Текст книги "Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942"

Доставка продовольствия в осажденный Ленинград по-прежнему оставалась самым уязвимым местом в снабжении населения продуктами питания. План перевоза грузов по Военно-автомобильной дороге систематически не выполнялся, и никакие грозные постановления и воодушевляющие призывы и обращения не могли здесь помочь, поскольку успешная работа дороги зависела в первую очередь от состояния ее технического парка и самой автомобильной дороги. Из 2877 автомашин, обслуживавших Военно-автомобильную дорогу, в эксплуатации находилось только 1198. Около 300 автомашин утонуло в Ладожского озере или вмерзло в лед, около 400 автомашин не вернулось с восточного берега Ладоги при следовании из Новой Ладоги, сотни автомашин требовали капитального и текущего ремонта[579]579
  Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941–1943 гг. Л., 1975. С. 135–136.


[Закрыть]. Еще одной причиной, не позволявшей резко увеличить объем доставляемых грузов в блокированный город, было плохое состояние трассы, особенно ее ледовой части. Если в начале эксплуатации Военно-автомобильной дороги лед был тонким и слабым, что приводило к большим потерям автомашин, то с конца декабря 1941 г. вместе с суровыми морозами пришли и обильные снежные метели, заносившие ледовую трассу снегом, что приводило к частым нарушениям движения по ней. Еще одной причиной неудовлетворительной работы Военно-автомобильной дороги был острый дефицит горючего, подвозкой которого на трассе занимались 87 машин ЗИС-5. В первые дни января 1942 г. сотни исправных машин простояли в парках или на трассе из-за отсутствия бензина[580]580
  Там же. С. 134.


[Закрыть]. После этого Военным Советом Ленинградского фронта были приняты жесткие меры по улучшению работы Военно-автомобильной дороги: его постановлением от 4 января 1942 г. предусматривалось обеспечить с 5 января 1942 г. выпуск на линию не менее 1500 автомашин[581]581
  Там же. С. 136.


[Закрыть]. Была укреплена и усовершенствована дорожная служба трассы, были проложены сотни километров новых путей на Ладоге, более 3 тыс. километров дорог были очищены от снега на сухопутной части Военно-автомобильной дороги[582]582
  Там же. С. 149–150.


[Закрыть].

Большую помощь в улучшении эксплуатации Ледовой дороги оказали ученые. Работники Научно-исследовательского института коммунального хозяйства установили систематическое наблюдение за ледовым режимом Невы и Ладожского озера. Сотрудники этого института профессора Ф. И. Быдин и С. А. Советов, инженеры К. Барабанов и С. Кузнецов в кратчайшие сроки подготовили краткие очерки ледовых прогнозов на Неве и Ладоге, об особенностях их зимнего режима, о темпе искусственного намораживания льда, о влиянии снега на толщину льда, составили прогнозы ледостава и вскрытия Ладожского озера, сделали расчеты необходимой толщины льда на трассе в весенний период. Исследования, начатые в теоретическом плане, с пуском ледового пути в эксплуатацию приобрели важное значение, обеспечивая необходимые данные для переправы по льду машин с различными нагрузками, а также по укреплению ледовой дороги, прогнозы о времени прекращения переправ[583]583
  Соболев Г. Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. М.; Л., 1966. С. 59.


[Закрыть]. При усилении потока грузов по Ладожской трассе особое значение приобрела безопасность движения, для чего потребовалось наладить точную регистрацию колебаний ледового покрова Ладожского озера при прохождении по нему транспорта. Сотрудник Физико-технического института Н.М. Рейнов сконструировал специальный прибор «прогибограф», автоматически определявший деформацию ледового покрова[584]584
  Рейнов H. М. Прогибограф (прибор для измерения деформаций ледяного покрова) // Журнал технической физики. 1943. Т.ХШ. Вып. 11–12. С. 661–666.


[Закрыть]. Производство этих приборов было налажено в лаборатории Физико-технического института. Для обеспечения непрерывного действия «прогибографов» научный сотрудник этого же института С.В.Кобеко предложила конструкцию незамерзающей проруби, которая широко использовалась на Ладоге при испытании проходимости ледовых трасс[585]585
  Соболев Г. Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 60.


[Закрыть]. Исследования механических свойств ледового покрова при действии на него динамических нагрузок, проведенные учеными на Ладожском пути, позволили найти зависимость прочности ледового покрова от скорости передвижения транспорта. Было установлено, что при скорости автомашин больше, чем 20 км в час, возникают упругие волнообразные колебания льда, скорость которых была близка к скорости движения транспорта, в результате чего возникало явление резонанса, приводившее к разрушению ледовой дороги[586]586
  Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее – ОР РНБ). Фонд И. В. Даниловского. Д.20. Сборник трудов ленинградских ученых в дни блокады. С. 33–34.


