattus venerius. Поэтому я стал крысой – и вот вам результат. – Он навел фотоаппарат на мертвого зверя и сделал снимок.

– Но где же ваше оружие?

Лэм указал на прислоненную к бревну сучковатую палку, которую, отправляясь на охоту, он сунул в зубы маски. – Пришлось замаскировать бластер. А то эти твари сразу бы распознали оружие.

Тут Шпинглю в голову пришла сногсшибательная идея. Вот лежит мертвый болотник, а вот стоит он, Шпингль, с пистолетом в руках. Кроме него, никто ничего не знает. Лэм упокоится в бездонной трясине, а Охотником с большой буквы станет он сам. Лучшим охотником обеих планет. Он поднял пистолет.

– Ну, тогда прощай, дурачок, – сказал он. – И спасибо за науку.

Лэм при этих словах лишь улыбнулся и нажал кнопку вспышки на своем аппарате. И не успел Шпингль выстрелить, как скрытый в камере бластер аккуратно продырявил его.

Лэм сокрушенно покачал головой:

– Что за люди. Сколько им ни говори – все впустую. Я же ясно сказал, что я – лакомая добыча для любого охотника. Так, значит, теперь у меня на счету один болотник и тринадцать… нет, теперь уже четырнадцать незадачливых убийц.