Текст книги "Корифеи русской оперной сцены. На волнах радиопередач"

И. С. Козловский

Имя прославленного певца и его неповторимый голос хорошо известны в нашей стране и за рубежом! Народный артист СССР Иван Семенович Козловский, гордость нашего оперного искусства, не требует особых представлений. Жизненный путь знаменитого певца и его творчество нам хорошо известны. Однако надо иметь ввиду, что наша слушательская аудитория, судя по письмам, постоянно пополняется молодыми людьми, жаждущими не только слушать прекрасное пение и наслаждаться им, а и как можно глубже узнать о «корифеях» оперной сцены, к коим относится несравненный Иван Семенович Козловский. Голос прославленного певца неповторим по многим причинам, и, прежде всего, по уникальности его тембра и драматургии самого звука.

По первой же прозвучавшей ноте мы узнаем этого выдающегося тенора, необычайно популярного, а точнее «кумира» нескольких поколений! Его любят, его ценят, им гордятся. Иван Семенович Козловский и его славный творческий путь украшают наш артистический небосклон. О таком артисте есть, что сказать и сделать это необходимо, причем именно сейчас, когда искусство классического пения пытаются оттеснить, или просто вытеснить на галерку. Классика, в том числе и опера, не частая гостья в эфире, именно об этом свидетельствуют ваши письма, зачастую резкие и обидные. К сожалению, не всем удается поймать и слушать «Орфей», единственную станцию, где звучит только классика, ее лучшие образцы, которые без преувеличения можно назвать шедеврами. Жаль, конечно, что передатчики не настолько сильны, чтобы гениальная музыка была слышна во всех уголках нашей страны!

Герой нашего сегодняшнего рассказа Иван Семенович Козловский родился на Украине 11 марта, 24 по новому стилю 1900 года. Родиной его является село Марьяновка, что в 50-ти верстах от Киева. Необычайно одаренный мальчик, которого все ласково называли Ивасиком, тянулся к музыке, к песне. Семья Козловских не состояла из профессиональных музыкантов. Это была крестьянская семья, где любили труд и, в минуты отдыха, музыку. Надо сказать, что отец Ивана Семеновича, Семен Осипович имел отличный слух и редкую музыкальную память. На досуге он брал в руки гармонь и услаждал слух окружающих родных и друзей. Маленький же Ивасик, в таких случаях, бросал все и слушал и слушал… А уж, когда Анна Герасимовна, мать будущего певца, начинала петь с мальчиком происходило что-то невероятное. Он замирал, и только по лицу и губам можно было догадаться, что он тоже поет, но поет внутри себя, как бы пропуская звуки человеческого голоса через свое маленькое сердечко. Вот они первые впечатления, вот она первая встреча музыки и сердца, голоса и чувства. Как впоследствии это пригодится артисту, чье искусство пойдет в народ, достигая их сердец, сердец, готовых биться с сердцем певца в унисон.

Да, многое унаследовал будущий знаменитый Народный артист у своих родителей, но и многое ему было дано, как говорится, от Бога! А вскоре селяне услышали и звонкий голос подрастающего хлопца, которому говорили: «Ивась, спой нам что-нибудь»… И он пел, пел все, что было на слуху. Пел украинские песни, пел и русские народные, пел, что нравилось ему, пел, что нравилось окружающим, пел, незаметно развивая свой мальчишеский голос…

Когда Ивасик Козловский переступил порог школы, его любимыми уроками стали пение и русский язык. На синеглазого паренька не мог не обратить внимания учитель Сысой Григорьевич Саенко, который считал, что лучшим развитием музыкальных способностей может служить хоровое пение. Он то и ввел его, как еще один обязательный предмет. Но самое интересное было чуть позже, когда в один прекрасный момент Сысой Григорьевич поручил Ивасику Козловскому разучивать с одной из групп хора их вокальную партию. Все слушались маленького хормейстера, а после занятий дружно бежали на пруд, где маленькие певцы снимали напряжение и где детство вступало в свои права.