[Закрыть].

Особенно важное значение для автомобильных перевозок по Ладоге имело приближение перевалочных баз непосредственно к восточному берегу Шлиссельбургской губы Ладожского озера. В связи с этим Военный Совет Ленинградского фронта выступил с предложением о постройке железной дороги от станции Войбокало к восточному берегу Ладоги. 11 января 1942 г. Государственный Комитет Обороны принял специальное постановление, которым Наркомат путей сообщения обязывался в месячный срок построить железнодорожную ветку длиной 40 км от ст. Войбокало до песчаной косы Ладожского озера. Различные наркоматы и ведомства должны были выделить для строительства рабочую силу, инвентарь и необходимые материалы. Народному Комиссариату Торговли поручалось выделить продовольственные и промтоварные фонды на 20 тыс. человек, а всего на строительство этой железнодорожной линии было отпущено 18 млн руб.[587]587
  Ковальчук В.М. 900 дней блокады. СПб., 2005. С. 139.


[Закрыть] Преодолевая огромные трудности, в условиях сильных морозов и обильных снегопадов, а также воздействия вражеской авиации и артиллерии, строители успешно справились с важным государственным заданием. Плоды их подвига ленинградцы ощутили в начале февраля 1942 г., когда по законченному главному участку дороги Войбокало – Лаврово начали ходить поезда с продовольствием для Ленинграда.

Конечно, радикальным решением жизнеобеспечения осажденного Ленинграда могло стать только его освобождение от блокады. Это хорошо понимала Ставка ВГК, предпринимая одну за другой попытки деблокировать город[588]588
  См.: Ковальчук В.М. Попытки прорыва блокады // 900 дней блокады. СПб., 2005. С. 107–130; Крюковских А. П. К истории попыток прорыва блокады Ленинграда в 1941–1942 гг. // О блокаде Ленинграда в России и за рубежом. Источники, исследования, историография / науч. ред. А. Р. Дзенискевич. СПб., 2005. С. 80–101.


[Закрыть]. Начавшаяся в январе 1942 г. Любанская наступательная операция была уже третьей попыткой вызволить Ленинград из блокады. Главная роль в этой операции, начало которой было намечено Ставкой на 7 января 1942 г., отводилась созданному в декабре 1941 г. Волховскому фронту, который должен был «разбить противника, обороняющегося на р. Волхов, в дальнейшем окружить и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта пленить или истребить его»[589]589
  Крюковских А. П. К истории попыток прорыва блокады в 1941–1942 гг. С. 92.


[Закрыть]. К назначенному сроку, по позднему признанию самого командующего Волховским фроном генерала К. А. Мерецкова, «фронт не был готов к наступлению»[590]590
  Мерецков К. А. На службе военной. М., 1988. С. 248.


[Закрыть]. Тем не менее Мерецков приказал начать наступление в назначенный Ставкой срок, хотя Сталин и предложил отложить наступление, если 2-я ударная армия к нему еще не готова. В результате начавшееся наступление стрелковых частей Волховского фронта из-за слабости ударных группировок, распыления сил, плохой артиллерийской и авиационной поддержки не сумело прорвать оборону упорно сопротивлявшегося противника. 10 января 1942 г. Верховный Главнокомандующий в разговоре по прямому проводу с командованием Волховского фронта (Мерецков, Запорожец, Мехлис) сурово отчитал за эту поспешность: «Поспешили с наступлением, не подготовив, и насмешили людей. Если помните, я вам предлагал отложить наступление, если ударная армия Соколова не готова. Вы отказались отложить, а теперь пожинаете плоды своей поспешности»[591]591
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. М.; СПб., 2005. С. 82.


[Закрыть]. Свалив вину за неудачу наступления 7 января на своих подчиненных, Мерецков попросил Верховного Главнокомандующего перенести новую попытку наступления на 13 января с тем, чтобы «еще раз лично проверить готовность на местах и устранить недоделки»[592]592
  Там же. С. 82–83.


[Закрыть].

Возобновившееся, на этот раз одновременное наступление частей Волховского и Ленинградского фронтов также не привело к прорыву обороны противника, который использовал полученную передышку для укрепления своих позиций. В результате войскам 4-й армии, наступавшим в направлении Кириши и Тосно, и 52-й армии, наступавшей в направлении Новгород и Сольцы, буквально на второй день пришлось самим перейти к обороне. Но причина такого исхода заключалась не только в сильном сопротивлении немецко-фашистских войск, но и в просчетах командования Волховского фронта, рассредоточившего свои силы по всему фронту наступления. В войсках ощущался острый недостаток боеприпасов и продовольствия, о чем, конечно, умолчал Мерецков в разговоре по прямому проводу со Сталиным 10 января 1942 г. В 52-й армии не хватало хлеба, муки и соли, а в качестве фуража для лошадей использовали даже соломенные крыши домов окрестных деревень. С 12 по 25 января пали от недостатка корма 120 лошадей[593]593
  Ковальчук В.М. Попытки прорыва блокады. С. 118.


