Текст книги "Парадоксы симптома. Системно-аналитический подход в работе с психосоматическим симптомом"

Неблагоприятная ситуация развития

Такой ребенок живет в дисфункциональной семье. Родители чаще алкоголики, психически либо хронически больные. Здесь мы встречаемся с уже ранее описанным механизмом парентификации.

Парентификация – семейная ситуация, при которой ребенок вынужден рано стать взрослым и принять на себя опеку над своими родителями. Ребенок в силу сложившихся семейных обстоятельств вынужден рано повзрослеть. Буквально стать родителем для своих родителей. Он недополучил всего того, что получает ребенок, растущий в нормальной семье: ощущение своей уникальности, заботы, ласки, любви. Он не наигрался, не насытился состоянием беззаботности и беспечности. Зато часто пребывал в переживаниях стыда, отчаяния и страха. У него очень рано появилась ответственность за себя и за других как способ выжить в этой ситуации. Я называю такого клиента «рано повзрослевшим ребенком».

Рассмотрим, как функционирует компенсаторное Я рано повзрослевшего ребенка.

Механизмы компенсации:

Установка в отношении Я: «Я не важен в принципе».

Установка в отношении к миру: «Мне нечего ждать от мира».

Сценарий: «В жизни можно полагаться только на себя. А для этого я должен быть сильным».

Здесь на витальном уровне живет страх быть похожим на своих родителей, повторить их жизненный путь («Я ни в коем случае не стану таким, как мой отец, мать, родители…»).

Клиент Н., мужчина 30 лет. Обратился за психотерапией с жалобами на сильную мышечную зажатость. Напряжение в теле было настолько сильным, что его не получалось снять даже массажем…

Клиент держал себя в ежовых рукавицах: разработал себе очень жесткий график жизни, усиленно занимался спортом, вставал в 5 утра каждый день без исключений, чтобы делать полуторачасовую тренировку.

В процессе терапии выяснилось, что Н. рос в семье с отцом – запойным алкоголиком, человеком слабым, и сильной, контролирующей матерью. Мать клиент боялся, отца презирал. В ходе терапии у клиента вскрылись сильные чувства стыда и страха (повторить жизненный путь отца).

Такая картина возникает в том случае, когда в целом в благополучной жизни ребенка случается какая-то травмирующая его идентичность ситуация с обесцениванием, унижением, психологическим давлением при отсутствии поддержки (часто из-за незнания) близкого окружения. Ребенок попадает в ситуацию «кривых зеркал», сильно ранящих его самооценку. Ответом на эту травму является появление компенсаторного Я, позволяющего справляться с травмой.

Механизмы компенсации:

Установка в отношении Я: «Я достоин большего».

Установка в отношении к миру: «Я докажу миру, чего я достоин. Обо мне еще услышат!»

Сценарий: «В жизни надо добиться многого, чтобы все увидели, чего я стою!»

Динамика психической жизни данного типа красочно описана Г. Х. Андерсеном в сказке «Снежная королева» на примере истории Кая – мальчика, пострадавшего от осколков кривого зеркала злого тролля.

Как это переживается?

Несмотря на разный жизненный опыт у описываемых типов клиентов возникают схожие жизненные установки и переживания. Клиенты часто используют следующие установки в отношении к жизни:

«Я могу рассчитывать лишь на себя».

«Мне не на кого положиться».

«В этой жизни нужно много работать, чтобы чего-то достичь».

«Жизнь как плавание по реке против течения: нужно постоянно усиленно грести, иначе снесет».

Такого рода установки есть компенсация внутреннего убеждения, что «Я не подхожу…». Это защитная броня, наращиваемая с надеждой как-то прикрыть эту трудновыносимую «правду» о себе.

У таких людей постоянно с разной степенью осознавания (обостряемые в периоды неудач, срывов) присутствует стойкое убеждение о себе, по меткому выражению одного из моих клиентов, «Я НЕДО…»

– «Я ущербный, неподходящий, недотягивающий».