Но вот грянула Первая мировая война. Ивасик, которому исполнилось 14 лет строит планы побега на фронт. И этот план чуть было не был осуществлен.

Спас случай. Пробравшегося в вагон хлопца заметил солдат. Чудом уцелел Иван, спрыгнув с набравшего скорость поезда. Поранив себя, не дойдя до линии фронта, Козловский решил вернуться домой.

Именно в то время состоялось первое платное выступление Ивана Козловского. Аудитория состояла всего из одного слушателя, коим был знакомый учитель Москаленко. Обычно Иван пел только тогда, когда ему хотелось, а тут… Когда не доехавший до линии фронта «воин» спрыгнул с поезда, он не только поранился, но и сильно порвал штаны, а путь домой предстоял не близкий. Вот тут-то его и приютил Москаленко, но перед тем, как дать Ивану свои старые штаны, попросил что-нибудь спеть. Первый концерт за вознаграждение состоялся!

«Театр – это лучшее, что есть на свете», – сказал И. Козловский, выходя из театра Народного дома, куда он впервые попал, ощутив совершенно иной мир. Ему самому захотелось стать артистом и участвовать в загадочных и красочных представлениях. И вот он, отказывая себе в необходимом, копит деньги на билеты, не пропуская ни одного спектакля. Постепенно театр захватывал сердце молодого паренька все больше и больше. Конечно, Вы догадались, что первый театр, который посетил Козловский, был, конечно же, не в Марьяновке, но путь до Киева не занял много времени у талантливого юноши; и вот он уже на спектакле Народного дома. Как и свойственно тенору, Козловский влюбился в ведущую актрису театра. Да и как можно было не влюбиться в красавицу Марию Константиновну Заньковецкую! Удивительной по таланту драматической актрисе оказывали в свое время внимание Л. Н. Толстой и П. И. Чайковский. Причем, именно П. Чайковский, прислав ей, однажды, букет цветов, написал на ленте: «Бессмертной Заньковецкой от смертного Чайковского»!

И вот, чтобы быть ближе к красавице-актрисе и, как можно чаще ее видеть, Козловский поступает в труппу Народного дома, руководителем которого был Иван Александрович Марьяненко, профессор, впоследствии Народный артист СССР. Позднее он писал: «Мне посчастливилось привлечь в наш театр тогда совсем юного певца. Юноша обладал недюжинным актерским дарованием и прекрасным от природы мягким, задушевным, необычайно красивым голосом!»

В тот период судьба свела Козловского с композитором и хормейстером Антоном Кошицем, который не только пригласил начинающего певца солистом в хор, которым руководил, но, желая содействовать развитию таланта семнадцатилетнего паренька, написал письмо Елене Александровне Муравьевой, замечательному вокальному педагогу. Профессор Муравьева подходила индивидуально к каждому своему ученику. Не форсируя событий, она занималась тем, что добивалась успеха упорным, но разумным вокальным тренажом, а не грузом положенным на диафрагму, или палочкой вставленный в рот, как делают некоторые педагоги. Кстати, в отдельных случаях такие педагоги тоже добиваются успеха!

Но, что хорошо, это то, что звук у Козловского был поставлен от природы и мудрить тут было нечего; надо было все это сохранить, что, к счастью, и было сделано. Но у Козловского было еще и то, что не переставало удивлять видавшего виды педагога, в прошлом певицу. Это плавное и нескончаемое дыхание.

В 1920 году Козловский заканчивает Музыкально-драматический институт по классу Е. Муравьевой и получает приглашение вступить в труппу Музыкального театра. Однако, он отказывается от лестного предложения и идет добровольцем на фронт, вступив в Красную Армию. Он попадает в инженерные войска, а воинская часть получает предписание расквартироваться в Полтаве. Но гражданская война продолжалась и первые концерты Козловского часто проходили в госпиталях.