[Закрыть].

Более успешно развивались события в полосе наступления 2-й ударной армии и 59-й армии, ударные группировки которых уже на второй день наступления пересекли р. Волхов и на ее левом берегу, овладели несколькими населенными пунктами, потеряв при этом свыше 3 тыс. человек[594]594
  Битва за Ленинград 1941–1944. М., 1964. С. 138–139.


[Закрыть]. К 25 января войска 2-й ударной армии прорвали оборону противника на узком участке в районе Мясного Бора. За пять дней ожесточенных боев ее соединения продвинулись на 75 км и, перерезав железную дорогу Ленинград – Новгород, вышли на подступы к Любани. В результате любанско-киришская группировка немецких войск оказалась глубоко охваченной с юга и юго-запада. Однако попытки 2-й ударной армии расширить прорыв и овладеть Любанью успеха не имели по причине отсутствия подкреплений, обещанных ранее Сталиным. К концу января 1942 г. стало очевидным, что не только первоначальный замысел Ставки ГКО был нереальным, но и даже возникла угроза срыва его ограниченного варианта – Любанской операции. Тем не менее 28 января 1942 г. Ставка приказала «перерезать основные коммуникационные линии Ленинградско-Волховской и Новгородской группировок противника и во взаимодействии с Волховским и Ленинградским фронтами разбить их»[595]595
  Крюковских А. П. К истории попыток прорыва блокады в 1941–1942 гг. С. 94.


[Закрыть]. Прорыв блокады Ленинграда в январе 1942 г. таким образом не состоялся.

В эти неимоверно трудные дни января 1942 г. ленинградцы по-прежнему жили надеждой на то, что блокада вот-вот будет прорвана и потому жадно ловили и обсуждали все новости и слухи с фронта. «Ничего не понимаем. Железно-огненный круг, скованный врагами, не разжимается, и обрекает Ленинград на постепенно вымирание, – записал 7 января 1942 г. в дневнике Г. А. Князев. – Ходят слухи, что войскам дан приказ покончить с топтаньем на месте, прогнать неприятеля»[596]596
  Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. С. 390.


[Закрыть]. В.М.Инбер в это же время страстно себя убеждала: «Говорят, что части генерала Мерецкова 10 января будут в Ленинграде. Ну, пусть не 10-го, а 15-го, 20-го, в конце января, но только пусть будут»[597]597
  Инбер В.М. Почти три года. Ленинградский дневник. М., 1968. С. 56.


[Закрыть]. По свидетельству В. В. Вишневского, в январе 1942 г. на встречах и выступлениях его постоянно спрашивали: когда кончится блокада?[598]598
  Вишневский В. В. Ленинград. Дневники военных лет. Кн. 1. М., 2002. С. 71.


[Закрыть] 12 января 1942 г. Г. А. Князев фиксирует в своем дневнике новый слух. «Сегодня распространился по городу слух о приказе Сталина освободить Ленинград от блокады. Будто бы на подмогу двинуты московские военные части. Этим живет сегодня умирающий Ленинград. Последняя надежда окрыляет тех, кто еще не сдается, не слег, не упал духом. Продержаться бы еще немного, пережить катастрофу»[599]599
  Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. С. 398.


[Закрыть].

И ленинградцы отчаянно пытались держаться, не расставаясь с надеждой на освобождение от блокады. «Самые тяжелые дни переживают ленинградцы. Кажется, они лишились всего самого элементарного и в довершение всего сидят без хлеба и в холоде. Многие стали безразличны, но большинство упорно борется за свою жизнь и жизнь города, – отметил 28 января 1942 г. в дневнике оптимистически настроенный В. Ф. Чекризов. – Но сколько народу еще погибнет. Неужели еще долго не будет улучшения? Вести с фронта хорошие, но блокада города еще не прорвана. Кажется, многие с ума сойдут от радости, когда она будет прорвана»[600]600
  Чекризов В. Ф. Дневник блокадного времени. С. 48.