– «Мне нужно постоянно напрягаться, тянуться, вытаскивать себя за волосы».

– «Нужно сжимать себя до предела, иначе все распадется».

– «Я постоянно в напряжении, не могу расслабиться».

– «Если я расслаблюсь, то распадусь как личность».

– «Сожмись, сконцентрируйся – тогда выживешь. Расслабляться ни в коем случае нельзя».

– «Мне невозможно оценить и принять что-то позитивное, присвоить себе».

– «Если мне что-то не дают, то как же иначе может быть? Если дают – меня это удивляет, я не верю этому, это не для меня, я же недо. Разве мне можно просто так давать?»

– «Я все-равно недо. Я постоянно с приставкой недо».

– «Мне стыдно себя показывать, постоянно присутствует страх разоблачения. Вдруг, предъявляя себя, я привлеку к себе внимание, и все поймут, что я не такой… Надо постоянно маскироваться».

И даже часто декларируемые заявления таких людей о том, что «в человеке важнее душа, внутреннее содержание», – это не что иное, как их попытка защититься. Это не аксиома, не убеждение, а скорее гипотеза, которую нужно постоянно доказывать и себе, и другим для того, чтобы хоть как-то повысить свою самооценку.

К чему это приводит?

Наиболее частыми результатами самонасилия являются психосоматика и депрессии.

Иногда, в тяжелых случаях, запускается программа по саморазрушению и может развиваться аутоимунное заболевание и онкология.

Слова типа «Будь самим собой!», «Расслабься и получай от жизни удовольствие» в лучшем случае являются пустыми призывами, совершенно бесполезными для такого человека. Чаще же они еще больше уводят человека от его подлинного Я, заставляя его еще больше напрягаться, стараться что-то делать. Как красноречиво выразился один из моих клиентов, «где найти силы, чтобы стать слабым?».

Быть собой для такого человека означает столкнуться с большим количеством боли, страха, стыда, отчаяния. Это означает вернуться в ту ситуацию, где он страдал, чувствовал себя ненужным, нелюбимым, одиноким. Снова почувствовать себя уязвимым, незащищенным и остаться без своей наработанной годами защиты. Рискнуть это сделать можно лишь встретившись с еще большей болью и страхом – страхом никогда психологически не родиться и прожить не свою жизнь.

Но это единственный путь для того, чтобы встретиться с собой подлинным, и лучше его пройти вместе с человеком, который услышит, поймет, примет, поддержит. Таковым человеком является для клиента терапевт. Да и в терапии это бывает непросто. Клиенту сложно довериться новым отношениям. Но тогда у него появляется шанс проработать детские негативные установки по отношению к себе.

В конце хочу предложить небольшой диагностический тест, позволяющий определить степень самонасилия.

1. Закончите 10 предложений, начинающихся со слов «Я должен…».

2. Попробуйте слова «Я должен» в ваших предложениях заменить на «Я хочу».

3. Посчитайте, сколько у вас осталось утверждений, в которых не удалось заменить «Я должен» на «Я хочу».

4. Количество утверждений, оставшихся без изменения, – и есть ваш коэффициент самонасилия по 10-балльной шкале.

Афоризмы о симптоме

Человека приводит ко мне не тот или иной симптом,

а стоящая за ним внутренняя рассогласованность сказки

и одиночество перед лицом этой рассогласованности.

В. Е. Каган

Поделюсь некоторыми своими открытиями в терапии симптома, оформленными в виде афоризмов.

За каждым симптомом стоит тень значимого человека.

Симптом – это феномен неудавшейся встречи с Другим.

Симптом – это фигура, растущая в поле отношений.

Симптом – это способ манипулирования Другим.

Симптом – это не патология психики, а патология контакта.

Симптом не дает человеку жить, но позволяет выживать.