Вскоре в Полтаве была организована опера. Козловский верхом на коне, как бравый кавалерист, приезжал петь спектакли. Среди первых партий были: Фауст Ш. Гуно, Дубровский, Ленский и Синодал. Примерно в то же время Козловский знакомится с писателем В. Г. Короленко, а чуть позже и с семьей А. С. Макаренко, с последним знакомство переходит в дружбу.

Полтавский театр, к сожалению, еле еле сводил концы с концами. Тяжело было всем. Актеры играли почти даром. Однако вскоре произошел любопытный случай, случай, который непосредственно коснулся И. Козловского и был для него полной неожиданностью. Дело в том, что руководство театра, желая спасти театр, или хотя бы поправить его финансовое положение, пригласило из Киева известного в то время тенора Исакова. Зрительный зал был полон и гастролер, как нередко бывает, в первом же антракте потребовал повысить ранее оговоренный гонорар.

Это было настолько неожиданно, что дирекция растерялась. Уступить требованию? Можно, конечно, но стал возражать коллектив и без того ущемленный материально. Что делать? Зритель ждет… «Козловского! Да, да Козловского», – крикнул кто-то и его поддержала вся труппа. Через весь город, под проливным дождем, схватив извозчика, представители дирекции поехали к Ивану Семеновичу Козловскому. Служба в Армии к тому времени у него закончилась и он снимал комнатку у какой-то старушки. К счастью, Козловский оказался дома. «Скорее в театр, публика ждет, объясним все дорогой».

Но Иван Семенович, как человек воспитанный, хотел узнать правду от самого Исакова. Войдя в гримировочную, задал вопрос, может ли он, Козловский, по просьбе коллектива, продолжить спектакль? «Это ваше дело, если у вас хватит смелости выйти вместо меня»! – был ответ гастролера. Козловский вышел и, не колеблясь, стал гримироваться. В ушах звучали слова Исакова. Но Козловский не робкого десятка. Еще в детстве он обладал твердым характером, был последователен и решителен в своих действиях. Как это пригодилось ему в последствии. И все же, заменить самого Исакова, да еще в его коронной партии Герцога… Антракт затянулся. Зритель неистовствовал. Но вот появился Козловский, его узнали, аплодисменты заглушили оркестр.

На спектакле, случайно, оказался представитель Харьковской оперы и, вскоре, Козловский получает приглашение от режиссера Боголюбова и дирижера Пазовского, того самого Пазовского, имя которого хорошо известно всем музыкантам и который, одновременно с Иваном Семеновичем в 1940 году, получил высокое звание «Народный артист СССР».

Но перед тем как ехать в Харьков, И. Козловский решает поискать счастья в Москве. Репертуар его еще более стал широким за счет таких партий как: Альфред в «Травиате», Йонтек в «Гальке» и небольшой партии Трике в «Евгении Онегине». Но Москва не Полтава и даже не Харьков. Молодому человеку было всего 23 года, так что надо было заручиться поддержкой, или хотя бы иметь рекомендательное письмо. Так оно и получилось. С письмом от самого наркома А. В. Луначарского, Козловский переступил порог студии К. С. Станиславского. Сейчас это Музыкальный театр имени народных артистов СССР К. Станиславского и В. Немировича-Данченко. Но так получилось, что К. Станиславского в Москве не было, а замещавший его Богданович, сам был тенором и сделал все возможное, чтобы И. Козловский не попал в студию.

И это при том, что дебютант блестяще спел на прослушивании и ему аплодировала вся труппа. Вам, наверное, будет интересно узнать под каким предлогом Козловскому было отказано? Есть такой прием. Если актера не хотят брать в труппу, то говорят: либо мест нет, либо нам нужна молодежь, либо, как ответили Козловскому: «Вы уже сформировавшийся артист, а нам нужны начинающие».

Думаю Вам, дорогие друзья, будет интересно знать, что спустя три года Козловский и Богданович встретились вновь, но уже в стенах Большого театра и при других обстоятельствах. Богданович в некоторых операх дублировал Л. Собинова, но с приходом в театр Козловского стал сдавать свои позиции. Ни слова упрека в адрес Богдановича от Ивана Семеновича не последовало. Даже наоборот, он постоянно чувствовал какое-то неудобство, что одна за другой партии, исполняемые Богдановичем, переходят к нему.