[Закрыть]. К великому горю населения Ленинграда, в январские дни 1942 г. оно сходило с ума от голода. Хотя решением Военного Совета Ленинградского фронта с 24 января 1942 г. были повышены нормы выдачи хлеба и рабочие стали получать 400 г., служащие – 300, иждивенцы и дети – 250 г., это не могло дать желаемого эффекта. Как отмечалось в январском спецсообщении УНКВД по Ленинградской области, осуществленное с 24 января 1942 г. увеличение хлебной нормы «при ограниченной норме выдачи других нормированных продуктов не улучшило положение населения»[601]601
  Ломагин Н.А. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн.2. С. 278.


[Закрыть]. 25 января 1942 г. А. А. Жданов в разговоре по прямому проводу с членом ГКО Г. М. Маленковым на вопрос, как обстоят дела в Ленинграде с продовольствием, отвечал: «Положение с продовольствием сейчас у нас стало лучше. С сегодняшнего дня мы еще немного увеличили норму выдачи хлеба… Что касается запасов, то в Ленинграде и Осиновце мы имеем на девять дней муки и на неделю крупы, на неделю мяса. Сейчас всячески нажимаем на подвоз приварка, сушеных овощей, клюквы, грибов и т. д.»[602]602
  Крюковских А.П. Первая зима // Санкт-Петербургские ведомости. 1994. 14 янв.


[Закрыть]. И ни слова в этом разговоре о бедственном положении ленинградцев, их голодных страданиях и наступившей массовой смертности.

Между тем именно 25 января 1942 г. стало «черным» воскресеньем блокированного Ленинграда. В этот день еще действовавшая на малых оборотах 5-я ГЭС не получила топлива и прекратила выработку электроэнергии, которую, в свою очередь, не получили жизненно важные предприятия города, прежде всего главная водонапорная станция. В течение нескольких суток, пока офицеры и матросы подводной лодки «К-56» монтировали в труднейших условиях 4 дизеля аварийной станции, город был без воды, а к тому времени, когда снова заработали насосы, городской водопровод окончательно вышел из строя. 25 января 1942 г. востоковед А. Н. Болдырев сделал в дневнике запись для истории блокады: «Сегодня и вчера мы целиком вошли в полосу нового бедствия: бедствия безводия. Воды нет во всем городе. Говорят, нет топлива на водокачке. Проруби в Неве, речках и каналах, бесконечные вереницы везущих и несущих ведра и все виды сосудов. Заводы стоят. Пожары не тушатся, дома пылают, как свечи… Это самое страшное бедствие из всех бывших…»[603]603
  Болдырев А. Н. Осадная запись. (Блокадый дневник) / подг. к печати В. С. Гарбузова, И. М. Стеблин-Каменский. СПб., 1998. С. 46.


[Закрыть]. Заместитель председателя Исполкома Ленгорсовета Н. А. Манаков, отвечавший за городское хозяйство, впоследствии вспоминал: «Огромная вереница людей, закутанных в шарфы, в валенках, в полушубках, медленно-медленно, едва передвигая ноги, с ведрами, с кастрюлями тянется к Неве. Причем я помню место невдалеке от здания Зимнего дворца. Там был довольно резкий уклон, и его посыпали золой. Не песком – песка не было, а золой. Потому что у людей не было возможности преодолеть этот скользкий спуск. Очень часто падали, поднимали друг друга. Человек доходил до проруби, набирал воду, а обратно идти не мог. И сколько раз я наблюдал, как совсем чужие люди помогали ему донести эту драгоценную ношу».[604]604
  Маграчев Л. Репортажи из блокады. Л., 1989. С. 108.


[Закрыть]

В тяжелом положении в эти январские дни оказались хлебопекарные заводы, оставшиеся без воды. Рабочие-хлебопеки сознавали, какая ответственность лежит на них, и отдавали все свои силы, чтобы совсем не прекратить выпечку хлеба. В течение нескольких суток они доставляли воду для выпечки хлеба из различных водоемов вручную, на помощь пришли комсомольцы и военные. Тем не менее хлебозаводы не могли обеспечить хлебом все население, и по всему городу днем и вечером стояли длинные очереди у булочных в ожидании, когда привезут хлеб. 29 января 1942 г. В. Ф.Чекризов отметил в своем дневнике: «Пока что в 10 час. вечера у булочных громадные очереди. Хлеба все не хватает. Стали выдавать муку вместо хлеба (65 % от веса хлеба). Эти 4 дня без хлеба совсем сломили народ. Очень тяжело»[605]605
  Чекризов В. Ф. Дневник блокадного времени. С. 48.


[Закрыть].

«Еще одно грозное бедствие нависло над Ленинградом: это пожары, – отметил в своем дневнике Н. П. Горшков. – Горят целиком каменные дома от бесчисленных печек-времянок (буржуек). Неаккуратное обращение, отсутствие постоянных дымоходов в домах с паровым отоплением, просунутые сквозь окна трубы и многие другие причины вызывают частые пожары, а воды в городе нет. Водопровод кое-где едва-едва подает воду в первые этажи. Пожарные и население без воды бессильны что-нибудь сделать для тушения»[606]606
  Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев, С. В. Чернов. С. 60.