Симптом – это текст, который невозможно произнести.

Симптом – это невербальное послание бессознательного сознанию.

Симптом «питается» энергией неосознаваемого внутриличностного конфликта.

Симптом – это гонец с неприятной новостью. Убивая его, мы выбираем для себя путь избегания реальности.

Симптом – это послание, которое одновременно маскирует что-то, что в настоящий момент для человека невозможно осознать и пережить.

Симптом – это фантом, за которым прячется некоторая реальность, и одновременно – часть этой реальности, ее маркер.

Симптом – это плата за возможность что-то не менять в своей жизни.

Симптом – это памятник на могиле контакта.

Симптом – это феномен, из которого «выпотрошили» всю индивидуальность.

Симптом – это улика. Следовательно, убирая симптом, мы убираем и улику.

Созависимые отношения – благодатная почва для психосоматических симптомов.

Непроявленное (непроговоренное, неотреагированное) проявляется через симптом.

Нет симптома – нет проблемы. Простое и безумное решение.

Симптомы клиента – это те «заборы», за которые необходимо заглянуть, чтобы понять то, что за ними скрывается.

Для меня суть психосоматики – самонасилие. И степень ее злокачественности и разрушительности коррелирует со степенью насилия над собой.

Практические аспекты работы с симптомом: сказочные истории

Сказочная история как кейс

Когда-нибудь ты дорастешь до такого дня,

когда вновь начнешь читать сказки.

К. Льюис. Хроники Нарнии

Все сказки оказываются правдой,

если уметь их читать

Существует множество подходов к анализу сказок. В чем суть нашего подхода?

Мы рассматриваем сказочные истории как истории жизни героев сказки через призму профессионального взгляда психотерапевта. Если рассматривать сказочную историю с точки зрения психотерапевта, а ее героя как клиента, то можно говорить о сказочной истории как истории жизни клиента. Мы смотрим на сказочных Аленушек, Иванушек, Русалочек как на реальных людей, а их сказочные истории пытаемся понять как их реальные жизненные истории.

Описываемые в сказке феномены мы разбираем и анализируем в контексте событий, происходящих с героем сказки. При этом мы рассматриваем все сказочные события не буквально, а как метафоры.

В сказочной истории практически всегда есть клиент (герой), у которого имеется проблема психологического плана, есть история этой проблемы (анамнез), есть процесс ее решения (психотерапия) и есть спасатель (психотерапевт).

Рассмотрим более содержательно выделяемые нами компоненты на примере описанных в книге сказочных героев.

Проблемы героев сказки, как правило, бывают следующих трех видов: ситуативно обусловленные, обусловленные структурой личности героя, обусловленные фиксацией в развитии героя.

Ситуативно обусловленные проблемы связаны с неожиданно возникшей ситуацией на жизненном пути героя. Примером может быть сказка Антуана Сент-Экзюпери «Маленький принц». Герой – летчик – попадает в ситуацию жизненного кризиса, которая в сказке представлена в метафоре сломавшегося самолета – «Что-то сломалось в моторе». Еще один вариант описываемой ситуации представлен в сказке Ганса Христиана Андерсена «Снежная королева». История Кая – это пример последствия травматического события, произошедшего с ним. В данном случае таким событием является нарциссическая травма. Выделенные истории – примеры проблем, с которыми встречается сказочный герой, обусловленные острой травмой.

Проблемы, обусловленные структурой личности, являются «приложением» характерологических особенностей героя. Таких историй гораздо больше. Это и история Настеньки («Морозко»), Золушки («Золушка»), Аленушки («Сестрица Аленушка и братец Иванушка»), Русалочки («Русалочка»), Гадкий утенок («Гадкий утенок») и др.