Вот вам Козловский-человек. К примеру, Иван Семенович долго отказывался от Берендея, последней партии стареющего Богдановича. Хочу вспомнить харьковский период И. Козловского, где артист пел один сезон. Я уже называл режиссера и дирижера, пригласивших Козловского, и назову артистов, причем известных, с которыми молодому тенору пришлось петь на сцене, пусть провинциального, но, по тем временам, очень сильного театра.

Вот их имена: Михаил Иванович Сабинин и Мария Ивановна Литвиненко-Вольгемут. К своему репертуарному багажу Козловский добавил партии в операх «Наталка-Полтавка» и «Запорожец за Дунаем». Но работать в Харькове долго не пришлось. Директор театра, большой друг Козловского, А. Арканов получил направление в Свердловский оперный. Не мог Козловский отказать Арканову и Луначарскому, так как решено было усилить театр высокопрофессиональными кадрами. А ведь в это время ему был предложен дебют в Мариинском театре. В Ленинград было отправлено письмо полное объяснений и извинений. А тем временем поезд вез, пока еще не очень известного, но молодого и полного сил Козловского, прямой дорогой в столицу Урала! Сезон был очень насыщенным. Весь репертуар лирического тенора, да и не только лирического, лег на плечи певца.

Трудно поверить, но придется. Двадцатичетырехлетний Иван Козловский пел Хозе в опере Ж. Бизе «Кармен». Та постановка называлась «Карменсита и солдат». Эту партию чаще поют драматические тенора. Сразу вспоминается приезд в Москву Марио дель Монако в 1959 году. И еще одна любопытная деталь, о которой я и не знал. В 1953 году Иван Семенович записал романс Фернандо из оперы Г. Доницетти «Фаворитка». Причем, на итальянском языке. Найденную мною запись я тут же дал в эфир, когда делал передачу о знаменитом певце.

Работа в периферийных театрах дала Козловскому очень многое. Вот его слова: «Периферийные театры пробуждают творчество, дают большой простор, что в творческом отношении очень полезно и окупается в будущем в самом положительном смысле. Не зря многие известные певцы, такие, как Алчевский, Боначич, Держинская, Шаляпин, Пироговы начинали с периферии».

По окончании сезона в Свердловском оперном, Иван Семенович решил посетить родные места. В Полтаве его ожидало письмо с эмблемой мхатовской «чайки». Приглашение за подписью В. И. Немировича-Данченко, давало возможность Козловскому посетить такие страны как: Германия, Франция, Скандинавские страны и даже Нью-Йорк. В репертуаре необходимо было иметь «Кармен» и «Дочь мадам Анго». Заострю ваше внимание на том, что «Мадам Анго» оперетта. Так что для нас еще одно открытие – Козловский и оперетта. Удивительно, но факт. Однако, вместо того, чтобы тут же дать положительный ответ и как можно быстрее, Иван Семенович, как мы уже поняли истинный джентльмен и человек слова, стал советоваться с Аркановым, который, естественно, напомнил ему о контракте со Свердловским театром! Надеюсь, Вы, дорогие читатели, догадались, что последовал отказ. Ах, если бы в тот момент И. Козловский знал, или предчувствовал, что подобных предложений больше не будет.

За весь свой огромный творческий путь Козловский побывал только в двух странах – это Румыния и Чехословакия, было это в 1945 году. И все. Но голос его, благодаря Радио и грамзаписи звучал во всем мире, на всех континентах. Позже, В. И. Немирович-Данченко очень хотел увидеть артиста, который нашел в себе силы отказаться от таких гастролей и, познакомившись с Козловским, сказал: «Я тогда обиделся, но теперь понимаю, что Вы должны быть в Большом театре. Мне кажется, Вы могли бы играть и в драме, но вам это не нужно. Вы – великолепный артист! Вы – необычайно храбрый человек!