[Закрыть]. За январь 1942 г. в городе возникло около 900 пожаров, в том числе более 250 крупных, некоторые из них стали следствием вражеских обстрелов и бомбежек, но в большинстве случаев источником пожаров были «буржуйки». Из-за опасности возникновения пожаров Исполком Ленгорсовета еще в июне 1941 г. воспретил пользоваться самодельными печами-времянками, но в январе 1942 г. отменил свой запрет и даже принял меры к массовому изготовлению «буржуек»[607]607
  Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С 370–371.


[Закрыть], которые стали для населения единственным способом и средством обогрева своего жилища.

Из-за болезни и высокой смертности личного состава, а также острого недостатка горючего, а затем и воды военизированная пожарная охрана города не справлялась с тушением многочисленных пожаров. Бензина не было, и пожарные команды приходилось направлять на очаг возгорания пешком. К середине января отсутствие горючего полностью вывело из боевого расчета военизированную пожарную команду, охранявшую Кировский завод, и еще четыре городские пожарные команды[608]608
  Там же. С. 367.


[Закрыть]. Поскольку водопровод бездействовал, пожары стали тушить с помощью снега и ведер с водой из ближайших водоемов. Иногда огромные дома выгорали полностью, и даже прибывшие пожарные команды были бессильны ликвидировать пожар. Несколько суток в январе горел Гостиный двор, за это время успела выгореть его значительная часть[609]609
  Горшков Н. П. Блокадный дневник. С. 66.


[Закрыть].

Быт блокадного Ленинграда в январе 1942 г. не поддается описанию. Не работали почти все бани и прачечные, в магазинах не было ни обуви, ни одежды, ни хозяйственных товаров. По свидетельству

В. В. Вишневского, в январе в Пассаже, все еще открытом, можно было купить вологодские кружева, патефонные пластинки, детские игрушки, но столь необходимые иголки и нитки отсутствовали. Помещения освещались с помощью коптилок и лучины, а обогревались печками-времянками, от которых были закопчены не только стены и потолки, но и лица людей. К суровым условиям блокадной зимы приспосабливались, разумеется, кто как мог. Чтобы согреться от холода и вскипятить воду, ленинградцы жгли мебель, книги. У водоразборных колонок и прорубей стояли длинные очереди за водой. Испытания состарили жителей осажденного города, даже молодые выглядели стариками.

В поисках путей обеспечения населения топливом Исполком Ленгорсовета разрешил разобрать на дрова целый ряд деревянных сооружений (летние постройки ЦПКиО им. С. М. Кирова, трибуны стадиона им. В. И. Ленина и др.), что позволило заготовить за январь-февраль 1942 г. около 40 тыс. куб. м дров[610]610
  900 героических дней. Сб. документов и материалов о героической борьбе трудящихся Ленинграда в 1941–1944 гг. С. 300.


[Закрыть]. Изыскивая возможности, городской и районные советы принимали меры по оказанию помощи многодетным семьям, выдавали единовременную материальную помощь, назначали пособия семьям военнослужащих[611]611
  Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (далее – ЦГА СПб). Ф. 7384. Он. 18. Д. 1430. Л. 23–24.


[Закрыть]. Большую работу в это тяжелое для ленинградцев время вели политорганизаторы домохозяйств. Хотя их ряды значительно поредели, они проводили беседы на политические и военные темы, оказывали помощь тяжелобольным, вместе с управдомами организовали установку кипятильников для обеспечения населения кипятком, оборудовали красные уголки и т. д. Для получения сводок последних новостей политорганизаторы и агитаторы регулярно собирались в райкомах партии, где было установлено постоянное дежурство у репродукторов.

Необычно важную роль в жизни ленинградцев играла почта, которая связывала их с внешним миром и в особенности с родными и близкими, которых война разметала по различным фронтам. В январе 1942 г. в городе работало всего 12 почтовых отделений[612]612
  Буров А. В. Блокада день за днем. Л., 1979. С. 115.


[Закрыть]. Ленинградские почтальоны были настоящими подвижниками, обходя со своими тяжелыми сумками квартиру за квартирой. Но главные трудности для них начались в январе 1942 г., когда корреспонденцию нужно было получать самим на почтамте. H. С. Петрушина, разносившая почту по улице академика Павлова, вспоминала: «Нам приходилось, значит, вот как делать: в четыре-пять часов два-три человека сами ехали с санками на почтамт. Там корреспонденции другой раз неделю не бывало, две, а потом она вся прорывается. Тогда мы забирали в мешки и везли. Но везли как? Друг друга подталкивали, и в течение дня привозили»[613]613
  Адамович Апесъ, Гранин Даниил. Блокадная книга. Л., 1984. С. 117.