Здесь мы встречаемся с другим видом травм – хроническими травмами, или травмами развития. Травмы развития являются результатом хронической фрустрации ранних детских потребностей – в безопасности, принятии, безусловной любви. В сказочных историях мы можем наблюдать как последствия действия на героя какой-то одной травмы – непринятия (Настенька), так и результат, обусловленный целым комплексом травм: непринятия, отвержения, обесценивания, игнорирования (Гадкий утенок).

Проблемы, обусловленные фиксацией в развитии. Проблемы некоторых героев являются результатом неспособности решить ими задачи их личностного развития. Так, к примеру, проблемы Рапунцель, Мертвой царевны есть результат нерешения ими задачи сепарации от материнской фигуры.

Несмотря на то что повествование в сказке ведется в настоящем времени, в сказочной истории, как правило, можно обнаружить истоки проблемы героя. В некоторых историях можно увидеть подробное описание тех жизненных событий героя, которые явились причиной формирования его определенной характерологии. Примером может быть сказка Андерсена «Гадкий утенок», в которой описываются травматические отношения (отвержения, обесценивания, непринятия, игнорирования), ставшие причиной формирования у героя диффузной идентичности и низкой самооценки. В сказке «Золушка» Ш. Перро также подробно описывается неблагополучная ситуация развития героини с постоянным обесцениванием и унижением ее со стороны ближайшего окружения, что привело к формированию у нее неадекватной самооценки.

В большинстве же сказок мы можем догадываться о такого рода неблагоприятной ситуации развития героя. Об этом в сказке часто сообщается посредством метафоры – мать – мачеха (Настенька, Золушка, Мертвая царевна, Рапунцель), приемный отец (Панда, Тай Лунг из анимационного фильма «Кунг-Фу Панда»), отсутствие матери (Василиса из сказки «Кощей Бессмертный).

В сказочных историях, что особенно ценно, содержится не только указание на истоки формирования определенной проблемы героя, но также имеется и описание путей решения этой проблемы. Этот процесс, как правило, состоит из ряда этапов и является непростым. Герою либо его помощнику необходимо преодолеть ряд сложностей для того, чтобы добраться до счастливого исхода – победить всех врагов, освободить принцессу из заточения (башни), стоптать не одну пару сапог…

В сказках можно обнаружить разные варианты спасателей – психотерапевтов. Часто в сказках роль спасателя делегируется партнеру героя (Шрек, Герда, Иван-царевич, королевич Елисей и др.). Довольно часто эту роль выполняет Фея-крестная (Золушка). Мертвая царевна по ходу сюжета первоначально проходит процесс инициации у семи богатырей, а в последующем ее оживлением занимается ее суженый Королевич Елисей. Иногда таким терапевтом для сказочного героя выступает поддерживающая, эмпатичная среда (Гадкий утенок). Еще одним вариантом психотерапевтической помощи является самотерапия – совершение героем поступков – подвигов (Кунг-Фу Панда).

В некоторых сказочных историях очень подробно описываются этапы работы спасателя (психотерапевта). Мы можем наблюдать различные варианты психотерапевтической помощи – от волшебных действий (Фея-крестная в «Золушке») до комплексной, последовательной помощи (Герда в «Снежной королеве»). Так, Герде, для того чтобы спасти Кая из ледяного плена, необходимо совершить много последовательных подвигов – терапевтических усилий.

При внешней простоте и кажущейся «прозрачности» сказок в них скрыто много невидимых, глубинных смыслов, выражающих суть человеческих отношений и последствий от их нарушений, а также содержаться «подсказки», для нахождения путей выхода героев из сложившейся ситуации. Психологический анализ сказок позволяет по-новому взглянуть на знакомые всем истории и увидеть за известным сюжетом те невидимые нити, которые заставляют Аленушек спасать Иванушек, Русалочек – молчать и верить, что их поймут без слов, Золушек – вкладывать силы не в себя, а в других…

Мы можем рассматривать истории жизни сказочных героев как типичные способы организации жизни людей. И тогда можно говорить о психологических типах. К примеру типы Аленушка, Золушка, Русалочка, Кай, Рапунцель…

Психосоматический симптом как результат психологического инцеста (Царевна-лягушка)[2]2
  Статья написана совместно с Н.И. Олифирович.