Вы идете против течения и не ищете сочувствующих. Плывите не останавливаясь, не сглаживайте углы. Везде виден ваш собственный творческий почерк!» От себя добавлю, что для Козловского В. И. Немирович-Данченко всегда был высшим авторитетом!

Ну, а сейчас небольшое лирическое отступление. Впрочем это даже не отступление… Судите сами. Я рассказывал о том, как Козловский был влюблен в красавицу-актрису Марию Константиновну Заньковецкую. Но прошло несколько лет, а уже известный артист Иван Семенович Козловский считает своей священной обязанностью, приезжая на гастроли в Киев, навестить эту, как он называл, сподвижницу. Она жила на окраине города в домике-мазанке. Сейчас на воротах дома мемориальная доска. Последние годы своей жизни Народная артистка Украины была уже слепой и узнавала Ивана Семеновича только по голосу. Она радовалась приходу Козловского, интересовалась его успехами. Иван Семенович брал престарелую актрису на руки и нес в комнату, где стоял рояль. Козловский пел для нее и в ее незрячих глазах читалось человеческое тепло, доверчивость и доброжелательность, ласка и свойственный ей юмор. Козловский пел много, пел с вдохновением. Он пел и смотрел в ее глаза, глаза живые и все еще прекрасные. Она же ощущала его всем своим существом. На лице ее был восторг. Актриса всегда остается актрисой до конца своих дней!

Иван Семенович Козловский нередко говорил: «В театральном искусстве много имен перед которыми нужно обнажить голову и низко склониться. К их числу относится и Мария Заньковецкая, выдающаяся актриса и редкий человек! В свое время она отказалась от выступлений в придворных театрах и отдала свое дарование на радость простому украинскому народу».

Но вернемся в 1923 год. В Москве у Козловского произошла осечка и он едет в Харьков, где его с нетерпением ждали. Вот, что писала знаменитая Литвиненко-Вольгемут: «Вспоминаю 1923 год и мою работу с Иваном Козловским. Вместе мы участвовали в опере Э. Направника „Дубровский“.

Это был радостный спектакль. Козловский блистал красивым, ярким, свежим голосом, большой музыкальной выразительностью. Созданный им образ Владимира был прекрасен!»

Там же в Харькове спел Козловский и Йонтека в опере Монюшко «Галька».

Пел в постановке самой Литвиненко-Вольгемут, причем на украинском языке. Однако в Харькове Козловскому долго работать не пришлось. Как я уже говорил, необходимо было укрепить Свердловскую оперу хорошими певцами. Итак, Свердловский театр был третьим театром, где пел Козловский.

В Большой театр, а дебютировал Козловский в «Травиате» в 1926 году, он пришел уже с достаточным багажом сыгранных ролей. Авторитет его уже в те годы был достаточно высок! Популярность его росла из года в год. Именно в нем, в Козловском все видели преемника Л. В. Собинова. Сам Леонид Витальевич очень тепло относился к Козловскому, называя его Ванечкой, тем самым давая понять, что с такой преемственностью согласен!

Был случай, когда по ходу спектакля И. Козловский заменил Собинова в Ромео Ш. Гуно. А произошло это так… Леонид Витальевич был в то время уже в возрасте и заканчивал свою карьеру. В один из зимних вечеров давали «Ромео и Джульетту». В спектакле были заняты, кроме Собинова, В. В. Барсова и А. И. Батурин. Неожиданно в сцене венчания Собинов лишился голоса. Правда успел незаметно шепнуть Батурину: «Продолжайте, как ни в чем не бывало». Кое как дотянули до антракта, но еще до него послали машину за Козловским, который в тот момент был в отпуске и отдыхал в одном из подмосковных санаториев. Состояние Собинова не улучшалось, петь он отказывался, да попросту был не в состоянии. Антракт затянулся, ждали Козловского.