[Закрыть]. На этом мучения не кончались: корреспонденцию нужно было разложить по квартирам и потом доставить ее по темным и обледенелым лестницам адресатам, многих из которых уже не было в живых. Принося радостные и горестные вести («похоронки» с фронта), почтальоны часто находили квартиры открытыми и полностью вымершими[614]614
  Там же. С. 118–119.


[Закрыть]. Они, по всей видимости, были одними из первых, кто видел реальную картину массовой смертности в Ленинграде в январе 1942 г.

Более или менее точные сведения о масштабах смертности населения руководство обороны Ленинграда получало от УНКВД ЛО, в ведение которого находились городской и районные отделы записей актов гражданского состояния (загсы). Как выяснилось позже, данные о смертности населения, которые поступали из загсов, были неполными. В первые месяцы блокады ленинградцы старались своевременно регистрировать смерть своих родных и близких в этих отделах, у которых скапливались длинные печальные очереди. Но с наступлением зимы и резким увеличением смертности ослабленные голодом люди были не в силах похоронить умерших и далеко не всегда сразу регистрировали их смерть, получая по продовольственной карточке покойника хлеб до конца месяца. Захоронение умерших в больницах и госпиталях временно разрешалось по спискам с последующим оформлением в загсе. В постановлении Исполкома Ленгорсовета «О мероприятиях по улучшению работы загсов» от 4 января 1942 г. отмечалось, что выделенных работников для регистрации смертности оказалось совершенно недостаточно. Исполком обязал загсы прикрепить своих сотрудников ко всем больницам и госпиталям[615]615
  ЦГА СПб. Ф. 7384. Он. 18. Д. 1436. Л. 80.


[Закрыть]. В результате первоначальные сведения в дальнейшем корректировались дополнительными актами, и за январь 1942 г. смертность в разное время определялась то в 96 751 человек[616]616
  Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 298.


[Закрыть], то 101825 человек[617]617
  Черепенина Н.Ю. Новые архивные документы // О блокаде Ленинграда в России и за рубежом. СПб., 2005. С. 39.


[Закрыть] или 127 000 человек[618]618
  Черепенина Н. Ю. Демографическая катастрофа блокированного Ленинграда // Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. СПб., 2001. С. 16.


[Закрыть]. Почти три четверти умерших от голода в январе 1942 г. составляли мужчины и только чуть более четверти – женщины[619]619
  Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 298.


[Закрыть]. Из 96751 ленинградца, смерть которого в январе 1942 г. была тогда же зарегистрирована, 11217 человек умерли в первые пять дней января, 16860 человек – во вторые пять дней, 15073 человек – в третьи, 16963 человек – в четвертые, 17172 человек – в пятые, 19466 человек – в шестые пять дней[620]620
  Там же.


[Закрыть]. Эта динамика показывает, что на протяжении всего января смертность населения нарастала и достигла своего апогея в его последнюю пятидневку.

Немецко-фашистское командование было также осведомлено о массовой смертности населения осажденного Ленинграда. В своих донесениях о положении в Ленинграде немецкая разведка сообщала, что «в январе среди гражданского населения началась массовая смертность. Уже в начале января число умерших от голода и холода составляло 2–3 тысячи человек в день»[621]621
  Ломагин Н. А. В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. С. 116.


[Закрыть]. Как видно из этого документа, приведенные в нем цифры достаточно близки к тем, которыми располагало в это время УНКВД. Правда, немецкая разведка здесь сообщала, что в конце января в Ленинграде ходили слухи о том, что в городе ежедневно умирает уже 15 тыс. человек, а за последние три месяца – 200 тыс. человек. Отмечая, что эта цифра по отношению к общей численности населения «не является слишком высокой», немецкая разведка делала свой прогноз: «однако следует принимать во внимание, что количество жертв с каждой неделей будет быстро расти, если сохранятся нынешние условия (голод и холод). Сэкономленные продукты питания для горожан, однако, не имеют решающего значения»[622]622
  Там же.


[Закрыть]. К сожалению, этот прогноз если не полностью, то частично оправдался.