[Закрыть]

Психика всегда использует тело,

чтобы сообщить что-то,

донести какую-то информацию и,

таким образом, не допустить

реализации запретных влечений и желаний.

Д. Макдугалл

В данной статье мы обратились к известной русской народной сказке «Царевна-лягушка» как удачной, на наш взгляд, иллюстрации развития психосоматического симптома как последствия психологического инцеста между отцом и дочерью. Мы рассматриваем понятие психологического инцеста в широком значении как грубое нарушение границ ребенка родителем (либо родителями), проявляющееся в принуждении, навязывании своей воли, игнорировании потребностей ребенка, ранней сексуализации и др., т. е. в разных формах психологического насилия.

Последствия психологического инцеста не так заметны и болезненны, как при физическом насилии. Кроме того, зачастую психотерапевты встречаются с отстроченными результатами таких отношений: неспособностью женщины найти подходящего партнера, страхом перед сексуальными контактами, расстройствами психического и физического здоровья и др. Таким образом, «в фоне» остаются более «легкие» нарушения: истерические, мазохистические, депрессивные, психосоматические и др., обусловленные психологическим инцестом между отцом и дочерью.

В фокус нашего внимания также попадают феномены нарушения психологических границ, возникающие в аналогичных отношениях в диаде «отец – сын», также представленные в данной сказке в отношениях отца-царя и его сыновей.

Кратко напомним ее содержание. Царь решает женить своих сыновей и предлагает им выбрать невесту. Старшему в жены достается боярская дочь, среднему – купеческая, а младшему – лягушка. Младший брат расстроен, но лягушка оказывается и рукодельницей, и хозяйкой, и красавицей.

Обнаружив эти достоинства у жены-лягушки, Иван-царевич, боясь ее потерять, сжигает лягушачью кожу. Однако это действие приводит к исчезновению жены, в результате чего главный герой вынужден освобождать ее из рук Кощея Бессмертного, отца, превратившего дочь в лягушку.

В сказке скупо описывается жизнь Василисы в родительском доме. Нам лишь известно, что «Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть». Кажется, отец должен гордиться умом своей дочери. Однако, согласно сюжету, он настолько рассержен, что изгоняет ее из дома, и не просто изгоняет, а превращает в лягушку. Что же вызывает его аффект и приводит к такому жестокому действию? Почему он превращает свою дочь именно в лягушку?

Согласно различным славянским поверьям и мифам, лягушка когда-то была женщиной. Именно этот мотив, на наш взгляд, нашел отражение в анализируемой сказке. Лягушка зачастую вызывает страх. Почтение, уважение и запрет на убийство лягушек у многих народов связано с преданиями, что такой поступок может привести к ужасным последствиям – болезни, смерти, мести сил природы (засухе, плохому урожаю и т. п.). Лягушке приписываются различные сверхспособности: исцелять, приносить счастье в дом, вызывать дождь, беречь урожай и т. п.

С другой стороны, лягушка вызывает отвращение, прежде всего – из-за влажной бугристой кожи. Именно поэтому, на наш взгляд, отец, Кощей Бессмертный, превратил Василису Премудрую в лягушку. Поиск ответа на вопрос «Почему он это сделал?» наталкивает нас на предположение о сущности конфликта между отцом и дочерью.

Интересно, что «смерть Кощея находится на конце иглы, та игла – в яйце, то яйцо – в утке, та утка – в зайце, тот заяц – в кованом ларце, а тот ларец – на вершине старого дуба. А дуб тот в дремучем лесу растет». Кощей не зря прячет свою «иглу» во столько оболочек. Похоже, именно таким образом он пытается удержаться от соблазнения своей дочери. Обычно в реальной жизни, отец столкнувшись с пробуждением в дочери женственности, сексуальности бессознательно эмоционально дистанцируется от нее.