Иван Семенович больше всего волновался за Собинова. Что с ним? Сердце? Голос? Ни шофер, ни курьер, посланные за Козловским, не могли ответить ничего вразумительного. Как только машина подкатила к театру, Иван Семенович бегом в гримуборную к Собинову. Первыми словами были: «Может все же допоете спектакль, ведь половину уже спели»? «Нет, Ванечка, если ты откажешься, придется отменить спектакль». И, как бы в знак благословения, Собинов надел свой парик на голову Козловского. Трепет и холод пробежали по моему телу, вспоминал Козловский, когда влажный парик Собинова оказался на его голове. Ну, а что же зритель? Публика ведь пришла слушать «премьера». Интересно заметить, что в те годы существовало такое правило: спектакли с участием Собинова и других именитых артистов, шли по высшей расценке. Поэтому при неожиданной замене любой имел право крикнуть: «Верните мне деньги!» Однако, когда Козловский выбежал на сцену, изображавшую площадь Вероны, зрители неожиданно зааплодировали. И это при том, что публика была собиновская. В тот памятный вечер, после спектакля, как всегда, собрались у Собинова на квартире. Естественно, был и Козловский. Так вот, Собинов, отдохнув, пел весь вечер и голос его звучал великолепно.

В 1927 году И. Козловского уговорили сыграть небольшую, в общем-то эпизодическую роль в «Борисе Годунове». Но роль эта стала для него, да и для всех, огромным событием. 27-летний артист готовился петь Шуйского, но никак не Юродивого. Эта партия не исполнялась артистами первого положения. Но, как говорится, нет маленьких ролей, есть маленькие артисты. Получился не просто убедительный образ, а был создан шедевр.

Именно за эту роль позже Козловский получил Сталинскую премию!

Это не означает, что другие его роли были ординарными. Нет, конечно же, нет. Во всех ролях он был прекрасен. Безусловно, Козловский следовал традициям Собинова: в создаваемых образах не должно быть мелочей. Он учитывал и эпоху, и костюм, манеру поведения на сцене и, конечно, грим. Да, что говорить, даже голос Козловского в Юродивом звучал иначе. И это не удивительно – Козловский был даровитым драматическим актером. Наверное, неспроста Всеволод Эмильевич Мейерхольд приглашал его на роль Армана в спектакле «Дама с камелиями» А. Дюма-сына.

Давайте вспомним слова скульптора С. Т. Коненкова: «Слушать пение Ивана Семеновича Козловского поистине большое наслаждение. Его украинские песни мелодичны, полны очарования и вдохновения. А глинковский романс „Я помню чудно мгновение“ в исполнении Козловского – бельканто!» К слову сказать, Козловский записал на граммофонные пластинки 20 романсов Михаила Ивановича Глинки.

В 1939 году Козловский создает Ансамбль оперы, причем он пробует себя в режиссуре и делает это довольно успешно. Его постановки отличаются высоким профессионализмом и необычайной фантазией. Первая постановка была осуществлена на сцене Большого зала Московской консерватории. Козловский выступил и, как постановщик и, как исполнитель партии Вертера. Позже были поставлены «Паяцы» Р. Леонкавалло. Козловский пел Арлекина. Было это в 1940 году, буквально накануне Великой Отечественной войны. Да, годом ранее к 125-летию Т. Шевченко Козловским была поставлена опера Аркаса «Катерина». Так же была поставлена опера «Моцарт и Сальери» Н. Римского-Корсакова. Сальери пел Б. Р. Гмыря, а Моцарта И. С. Козловский. Успел выдающийся певец поставить и оперу Глюка «Орфей и Эвридика». Что Козловский пел Орфея знают многие, а вот, что он пел в очередь с М. П. Максаковой, знают не все. А ведь это было так. Дело в том, что было две редакции оперы. Напомню, что раньше Орфея пели женщины. Первым нарушил эту традицию Л. Собинов, но в другой более ранней постановке. Имя Козловского в предвоенные годы было необычайно популярным. Имя его было широко известно и за рубежом. В 1940 году он получил высокое звание «Народный артист СССР», а годом раньше певец был награжден Орденом Ленина!