Наступившая массовая смертность от голода, конечно же, не была секретом и для самих ленинградцев. Они сталкивались и наблюдали ее на каждом шагу – дома, на работе, на улицах города, на кладбищах. По заваленным сугробами улицам, под гул артиллерийских обстрелов и завывание сирен тянулись многочисленные похоронные процессии, если их можно так назвать. Умершего завертывали в простыни или одеяло, клали на детские саночки и везли на кладбище. Такое позабыть нельзя. Смертность приобрела настолько массовый характер, что мертвых не успевали хоронить. С ноября 1941 г. бойцы МПВО стали собирать трупы на улицах, а позднее вместе с дружинницами Красного Креста стали с этой целью обходить квартиры. Зима 1941–1942 г. была в Ленинграде на редкость суровой. На улице стояли 30-градусные морозы. Скованная морозом земля не поддавалась лопате. Подходы к кладбищам были завалены трупами. Мертвых стали хоронить в братских могилах, которые отрывались экскаваторами и при помощи взрывчатки. В дни первой блокадной зимы захоронением погибших от голода ежедневно занимались около 4 тыс. бойцов МПВО, подрывников, рабочих фабрик и заводов. За первый год блокады на Волковом, Большом Охтинском, Серафимовском, Богословском, Жертв 9 января, Пискаревском кладбищах и на специально отведенных для этого площадках было отрыто 662 братских могилы общей протяженностью 20 тыс. погонных метров[623]623
  Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 339.


[Закрыть]. Команды МПВО справлялись с этой работой с большим трудом, так как сами несли значительные потери. «Отдельные работники кладбищ, учитывая важность и срочность проводимой работы, работали до последних сил, – отмечалось в отчете городского управления предприятиями коммунального обслуживания. – Некоторые могильщики, вырыв с неимоверным напряжением сил могилу, не в силах были без посторонней помощи из нее выбраться или, опуская покойника в могилу, падали за ним сами. Имели место случаи, когда могильщики Волкова кладбища Зуев, Новиков, Митькин, Дмитриев и Ковшов умерли на кладбище, на работе. Один из них вырыл могилу, лег на дно ее отдохнуть и больше не встал – умер»[624]624
  Там же. С. 342.


[Закрыть].

В память о жертвах голодной зимы 1941–1942 г. на Пискаревском кладбище теперь горит неугасающий священный огонь. Но в те дни кладбище выглядело по-другому. Участник блокады, посетивший Пискаревку в январе 1942 г., следующим образом рассказывал о том, что он тогда наблюдал: «Чем ближе подъезжали мы к Пискаревке, тем больше валялось трупов по обеим сторонам дороги. Заехав уже за город, где стояли небольшие одноэтажные домики, видны сады, огороды, вдали я увидел какие-то необычайно высокие бесформенные кучи. Подъехал поближе. Убедился, что по обеим сторонам дороги навалены огромные кучи покойников, причем навалены они так, что две машины разойтись по дороге не могли. Машина идет в одну сторону, обратно ей развернуться негде. В две стороны двигаться было нельзя»[625]625
  Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады. 1941–1943. М., 1959. С. 184–185.


[Закрыть].

Неблагополучное положение с захоронением погибших от голода потребовало принятия решительных мер. 7 января 1942 г. состоялось заседание Исполкома Ленгорсовета, на котором специально обсуждался этот вопрос. Принятое Исполкомом решение обязывало под угрозой ревтрибунала навести в течение ближайших дней в этом деле порядок. Но «ближайшие дни» растянулись на целые месяцы вплоть до весны 1942 г.

С января 1942 г. «смертная тема» становится главной в блокадных дневниках. 27 января 1942 г. на 220-й день войны историк Г. А. Князев записывает: «Сколько погибло, никому не ведомо точно. Называют чудовищные цифры. И боюсь приводить своих, абсолютно неточных, гадательных. В моих записках не должно быть неверных сведений»[626]626
  Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. С. 433.


[Закрыть]. Такого же мнения придерживался и учитель А. И. Винокуров, отметивший в своем дневнике 19 января 1942 г.: «Смертность в городе достигла огромных размеров. За последнюю неделю в нашем доме умерло 12 человек и трое пропали без вести… В нашей квартире количество проживающих уменьшилось наполовину…»[627]627
  Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев, С. В. Чернов. СПб., 2004. С. 242.


[Закрыть]. Бухгалтер Н. П. Горшков, глубоко переживавший за судьбу своего родного города, 26 января 1942 г. с горечью констатировал: «Голодный Ленинград ждет продовольствия, которое необходимо доставить, невзирая на все препятствия, так как люди гибнут, умирая голодной смертью от истощения. По слухам умирают ежедневно в городе и в пригородах до 10 тыс. человек, по другим версиям – не менее 3 тыс. человек в день»[628]628
  Там же. С. 67.


[Закрыть].