Однако эти действия в рассматриваемых отношениях оказываются недостаточно эффективными, и поэтому нужны дополнительные механизмы, чтобы удержаться от сближения. Таким способом в сказке является превращение дочери в отвратительную лягушку, рационализировав это действие: «Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть». Интересен конец цитаты: «Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь» – осознавание не помогает, разговоры ни к чему не ведут, возбуждение остается, и превращение Василисы в отвратительную лягушку – единственный для Кощея способ держать свою «иглу» вдали от дочери.

Отвращение в отношениях прежде всего выполняет функцию ограничения, отворачивания, отделения субъекта от объекта. В наиболее общих случаях отвращение маркирует нарушение границ. У человека с сохраненной чувствительностью обычно при нарушении его границ возникает агрессия, которая и ведет к их восстановлению.

Таким образом, столкнувшись с описанным феноменом – трансформацией прекрасной и разумной Василисы в лягушку, – мы можем предположить, что данное действие было предпринято отцом с целью выстраивания границы между собой и соблазнительной-соблазняющей дочерью с целью избегания инцестуозной ситуации. Похоже, в данной ситуации единственной возможностью держаться от дочери подальше является превращение ее в сексуально непривлекательное, отвратительное существо – лягушку. В реальной жизни, как мы уже отмечали, отец может превращать дочь в «жабу» на символическом уровне – замечать в ней только плохое и отвратительное, саркастично общаться с ней, унижать и обесценивать… С этим феноменом дочь зачастую сталкивается с началом взросления. Этот феномен мы назвали «подменой» отца: еще недавно теплый, любящий и чувствительный отец в отношениях с дочерью «превращается» в придирчивого, колючего, агрессивного человека. Все это – способы удерживаться от инцеста и одновременно причинять боль своему ребенку.

Очевидно, что в такой опасной ситуации невозможно «эротическое воспроизводство»: дезорганизованный своими желаниями, отнюдь не благожелательный и тем более не великодушный отец грубо отвергает свою дочь, создавая у нее ощущение (и состояние) своей ущербности, ненужности и внешней непривлекательности. Следствием описанной ситуации является состояние дефицитарности у дочери: она продолжает нуждаться в нежности, эмоциональной привязанности отца и, не получив этого (в реальности или в символическом ментальном пространстве), так и не сможет повзрослеть и избавиться от симптома, который одновременно является и символом границ, и символом связанности.

Второй возможный вариант развития событий в сложившейся инцестуозной ситуации – это превращение «в лягушку», инициированное самой дочерью (как, например, в сказке «Ослиная шкура»). Если отец все же нарушает границы, дочь сама может «организовать» симптом, вызывающий отвращение, – кожное заболевание, лишний вес, анорексию… Тогда при помощи симптома дочь сигнализирует отцу: держись от меня подальше, иначе я могу заразить (при экземе, псориазе), вызвать отвращение (при ожирении), скоро исчезну, совсем уйду от тебя, возможно, в другой мир (при анорексии)… Тем не менее у ребенка присутствует тоска по отсутствующему и пренебрегающему отцу, а симптом – это способ оставаться с ним связанной, хотя и ценой нанесения ущерба самой себе.

Итак, при авторитарном, нарушающем границы, соблазняющем отце дочь может организовать защиту таким образом, чтобы спрятаться, убежать от него физически и одновременно оставаться психологически с ним связанной. Независимо от того, идет ли речь о реальном или психологическом инцесте, такая травматизация зачастую (но не всегда) ведет к формированию диссоциативной личности. Сущностью диссоциативной, или множественной личности является существование двух или более Я, обладающих различными характеристиками. Причиной возникновения такого расстройства служат травмы различной этиологии, но чаще всего – сексуальный абьюз, выявляемый в 97–98 % случаев при постановке данного диагноза.