Но давайте мысленно окунемся в тяжелейший период в истории нашей страны и представим выступления Ивана Семеновича Козловского в составе фронтовых бригад, которые были созданы буквально в первые дни нападения фашисткой Германии на Советский Союз. Естественно с Ансамблем оперы пришлось расстаться, но только с Ансамблем… Большой театр продолжал свою работу. Осенью 1941 года театр был эвакуирован в Куйбышев, а голос Козловского продолжал звучать по радио. Дело в том, что к тому моменту Иван Семенович напел много пластинок, записи которых давались в эфир. Это были специальные радиоконцерты для фронта и это при том, что Козловский продолжал выступать в госпиталях и участвовать в, так называемых, концертах в фонд Обороны.

В 1943 году Большой театр возвращается в Москву и Козловский получает разрешение выехать в составе одной фронтовой бригады в действующую Армию. В состав той бригады вошли такие знаменитости, как Литвиненко-Вольгемут и И. Паторжинский. Пролетая над родной им Украиной, каждый думал тогда о своем, но было и общее, под крылом самолета лежала растерзанная и разоренная врагом Родина. Ну, а концертной эстрадой были кузова машин, поляны и просто пеньки.

Рассказывая о Козловском, нельзя пройти мимо его фантастических голосовых возможностях. Козырем любого тенора являются его стабильные верхние ноты. Они должны быть, естественно, красивыми и звучными. Именно по их свободному звучанию определяют вокальную школу певца. Тенор с хорошим верхним «до» всегда, во все времена был предметом особого внимания и, если можно так выразиться, достоянием и гордостью любого театра!

Иван Семенович в совершенстве владел тем, на чем другие спотыкаются. Его феноменальные верхние ноты не просто приводили в восторг, они постоянно заставляли задумываться: неужели такое возможно? А не во сне ли мы все это слышим? Ведь Козловский с легкостью брал такие ноты, которые находятся за пределами человеческих возможностей. Так в арии Герцога из «Риголетто» Козловский вставляет ноту «ре бемоль». Я слышал запись, где в Альмавиве Козловский вставляет «ре». И это не предел. Естественно, у Козловского было много подражателей. Пытаясь приблизиться к феномену, в части открытия предельных верхних нот, многие срывали голоса.

Еще раз о популярности Козловского. Поклонниц у него была целая армия! Правда состоящая, естественно, в основном из женщин. Однако, поклонницы поклонницам рознь… Это понимал выдающийся тенор и поэтому отношение с его стороны к ним было неоднозначным. В одной из передач я рассказывал, как зачастую поклонницы досаждают артистам. Они, буквально, не дают им прохода. Вначале это приятно, а потом… Ведь их много. Они звонят, стучат в двери… Бедные тенора! Из всех голосов они, пожалуй, самые несчастные в этом отношении. А ведь поклонницы, как правило, ревнивы. Чуть что не по ихнему – переходят в другой лагерь, чаще в противоположный. «Ты за кем сейчас бегаешь? – спрашивает одна другую. „Бегала за Козловским, сейчас за Лемешевым“». С такими поклонницами Козловский никогда не заигрывал, не потакал им и был с ними достаточно строг. Но вот о каком случае я хочу вам рассказать… Вспоминает Николай Свободин, артист МХТа: «Однажды после очередного сольного концерта Ивана Семеновича, как всегда публика не расходилась и терпеливо ждала своего кумира у подъезда. Я решил выручить уставшего Козловского и, надвинув на лоб его шапку, а заодно обмотав шею шарфом, вышел из артистического подъезда. Раздались аплодисменты и меня окружили девушки и пожилые дамы. Кольцо сжалось, да так плотно, что я чуть не отдал Богу душу. Тут я почувствовал, как от моей шубы отрывают с мясом пуговицы, а чья-то рука тянет с меня галстук. Как меня воткнули в машину я не помню, а помню только, как водитель Ивана Семеновича истошно закричал: „Это же не он, не он!“ Толпа на миг оцепенела, оглянулась и увидела хвост другой машины и в ней уезжающего Козловского». После таких трюков поклонниц, способных рвать пуговицы, конечно же, поубавилось. Сказать честно, иного пути просто нет. Года два назад, после очередной моей передачи о выдающихся тенорах я получил письмо от одной женщины, которая была поклонницей С. Лемешева. Письмо пришло из Рязани и вот несколько строк: «Лемешев подговаривал мальчишек во дворе, чтобы они гоняли нас. А однажды мы вытащили из почтового ящика журнал „Крокодил“ на память. Ведь на нем было написано Лемешеву». Далее она пишет: «А у моей подруги было три слабости: Пушкин, Чайковский и Козловский». Но хватит о поклонницах, лучше поговорим о творчестве Козловского. Иван Семенович спел огромное количество теноровых партий.