Однако авторы блокадных дневников отнюдь не были бесстрастными летописцами из «мертвого города», а выступали, как правило, активными участниками развернувшегося в это время отчаянного сражения Жизни против Смерти, пытались защитить свое человеческое достоинство. 25 января 1942 г., в «черное воскресенье», когда жизнь в осажденном городе, казалось, была полностью парализована, театральный режиссер А. Г Дымов записал в своем дневнике: «Многоуважаемый гражданин редактор! Товарищ Желудок! Я слаб и немощен. Я с великим трудом передвигаю ноги, и лицо мое давно разучилось улыбаться. Я голоден давно, застарелым, хроническим, как ревматизм, голодом. Но я борюсь, чтобы не упасть, потому что упавшего очень скоро затопчет смерть. Я держусь пока и даже пишу “Записки из мертвого города”. Все это так. Но я не разучился еще мыслить, читать книги, я хочу пофилософствовать… Я хочу думать не только о жратве, а о многом другом, не имеющем к ней никакого отношения. Я хочу мечтать о будущем. Прекрасном будущем. Но прекрасном не потому, что оно доверху переполнено картошкой, хлебом и подсолнечным маслом. Вы понимаете – я хочу быть человеком. Не мешайте мне в этом. Поверьте, и вам будет легче. Иначе и вам и мне будет стыдно за эти дни»[629]629
  Адамович Алесь, Гранин Даниил. Блокадная книга. С. 429–430.


[Закрыть]. По-моему, это обращение адресовано и историкам блокады, убеждая нас в том, что подлинная блокадная этика не подлежит разрушению. Как не подлежит сомнению и тот очевидный для самих ленинградцев факт, что именно стойкость духа помогла им противостоять смерти зимой 1941–1942 г. По авторитетному мнению профессора М. В. Черноруцкого, входившего в годы блокады в состав Научного комитета по изучению алиментарной дистрофии, «твердая и целеустремленная воля к жизни, бодрость духа, постоянный оптимизм и неизменная организованность трудового режима вопреки, казалось бы, самой очевидности, “наперекор стихиям”, поддерживали немощное тело и как бы вливали в него новые силы»[630]630
  Алиментарная дистрофия в блокированном Ленинграде. Л., 1947. С. 48.


[Закрыть]. С этим мнением солидарна доктор биологических наук С. В.Магаева, пережившая в детском возрасте все тяготы и лишения блокадной жизни. В связи с этим она пишет: «Многие блокадники убеждены, что выжили только потому, что не позволили себе слечь (“залечь”, как тогда говорилось) и смириться с обреченностью на смерть. Рабочие, врачи, педагоги и комсомольцы, патрулировавшие промерзшие дома в поисках осиротевших детей, продолжали трудиться из последних сил, а потом из самых последних… По утрам колоссальным усилием воли они превозмогали холод и слабость, вставали с кровати, собирались с силами и шли за хлебным пайком для обессиливших, истощенных голодом детей и стариков. Неимоверными усилиями, преодолевая желание лечь и больше не вставать, они шли на свою ежедневную непосильную, но необходимую работу, от которой зависела жизнь сотен тысяч людей»[631]631
  Жизнь и смерть в блокированном Ленинграде. СПб., 2001. С. 164–165.


[Закрыть].

В последние годы проблема выживания в условиях длительного голодания населения блокированного Ленинграда вышла на новый этап изучения. И прежде всего потому, что в ее исследовании объединились историки, медики, биологи, социологи, архивисты и др. Здесь мобилизующую роль сыграла организованная в 2001 г. Архивным управлением Санкт-Петербурга международная научная конференция[632]632
  Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. Историко-медицинский аспект: материалы Международной научной конференции 26–27 апреля 2001 г. / отв. ред. А. Р. Дзенискевич. СПб., 2001.


[Закрыть]. На этой конференции, в частности, был поставлен принципиально важный вопрос о физиологических и психологических предпосылках выживания в осажденном Ленинграде[633]633
  Магаева С. В. Физиологические и психологические предпосылки выживания блокадников // Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. Историко-медицинский аспект: материалы Международной научной конференции 26–27 апреля 2001 г. / отв. ред. А. Р. Дзенискевич. СПб., 2001. С. 28–39.


[Закрыть]. Выдвинутые для обсуждения положения о том, что «сильная мотивация выжить может породить необычное по силе волевое усилие преодоления смерти», что «устойчивая мотивация может способствовать преодолению алиментарной дистрофии»[634]634
  Там же. С. 37.


[Закрыть], по-моему, имеют методологическое значение для комплексного изучения проблемы выживания в экстремальных условиях блокады. Хотя феномен выживания на грани жизни и смерти, по мнению специалистов, не имеет рационального объяснения, ответы на вопросы, как и почему у ленинградцев в критические моменты проявились скрытые ранее ресурсы, помогут понять этот сложный феномен.