В начале своего творческого пути Козловский спел не только Хозе в опере «Кармен». С Е. В. Шумской он записал даже Пинкертона из оперы «Мадам Баттерфляй». А ведь обе партии предназначены для драматического тенора.

И все это благодаря тому, что Козловский мог придать своему лирическому голосу страстно-эмоциональное звучание.

Несколько слов о долговечности Ивана Семеновича, как певца. В 1954 году в возрасте всего 54-х лет Козловский уходит из Большого театра. Уходит, будучи в самом расцвете творческих сил и возможностей. В последующие годы певец эпизодически появляется на оперной сцене, но увеличивает количество сольных концертов. Голос его был неподвластен времени. Что это? Вокальная школа, или уникально сохранившаяся природа? Думаю, что и то и другое. И, конечно, уместным будет сказать, что Козловский очень берег свой голос. Но простите, как не беречь курицу, которая несет золотые яйца?

Правда, надо признать, что платили ему не как за золотые, а как за самые что ни наесть простые. А в общем-то, больше никому и не платили. Известно, что и вниманием руководителей страны обделен он не был. Его любил И. Сталин и не представлял ни одного праздничного концерта без участия Козловского.

И все же о долговечности Ивана Семеновича. Давайте вспомним радиовариант оперы Монюшко «Галька», где Козловский пел Йонтека. Кстати, он же и выступил в роли постановщика. Но самое интересное, что голос певца звучал необычайно ярко и свежо, а его верхние ноты, так и остались уникальными! А ведь ему было уже 87 лет. Феноменально! Не правда ли? Да, голос свой Иван Семенович берег. В этом отношении его можно было сравнить с величайшим итальянцем Титта Руффо. Да, голос надо беречь, что и делал Иван Семенович, вызывая у многих удивление.

Так, он почти не разговаривал на улице и подобно ребенку шарф носил поверх шубы. Не стеснялся носить калоши и т. д. Известно, что избегал он петь в залах с плохой акустикой. Вот один любопытный случай. Моя мама училась в Технологическом институте легкой промышленности. Вот, что она мне рассказала. На какие-то торжества решили пригласить, только что получившего высокое звание И. Козловского. Он приехал чуть раньше и попросил показать ему сцену. Выйдя на сцену, без зрителей конечно, потянул носом, повернулся и пошел к выходу. Концерта не было. То ли влажность не понравилась, то ли запыленность, но петь он отказался.

Иван Семенович обладал твердым характером. Когда он пел свои спектакли, дирижеры следили за каждым его вздохом. Зачастую звучание оркестра напоминало шелест. Вы думаете Козловский заставлял дирижеров так убирать оркестр? Нет. Он так умело расставлял акценты, так пользовался своим уникальным динамическим диапазоном, что оркестр сам невольно подчинялся такому мастеру. Спектакли с участием Козловского всегда были большим событием, а зачастую и просто праздником! А какой это был партнер! А сколько он сделал записей на радио! А сколько напел пластинок!